Это был звездный час ее матери. Леди Пэкстон восседала на стуле, как королева на троне, получая должное после оглушительного триумфа. Она сделала немыслимое — выдала замуж дочь, которую невозможно было выдать замуж.

Лиззи позволила ей наслаждаться успехом. Визиты со свадебными поздравлениями оказались более занятными, чем она ожидала. Кто знал, что статус замужней дамы радикальным образом смещает акценты беседы, придавая ей иную окраску, чем дозволялось до сих пор. Это было похоже на вступление в тайное общество. Клуб прежде секретных знаний для молодых жен. Какая удача!

И, откровенно говоря, ей нравилось вращаться в обществе. Участия во всех светских собраниях она бы, конечно, не вынесла, но и остаться вообще без общества тоже не хотела. Находиться в обществе теперь, когда больше не была на выданье, нравилось ей, безусловно, куда больше.

Кроме того, с утра до вечера она чувствовала себя занятой, чтобы тосковать по Джейми, как сентиментальная барышня. Две недели в Дартмуте она провела не без пользы. Посетив цеха краснодеревщиков и драпировщиков, заключила выгодную сделку о покупке прелестной шелковой ткани лимонного цвета, которая будет прекрасно смотреться в музыкальной комнате. Гласс-Коттедж скоро станет завистью города. Как же это восхитительно — быть независимой женщиной.

В данный момент в округе она слыла именинницей. Дом ее матери стал исключительно посещаемым местом. Преподобный Марлоу и миссис Марлоу тоже навестили их вместе с другими людьми, с которыми Лиззи еще не была знакома. Завязывание новых знакомств и составляло основную цель домашних посиделок.

— Элизабет, — сказала матушка, — позволь представить тебе твою новую тетю, леди Мэри Роксхем? Моя дочь, миссис Марлоу.

Лиззи представили миниатюрную женщину с мягкими, если не сказать блеклыми, манерами.

— Рада с Вами познакомиться, леди Роксхем.

Лиззи не могла припомнить, чтобы когда-либо встречала эту маленькую, похожую на птицу женщину. С другой стороны, в прошлые годы она предпочитала выходить в дартмутское общество как можно реже. Вернее, так редко, как позволяла ей мать. И уж определенно старалась держаться подальше от любого, кто носит имя Роксхем.

Она все еще скользила взглядом по комнате поверх головы дамы в поисках ее злосчастного сына, когда мягкий, благовоспитанный голос леди Роксхем заставил ее вспомнить о манерах.

— Я тоже очень рада познакомиться с вами, потому что столько о вас слышала.

Господи милостивый, если это ее сынок постарался, то ничего хорошего не сказал. Но леди Роксхем мило, доброжелательно улыбнулась и в знак одобрения слегка пошлепала ее по руке.

— Что ж, должна признаться, дорогая, что вам достался главный приз семьи, как и всей округи. Да и моему племяннику повезло с вами.

Удивление Лиззи выразилось в теплейшей из улыбок.

— Вы очень добры, миледи.

— Никаких миледи в семье. Зовите меня тетя Мэри, ладно?

— Почту за честь.

Какой приятный сюрприз, что мать Джереми Роксхема оказалась таким благовоспитанным, сладкоречивым созданием! Какой поразительный контраст они собой представляли: она — такая добрая и образованная, и он — напыщенный осел!

А вот и ее подруга Селия в дверях. Прелестно выглядит и одета в элегантный модный костюм розового цвета, который невероятно идет к ее темным волосам и фарфоровой коже.

— Селия, ты чудесно выглядишь!

Селия отреагировала сдержанно.

— Миссис Марлоу.

Ее приветствию не хватало обычной теплоты и радости.

— Дорогая Селия, — Лиззи поцеловала ее в щеку и немедленно отвела в сторону, чтобы поговорить наедине, — ты что, злишься на меня?

Селия укоризненно расширила свои голубые глаза.

— Ты должна была хотя бы написать, Элизабет. По меньшей мере. Должна была сказать о своем замужестве, чтобы мне не пришлось узнавать об этом от противной Анны Уинтерборн.

— О нет, только не от нее! О, Селия, как это ужасно. Прости. Ты не можешь меня простить? Я должна была сделать тебя подружкой невесты, но у нас просто не было времени. Капитан Марлоу страшно торопился.

— Как печально, — вздохнула Селия, — остаться без настоящей свадьбы.

Лиззи рассмеялась:

— О нет, не печально. Зато потом последовало, как это сказать… вознаграждение. Идем, посидишь со мной, поболтаем. Пусть видят, что мы секретничаем. Разобьем Анну Уинтерфейс наголову.

Обнявшись, они отошли в сторону.

— Ты должна сказать, что специально разыграла удивление, потому что обещала мне соблюдать конфиденциальность, но что присутствовала в тот самый момент, когда мы с капитаном Марлоу влюбились друг в друга. Прямо там, на террасе оружейной комнаты дартмутской ассамблеи.

— Так вы и вправду влюбились? В оружейной комнате дартмутской ассамблеи? Правда?

— Конечно, нет, — ответила Лиззи как можно безразличнее. — Это была большая шалость.

— Шалость?

Глаза Селии потеплели при упоминании запретного. Мать не позволяла ей шалости. Селия могла переживать их лишь косвенно, через Лиззи.

— Только не говори, что когда он сказал, что у него есть к тебе предложение, это и было предложение выйти за него замуж?

— Да!

— Боже, кто бы мог догадаться?

— Только не я.

— И не я. Как замечательно!

— Да. Работа мужского ума остается столь же непостижимой, сколь и забавной. — Сделав паузу, Лиззи взглянула на подругу. — Ты выглядишь чудесно, Селия. Как у тебя дела?

— Думаю, не так хорошо, как у тебя. — Селия прелестно зарделась и смущенно улыбнулась. — Замужняя дама. А это правда, что говорят?.. — спросила она шепотом. — Только не отмалчивайся и не говори, что тема не годится для моих целомудренных ушей.

— Господи, нет, какая скука. Идем посидим и наболтаемся вволю. У меня столько всего тебе рассказать. Ты просто не поверишь.

Как было радостно снова оказаться с Селией! Они болтали на разные темы, и Лиззи даже испытала искушение отказаться от своего намерения вернуться в Гласс-Коттедж.

— О, Элизабет, представь, если ты снимешь дом в городе, как будет весело. Я могла бы проводить у тебя вечера, а ты могла бы сопровождать меня к портнихам, потому что теперь ты замужняя матрона. С тобой было бы куда приятнее, чем с маман.

Идея и вправду представлялась заманчивой. Она и в городе мота быть независимой.

Но гости матери отвлекли ее внимание от Селии. Все как будто хотели ее поздравить.

— Должен признаться, ты всех нас удивила, став миссис Марлоу!

Сэр Эдвард Фостер всегда был общительным и колким. Но, как ей показалось, использовал свое давнишнее знакомство с Пэкстонами, чтобы высказать вслух то, о чем все думали. Лиззи полагала, что большинство друзей ее матери были в курсе переживаний ее родителей относительно ее стремительного приближения к статусу старой девы.

— А куда отправили твоего капитана Марлоу? Назад в Тулон?

Выходит, его подвиги лучше известны широкой общественности, чем она считала. Было как-то неловко сознавать, что она не имела представления о том, что творится в мире. Но отныне все будет иначе. Она втайне начнет читать газеты и официальные списки морских офицеров, чтобы следить за последними новостями с войны.

Да. Она выпишет себе газеты. Какое удовольствие быть замужней женщиной и вести такую жизнь, какая тебе нравится! Замечательно.

Она направила свои приятные мысли снова на беседу.

— Капитан отправился в Австралию.

— Австралию? На другой конец земного шара в самый разгар войны с революционерами прямо за проливом? Где тут здравый смысл?

Фостер рыкнул на нее так, как будто это она принимала иррациональные решения за Адмиралтейство.

Лиззи слегка повела плечиками.

— Я и в войне вижу очень мало смысла, сэр Эдвард.

— Не очень патриотичный взгляд для женщины, только что обвенчавшейся с увешанным наградами морским офицером.

Обернувшись, Лиззи обнаружила, что эти слова адресовал ей не кто иной, как досточтимый Джереми Роксхем, несносный, но красивый кузен Джейми. Он обладал, по всем стандартам, более чем приятной наружностью, при условии, если такой самоуверенный, покровительственный тип мужчин вообще нравится.

Лиззи он не нравился. Она всегда избегала его и ему подобных. Слишком уж скользким он был, на ее взгляд.

Но по крайней мере половина молодых дам Дартмута сходили с ума от его романтической внешности, и его красивое лицо служило верным пропуском в лучшие гостиные города.

Но с Лиззи они никогда не ладили. Вероятно, потому, что она всегда предпочитала общество его более молодого и бедного кузена Джейми. И никогда не скрывала этого от Роксхема.

Лиззи сделала чуть заметный поклон.

Роксхем ответил на ее любезность коротким формальным кивком. По крайней мере она знала, что ее ждет.

— Мисс Пэкстон… или… «миссис Марлоу»?

— Миссис Марлоу.

Теперь, взглянув на него, она могла с легкостью сказать, что он состоит с Джейми в родстве. У них обоих были светлые глаза, унаследованные от матерей. У миссис Марлоу они имели мышиный оттенок, у Джейми — печать загадочности, а от серых глаз Роксхема тянуло холодом. И он был немного ниже Джейми ростом, хотя с его изысканной прической определить это было довольно трудно. Эдакий городской денди. И камердинер у него, верно, тот еще хлыщ.

Роксхем принял вычурную позу, положив руку на бедро и выставив одну ногу вперед, слегка отклонился назад и обозревал комнату равнодушным надменным взглядом. Такие, как он, всегда уверены, что среди присутствующих нет никого умнее их. Вероятно, именно поэтому она и питала к нему отвращение. Потому что была убеждена, что самая умная она сама.

— Мне сообщил о вашем счастье мой уважаемый дядюшка. — Он указал в сторону преподобного доктора Марлоу. — Поздравляю.

Его бумажно-сухой тон свидетельствовал, что за поздравлением скрывалось что угодно, только недоброжелательность.

Но Лиззи это не волновало. Она теперь замужняя женщина, молодая матрона и может наконец говорить то, что вздумается. Она язвительно улыбнулась:

— Неужели вы проделали весь этот путь, Роксхем, чтобы поделиться своей ядовитостью?

— Я знаю, в чем дело, когда новобрачная проявляет такую спешку. Когда ж нам ожидать благословенное событие?

— Не старайтесь быть еще противнее, чем вы есть, Роксхем. Мы с вашим кузеном поженились вовсе не потому, что я жду ребенка.

Она произносила вульгарные слова с нарочитым ударением, чтобы посмотреть, как он отшатнется, изысканно изобразив смятение.

Она ненавидела подобное ханжество. Пусть получит. Его умно завуалированные колкости принимались в обществе и считались нормой, в то время как ее откровенная правда была не в чести. Ей и в дальнейшем придется мириться с подобными разговорами, если снимет дом в Дартмуте. Город быстро терял для нее свое очарование.

— Возможно. Но согласитесь, нельзя не задаться вопросом, с какой стати мой кузен вдруг женился, зная, что уезжает на войну.

— Мы поженились, Роксхем, потому, что это нас обоих устраивало. Потому что это хорошо. — Она надеялась, что ее улыбка получилась снисходительной. — А теперь простите, у моей матери есть и другие гости.

Он выбродил вперед руку, чтобы остановить ее.

— А какие у вас планы относительно дома?

Лиззи освободила руку.

— Какого дома?

— Его дома. В этом сыром местечке у черта на куличках. Может, вы о нем и не знаете. Гласс-Коттедж.

Вот, оказывается, откуда растут ноги его озлобленности. Их брак разбил его надежду на наследование.

— Как? Поселиться там, конечно. Мне жаль, что расстроила ваши ожидания, но это «сырое местечко у черта на куличках», как вы выразились, на самом деле полно очарования, и я рада, что могу теперь назвать его своим домом.

Его единственной реакцией стали алые пятна на щеках.

— Моя дорогая маленькая кузина, — протянул он. — Этот дом не приспособлен для житья. Он в полной разрухе.

Лиззи ненавидела покровительственное отношение. Ничто не могло разозлить ее так, как проявление раздутого мужского превосходства.

— Уж вам-то хорошо известно, что такое разруха или крах, Роксхем, верно? Интересно, кто-нибудь еще садится играть с вами в карты? Насколько я понимаю, ваши козыри, как бы это лучше выразиться, пошли на убыль?

От едва сдерживаемой ярости контуры его губ побелели.

— Нравится считать себя самой умной среди присутствующих, да? Так вот, советую запомнить, что выглядит это непривлекательно.

Как странно, но она думала о том же. Они были в этом очень похожи, она и Роксхем. Вероятно, поэтому он вызывал у нее неприятие.

Возникшую напряженность разрядил втиснувшийся между ними человек.

— Элизабет. — Ее отец откашлялся. — Тебе пришло сообщение.

— Конечно.

Сделав легкий поклон, Лиззи отступила от Роксхема.

Но Роксхем с места не сдвинулся.

— Что это?

Он указал на официального вида пакет в руке ее отца.

— Срочная депеша, только что пришла из Адмиралтейства для Элизабет. От капитана Марлоу, осмелюсь предположить, — сказал ей отец.

Лиззи лишь рассмеялась и выхватила пакет из руки отца. Как романтично. Срочная депеша! Вполне в духе Джейми.

— Оно адресовано тебе, Элизабет, — уточнил ее отец для Роксхема, поскольку тот все еще нависал над ними. — Почему бы тебе не пройти в мою библиотеку?

— Ерунда. Это какое-нибудь любовное послание или что-нибудь в этом роде, — произнесла она с неподдельной радостью, хотя сказала это нарочно, чтобы позлить Роксхема.

С другой стороны, это должно было показать всем достаточно ясно, что они женились по любви. Хотя Роксхем был единственный, кто в силу невоспитанности сказал об этом вслух, другие тоже наверняка думали, что она скоропалительно выскочила замуж за Джейми, чтобы предупредить скандал.

— Право, не знаю, зачем ему понадобилось утруждать себя и посылать любовное письмо срочным почтовым отправлением.

Все же она переместилась к окну, где было больше света и чтобы охладить пылающие от нетерпения щеки. Его первое письмо. Хотя говорил, что писать не станет.

Ее руки слегка дрожали от возбуждения и счастья, когда она сломала печать и пробежала глазами написанное. Но слова не имели смысла. Письмо было не от Джейми.

«Мадам… Печальная обязанность… С сожалением сообщаем…»

Читая и перечитывая слова в тщетной надежде убедиться, что ошиблась, что неправильно поняла ужасную новость, Лиззи ощутила, как холод пробирает ее до костей.

— Нет! — Слова сорвались с ее губ каплями яда. — Так скоро…

В комнате вокруг стало тихо. Она подняла глаза и увидела, что все смотрят на нее. Ее колени подогнулись, и она вдруг осела на пол.

— Боже, но как же скоро…

Почему дышать вдруг стало так трудно?

— Элизабет, — бросился к ней торопливо отец. — Что такое?

И наклонился, чтобы помочь.

— Я не думала, что он умрет так скоро. Он ведь только уехал.

Ее грудь болезненно сжалась.

— Кто умер? Уж не хочешь ли ты сказать…

— Джейми. Мой Джейми. Его больше нет.

Отец забрал письмо из ее безвольных рук.

— Да. — Для нее внезапно наступила зима, и ничто не могло защитить ее от холода. — Я думала, это займет…

— Что ты думала?

Кажется, это Роксхем спросил. А где ее мать? Она хотела к матери.

— Не могу поверить, что это случилось так скоро.

Острая боль в груди ширилась, пока не превратилась в тугой узел жгучего огня. В глазах защипало. О Господи, она плачет. Но она не должна. Она говорила, что не будет. Сжав зубы, задержала слезы, яростно моргая ресницами.

Но как же больно. Как можно испытывать такую боль, если с тобой на самом деле ничего не происходит? В нее не стреляли. Ее не травили. Но чувствовала она себя так, будто над ней учинили физическую расправу.

Она пыталась размышлять, казалось, что смотрит на гостиную откуда-то из-под воды. И сама Она стала тяжелая и неподвижная, придавленная грузом, как будто кто-то набросил на нее мокрое одеяло.

Тут она увидела лицо подошедшей к ней матери, белое от шока и горя, в складках морщин. Она обняла Лиззи и спрятала от чужих взглядов, а отец начал вежливо выпроваживать людей из комнаты. Наверное, он что-то говорил, но Лиззи не слышала.

Лица гостей перед ней расплывались. Расширенные глаза и лепечущие в ужасе рты, умолкавшие лишь на секунду, чтобы уловить страшное известие. А теперь они уйдут и разнесут повсюду, что Джейми больше нет.

Только Роксхем не торопился уходить, он в силу дурного вкуса или нездорового любопытства хотел взглянуть ей в лицо, сунуть нос в ее боль, в то время как другие гости отводили от нее глаза, создавая видимость уединенности, чтобы она могла дать волю чувствам. Но только не Роксхем.

— Выведите его вон! — выкрикнула она истеричным голосом. — Уберите его с глаз моих.

Слишком он был похож на Джейми.

Джейми…

Он ушел. Навеки. Как и говорил.

Мягкие, заботливые руки обняли ее за локти, приподняли и отвели к креслу. Это была Селия, которая подошла к ней вместе с матушкой, чтобы утешить и присесть рядом. Садясь, они сильно стукнулись коленками, но Лиззи едва это почувствовала — слишком велика была боль в груди и горле.

Селия обняла ее за плечи и что-то тихо говорила.

Но в голове Лиззи звучало лишь эхо ее собственного насмешливо-холодного голоса: «Ты же говорила, что всегда хотела быть вдовой».