Испытывая неуверенность в жизни после падения Звезды, Милиционер залез поглубже в спальный мешок и сразу уснул. Пробудившись под утро, он услышал жуткие тоскливые вздохи с протяжными стонами, доносившиеся из палатки, где находился «храм». Было темно, и майору пришлось раздувать угли, чтобы зажечь кусок газеты: с таким ненадежным факелом он подкрался и откинул полог. Среди потухших свечей и обрушенных украшений возлежал крупный кобель — тот самый, который повстречался Депутату в станице. Пес скулил и тяжко вздыхал, видимо объевшись какой-то падали, о чем свидетельствовал невыносимый запах, исходивший от животного. Друг Безымянного не был конченым атеистом, и его покоробило такое неуважение к предметам культа (возможно, имело место суеверное чувство, уходящее корнями во тьму веков). Милиционер пихнул ногой незваного гостя и сказал: «А ну давай отсюда, барбос!» Пес зарычал и перебрался подальше внутрь.

— Ах ты, конь Троянский! Вот я тебя сейчас научу… субординации! — страж порядка вернулся к костру и вооружился рогатиной. Но экзекуции не случилось. На шум появилась Матушка и попросила:

— Не трогайте, это Баклан!

— Он же там всё перевернул!

— Не страшно. Он сейчас принимает ценные виды Энергий, несущие важную информацию. А завтра будет Вещать!

— К-как?.. Куда — Вещать?..

— На Мир животных, конечно!

— А-а-а… Вот оно что!.. Чего же он так стонет?

— Ему очень тяжело: организм-то не очищен!

— Ну хорошо, тогда я, пожалуй, пойду, — пробормотал майор и забрался обратно в спальник, но заснуть не удавалось. Сначала он молча трясся от приступов смеха, когда представлял «вещающего» Баклана. Затем, немного успокоившись, Милиционер подумал: «Да уж, как говорится, со своим уставом в чужой монастырь!.. Нет, можно понять, если бы она сказала, что пёс лечится! Но такое…»

Потом приснилась ужасная нелепица. Будто бы он приехал в горы разоблачать преступную секту и построил всех, как для фотографирования. В центре поставил Матушку, за ней — трех девиц. Справа — Контактера на велосипеде, слева — йога с коброй, которому майор приказал не выходить из тела, ссылаясь на только что принятую Статью. Мать девочки в этот момент была его женой, но когда он начал производить следствие, она переметнулась к остальным, что сильно разозлило представителя закона. Кроме упомянутых лиц, присутствовали еще какие-то люди, но они мелькали на заднем плане и представляли собой скорее свидетелей, чем соучастников.

Милиционер достал из кобуры ПМ и произвел первый Дознавательный выстрел в воздух.

Удивительное дело: тотчас проявился скрытый смысл группы. То есть, сразу стало ясно, это — Сектанты. Не было никакой афиши, и сами люди не изменились, но только они начали ярко выражать данное качество при помощи некоего Мерцания.

После второго выстрела картинка изменилась. Теперь возникла кучка Чернокнижников.

«Как в калейдоскопе!» — подумал Милиционер и бахнул в третий раз: «Идоложертвенники!»

— Господи, а это еще кто? — недоумевал друг Безымянного и снова нажал на курок: «Феминистки!»

— Нисколько не сомневаюсь! — произнес он сухо и покосился на дымящийся ствол.

Следующий выстрел: «Извращенцы!»

— Мог бы сам догадаться! — сказал майор с досадой, перебросив пистолет в левую руку, так как правое ухо заложило.

Выстрел: «Каннибалы!»

— Да, права баба Нюра, пора приглашать криминалистов. Метеоролог — их рук дело! — сообразил Милиционер и снова надавил на спусковой крючок: «Осечка!» Еще раз: «Осечка!»

— Матильда! — закричал он, вызывая Собаку. — Скорее тащи обойму!

Прибежала овчарка в милицейской фуражке и с пулеметной лентой вокруг шеи. Но, виновато улыбнувшись, присоединилась к подозреваемым, спрятавшись за спиной «бывшей» жены.

— Ах ты, оборотень в погонах!.. — застонал майор.

— Сержант!.. Сержант!.. — позвал он, чувствуя, что ситуация выходит из-под контроля.

И вдруг заметил, как его сотрудник, зайдя с тыла, схватил Боню за руку и короткими перебежками тащит ее к служебной машине. Это был последний удар, можно сказать, нож — в спину!

— Предатели… все предатели! — заплакал Милиционер и запустил бесполезный пистолет в йога, норовя поразить кобру. Но промахнулся!..

Ничего не оставалось, как встретить свой последний час.

Ждать пришлось недолго: отсутствующее тело Бони образовало в строю брешь, в которой появилась сначала лошадиная морда Баклана, а затем и он сам. Баклан принялся Вещать!

Из открытой пасти доносился нарастающий вой невыносимой тональности, вернее даже не вой, а гибрид звука с омерзительным запахом серо-зеленого цвета, который парализовал волю майора и вызвал удушье. Перед тем как потерять сознание, он подумал: «Так вот, куда они кости девают — Баклану отдают… Жаль только, никто об этом не узнает…»