— Он мёртв, тупица, — ухмыльнулся Айреникус где-то в ревущем пламени Ада. — Твой отец мёртв, и ответов ты от него не получишь.

Абдель отдался ярости и потянулся к источнику голоса Айреникуса. Он нашёл что-то, похожее на плоть, и продрался через неё. Раздался хрип, он почувствовал кровь, затем прозвучал смех.

Рука схватила Абделя за горло и сжала. Абдель потянулся вверх когтистой ногой и вскрыл Айреникусу живот. Айреникус стиснул ладонь, и голова Абделя отделилась от шеи. Его зрение содрогнулось и поплыло, и Абдель понял, что этого не могло произойти — даже в Аду.

Он вернулся в собственное тело, и это было его тело, человеческое, целое, не чудовище, не демон.

— Глупое человеческое дитя, — сказал Айреникус. — Ждёшь приказов, ждёшь ответов. За время жизни, немногим превышающее жизнь блохи, ты не получишь ответов, дитя. Ты ничего не узнаешь. Ты не получишь ничего, кроме непродолжительных скитаний по миру, которые закончатся болезненной, бессмысленной, беспощадной смертью. Сейчас ты служишь мне, как служил всё это время. Я вытащил из тебя и маленькой сучки Разорителя, но Губителя извлёк ты сам. Только ты — отродье Баала — мог уничтожить Разорителя, и только когда Разоритель уничтожен, его место может занять Губитель.

— Почему? — спросил Абдель, отрывая от себя кусок души Айреникуса.

Некромант засмеялся, и Абдель почувствовал, как кусок души осыпается сквозь его пальцы.

— Почему? — переспросил Айреникус. — Глупое человеческое дитя. Человеческая песчинка. Только Губитель мог убить Эллисим. Подчинившись крови Бога Убийств и прикончив эту девушку, которая была так тебе важна, ты дал мне оружие, в котором я нуждался. Теперь Эллисим мертва. Теперь ты отдашь мне свою душу, а я воспользуюсь ею и силой этого отвратительного дерева, чтобы стать бессмертным. Я забираю. Я беру. Я получаю. Ты исчезаешь.

Абдель снова вытянул руку и почувствовал нечто такое, для описания чего у него не было слов. Он нащупал душу Айреникуса.

— А-а-а, — выдохнул некромант, — вот и ты.

— Эллисим жива, — сказал Абдель. Слова распространялись не по воздуху, не по огню или лаве, но посредством бессмертных душ.

Последовала тишина, которую заполнял лишь рёв лавового потока.

— Ты остаёшься здесь, Айреникус, — сказал Абдель.

— Ни один из нас не останется здесь, Абдель Адриан, — ответил Айреникус. — Нет даже такого места, как «здесь». Я вернусь на Фаэрун бессмертным, жива Эллисим или нет. Ты никуда не уйдёшь. Ты погрузишься в забвение.

Средний палец Джахейры переломился назад, но она не заметила боли. Она рыла, впиваясь в беспощадную почву под пылающим деревом, где Айреникус упал в Ад. Джахейра выбрасывала пригоршни земли и добралась на глубину около фута, но конечно, никаких признаков Ада там не было.

— Миликки, — сказала она. — Миликки, помоги мне.

Она продолжила рыть ещё немного, несмотря на всеподавляющий, простой факт того, что можно вечно рыть своими руками и не попасть туда, куда она стремилась. Абдель находился не под землёй. Он был на другом плане существования. Он был в месте, так отличавшемся от знакомого Джахейре мира, что между ними не было настоящей связи. Айреникус каким-то образом соединил два этих мира — Джахейра знала, что существует несколько способов проделать подобное — и затащил туда Абделя, а затем последовал за ним. Связь была не физической.

— Миликки, — зарыдала она, — помоги мне… скажи мне…

Она прекратила копать и позволила себе заплакать в сухую землю, отдаться на волю своей богини, как маленькое, слабое, отчаявшееся создание.

— Помоги мне, — умоляла она.

В ветре раздались обращённые к ней слова — и Джахейра всхлипнула, услышав их: «Позови его».

— Миликки, — прорыдала Джахейра, — спасибо, Госпожа.

Она прижала лицо к земле в вырытой дыре и глубоко втянула в себя пахнущий почвой воздух.

— Абдель! — закричала она в землю. — Абдель!

Она вдохнула снова, не обращая внимания на боль в горле, и закричала: «Абдель!»

Айреникус побеждал.

Абдель чувствовал, что его тело превращается обратно в чудовище — они называли его Разорителем.

— Вот и всё, — практически мурлыкая, сказал Айреникус. — Вот и всё.

Абдель почувствовал, как от его души откусили кусок, и он отпустил его. Ему стало всё равно. Он позвал отца — своего отца. Идея была просто смешной. Он позвал Баала и не получил ответа. Айреникус предложил ему единственный ответ, который в конечном счёте был похож на правду.

— Я воспользуюсь ей с толком, Абдель, — прошептал Айреникус прямо в его распадающуюся душу.

Абдель почувствовал, как лопаются и изгибаются назад ноги, хотя он сомневался, что ещё обладает каким-то телом.

— …дель… — голос женщины звучал так далеко, что Абдель был уверен, что это лишь его воображение. Он был потрясён тем, что находясь в Аду, решил, что нечто столь обыденное, как зовущий его по имени голос Джахейры был плодом вообр…

Джахейра.

— Абдель… — снова раздался её голос, на этот раз немного громче.

Абдель попытался заставить свой исказившийся, уродливый, чудовищный рот произнести её имя. Но не смог.

— Всё конечно, Абдель, — сказал Айреникус. — Она в прошлом. Она всё равно не могла быть твоей, не так ли? Друид-арфистка и сын Баала? Что могло случиться с такой… ну ладно. Теперь всё это неважно, дитя.

Абдель почувствовал, как кивает, затем снова прозвучал голос Джахейры.

— Абдель, — звала она, — прошу…

Последнее слово молнией пронеслось по растрёпанным останкам души Абделя, и он почувствовал Джахейру. Айреникус забрал у него так много — практически в прямом смысле съел — но одну часть он оставил. Он оставил ту часть, где обитала Джахейра. Может быть, в каком-то смысле она жила в каждой частице его души.

Абдель снова почувствовал себя человеком, и это его человеческий рот крикнул: «Джахейра!»

Каждый раз, когда она кричала его имя, угасала крохотная частичка пламени, поглощавшего Древо Жизни.

— Абдель!

Повсюду вокруг неё был дым, струясь по затылку и забираясь в дыру, щекоча ей горло.

— Абдель, пожалуйста!

Сверкнула вспышка, на которую Джахейра не стала обращать внимания. Это не был Абдель — она знала это на каком-то первобытном уровне — а значит, вспышка была неважна. Важен был только Абдель.

— Абдель!

— Джахейра! — сзади окликнула друида Имоэн.

— Она зовёт его, — объяснила Имоэн королева Эллисим.

Джахейра скорее почувствовала, чем услышала приближающиеся к ней шаги.

— Абдель! — снова закричал друид, не понимая, что почти сорвала голос.

— Помочь ей, — задыхаясь, сказала Эллисим. — Мы должны ей помочь.

Имоэн без промедления упала на землю рядом с Джахейрой. Из горящих глаз Джахейры снова потекли слёзы.

— Абдель! — закричала девушка, и её голос был громче голоса Джахейры.

— Абдель! — закричала Эллисим.

— Абдель! — закричала Джахейра.

Эллисим и Имоэн крикнули «Абдель!» вместе.

— Абдель! — кричала Джахейра. — Абдель!

— Абдель! — закричала Имоэн, и в ответ Абдель стянул к себе свою душу.

— Абдель! — раздался ещё один голос — Эллисим. Это была Эллисим, потом снова Джахейра, затем Имоэн, Эллисим и Джахейра в разных сочетаниях. Он отправил кусочки своей души в их сторону — вверх? Должен быть верх.

— Я здесь внизу, Абдель Адриан, — прорычал Айреникус. — Как и ты. Ты никуда не вернёшься. Возврата нет.

Абдель сосредоточился на голосах Джахейры, Имоэн и Эллисим. Он послал свою душу, потянулся наверх, и его человеческие руки последовали за ней. Его человеческие глаза отвернулись от оранжевого и посмотрели на каменную породу сверху.

— Нет! — пронзительно вскрикнул Айреникус, и этот крик забрал с собой кусочек души Абделя, но это был маленький кусочек.

— Ты будешь смотреть на меня! — вопил Айреникус. — Ты будешь сражаться со мной!

Абдель чувствовал отчаяние, текущее сквозь Айреникуса. Расклад сил быстро изменился. Абделю было куда возвращаться. У него было настоящее будущее, не иллюзия величественного бессмертия Айреникуса в качестве хозяина единственной вампирши и сумашедшего дома на острове, которому никто даже не позаботился придумать название.

Даже если Абдель мог ждать только ночей с Джахейрой в его объятьях, это всё равно было больше, чем ожидало Айреникуса в бесчисленные грядущие века.

— Абдель, я здесь, — сказал голос Джахейры, и Абдель теперь чувствовал его, как точку в пространстве наверху. Он потянулся туда, но расстояние было слишком велико.

— Сразись со мной! — почти умолял Айреникус. — Сражайся!

Это всё, что оставалось некроманту. Он рассчитывал только на нужду Абделя сражаться, тот факт, что это было единственным умением Абделя: бой.

Но вместо этого Абдель просто наступил на Айреникуса; фигурально, если не буквально. Абдель чувствовал, что у него есть ноги, но не знал, правда ли это. Он мог находиться в таком месте, где наличие ног ничего не значило. Так или иначе, он наступил на Айреникуса, и это заставило некроманта рассыпаться нагромождением бессвязных речей.

Изрыгая ругательства и угрозы, Айреникус скользнул дальше в пропасть, и Абделя это не волновало. Он выбирался. Он начинал свою жизнь — не обладая ответами, но, в конце концов, кто ими обладал?

Абдель потянулся вверх и почувствовал, как его руки коснулась чужая рука. Кожа была гладкой, тёплой и знакомой. Разглагольствования Айреникуса затихли в гулкой тишине, и лицо Абделя покрылось землёй. Земля попала в глаза, в нос, в уши и в рот.

Он закашлялся и почувствовал, что голова вернулась в некую твёрдую реальность. Он снова чувствовал тело. Он снова мог двигаться. Он снова был живым и настоящим, и когда его лицо вырвалось из-под земли, он выхаркнул грязь, вытряс её из глаз, и сделал глубокий, дрожащий вдох.

— Абдель… — голос Джахейры был хриплым, грубым, зато близким и настоящим, а не далёким эхо из Фаэруна в Аду.

— Джахейра, — сказал он прямо в её лицо, находившееся всего в дюймах от его собственного.

Джахейра коснулась его. Она плакала, но была счастлива. Имоэн тоже была здесь, где бы это «здесь» ни было, и Эллисим тоже. Он огляделся и увидел огромное дерево, какого даже вообразить себе не мог. Дерево почернело, но чернота отпадала от него кусками, обнажая здоровую кору. Росли изумрудно-зелёные листья, и пока Древо Жизни возрождалось, Абдель был уверен, что слышит крик Джона Айреникуса.