— Хаос, — говорю, — Твой ход!

Элфа с два, он меня не слышит.

— Хаос, мне уже скучно, а тебе?

В конце концов королевской крови во мне — завались, вся она уже, так понимаю, твоя, тратить попусту, к чему формальности?

Молчит Хаос в ответ. Я заваливаюсь на диванчик и блуждаю мыслями по своим снам, вернее одному. А потом началось…

Раунд первый. Позорные воспоминания.

Как помойная кошка я трусь о его руку, вся моя похоть сосредоточена на этой руке, которая треплет меня за щеку.

— Асакура, я всегда хотела тебе понравиться. А теперь уже совсем не хочу.

Его рука накрывает мой рот и я стараюсь больнее его укусить. Он даже не пытается освободит из моих зубов пальцы.

— Будь собой, Ники.

После этих слов я слетаю с катушек. Я терзаю его губами, зубами, когтями, пока он не перекидывает мне свои ощущения, стирая грань между своим и моим желанием. Я сотрясаюсь в оргазме и одновременно наблюдаю за собой его взором. Невидимое становится явным: невыносимо яркие частицы трепеща в экстазе разбегаются по всему телу, затухая.

Тьма и покой.

— Мой Асакура, — рычу я.

— Твой, Ники, дай передохнуть. Я весь твой Асакура.

Но эти слова только подстегивают.

Раунд второй. Совсем позорные воспоминания.

Я набрасываюсь на него как голодная кошка на кусок мяса. От него ничем не пахнет, ни духами, ни потом, он как первый снег, обжигающий кожу. На нем нет никаких следов: ни синяков, ни царапин, что я так упорно оставляла.

Он опрокидывает меня, захватывает руки, вылизывает грудь, спускаясь все ниже. У него закрыты глаза. Мои распахнуты в изумлении.

— Тебе хорошо, сладкая моя? Не сдерживайся…

Я таю от этих слов, они как приказ. Хотела бы — не сдержаться: мышечные сокращения лона, волной, до поясницы, отдаваясь в ногах, сладострастной волной. Я дарю ему свой стон, почти крик, затихаю. Надолго, все пытаясь поймать мысль, что-то вспомнить, в висках только, пульсом: мой Асакура.

— Запомни, весь твой, навсегда.

Раунд третий. Отцензуренные воспоминания.

Опасен. Как дикий зверь. Хуже. Держаться от него подальше, ничего кроме неприятностей он не принесет тебе. Вкрадчивый голос и мягкий взгляд… не обольщайся, это всего лишь уловки охотника, приманивающего жертву поближе.

Два шага в сторону, сделай их и ты в безопасности. Всего два шага… пока не поздно!

Отвожу взгляд и не успеваю ничего понять: он сокращает расстояние между нами, мои руки машинально приподнимаются, чтобы оттолкнуть. Они врезаются и вязнут в его броне. Я отдергиваю их, руки тяжелые, словно на них защелкнулись браслеты. Нет, всего один браслет и мне нельзя его снимать. Почему?

В его глазах усмешка, прямой вызов. Прячу за улыбкой страх. Еще не поздно уйти…

— Ни-ки! — окрик, как к ноге.

Я подползаю ближе. Трусь, умоляю, убрать то, что мешает, обрываю когти в кровь. Асакура со смехом, дразня, обнажается неторопливо…

Пи-пи-пи.

Говорить не могу, кажется, кровоточит даже язык. Он нежно гладит, убирая все ранки, царапины, ссадины.

— Я тебя ненавижу.

— Взаимно, Ники.

Раунд четвертый. Ни в какие рамки.

— Асакура, ты сволочь! Моя голубоглазая, белобрысая сволочь! Когда-нибудь я наберусь сил и прибью тебя.

— Прибей, Ники, — смеется он, — Я, знаешь ли, бессмертный, но с радостью освобожусь от бремени Хранителя. Пойдешь со мной?

— Куда, Асакура?

Во мне уже не кровь, а раскаленная лава бежит по артериям, венам. Я больше не могу говорить, и он просто прикладывает руку к моему животу. Все скручивается коротким и мощным торнадо, меня сотрясает, я кричу:

— Сволочь ты, Асакура!

Раунд пятый. Хуже некуда.

— Зачем ты запер меня, зачем тебе это? Боишься?

Я потрясаю адеминовым браслетом перед его носом.

— Боюсь, Ники, боюсь не совладать с соблазном, забрать, то, что тебе не принадлежит, отдашь? Одно короткое: «Да!» и мы свободны!

— Нет, ничего тебе не отдам, тебе придется очень, очень стараться, но все равно не отдам…  все мое будет моим, можешь думать иначе, а свое я никогда не отдаю.

Он гладит мои мысли, ласкает неспешно, тщательно, не прерываясь, мои вздохи — просто всхлипы, выдохи — один сплошной стон. Касается губ пальцем, протискивается, ласкает язык, надавливает и вновь меня пронзает разрядкой.

Раунд шестой. Не последний.

— Бессмертный? Вечный? Хранитель? Как долго ты хранишь этот мир?

Он смеется.

— Тебе в годах, веках, может минутах? Долго.

— Старикашка! Мой Асакура развратный старикашка с похотливыми мыслями.

— И руками?

— М-м-м…  так не честно. Не трогай… так!

Я отползаю, не очень далеко. И пускаю в ход теперь свои руки.

— Тебе нравится, Ники? Познакомься поближе.

— Асакура, ты невозможен, вот еще, не подсовывай мне…

— Так лучше?

Он покрывается жесткой броней, я царапаю себе пальцы.

— Что? Убери, слышишь, убери сейчас же!

Мои крики он прекращает, закрыв рот, как водится, поцелуем. От него, в который раз? Меня перетряхивает…

— У тебя волшебные руки…  и губы, я тебе это говорила?

— Говорила, скажи еще.

— Ты Асакура самовлюбленная сволочь.

— Твой Асакура?

— Моя самовлюбленная сволочь!

— У тебя тоже очень нежные пальчики. И язычок…

— Еще слово!.. — натурально рычу.

— Остренький, как жало. В самое мое естество…  не бей меня, сердце я имел ввиду.

— Ты мертвец Асакура, в перспективе. Я все тебе припомню!

— Буду рад. В любое время. Все, что захочешь!..

Я вспомнила.

Это и многое другое.

Что лучше не вспоминать вовсе. Потому что то, что творила принцесса можно описать коротко: я кидалась на него, как дикая голодная помойная кошка, а когда это ему надоедало, он просто посылал мне разряд, да, своими волшебными руками. Я содрогалась в конвульсиях, а довольный всем Асакура снимал росу наслаждения с моих губ.

И еще. Он щадил меня, не предугадывая, точно зная реакцию. Закрыл эти воспоминания. На время.

Если считать секс — естественной потребностью организма, то мои потребности, надо признаться, не вполне естественны. Но лучше об этом не думать.

— Ники, — очнись!

Вот ведь, как не вовремя память вернулась! Или ты, Асакура, не вовремя заявился?

Эй, Хаос, ты перестарался, мне крыть нечем!

— Ты в порядке? — говорит сногсшибательный милорд и крутит в своих пальчиках тонкостенную чайную чашечку.

— Я вспомнила все что было в твоем музее. Могу я после этого быть в порядке? — постаралась огрызнуться вежливо.

— Вполне. Меня волнует другое: к чему было снимать защиту с бункера, сама это сделать ты не могла. Думаешь, ухватила Хаоса и держишь его за яйца?

Вот здесь, именно в этот момент вспомнилась еще одна шутка. Августа. Про яйца. Я принялась смеяться, с долей истерики, но все же — смеяться! Поэтому ни о чем думать не могла. Мой внутренний диктор, поперхнувшись, заткнулся всерьез и надолго.

— Допустим, могла попросить. Я бы не отказал. Не захотела?

— Ха-ха-ха!

Меня сотрясали приступы смеха, не оргазма! И этому я тоже очень радовалась!

А потом в моей голове, совершенно случайно, обнаружилась мысль и я ее поспешила озвучить:

— Асакура, если я сейчас, здесь, или не сейчас, когда-нибудь, попробую, без ограничителя, с тобой?..

«Хорошо бы. Это должен быть твой выбор. На него больше не взглянешь. Даже не вспомнишь».

Он понял, то, что до конца сама еще не додумала.

— Почему я?

— Ты всегда задаешь этот вопрос. Вспоминай.

— Ответить нормально для тебя — невозможно?

— Первый закон Хаоса, — напоминает мне Асакура с ленцой, — Свобода выбора.

— С чего ты взял, что я выберу тебя?

Он пожимает манерно плечами:

— Я весь такой — сияющее создание, сногсшибательный милорд.

— Приглуши свое сияние, в темноте легче думается.

— Мое сияние — здесь.

С этими словами он дотрагивается до моей головы:

— Здесь не иначе, как: «Мой Асакура!».

Он накрывает ладонью грудь, там, где обычно находится сердце:

— Здесь мое сияние и всегда: «Мой Асакура!».

— Мой Асакура, — пробую вслух и на вкус.

— «Асакура» и «мой» в твоем сознании — абсолютные синонимы. Меня это радует. И еще. Ники-Августа, сделаю тебе комплимент: с тобой просто забываю, и про свое бессмертие, и прочие неприятные вещи.

— Я тоже сделаю тебе комплимент. Мне понравилось мстить тебе, более того, считаю, что недостаточно тебе отомстила.

И не во все твои тайны сунула нос!

— А я и не против. Все в твоих руках. В любое время. Всегда.

А потом его рука, словно раздумывая, сползает ниже:

— И здесь не иначе как: «Мой Асакура!».

Стон я сдержала, но и только. Отодвинуться не смогла.

— Скажи, Ники, что сейчас на твоем языке? Готово сорваться?

Прикусываю язык. Потому что именно это и рвется: «Мой Асакура!»

Позорнее некуда. Проиграла подчистую.

Много позже меня догоняет мысль, что ушел он телепортом, с места. А сделать это здесь, в принципе невозможно!

Вечер встречаю на смотровой площадке. Поразительно, какими разными бывают закаты. Потом возвращаюсь в свой карцер, ужинаю плотно. Спать на узком диванчике непривычно и неудобно. Кручусь долго, ни о чем постороннем, кроме как об убожестве своего нынешнего ложа, даже не думаю. Звукоизоляция в моем персональном номере люкс у меня хорошая, но то ли интуитивно, то ли ментально: слышу топот сапог, крики, ругань, звон чего-то бьющегося. Распахиваю дверь и практически сбиваю с ног Иржи.

— Что происходит?

— Народ окружил башню, кричат: «Свободу принцессе!»

— Гвардейцы справляются?

— Только наблюдают. Маги накинули купол, непосредственной опасности нет. Но ты бы лучше показалась, Ники, им на глаза.

— Зачем? Справитесь без меня.

И тут я вижу, впервые, наверное, как мой начальник СБ теряет всю свою невозмутимость.

— Справимся! А ты выйди и убери своего дракона! Иначе, ни за что не ручаюсь!

— Лириан здесь?

— Который час кружит над башней.

Представляю, какое искушение для гвардейцев он собой являет.

— Пусть маги снимут купол.

— Незачем, ты…

— Дас, — зову ласково, — Ступеньки на лестнице совсем грязные, заметил?

Пока тот оглядывается в недоумении, ору:

— Давно пол не мыл? Снимайте купол, Мое Высочество летать желает!

Взлетала я тяжело. На узком балконе для разбега места было чуть, поэтому получилось коряво. Лир белой птицей парил. На фоне погребенного небом солнца он словно светился своей белизной, подумав, и я сменила окрас. Явив из себя еще одного белого дракона.

— Смотрите, смотрите, дракон…  еще один, — кричали внизу.

О принцессе все забыли, кроме гвардейцев, пожалуй. Я облетела башню, снизилась, помахала ребяткам Даса крылышками и нагнала Лира. Тот благоразумно держался поодаль.

Когда ты над всеми, а над тобой только небо, безграничное свободное пространство, даже мыслями перекидываться нет нужды, разве восторгом! А потом я устала, с непривычки. Лир это понял, поймал поток воздуха, нас подхватило. И, раскинув крылья, мы отдались движению. Я закрыла глаза и поплыла еще и в эмоциях Лириана. Очень глубоко было сокрыто гневливое несогласие, я так поняла, с Императором и какая-то задумчивая решимость. Ближе и понятней — злость на себя и на необходимость подчиняться обстоятельствам. Совсем на поверхности: радость от встречи и разделенного полета. И цвет мой, белой драконьей шкурки его приводил в восторг. Красота — понятие относительное. В его глазах я была очень красивым драконом.

— Устала? — прошуршало в голове.

Блеснул черный зрачок озера. Мы, не сговариваясь, устремились к нему. Вода это благо, для разгоряченного полетом и любовью тела. От меня, я сама чувствовала, несло Асакурой и нырнула я первой. Чтоб смыть его запах. Дракон проделал свой излюбленный прием, ныряя уже в человеческом облике. Я же поизображала рыбку, большую и хищную гоняя стайки мальков. Лишь наигравшись, вышла на берег, нагой, слегка продрогшей и очень, очень счастливой.

Трава с павшей на нее росой стала ложем, звезды — светильниками, а туман от озера — покрывалом. Я привычно выгнулась под его рукой и забыла обо всем. У меня было все, что мне нужно, необходимо. Его вкус на языке и имя и такая правильная цельность…

Когда с неба ливануло, вернуться пришлось порталом, в поместье. Я нырнула в свой теплый безразмерный халат, Лиру ничего подходящего по размеру не нашлось. Кроме моей парадной мантии.

— Будешь моим королем, — сказала я со смешком.

— А ты моей Императрицей?

Улыбки в его голосе не было.

Мы раздобыли на кухне немного хлеба, холодного мяса и кувшинчик вина и употребили все с приотменным аппетитом. И тогда Лириан еще раз повторил свой вопрос:

— Ты будешь моей Императрицей?

— Нет, — сказала я правду.

— Почему?

Потому что никто не примет меня в этом статусе, я стану чужой и здесь и там; потому что игра, что ты задумал смертельно опасна, а мне ты нужен живым; потому, что…  люблю тебя.

Но вслух не сказала, повторила лишь:

— Ты будешь моим королем?

Лириан не отвечал долго, слово «нет» ему не хотелось говорить так же, как и мне.

— Демоны тебя примут в качестве консорта, не все, не сразу, но примут. Я все для этого сделаю, уже делаю…  А для Императора твоего у меня есть аргумент. Весомый аргумент.

— Он этого не допустит.

— Очень весомый аргумент.

В этот момент отчего-то вспомнилось, что Лир, собственно, офицер вражеской стороны.

— Он умоется кровью, вместе с Империей, если тронет Адалию, — сказала я.

— Я не буду перебежчиком.

И консортом тоже. А я не буду твоей Императрицей.

— В любом случае, береги себя и не рискуй попусту, хотя говорить тебе это бесполезно?

— Ники, какого демона ты засела в башне? Мне с трудом удалось выстроить портал, из Королевства Эльфов порталом не уйти, знаешь?

— Знаю, конечно. Надолго там?

— Боюсь, надолго. И часто сбегать к тебе я не смогу.

— Почтовым порталом тоже лучше не пользоваться. Лир, я…

В общем, так я это ему и не сказала, да и потом, к чему лишние слова?

Засыпала я чуть позже рассвета, у себя, мысленно подхихикивая над тем, что Дас с Бором сейчас разыскивают принцессу. Не очень старательно, ибо полы демоны мыть категорически не любят.

Потом подумала, что народ получил свою сказку, принцесса в рамках сказки — свободу, любовь и счастье. Лир ушел тоже весьма довольный, прихватив, как трофей, мою церемониальную мантию.

Засыпала я с улыбкой, пока Хаос жестокосердно не смял меня в своих объятиях.

«Выбор времени, правильный выбор — часть успешной тактики, при условии, что верно определена стратегия», — начал поучать меня он, отчего-то больно кусая за нос.

«Хаос, я сплю и пусть весь мир вокруг разрушится, я буду спать!»

Удивительное дело, но он меня услышал. И наслал сон-видение, удовлетворивший мое любопытство. Лириан сладко спал, где-то в номере на узкой кровати, в моей мантии. Как в пижаме. Хорошо, в эльфятнике ему она тоже пригодится, дома там сырые и плохо протапливаемые, климат никуда не годный. Дожди, сырость и плесень.

Его посыл я поняла — пора поговорить. Откушать королевской крови желает.

Выспалась в кои веки приотлично, сделала разминку. Плотно позавтракала, изучив свежий номер королевского вестника. Умница Рик, подавая к газете кофе не задал ни единого вопроса, лишь продолжая загадочно улыбаться.

Когда в висках застучало, поняла: Хаос тоже желает откушать…  королевской крови.

— Хаос, — зову, — Давай так: мое тело — твой Храм, крови в этом Храме предостаточно, бери, пользуйся.

Прислушиваюсь к себе. Ничего не происходит, сначала. Потом сознание, словно скукоживается, отступает и что-то огромное, явно большее, чем может вместиться начинает заполнять. Я спешно рву запястья, роняя кровь на ковер. Не успевая испачкать, она испаряется. Вот и сам, довольный, в облике моем, Хаос, возникает. Прикладывается сбоку. Телесен он вполне, но однобоко — масса без веса, сказал бы кто — ни за что не поверила.

— Что ты там про время?

— Ничего, для меня время — понятие относительное.

— Хаос, я не король. Мне по мозгам своей метафизикой ездить бесполезно.

Имеешь что сказать — говори.

— Не король, ты лучше, — соглашается гость, — Долго прохлаждаться намерена?

Не отвечаю, к чему? Если нет стратегии, обсуждать тактику — бессмысленно.

— А! Ты про своего дракона? Ну, я обещал помочь, будет у вас общая цель и удача будет на вашей стороне. А если попутно ты реализуешь мои новые задумки…

— Что с ним будет? — спрашиваю.

Хаос в моем обличье — такая лапочка! Все понимает и не жмется с ответами.

— Император отправил его в Соединенное Эльфийское Королевство, это ты уже знаешь. Решил уберечь наследника таким вот способом. От твоего влияния.

— Наследника? — подрываюсь с места.

Логично и все встает на свои места.

— Наследника? — уже спокойно переспрашиваю.

Хаос невозмутимо копается в платяном шкафу и даже что-то там на себя примеривает.

— Маршал Ланита проиграл свою возлюбленную Императору в карты. Надо признаться, эту страсть я в него заложил. Я про карточные игры.

Ничуть не сомневаюсь. История вырисовывается преинтересная. И?

— Как и страсть Императора к матушке твоего дракончика. Воспитывался у эльфов, при дворе, прятал он его тщательно, наследника своего.

— Император? — уточняю.

— Да. Жестоко, конечно, по отношению к ребенку, но своего особого расположения Даго не мог позволить показать.

— Лириан не просто наследник? Он первый его сын?

— Верно.

— Будущий Император?

— И это так.

— Когда?

Хаос крутится у зеркала и нарочно с ответом не торопится.

— С тактикой у меня как раз напряженка. Тут ты и нужна.

Я бью пальцами. Сжатыми в кулак. Бью по столешнице и тонкостенный фарфор подпрыгивает, столешница издает хруст…  все валится, что-то бьется.

А потом, совсем по детски, я собираю свою волю, «ку-ки», сворачиваю пальцы и этот милый жест отправляю Хаосу: «Мой вам, наш королевский привет!».

— Спасибо. За все. А сейчас желаю расплатиться с тобой. Как я могу послужить тебе, Хаос?

Говорю без дрожи в голосе. Видеть разряженную перед собой копию принцессы неприятно. Очень неприятно.

— Обычно все просят и никто не предлагает послужить. Дай-ка подумать!.. — манерничает он.

Но размышляет недолго:

— Есть одна…  м-м…  проблема, чешется…

— ?

— Неудобно говорить, лучше покажу.

Он задирает юбки, являя взору белую, аппетитную округлость.

Что? Ну все могла ожидать, но такое!?. Выпороть тебя, раз подставляешься? Чтобы не чесалось?

А потом я перестаю думать, мы уже не думаем, растворяясь в пространстве тела, которого как бы и нет. Пространство Хаоса, но и это не совсем верно. Потом он что-то исправляет, согласует настройки, теперь наше тело — бесконечный всепронизывающий абсолют. В огромной пустоте щелочка света.

— Чувствуешь там? — моими мыслями вопрошает Хаос.

По мне проходит волна этого самого сконцентрированного света и равномерно распределяясь обостряет восприимчивость до предела.

«Чешется», — подтверждаю.

Вот ведь жопа мира! Буквально. В физическом теле это может ощущаться как заноза. Здесь же…

Меня вновь накрывает ощущение чего-то чужеродного, чуждого, что не достать и не убрать. И я знаю, что это такое.

До вечера больше меня никто не беспокоил. Дас заглянул, с новостью, что народ вышел на улицы с криками: «Верните нам нашу принцессу!». Я отмахнулась, от новости и от Даса.

Ночью, во сне опять пожаловал Хаос.

— Чтобы не наворотила ты дел.

— Сторожем моим будешь?

— Нет. Пришел сказать, что все сигналки и ловушки Асакуры я убрал. Надо бы вытащить…  занозу.

— Из задницы, — довольно добавляю я.

Смущать самого Хаоса, это вам не с Августом в бирюльки играться!

— Сделаю, раз обещала.

Я спускаюсь на балкон, совсем тощая луна ведет обратный отсчет времени. У короля есть еще одна ночь. И еще один день.

— Защиту я тоже убрал, если Асакура спохватится, будет очень недоволен.

Очень.

— С чего бы? Вали все на меня.

— С того. Боится упустить тебя. Его сводит с ума мысль, малейшая возможность на то, что ты уйдешь порталом. В другой мир, к другому Хранителю. Таких как ты не много, ха-ха, Асакура тщательно стерег «свою» душу, не забывая и о упаковке.

На луну мне любоваться надоело, перевела взор на Хаоса. Полный…  сюрреализм! Все равно, что разговаривать с зеркалом!

— Поясни, о чем ты?

— О выведении элитной породы королевской крови, разумеется. Чтобы в итоге ты получила самое лучшее тело.

— Элитная кобыла для Хранителя? — перевожу для себя на понятный язык.

— По сути верно, но звучит жутковато, — соглашается Хаос, — Но посмотрим с другой стороны: ты все равно бы выбрала тело достойное тебя. Асакура такое предоставил.

— Всегда считала, что папа с мамой.

— Не придирайся к деталям!

— Не буду, если просветишь: что особенного во мне, я так понимаю, в моей душе?

— Точный вопрос. Верный. И чем же твоя душа отличается от множества других, что бессмертный Аамон так в ней заинтересован? Ключевое слово — бессмертный. Думай сама.

Как заинтересованная сторона скажу лишь, что мне нужен хранитель. Я должен быть самым прекрасным миром Творца. Аамон мне подходит. Он подчеркивает мое сияние.

— Он нужен тебе. Это я поняла.

— А ему нужна ты. Лишь потому в тебе заинтересован и я. Трачу столько энергии. В Эйрст сейчас жуткие морозы, все вымерзается на корню, всего лишь оттого, что мне захотелось сейчас поболтать с тобой.

Ни капельки не интересен мне этот Эйрст, сейчас. Во всяком случае.

— Я могу уйти к отцу тем порталом. В другой мир. И вернуться?

— Ужаснейший мир, черная жемчужина в ожерелье. Да, можешь! Но если попытаешься, я остановлю тебя. Свобода выбора и тра-ла-ла, теперь не про тебя!

Нет, камни без причин на голову не падают, башни тоже не рушатся просто так, а вот войнушки, небольшие междусобойчики. Ты грозилась быть в первых рядах, представь: рука неприятеля пронзает твою грудь…  Нет, скучно! Его когти пронзают твою грудь, а потом он осознает, чье сердце вырвал, когда боевая форма начнет сползать, сначала обнажая лицо, для его взгляда…

— Довольно, я поняла. Мое место в этом мире.

— Более того, все дальнейшие перерождения будут под моим пристальным вниманием. Обычно, в это я не вмешиваюсь. Но не в этот раз.

Мы некоторое время молчим, и к демонам этот Эйрст!

— Есть и другие миры. Кроме?.. — любопытствую.

Хаос улыбается:

— Тринадцать жемчужин в ожерелье на шее возлюбленной Творца. Я самая сияющая! Вот так, принцесса!