Сид вытирал полотенцем тарелки. Дорис убирала посуду в шкаф.

— Ты почти каждый вечер уходишь, — упрекнула она. — Сегодня ты, наверное, тоже оставишь меня одну?

Сид отрицательно затряс головой.

— Сегодня нет. Но понимаешь, многие редакции работают вечером и по ночам. А днем там почти никого не бывает. В пресс-клубе всегда известны последние новости. Я должен везде поспевать, дорогая, чтобы подцепить по меньшей мере один или два заказа на репортажи.

Дорис тяжело вздохнула.

— Когда наконец у тебя будет постоянное место?

— Будет! — бодро заверил ее Сид, хотя далеко не был уверен в этом.

Он был обеспокоен. «Как-то надо ее развеселить, — думал он. — Нельзя ее так часто оставлять одну. Начнет думать и сомневаться. Вздумает еще проследить за мной».

— Знаешь что? Надень сегодня все самое красивое и пойдем танцевать! — неожиданно предложил он ей.

— А может, не надо? Ведь у нас мало денег, — воспротивилась Дорис.

Но он знал, как она любит танцевать.

— Никаких отговорок! Машина ждет вас у дверей.

По ее лицу скользнула улыбка.

— А что бы мне надеть?

— Разве у тебя мало платьев?

— Во-первых, женщине всегда не хватает платьев. Во-вторых, сам понимаешь, они мне могут быть узковаты в талии.

— Ах да!..

Он направился в свою комнату, насвистывая что-то себе под нос. Дорис пошла одеваться.

Он легко и нежно держал ее, голову она слегка запрокинула.

— Мне так хорошо, — прошептала она.

Он крепко привлек ее к себе.

Оркестр играл какой-то меланхоличный блюз.

— Какая симпатичная пара, — произнес пожилой господин за столиком. Его спутница, посмотрев на красивую фигуру Сида и его сильные руки, с разочарованием скользнула взглядом по короткой оплывшей фигуре мужа.

Танец окончился.

Чуть колыхнулось пламя свечей в серебряном подсвечнике, когда Сид и Дорис усаживались за стол.

— Здесь так чудесно! — произнесла Дорис. — Но это, конечно, стоит уйму денег?

Сид ласково погладил ее тонкую руку и поднял бокал. Вдруг он заметил за одним из столиков напротив Эвелин и рядом с ней какого-то черноволосого мужчину. Она улыбнулась ему.

В смятении Сид поставил бокал на стол, но тут же нашелся и вежливо поклонился. Эвелин кивнула ему.

— Ты знаешь эту женщину? — удивленно спросила Дорис.

— Так, мельком, — ответил Сид. — Она работает в одной редакции, с которой я имею дело.

— А она не сводит с тебя глаз..

— Ревность? — усмехнулся Сид.

— На тебя не каждая женщина смотрит так.

Он постарался успокоить жену.

Оркестр заиграл новую модную мелодию, и они пошли танцевать. Эвелин и ее спутник тоже вышли на поблескивавший паркет танцевального. круга. Сид отметил, что Эвелин старалась держаться подальше от них. Но вот они приблизились к ней. Сид почувствовал знакомый запах ее духов.

— «Мицоуко»! — прошептала Дорис. — Эти духи стоят бешеные деньги.

— Хочешь, я куплю тебе «Мицоуко»?

— А знаешь, сколько они стоят? — усмехнулась Дорис. — Столько же, сколько мы вносим за холодильник. Ты купишь их мне, когда станешь главным редактором какой-нибудь большой газеты.

Паули сидел за письменным столом и размышлял. Дорис отправилась навестить свою подругу и собиралась вернуться только вечером.

«Эвелин стоит уйму денег. — Он пересчитал марки в бумажнике — их было мало. — Придется провести с ней еще один вечер, хотя опять вряд ли удастся узнать что-нибудь».

Она искусно уклонялась от его вопросов, хотя и давала ему понять, что он ей нравится. На последней встрече в баре «Циро» она не обмолвилась ни словом о делах своего шефа.

«Чтобы узнать что-нибудь о ее жизни, придется, видимо, сделать ей предложение», — сокрушенно подумал Сид.

Он встал и быстро заходил по комнате.

В это утро Сид снова обнаружил в почтовом ящике отказы из двух редакций газет, куда он обращался по поводу работы. «Надо бы увидеть Мюллера. Он тогда обещал кроме тысячи марок еще деньги на накладные расходы. На Эвелин я уже истратил больше двухсот марок».

Сид взглянул на часы. Половина второго.

Ему уже все осточертело.

Он взял газету, пробежал глазами последнюю страницу, где сообщалось о фильмах, идущих в кинотеатрах. Название одного фильма его заинтересовало. Позвонив администратору кинотеатра, он заказал билет на ближайший сеанс, надел плащ и вышел из дому.

Свет в зрительном зале погас. На экране вспыхнули пестрые кинорекламы. Мягкий женский голос рекомендовал всем какое-то новое средство для стирки.

По ряду осторожно продвигался опоздавший зритель. Он сел рядом с Сидом.

— Должно быть, хороший фильм, — проговорил он тихо.

Это был Мюллер.

Сид был поражен. Откуда Мюллеру удалось узнать, что он в кино? Как он смог рассчитать и взять билет именно на это место, рядом с ним?

Когда сеанс кончился, Мюллер предложил зайти в маленький ресторанчик напротив кинотеатра и выпить по кружке пива.

— Мне как раз хотелось с вами поговорить, — проронил Сид. — Очень нужны деньги. Моя дама довольно требовательна. Мне когда-то обещали деньги на такие расходы.

— Вы уже разузнали что-нибудь? — осведомился Мюллер, когда они стали пересекать мостовую.

— Нет, пока еще ничего.

— Тогда вам придется еще постараться. Я вам уже однажды говорил, что плачу деньги только за успешно выполненное дело.

Сид рассвирепел. Они почти дошли до тротуара, вдруг он остановился.

— Мы ведь определенно договорились о тысяче марок за мою работу плюс оплата издержек. Офицер, с которым я договаривался, не сказал, что за падкую на развлечения женщину я вынужден буду платить из своего кармана. Я не вложу в это дело больше ни пфеннига. Ясно?

Мюллер прикинул в уме: «Поставить этого новичка на место? Нет, здесь надо работать как-то иначе». Выслушивать от Батлера очередную порцию грубых и язвительных упреков Мюллеру не хотелось. Надо бы приободрить Паули, чтобы побыстрее закончить всю эту подготовку и взяться наконец за дело профессора.

— Сколько вам нужно? — спросил он.

— Пятьсот марок!

Они зашли в незнакомый подъезд.

— Здесь триста…

— Если я говорю «пятьсот», то я имею в виду именно пятьсот.

— Не хотите ли вы убедить меня, что уже израсходовали на это дело пятьсот марок? — фыркнул Мюллер.

— Вы хотите, чтобы я дальше занимался им или нет?

— Подпишите! — Мюллер протянул ему чистый бланк квитанции. — Я потом это заполню. Возьмите, здесь ровно пятьсот марок.

— Никогда не оставляю автографов на чистых бланках, — сказал Сид и пересчитал деньги. Потом добросовестно заполнил все графы квитанции и расписался.

Мюллер первым вошел в ресторанчик. Сид последовал за ним. Они заняли столик неподалеку от вешалки и заказали пиво.

— Невероятное совпадение, не правда ли? Встретиться в кино! — заметил Сид, иронически улыбаясь.

— Можете не беспокоиться. Я встречусь с вами, как только захочу. Это уж моя забота. Вы лучше позаботьтесь об Эвелин. Если хотите чего-нибудь добиться от нее, будьте порешительнее.

— Об этом не может быть и речи! — Сид погасил окурок сигареты. — Вы, вероятно, не знаете, что я женат?

— Боитесь угрызений совести, господин Паули?

— При чем здесь угрызения совести? Я люблю свою жену.

— А ведь вы не всегда были таким святошей, — нагловато произнес Мюллер, приподняв кружку и внимательно рассматривая пиво.

— Если хотите иметь со мной дело, смените пластинку.

Мюллер пропустил замечание Сида мимо ушей.

— Мне кажется, это было в июне, два года назад, — спокойно начал он. — Ваша супруга находилась в гостях у родственников в Брауншвейге. А вы здесь завязали довольно близкие отношения с некоей Гертрудой Циммерман. Случайное знакомство, я понимаю. Вы встречались с Циммерман всего лишь несколько раз…

— Какое вам до этого дело? — возмутился Сид.

— Одну минуточку, — отозвался Мюллер. — Это еще не все. Итак, вы встречались несколько раз с Циммерман. Затем случилось несчастье, господин Паули… Врача зовут доктор Бинц, живет он в Штеглице, Шлоссштрассе, сто сорок семь…

— Откуда вы все это знаете? — вырвалось у несчастного Сида.

Мюллер пожал плечами.

— Это неважно. А вот жена ваша, конечно, ничего не знает об этой истории?

Сид стал прикуривать новую сигарету. Спички у него ломались и летели на пол.

— Это что, шантаж?

— Вы очень легко раздражаетесь, — с осуждением произнес Мюллер. — Это производит невыгодное впечатление. «Шантаж!» Ваше негодование очень похвально, но оно несерьезно. Мы ждем от вас нужной информации. Как вы сумеете добыть ее — это нас не касается. Я только подсказываю вам путь, который может оказаться наиболее простым и надежным.

— А если я откажусь от вашего задания? — спросил Сид.

— А деньги, которые вы у нас получаете? — в голосе Мюллера послышались металлические нотки.

Сид насторожился. Да, здорово он влип. Но грубостью он только усложнит дело. Надо выиграть время, не торопясь поразмыслить. И оставаться совершенно спокойным.

— Хоть мне и противно все это, — проговорил он, — давайте все же чокнемся по-дружески.

— Давайте, — ответил с готовностью Мюллер.

Они подняли кружки и выпили.

— Скажите, вы всегда так искренни? — поинтересовался Мюллер.

— В большинстве случаев. Это делает жизнь несложной.

— Зато неприятной.

— Я не трусливого десятка.

Мюллер не привык, чтобы с ним так разговаривали. Всех агентов группы, которую он возглавлял, он уже обучил вежливости и уважению к себе, доверенному лицу американцев. Он старался работать под Батлера и внушать своим подчиненным страх. Надо бы и этого Паули свернуть в бараний рог. Но со стороны казалось, что настроен он был благодушно.

— Вы умеете обращаться с «курантами»? — деловито спросил он и увидел непонимающее лицо Сида.

— Ну, с радиопередатчиком. Вы же во время войны обучались этому. Может быть, вы совсем разучились?

Мюллер достал карандаш и стал отстукивать по крышке стола.

Сид внимательно слушал.

— «Стоит у дороги трактир…» — ответил Сид, когда Мюллер положил карандаш.

— Прием у вас — ничего, — похвалил его Мюллер. — Теперь попробуйте передавать вы.

Сид простучал следующую строку фривольной песенки.

— «Собрались там… возницы… на… пир…» — произнес Мюллер.

— Следующие строки лучше произносите про себя, — пошутил Сид, — а то нас выставят отсюда за непристойное поведение.

— Ну ладно, — кисло улыбнулся Мюллер. — Достаточно. В интересах дела нужно, чтобы вы были связаны со мной через одного человека. Это поможет вам найти меня в случае надобности.

— Зачем все осложнять? Дайте мне свой телефон. Если что будет, я позвоню вам.

— Кончайте! — грубо оборвал его Мюллер. — Кончайте свои попытки подсказывать мне, что и как надо делать. Научитесь сами исполнять мои указания.

— Слушаюсь, шеф!

Мюллер недоверчиво посмотрел на него.

— В следующую субботу точно в восемь вечера будьте на остановке электрички «Савиньиплац». Встаньте у главного входа и в правой руке держите томик «Фауста» Гете, первую часть. Название книги должно быть видно. К вам обратится человек. В левой руке у него будет зеленая авоська с красным детским мячом. Он вас спросит: «Когда в последний раз шел дождь?» Вы должны ему ответить: «Двадцать девятого июня». Все запомнили?

Сид ухмыльнулся.

— Вы не находите, что это какая-то идиотская игра?

— Чем бессмысленней, тем лучше. Надежнее, — пояснил Мюллер, не обратив внимания на иронический тон Сида.

— Значит, «Фауст» Гете…

— Первая часть, — подсказал Мюллер.

— …И, зеленая авоська с красным мячом. Что за винегрет?

— Сразу видно, что вы новичок, — с сознанием своего превосходства заметил Мюллер. — Знаете, сколько сорвалось встреч из-за того, что применялись простые опознавательные знаки? Ведь в таком большом городе, как Берлин, в один вечер сразу нескольким людям может прийти в голову идея купить ребенку красный мяч и нести его в зеленой авоське. Кому-то из них непременно понадобится сесть на электричку у «Савиньиплац». Возможно, также, что это произойдет около восьми вечера. Что вы тогда сделаете?

— Ладно… — вздохнул Сид. — Скажите откровенно, много для меня заготовлено таких веселеньких заданий?

— Нет, — ответил Мюллер, — есть только одно настоятельное желание: как можно скорее услышать от вас сведения, добытые у секретарши. Если вы вскоре не добьетесь от нее ничего стоящего, то больше не получите от нас ни пфеннига.

Мюллер встал и, не прощаясь, исчез так же внезапно, как и появился.

Сид почувствовал острое отвращение к самому себе, Мюллеру и всему окружающему.

«Черт! Я же стал гнусным рядовым агентом, которым помыкает такой тип, как Мюллер. Ловко меня обманули. «Сбор и обработка экономических сведений, серьезная работа!» — Он усмехнулся. — Я шпион и ничего больше. Я сам докатился до этого. Из-за денег. Надо выбираться из этого дерьма. И как можно скорее. Но как?..»

Он неподвижно уставился на грязную скатерть.

Когда Сид вернулся домой, Дорис еще не было. А одному ему быть сейчас не хотелось. Все в квартире было аккуратно прибрано, и было так тихо, как будто здесь никто и не жил. После прокуренной шумной пивной эта тишина обрушилась на Сида ужасным грузом. Он почувствовал озноб. Достал из буфета бутылку коньяку и налил себе рюмку.

Вся эта история угнетала его. Он казался себе актером третьеразрядного детективного спектакля. Спектакль был явно комического жанра, и в то же время было не до смеха. Сид чувствовал, что нельзя недооценивать Мюллера и тех, кто стоит за ним. «Может быть, все-таки в ближайшие дни мне удастся устроиться в какую-нибудь газету? Если бы я мог расплатиться с янки! Возможно, Винкельман… Надо было позвонить ему. До сих пор я еще ничего для них не сделал… О ребенке они тоже ничего не знают… В конце концов, мы ведь живем в свободном мире. Против моей воли меня никто не заставит шпионить. Скорее порвать с этим, вылезти, пока еще не поздно…»

Сид бросился к телефону. Но звонить не стал. Бессмысленно. Устало опустился в кресло.

«Они крепко держат меня. С крючка так просто не сорвешься. Нажива оказалась жирной, и я проглотил ее. Если я буду бунтовать, они прибегнут к шантажу. Дорис узнает про ту старую историю. Только этого ей сейчас не хватает!..»

Сид нервно провел рукой по волосам.

«Как могло случиться, что этот подонок Мюллер отыскал меня в кинотеатре, полном людей? Неужели за мной следят?»

Он подошел к окну.

Улица была почти пустынна. Только в палисаднике играли двое детей. У подъезда стоял его «шпортваген». Других автомашин поблизости не было.

«Телефон!.. — вспомнил Сид. — Ведь билет я заказывал по телефону!»

Он поднял трубку и набрал произвольный номер. Но никакого щелчка не услышал. Когда в трубке раздался незнакомый голос, Сид молча положил ее на место. «Может быть, у них какие-то самые новые приспособления для подслушивания, без всяких щелчков? А может, они в моей квартире поставили микрофон? Чтобы попасть в нее, не требуется большого искусства, особенно если знаешь, что в ней никого нет».

Он вытащил из маленькой кладовой, расположенной рядом с кухней, складную лесенку и, поднявшись по ней, принялся осматривать телефонную розетку, вызвавшую у него подозрение.

Шорох заставил его обернуться.

Внизу стояла Дорис и удивленно взирала на мужа.

— Почему ты подкрадываешься ко мне? — раздраженно спросил он.

— Ты испугался? Я вошла как обычно. Только ты почему-то не услышал. Что ты делаешь?

— Ремонтирую кое-что.

— Может, помочь?

— Нет! — резко бросил он. — Оставь меня в покое!

Она молча вышла из комнаты.

Сид понял свой промах. Дорис может что-нибудь заподозрить. Этого нельзя допустить.

Он пошел следом за ней на кухню.

— Извини меня. Я погорячился.

— Ну что ж делать, — смягчилась Дорис.^-А я купила билеты в Камерный театр.

— На какой день?

— На сегодня.

— Очень жаль, но я обязательно должен зайти сегодня в издательство. Мне совершенно определенно обещали там заказ на репортаж.

Что-то в его поведении заставило Дорис насторожиться. Она подошла к нему ближе.

— Сид, ты же обещал мне говорить только правду. Что-то происходит с тобой. Скажи мне честно, что ты собираешься делать сегодня?

— Черт возьми! Я лезу из кожи, чтобы заработать, а ты не можешь оставить меня в покое! — не сдержался он. — Почему ты всегда допытываешься? Я хочу только работы. И больше ничего.

Эх, опять он сорвался. А все потому, что она своими невинными вопросами задела его за живое.

Дорис оторопела.

— Ты разговариваешь со мной и смотришь на меня так, как будто я тебе совсем чужая!

Она была готова расплакаться.

Сиду стало не по себе.

— Извини меня, милая. У меня сегодня такой неудачный день. Я ужасно нервничаю.

В какой-то миг он готов был ей во всем сознаться. Может быть, она простит ему все. Тогда стало бы так легко. И Мюллера можно было бы послать к черту. А потом у них родится ребенок, и все будет хорошо. Даже слишком хорошо…

Сознаться Дорис, что он изменял ей? Ей, которая так его любит и верит в него! Отец всегда говорил: «Правда требует мужества». А вот у Сида его нет.

Он не мог сделать решительный шаг и на будущее выбрал неизвестность. Он струсил теперь, но, по существу, сдался раньше, когда впервые стал раздумывать, что хуже: признаться во всем Дорис и, может быть, потерять ее или продолжать эту лживую жизнь.

Чтобы Дорис не истолковала его колебания превратно, он виновато произнес:

— Сегодняшние переговоры действительно важны.

— А тебе можно позвонить? — тихо спросила она.

— Зачем?

— Мне иногда по вечерам бывает дурно. Это из-за моего состояния… А тебя нет. Я не стану так волноваться, если у меня по крайней мере будет твой телефон.

— Хорошо. Я оставлю тебе номер своего телефона на письменном столе.

Озадаченный, он отошел к окну, чтобы жена ничего не заметила. Тут он вспомнил о деньгах. А ведь Дорис им обрадуется!

Он незаметно вынул из бумажника двести марок и положил их на кухонный стол.

— Сид! Такое богатство! — удивилась она. — Или ты снова?..

— Нет, нет! Заработаны честно. Аванс за небольшой репортаж. Я хотел сделать тебе сюрприз.

— Первый гонорар! — Она просияла. — А когда твой репортаж будет опубликован?

— В следующую неделю, возможно. — Он повернулся и вышел из комнаты.

«Опять ложь! И так будет до тех пор, пока мне не удастся выбраться из петли».