В полнейшей растерянности, я смотрю на потолок нашей квартиры.

Совершила ли я ошибку, отправив фотографию со слоном?

Я позволила эмоциям взять над собой верх и, возможно, перешла профессиональную черту. Сегодня от него не было никаких новостей, как и от Дина, или кого-то еще. Теперь я не знаю, что делать, но мне известно, что сегодня у него запланирована пафосная вечеринка в «Айсберге». Каким-то образом я должна попасть на нее. В его жизни все идеально разложено по полочкам — работа с одной стороны, а что насчет другой? Если мужчина так упорно работает, то он и веселиться должен с таким же размахом, или (что вообще вряд ли возможно, но все же) даже еще круче.

СМИ любят особо подчеркнуть, какой он распутник, но разве можно его винить? Он потрясающе выглядел, когда я шла рядом с ним на том аукционе, взгляды всех присутствующих дам были обращены на меня, после чего с вожделением переводили их на его прекрасное лицо. Можно ли винить его, что он принимает то, что женщины ему предлагают, когда он так молод и здоров?

Сент, возможно, считает, что помогает нам набить цену, но за последнее время он сделал для «Эдж» больше, чем кто-либо другой — уже тем, что согласился сотрудничать охотнее, чем я могла ожидать. Он уделил мне больше времени, чем кто-либо другой (даже вполовину столь же значимый) согласился бы дать журналу, находящемуся в затруднительном положении.

Я вижу, что он строгий начальник, но нутро мне подсказывает, что при этом он справедливый. Interface и вся корпорация «М4» — примеры дальновидности и амбициозности, никак не жадности. По одним только телефонным звонкам я могу сказать, что он выдающийся бизнесмен (говорят, что и любовник он тоже выдающийся).

Во время первого интервью в машине, когда он подумал о вечеринке в «Айсберге», кому он позвонил? Одному из своих друзей? Роту или Кармайклу?

Хватая с дивана домашний телефон, я звоню Валентайну, одному из моих коллег (он работает в отделе светской хроники и знает всех, а если нет, знает достаточно о них, чтобы убедительно врать).

— Ты можешь провести меня сегодня на вечеринку Малкольма Сента в «Айсберге»?

— Дамочка, я могу провести тебя куда угодно. Вопрос лишь в том, что я получу взамен?

— Назови свою цену... дружище.

— О, как же я люблю язвительную Рейчи! Погоди, я тебе перезвоню.

Он звонит пару минут спустя.

— Ты в списке приглашенных.

— Вместе с Джиной, так?

— Подруга, я деловой человек, а не волшебник. Не благодари. С тебя причитается.

— И я отдам долг, — радостно обещаю я, хотя Джина не так рада новостям.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что я не могу пойти с тобой? — возмущается Джина, когда я рассказываю ей. — Уинн уходит на свидание, а я вынуждена остаться дома сама в вечер пятницы?

— Мне жаль, Джина, — я морщусь, лихорадочно перебирая свой гардероб. — Хочешь, Валентайн зайдет к тебе?

— Ну уж нет, —хмурится она. — Я не доверяю этому парню. Он, как тот лысый сплетник в «Игре престолов», манипулирует всеми, — она начинает что-то писать на телефоне. — Ладно, я написала Валентайну, потому что он, как тот лысый сплетник из «Игры престолов». Возможно, мы выпьем вместе, когда ты уйдешь.

Я все еще в махровом халате, только из душа, Джина и Уинн пытаются помочь мне подобрать идеальный наряд, когда мы слышим стук. Уинн вскакивает на ноги, будто молния ударила. Она забегает в ванную, чтобы распушить свои кудряшки, а потом идет через гостиную открыть дверь.

Уинн распахивает дверь, а за ней стоит Эммет, шеф-повар нового перспективного ресторана. Ее нынешний ухажер. Ее шарф взлетает вверх в потоке воздуха, созданном открытой дверью, Эммет подхватывает его и притягивает Уинн к себе.

Высокий блондин, он целует ее в губы, поцелуй настолько идеальный, будто в кино, я жду, когда с минуты на минуту зазвучит фоновая музыка.

Ни разу в жизни так меня не прижимал ни один мужчина. Меня не подбрасывали вверх, как подбрасывали в детстве Уинн, отец никогда не целовал меня в макушку перед сном, как целовал Джину ее папа.

Уинн всегда была самой нежной из нас трех. Она хочет выйти замуж и является экспертом в использовании своей женственности с целью добиться желаемого. А что она всегда желает? Мужчину. Я никогда не желала мужчину. Я росла, желая, чтобы папа был жив, и все напрасно, так что я просто перестала об этом думать.

Джина тоже наблюдает за этими двумя, и стоит Уинн захлопнуть за собой дверь, мы переводим взгляд друг на друга, задаваясь вопросом, не упускаем ли мы что-то важное из-за того, что выросли слишком замкнутыми?

В нашей троице Джина — циник. Пару лет назад в колледже она встречалась с парнем по имени Пол. Пол — такое милое и скромное имя. Ты и не подумаешь, что парень по имени Пол станет врать тебе, когда говорит, что любит. Ты и представить не сможешь, что у него будут две девушки помимо тебя, с которыми он будет тебя обсуждать. Ты не ждешь, что первый парень, в которого ты влюбишься, заставит тебя желать остаться одинокой до конца жизни.

Мы с Джиной обе замужем за своей работой, и обе настроены, чтобы так все и оставалось. Джина работает в универмаге, и живет ради своей скидки как сотрудника. Я живу ради своей колонки в журнале.

— Ты выглядишь взволнованной, — говорит Джина, добавляя румян на мои щеки. — Расслабься, Рейчел. Он всего лишь мужчина, не важно, насколько божественный.

— Не говори так, я и без того достаточно нервничаю. Клубы — это не мое, и так было даже в те времена, когда мы просили, чтобы нас пустили туда.

— Никто не будет знать, что это не твое. Просто старайся соответствовать.

Вдвоем мы рассматриваем три варианта, которые я отобрала для сегодняшнего выхода.

Учитывая, что он уже видел меня в комбинезоне и в костюме, сегодня вечером я хочу предстать в совершенно ином виде. Его вечеринки известны своим размахом и роскошью, и я не хочу выглядеть по-деловому. Хочу выглядеть, как кто-то, отрывающийся со всеми. Хочу выглядеть соблазнительно, современно, смело, чтобы та девушка, берущая у него интервью об Interface, была последним, о чем он вспомнил.

— Что скажешь? — спрашиваю я Джину. — Вариант «а»: милая белая юбка с воздушным белым топом; вариант «б»: красное обтягивающее платье, длиной по колено; вариант «в»: черное бандажное платье.

— Мужчины любят женщин в белом, — говорит Джина. — Дьявол в них не может этому противостоять. А в Сенте живет самый дикий дьявол. Хотя красное они тоже любят.

— Но черный — это беспроигрышный вариант, — говорю я. — Я не хочу кричать «У меня уже давно не было секса». Не хочу говорить «Тут, чтобы соблазнить». Я просто хочу быть там и сказать «Вот она я».

Она одобрительно кивает, так что я иду в ванную, надеваю свое черное кружевное белье и платье, выхожу босиком, чтобы надеть туфли на каблуках.

Джина отбрасывает в сторону журнал, который читала, идя со мной к шкафу с зеркалом в полный рост.

Я высокая, статная, у меня маленькая грудь, но упругая и высокая. Нежно-персиковая кожа, я платиновая блондинка (сыграли роль мамины скандинавские корни). Почему-то я часто слышу от окружающих комплименты моим плечам и шее, так что платье с глубоким вырезом отлично их демонстрирует. Оно подчеркивает мою стройность, подтянутые бедра и узкую талию, черная ткань выделяет свечение кожи лица и шеи. Волосы слегка отливают серебром. Глаза серые, с голубыми крапинками. Платье обхватывает меня во всех нужных местах.

— Словно только сошла с подиума, — заверяет меня Джина, кивая, лежа на кровати.

— Уж точно лучше, чем когда я встретилась с ним, будучи обутой в кеды, — парирую я.

Я провожу щеткой по волосам, затем пару минут сушу их феном. Когда все готово, я вздыхаю, встречаясь с самой собой взглядом в зеркале.

— Готова или нет, Рейчел.

— Конечно же, ты готова! — подбадривает меня Джина.

Смеясь, я поворачиваюсь к ней, мечтая, чтобы она тоже могла пойти. Моя самая лучшая подруга. Для меня она, как сводная сестра. Я держала ее за руку, после того, как Пол причинил ей боль. Передавала салфетки. Я поклялась, что больше никому не позволю разбить ей сердце. Я поклялась, что буду с ней до конца, и никому не позволю разбить и свое. Я пообещала, что мы будем счастливы и одиноки, потому что, кому вообще нужен мужчина? Мы ели мороженое и повторяли нашу мантру каждый раз. И сейчас, собираясь в клуб, я чувствую себя ангелом без крыльев.

— Вперед, задай им жару, — говорит она с не присущим ей волнением.

Собравшись, я беру сумочку, убеждая себя, что могу сделать это. Что хочу это сделать. И когда (не «если», именно «когда») я напишу эту разоблачительную статью, все сомнения в моих способностях наконец-то затихнут у меня в голове.

***

Я внешне сильно отличаюсь от той девушки, которую Сент встретил в своем офисе. Но я не чувствую себя иначе. Мои нервы на грани, когда я называю свое имя вышибале на входе. Меня впускают в клуб, и я вся сжимаюсь и притихаю, стоит каблукам коснуться пола.

Если «М4» внутри был словно музей, то «Айсберг» — чистый образец эпатажа. Ледяные скульптуры на пьедесталах по периметру зала. Клетки с разрисованными танцорами свисают с потолка. Бар, освещаемый белым и синим светом, развернулся от одного конца зала до другого.

Вспыхивают огни стробоскопа, пока я проталкиваюсь в толпе. Басы гремят, люди танцуют под песню Mr. Probz “Waves”. Выпивку разносят на блестящих серебряных подносах, напитки украшены фруктами, оливками, солью с блестками, цветными добавками в спиртное, выглядящими, как настоящие произведения искусства. Это не обычный модный клуб. Это клуб богатеньких мальчиков, куда не глянь, всюду красивые люди в красивой одежде.

— Я встретила его! Когда он сказал «Привет», я думала, что упаду в обморок...!

Внутри все переворачивается, когда слышу это, потому что абсолютно уверена, что они говорят о нем. Стараясь дышать, я пробираюсь глубже в клуб, страстно мечтая, чтобы Джина была рядом. Комната набита женщинами, некоторые явно в поиске, другие в паре с кем-то, несколько человек зависают с друзьями. Я медленно дышу, вдох и выдох, повторяя про себя, что я могу это сделать. Это всего лишь клуб. Я могу повеселиться. Много времени прошло с тех пор, как я ходила в клуб, и уж точно не в такой, но это не важно. Я могу немного расспросить народ и, если мне повезет, я смогу даже больше.

Осмотрев все вокруг, пытаясь найти лучшее место для слежки, я поднимаюсь на верхний этаж, откуда открывается лучший вид на то, что происходит внизу в самых многолюдных углах зала.

И к слову о дьяволе. Мое сердце пропускает удар, когда я вижу его темноволосую голову, и все внутри у меня яростно сжимается в невыносимый огненный узел. Клянусь, никто за всю мою жизнь не заставлял меня так нервничать.

Он сидит, вытянув руки на спинке дивана позади себя, бокал вина и две девушки соперничают за его внимание, пока он говорит с друзьями. Его мужественное лицо подсвечивается под определенным углом вспышками света, и он бесподобно красив.

Так, все хорошо. Дыши. Хочу ли я, чтобы он знал, что я здесь, или нет?

Словно на ватных ногах, я заставляю себя спуститься вниз. Я направляюсь в дамскую комнату, пробираюсь сквозь толпу тел к широкому зеркалу над современными подвесными раковинами. Группка девчонок прихорашивается перед зеркалом, а я смотрю на наши отражения. Справа от меня женщина красит губы красной помадой, а слева ее подруга красит розовой. Я же? Все такая же, хоть и выгляжу вычурно, будто одна из них. Выгляжу совсем не так, как та молоденькая девчонка в комбинезоне, которую он встретил. Сможет ли он вообще узнать меня?

— Ты идешь на афтепати? — Красные губки спрашивает у Розовых губок, поправляя макияж.

— Ключа еще нет.

— Смотри-ка, — Красные губки машет ключ-картой в воздухе.

В комнате раздается визг, и она прячет ключ в лифчик.

— Мой!

— Так значит, планируется афтепати? — спрашиваю я у них.

— В пентхаусе Сента, — отвечает одна, кивая.

— И как получить приглашение на эту вечеринку?

— Сотню ключей раздадут в течение вечера.

Неожиданная мысль о том, чтобы утащить ключ, который она только что засунула себе в лифчик, проносится у меня в голове. В смысле, это же всего лишь ключ. Вряд ли это можно счесть уголовным преступлением.

— Детка, — говорит она мне, — хватит так смотреть на мой ключ! Я три года ждала, чтобы получить такой ключ. Иди и поработай своей задницей, если он тебе так нужен. Только лучшие попки получают его.

— Ну спасибо, — отвечаю я, разворачиваясь и осматривая свой зад. Джина говорит, он у меня отменный. Кто-то бы даже назвал его упругим и призывным. Но согласится ли с этим Сент?

Вздохнув, я прислоняюсь к стене, когда замечаю множество надписей на распахнутой двери. Прищурившись, я пытаюсь рассмотреть, что там написано.

«Малкольма — в отцы моих детишек» 

«Я сосала член Сента» 

«Тахо оттрахал меня прямо здесь» 

«Каллен лижет киску, как дикарь» 

***

Я направляюсь обратно к шуму и пытаюсь найти хорошее место для наблюдения, когда опять вижу его. Две девушки так и не отходят от него, но теперь я чувствую себя на взводе, это меня раздражает. Одна из блондинок берет у официанта шот, облизывает край рюмки и добавляет соль.

Сент откидывается на спинку дивана, наблюдая за ней со скучающим выражением лица, но слегка улыбается, словно его веселит происходящее.

Я настолько захвачена наблюдением за ним (в равной степени завороженная и испытывающая отвращение), что не замечаю, как охранник подошел ко мне, пока он не оказывается прямо передо мной. Он указывает вглубь зала, откуда лучшие друзья Сента прямо сейчас наблюдают за мной. Сент даже не смотрит в мою сторону. О нет, он слишком занят представлением, которое ему устраивают девушки, хотя на его лице все та же скучающая улыбка. Возможно, им стоит скинуть свои топики, чтобы вызвать его интерес.

Все трое мужчин прекрасно вписываются в шикарную обстановку, но я не могу перевести взгляд на двух других. Смотрю только на Малкольма. Мрачная привлекательность Малкольма сочетается с полумраком, он словно Аид в своем маленьком уголке ада.

Внезапно он начинает смеяться над чем-то, что сказала одна из блондинок, и немного разворачивается, устремляет взгляд прямо на меня, и замирает.

Его взгляд — словно укол адреналина. Я хочу отвести глаза, но не могу, словно я угодила в ловушку. Не знаю, может я выдумываю, но готова поклясться, что его грудь вздрагивает, будто он делает резкий вдох.

Узнал ли он меня?

Хочу ли я этого? 

Обстановка так накаляется, что я не могу дышать. Легкие, словно каменные, и я правда, не могу вдохнуть. Когда он проводит по мне быстрым пронизывающим взглядом, внутри меня все дрожит. Он видит меня всю, от каблуков до длинных светлых волос, и я начинаю переживать, что платье слишком сильно обтягивает мои ноги, бедра, живот, грудь и даже мой зад. О боже. Я заставляю себя следовать за охранником в направлении Сента, каждый шаг ускоряет мое сердцебиение. В этом черном костюме без галстука, с расстегнутой верхней пуговкой и немного взъерошенными волосами, Сент является олицетворением роскоши и греха. Он Грех во плоти, а я чувствую себя настоящей... девственницей.

Он вытягивает перед собой длинные ноги, он смотрит прямо на меня, и кажется, не намерен отводить взгляда.

— Мистер Сент, — охранник покашливает. — Джентльмены хотели, чтобы я привел ее.

Его улыбка все та же, а выражение лица отстраненное и не читаемое.

— Вот она, джентльмены, — говорит охранник двум другим, блондину и парню с медно-золотыми волосами, которые смотрят на меня, как на обед.

— Тахо, — говорит блондин.

— Каллен, — говорит мужчина с медно-золотыми волосами.

Сент просто шлепает блондинок по заду, отсылая прочь, затем тянется, берет меня под локоть в кажущемся непроизвольным жесте, отчего я испытываю странное спокойствие. Я больше здесь никого не знаю, так что, когда он тянет меня к себе, я сажусь рядом, на край длинного дивана.

И тогда он наклоняет свою темноволосую голову ко мне и шепчет: «Малкольм». Его голос такой глубокий и низкий, что я вздрагиваю.

«Рейчел», — смущенно отвечаю я.

Он удивленно смотрит на меня. «Что ты здесь делаешь, Рейчел?» — кажется, спрашивает он.

Я задумываюсь над ответом, когда Тахо поднимает свой напиток и осушает бокал.

— Тебе давно пора спать.

Техасский нефтяной мальчик. Он источает обаяние, манерно растягивая слова.

Не знаю, почему, но я полностью сосредоточена на том, где тело Сента находится по отношению к моему. Он только что сел прямо на диване и, каким-то образом, сдвинулся так, что теперь его рука весьма ощутимо вытянута позади меня.

— Как говорится, дурная голова ногам покоя не дает, — отвечаю я Тахо, очень широко улыбаясь, сердце колотится от близости Сента.

Внезапно я чувствую его аромат. Только его. Среди всех перемешанных запахов в зале, почему-то именно Сент в моих легких, в каждом моем вдохе. Он излучает энергию, которая притягивает меня, словно магнит. Из-за этого я нервничаю, но что-то в его присутствии, да еще так близко ко мне, успокаивает.

— Очевидно здесь дресс-код — Сенту пришлось оставить свои рога и хвост на входе, — шутит Каллен, когда официант ставит передо мной напиток.

— О, да, — я смущенно одергиваю подол юбки. — Мне пришлось оставить половину платья.

— Да что ты говоришь! — говорит Тахо саркастически.

— Ти.

Всего одно слово, одна буква из уст Малкольма.

— Слушаю тебя, Сент, — отвечает Тахо, удивленно подняв брови.

— Клейм.

Я едва не выплевываю свой напиток. Я кашляю и хлопаю рукой по груди, Сент спокойно забирает напиток из моей руки и отставляет в сторону.

— В порядке? — спрашивает он, наклоняя голову, и заглядывая мне в глаза.

Я еще раз кашляю, зажмуриваюсь и киваю, а когда открываю глаза, Сент — это все, что я вижу. Он смотрит на меня таким пронзительным взглядом, что я чувствую его вплоть до костей.

— Ты только пришла на вечеринку, Рейчел? — спрашивает он.

В ожидании ответа, он берет мой коктейль и протягивает мне стакан. Его запястье широкое и выглядит таким сильным, кожа гладкая и загорелая, и я замечаю волоски на его руке, когда осторожно беру стакан, а наши пальцы соприкасаются.

Тахо тянется в карман пальто и машет тем, что достал оттуда.

— Сент! Позволишь мне?

Все у меня в груди наполняется волнением, когда я понимаю, что это ключ!

— Этому не бывать, ей там не место, — отвечает Малкольм, сидя рядом со мной.

— Эй! Да ладно тебе, позволь мне дать ей ключ. Она ж красотка, чувак, — говорит Тахо, растягивая слова.

Мне не верится, что это происходит, я даже не дышу, когда Малкольм медленно встает. Я встаю следом за ним, в замешательстве смотря ему в лицо.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что мне там не место? — я требую объяснений. Когда он стоит так близко ко мне, кажется, будто гравитации не существует. Я чувствую головокружение. Недоумение. И неожиданную обиду.

Впервые со времени нашего знакомства он смотрит на меня так, будто и правда теряет терпение... из-за меня. Он наклоняется ближе, его губы у моего уха.

— Верь мне, когда я говорю, что тебе там не место. Иди домой, — шепчет он. Он смотрит на меня взглядом, полным предостережения, и уходит, смешиваясь с толпой.

Тахо и Каллен смотрят на меня, будто онемевшие.

— Такое у нас впервые, — бурчит Тахо и уходит.

Я чувствую, что сгораю от унижения и замешательства. Самое худшее, что, когда я выхожу на улицу, тот же мужчина, что возил нас вчера, подходит ко мне.

— Мисс Ливингстон, с удовольствием отвезу вас, — говорит он, пряча телефон, будто Сент только что звонил ему. Мужчина огромен, он лысый, с непроницаемым выражением лица. Секундой позже он уже открывает для меня дверь «роллс-ройса».

Серьезно?

Сент и правда, только что позвонил ему и сказал сопроводить меня домой?

Опасаясь, что люди увидят, как я стою рядом с машиной Сента, сажусь внутрь на заднее сидение, бормоча «спасибо», просто потому, что во всем происходящем нет вины водителя.

Внутри пахнет новой машиной и его одеколоном. Сбоку стоят бутылка вина и бутылки с водой. Тихо играет музыка и температура в машине такая, как надо. Идеальная роскошь вокруг заставляет меня провести руками вниз по платью и придирчиво осмотреть себя. Что со мной не так?

Я чувствую, будто он выбил землю у меня из-под ног и напомнил, с кем мне довелось столкнуться. С альфа-самцом. Жестким и беспощадным.

У меня горят уши и щеки, что сводит меня с ума. Оседая на сидении, я прижимаюсь лбом к окну. Сосредоточься, Ливингстон! Вздохнув, я достаю телефон и пытаюсь записать все детали увиденного, но не могу. Я ничего не могу делать, просто еду здесь, в его машине, удивляясь, почему чувствую себя такой беззащитной.

***

На часах где-то без пяти двенадцать, когда я на цыпочках захожу в квартиру, морщась, когда дверь захлопывается громче, чем я планировала. Я иду на кухню за водой, когда появляется заспанная Джина со спутанными волосами.

— Привет, — говорю я извиняющимся тоном. Она хмурится, щурясь от света. — Прости, Джи, я не хотела тебя разбудить. Возвращайся в постель.

— Как прошла вечеринка?

— Нормально, — только и могу я ответить. — Я все расскажу тебе завтра.

Она трет веки.

— А, сейчас слишком поздно или слишком рано. Да. Мы смотрели «Игру престолов».

Она бредет обратно к себе, а я иду в свою комнату, смываю макияж, снимаю платье. Пока я ищу в шкафу свою университетскую футболку, я замечаю пустое место, где раньше висела его рубашка, и смотрю туда. Я должна радоваться, что ее там нет, но вместо этого ее отсутствие заставляет меня чувствовать себя еще хуже, ведь теперь мне кажется, что я выдумала все те случаи, когда он был добр ко мне. Захлопывая дверь шкафа, я залезаю в постель в своих мальчиковых боксерах, прихватив с собой ноутбук, и заставляя себя писать. Хотя бы одно слово. Всего одно, ведь выкидывание этого вечера из памяти никак не поможет мне продвинуться в моих будущих планах. Я пишу:

«Собственник»

А затем я гуглю просто потому, что до сих пор не могу поверить, что он это сказал...

«Клейм: Требовать / заявлять свое право (на что-л.)» 

Да. Это значит именно то, что я подумала.

Хмурясь, я ложусь на кровать, уставившись в потолок. «Ливингстон, и что с того? Ему не хотелось видеть тебя на своей вечеринке, ты же журналист. А ты чего ожидала? Ты знаешь, что это означает? Это лишь значит, что ты должна копать глубже!»