Наши ослепленные солнцем глаза встретились над бесконечным пляжем на юго-западном побережье Средиземного моря. В походном костре романтично тлели угли, в их отсветах я с нескрываемым восхищением рассматривала греческого бога, который, подобно колоссу, возвышался передо мной: волны черных кудрей и длинные, тощие конечности. Я была испуганной девятнадцатилетней девчонкой, будущий Отец Мальчишек примерно на год моложе.
Не произнося ни слова, он повернулся ко мне. Тонкими загорелыми пальцами медленно и чувственно расстегнул свои шорты. У меня перехватило дыхание.
И тут он с дьявольской усмешкой попытался при помощи своих анатомических преимуществ погасить не только догорающий на берегу костер, но и пламя, вспыхнувшее в моей одурманенной душе.
Размокшие угли умерли вонючей смертью; моя страсть к пожарному – к счастью или нет – уцелела.
Семнадцать лет спустя. Я, как это часто бывает, стою у раковины. Мою посуду и стараюсь насладиться моментом, когда могу послушать по радио «Женский час» без нытья и возни за спиной, без отрыжек и пуканья – мужской коллектив в полном составе выкатился из дома. Но вдруг что-то происходит: шумное, но в общем-то безобидное веселье – обычное дело, когда ребята заняты – чем угодно – со своим отцом, – сменяется криком такой амплитуды, что даже непробиваемая Мама Мальчишек отрывается от очередной миски с прилипшими остатками ужина.
Четверо мальчишек, больших и маленьких, собрались у костра. Самый большой (он же Отец Мальчишек) держит в руках длинную горящую палку. Его уменьшенная копия, известная как Разумник, стоит в приспущенных до колен штанах и целится в палку струей. Бином и Непоседа восторженно наблюдают за происходящим.
– Что у вас там происходит? – кричу я в открытое окно, обращаясь главным образом к мужу, но, подозреваю, остальные жители деревни тоже хорошо меня слышат.
– Мы экспериментируем, мам! – кричит Разумник в ответ. – Папа учит нас, как обращаться с огнем, чтобы не обжечься!
Эта крайне сомнительная логика вызывает у меня массу вопросов, и я сурово взираю на мужа. Интересно, отчего так полыхает его лицо? От жара пламени или от возбуждения маленького мальчишки, живущего во взрослом теле?
– Боюсь, с огнем обращаются не совсем так! – заявляю я с высоты прожитых лет. – Уж ты, наверное, знаешь! – посылаю я упрек своей сникшей второй половине.
– Извини, ма-а-амочка, – скандируют четыре голоса, подтягивая штаны и бросая головешки в костер.
– Так-то лучше! – победно фыркаю я, возвращаясь к грязной посуде и с особым усердием принимаясь оттирать прилипшие навеки крошки гранолы.
Возможно, мне бы следовало углубить свои познания в биологии, прежде чем строить глазки сыну дантиста.
Мой муж, мой любимый Отец Мальчишек – один из двух сыновей у своих родителей (потом все-таки сумевших произвести на свет девочку). Его отец – один из трех сыновей. Его дед – тоже один из многочисленных братьев. И, как меня просветили позднее (о чем я частенько напоминаю своему мужчине), генетическая история именно по отцовской – а не материнской – линии позволяет предсказать пол будущего ребенка. Это будет мне уроком – за достижениями науки надо следить.
Или было бы уроком, если бы я хоть на мгновение пожалела о том, кем я стала: гордой и счастливой – пусть даже и немного потрепанной и частенько неадекватной – мамой троих маленьких мальчишек и женой одного большого-пребольшого мужчины.
О чем я, разумеется, не жалею.
Так что мой статус вечной Мамы Мальчишек и ни разу не Мамы Девочек не должен вызывать удивления. Как и тестостероновые таланты моего мужа.
Откровенно говоря, Отец Мальчишек мало чем отличается от младших членов нашей семьи. На работе (мне это известно из надежных источников) мой муж сохраняет достоинство и серьезность, приличествующие его рангу, зато дома, сняв мундир морского офицера, превращается в сорванца-юнгу. Не связанный воинским уставом и ответственностью, он радостно присоединяется к «банде» и становится таким же азартным и буйным, как его сыновья.
Разница лишь в том, что, как лицо старше восемнадцати лет и взрослый (с точки зрения закона, если не жены) человек, это он должен решать, когда ехать в травмпункт, а не я.
Вот вам, пожалуйста, пример.
Хлебнув лиха в дальних путешествиях, мы решили провести летний отпуск в кемпинге в Корнуолле. Палатка размером с небольшой торговый павильон, багажник машины под завязку набит банками сосисок и бобов, на крыше закреплены доски для серфинга и лопаты. Кайф, кто понимает. Денек как на заказ, точно из «Великолепной пятерки» (вы ведь наверняка читали все романы этой серии Энид Блайтон): лазурное небо, сияющее солнце и легкий намек на освежающий бриз.
Идеальный день для экспедиции.
Разумник, как водится, берет командование на себя.
– Папа может быть Джулианом, потому что он самый старший мальчик, а я буду Дик! – заявляет он.
– Тогда, чур, я буду Джорджиной – она все равно была как мальчишка, – соглашается подозрительно уступчивый Бином. – А ты можешь быть Энн, – добавил он, кивая в сторону Непоседы, – потому что ты похож на девчонку!
– Я не девчонка, не девчонка, правда, мамочка? – взвизгивает наш младший, откидывая со лба так и не остриженные локоны.
Кажется, начинается.
– Нет, конечно, нет! – Я бросаю на его хитропопого братца красноречивый взгляд. – О, я придумала… почему бы тебе, Непоседа, не быть Тимми? Ты же любишь собак. Будешь прыгать вокруг нас… а собакам обязательно полагается лакомство!
Вживаясь в роль, он тяжело дышит, хватает зубами палку и обнюхивает мои ноги. Может, я погорячилась и идея не слишком удачная?
Но отступать некуда.
– Я так понимаю, мне придется быть Энн… как всегда, – ворчу я, давая понять, что не жажду следовать навязанному писательницей гендерному амплуа. – Значит, так. Я пошла укладывать вещи, договорились? А Джулиан пока домоет посуду.
Мы выдвигаемся в путь по тропинке вдоль берега; слева от нас поля, справа – живая изгородь. Мальчишки взбираются на холм, рассыпавшись по склону, как терьеры в погоне за зайцем, и я, счастливая, беру за руку Отца Мальчишек. При такой скорости передвижения мы вполне можем вести беседу.
Достигнув вершины «горы», мы останавливаемся, чтобы отдышаться и полюбоваться открывающимся видом: рыбацкие лодки жмутся к берегам извилистой речки; сосновая роща опасно зависла на краю обрыва; невероятно пышная трава сбегает вниз, к сверкающему морю.
– Ух ты! – Не сдержав восторга, я оглядываюсь в поисках мужа, надеясь, что он разделит мое восхищение корнуоллскими красотами.
Но Отца Мальчишек нет. Немая сцена.
Я поворачиваюсь на полные 360 градусов, озадаченная его внезапным исчезновением. Может, ушел по природной надобности?
Вроде бы нет.
Щурясь от солнца, с трудом различаю силуэт моего греческого бога, несущегося без руля и ветрил вниз по травянистому склону к воде, раскинув руки и басовито завывая – ни дать ни взять бомбардировщик времен Второй мировой.
– У-у-у-у! – орет он во все горло, к великому удовольствию наших маленьких энтузиастов.
Поначалу слегка озадаченные, они вскоре поддаются странному папиному порыву и принимают решение присоединиться.
– У-у-у-у! – кричат уже все четверо, ловко маневрируя в полете.
– У-у-у-у… а-а-а! И вдруг – тишина.
Мой самый большой мальчик, мой «Спитфайр», сбит в полете стратегически расставленной миной в виде коровьей лепешки. С поразительной точностью он врезается в кочку, выполняет впечатляющий (для своего высоченного роста) кувырок вперед и приземляется в неопознанную – и, по-видимому, вонючую – кучу внизу склона.
У меня замирает сердце, когда наши сыновья бросаются к своему любимому отцу, чтобы проверить, жив ли он. Он поднимает руку и кричит:
– Не волнуйтесь… все в порядке!
Слава богу, не придется вызывать вертолет скорой помощи в эту глушь, куда вряд ли доходит сигнал сотовой вышки. Тем не менее я принимаюсь отчитывать своего чокнутого мужа за такое ребячество.
– О чем ты только думал, хотелось бы знать? – взрываюсь я, узнавая в своих интонациях отголоски недавнего инцидента с горящей палкой.
– Извини, ма-амочка! – тянет он с той же дьявольской усмешкой, потирая правое запястье.
– Так-то лучше! – фыркаю я.
И в следующее мгновение, уже не в силах сдерживаться, принимаюсь хохотать до слез, пока не падаю без сил.
Минут десять мы отскребаем от папы остатки навоза, потом собираем рюкзаки и отправляемся дальше в свое увлекательное и полное неожиданностей путешествие. Каким-то чудом нам удается обойтись без новых приключений и благополучно вернуться к машине.
– Почему бы тебе не отвезти нас на пляж? – предлагает Отец Мальчишек.
Я с подозрением поглядываю на него. Он хочет, чтобы я села за руль?
– Ладно, – говорю я и ловлю ключи.
Автомобиль я паркую вплотную к живой изгороди у тропинки, ведущей к песчаному пляжу. Мальчишки вываливаются из машины, как сплющенные сардины из банки. Тем временем Отец Мальчишек отпирает багажник на крыше и принимается там копаться.
– Доски – три; ведра – три; лопаты – три; моя лопата – одна; гидрокостюмы… (Список инвентаря бесконечный.)
– Погоди, – прерываю я. – Моя лопата? Что за дела?
От мужа, признаться, все еще отчетливо попахивает крупным рогатым скотом, однако резко поглупевшим лицом он сейчас больше смахивает на овцу.
– Я… я прихватил свою лопату… ну знаешь, металлическую, садовую… на всякий случай…
На всякий случай? Это на какой же? Налетит летняя снежная буря, и нам придется откапываться? Или, может, в кемпинге не окажется туалетов, и мы будем вынуждены импровизировать?
– Неудивительно, что автомобиль еле тащился, нагруженный под завязку! – распаляюсь я.
Воспоминания о мытарствах в бесконечных пробках, когда я сидела, зажатая среди туристского снаряжения, до сих пор отзываются болью в коленях. Муж закидывает лопату на плечо и устремляется в сторону пляжа. Мальчишки вырвались вперед и уже спускаются по ступенькам, ведущим к воде. Я подхватываю корзинку с продуктами и, почему-то злясь на лопату, плетусь следом.
С чем только мне не приходилось сталкиваться в своей жизни Мамы Мальчишек!
Однако ревность к лопате – это что-то новенькое. Несмотря на мое феминистское нежелание быть Энн, я с радостью берусь обустраивать наш лагерь, пока мальчишки отправляются по своим мужским делам. Малоинтересным для меня и, откровенно говоря, малопонятным.
Взять хотя бы строительство плотин. Час за часом таскать огромные валуны из точки А в точку Б в надежде построить некое подобие лягушатника, который будет разрушен волной тотчас после окончания изнурительной стройки! Если же вам все-таки удастся возвести объект и его не смоет водой, так найдется какой-нибудь ребенок, который вскоре растащит все ваши камни. Так объясните мне, Маме Мальчишек, какой в этом смысл?
Однако сегодняшний пляж, похоже, не располагает необходимыми условиями для строительства дамб, поэтому мужчины моей жизни выбирают другое, любимое не меньше, но такое же бессмысленное занятие. Роют яму.
С нескрываемым женским любопытством я наблюдаю за тем, как они планируют свой проект. Этап номер один: выбрать место (выбор правильной площадки – по причинам, которые никто и никогда не сумел бы объяснить, – в строительном деле архиважен). Этап номер два: собрать бригаду землекопов. Этап номер три: взять инструмент и начать копать.
Все очень грамотно организовано, все понятно, но ради чего?
Буквально через полминуты после начала работ Бином в строительном раже нечаянно попадает песком в глаза младшему брату, и из них потоком льются слезы. Разумнику достается по босой ступне лопатой, к счастью пластмассовой. Ряды землекопов стремительно редеют.
Поняв, что я не собираюсь выдвигаться из базового лагеря для оказания помощи раненым, Отец Мальчишек сам мобилизует свою бригаду.
– Подъем, парни! – подбадривает он. – Навалимся все вместе!
Один за другим мои сыновья выбиваются из сил, энтузиазма становится все меньше, они бросают работу и тянутся ко мне за едой. Ну, эту-то мужскую страсть я понять могу.
Только Отец Мальчишек продолжает копать с упорством Одинокого Рейнджера. Что бы ни случилось, как бы ни болело правое запястье (а я вижу, что болит), он выкопает эту яму. И это будет самая большая и самая глубокая яма на нашем пляже, если не на всем полуострове Роузленд. Здесь и сейчас эта яма для него… ну попросту всё.
Постепенно мы теряем его из виду: сначала исчезают ноги, следом – туловище, а потом и руки, пока от моего любимого мужа не остается лишь слегка лысеющая и медленно обгорающая на солнце макушка.
Мальчишки теряют интерес к отсутствующему отцу и отправляются прыгать в волнах.
Я берусь за книгу.
Несколько минут спустя поднимаю глаза: голова уже скрылась. Зато мне видно, что к месту раскопок подтянулись еще четыре или пять клонов Отца Мальчишек: мужчины средних лет, держа за руки своих маленьких сыновей, – кто с неприкрытым восторгом, кто с откровенной завистью – заглядывают в теперь уже угрожающую черную дыру.
– Ты только посмотри, какая глубина! – говорит Клон-1, задыхаясь от волнения.
– Жаль, что я не додумался! – с грустью добавляет Клон-2.
– У него намного, намного глубже, чем у тебя, папа! – тычет пальцем сынишка Клона-1, на что приунывший отец отвечает грустным взглядом.
И тут из глубин выныривает сияющая башка моего гигантского суриката. Он улыбкой приветствует зрителей и с удовольствием ловит их восхищенные взгляды.
– Ох уж эта старая лопата… А ведь случайно захватил ее, в последний момент. В конце концов никогда не знаешь, что может пригодиться!
Отцы Мальчишек понимающе кивают, поддакивают:
– Это точно! – И нехотя расходятся, понурые, возвращаясь в свои лагеря, где их ждут Мамы Мальчишек и никчемные пластмассовые лопаты.
Вскоре по всему пляжу звучит объединенный хор Мам Мальчишек:
– В следующий раз, пожалуйста, сам собирайся и решай, что брать с собой!
Я только пожимаю плечами в ответ: «Ну извините!»
Отец Мальчишек между тем продолжает копать. Когда солнце опускается к изумрудно-зеленому морю, мы плетемся по ступенькам вверх, к машине. На полпути я останавливаюсь перевести дух. Разумеется, я тащу на себе измученного Непоседу, поскольку единственная действующая рука его отца занята лопатой. Оглядываюсь на резко опустевший пляж.
Клон-1 играет с сыном в догонялки.
– Не поймаешь, не поймаешь! – дразнит он своего явно подуставшего и чуть не плачущего противника.
И тут на моих глазах – о ужас! – Клон-1 летит в бездну, вырытую моим мужем.
Жена Клона-1 стоит на краю и вглядывается в провал.
– О чем ты только думал, хотелось бы знать? – кричит она на смущенного, но невредимого Отца Мальчишек.
Я улыбаюсь. Приятно сознавать, что ты не одинока.
По возвращении в кемпинг наши солнцем обласканные мальчишки тут же встают под душ, смывая песок со своей просоленной кожи. Переодетые в пиратские пижамы и уютные носки, они теперь страдают от двух самых страшных напастей, известных Маме Мальчишек. Они устали, и они хотят есть.
– Ужин еще не готов, мам? – скулят они. – Мы умираем от голода!
Я уже открываю рот, чтобы в очередной раз рассказать мальчикам о том, как им повезло, ведь в мире так много детей, которые действительно голодают… но потом понимаю, что сейчас не время для таких разговоров. В своем более чем солидном возрасте я все еще помню, как это бывает в шесть лет, когда ты без сил и умираешь от голода после бесконечного дня, проведенного на пляже.
– Почти готов, – отвечаю я, мысленно уговаривая пасту закипеть чуть быстрее, чем положено. – Почему бы вам не попросить папу поиграть с вами до ужина?
Отец Мальчишек лениво поднимает бровь, но в замкнутом пространстве палатки шанса улизнуть нет. Он откладывает газету, которую только взял в руки – надо признать, впервые за все время отпуска, – и тянется за колодой карт.
– Ну, сыграем пара на пару?
Крупье тут же взят игроками в кольцо. Через пятнадцать минут паста готова.
– Ужинать! – кричу я, заглядывая в палатку.
– Сейчас идем… – отзывается Отец Мальчишек. – Молодцы, ребята, отличная игра! Ну вот, а теперь ужинать.
– Сначала командные объятия! – требует еще недавно умиравший от голода Бином, хватая отца за ноги.
– Да, командные объятия! – скандируют его братья, подпрыгивая так резво, будто не они только что жаловались на упадок сил.
– Ну хорошо, обнимайтесь! – Я закатываю глаза и оставляю их одних.
Тут надо кое-что объяснить. В рождении на свет «командных объятий» повинен учебник номер четыре. Или все-таки номер пять? Впрочем, не важно. Они были придуманы Отцом Мальчишек в ответ на мои призывы к более «активному» общению с маленькими сыновьями.
– Здесь говорится, что для мужской ролевой модели очень важно наладить физический контакт со своими мальчиками, продемонстрировать нежность… Ведь сыновья во многом учатся сопереживанию у своих отцов. – Я оторвалась от учебника. – Ты слушаешь? – с подозрением спросила я, поскольку Отец Мальчишек был поглощен очередными «Историями дизайна» по телевизору.
– Слушаю? Конечно, – ответил он с раздражающей поспешностью. – Ты хочешь, чтобы я был более… э-э… физически активен с мальчишками… в эти выходные я поучу их технике захвата, да? Им это понравится!
Я чуть не застонала.
– Да я не о таком физическом контакте! Объятия, поцелуи… ну, ты понимаешь… «нежный» контакт.
Он бросил на меня непонимающий взгляд.
Женщина и мужчина. Бонни и Клайд.
– Но я целую их перед сном. И когда уезжаю в понедельник на работу на всю неделю. И еще я обнимал Непоседу, когда он… э-э… упал с велика, помнишь?
Я многозначительно молчала.
– Хорошо, хорошо. Я понял, мне надо быть чуть поласковее… – Его взгляд украдкой вернулся к затейливой конструкции крыши на экране. – Обещаю, я попробую!
И он попробовал.
Со стороны «командные объятия» производят немного странное впечатление. Можно подумать, в палатке собралось стадо некормленых свиней. Всевозможные конечности бьются в матерчатые стены, слышатся визг, хрюканье и прочие радостные звуки. Я начинаю считать про себя: один… два… три… На счет десять раздается стон: «Сейчас моя очередь сидеть на папе»; на счет двадцать – крик: «А-а… слезь с моей головы!»; на счет тридцать обязательно слезы: «Он нарочно дерется!»
На этот раз я досчитываю до семнадцати.
– Все, на сегодня достаточно. Прекращайте, мальчики, успокойтесь, – умоляет Отец Мальчишек, пытаясь – безуспешно – вырваться из тисков своей перевозбужденной и вышедшей из-под контроля команды. – О-о, отпусти мою руку! Я сказал – ХВАТИТ!
Я врываюсь в свинарник и обнимаю за плечи пострадавшего Непоседу. Потом вывожу своих потных – и разом присмиревших – детей к столу. Их «мужское общение» было трогательным буквально до боли – даже чересчур буквально, на мой взгляд.
– Почему бы тебе не поработать мамой и не разложить по тарелкам пасту? – весело предлагаю я мужу.
Он протягивает руку к кастрюле и морщится.
– Что такое? – спрашиваю я.
– Пустяки. – Муж пытается робко улыбнуться.
На лице гримаса боли.
– А мне не кажется, что пустяки! – вздыхаю я. – Может, тебе все-таки съездить к врачу?
Отец Мальчишек качает головой и продолжает накладывать пасту.
– Все в порядке, – говорит он, – честно. Ты зря беспокоишься.
Признаться Отец Мальчишек решается только следующей весной.
Он разучивает в саду немыслимо сложный элемент танца моррис, готовясь к ежегодному участию в местном деревенском празднике. На мой неискушенный взгляд, танец предполагает много крика, прыжков и жонглирование двумя очень большими палками. Вот вам еще один пример непостижимого мальчишеского счастья.
– Ты знаешь… кажется… я все-таки… э-э… что-то сломал, когда упал! – задыхаясь, говорит он, пытаясь управиться с двумя палками сразу.
Одна из них грохается на землю, чудом миновав его ступню.
Я мысленно восстанавливаю хронологию несчастных случаев с участием моего самого старшего мальчика и что-то не припоминаю никаких падений.
– Упал? Когда это было?
– Ну, помнишь… – бормочет он. – Корнуолл… коровья лепешка…
– Ах, это. – Я прячу непрошеную ухмылку за грязной садовой перчаткой.
Как же мне хочется погрозить пальцем своему опрометчивому мужу, отругать его, упрекнуть, напомнить, что я ведь предлагала ему поехать в больницу, и если бы он меня послушался, то все было бы в порядке.
Но я молчу.
В конце концов Отец Мальчишек – мой муж. И не мини-моррис, как его сыновья, а настоящий полноприводный. Способный самостоятельно принимать решения. Совершать собственные ошибки. И, может быть, даже учиться на них.
Взглянув на часы, он надевает шляпу, хватает колокольчики и спешит на встречу со своими танцорами.
– Будь осторожен! – машинально кричу я вслед. Он прибавляет скорость, гравий летит из-под ног, и в следующее мгновение раздается грохот падения, сопровождаемый чередой ругательств.
Я вздыхаю и иду на кухню готовить ужин.
– Я его жена, а не мама, – объясняю я плите. – Отец Мальчишек уже большой мальчик. Разумеется, он может о себе позаботиться, разве не так?
Нахожу в справочнике номер травмпункта и поднимаю телефонную трубку.
Десять невыполнимых задач для Отца Мальчишек
• Почистить унитаз/раковину/ванну.
• Воспользоваться корзиной для белья / стиральной машиной / бельевой веревкой.
• Очистить пылесос.
• Свернуть какую бы то ни было деятельность, которой он занят, когда давно пора ложиться спать.
• Купить открытки и подарки к дням рождения друзей сыновей. Вернее сказать, купить любые подарки. Точка. Даже для своих крестников.
• Составить меню на неделю.
• Не предлагать детям подобрать рифму к слову «дернуть» за обеденным столом.
• Вышивать бисером.
• Просмотреть каталог детской одежды и прикинуть, что понадобится в следующем сезоне.
• Компактно убрать посуду в шкаф, чтобы самые большие тарелки оказались внизу.
А какой отец вы?
Блиц-тест для Отцов Мальчишек
1. Ваша жена рожает. Какие слова вы шепчете в ее любимое ушко?
а) «Ты замечательно справляешься, мой ангел… я не смог бы лучше!»
б) «Эта кнопка включает или выключает аппарат для обезболивания?»
в) «Думаю, на сегодня достаточно и кислорода, и веселящего газа!»
г) Ничего из перечисленного. «С чего вы взяли, что мне может взбрести в голову присутствовать при родах?»
2. Вам вручают новорожденного сына. Ваша реплика:
а) «Он чудесный!» – со слезами на глазах.
б) «А что, голове так и положено заваливаться?»
в) «Сколько у него по шкале Апгар? Уверен, что все десять».
г) «Мне в руки… еще чего – в этой слизи!»
3. На часах три ночи, и сквозь сон вы слышите, как плачет ваш ребенок. Вы:
а) спрыгиваете с кровати и подогреваете бутылочку со смесью, кутаясь в одеяло;
б) швыряете книгу в окно, полагая, что это опять орет безумный соседский кот;
в) включаете свет, смотрите на часы и информируете спящую жену, что ваше умнейшее потомство проснулось по расписанию и требует грудь;
г) ребенок… какой ребенок? Не думаете же вы, что я услышу детский плач из гостевой спальни?
4. Первое слово вашего сына – «мама». Как вы реагируете?
а) Говорите жене: «Это совершенно заслуженно, учитывая, сколько времени ты посвящаешь воспитанию нашего сына».
б) Ухмыляетесь недоверчиво: «Разве это было не “бам-бам”?»
в) Хмуритесь: «Я уверен, в этом возрасте дети часто путают фонемы» – и немедленно приступаете к упражнениям по фонетической коррекции.
г) С усмешкой из гостиничного номера: «Просто мы никогда не общаемся по телефону».
5. Вы с сыном отправляетесь на прогулку в парк. Встречаете там своих приятелей, Отцов Мальчишек. Краем глаза замечаете, что ваш сорвался с горки и повис на одной руке. Ваши действия?
а) Прерываете беседу и бросаетесь к нему на помощь.
б) Бормочете: «Господи, это же, наверное, больно!» – и продолжаете треп.
в) Видите в этом отличный шанс приобрести жизненный опыт.
г) «Не могу же я одновременно делать два дела! И к тому же у меня глаз на затылке нет!»
6. Ваш сын громко пукает за обеденным столом. Ваша жена просит его прекратить безобразие. Вы говорите:
а) «Твоя мама права, и ее просьбы надо уважать».
б) «Лучше выпустить, чем держать в себе», – и сами делаете то же самое.
в) «Как ты себя ведешь… иди и сядь на лестницу!»
г) «А можно еще спагетти? Что-то я сегодня зверски проголодался!»
7. Ваш сын-школьник приходит домой и говорит вам, что учится хуже всех в классе. Он расстроен. Ваши действия?
а) Спокойно садитесь с ним за уроки и помогаете подтянуться в учебе.
б) Советуете ему в следующий раз списывать у друга-отличника.
в) Приглашаете домашнего репетитора.
г) «Он уже школьник? Как время летит!»
8. Рождество, вы с семьей на праздничной службе
в церкви. Все вокруг поют рождественский гимн. Ваш сын расстреливает прихожан из игрушечной винтовки. Как вы реагируете?
а) Незаметно выбираетесь из церкви, ведете сына домой и укладываете спать. Сами ложитесь рядом.
б) Изображаете пистолет и ответным выстрелом убиваете проказника.
в) Привлекаете внимание викария к своему непутевому сыну. Старомодное прилюдное порицание еще никому не вредило.
г) «О, обожаю петь хором… а вы?»
Если в ваших ответах преобладают варианты а):
вы – СКАЗОЧНЫЙ отец.
Вы слишком хороши, чтобы быть реальным. Мы с вами не встречались? Вы женаты?
Если в ваших ответах преобладают варианты б):
вы – НОРМАЛЬНЫЙ отец.
Быть Отцом Мальчишек – ваше нормальное и естественное состояние. Пожалуй, даже слишком естественное. Может, вы лучше поможете матери вашего ребенка, чем играть в его игрушки?
Если в ваших ответах преобладают варианты в):
вы – АМБИЦИОЗНЫЙ отец.
Вам определенно пора завязывать с изучением пособий для молодых мам. Дайте ребенку вздохнуть… и позвольте ему быть мальчишкой.
Если в ваших ответах преобладают варианты г):
вы – ЗАОЧНЫЙ отец.
Знаете, танго танцуют вдвоем, а детство быстро проходит. Возможно, вам следует более активно общаться с сыном?