— Значит, профессор согласился приехать на сегодняшний вечер? — Батлер благосклонно взглянул на низенького невзрачного человечка.
Мюллер расцвел под снисходительным взглядом майора.
— Да. Паули поехал к нему во второй раз, чтобы договориться о точном времени встречи.
— Давно он уже там? — осведомился Батлер.
Агент посмотрел на свои часы.
— Более двух часов.
— Многовато…
В голосе Батлера заметно убавилось благодушия.
Мюллер почувствовал это и встал.
— Я вам еще нужен, сэр?
— Нет. Скажите, чтобы пригласили ко мне Перси.
— Сейчас, сэр!
Мюллер неслышно прикрыл за собой дверь.
Батлер склонился над столом и на листке бумаги нарисовал человечка. Еще несколько штрихов и линий — и человечек оказался в клетке.
Когда лейтенант вошел и выжидательно остановился, Батлер, не поднимая головы, продолжал спокойно рисовать.
Перси кашлянул.
— Вы не замечаете, что кого-то из вашего ближайшего окружения давненько у нас не было? — как бы случайно осведомился Батлер.
— Нет…
— А мисс Эвелин? — Батлер улыбнулся. Вокруг человечка в клетке вырастала ограда из колючей проволоки.
— Да, ее действительно не видно.
Перси подошел к столу, придвинул к себе одно из кресел и сел.
— Кажется, я не предлагал вам садиться, — ледяным голосом заметил майор.
— Сэр! — Перси побагровел и встал. — Вы обращаетесь со мной как с новобранцем. Я офицер, точно так же, как и вы!
— Но я ваш начальник, а вы, очевидно, плохо воспитаны, — Батлер говорил спокойно. и надменно. — Сейчас я разговариваю с вами официально. Когда начальник обращается к своему подчиненному, подчиненный должен в это время стоять. Этому-то, по крайней мере, вы должны были научиться в армии.
— Так точно, сэр! — поспешно выпалил Перси, хотя готов был вот-вот взорваться.
— Не навещали ли вы за это время мисс Эвелин в ее доме? — продолжал расспрашивать Батлер.
— Нет, сэр. Я вообще был там всего один раз, когда забирал материал по вашему приказанию.
— Так, так, — произнес задумчиво майор. — Как хорошо, что вы действуете исключительно по приказанию. В тот раз вы надолго задержались у мисс Эвелин?
«Она не могла ему рассказать, — убеждал себя лейтенант, — это исключено». Однако им овладевало беспокойство.
— Я думаю, с полчаса.
— Теперь можете сесть, — любезно разрешил Батлер. Помолчав немного, он довольно небрежно проронил:
— Я склонен думать, что вы там пробыли почти три часа.
Чтобы выиграть время, лейтенант стал перебирать в пачке сигареты.
— Это исключено, — равнодушно ответил он. — Что мне там было делать так долго?
— Меня это тоже интересует.
Батлер проницательно смотрел на лейтенанта.
— Я был там не больше получаса, самое большее — минут сорок пять, — уверял его Перси.
— Ложь!
— Неужели вы знаете лучше меня? — огрызнулся лейтенант.
— Разумеется. Как всегда. Ну ладно, хватит об этом. В последние дни вам, видимо, удалось познакомиться с Адамсом из Ведомства по охране конституции?
Перси забыл, что держит зажженную спичку.
— Погасите спичку — обожжетесь! — напомнил ему Батлер.
Перси швырнул ее в сторону.
— Адамс?.. — повторил он. — Никогда в жизни не встречал человека с такой фамилией.
— Тогда вы многое потеряли. Интереснейшая личность, — оскалился майор. — Ну-с, что еще скажете?
— Но мне действительно нечего сказать!
— Встать! — приказал Батлер.
Лейтенант поднялся.
— Благодарю вас. На этом закончим!
Не удостаивая больше Перси ни единым взглядом, майор вернулся к своему рисунку…
Сид нервно мерил шагами узкую камеру.
Тень от оконной решетки медленно двигалась по белой стене к двери.
«Сейчас, должно быть, пять или шесть часов», — прикинул он в уме. Часы у него отобрали.
Сид устало опустился на табурет и уронил голову на руки.
Так теперь будет продолжаться годами… Четыре стены и железная дверь. И крошечный клочок неба сквозь решетку. Они заживо похоронят его. Пока еще он подследственный, а потом — тюрьма. На много лет. Значит, конец. И они правы. Он преступник. А когда решил предупредить Арендта, оказалось уже поздно. Как это он мог впутаться в эту историю? Из-за денег? Но он же не виноват, что оказался безработным. Однако стоило только постараться, и он нашел бы какой-нибудь другой выход. Ведь он молодой, здоровый человек и мог бы пойти на любую черную работу.
Но ведь, черт возьми, лейтенант Перси предлагал ему вполне приличную работу. Нет, это не оправдание. Очень скоро стало ясно, чего они хотят от него. И он мог бы вырваться, пока еще было не поздно. Негодяй. Подонок… Получай теперь по заслугам.
А что станет с Дорис? С ребенком? Она еще молода, и ей, наверное, будет лучше, если она избавится от него…
В коридоре послышались шаги, приблизились и стихли у двери его камеры. Потом зазвенели ключи, и открылась дверь.
— На допрос! — объявил солдат.
Сиду припомнились все ужасы, которые бывают на допросах в госбезопасности — он много читал и слышал о них.
Нет, им не придется его бить — он и так расскажет все, что знает. А вдруг они не поверят? И примут его за какую-нибудь важную птицу?
Его ввели в светлый, строго обставленный кабинет, мало похожий на камеру для пыток.
Гартман, сидевший за письменным столом, указал ему на стул. Солдат вышел.
Сид с удивлением посмотрел на окно — на нем не было решетки. На подоконнике стояли комнатные цветы. В окно, не так уж далеко, виден был строящийся дом. Строительный кран поднимал огромную плиту.
— Прямо на глазах растет дом, — восхищенно произнес Гартман, берясь за кофейник. — Хотите чашку кофе?
Сид невольно кивнул. Странное обращение… По-видимому, это какой-то ход…
Гартман налил кофе в две чашки, одну из них подвинул Сиду.
— Как же вы оказались в Си-Ай-Си? — спросил он.
Сид рассказал ему о своем грехопадении.
— А кто дал вам задание пригласить профессора Арендта в отель на Штейнплац?
— Сначала мой связной Мюллер.
Гартман пренебрежительно махнул рукой.
— Всех связных почему-то зовут «Мюллер» или «Майер». Это нам, к сожалению, ничего не говорит.
— Как-то я вернулся к себе домой и нашел там лейтенанта Перси, одного громилу, которого называли сержантом, и пожилого мужчину в темных очках в роговой оправе. Все были одеты в гражданское. У меня создалось такое впечатление, что тот, в очках, был начальником лейтенанта Перси.
Это был довольно высокий, плотный мужчина? — сразу заинтересовавшись, спросил Гартман. — Примерно лет пятидесяти?.. Выглядит как адвокат или коммерсант? В общем, производит впечатление солидного человека?
— Да, — согласился с ним Сид.
— Это был Батлер. Я удивляюсь, что он лично позаботился о вас. Что, встретились затруднения?
— Я отказался ехать к Арендту…
— Заела совесть? — усмехнулся Гартман.
— Я хотел поехать в Брауншвейг, к жене, — ответил Сид. — Мне необходимо было с ней поговорить…
— Вы с ней поссорились?
— Да. Она догадалась, что я связался с женщиной… К ней меня приставил Мюллер. В ту ночь, когда я был у нее, меня сфотографировали. С помощью этих снимков Батлер пытался меня шантажировать. Я возмутился. Меня избили…
— Так, так… — Гартман помешал ложечкой кофе. — А судьба профессора Арендта вас', по-видимому, мало волновала… У вас ведь было немало своих забот — эти фотографии, разрыв с женой…
— Сначала — да, — согласился Сид. — А потом… Если сказать, что во второй раз я пришел к профессору с твердым намерением предупредить его обо всем, то вы все равно не поверите мне.
— Да. В нашей профессии принято верить только тем вещам, которые доказаны или могут быть доказаны.
— Я понимаю, что для меня все кончено. — Сид устало провел рукой по лицу.
— Вы ошибаетесь. Расскажите откровенно все, что знаете… Если там, у себя, вы почувствуете, что вам грозит опасность, можете в любое время найти у нас убежище.
Сид забеспокоился. Что это за ловушка? Чего от него хотят? Он не доверял сидящему напротив человеку. Никак не мог его понять. «Этот Гартман, видимо, хочет сделать меня своим агентом», — заключил Паули.
— Убежище? — переспросил он. — Я и так уже пользуюсь вашим убежищем. И вижу, что я здесь в безопасности. А вы что, хотите меня уговорить и направить против Си-Ай-Си?
— Вы, кажется, воображаете, что мы можем возлагать какие-то надежды на такого человека, как вы? — заговорил Гартман. — Прислуживающего из-за денег? Запомните, что мы не Си-Ай-Си. Мы защищаем свое государство, его свободу и права его граждан.
Сид весь сжался от этого удара.
— Делайте со мной, что хотите. Судите, сажайте в тюрьму…
— Мы не можем вас ни посадить в тюрьму, ни отпустить. Мы только временно задержим вас. Материалы следствия мы передадим в государственную прокуратуру. Она разберется в них и решит, можно ли предъявить вам обвинение или нет. Приговор вам может вынести только суд.
— А разве в таких вот случаях не служба госбезопасности решает все? — спросил Сид.
— Нет. Мы только расследуем дело — и все. Если по вашему делу будет назначен процесс, вы имеете право взять защитника. Вас это удивляет?
— Конечно, — признался Сид.
— А почему?
— Я представлял себе все это иначе.
Гартман закивал головой.
— Ну еще бы! Ваша пропаганда не зря старается. Вы, наверное, еще многому будете удивляться у нас.
— Что меня ожидает по вашим законам? — глухо спросил Сид.
— Вы спрашиваете о мере наказания? — Гартман пожал плечами. — Я не судья. Во всяком случае, вас ждет справедливое решение… Ну а теперь вспомните, пожалуйста, и поподробнее изложите, что с вами произошло за последние недели.
Когда десять дней спустя Мюллер снова зашел к Батлеру, он застал его в грозном настроении.
— Вы не пытались разузнать о местопребывании Паули? — резко спросил он.
Мюллер внимательно рассматривал носки своих ботинок.
— Его, скорее всего, накрыли.
— Гениальная догадка! Он действительно арестован. Я жду, что вы мне сообщите, где, по данным ваших агентов, следивших за Паули, он находится и что с ним собираются делать.
— Это довольно трудно, — тихо возразил Мюллер.
— Меня не интересует, что трудно, а что легко. Мне нужны результаты. Если вы не раздобудете мне эти сведения, я пошлю вас ко всем чертям! По всей вероятности, Паули вскоре снова появится здесь. Они, несомненно, попытаются его там обработать и заслать обратно к нам. Проделать это с таким тюленем, как он, — сущий пустяк. Мы должны точно знать о его пребывании там, чтобы вовремя выключить его. Этому парню нельзя давать пикнуть не только на той стороне, но и здесь, если он появится. Он журналист, умеет писать. Его опубликуют не только в Восточном Берлине, но и у нас, будьте уверены. Здесь нас не все любят — вы об этом догадываетесь, — в том числе и те, кого мы подкармливаем.
— Завтра к вечеру я буду знать больше, — пообещал Мюллер.
Батлер поднялся, обошел свой письменный стол, подошел вплотную к Мюллеру и горой навис над низкорослым агентом.
— Я знаю, — произнес он подозрительно ласково, — что вы сейчас подумали: «На худой конец я могу успокоить старика такой информацией, которую проверить все равно никто не сможет». Это ваш излюбленный прием. Если вы это сделаете — я вам покажу…
— Слушаюсь, сэр!