Однажды на рассвете у реки, берущей свое начало в озере Леккинде, о которой шла речь в связи с бегством Свена, закипела работа.
По льду сновало множество людей в крестьянской одежде, причем одни старались расширить прорубь, другие, просунув в уже готовое отверстие длинные лодочные багры, шарили по дну.
На берегу развели костер, за которым приглядывал один из крестьянских парней, и пламя отбрасывало красноватый отсвет на застывшую воду. Временами, когда пламя вздымалось кверху, оно освещало также берега, между которыми петляла речушка, и на высоких прибрежных холмах какие-то темные фигуры, которые можно было принять за часовых.
Впрочем, догадаться, зачем понадобились часовые, было мудрено: ведь всякий, увидевший этих людей, по их одежде да и по работе, которой они были заняты, рассудил бы, что перед ним рыбаки, воспользовавшиеся туманной ночью для ловли угрей и поторопившиеся развести костер, чтобы вернее заманить рыбу в прорубь. Свен-Предводитель с Ивером руководили ими. Лицо Свена выражало сильную озабоченность. Он усердно шарил лодочным багром по дну реки. Всякий раз, перед тем как закинуть багор в прорубь, он оглядывался на берег, стараясь держаться поближе к трем камням, о которых сказал Ивер, когда столкнул бочку в реку. Однако поиски его, судя по всему, были напрасны. Ивер вместе с другими рыболовами расширил отверстие проруби, чтобы Свен мог шарить багром на большем пространстве. Временами, сделав передышку, он тревожно оборачивался к Свену, но ни о чем не спрашивал, и долгое время работа совершалась в полном молчании. Вдруг Свен вытащил багор и бросил его на лед.
— Черт бы взял проклятого капрала! Из-за него мы потопили нашу прекрасную бочку! Мы провозились всю ночь, на востоке уже занимается заря, а по-прежнему никаких следов…
— Наверно, ее отнесло в сторону, — сказал Ивер, — надо еще расширить прорубь.
— На этот раз уже поздно! Сейчас шведские конники меняют дозоры и легко могут заподозрить неладное, увидев, как много нас здесь собралось. Поэтому нам лучше разойтись, а днем снова встретиться в пещере. Отзови часовых, Ивер!
Костер был погашен, и энги исчезли, разойдясь в разные стороны по Эрремансгордскому лесу.
Свен с Ивером остались вдвоем. Свен расположился на одном из трех камней, неподалеку от проруби. Он долго молча сидел в глубокой задумчивости, опершись подбородком на ладонь. Ивер не спускал с него глаз. Наконец, вскинув голову, Свен воскликнул:
— А что, если здесь уже побывали люди и достали нашу бочку из ручья!
— Бог с тобой, — отвечал Ивер, — не могло этого быть! А не то пропали наши бедные головушки.
— Что подумают о нас в Копенгагене?
— Только о тебе, дружище Свен! — возразил Ивер. — Обо мне, бедном оборванце, никто даже не вспомнит.
— Бочку надо найти! — властно сказал Свен. — Даже если для этого мне придется вычерпать весь ручей!
— А мне — выпить из него всю воду! — добавил Ивер, стремясь перещеголять Свена в красноречии. — Тсс, тише. Я слышу чьи-то шаги, — добавил он, положив руку на плечо Свена.
Оба притаились за камнем.
Скоро и впрямь послышались шаги, и Ивер увидел, как на тропинке между холмами появился человек в крестьянской одежде. Он то останавливался, то шагал дальше, озираясь по сторонам, и, наконец, направился к ручью, в том самом месте, где была прорубь.
— Кто же это? — спросил Свен. — Глаза у тебя зорче моих.
— Ей-богу, Свен, это Там. По-моему, нам нет нужды прятаться от него. А если он задумал сыграть с нами новую шутку, то у нас ведь уже готова могила, которая подойдет ему в самый раз.
С этими словами Ивер поднялся из-за камня и зашагал к ручью. Свен последовал за ним.
Там обернулся на звук их шагов. Он хотел было броситься наутек, но тут же одумался и остался на месте, словно поджидая друзей.
— Сдается мне, он пришел неспроста, — сказал Свен. — Давай-ка его допросим.
— Доброе утро, почтеннейший Там! — крикнул Ивер. — Чем это ты занят об эту пору дня?
Там ответил дрожащим голосом:
— Вас дожидаюсь.
— Нас дожидаешься? — переспросил Свен. — Это уж и вовсе неразумно с твоей стороны! Во время нашей последней встречи я тебе сказал, чтобы ты не попадался мне на глаза. Кажется, я предупредил тебя: смотри, попадешься — считай, что настал твой последний час.
— Да, Свен, ты и правда это сказал, и не будет большой беды, если ты сдержишь свое слово, все равно мне жизнь не мила.
Последние слова Там произнес совсем тихо и невнятно. Стараясь пересилить свой страх, он забормотал:
— Ах, Свен! Я сильно согрешил против тебя, но я многое выстрадал и всякий раз, как вспоминал свой грех, молил бога о прощении, и господь сжалился надо мной и дал мне случай искупить этот грех. Потому-то я и пришел сюда вчера, когда увидел, что вы начали свою работу.
— Вчера? — переспросил Свен.
— Да, я всю ночь стоял в кустах, дрожа от холода.
— Чего же ты дожидался?
— Я не хотел заговаривать с тобой, пока здесь были твои люди. Я знал, что они будут издеваться надо мной. Потому-то и не выходил из своего укрытия: все ждал, когда же ты останешься один. Ивер не в счет — вы все равно, что одна душа.
После этих слов Тама гнев Свена несколько поостыл. Когда же тот упомянул об Ивере, Свен улыбнулся:
— Значит, ты видел все, что мы здесь делали?
— Да. Но этого мало. Я видел в то утро, как вы столкнули в прорубь бочку.
— Скажи на милость! — в изумлении воскликнули друзья.
— И я знаю, что в ней!
— Может, ты знаешь, где она теперь?
— А как же — ты стоишь на ней!
Свен оторопел. Там продолжал:
— Это же я сам прорубил во льду дыру, в которую вы столкнули бочку. Я расставил в ней сеть для ловли угрей. Когда я стал тащить сеть, бочка оказалась в ней, и тогда я выкатил ее на берег. Я ведь скрывался на чердаке в том самом доме, где вы заночевали, и слышал весь ваш разговор. Увидав бочку и услышав, как в ней звенят деньги, я обрадовался: упав на колени, я возблагодарил бога за то, что он дал мне случай искупить мою вину перед тобой. Я зарыл бочку в снег и стерег ее, пока ты не вернулся.
— Откуда ты мог знать, что я вернусь? Ты же видел, что меня взяли в плен шведы!
— Да, Свен, я это видел! Но я тут же помчался в лес и там разыскал мальчонку Абеля и велел ему передать отцу, что случилось с тобой. Затем от Абеля я сбегал к Бенту и Вангу и им рассказал то же самое. Но они не поверили мне, и Бент швырнул мне вдогонку кусок льда, а Иенс Железная Рубашка привязал меня к дереву и сказал, что я так и буду стоять, пока не подойдут остальные, и еще они пригрозили натравить на меня собак. Но все же я упросил их меня отпустить и побежал дальше к твоим людям и всем рассказывал про то, что я видел. Так я пробегал весь день, и к вечеру дело было сделано. К тому же наши успели поговорить с Ивером и со всех концов леса стали стекаться сюда. Так что, как видишь, я отлично знал, что ты вернешься, — простодушно добавил он.
Свен был растроган. Он протянул Таму руку. Тот ухватился за нее обеими руками и, нагнувшись, поцеловал, затем, подняв глаза на Свена, с мольбой воскликнул, а слезы так и катились у него по лицу:
— Прости ты меня! Ради бога!
Свен ничего не ответил, только похлопал Тама по плечу.
— Там, старина! — воскликнул Ивер в приливе чувств, которые он тщетно старался скрыть. — Ах ты, вор разнесчастный! Значит, это ты украл наш роскошный ужин! Теперь я что хочешь тебе прощу!
— Это Головешка меня подбила на грех, — продолжал Там.
— Довольно об этом! — сказал Свен. — Там! Ты снова теперь мой друг, каким был прежде!
На бледном, испиттом лице Тама вспыхнула необычайная радость. От восторга он подскочил и запрыгал по снегу, как ребенок.
— Господи! — воскликнул он. — Я уж и не надеялся услышать это! Но вот как остальные? — вдруг спохватился он. — Ты замолвишь за меня словечко?
— Посмотри мне в глаза, Там! — сказал Ивер, став к нему лицом и выпрямившись во весь свой огромный рост. — Вот я весь перед тобой, а ты сам знаешь, как я бываю грозен, если кто меня прогневит. Клянусь тебе собственной жизнью, да и твоей тоже, что никто из наших людей не посмеет смеяться над тобой! Доволен ты теперь?
— А деньги-то, деньги! — с неожиданным восторгом воскликнул Свен, хлопая Ивера по плечу. — Слава богу, они снова в наших руках! Но сейчас мы все отсюда уйдем и до вечера оставим их под снегом. Следуй за нами, Там! В пещере мы встретимся с нашими людьми. Мы расскажем им, что ты совершил и как загладил свою вину!
Все трое повернулись и зашагали к лесу.