В одной из вильнюсских газет появляется объявление о том, что музыкант, окончивший Варшавскую и Лейпцигскую консерватории, «обучает игре на фортепьяно и музыкальной теории». Так в жизни Чюрлёниса, решившего обосноваться на родине, начинается новый этап.

Переезд из Варшавы в Вильнюс не был случайным. Прежде Чюрлёниса гнала на родину тоска, снедавшая на чужбине. Теперь он хотел посвятить всю жизнь, весь талант Литве, Он понимал: судьба его — музыканта и художника — неразрывно связана с судьбами родного края. Новые черты в его мировоззрении по-своему отражали переворот, происшедший в ходе первой русской революции в национальном самосознании литовского народа: вызванный революцией процесс пробуждения национальных чувств угнетенных народов России шел и в Литве, где создавались благоприятные условия для возрождения национальной культуры.

Я твердо решил все свои теперешние и будущие работы посвятить Литве.

Из письма П. Чюрлёнису от 7 января 1906 г. Друскининкай

После долгих лет строжайшего запрета литовцы получили право пользоваться родным языком в школе, в газетах, в литературе… Быстро оживлялась национальная художественная жизнь. Центром культурного возрождения стал Вильнюс. Здесь выходят первые литовские газеты, создаются первые театральные труппы, и одна из них ставит в 1906 году первую национальную оперу («Бируте» Микаса Петраускаса), учреждается Литовское научное общество.

Интерес Чюрлёниса ко всему литовскому поддерживается и разжигается новым кругом друзей. Среди них София Кимантайте, студентка филологического факультета Краковского университета, с энтузиазмом занимающаяся журналистской деятельностью30 . Дружба с нею вскоре переходит в любовь. София, ставшая его невестой, обучает Чюрлёниса литовскому языку: он почти не знает ни языка, ни родной литературы. Теперь Чюрлёнис запоем читает литовскую поэзию и прозу. Круг его любимых писателей резко меняется: он зачитывается Мицкевичем и Словацким, Баранаускасом, Кудиркой, Же-майте. Читает народные сказки, предания, легенды. Все сильнее увлекается народной музыкой.

Знаешь ли ты, кто такая Зося? Догадываешься, наверно, — это моя невеста. Та, о которой я столько мечтал, искал ее на своем пути, а встречал лишь жалкое подобие, разочарование и обман. Сейчас так хорошо у меня на душе, что хочется обнять весь мир, прижать к себе, согреть и утешить. Братец мой, знаешь, как хорошо будет у нас дома — какая-то дивная гармония, которую ничто не в силах нарушить, все существует как великолепное сочетание красок, как звучание прекрасного аккорда.

И наш старый дом, и деревья, поникшие под тяжестью плодов, и вид на луга, на наш пригорок с вербами, на лес, за который ежедневно спускается солнце…

Письмо П. Чюрлёнису от 7 сентября 1908 г. Друскининкай

Деятельность его многообразна. Он берет на себя руководство хором общества «Вильняус канклес», собирает и обрабатывает народные песни, даже выпускает сборник песен, предназначенных для детского хора («Жаворонок», 1908), ратует за создание в Вильнюсе Народной консерватории и Народного дворца, пропагандирующего национальную культуру. Выступая в печати с рецензиями и статьями, посвященными организации художественных выставок и музыкальных конкурсов, он призывает консолидировать силы художников и музыкантов для созидания национальной культуры.

… Рос и развивался человек, росла, развивалась и его песня. Природа, ее красота и великолепие тоже по-своему воздействовали на человека, воспитывая его самого и его песню. По этой-то причине по-разному поют народы, живущие в горах, и народы, живущие у моря. По-разному поют жители темных лесов и те, кому привычно бродить по лугам и равнинам. В богатых и плодородных землях и землях, где кусок хлеба достается с трудом, да и голодать приходится — тоже поют по-разному. В более поздние времена условия общественного строя влияли на песню так же, как и природа. Победа, рабство, войны, свобода — все это наложило отпечаток на народные мелодии.

Музыка каждого народа, развиваясь и распространяясь, не теряет своих особенностей, потому что ее воспроизводят композиторы, которые, являясь сынами своей Родины, наследуют от отцов мелодии, и часто, сами того не сознавая, любят их характер и особенности. Вот эти-то композиторы, распространяя музыку, из песенки делают песню, из песни симфонические композиции и по-настоящему воспитывают профессиональную музыку.

… Ритмическая монотонность — одно из самых существенных и, осмелюсь утверждать, прекрасных свойств наших песен. Эта монотонность придает им благородство и глубину.

Таких песен в Литве много. Они очень спокойны, их монотонность напоминает вечное движение волн, и слышна в них божественная тоска и неземная печаль. Все это успокаивает человека и трогает в его душе самые нежные струны.

…Наши плясовые песни поются живо, ритм их весел и ровен, а не горяч, как у других народов (венгров, испанцев либо поляков). У нас чувствуешь по-детски свободное веселье.

…Придет время, когда наши композиторы откроют это заколдованное царство, и когда его сокровища станут источником их вдохновения, они найдут в своем сердце давно не звучавшие струны; тогда мы все лучше поймем друг друга, потому что это создаст настоящую музыку литовского народа.

…Мы — первые литовские композиторы, и последующие поколения будут искать в нашей деятельности примера. Мы являемся как бы связью между литовской народной песней и музыкой будущего.

Из статьи «О музыке». 1908 г.

Его эстетическая концепция вполне определенна. В главных своих чертах она изложена в теоретической работе, посвященной музыке Литвы («О музыке» ), важнейшие тезисы которой совпадают с его взглядами на закономерности развития художественной культуры в целом. В этой статье Чюрлёнис исследует — впервые в научной литературе — историю литовской музыки и ее национальные особенности31 .

Здесь нет и следа символистских взглядов. Ни «надмирных» высот, ни мистического идеализма. В основе работы — довольно последовательно проведенный принцип историзма, как и представление о том, что единственным создателем и творцом искусства является народ. В крестьянском творчестве находят отражение не только условия жизни, общественного бытия, борьбы, но и мечты, надежды, чаяния. Народная песня, и только она, может, по мнению автора, стать фундаментом большой национальной музыки: Чюрлёнис утверждает огромное значение фольклора для художника-профессионала.

Он требует бережно и внимательно относиться к народным традициям, учиться у народа, пропагандировать народное искусство.

Он и сам делает это. Исследуя многообразные жанры народного песенного творчества (песня-плач, песни жалобы и тоски, плясовые песни), анализируя их художественные особенности, Чюрлёнис отстаивает самобытность и красоту сложившегося веками искусства. И, призывая к развитию этих традиций при создании профессиональных произведений большой формы — опер, симфоний, сонат, — выступает не только за искусство, построенное на народных традициях, но за искусство, творимое во имя народа и для него.

Чюрлёнис ставит вопрос и о воспитательной роли искусства. Задача художника не в том, чтобы его произведения соответствовали среднему, массовому вкусу данного времени; художник должен воспитывать вкусы народа. И автор с горячностью напоминает об отгетственности, которая лежит на первых композиторах, создающих национальную школу музыки.

Совместно с художниками А. Жмуйдзинавичюсом, П. Римшей и П. Калпокасом Чюрлёнис задумывает организацию художественной выставки в Вильнюсе. Разъезжает по деревням, собирает у крестьян произведения народного искусства — изделия из дерева и металла, ткани и пояса, передники и домашнюю утварь, народные музыкальные инструменты. Составляет каталог выставки, сам развешивает картины, расставляет экспонаты.

9 января 1907 года 1-я Литовская художественная выставка открылась. На ней экспонировались произведения двенадцати художников, среди которых, помимо работ устроителей выставки, были картины К. Стабровского, В. Лещинского, И. Пясецкого и изделия народных мастеров. Чюрлёнис показал 33 работы, у подавляющей части зрителей вызвавших полное непонимание, даже недоумение. Его именуют декадентом, докучают, требуя объяснений, ломают голову над смыслом изображенного. Картины никто не покупает.

…Мои картины успеха не имели. И это совершенно естественно: Вильнюс в смысле восприятия искусства пока еще в пеленках. В будущем году устроим вторую выставку. Я уверен, что выйду победителем. В конце концов, главное заключается в том, что рисунок, живопись — это такая радость, без которой жизни я не представляю.

Письмо П. Чюрлёнису от июля 1907 г. Друскининкай

Газетные рецензенты обходят молчанием, а чаще критикуют их. Контрастно звучат, пожалуй, лишь рецензия газеты «Вильняус жиниос», где Чюрлёнис трактуется как подлинный новатор и революционер в искусстве, да восторженный отзыв Юлии Жемайте, утверждающей: «Нужно гордиться тем, что наша Литва, притесняемая со всех сторон, все же рождает таких детей — артистов высокого духа, горячих чувств и глубокой мечты».

В культурном развитии каждой нации народное искусство играет огромную роль. Оно есть первое проявление любви любви к искусству, начальное раскрытие духовных интересов, первичное творческое самовыражение. Необразованный человек смотрит на красоту природы, не выражая своего восхищения вслух, как это делает на каждом шагу так называемая интеллигенция. Но это отнюдь не означает, что селянин не в силах прочувствовать прелесть восхода и заката солнца, что он не отличит ясной радуги от тяжелой тучи, журчания ручейка от щебета птиц, рокота далекого грома от полного тайн и глубины рассказа темного столетнего леса.

Крестьянин смотрит и слушает безмолвно, никто его не поучает: смотри — это красиво! Обо всем он знает сам. Он любуется природой, он по-своему складывает песни, а в них названы, притом названы ласкательно, и солнце, и Неман, и заря, что еще раз доказывает все ему известно, любимо и близко. Не удовлетворится крестьянин складыванием песен — гляди, уже работает по дереву, ножичком вырезая различные узоры. Зачем это ему? Разве от этого палка станет крепче? А то возьмет ложку и украсит ее дивным орнаментом. Разве вкуснее есть такой ложкой? Вряд ли.

Или — вышивает девушка ленты, передники, и чего же только там нет! Тут тебе почти все цвета радуги, какие-то знаки, елочки, листья. Зачем она это делает? Только ради красоты. Это и есть народное искусство. Оно рождается подсознательно из духовных потребностей человека, из стремления украсить слишком печальную, слишком серую действительность.

Народное творчество должно стать фундаментом нашего искусства, из него должен вырасти своеобразный литовский национальный стиль. Народное искусство является нашей гордостью. Красота, которая таится в нем, — необыкновенно чиста, своеобразна и исключительно национальна.

Из статьи «Вторая выставка литовских художников». 1908 г.

Выставка сыграла большую роль в становлении нового искусства Литвы. Первый шаг был сделан. Теперь Чюрлёнис и другие ее устроители выступают за учреждение национального объединения художников — «Литовского художественного общества». Цель его, как она сформулирована в уставе, утвержденном вильнюсским губернатором 8 мая 1907 года, «развитие и преуспевание литовского искусства, объединение и сближение художников различных отраслей, материальная и нравственная поддержка артистов и художников, поднятие художественной культуры населения, поощрение народного творчества».

Помимо художников, в общество входили литераторы и артисты, а затем по инициативе Чюрлёниса при нем создается и музыкальная секция, пропагандирующая народную музыку и поощряющая музыку профессиональную. Председателем «Литовского художественного общества» был А. Жмуйдзинавичюс, вице-председателем Чюрлёнис. Теперь выставки становятся ежегодными. Они устраиваются в Вильнюсе, а затем показываются и в Каунасе.

Для выставки 1908 года Чюрлёнис выполняет афишу: на деревянной перекладине, украшенной затейливой народной резьбой, — большой колокол со старинным литовским гербом: скачущий во весь опор всадник с поднятым мечом. Чюрлёнис показывает на выставке 56 новых работ: его трудоспособность и плодовитость достойны изумления. Но и теперь добиться понимания широкой публикой не удается. Да, вильнюсские газеты признают его «главой Литовского художественного общества»32 , но картины несравненно чаще поругивают, нежели одобряют. Критика видит в них то чудачество и декадентство, то «излишнюю погоню за эффектом», а порой «небезынтересные потуги на толкование музыкальных терминов», приводящие, однако, к «надоедающим исканиям»33 . И только немногие рецензенты литовской прессы уже различают в этих произведениях незнакомую «музыку красок и линий» и, не слишком вдаваясь в анализ творчества, осторожно отмечают оригинальность дарования Чюрлёниса, этого «исключительного явления в искусстве».

Все, что связано с выставкой, мне пришлось делать самому, своими руками. Письма, а их было множество, билеты, статьи, каталоги, типография, лавки, разговоры с полицией и губернатором. Своими руками я распаковывал ящики и даже втаскивал все тяжести на третий этаж, без конца ходил к окантовщику.

Письмо Б. Вольман от 4 марта 1908 г. Вильнюс

Эта выставка была как бы герольдом, который вышел на заре на травой поросшую горку и протрубил в золотой горн, призывая работников духа разжечь великое пламя искусства во славу нашей матери Литвы. И собрались они, немного их, правда, было, однако огонь был «зажжен».

Из статьи «Вторая выставка литовских художников». 1908 г.

Отношение зрителей Чюрлёнис переживает болезненно. Но даже не стремится подлаживаться под вкусы публики. Верит — со временем его поймут. Он работает с каким-то самозабвением. 1907–1908 годы, проведенные на родине, становятся временем творческого расцвета. Особенно плодотворными оказываются месяцы интенсивного общения с любимой природой — летние месяцы в Друскининкае и на берегу Балтики в Паланге. В письмах он не раз возвращается к тому, что только здесь обретает душевный покой, может сосредоточиться. Только здесь по-настоящему пламенеет творческая фантазия.

… Я рисую! С четверга рисую по 8— 10 часов еокедневно. Ничего не получается, но это неважно. Рисую сонату. Дается она с трудом. Если бы ты знала, какая радость работать упорно, бешено, без передышки, почти до потери сознания, забыв все. Вокруг все идет своим путем: светит солнце, цветут хлеба, люди ходят. Там тебе и луга, и поля, и пригорки. Везде цветы, птицы, везде лето, везде прекрасно, а я — ничего. Я рисую.

Письмо С. Кимантайте от 9 июля 1908 г. Друскининкай

Его мастерская в Друскининкае — это крошечная комнатушка в старом родительском доме, остальная часть которого сдается дачникам. Желтые обои на стенах, белые на потолке. На единственном окне — белая занавеска. Здесь, всецело во власти стихии творчества, он рисует, пишет музыку, фантазирует… Когда он работает, не покидая мастерскую по восемь-десять часов, ему не до отдыха, не до еды. Пищу ему ставят на подоконник.

У него свой метод работы. Сперва — эскиз: на маленьком листочке бумаги тонким контуром намечены очертания будущей композиции. Композиции, созревшей в его воображении, очевидно, уже раньше, еще до того как он взялся за карандаш. Упрощенные, слегка вялые контуры здесь поражают какой-то безошибочностью, исключающей нужду в резинке: автор отлично знает, что делает. Интересно, что порой для самых сложных своих композиций Чюрлёнис ограничивается лишь единственным наброском. Затем тонко очиненным карандашом он намечает на листах проклеенной бумаги (чаще — бумаги, наклеенной на картон) контуры композиций всех картин очередного цикла. Потом принимается за одну из них. Пока она на мольберте, остальные приколоты кнопками к стене. Чюрлёнис рисует бережным прикосновением острого грифеля. Аккуратно, любовно выводит каждую линию, кружок, точку. Потом переходит к краскам. Он преимущественно пишет темперой. Его техника необычна. Традиционные для темперы сочность цвета, плотность, пастозность отсутствуют. Используя современную гуммиарабиковую темперу, художник, жидко разводя краску, наносит ее тонкими, прозрачными слоями, совсем как при работе акварелью. Это придает его произведениям особый характер: границы между живописью и графикой как видами искусства стираются — работы Чюрлёниса находятся как раз на их стыке. Так он создает свои лучшие пейзажи, трогательные «Сказки» и большую серию произведений совершенно нового жанра — знаменитую «музыкальную живопись Чюрлёниса».