Титанические силы, создавшие Гималаи и все другие горы на Земле, действуют столь медленно, что обычно мы их совсем не замечаем. Однако время от времени они внезапно демонстрируют такую мощь, с какой в нашем мире ничто сравниться не может. Недра Земли сотрясаются, взрывы раскалывают скалистые громады.
7. Поток базальтовой лавы (Исландия)
8. Лавовый туннель (Гавайи)
Если извергается черная и тяжелая базальтовая лава, значит, весь район может сохранять непрерывную активность из столетия в столетие. Наглядным примером служит Исландия, где вулканы дают о себе знать каждый год. Расплавленные породы изливаются из трещин, пересекающих остров. Часто по поверхности медленно и неотвратимо ползет безобразный вал раскаленных глыб. Он словно поскрипывает — это трескаются остывающие камни. И все время погромыхивает — с его переднего края скатываются и скатываются обломки. Но базальт бывает и более жидким. Тогда в воздух на полсотни метров вверх может взметнуться фонтан огня, оранжево-красного снаружи, слепяще желтого внутри, и ревущего, как реактивный двигатель. Жидкий базальт дождем рассыпается вокруг жерла. Вспененная лава взлетает выше огненного столпа, ее подхватывает воющий ветер, охлаждает и уносит, облепляя отдаленные скалы слоями серых колючих крупинок. Если подходить с наветренной стороны, то к жерлу можно приблизиться, не опалив лица, метров на пятьдесят — пепел и жар относятся в противоположную сторону. Но стоит ветру перемениться — и вокруг вас начинает сыпаться пепел, градом стучат раскаленные камешки, с шипением погружаясь в снег. Тут уж держи ухо востро — не полетят ли камни покрупнее, а благоразумнее сразу отойти подальше.
Жерло окружают потоки стынущей черной лавы. Шагая по их сморщенной, покрытой волдырями поверхности, вы видите в трещинах, что под коркой толщиной в несколько сантиметров масса все еще раскалена докрасна. Кое-где скрытые в ней газы образуют особенно большие пузыри с оболочкой настолько тонкой, что под вашей подошвой они лопаются с оглушительным треском. Если же вслед за такими предупреждениями вы почувствуете, что ловите ртом воздух, разумнее тут же повернуть назад — многие ядовитые газы прозрачны и не имеют запаха. Однако, быть может, вы уже приблизились настолько, что успеете увидеть самое грозное зрелище — реку лавы. Расплавленные породы поднимаются из жерла под таким давлением, что образуют содрогающийся купол. Дальше лава устремляется бешеным потоком, шириной метров в двадцать, и стекает под уклон с поразительной скоростью — порой до ста километров в час. С наступлением темноты эта чудовищная багровая река озаряет все вокруг зловещим красным светом. Ее пылающая поверхность выбрасывает пузыри газа, и воздух над ней колеблется жарким маревом. В нескольких сотнях метров от истока края реки успевают остынуть и затвердеть — теперь она течет между берегами из черного шлака. Еще дальше ее поверхность покрывается коркой. Но под этим твердым сводом лава течет и течет еще несколько километров — и потому, что базальтовая лава остается жидкой при сравнительно низких температурах, и потому, что окружающие ее теперь стенки и своды затвердевшей породы обладают теплоизоляционными свойствами. Когда через несколько дней — или недель — жерло перестает выбрасывать лаву, река продолжает течь, оставляя за собой длинную извивающуюся пещеру. Такие лавовые трубки или туннели бывают высотой до десяти метров и тянутся на километры внутри застывших лавовых потоков.
Исландия — лишь одно звено в цепи вулканических островов, протянувшейся посередине Атлантического океана. К северу лежит остров Ян-Майен, к югу — острова Азорские, Вознесенье, Св. Елены и Тристан-да-Кунья. Цепь эта погуще, чем она выглядит на обыкновенных картах, так как в нее входят вулканы, извергающиеся на океанском дне. Все они расположены на огромном подводном хребте, сложенном из вулканических пород. Он пролегает примерно посередине между Европой с Африкой на востоке и обеими Америками на западе. Пробы, бравшиеся со дна по обе стороны хребта, показывают, что под слоями ила находятся базальты, такие же, какие выбрасываются вулканами. Базальт поддается датированию с помощью химического анализа, и мы теперь знаем, что пробы тем древнее, чем дальше от хребта они взяты. Собственно говоря, расположенные по хребту вулканы и создают океанское дно, которое медленно отодвигается от них направо и налево.
Механизм, вызывающий это движение, находится глубоко в земных недрах. На глубине двухсот километров породы настолько раскалены, что становятся вязкими. Металлическое ядро Земли под ними раскалено еще больше, и это порождает в вышележащих слоях медленные бурлящие течения, которые поднимаются к поверхности вдоль линии хребта, а там поворачивают в противоположных направлениях, увлекая с собой базальтовое океанское дно, словно плотные пенки на жидком варенье. Такие движущиеся сегменты земной коры называются литосферными плитами. Большая часть этих плит тащит на себе глыбы континентов.
Сто двадцать миллионов лет назад Африка и Южная Америка составляли единое целое, как, возможно, вы сами догадались по соответствию выпуклостей и вогнутостей их береговых линий и как доказывается сходством геологических пород на противоположных берегах океана. Затем примерно шестьдесят миллионов лет назад течение, поднимавшееся к основанию этого сверхконтинента, создало цепь вулканов. Поперек него протянулась трещина, и разделившиеся половины начали медленно расходиться. Линия раскола помечена в настоящее время Атлантическим хребтом. Африка и Южная Америка по-прежнему продолжают отодвигаться друг от друга, и Атлантический океан ежегодно становится шире на несколько сантиметров.
Другой такой же хребет, протянувшийся на юг от Калифорнии, создал дно восточной части Тихого океана. Третьему, пролегающему от Аравийского полуострова на юг к Южному полюсу, мы обязаны Индийским океаном. Плита по восточную сторону этого хребта как раз и оторвала Индию от Африки, а затем притащила ее к Азии.
Поднимающиеся к хребтам конвекционные течения, естественно, должны снова опускаться. Происходит это там, где одна плита встречается с соседней, — там-то и сталкиваются континенты. По мере того как Индия приближалась к Азии, осадочные породы на дне моря, разделявшего континенты, и выталкивались высоко вверх, образуя Гималаи. Иными словами, граница между сомкнувшимися плитами здесь скрыта под горным массивом. Но дальше на юго-восток континент продолжается только по азиатскую сторону этой границы. Полоса ослабленной земной коры тут более обнажена, и ее отмечает цепь вулканов Суматры, Явы и Новой Гвинеи. Нисходящее конвекционное течение тянет за собой океанское дно, создавая глубинную впадину вдоль южной оконечности Индонезийского архипелага. Край базальтовой плиты, опускаясь, захватывает с собой воду и значительную часть осевших на дно осадочных пород, смытых с индонезийской суши. В плавильный тигель в глубинах коры попадают новые ингредиенты, и лава индонезийских вулканов радикально отличается от базальтовой, которую выбрасывают вулканы подводного хребта. Она куда более вязкая. А потому не льется из трещин и не течет рекой, но застывает в глотке вулкана. И происходит то, что происходит, если закупорится предохранительный клапан парового котла.
Именно в Индонезии имел место взрыв вулкана, какого история не знала ни до, ни после. В. 1883 году в проливе между Суматрой и Явой над крохотным островком Кракатау длиной семь километров, а шириной — пять заклубился дым. С каждым днем он извергался все чаще и все сильнее. Суда, проходившие поблизости, пробирались сквозь огромные плавучие поля пемзы. На их палубы сыпался пепел, а по снастям пробегали электрические огни. День за днем из кратера под аккомпанемент оглушительных взрывов вылетали в огромных количествах пепел, пемза и лавовые обломки. Однако подземная камера в результате постепенно пустела. И вот в десять часов утра 28 августа каменный свод камеры, уже ничем не подпертый, не выдержал тяжести океанского дна и толщи воды над ним. Он рухнул. На раскаленную лаву полились миллионы тонн воды, упали обломки двух третей острова. И произошел взрыв такой силы, что грохот его превзошел все, записанное в анналах человечества. Его ясно услышали в Австралии — в трех тысячах километров от места катастрофы. В пяти тысячах километров, на островке Родригес, начальник английского гарнизона принял грохот за отголосок дальней канонады и объявил тревогу. Воздушная волна семь раз обежала земной шар, прежде чем наконец стихнуть. Но хуже всего была гигантская волна, которую взрыв поднял в море. Приближаясь к побережью Явы, она превратилась в водяную стену высотой с четырехэтажный дом. Подхватив канонерку, этот вал унес ее на два километра в глубь острова и выбросил там на вершину холма. Он смывал деревню за деревней на густонаселенном берегу. Погибло более тридцати шести тысяч человек.
Крупнейший из недавних взрывов произошел по другую сторону Тихого океана, там, где Тихоокеанская плита трется о западное побережье Северной Америки. И там тоже континентальный покров кончается у линии разлома, а потому погребена она относительно неглубоко. Однако материки сложены из пород более легких, чем базальт, и наползают на наклоненную книзу океанскую плиту, так что цепь вулканов протянулась примерно в двухстах километрах от берега. И их лава тоже включает осадочные породы, из-за которых они становятся столь взрывоопасными.
До 1980 года гора Сент-Хеленс славилась симметричной красотой своего конуса. В высоту она поднималась почти на три километра и круглый год носила снежную шапку. В марте 1980 года вулкан грозно заворчал. Над ним встал столб дыма и пара, припорашивая серым пеплом белые снега вершины. На протяжении апреля столб дыма все рос и увеличивался. Но самым зловещим было другое: северный склон горы, примерно на километр ниже пика, начал вспучиваться — метра на два за сутки. Тысячи тонн скалистых пород отжимались вверх и вбок. А из кратера каждый день вылетали все новые и новые клубы дыма и пепла. И вот 18 мая в половине девятого утра гора взорвалась.
Около кубического километра северо-западного склона попросту вышибло наружу. Сосны, ели и хемлоки, которыми густо поросли нижние склоны, полегли, как спички, на площади в двести квадратных километров. Над горой на высоту в двадцать километров поднялось черное облако. Окрестности вулкана были малонаселенными, предупреждений, казалось бы, хватало, и тем не менее погибло шестьдесят человек. По оценке геологов, сила этого взрыва в две с половиной тысячи раз превосходила атомный взрыв, уничтоживший Хиросиму.
Сразу после извержения никакая жизнь на вулкане невозможна. Если произошел взрыв, пар, дым и ядовитые газы еще несколько недель продолжают подниматься над грудами обломков, загромождающих кратер. Ни один организм не способен выдержать и жар базальтовой лавы, льющейся из вулканов межокеанического хребта. Если на Земле есть места абсолютно бесплодные и безжизненные, то искать их следует именно там. Но стоит конвекционным течениям глубоко под поверхностью чуть-чуть сместиться, и ярость вулканических топок начинает стихать. На этих заключительных стадиях извержения умирающий вулкан часто выбрасывает вместо лавы кипящую воду и пар. Часть этой воды находилась в магме, а остальная берется из естественных резервуаров в земной коре. В ней растворены различные химические вещества — одни поступают из тех же глубин, что и лава, другие вода вымывает из верхних пород на пути к поверхности. Среди них имеются соединения азота и серы, причем в такой концентрации, что они могут служить пищей для простейших живых организмов. Вполне возможно даже, что самые первые формы жизни на Земле возникли три миллиарда лет назад именно в таких условиях.
В ту неизмеримо удаленную от нас эпоху Земля еще не обзавелась нынешней богатой кислородом атмосферой, а положение континентов не имело ничего общего с тем, которое существует сегодня. Вулканы были не только много выше современных, но и гораздо многочисленнее. Моря, сконденсировавшиеся из облаков пара, окутывавших новорожденную планету, были еще очень горячи, а вода огромными потоками вливалась в них прямо из вулканических источников в глубине коры. В этих химически богатых водах образовывались сложнейшие молекулы. В конце концов после неимоверно долгого срока появились микроскопические комочки живой материи. Внутренняя структура в них почти отсутствовала, но они обладали способностью претворять растворенные в воде химические вещества в собственные ткани, а также сами себя воспроизводили. Это были бактерии.
Современные бактерии отличаются удивительным разнообразием и свою жизнь поддерживают с помощью совершенно несхожих химических процессов. Найти их можно и на суше, и в воде, и в воздухе. Некоторые все еще безмятежно обитают в вулканической среде, вряд ли существенно отличающейся от той, в которой они первоначально возникли.
В 1977 году американское научное судно, предназначенное для глубоководных исследований, занялось подводными вулканами на хребте к югу от Галапагосских островов. На трехкилометровой глубине в морском дне были обнаружены скважины, выбрасывающие горячую, химически очень богатую воду. В этих струях и в трещинах камней вокруг ученые обнаружили огромные скопления бактерий, поглощавших химические вещества. Бактериями же в свою очередь питались колоссальные черви до трех с половиной метров длиной и до десяти сантиметров в обхвате. Ни на одних уже известных науке червей они не похожи: у них нет ни рта, ни кишечника, а бактерий они всасывают сквозь тонкую оболочку расположенных на переднем конце перистых щупальцев, богатых кровеносными сосудами. Обитая в черных океанских глубинах, эти своеобразные черви лишены прямого доступа к солнечной энергии, а отсутствие рта не позволяет им получать ее опосредствованно, заглатывая остатки мертвых животных, опускающиеся из верхних слоев воды. Иными словами, питаются они только бактериями, которые, в свою очередь, существуют тем, что извлекают из вулканических вод. Следовательно, эти черви, пожалуй, единственные в мире крупные живые организмы, получающие всю необходимую им энергию исключительно от вулканов.
Рядом с червями лежат крупные, до тридцати сантиметров в поперечнике, моллюски, также питающиеся бактериями. Бьющие со дна струи создают течения, параллельные ему и несущие органические остатки, которые поедают другие собирающиеся вокруг червей и моллюсков странные животные — рыбы, прежде науке неизвестные, и слепые белые крабы. Таким образом, эти подводные вулканические источники поддерживают жизнь целых колоний различных живых существ, прекрасно себя чувствующих в полном мраке.
Горячие источники бурлят и на суше. Выбрасывают они воду, отчасти поступающую из земных недр, а отчасти просачивающуюся в глубину с поверхности после дождей. Лавовая камера нагревает эту воду, и она поднимается вверх по трещинам в породе, точно кипяток, которым плюется чайник на плите. Иногда, в зависимости от конфигурации трещин, вода поднимается вверх толчками. Она накапливается в небольших подземных резервуарах, перенагревается под давлением и в конце концов из скважины взлетает столб пара и воды. Эти периодические фонтаны называются гейзерами. В других случаях нагретая вода поднимается вверх беспрепятственно и образует на поверхности озерцо, всегда полное до краев. Она может быть настолько горячей, что над озерцом всегда клубится пар, но и при таких температурах бактерии в нем процветают. Рядом с ними там обитают организмы чуть посложнее — сине-зеленые. Внутреннее строение этих последних, правда, лишь немногим сложнее, чем у бактерий, зато они содержат хлорофилл — замечательное вещество, позволяющее им использовать солнечную энергию для превращения химических соединений и элементов в живые ткани.
Такие организмы живут в горячих источниках Йеллоустона в Северной Америке. Там сине-зеленые и бактерии вместе образуют илисто-зеленые или бурые ковры, выстилающие дно озерка. Ничто другое не способно жить в таких горячих озерках, но там, где из них вытекают ручейки, вода несколько охлаждается и становится пригодной для обитания других существ. Ковры тут настолько толстые, что выступают на поверхность. Эти живые плотины отводят поток в сторону, где он не встречает такой преграды. Медленно просачивающаяся вода остывает еще быстрее, и над ней уже тучами толкутся береговушки. Если температура сине-зеленых понижается до 40°, эти мушки опускаются на них и принимаются за еду. Некоторые тут же откладывают яйца на «ковер», и вскоре его уже пожирают не только мухи, но и их личинки. Однако тем самым они обрекают на гибель себя и уж во всяком случае — своих потомков, ибо «ковер» мало-помалу истончается, затем рвется, открывая сток, из озерца выхлестывает вода погорячее, уносит обрывки и убивает всех личинок на них. Но за этот срок появилось достаточно молодых береговушек, и весь процесс повторяется заново в другом уголке озерка.
В более прохладных частях мира спавший жар вулкана не только не грозит смертью, но, наоборот, поддерживает жизнь. Линия вулканов, создавших Анды вдоль смычки Южноамериканской плиты с восточной Тихоокеанской, уходит дальше на юго-восток, где образует несколько небольших изогнувшихся дугой вулканических архипелагов. Остров Беллинсгаузена в группе Южных Сандвичевых островов заметно подмыт яростными антарктическими валами, и один его обрыв, словно иллюстрация к учебнику, четко показывает перемежающиеся слои пепла и лав с зигзагами заполненных лавой трубок. Его, точно рваная юбка, окольцовывает ледяной припай, а склоны скрыты под снежным покровом. По этому белому плацу маршируют отряды пингвинов Адели. Пробравшись сквозь их ряды на вершину вулкана, вы обнаружите глубокую зияющую впадину поперечником в полкилометра. Дно ее занесено снегом, со скалистых выступов в жерле свисают сосульки, а на скалах под краем кратера гнездятся снежные качурки — изящные птицы с чисто-белым оперением. Однако вулканический огонь угас не совсем. В одном-двух местах по краю жерла из трещин все еще вырываются газы и пар, в воздухе стоит тошнотворный запах сероводорода, а камни покрывают ярко-желтые кристаллы серы. Камни возле скважин теплы на ощупь, и, несмотря на тяжелый запах, там можно спрятаться от ледяного ветра. А окруженные снегом камни щеголяют подушками мхов и печеночников. Эти крохотные участки — единственные места на острове, где достает тепла, чтобы что-то росло. Острова удалены от всего мира: и до Антарктиды и до южной оконечности Америки от них две тысячи километров. Однако ветры так далеко разносят споры этих неприхотливых растений, что даже столь маленькие клочки земли были засеяны, едва стали пригодными для жизни.
Но не только в ледяных областях мира живые организмы используют вулканическое тепло. Даже в тропиках животные научились его использовать. Сорные куры — семейство птиц, распространенное от Индонезии до островов западной части Тихого океана, — выработали очень остроумный метод инкубации своих яиц. Типична для них всех австралийская глазчатая курица. Когда подходит время гнездования, самец вырывает большую яму, до четырех метров в поперечнике, заполняет ее опавшими листьями и присыпает их песком. В этой куче сухой листвы самка прокапывает туннель и откладывает в него яйца. Самец заполняет туннель песком и предоставляет инкубацию яиц теплу, выделяющемуся при гниении растительной массы. Но гнезда не покидает. Совсем напротив. По нескольку раз в день он возвращается к куче и погружает клюв в песок. Язык у него настолько чувствителен, что улавливает изменения температуры в одну десятую градуса. Если песок кажется ему слишком холодным, он подсыпает его еще, а если слишком горячим, он его отгребает. В конце концов после необычно долгого периода инкубации птенцы прокапывают себе выход из кучи, выбираются наружу уже в полном оперении и сразу начинают вести самостоятельную жизнь.
Однако один из родственников глазчатой курицы, который обитает на индонезийском острове Сулавеси и зовется малео, закапывает яйца в черный вулканический песок на пляжах. Черный песок поглощает солнечное тепло и нагревается вполне достаточно, чтобы служить надежным инкубатором. Другие малео покинули побережье и обосновались на склонах вулкана внутри острова. Там они обнаружили большие участки, постоянно нагреваемые вулканическим паром. Именно тут вся колония постоянно откладывает яйца. Умирающий вулкан превратился в работающий инкубатор.
Со временем, по мере того как плиты земной коры смещаются, а с ними и вертикальные потоки внизу, вулканы действительно угасают полностью. Поверхность их остывает, и на бесплодные скалы и выжженную землю вторгаются животные и растения из соседних местностей и начинают осваивать ее. Особую трудность представляют застывшие потоки базальтовой лавы. Их блестящая поверхность такая скользкая, что вода с нее скатывается, да и трещин, в которых мог бы укорениться сеянец, там очень мало. Некоторые такие потоки остаются голыми из века в век. Виды цветковых растений, которые первыми пролагают путь остальным, в разных частях мира бывают разными. На Галапагосских островах, где флора имеет преимущественно южноамериканское происхождение, первыми чаще всего укрепляются кактусы. Специально приспособившиеся сохранять каждую каплю влаги и обычно растущие в пустынях, они умудряются существовать на накаляющейся черной лаве. На Гавайских островах первопроходцем оказывается метросидерос, не столь уж явный хранитель влаги. Но его корни умудряются в поисках воды проникать в застывшую лаву очень глубоко. Нередко они добираются до каверны, до лавового туннеля, проходящего в толще почти всех этих потоков. Там эти корни свисают со сводов, точно толстые бурые веревки. Дождевая вода, сбегая с лавы, просачивается в трещинки, сползает по корням и капает на пол. Укрытая от иссушающего солнца, она скапливается в лужи, и воздух насыщается сыростью. Лавовый туннель производит жутковатое впечатление. Поскольку ни ливни, ни холода туда не добираются, его стены и пол не подвергаются эрозии. Он выглядит точно так же, как в те дни, когда лава кончала изливаться, и его пол был достаточно горяч, чтобы испепелить все, что на него попало бы. С потолка свисают застывшие капли лавы. Пол напоминает холодную овсяную кашу. Кое-где поток лавы перекатывался через препятствие, и там остался окаменевший каскад. Когда же по лавовой реке внезапно прокатилась волна, она, опадая, остывала быстрее и на стене вырисовывалась ровная линия.
В этих туннелях нашли постоянное пристанище некоторые живые существа. В крохотных волосках, покрывающих висящие корни, поселились, ими же и питаясь, кое-какие насекомые, в том числе сверчки, ногохвостки и разные жуки. Все они служат добычей обосновавшимся там же паукам. Но ни один из обитателей туннелей не сохранил полного сходства со своими близкими родственниками, которые остались жить на поверхности. Многие утратили глаза и крылья. По-видимому, когда какой-то орган лишается своих функций, организму нет смысла расходовать энергию на его нормальное развитие. Особи, не растрачивающие свои ресурсы напрасно, приобретают преимущества перед теми, кто продолжает это делать. Поэтому из поколения в поколение бесполезные органы уменьшаются в размерах, а затем и вовсе исчезают. С другой стороны, в полной темноте длинные усики и длинные ноги, несомненно, очень полезны, чтобы обнаруживать препятствия и корм. И у обитателей лавовых трубок усики и ноги заметно длиннее, чем у их родственников под открытым небом.
Пустыри, возникающие после континентальных извержений, видимо, осваиваются много легче, чем застывший гладкий базальт, поскольку растениям не составляет особого труда пустить корни в пепле или среди лавовых обломков. Пустыня, возникшая, когда гора Сент-Хеленс выбросила собственный бок, уже начала заростать. В складках глины и под камнями накапливаются разносимые ветром, прикрепленные к пушинкам семена. Многие принадлежат кипрею, травянистому растению в половину человеческого роста, выбрасывающему высокое соцветие красивых лиловатых цветков. Семена его так легки, что на своих парашютиках планируют с ветром на сотни километров. В Европе во время прошлой войны кипрей уже в первую неделю появлялся среди разбомбленных домов, маскируя зеленью разбитые стены. В США и Канаде его называют «гаревым бурьяном», потому что он одним из первых вырастает среди почерневших пней и стволов, оставшихся после лесного пожара. И он показывает себя столь же предприимчивым первопроходцем в местах, опустошенных извержением вулкана.
Тем не менее минует еще несколько лет, прежде чем кипрею удастся прикрыть нагие склоны горы Сент-Хеленс. И не потому, что вулканический пепел беден питательными веществами, а потому, что слои глины и гальки настолько рыхлы, что ливень или сильный ветер тут же вырывает едва укоренившиеся ростки. Но хотя новая растительность там скудна, туда проникают и животные. Те же ветры, которые увлекают парашютики кипрея, несут с собой ночных бабочек, разных мух и даже стрекоз. Оказавшись там по воле случая, они обречены на быструю смерть, так как есть им совершенно нечего — только друг друга. Однако они создают основу для более прочного заселения. Когда они умирают, их крохотные тела попадают вместе с семенами в трещинки и ямки. Там они разлагаются, и питательные вещества, содержавшиеся в их организме, впитываются в окружающий пепел; семена, прорастая, находят необходимое питание в бесплодной, не преобразившейся вулканической пыли.
Кракатау свидетельствует, каким полным может быть такое восстановление. Спустя полвека после катастрофы из моря поднялся небольшой конус, иногда извергавший огонь. Местные жители назвали его Анак (дитя) Кракатау. Уже его склоны успели зарасти казуаринами и диким сахарным тростником. Обломок старого острова, который теперь носит название Раката, лежит примерно в полутора километрах дальше в море. Его склоны, еще сто лет назад совершенно обнаженные, теперь покрывает густой тропический лес. Кое-какие из породивших его семян были, несомненно, принесены сюда морем. Другие прилетели с ветром или на лапках и в желудках птиц. В этом лесу живет множество крылатых существ — птиц, бабочек и других насекомых, которым явно не составляло особого труда заселить его, так как до ближайшего большого острова не более шестидесяти километров. Питоны, вараны и крысы также добрались туда — возможно, на упавших деревьях или других естественных плотах, которые выносят в море тропические реки. Но свидетельства новизны этого леса и былой катастрофы отыскать очень легко. Древесные корни покрывают почву густым плетением, удерживая и прессуя ее. Однако ручьи подмыли некоторые деревья, и они рухнули, открыв, что их корни прятали все еще рыхлую и легкую вулканическую пыль. Там, где защитный растительный покров таким образом нарушается, ручей вымывает вулканический пепел и под сеткой переплетенных корней появляется узкий овражек глубиной шесть-семь метров. Но это скорее исключения. За сто лет тропический лес вновь покрыл Кракатау. И в будущем веке хвойные леса точно так же покроют Сент-Хеленс.
Следовательно, раны, которые извержение наносит земле, мало-помалу затягиваются. Хотя людям по кратким меркам отведенного им времени вулканы и представляются самой страшной, самой разрушительной силой земной природы, в более длительной перспективе они предстают великими созидателями. Это вулканы воздвигали новые острова, такие, как Исландия, Гавайи, Галапагосы, строили такие горы, как Сент-Хеленс и Анды. И ведь именно великие смещения континентов, с которыми неразрывно связана вулканическая деятельность, дали толчок длинной череде изменений окружающей среды и на протяжении миллионов лет предоставляли животным и растениям все новые и новые возможности создавать свои сообщества.
9. Анак Кракатау с Раката на заднем плане.
10. Гора Сент-Хеленс (май 1980 года)
11. Гигантские черви у подводного вулкана вблизи Галапагосских о-вов
12. Малео на вулканических песках (Сулавеси)
13. Кактус на лаве (Галапагосские о-ва)
14. Кипрей на горе Сент-Хеленс