Метис использовала свою магию, чтобы исцелить меня и пару минут спустя я проснулась, всё ещё рядом с Нотт. Следующие часы прошли за завесой слёз.

Несмотря на моё требование, чтобы все держались от меня подальше, мои друзья положили меня на носилки и унесли из леса. То же самое они сделали с Нотт, без того, что мне пришлось об этом просить.

Они принесли меня в дом бабушки Фрост. Я объяснила моей бабушки то же самое, что уже сказала другим - что та не должна меня касаться. Но, конечно же, она меня не послушалась.

- Ты моя внучка, - сказала она резко. - Ты никогда не сделаешь мне больно.

С этим словами он взяла моё окровавленное лицо в руки и я почувствовала, как её любовь окутала меня, сильнее, чем когда-либо. Снова я заплакала.

В конце концов, я пошла наверх в ванную, но в место того, чтобы встать под душ, я уставилась на саму себя в зеркало. Мои коричневые волосы слиплись и скатались, одежда была порвана, а под глазами лежали чёрные круги от истощения. Даже цепочка со снежинкой на шее казалась какой-то матовой и в пятнах. Везде на серебряной цепочки были пятна крови - моя кровь, кровь Нотт.

Я была такой счастливой, когда Логан подарил мне украшение, но теперь я едва могла вынести даже взгляд на него. Я едва могла вынести взгляд на саму себя.

Я приняла горячий душ и смыла кровь, но, собственно, все мои движения были чисто механическими. Потом я села за стол на кухне бабушки Фрост, слушая рассказ о том, как другие меня нашли.

Видимо, за моё спасение я должна благодарить Морган Мекдугалл. Она как раз на пути в свою комнату завернула за угол верхнего двора, когда девчонка Жнец уносила меня прочь.

Она последовала за девчонкой Жнецом к одному из ворот, где Вивиан сняла свою маску и таким образом выдала Морган, кто она на самом деле.

Когда Морган поняла, что Вивиан похитила меня с кампуса, она позвала профессора Метис и вообще подняла тревогу. До Метис и до других в конце концов дошло, что Вивиан, должно быть, отнесла меня в находящуюся поблизости усадьбу её семьи.

Потом они пробили себе дорогу через десятки Жнецов, которые находились в особняке и на остальной части усадьбы.

После того, как Метис закончила историю о Морган, мы вместе пошли в ванную и она ещё раз проверила места на моей руке и груди, там, где я была ранена.

Но обе раны полностью зажили, не считая тонких, белых линий, проходящих через кожу. Метис попыталась заставить исчезнуть и их тоже, но, сколько бы целительно магии она не посылала в меня, шрамы не исчезали.

Причиной этого скорее всего была в том, что они были нанесены Хельхейм кинжалом. Метис объяснила, что такие мощные артефакты иногда оставляли шрамы, которые никогда не исчезали.

Точно также, как моё сердце никогда больше не исцелится. Мне не нужны были эти шрамы, чтобы помнить то, что случилось. Я никогда не смогу этого забыть и я никогда не перестану винить за всё себя, за весь мой ужасный провал.

Позже этим утром мы похоронили Нотт в саду моей бабушки, прямо рядом с кустом сирени, который сейчас зимой, был коричневым и голым.

Логан и Оливер взялись добровольно копать могилу, а я настояла на том, чтобы помочь, хотя мне ничего другого не хотелось так сильно, как свернуться калачиком в кровати и никогда больше не вставать. Метис, Айакс, Найкмедс и бабушка вышил на улицу, чтобы почтить Нотт, вместе с Дафной, Карсоном и Кензи.

- Нужно ли нам сказать несколько слов? - спросил меня тихо Оливер, когда всё закончилось. Я посмотрела на холм из рыхлой, коричневой земли и покачала головой.

Мне хотелось что-то сказать, рассказать о том, какой Нотт была нежной внутри, но моё горло было словно сдавленно, и я не могла выдавить даже хотя бы одно слово.

Бабушка Фрост сжала мою руку, в то время, как остальные бросали на меня сочувственные взгляды и говорили, как им жаль. Потом взрослые и мои друзья, один за другим, зашли снова внутрь, пока на улице не остались только Логан, бабушка Фрост и я.

- Я оставлю вас на несколько минут одних, - в конце концов сказала бабушка и ещё раз сжала мою руку, прежде чем исчезнуть в доме.

Логан и я стояли там возле могилы Нотт. Спартанец поднял руку, как будто хотел обнять меня за плечи, но потом снова опустил её. Не считая бабушки Фрост, меня не кто не касался, а я и не хотела этого.

Я не хотела, чтобы меня когда-либо ещё кто-то касался. Не после того, что я сделала с Престоном. Не после того, как я узнала, на что способна.

Я не знала, как долго мы там стояли, но воздух стал холоднее, а с по-зимнему белого неба падали большие снежинки. Хлопья собрались в моих волосах и смешались со слезами, которые бежали по щекам. Но они были не такими холодными, как моё сердце.

- Я трус, Гвен, - сказал Логан и таким образом прервал молчание.

Это было последнее, что я ожидала услышать, поэтому я повернулась и уставилась на него.

- Ты не трус, - сказала я. - Я видела, как ты сражался на поляне против Жнецов, а Айакс рассказал мне, как ты вёл всех в бой возле особняка. Он поэтому так гордиться тобой. Точно также, как и Найкмедс.

Логан вздохнул.

- Я имею ввиду не сегодняшний день. Я имею ввиду тогда, когда я был ребёнком - в тот день, когда моя мама и сестра были убиты. Это моя самая большая тайна, Гвен. Это то, что ты никогда не должна была узнать. Каким я был трусом в тот день.

Он колебался, потом сделал шаг вперёд. Я попыталась уклониться, но Логан нежно поймал моё лицо руками. Он смотрел мне в глаза и сразу же на меня нахлынули воспоминания.

Логан, маленький мальчик, прячущийся в шкафу и сжимающий в руке меч, совершенно испуганный криками, которые слышны перед дверью. Потом спартанец, стоящий над окровавленными телами своей матери и старшей сестры. Логан, лежащий между ними, в то время как его охватили слёзы и горе.

Эти образы я уже видела один раз, когда целовала Логана. Но он оставил лежать свои руки на моём лице, так что я могла углубиться в воспоминание и почувствовать его эмоции. Он показал мне свою тайну.

Я видела всё его глазами. Как он играл на улице со своим игрушечным мечом и делал вид, будто сражается со Жнецами. Потом Логан увидел, как действительно группа Жнецов в чёрных мантиях перелазила через каменную стену на опушке леса. Логан забежал внутрь и предупредил своих маму и сестру.

Его мама крикнула в ответ, чтобы он и его сестра спрятались. Потом Жнецы ворвались в дом. Его мать и сестра начали с ними сражаться, хотя точно знали, что не смогут выиграть. Логан хотел помочь своей семье, но вместо этого развернулся и убежал глубже в дом ...

Логан ненавидел себя за то, что испугался в тот день. Спартанцы самые лучшие бойцы, самые стойкие воины. Собственно они не должны испытывать страха или убегать от схватки - никогда.

Ненависть Логана к себе вылилась на меня, так что мне стало плохо. Чувство вины, отвращения, страха. Спартанец испытывал всё это, потому что убежал и спрятался в шкафу, вместо того, чтобы сражаться против Жнецов, как его мама и сестра, как он собственно и хотел, для чего тренировался. Какая-то его часть была убеждена в том, что всё было бы хорошо, если бы он по крайней мере попытался защитить свою семью, даже если бы умер вместе с ними.

- Видишь? - прошептал Логан. - Видишь наконец, каким я был трусом? Как я позволил умереть моей семье, только чтобы спасти самого себя?

Я покачала головой и отступила. Его руки оторвались от моего лица и наше связь разорвалась.

- Ты не трус. Тебе было пять лет, когда это случилось. Если бы ты попытался сражаться против них, то они убили бы и тебя тоже, Логан. Ты ведь должен это знать. Твоя мама знала. Поэтому она крикнула тебе и твоей сестре, чтобы вы спрятались. Она хотела, чтобы ты был в безопасности, даже если это означало, бросить её. И без сомнений твоя сестра чувствовала тоже самое, если подумать, как она помогала твоей маме защищать тебя.

Спартанец одарил меня грустной улыбкой.

- Возможно это даже правда, но я так не чувствую. Мне кажется, что я оставил их на произвол судьбы, предал самого себя. В тот день я поклялся самому себе, что стану выдающимся бойцом, чтобы я мог защищать других людей. Удерживать Жнецов от того, чтобы те убивали семьи других людей. Людей, которые мне важны. Людей, которых я люблю.

Слова повисли между нами в воздухе, казалось, танцуя, парили на ветру, как почти прозрачные снежинки. Мое сердце ёкнуло, вырвалось из груди и бросилось в небо. Я была также важна для Логана, как он для меня. Он любил меня также сильно, как я его. На один момент всё было ярким, прекрасным и совершенным.

Потом я поняла, что не заслуживаю любви Логана - больше нет. Логан смотрел на меня с такой надеждой в глазах, с такой тоской. Мне стоило всей моей силы отвернуться от него и изгнать чувство счастья из сердца, которое вызвало его признание.

Спартанец вздохнул.

- Я думал, что ты это поняла, когда сказала, что видела, как я стоял над трупами моей мамы и сестры. Я думал, ты увидела, каким я был трусом. Мне важно, что ты обо мне думаешь - даже очень важно. Поэтому-то я и сказал тебе все эти ужасные вещи. Как ты думаешь, ты сможешь простить меня, цыганочка?

- Нечего прощать, - ответила я. - Я не считаю тебя трусом, Логан. Я считаю тебя самым сильным, смелым человеком, которого только знаю.

Спартанец обнял меня, и я почувствовала его дыхание на моей щеке.

Но даже этого было не достаточно, чтобы прогнать холод, который овладел моим телом, особенно когда я заметила, что его руки были опасно близко к тому, чтобы коснуться моих. Картина мёртвого лица Престона наполнила мои мысли, а грудь свело судорогой от паники.

- Отпусти меня, - сказала я. - Отпусти! - Сразу же Логан опустил руки вниз и отступил назад.

- Что случилось? Что я сделал не правильно?

Я покачала головой, стараясь успокоить моё бешено стучащее сердце.

- Ничего. Ты всё сделал правильно. Это я. Я и моя дурацкая психометрическая магия.

Спартанец нахмурился, а в его глазах появилось замешательство. Он не понимал, а я не знала, как мне объяснить ему, что я боялась ранить его так же, как сделала это с Престоном.

Логан будет настаивать на том, что это просто не возможно, но спартанец ведь не видел, что я сделала с Престоном. Он не чувствовал, как я, панику и страх Престона. Он не знал, что я проигнорировала этот страх и даже ещё хуже, часть меня действительно наслаждалась всем этим.

Что часть меня наслаждалось властью, которую я имела в это момент над Жнецом. Логан не знал, на что я была способна, и я не хотела, чтобы он когда-либо выяснил это. Возможно это делало меня настоящим трусом, который теперь прятал свою собственную тайну.

- Мне очень жаль, Логан, - сказала я. - Оставь меня ... оставь меня просто в покое. Пожалуйста! - С этими словами я развернулась и убежала в дом, прежде чем он смог снова протянуть ко мне руки.

Вскоре после этого все вернулись в Миф академию. Я хотела остаться с бабушкой Фрост, но Метис настояла на том, чтобы я поехала вместе в академию, пока она и другие члены Пантеона не выяснят, как побег Локи отразится на всех нас.

- Сейчас это самое безопасно место для тебя, Гвен, - объяснила Метис мягким голосом. - Не переживай. Я позаботилась о том, чтобы несколько членов Пантеона приехали сюда и защитили Геральдину.

Так что я пошла вместе с ними, даже если на самом деле не хотела. Примерно в три часа пополудни я вернулась в кампус. Я стояла перед дверью, которая вела в мою комнату и размышляла о том, как обычно она выглядела, как собственно всё выглядело обычно.

Я спрашивала себя, буду ли я когда-нибудь снова чувствовать себя обычно, буду ли испытывать чувство безопасности или смогу быть счастливой.

Дверь была открыта, наверное потому, что Нотт распахнула её, когда выскочила, отправляясь на мои поиски. Моё сердце заболело, при мысли о волчицы. Тогда я спросила себя, перестанет ли оно когда-нибудь причинять боль или же будет болеть всегда из-за того, что случилось.

- Гвен? - спросила Дафна. - Мне остаться с тобой? - Слова валькирии проникли сквозь моё оцепенение. Дафна проводила меня до моей комнаты, хотя я настаивала на том, что справлюсь сама.

Я покачала головой.

- Мне нужно немного побыть одной. Хорошо?

Дафне это не особо понравилось, но она кивнула, в то время, как одновременно прикусила себе губу.

Осторожно моя подруга обняла меня и прижала к себе, как и другие. Они все обняли меня или прижали к себе, прежде чем мы покинули дом бабушки Фрост, как будто это могло убедить меня в том, что я не представляла для них опасности.

Но ничто не могло сделать это - по крайней мере, в этот момент. Дафна старалась быть осторожной, тем не менее, она, со своей силой валькирии, чуть не сломала мне спину. Я стояла абсолютно неподвижно и тщательно следила за тем, чтобы моя голая кожа не коснулась её. В конце концов, она снова опустила руки и отступила назад.

- Позвони мне позже, ладно? - сказала она обеспокоенным голосом. Я кивнула, хотя не собиралась этого делать. Я не собиралась делать вообще ничего. Кокой в этом смысл? Я во всех отношениях потерпела крах.

Локи освободился и скоро его Жнецы хаоса завладеют миром, а остальных из нас убьют или возьмут в рабство. Какой был смысл в том, чтобы вообще ещё что-то делать?

Я ещё никогда в жизни не чувствовала себя так плохо, и знала, что заслужила это.

Это была моя вина - всё моя вина. Если бы я только заметила, что намеревалась сделать Вивиан, если бы только оставила кинжал в его тайнике, тогда бы он был в безопасности, а Локи всё ещё сидел бы в своей тюрьме.

Вместо этого я выпустила злого бога в мир. Я не была Гвен Фрост, цыганкой, которая видела вещи. Больше не была ей. Теперь я была просто Гвен Фрост, полной, абсолютной неудачницей.

Дафна ушла. Я зашла в комнату и бросила сумку на пол. Во второй раз на этой недели Метис отвезла сумку в дом бабушки Фрост. Я открыла её и вытащила Вика, который всё ещё находился в своих кожаных ножнах. У меня никогда не было шанса направить его на Вивиан или других Жнецов. Каким же я была воином-вундеркиндом.

Глаз Вика открылся, и он смотрел на меня несколько секунд.

- Это не твоя вина, Гвен. Ты ни в чём не виновата. Даже чемпионы делают ошибки.

Даже Вик был добр ко мне, что только ещё больше показывало, какой абсолютной неудачницей я была.

- Спасибо Вик, - пробормотала я и повесила оружие на его крючок на стене.

Меч продолжал смотреть на меня. Я бросилась на кровать, чтобы избежать его взгляда. Локи, Вивиан, Престон, Нотт, Логан. Все образы последних дней проносились в голове и ещё усиливали моё чувство вины. Не знаю, как долго я там лежала бы и смотрела в потолок, если бы моё внимание не привлекло тихое, знакомое повизгивание.

- Нотт? - прошептала я и села. Комната была пуста. Потом я вспомнила. Нотт покинула нас. Я видела, как волчица умерла, обнимала её, когда это случилось.

Это было только моё воображение, только мой цыганский дар, который сыграл со мной дурную, жестокую шутку. Только я хотела снова броситься в кровать, как вновь услышала повизгивание.

Снова я оглядела комнату. В куче из одеял, на которой спала Нотт, что-то двигалось! Оно казалось маленьким, всё же я схватила Вика. Потом подкралась к одеялам, склонилась вперёд и осторожно убрала их в сторону. Новорождённый волчонок, поскуливая, смотрел на меня.

У меня отвисла челюсть, и я ничего не могла сделать, как только стоять там и пялить глаза. Как? Почему? Когда? Мои мысли неслись бесцельно от одного вопроса к другому, но я не находила ответов.

- Нотт, - прошептала я. Волчица должно быть родила своего дитя, в то время, когда меня похитили. Потом она каким-то образом почувствовала, что что-то не так, и побежала искать меня. Бабушка Фрост сказала, что волчица и я были как-то связаны между собой, но такого я не ожидала.

В моей руке Вик сузил глаз в тонкую щель, в то время как смотрел на щенка.

- Восхитительно, - пробормотал меч. - Просто восхитительно. Теперь у нас ещё один такой.

- Закрой рот, Вик. - Я отложила меч в сторону и вернулась назад к щенку.

У волчонка был пушистый, пепельно-серый мех и он выглядел так, будто весил не больше одного килограмма. Так как я не знала, что ещё делать, то нерешительно протянула руку.

Я не знала, мог ли он меня чуять, было ли у него какое-то представление о том, кто я или что случилось с его мамой, но щенок сразу же засунул свою голову мне под руку и облезал пальцы. Разные чувства вспыхнули в моей голове. Щенок был сбит с толку, он боялся и был голоден.

Это были самые прекрасные чувства, которые я когда-либо ощущала. Эти чистые эмоции разрушили холодную, твёрдую оболочку, которая со смерти Нотт обволокла моё сердце. Улыбка проскользнула у меня на лице и слёзы потекли по щекам.

Я обмотала щенка снова в одеяло, потом нащупала мобильный. Я была слишком взволнованна, чтобы написать сообщение, поэтом нажала на номер быстрого набора. Она подняла трубку на втором гудке.

- Бабушка! - закричала я. - Ты никогда не догадаешься, что случилось!

- Дорогая? - спросила бабушка Фрост. - С тобой всё в порядке? Что произошло?

Я как раз хотела ответить ей, но тут волчонок на одну долю секунды, на один крошечный момент открыл глаза. То, что я увидела, перехватило у меня дыхание и из-за чего я начала спрашивать себя, не сниться ли мне сон. Телефон выскользнул из рук и упал с грохотом на пол.

- Гвен? Гвен! - Голос бабушки раздавался из трубки, но я совсем не обращала на него внимания.

Вместо этого я смотрела на волка. И снова щенок открыл на один крошечный момент глаза. В первый раз я не ошиблась и ничего себе не вообразила. Глаза волчонка были того же цвета, что и у Вика один его глаз - мягкая окраска сумерок.

- Щенок волка Фенрир, - сказала поражённо профессор Метис час спустя. - Я ещё никогда ни одного раньше не видела.

Метис стояла в моей комнате, вместе с тренером Айакс и мы втроём смотрели на волчонка. Метис принесла коробку, которую я выложила одеялами.

Профессор позволила мне накормить щенка с помощью бутылочки с молоком, а теперь волчонок спал - это была сучка. Я протянула руку, чтобы погладить крошечные ушки волчонка и удовлетворение щенка наполнило меня.

- Как вы думаете, это та причина, почему Нотт пришла ко мне? - спросила я. - Чтобы я могла позаботиться о ней? Как вы думаете, она знала, что умрёт?

Айакс пожал широкими плечами.

- Мир и боги действуют по загадочным правилам, Гвен. Но Нотт оставила что-то после себя и мы хорошо о нём позаботимся. На это ты можешь рассчитывать.

- Хм, - прорычал Вик, неодобрительно со своего места на стене. - Если спросите меня, то она только принесёт много неприятностей и повсюду разбросает свою шерсть.

Я сердито посмотрела на Вика и только хотела снова сказать, чтобы тот заткнулся, как вдруг заметила, что лицо меча казалось таким мягким, а на глазу блестела слеза.

- Но я должен признаться, маленький зверёныш довольно сладкий. По крайней мере для того, кто носит мех, - пробормотал Вик.

Он несколько раз шмыгнул носом, и у меня сложилось такое впечатление, что он поднял бы вверх руку и вытер слезу с глаза, если бы, ну, если бы у него действительно имелась рука, которой можно было это сделать. Поэтому я взяла салфетку из коробки на моём столе и осторожно вытерла ей глаз меча.

Вик улыбнулся мне, потом мы снова направили наше внимание на волчонка.

- Как ты хочешь её назвать? - спросила Метис.

Я коротко подумала.

- Нюкта.

- В честь греческой богине ночи? - спросил Айакс. - Я кивнула.

- Да, потому что она пришла из темноты, также, как и Нотт.

В своей коробки молодая волчица слегка пошевелилась, как будто услышала имя своей мамы, хотя Метис объяснила мне, что она, по крайней мере, в течение следующих нескольких дней ещё будет слепой и глухой.

Тем не менее, я продолжила гладить её крошечные, шелковистые ушки, так, как этого хотела бы Нотт.