Выйдя из душа, где долго простоял под горячими струям воды, надел джинсы, белую футболку, толстый голубой пуловер, шерстяные носки и плотные сапоги.

Расчесался, глядя на свое отражение в зеркале. Чёрные волосы, голубые глаза, приятная улыбка, мускулы в нужных местах. Многие девушки говорила мне, что я очарователен, хорошо выгляжу и даже кажусь мечтательным. И я частенько извлекал выгоду из своего внешнего вида. Сексуальная улыбка, лукавый взгляд, глубокий смех, произнесённый шёпотом комплимент – и большинство девушек таяли в моих руках, за исключением Гвен. Она тогда сказала, что это не прокатит. Её дерзкий сарказм – первое, что я в ней заметил и что мне понравилось.

Но я больше не выглядел очаровательным, красивым и уж точно не мечтательным. Если, конечно, ты не представляешь парня своей мечты как сумасшедшего убийцу-психопата. Фыркнув, бросил расчёску на комод.

О, ну, конечно, я выглядел также как всегда, включая кривую усмешку и упрямый локон, падающий на лоб, из-за которого томятся девчонки и который мне никогда не удавалось контролировать. Но и не заглянуть в зеркало, проверить, не обнаружу ли глубоко в глазах зловещую красную искру, я не мог. Оливер Гектор – один из моих лучших друзей рассказал, что мои глаза стали полностью красными, как у Жнецов, когда в зрительном зале я был связан с Локи. Без конца я искал проблеск цвета, которого там быть не должно, но мои глаза были все такими же светло-голубыми. И, тем не менее, легче от этого не становилось.

Мне всегда нравилось, что девчонки считали меня очаровательным. Какому парню бы не нравилось? Но отныне я чувствовал себя уродливым как внутри, так и снаружи. Грязным. Запятнанным. Испорченным.

– Логан, – прохрипел отцовский голос в домофон, висящий рядом с дверью. – Завтрак почти готов.

Я подошёл к нему и нажал на кнопку, чтобы ответить:

– Приду через минуту.

Распахнув дверь, я вышел из спальни, прошёл до конца коридора и стал спускаться по лестнице на первый этаж. Древесина, скрипящая под ногами, напомнила мне о скрипящей сцене из моего сна – моего кошмара. Я поморщился и ускорил шаг, а когда осталось всего три ступеньки, схватился за перила и перепрыгнул их одним длинным прыжком.

Я покинул Мифакадемию в ту же ночь, когда напал на Гвен, повернулся спиной к Сайпресс-Маунтин в Новой Каролине. Отец отвёз меня в Эшленд, затем до Бигтайма на его частном самолёте, после чего мы пересели в другую машину и добрались до нашей конечной цели – летнего особняка семьи Квинн, расположенного в горах Адирондак, Нью-Йорк.

Дом находился не так далеко от Нью-Йоркской Мифакадемии, именно там отец проводил большую часть своего времени. Особняк стал его оперативной базой с того момента, как был назначен руководителем Протектората – полиции мифического мира, выслеживающей и отправляющей Жнецов в тюрьму, где им самое место.

Но ещё важнее было то, что убийство моей мамы, Ларенты, и старшей сестры, Лариссы, когда мне было пять, произошло не здесь. Их убила Агрона со своими Жнецами. Здесь меня не преследовали страшные воспоминания. В деревянный пол не впитывалась кровь. Не было царапин на толстых каменных стенах, оставленных промахнувшимся оружием, что впечаталось в стену вместо черепа врага. Здесь меня не преследовали крики, напоминающие о том, что я не смог защитить свою семью; что я не сражался против Жнецов вместе с мамой и сестрой. Не слышал глумливый шёпот, напоминающий о разочаровании отца: ведь в тот день я не вёл себя, как подобает спартанцу. Я спрятался, как приказали мама и сестра, вместо того, чтобы сражаться рядом с ними – и умереть.

Я снова фыркнул. Может, я провёл слишком много времени с Гвен. Потому что я начинаю думать, будто вижу и слышу вещи, которых на самом деле нет, и мог перехватывать чувства и воспоминания, как она своей психометрией.

Я прошёл дальше, из одного коридора в следующий. Особняк был выполнен из полированного дерева, блестящих стекол и серого камня. Скорее, он больше походил на большой деревенский охотничий домик, чем на особняк. Но вместо чучел голов волков Фенрир, Немейских охотников и чёрных птиц Рух, большая часть стен была занята оружием: мечами, топорами, булавами, кинжалами, луками и колчанами, полными стрел. Часть оружия служила декорацией, но большая часть была наготове, на случай нападения Жнецов. Угроза, нависавшая все ниже, после того, как Локи вырвался из Хельхейма, а его Жнецы были готовы в любой момент развязать вторую войну Хаоса, была как никогда ощутима.

Я прошел мимо целого ряда окон во всю стену, из которых открывался вид на задний двор и заросшие деревьями холмы, что окружали особняк. С серого зимнего неба падали крупные снежинки, ложась поверх выпавших прошлой ночью. С тех пор, как мы приехали сюда – около двух недель назад – продолжает идти снег. Почти полметра снега покрывало землю, a он и не думал прекращаться. Меня это устраивает. Такая стужа подходила моему настроению.

Проходя мимо одной из комнат на первом этаже, я услышал, как пробили дедушкины часы, на деревянной верхушке которых располагался золотой грифон. Еще один виднелся на золотом циферблате часов, с глазами из топазов и клювом из черного дерева. Клюв этого создания был распахнут в безмолвном крике, будто ему хотелось вырваться из-под стекла, в котором был заперт. Я бросил взгляд на стрелки, имеющие форму двух серебряных мечей, вонзающихся в морду грифона. Ровно семь часов.

В это время Гвен должна быть в спортзале, тренироваться вместе с Оливером и Кензи Танака – двумя моими лучшими друзьями. Дафна Круз – лучшая подруга Гвен и Карсон Каллахан, парень Дафны, наверняка тоже были там. Позже я напишу Оливеру смс с вопросом, как там Гвен. С тех пор, как покинул академию, я делал это ежедневно. О, ну, я знал, что у нее все хорошо, по крайней мере, в плане здоровья, так как ее рану исцелили и к тому же все наши друзья присматривали за ней. Однако Оливер уже не раз упоминал, что Гвен в последнее время ведет себя замкнуто и каждый день спрашивает обо мне.

За последние две недели Гвен несколько раз писала мне смс, оставляла сообщения на автоответчике, но я не ответил ни на одно. На самом деле я даже начал внимательно смотреть на дисплей, когда раздавался сигнал, чтобы случайно не ответить на ее звонок. Тем не менее, я снова и снова прослушивал ее сообщения, вслушивался в каждое слово, пытаясь выяснить по голосу, действительно ли у нее все хорошо. Но разговора с ней я бы не вынес. При одной только мысли об этом у меня все сжималось в груди и желудке от испытываемого мною чувства вины.

Несмотря на это, я часто ловил себя на том, что пялюсь в экран телефона, пытаясь найти в себе мужество и, хотя бы написать ей смс, сказать, чтобы она за меня не волновалась. Что я не заслужил ни секунды ее времени. Но даже на это мне не хватало смелости. Может и никогда не хватит.

После всего, что я с ней сделал.

Часы пробили в последний раз, прервав мои мрачные мысли, и я двинулся дальше. Наконец добрался до кухни – самого большого помещения в особняке. Пол и стены так же выложены из камня и дерева, в потолке было несколько мансардных окон, запорошенных снегом, как и все вокруг. Длинный и узкий кухонный островок из мрамора разделял переднюю часть кухни напополам, с обеих сторон в стены была встроена хромированная кухонная техника. Прямоугольный обеденный стол, деревянные ножки которого были вырезаны в форме горгулий, занимал заднюю часть комнаты. Стеклянная столешница лежала на поднятых руках этих существ, создавалось впечатление, будто они на самом деле были здесь и держали стол своими когтистыми лапами. Позади стола, за двойными стеклянными дверьми открывался вид на заснеженный и холодный двор.

Справа, возле плиты, стоял мужчина, помешивая что-то в сковороде. Светлые волосы, бледно-голубые глаза, высокий и худощавый. Линус Квинн – мой отец и руководитель Протектората.

Отец, как и я, был одет в джинсы, сапоги и толстый свитер. Его серая мантия была небрежно брошена на спинку стула, что стоял во главе стола, а на соседнем лежал меч. Так же на столе лежали сотовый, открытый ноутбук, несколько папок и три толстых стопки бумаг. Его очки для чтения в черной оправе лежали вместе с лупой на стопке блестящих фотографий.

Сколько я себя помню, стол всегда был завален папками, бумагами, ручками и прочим. Отец постоянно над чем-то работал. Даже когда я был ребенком, и мы приезжали сюда, чтобы насладиться отпуском, он брал с собой кучи докладов, посвященные возможным планам Жнецов и местам, куда они могут напасть в следующий раз. Его преданность работе – сдерживать Жнецов и, насколько это возможно, защищать членов Пантеона – было одним из тех качеств, которое меня больше всего в нем восхищало... и которое одновременно ненавидел. После убийства сестры и Ларенты он с головой ушел в свои протекторатские обязанности. Мне же не оставалось ничего другого, кроме как тосковать по обеим.

Отец повернулся, услышав мои шаги.

– Вот ты где, – сказал он. – Я уж подумал, не заблудился ли ты.

Он негромко рассмеялся своей шутке, и я заставил себя улыбнуться.

– Да. Дом больше, чем мне казалось. Я свернул налево, вместо того, чтобы пойти направо.

Он кивнул и переложил яичницу из сковородки на белую тарелку.

– Ну, ты как раз вовремя. Иди, положи себе.

Я подошёл к тумбе рядом с плитой. Рядом с яичницей стояла огромная тарелка с хрустящими ломтиками бекона, свежими булочками и жареной ветчиной. Гречневые блины, сладкие булочки, поджаренный стручковый перец и картофельные оладьи завершали меню, вместе с кувшинами свежевыжатого апельсинового, яблочного и грейпфрутового сока. Ароматы жареного мяса, воздушных яиц и жареного картофеля пробудили мой желудок. В последнее время я не так много ел.

Я приподнял бровь. – Сегодня утром ты и впрямь превзошёл себя.

– Как там говорят? Завтрак – самая важная трапеза дня, – и снова он выпустил негромкий смешок.

На этот раз я не отреагировал. Был слишком заинтересован едой. Поэтому схватил тарелку, наложил всего, подошел к столу и сел на своё обычное место, где-то в трех стульях от отца.

Отец тоже положил себе еды и вернулся к столу. Он хотел было сесть на своё место – во главе стола, но заколебался, бросил на меня короткий взгляд, словно размышляя, не обойти ли ему стол и сесть, напротив. Глядя в тарелку, я сунул себе в рот ещё одну полную вилку яичницы. Через мгновение он всё же опустился на свое место, отодвинул ноутбук немного в сторону, освобождая место для тарелки.

Не знаю, разочаровало ли меня то, что он не сел ближе или же обрадовало. Через некоторое время я решил, что все-таки обрадовало или, по крайней мере, испытал облегчение, потому что текущее положение дел не изменилось. Так уж обстояли дела между нами, собственно, по-другому то никогда и не было – наши отношения сдержанны и холодны, как между чужими, просто сидящими за одним столом. Только так в последние годы нам удавалось избегать ссор друг с другом. Мы были вежливы, быстро ели, а в остальном избегали друг друга, расходились в разные концы особняка и занимались своими делами.

На несколько минут мы сосредоточились на нашей еде, и единственными звуками в комнате был стук столовых приборов о тарелки, да всплески сока в стаканах.

Мой отец не был таким первоклассным поваром, как повара Мифа, ежедневно создававшие омлеты с лобстерами, пикантные телячьи колбаски и другие сложные блюда. Но еда была тёплой, вкусной и сытной. Блины были легкими и воздушным, а сироп из дикой черники, которым я их поливал, был одновременно терпким, пряным и сладким на вкус. Яичница с сыром отлично сочеталась с подсоленной ветчиной, сладкими булочками, стручковым перцем и картофельными оладьями. И да, с беконом любая еда становится вкуснее.

Распрощавшись с первой порцией, взяли по добавке, после этого отец прокашлялся. Насторожившись, я посмотрел на него. Он делал так только в случае, когда хотел поговорить, как правило, о чём-то мне неприятном. Собственно, мы никогда и не говорили на интересные мне темы.

– Итак, – начал он и попытался приклеить улыбку на лицо, как и я ранее. – Чем собираешься заняться сегодня?

Я пожал плечами. – Понятия не имею. Возможно, потренируюсь немного. Мне стоит подтянуть стрельбу из лука. В последнее время я в ней не так хорош.

Кроме того, лук и стрелы не сразу напоминают мне о том, что я сотворил с Гвен. В отличие от всех этих мечей, висящих на стенах.

Отец нахмурился. – С тех пор, как мы приехали сюда, ты ничем другим и не занимаешься. Я, конечно, ничего не имею против тренировок и против того, чтобы ты поддерживал себя в форме. Но, думаю, ты заходишь слишком далеко, Логан. С самого приезда ты проводишь в тренировочном зале, по меньшей мере, три часа в день – иногда даже больше. Потом, после тренировок, ты ещё несколько часов блуждаешь по горам, а домой возвращаешься затемно.

Я снова пожал плечами. Я не собирался рассказывать ему, что делал всё, чтобы довести себя до полного изнеможения, потому что только так можно избежать кошмаров о том, как я пронзаю Гвен мечом. Только так я, по крайней мере, мог их отсрочить. И я абсолютно точно не собирался рассказывать о второй причине, по которой так усердно тренировался – я делал это для того, чтобы, когда в следующий раз встречу Агрону, смог убить ее.

Часть меня до сих пор не верила, что моя мачеха – предводительница Жнецов, тот человек, который много лет назад руководил нападением на маму и сестру, с целью убить их и похитить меня. На самом деле, как мачеха, Агрона была не плоха. Она всегда хорошо со мной обращалась и никоим образом не пыталась занять место моей матери. Она даже не командовала мной и не ворчала по поводу вечного бардака, царящего в моей комнате.

Более того, она даже выслушивала мои жалобы на отца и побуждала нас обоих все-таки наладить отношения. На самом-то деле Агрона и была причиной того, что мы с отцом в последние годы сохраняли определенную вежливость в общении друг с другом. И все-таки, все время – все это чертово время – она просто нас использовала. Шпионила за Протекторатом через отца и его друзей, саботировала миссии, в которых должна была участвовать, держала меня в поле зрения, чтобы потом, как только злой бог наконец смог бы вырваться из Хельхейма, попытаться перенести душу Локи в мое тело.

– Я подумал, может, мы сегодня съездим в академию, – предложил отец, понимая, что больше я не собирался рассказывать о своих усиленных тренировках. – Подготовиться к следующей неделе.

– Я думал, ты уже это сделал, – пробормотал я.

Я отказывался возвращаться в академию в Северной Каролине. Но и переводиться в Нью-Йорк или в какую-либо другую академию мира не хотел. Однако отец был педантом и настаивал на том, чтобы я вернулся на учебу и наверстал все, что пропустил за последние две недели. Как будто ничего не случилось. Будто не я был связан с Локи и не пытался убить Гвен. И в особенности, будто никто не знал о тех ужасных вещах, которые я натворил.

Я знал, что весь мифологический мир обсуждал это. Как чертов Логан Квинн превратился в Жнеца и чуть не поубивал кучу подростков, включая чемпиона Ники, в зрительном зале Аоиды.

Оливер и Кензи рассказывали о звонках, смс и вопросах, которыми заваливают их другие ученики Мифической Академии. Не говоря уже о сумасшедших слухах, бродивших по кампусу. Начиная с истории о том, что Гвен убила меня, теорией, что я добровольно присоединился к Жнецам и сбежал вместе с ними и, заканчивая тем, что мое тело все еще лежит в морге в подвале физико-математического факультета.

Кензи уже даже начал отключать телефон, дабы не отвечать на все эти глупые вопросы и смс. Однако ни у кого не хватало смелости позвонить мне или написать. Видимо, все они слишком меня боялись.

Все, кроме Гвен.

Она даже прислала письмо, в котором объяснила, что четко видела, что сотворил со мной Локи, как он мучил меня изнутри и насколько сильно я сопротивлялся. Кроме того, она сказала, что простила меня за все мои поступки, и в особенности за то, что я ранил ее.

Она-то, может, и простила, но я себя простить не мог.

Даже не учитывая все эти вопросы, слухи и мое собственное чувство вины, как только я переступлю порог кампуса Мифакадемии в любой точке мира – абсолютно все будут внимательно следить за мной. На данный момент мне не хотелось быть объектом для взглядов, перешептывания и сплетен.

Мне и так было тяжело справляться с произошедшим.

– Логан? – тихо позвал отец. – С тобой все в порядке?

– Все чудесно, – пробормотал я, передвигая яичницу с одного края тарелки на другой, вместо того, чтобы есть. – Просто чудесно.

– Послушай, я знаю, это будет сложно, но я действительно считаю, что посещение академии и связанная с ней рутина поможет тебе... справиться со всем этим, – сказал он. – Ты не можешь сутками сидеть здесь и ничего не делать.

– А я и не расслабляюсь. Я тренируюсь. Так, как и подобает настоящему спартанцу, разве нет? – я даже не старался спрятать сарказм в своём голосе, но и боль также не смог скрыть.

Отец вздохнул и открыл рот, собираясь, скорее всего, прочитать мне лекцию по поводу возвращения в академию...

И тут, прежде чем он успел сказать хоть слово, во входную дверь раздался стук. Секунду спустя дверь со скрипом открылась. Я напрягся и выпрямился на стуле, схватив вилку и нож так, чтобы можно было использовать их в качестве оружия. Как и всем спартанцам, чтобы сражаться – оружие мне было не особо нужно. Просто я знал, что благодаря своему врождённому инстинкту убийцы мог запросто воткнуть столовый нож в чье-то горло или же выколоть вилкой глаза. Или на худой конец разбить тарелку, используя осколки в качестве кинжалов, или протаранить головой нападающего стеклянную поверхность стола...

Отец махнул рукой в успокаивающем жесте. – Расслабься, Логан. Я жду гостей. Утреннее совещание, помнишь?

Каждое утро к нам приходят, как минимум, несколько членов Протектората, чтобы ввести отца в курс дела, касаемо последних наблюдений, преступлений и подозрительных действий Жнецов. Это было рутиной отца, сколько я себя помню. Я почувствовал себя глупо, забыв об этом.

– О. Да. Точно, – я коротко кивнул, но мне понадобилось время, чтобы разжать пальцы и положить столовые приборы на тарелку. Я был на грани с того самого дня в зрительном зале, потому что ждал, что в любой момент появится Агрона, набросит на меня ещё одно ожерелье, усыпанное драгоценными камнями Апаты, и попытается закончить начатое. Или ещё хуже – Локи просто возьмёт и вновь проникнет в мой разум, перехватит контроль и заставит убить всех, кто меня окружает. Никамедис и профессор Метис сказали, что такого больше не произойдет; что я больше не связан со злым богом; что он никогда не сможет повторно навязать мне свою волю. Не знаю, поверил ли я им.

Я просто больше не знал, чему верить – в особенности касаемо самого себя.

Раздались тяжёлые шаги и в дверях показались двое мужчин. Один был не высоким и коренастым, с мускулистым телом, а второй – высоким и худощавым. Сергей Соколов и Инари Сато – лучшие друзья отца и важные члены Протектората. Как правило, в такую рань Сергей и Инари одеты в джинсы, сапоги и пуловеры, также как мы с отцом. Но сегодня они уже накинули свои серые мантии поверх привычной одежды. Вокруг бедер закреплены ножны с мечами, их металлические рукояти лукаво подмигивали мне, словно всевидящее око. Что-то случилось.

– Линус, Логан, – поприветствовал Сергей, его русский акцент выделялся немного сильнее обычного.

Мы оба кивнули в ответ. Инари спокойно и молча стоял рядом с другом. Ниндзя никогда особо много не разговаривал.

Отец указал на тарелки с едой. – Присядьте, поешьте чего-нибудь. Я приготовил на всех.

Сергей покачал головой. – Нет времени. Не хотелось прерывать твой завтрак, но мы получили сообщение: Жнецы используют одно из близлежащих зданий в качестве своей военной базы, – громко сказал он, серьезно взглянув на отца карими глазами. – Согласно нашим данным, сейчас там находится минимум полдюжины Жнецов. А может и больше. Мы думаем, это та же самая группа, которая украла артефакты из нескольких местных музеев.

Взгляд отца метнулся к фотографиям, разложенным на столе. Я наклонился вперед, чтобы получше их рассмотреть. Глянцевые снимки, которые можно было найти в музейных каталогах. Искусно выполненные фотографии, показывающие предметы в наилучшем свете. На снимках были изображены копье, щит, несколько колец и наполовину сгоревшая свеча.

С тех пор, как мы сюда приехали, отец постоянно работал над этим вопросом. Полдюжины Жнецов, возможно больше, все в чёрных мантиях и масках с лицом Локи вламывались в различные музеи и крали артефакты: оружие, доспехи, одежду и многое другое, ранее принадлежавшее богам и богиням или же воинам и существам и служившие им на протяжении многих веков.

Я потёр шею, которая внезапно показалась мне напряжённой и горячей, будто её по-прежнему облегало золотое ожерелье. Жнецы также воровали и драгоценные камни, некоторые из них были похожи на камни Апаты, с помощью которых Агрона контролировала меня. Отец так до сих пор и не выяснил, для чего Жнецам нужны были эти артефакты, ведь некоторые из них были довольно незначительными и, казалось, не обладали слишком существенной магией. По крайней мере не для меня. Я просто хотел остановить Жнецов – навсегда.

– Мы запросили подкрепление, но из-за погоды они доберутся до нас минимум через два часа, – объяснил Сергей.

Инари кивнул. Его темные волосы блестели на свету. – И мы не знаем, как долго Жнецы будут оставаться там.

Отец перевел взгляд на меня. В его глазах читалось покорное сожаление наряду с упрямой решимостью. Я очень хорошо знал этот взгляд: работа всегда стояла у него на первом месте, прежде всего впереди меня.

– Полагаю, с посещением академии придется подождать? – поинтересовался я. Он опустил вилку на тарелку, отодвинул стул и встал. – Извини, сынок, но я должен проверить. Ты же знаешь, насколько важно не допустить, чтобы еще больше артефактов попало в руки Жнецов.

Я знал это даже лучше него. Как-никак, а именно против меня Агрона применила некоторые украденные артефакты. Отца уже не в первый раз вызывали посреди завтрака или обеда, и этот раз не будет последним. На самом деле я и вправду не мог припомнить, когда нам в последний раз удалось нормально поесть, без того, чтобы он отвечал на звонки, проверял электронную почту или общался с членами Протектората, пришедшими, чтобы лично обсудить срочные проблемы. Раньше меня бесило, что он не мог забыть о своей работе хотя бы на один чертов час, но не сейчас. Не после того, как Локи пробрался в мой разум. Не после того, как я почувствовал неистовую, жгучую ненависть злого бога к членам Пантеона. Не после того, как я узнал, с какими ужасами борются отец и члены Протектората.

Поэтому я тоже встал. – Я с тобой.

Но не успел я договорить, как отец уже качал головой. – Нет. Ни в коем случае.

Я вскинул руки. – Ну, а чем мне тогда заниматься здесь весь день? Как ты уже сказал, занятия в академии начнутся только со следующей неделе. Даже я не могу так долго играть в видеоигры. Ну же, возьми меня с собой... пожалуйста. Я хочу чем-нибудь вам помочь. И ты об этом знаешь. Как думаешь, почему я так усиленно тренировался?

Это была не совсем правда, но почти. Я не рассчитывал, что Агрона находится в том здании, слишком уж близко к особняку. Но если она все же там – я хотел быть тем, кто убьет ее.

А если ее там не будет – я буду довольствоваться присутствующими там Жнецами.

Сергей подошел и одобрительно похлопал меня по плечу. – Мне кажется, это хорошая идея. Лишняя пара глаз и ушей никогда не повредит, не говоря уж об еще одном клинке. Не правда ли, Линус?

Инари встал рядом со мной, выражая тем самым свою поддержку. Отец смотрел на друзей, переводя взгляд с одного на другого. Затем снова повернулся ко мне. Я вскинул подбородок и пристально посмотрел ему в глаза.

– Ну, хорошо, – тихо вздохнув, сказал отец. – Хорошо. Ты можешь пойти со мной. Но захвати по пути какое-нибудь оружие. В случае, если Жнецы действительно их укрытие, неизвестно кого или что мы там обнаружим.