Маркиза Бьюи отправляю принцу вместо себя. Какая разница, кто стоит за его спиной на приемах и встречах? Мне всегда удавалось, оставаясь в тени брата, быть в курсе событий, анализировать ситуацию и давать верные советы. Хм…  нужные. А учил меня этому именно маркиз. Которого, в свое время, приставил ко мне отец. Кто кого дергает за ниточки, призадумаешься невольно.

Рика из пажей произвожу в курьеры по особым поручениям. И первое время гоняю во дворец за необходимыми мне вещами. Но до того плохо доходит в чем нуждается августейшая особа, и вместе с гардеробом и прочим барахлом тащит кипы бумаг. Я со счастливейшей из своих улыбок, засаживаю его за работу. А сама тренируюсь. Мастер боя не упрекает меня за плохую форму. Сначала мягко подсказывает, потом жестко вколачивает, и после халтурных попыток отразить удары, тело кое-что вспоминает. В итоге я наслаждаюсь расквашенным носом. А братец, как всегда не вовремя нагрянувший, обкладывает мне переносицу льдом, а в ноги кидает грелку.

— Если бы не знал тебя так хорошо, то решил бы, что ты готовишься к бою.

— Давно здесь?

— Ники, — тянет он жалобно, — Я тоже не хочу наследовать. Но я же не убегаю.

— И я не убегаю, решила потренироваться. Сам видишь — я в отвратительной форме.

— Тренироваться можно и во дворце?

Приятная легкость в теле. И тяжесть на языке.

— Отец просил поговорить с тобой.

— О чем?

— Тревожится за тебя, но не объясняет причину. Вы с ним не ссорились?

— Не больше, чем обычно.

— Ты что-то задумала?

— И да, и нет. Ничего такого, из-за чего стоит беспокоиться. У тебя весьма здравомыслящая сестра.

— Это тоже может быть поводом для тревоги.

Разговор провисает как намокшая шерстяная нить.

— Ты ведь не бросаешь меня? Я не готов остаться один на один со всем этим.

— Ты не один, — подаю мысль, — Королевская печать в руках Канцлера.

И веревочки которыми ты связан, держат крепче любых канатов…

С баронессой, уже вечером, мы пьем херес, поминальное вино, оставшееся после погребения матери. Медленно смакуем, ожидая сумерек. «В Адалии закаты красивее», — утверждает она, я же не вижу разницы. А ее сейчас воздух отечества пьянит больше вина.

— Взрывчатый порошок — изобретение гномов, — говорит Агнес, — Насколько я знаю, они его пытались использовать для своих нужд, но он оказался нестабилен. Или не взрывался вовсе, или приносил чрезмерные разрушения.

Наш разговор то и дело возвращается к герцогству.

— Из четырех корпусов Школы Магии был разрушен один, практически полностью. Тот, где размещался портал. Кто-то доработал гномово изобретение и успешно им пользуется.

— Гномы далеко, под эльфами.

— А взрывается близко.

— Пора навестить герцога и задать ему парочку вопросов?

— Много вопросов. Когда он позовет тебя?

— Увы, — баронесса вздыхает, изображая печаль, — Он так занят, так сожалеет. Но приглашение у меня есть: «Летний бал цветов».

Смеюсь, не выдержав.

— Бал-маскарад, — уточняет баронесса.

Что еще больше меня веселит.

— Я заказала себе платье.

— Р-р-о-о-зочка?

— Да, угадала. Царица цветов.

Когда хохот стихает чуть и переходит, она добивает:

— А тебе закажем платье «Ромашка». Девочка-ромашка, золотые кудряшки и белоснежные лепестки.

Что-то чрезмерно на холсте моей жизни становится цветочных мотивов.

— Я даже придумала как тебя отрекомендовать. У барона воспитанница, дальняя родственница, сиротка. Никто ее не видел, тебя смело можно представить ее именем. И зовут ее именно — Ромашка.

— А где она спрятана, что никто не видел?

— В приюте, барон оплачивает ее пансион.

Я ведь тоже — наполовину сирота.

— Держать ребенка в приюте — это нормально?

— Так барон решил. Люди… — только и ответила.

Люди. Да уж.

Закат оказывается смазанным из-за нежданных туч на небе, но очередная порция хереса утешает Агнес, а меня вдохновляет на созидание.

Сгоняв Рика в торговый дом Стили, я, под аккомпанемент смешков, делаю наброски костюма «Ромашка». Без корсета. Мой чертеж тут же бракуется, хмурым, не желающим разделить нашего веселья Мареком. Рик благоразумно отмалчивается, баронесса сыпет советами. Я прерываю эту вакханалию и развожу всех по комнатам.

— Завтра с утра продолжим. Марек, остаешься здесь.

Моя Светлость решила, что собственный стилист, он же портной ей жизненно необходим. А кто посмеет возразить принцессе?

К обеду из дворца прибывают гвардейцы. Начальник стражи — Иржи Дас переименовывается в начальника службы безопасности. Поместье гудит как разворошенный улей. И впервые, после смерти матери, мне не хочется отсюда уходить.

Усиленные тренировки приносят результаты, в том числе видимые. За несколько дней до маскарада приходится отложить их и залечивать синяки и ушибы. Марек, осваивается в поместье, обустраивается и обретает нежданных адептов в лице трех горничных. На бал собирают меня всем скопом. Полощут в ромашковой воде, для достоверности. Обмазывают белилами, видимо, для того же. Я пытаюсь устоять на огромных каблуках и даже не заикаюсь по поводу завитых волос. Уступка в счет корсета.

— Тонкий и хрупкий стебелек! Прекрасно! — восхищается дизайнерская команда.

Непристойно зеленые чулки, такого же цвета туфли; «хрупкий стебелек» учится ходить на каблуках так, чтобы не переломать себе ноги. Радует только скорое избавление от воодушевленной творческим порывом свиты. Они еще рвутся наложить второй слой белил, называя это: «поправить макияж».

— Опаздываю! — кричу, убегая порталом.

Барон с баронессой встречают во всем своем маскарадном блеске. Алую розочку в экипаж упаковывает сухой коричневый репей. Появление сиротки барон принимает спокойно и вопросов не задает. В Агнес Элении Стани я не ошиблась — правильно сушить гербарий, чтобы не испортить материал, она мастерица.

К особняку еще подъезжают экипажи. Мы вовремя. Церемониймейстер, видом своим напоминающий садовника с черенком от лопаты, громко объявляет прибывающих. Рядом с герцогом драконы в незастегнутых синих камзолах, приковывают к себе не только женские взгляды.

— Эти…  зачем здесь?

Вырывается невольно, протестом. Ответ я знаю и сама, но как же неприятно видеть тварей в таком количестве!

— Герцог заменил охрану, — шепчет баронесса.

Могла и не понижать голос. В этом шуме шаркающих и разговаривающих людей ее едва слышно.

Мы двигаемся в потоке. Барон с довольным видом ведет сквозь залы, периодически останавливаясь, представляя меня, хорошо отыгрывая свою роль. Я жадно выхватываю фигуры драконов в одинаковых камзолах. Насчитываю больше десятка. Они действительно все здесь контролируют. Отвлекает от этого занятия приближение герцога и объявление первого танца. Приняв руку баронессы, тот медленно ведет в темпе ларго, вышагивая грациозно и величаво. За ними вступают другие пары. Остается составить тандем барону. Репейник с ромашкой, чем не пара? Так думает и он, прижимая к себе со скрытой страстью латентного педофила. Отвязаться от подобного внимания удается лишь приняв приглашение другого старого чертополоха. Баронесса напротив, после танцев с герцогом дарит свое внимание юнцу, томно краснеющему под напором ее чарующих глаз.

Я пытаюсь удержать в поле зрения одновременно ее и герцога, поэтому появление рядом с ним, без преувеличения — блистательного дуэта, отмечаю сразу. Шелковые камзолы, вышитые серебряной нитью, переливаются, мерцая в падающем на них свете. Но не это привлекает мое внимание, один из собеседников герцога оказывается мне хорошо знаком.

Мой дохлый дракон!

Здесь?

Он снисходительно улыбается, в перспективе, конечно, дохлый, ибо на данный момент ящерица не просто блистает, а прямо демонстрирует свое великолепие осанкой, а величие позой. Здоровый цвет лица подтверждает, что кровопускание явно пошло на пользу.

От общества навязчивого старикана меня спасает Агнес. Видимо, тоже приглядывает за мной и вовремя оказывается рядом.

— Кто он? С герцогом.

— Племянник Императора, Оладир ал Фрони.

— В серебряном? — уточняю.

— Про этого ничего не знаю.

Хватаюсь за нее.

— Ники-Августа?

Что он тут делает?

Озвучиваю вопрос.

— Это важно? Я узнаю. Что с тобой?

Баронесса аккуратно снимает мои пальцы со своего предплечья и ведет за руку. В конце зала, за одной из колонн задвигает меня в зеркальную нишу:

— Успокойся, побудь здесь, переведи дух, я все узнаю. Тебе не хорошо?

Нехорошо? Нет, это драконья сила меня травит изнутри. Мне хорошо, а ей внутри меня плохо.

— Мне нужен герцог! Когда все это закончится?

— Просто побудь здесь, никуда не уходи, недолго. Ваше Высочество, я все для Вас сделаю!

Да, это обращение приводит меня если не в норму, то в чувство. Прячась за этикет, удерживая спину, опускаюсь на скамью.

Верно, мне необходима передышка. От хождения на этих кошмарных каблуках.

— Я тебя буду ждать, — отпускаю баронессу наклоном головы.

И остаюсь одна, за задвинутой шторой. Со своими вопросами. В первую очередь к герцогу. И очень хочется прочитать дракона, так что губы зудят. Какого Хаоса он тут красуется?

Неправильные мысли. Не о том сейчас думаю.

Закрываю глаза. Зеркальный альков, укрытый завесой, дает иллюзию защищенной уединенности. Толстая ткань даже скрадывает шум, поэтому когда отчетливо слышу голоса, понимаю, что говорят очень близко.

— Отстань, Оладир. Мне незачем тут задерживаться.

Даже привстала.

— Дело сделано, можно расслабиться.

— Пока нет.

— Не сомневаюсь, ты его дожмешь. Наследник уже у нас. Твоя идея забрать его была была великолепной. Детство у эльфов не прошло даром?

Какой изысканный комплимент!

— Стой, не торопись. Куда ты вечно торопишься и сбегаешь? Давай останемся? Здесь такой яркий, доступный цветник! Лир, я не понимаю твоего внезапного желания уединяться за городом, куда и добраться непросто, почему, кстати, ты не установишь стационарный портал? Я так скучаю по нашим холостяцким ужинам.

— Попойкам?

— И это тоже. Твое стремление проводить все свободное время, вдыхая запах навоза, когда жизнь дает возможность срывать эти сладкие цветочки и наслаждаться их вкусом…  весьма эксцентрично.

Драконы жрут цветы?

— Эти цветочки быстро вянут, — отмахивается от собеседника мой дракон.

— В последнее время ты совершенно невыносим! И почему именно меня дядя просил присмотреть за тобой?

— Мне не нужна нянька и в соглядатае так же нет необходимости.

О! Таким голосом можно заморозить.

— Тебе нужен друг, который даст хороший совет, в нужный момент. И такой друг у тебя есть.

Этот слабоумный только меня раздражает? Я даже топаю слегка ножкой, от досады. Ох…  зря.

Портьера сдвигается.

— Оладир, заткнись, нас подслушивают.

Дракон охватывает меня одним взглядом и отворачивается. Зато племянник Императора, склонив голову на бок, разглядывает долго, в упор. Вверх, вниз, словно мысленно обрывает лепестки с платья.

— А вот и один из них. Сладкий цветочек, если не ошибаюсь — ромашка? Лир, не хочешь погадать на свою тайную любовь? Быть может твое порочное влечение взаимно?

— Хватит! Не переходи границ! — грозная отповедь.

Удачно, предназначенная не мне.

— О, не будь оно порочным, ты бы не скрывал от своих друзей предмет своей пылкой страсти.

Порочная страсть. Это звучит из его уст, вкупе с предвкушающей улыбкой, многообещающе.

Он приятен для взора, этот племянник Императора. В виде чучела неплохо бы смотрелся. Как экспонат в королевской галерее.

— Хочу Ромашку…  наказать, ты как, Лир, поучаствуешь?

Неугомонный!

Сжимаю пальцы, убираю руки за спину, когти уже начинают вылезать. И пытаюсь отодвинуться. Но отступать некуда, два дракона занимают все свободное пространство в алькове. Сбежать? Мысленный стон, когда вспоминаю о защите особняка, блокирующей любое применение магии.

— Познакомимся поближе, малышка?

Еще слово и стоять тебе чучелом! Обещаю!

— Ей не нравится твое предложение. И мне тоже, — спокойно, но излишне четко произносит блистательный дракон.

— О-о-о! Тогда удаляюсь, полевые сорняки, знаешь ли мне не по статусу, да и не по вкусу. Приятного вечера, Лир.

Несостоявшийся предмет интерьера, с еще одной пакостной ухмылкой, отступает и даже задвигает за собой полотнище.

Музыка фоном, дракон смотрит сквозь меня, ловлю в зеркалах его отражение.

«Лир…» — в голове только и крутится это имя. Наверное, надо что-то сказать, но ничего не приходит на ум. Оцепенение проходит, когда дракон напрягается и тянется ко мне уже совсем не расфокусированным взглядом, а следом подается сам.

— Что?

На этом он обрывает движение, застывает. И возвращает себе свой равнодушный вид:

— Ничего, показалось, прости. Мы нарушили твое уединение?

— Я не подслушивала.

Даже не приходится играть, выходит натурально, с досадой:

— Я здесь пряталась.

— От кого?

— От родственников, — с вызовом, — Это мой первый бал. Мне здесь не нравится!

— Не любишь танцевать?

— Не люблю танцевать, не люблю навязчивых мужчин. И драконов!

Я делаю движение, показывая, что желаю удалиться. Он сдвигается в сторону, реагируя на мой порыв. Неловкость положения играет дурную шутку: ослабшие ноги пытаются сделать шаг и подкашиваются. Инстинктивно хватаюсь за портьеру. Лир пытается поддержать, но делает только хуже. Укрывающая нас ткань, звучно треща, начинает срываться с зажимов.

Аппетитная мизансцена: дракон нависает надо мной сзади, дышит в макушку. Зеркала перекидывают друг другу выразительную картинку со всех ракурсов.

— Руки убери!

Я и забыла какая у него хватка! Несколько любопытных взглядов уже направлены в нашу сторону.

— Позволь пригласить тебя на танец?

— Зачем?

— Чтобы не привлекать внимание. Шторку отпусти. Я тебя держу.

Чокнутая имперская ящерица!

Он пытается вести в танце, я упрямо меняю вектор движения, не упуская из вида боковой выход. Когда мои хитрые маневры приводят к желаемому, резко притормаживаю и вежливо желаю: «Приятного вечера». Тактическое отступление, не бегство, нет.

Там, где были его руки, горит…

Баронесса находится позже, когда уже удается справиться с дрянным своим состоянием, но дальнейшее воспринимается смазано. Представлению герцогу, осмотр закрытых покоев и разговор, тихий, как шелест увядших листьев.

— Какая впечатлительная девочка.

Герцог слегка пьян. Но удивительным образом ему подходит такое опьянение. Оно вымывает из него усталость и нездоровую бледность, отчего тот кажется моложе и привлекательнее.

— Отправь ее Агнес. Я соскучился.

— Впечатлительная девочка хочет познакомиться с тобой поближе.

— Если ты настаиваешь.

Девочка хочет препарировать твой мозг. Только что-то мешает, пытаясь вырваться из-под контроля, не настолько, что хочется взлететь, но и сосредоточиться не дает. Новая примета: встретил ящерицу — пиши пропало.

— Ники, — шепчет баронесса, — Выпей.

Вспоминаю, что не ела с утра, крепкое вино отдает затхлостью, отставляю бокал едва пригубив.

— Рино, — зову герцога, — Поцелуй меня.

Герцог скован, он не отвечает на поцелуй и я зарываюсь руками в его волосы, и оттягиваю голову назад.

— Расслабься, доверься мне.

Дышу в приоткрытый рот, не прижимаясь и невзначай задеваю языком.

— У тебя губы дрожат. Поцелуй сам, как хочешь. Как желаешь.

Он не желает никак. Когда меня это смущало? Теперь ему будет больно, но это только его боль. Парализуя волю, приказываю:

— Смотри в глаза! Отвечай на вопросы!

Будем считать, что его ломаный взгляд — компенсация за плохое вино.

Допрос проходит споро. Когда отвечают без эмоций, всегда так. Коротко, по существу.

Драконы взорвали портал в Школе Магии. Потребовали высылки всех конфедератов. И выхода из состава Конфедерации. Взяли в заложники сына. Посланник Императора, его выкормыш — Лириан ал Ланита, новый хозяин Кадью, предложил договор купли-продажи герцогства Рейдих. Без вариантов, договор будет подписан. Пять боевых групп драконов в городе, десятка в особняке. Контролируют все общественные порталы и границу.

Лириан ал Ланита, Лир…

Отправляю спать герцога и в ужасе смотрю на Агнес.

— Фактически это аннексия. Тихая, мирная.

— Мирные драконы…  хуже некуда, — шутит, но я вижу, что баронесса в таком же потрясенном изумлении как и я.

Драконы нанесли удар, после которого трудно будет оправиться. «Еще не нанесли», — поправляю себя.

— Ты слышала, так и есть, — говорю.

— Нельзя этого допустить, — озвучивает баронесса мои мысли, — Убить его?

Слегка спутать карты тварям? Но все козыри у них на руках. У нас только герцог.

— Он нравится тебе.

Даже не спрашиваю, утверждаю.

— Какая разница, он всего лишь человек.

— Демон и человек… — размышляю вслух, — А демон и дракон?

Вместо ожидаемого отвращения, на лице ее легкое недоумение.

— Все одинаково невозможно, — отмахивается баронесса.

Она права. Невозможно.

— Нельзя допустить, чтобы эта сделка состоялась. Но его смерть ничего не решит, драконы назначат опекунов для наследника. Своих. Герцог должен жить, но не должен подписать договор, — размышляю вслух.

— Если он будет не в состоянии подписать, объявлен недееспособным, Опекунский Совет возглавит барон. А я смогу оградить его от давления. Дашь гвардейцев?

— Слишком много драконов.

— Когда совет узнает правду, драконов станет меньше. Им придется убраться, с удовольствием помогу в этом.

— И союз с нами?

— Почему нет? Мы были союзниками.

Молчим. Наши мысли текут в одном направлении. И что предстоит совершить понятно, ничего другого просто не остается.

— Доведешь его до предела.

Она соглашается, кивает мне и вопросительно, с ноткой скорби, едва различимой:

— Это обратимо?

Не знаю, не пробовала — не тот ответ, что должен прозвучать.

— Сделай все как в последний раз, — предлагаю.

Порой смерть лучший выбор. Но эта роскошь не для герцога Палеодо.

Отступаю в сторону и смотрю, как баронесса будит его поцелуем. Притянутые друг к другу они избавляются от одежды. Переплетаются дуэтом движений и звуков: покрытые испариной тела естественны и откровенность их ласк не шокирует. Я словно раздваиваюсь, одновременно участвуя в ритуале и наблюдая его.

Баронесса светится изнутри, своим демоническим огнем и герцог купается в отблесках ее силы. Ведет партию она: язычком скользит по напрягшемуся животу, глаза прикрыты и комната насыщается острым запахом. Пота и желания. Время растягивается.

Я никогда не имела склонности к рифмоплетству, тут же сами собой стали соединяться слова:

Баронесса как в трансе, скатывается по дрожащему телу, частями, каплями ртути собираясь в его ногах…

Она лелеет герцога, нежно. Это поклонение мужскому началу и одновременно господство.

На особенно пронзительный стон герцога баронесса реагирует своим, недовольным, и выпускает из плена вздыбленную, выласканную до синевы плоть.

Невольно сглатываю. Нагота для меня не секрет, но такую я наблюдаю впервые и эта непристойная мокрая красота не отпускает.

Когда баронесса приподнимается и покрывает собой, садиться легко и естественно, довольной улыбкой утверждая: здесь мое место, плененный герцог тянется, пытаясь поймать что-то губами и удержать руками, из которых она раз за разом вырывается.

На губах зудит:

А потом усмиренная, вдруг, на одной ноте стонет. И этой очевидной слабости герцогу достаточно, чтобы скинуть, перевернуть, подмять под себя. И ритмично двигаясь, утвердить власть, обозначить победу, застыть, ненадолго, с коротким, хриплым выдохом, и беззвучно опасть меж широко раздвинутых ног.

Он любит ее, просто, по-человечески, без затей.

Хотела знать, как это, когда демон и человек? Узнала.

Рождается последняя, завершающая строка:

Поднимаю голову герцога, рывком за волосы, пользуясь его блаженной беспомощностью, жестко взламываю. Пленяю сознание и закольцовываю. Личная нирвана Палеодо запирается лентой Мебиуса. Отныне он будет есть, спать, ходить, но ни единая мысль не прорвется изнутри. И ничто не потревожит снаружи.

Голая, сырая, как вылупленный мотылек, баронесса подбирает одежду.

— Дождемся утра или уйти лучше сейчас?

— Сейчас, — отвечает она.

У порога оборачивается. Не удивлюсь, если вернется. Для поцелуя в лоб, к примеру, это было бы логично, но она всего лишь довольно улыбается:

— Все равно что убить?

— Это обратимо, — замечаю.

Экипаж. Сонный лакей. Кучер. Где-то там баронессу ждет барон. Завтра у всех дел будет предостаточно. Мы молча прощаемся.

В поместье благословенная тишина.

Засыпаю с мыслью, что ковыряться в чужих мозгах становиться уже привычкой, дурной к тому же.