В своем недавнем исследовании Йоэль Регев прослеживает историю конфликта между иерусалимской жреческой аристократией и вождями движения Иисуса. Регев отмечает, что в большинстве столкновений (со смертельным исходом или нет) между правящими священниками и лидерами движения Иисуса под вопрос ставилась святость и/или безопасность Храма. Его проницательное исследование дает нам подходящую основу для решения проблем, которым посвящена данная глава.

Далее мы рассмотрим сюжеты, связанные с Иисусом из Назарета, Двенадцатью апостолами, диаконом-евангелистом Стефаном, Иаковом Зеведеевым, Петром, Павлом, Иаковом – братом Иисуса, и Иисусом, сыном Анании. В большинстве случаев тема Храма в спорах вполне очевидна. В иных случаях она лишь предполагается. В последнем из упомянутых сюжетов, в котором дискуссия о Храме очевидна, я склонен думать, что Иисус бен Анания тоже принадлежал к движению Иисуса. Я также склонен думать, что той первосвященнической семьей, которая вступила в конфликт с движением Иисуса, была семья Анны.

 

Иисус из Назарета и семья Анны

В течение столетий христианские толкователи и богословы не всегда правильно анализировали конфликт Иисуса с аристократическим священством Иерусалима. Некоторые интерпретаторы совсем ошибочно утверждали, что Иисус критиковал иудейство и еврейский народ. Ничто так не далеко от истины. Иисус знал и использовал Тору, с одобрением повторял израильский символ веры (Shema) (Втор 6:4–5), совершенно был согласен с сущностью Торы – с заповедью любить ближнего, как самого себя (Лев 19:18). Иисус признавал законное значение Иерусалимского храма, а также богоизбранность и будущее искупление Израиля. В самом деле, когда Иисус посылал своих учеников возвещать Царство Божье, он заповедал им: «…на путь к язычникам не ходите, и в город Самарянский не входите; а идите наипаче к погибшим овцам дома Израилева» (Мф 10:5–6), тем самым создавая модель, впоследствии воспринятую его движением, как мы видим в словах Павла о благовестии: «во-первых, иудею, а потом и эллину» (Рим 1:16).

Когда Иисус входил в Иерусалим за неделю до Пасхи (мы думаем – в 30 году н. э.), ученики приветствовали его хорошо знакомыми ему словами из Пс 117: «Благословен Грядущий во имя Господне! Благословенно грядущее во имя Господа царство отца нашего Давида! Осанна в вышних!» (Мк 11:9–10; ср. Пс 117:25–26). Появление имени «Давид» в этой цитате из Пс 117 свидетельствует о знакомстве с еврейскими тенденциями толкования, присутствующими в арамейской традиции, которая в свое время оформится как таргум (ср. особ.: Tg. Pss. 118:26, 28), равно как в раввинистической интерпретации этого псалма [(ср.: Midr. Pss. 118.17 (on Ps. 118:19)].

Сам прием Иисуса, его въезд на осленке, расстилание одежд и ветвей на его пути и ликующая процессия в город, до самого Храма (Мк 11:4–10), отражает древнюю традицию еврейского народа приветствовать высоких лиц и героев. Этот въезд и прием показывают, что Иисус был чрезвычайно популярен. Его известность засвидетельствована также в разных замечаниях о том, что правящие священники не могли или не особенно хотели предпринимать какие-либо действия против Иисуса, так как они «боялись народа» (Мк 11:18; 12:12; ср. 14:2).

В ситуацию конфликта с правящими священниками ставит Иисуса его провокационная акция в Храме, традиционно называемая «очищением храма» (Мк 11: 15–18). Тут христианскому толкованию снова не удается понять смысл действий Иисуса. Его вмешательство в дела торговцев жертвенными животными и денежных менял не имели ничего общего с противостоянием давно установленным (самой Торой!) обычаям жертвоприношений, равно как и с предполагаемым предпочтением внутреннего благочестия в противовес внешней религиозной практике.

Цитирование Иисусом Ис 56:7 и его аллюзия на Иер 7:11 ясно показывают, что, с его точки зрения, храмовому руководству не удалось исполнить возложенную на них Богом задачу и что поэтому оно, несомненно, подлежит суду. Сейчас я объясню эту идею. Ис 56:3–8 – это пророчество о том времени, когда Иерусалимский храм, стоящий на вершине святой горы Бога, станет религиозной столицей мира, тем местом, где будут рады всем людям, включая язычников. Дарам всех гостей будут здесь рады, и молитвы их будут услышаны.

Поэтому Храм будет известен как «дом молитвы для всех народов» (56:7), и именно эту фразу цитирует Иисус (Мк 11:17a). Великое пророчество Исайи само основано на молитве Соломона об освящении Храма (3 Цар 8:41–43). Легендарный царь молится, чтобы, когда чужестранцы-язычники услышат о Господе и придут к храму Иерусалима, ища Господа, молитвы их были услышаны и чтобы они познали, что храм, построенный Соломоном, – это воистину храм Господень.

Но Иисус заявляет, что Храм в действительности не исполняет своей великой роли. Надежды Соломона и пророчество Исайи не оправдались. Они не оправдались из‑за испорченного и тиранического правления священников, которые превратили Храм, говоря словами пророка Иеремии, в «притон разбойников» (Мк 11:17b; ср. Иер 7:11). Чтобы никто не подумал, будто это специфически христианский взгляд, хотя, возможно, и не взгляд самого Иисуса, нужно признать, что существует хорошо распространенная засвидетельствованная традиция, которая описана во многих еврейских источниках, включая раввинистическую литературу, отражающая сетования по поводу порчи и тирании в последние десятилетия Второго храма.

Обращение Иисуса к Иер 7, пассажу, в котором великий пророк критикует правящих священников своего времени и предостерегает о грядущем суде и разрушении храма, построенного Соломоном, вероятно, было чрезвычайно оскорбительным для священнического начальства. Пророческая угроза Иисуса был направлена явно против священнической знати, а не против народа или священников низшего чина, которых народ – и в том числе Иисус – уважали. На самом деле проклятие бесплодной смоковницы символизировало не грядущий конец еврейского народа (как, к сожалению, полагали некоторые христианские интерпретаторы), а конец испорченной храмовой верхушки (Мк 11:12–14, 20–22). Это ясно показывает вставка истории о демонстрации в Храме в историю о бесплодной смоковнице, равно как и притча о винограднике (Мк 12:1–12), в которой Иисус переиначивает притчу из Ис 5:1–7 с целью переместить обвинительный акцент с еврейского народа на «хранителей виноградника», т. е. на правящих священников. Последние признаются, что Иисус обратил притчу «против них» (Мк 12:12). Они хотят арестовать Иисуса, но не могут этого сделать из‑за толпы, которая Его поддерживает.

Иллюстрация 5.1. Храм

Эта реконструкция представляет Храмовую гору со святилищем в центре. Фотография любезно предоставлена сайтом Israelpho toarchiv©Alexander Schick bibelausstellung.de

Популярность Иисуса заставила первосвященников арестовать его ночью и в то время, когда он не был окружен толпами людей, внимавших его речам и разделявших его критику в адрес храмового начальства. Когда Иисуса взяли под стражу, ему было предъявлено обвинение в том, что он угрожал разрушить Храм (Мк 14:58). Хотя автор Евангелия от Марка рассматривает это обвинение как ложное (14:59), вполне вероятно, что Иисус действительно мог высказываться в таком духе (ср. Ин 2:19). В конце концов вспомнили, что Иисус предсказывал разрушение Храма (Мк 13:2: «Все это будет разрушено, так что не останется здесь камня на камне»). Если это пророчество сопровождалось обещанием, что однажды Бог воздвигнет новый Храм – возможно, как часть нового Иерусалима, – то, что предвозвещалось в нескольких свитках из Кумрана (1Q32; 2Q24; 4Q554–55; 5Q15; 11Q18), то легко понять причину обвинения.

Предостережение об Иерусалимском храме

На обломке скалы (высотой около 57 см) сохранилось предостережение язычникам, чтобы они не вступали на территорию, определенную иудеям. Этот обломок был найден в 1935 году за стеной Старого города в Иерусалиме. Полная версия этой надписи (обнаруженная в 1871 году) находится в стамбульском археологическом музее. Греческая надпись гласит:

Да не войдет язычник в ограду Храма; а если войдет и будет пойман, то подлежит смерти.

Вероятно, именно это предостережение описывает Иосиф Флавий: «На [стене, отделяющей двор Храма] через одинаковые промежутки стояли столбы, на которых на греческом и римском языках был написан закон очищения, гласивший, что чужой не должен вступать в святилище» ( ИВ  5.193–94).

Иисуса арестовывают и обвиняют правящие священники со своими коллегами и помощниками (Мк 14:43–65 и пар.). Первосвященник Кайафа упоминается по имени (дважды у Матфея – 26:3, 57; пять раз у Иоанна – 11:49; 18:13, 14, 24, 28); его зять Анна упоминается дважды (Ин 18:13, 24; ср. Лк 3:2; Деян 4:6). Как уже сказано, Иисуса обвиняют в угрозе разрушить Храм. Однако Иисус признает, что Он – Мессия, Сын Божий, который воссядет по правую руку от Бога и придет на облаках небесных (Мк 14:61–62); это – явный намек на Пс 109:1 и Дан 7:13–14. В первом пассаже царю говорится, чтобы он сидел по правую руку от Бога, пока Бог не положит врагов своих к его ногам. Второй пассаж говорит о человеке («как бы Сыне человеческом»), который получает от Бога («Ветхого днями») «власть, славу и царство». Однако эта власть дается в контексте небесного собрания, на котором будут судить врагов Израиля (ср.: Дан 7:9–10: «поставлены были престолы, и воссел Ветхий днями; (…) судьи сели, и раскрылись книги»). Смысл ответа Иисуса первосвященнику вполне ясен: при следующей встрече Иисуса и Кайафы первый будет председательствовать в суде над вторым. Неудивительно, что первосвященник воспринимает подобный ответ как богохульство, достойное смерти, ведь Иисус прекословит первосвященнику, что запрещено законом (ср.: Исх 22:28; Деян 23:2–5); а притязание на царский чин Мессии рассматривается как подстрекательство к мятежу, за что Иисуса и осудили римские власти.

В текстах Иосифа Флавия есть независимый рассказ о суде над Иисусом. Вот что он говорит об Иисусе из Назарета в пассаже, подлинность которого много обсуждалась, и в итоге сложилось мнение, что его отредактировали поздние христианские переписчики):

Около этого времени жил Иисус, человек мудрый, если Его вообще можно назвать человеком . Он совершил изумительные деяния и стал наставником тех людей, которые охотно воспринимали истину. Он привлек к себе многих иудеев и эллинов. То был Христос . По настоянию наших влиятельных лиц Пилат приговорил Его к кресту. Но те, кто раньше любили Его, не прекращали этого и теперь. На третий день Он вновь явился им живой, как возвестили о Нем и о многих других Его чудесах боговдохновенные пророки . Поныне еще существуют так называемые христиане, именующие себя таким образом по Его имени ( ИД  18.63–64, курсив наш).

Слова, взятые в курсив, – это христианские глоссы, изменяющие текст сообразно тому, что было важно для читателей-христиан. Но если убрать из этого пассажа глоссы, то он вполне согласуется с новозаветными евангелиями. Иисус описывается как учитель и чудотворец; он приговаривается Пилатом к распятию по настоянию «влиятельных лиц» (под которыми Флавий подразумевает правящих священников). Все, чего недостает в этом кратком изложении, – причины, по которой «влиятельные лица» из иудеев убеждали римского прокуратора приговорить Иисуса к смертной казни. Причину раскрывают нам новозаветные евангелия, и, как мы увидим дальше в данной главе, эта причина будет фигурировать еще не раз в течение примерно тридцати пяти лет, последовавших за смертью Иисуса.

 

Апостолы и семья Анны

Флавий отмечает, что, хотя Иисус был приговорен к распятию, «те, кто раньше любили Его, не прекращали этого и теперь. Поныне еще существуют так называемые христиане, именующие себя таким образом по его имени». В 93 году, когда он опубликовал первое издание своих Иудейских древностей, движение Иисуса еще существовало, так как его приверженцы были убеждены, что его вдохновитель воскрес из мертвых.

Это убеждение подвигло учеников и апостолов Иисуса продолжать проповедь Царства Бога и возвещать воскресение Его Сына (Деян 2–3). Неудивительно, что те самые первосвященники, которые противостали Иисусу и осудили Его, были крайне недовольны этой проповедью. Когда Петр и апостолы в Храме (Деян 3:12–26) «говорили к народу, к ним приступили священники и начальники стражи при Храме и саддукеи, досадуя на то, что они учат народ и проповедуют в Иисусе воскресение из мертвых; и наложили на них руки и отдали их под стражу до утра; ибо уже был вечер» (Деян 4:1–3).

На другой день «собрались в Иерусалим начальники их и старейшины, и книжники, и Анна первосвященник, и Кайафа, и Иоанн, и Александр, и прочие из рода первосвященнического» (Деян 4:5–6). Петра и апостолов привели к этим начальникам и велели им прекратить проповедовать об Иисусе. Но Петр и его товарищи отказались, заявив, что они должны повиноваться Богу (4:19; ср. 5:29). Евангелист заканчивает рассказ такими словами: «Они же, пригрозив, отпустили их, не находя возможности наказать их, по причине народа; потому что все прославляли Бога за происшедшее», т. е. за исцеление хромого (4:21; ср. 3:1–10). То, что мы тут видим, созвучно ситуации с Иисусом. Анна, его зять Кайафа и прочие представители священнической аристократии противостоят Петру и апостолам, но не решаются что-либо предпринять против них «по причине народа».

Немного позднее «первосвященник же и с ним все, принадлежавшие к партии саддукейской, исполнились зависти, и наложили руки свои на Апостолов, и заключили их в народную темницу» (Деян 5:17–18). Однако апостолы чудесным образом спасаются бегством к большой досаде первосвященника, санхедрина, начальника стражи и правящих священников (5:25). Апостолов снова привели к священникам и снова приказали им прекратить разговоры об Иисусе (5:27–28). Регев верно замечает, что по-настоящему важно не чудо, предположительно совершенное Петром (3:1–10), и даже не то, что апостолы поверили в воскрешение Иисуса Богом. Скорее, важно другое: вопрос об осквернении Храма. В определенной мере Регев прав. Но как это связано с тем, что проповедь Петра воспринимается как оскорбление Храму? Ведь она явно содержит обвинение в адрес правящих священников в соучастии в убийстве (4:10). Поэтому-то правящие священники и обвиняют Петра и апостолов в том, что они «хотят навести на них кровь Того Человека» (5:28b).

Иллюстрация 5.2. Комната

Эти остатки жилища, обнаруженные при раскопках в Иерусалиме, принадлежали, как полагают ученые, первосвященнической семье. Фото любезно предоставила Джинни Эванс.

Это весьма серьезное обвинение. Оно косвенным образом присутствует с самого начала послепасхальной проповеди, когда в день Пятидесятницы Петр возгласил иерусалимским жителям, что «Сего Иисуса (…) вы распяли и убили руками людей беззаконных» (Деян 2:23; ср. 2:36). Под «людьми беззаконными» подразумеваются римляне, но слова «вы распяли» относятся, прежде всего, к правящим священникам и к тем людям в собравшейся толпе, которые поддерживали их, призывая отпустить на свободу Варавву и распять Иисуса (Мк 15:6–15). Мы снова слышим это обвинение в проповеди в «притворе Соломона», когда Петр напоминает толпе, изумленной чудесным исцелением хромого человека: «Но вы от Святого и Праведного отреклись, и просили даровать вам человека убийцу, а Начальника жизни убили. Сего Бог воскресил из мертвых» (Деян 3:14–15). Петр отчасти оправдывает их, заявляя: «Впрочем, я знаю, братия, что вы, как и начальники ваши, сделали это по неведению» (3:17). Тем не менее один лишь намек на то, что первосвященник и его коллеги виновны в убийстве, может быть истолкован как грубое нарушение Исх 22:28 («Судей не злословь и начальника в народе твоем не поноси»; ср. Деян 23:2–5) и как таковой может рассматриваться как угроза Храму.

Невозможно установить, как Петр и его спутники избегают долгого заключения и, возможно, казни. В конце концов автор Деяний рассказывает нам, что Петра и апостолов арестовала «партия саддукеев» (5:17–18), и сам Флавий сообщает нам, что саддукеи были самой жесткой из религиозных партий и «весьма суровой в осуждении оскорбителей» (ИД 20.199). В любом случае они остаются на свободе – по крайней мере на время.

 

Стефан и семья Анны

В первый год движения Иисуса, то есть в первый год после казни его Основателя и начала распространения веры в то, что Бог воскресил его, новая община сочла необходимым назначить диаконов, или служителей, чтобы они помогали в распределении благ и денежных средств между бедняками Иерусалима и Иудеи. Одним из этих диаконов был Стефан, который вскоре начал проповедовать христианскую веру. Он был назначен служителем у «эллинистов», т. е. грекоговорящих евреев (ср. Деян 6:1), и некоторые иудеи из Диаспоры вступили с ним в спор.

Они стали обвинять Стефана: «Мы слышали, как он говорил хульные слова на Моисея и на Бога» (6:11). С точки зрения автора книги Деяния, обвинение это не было справедливым. Это выясняется, когда он передает слова «ложных свидетелей» против Стефана: «Этот человек не перестает говорить хульные слова на святое место сие и на закон. Ибо мы слышали, как он говорил, что Иисус Назарянин разрушит место сие и переменит обычаи, которые передал нам Моисей» (6:13–14).

Обвинения, выдвинутые против Стефана, напоминают нам некоторые из обвинений, выдвигавшихся против Иисуса. Во-первых, Стефана обвиняют в богохульстве, в чем обвинили и Иисуса (ср. Мк 14:64, «Вы слышали богохульство»). Во-вторых, его обвиняют в том, что он не перестает «хулить святое место», а это явно соответствует обвинению Иисуса в том, что он угрожал разрушить Храм (ср. Мк 14:58). Кайафа, занимавший должность первосвященника до конца 36 года н. э., спрашивает Стефана, справедливы ли обвинения. Стефан не дает прямого ответа, а вместо этого произносит длинную речь, в которой по-своему подводит итоги истории Израиля. Однако в конце его речи кроется косвенный ответ на вопрос первосвященника:

Так было до дней Давида. Сей обрел благодать пред Богом и молил, [чтобы] найти жилище Богу Иакова. Соломон же построил Ему дом. Но Всевышний не в рукотворных храмах живет, как говорит пророк: Небо – престол Мой, и земля – подножие ног Моих. Какой дом созиждете Мне, говорит Господь, или какое место для покоя Моего? Не Моя ли рука сотворила все сие? (Деян 7:45b–50).

Заявление, что «Бог не в рукотворных храмах живет», возвращает нас к обвинению, выдвинутому против Иисуса: «Мы слышали, как Он говорил: Я разрушу храм сей рукотворный, и через три дня воздвигну другой, нерукотворный» (Мк 14:58). Заявление Стефана и цитата из Ис 66:1–2 [ «Какой дом созиждете Мне (…)?»] по меньшей мере означает, что Иерусалимский храм утратил свою значимость. Возможно даже, что это намек на его грядущее разрушение, что предсказывал и сам Иисус (Мк 13:1–2). С точки зрения первосвященника, Стефан довершает свое оскорбительное богохульство словами: «…вот, я вижу небеса отверстые и Сына Человеческого, стоящего одесную Бога» (Деян 7:56), тем самым имея в виду, что первосвященник более не служит посредником между человечеством и Богом; тогда как воскресший Иисус (известный также как «Сын Человеческий») есть именно такой посредник. Правящие священники и те, кто с ними, включая Савла из Тарса, истолковывают слова Стефана как богохульство, заслуживающее смерти, и побивают его камнями.

Диакон Стефан становится вторым участником движения Иисуса, принявшим смерть по наущению семьи первосвященника Анны и от рук этой семьи. И он не последний мученик.

 

Иаков Зеведеев и семейство Анны

Описав мученичество Стефана, автор Деяний сообщает: «В те дни произошло великое гонение на церковь в Иерусалиме; и все, кроме Апостолов, рассеялись по разным местам Иудеи и Самарии» (8:1). Еще раз «великое гонение» упоминается, чтобы объяснить утверждение движения Иисуса в Антиохии, где ученики его впервые названы «христианами» (Деян 11:19–26). Повествование Деяний возвращает нас в Иудею, где без особых пояснений и приготовлений говорится, что «в то время царь Ирод [т. е. Агриппа I] поднял руки на некоторых из принадлежащих к церкви, чтобы сделать им зло, и убил Иакова, брата Иоаннова, мечом» (Деян 12:1–2). Иаков – сын Зеведея и брат Иоанна, двух ближайших учеников Иисуса.

Регев резонно опускает смерть Иакова Зеведеева, потому что в этой части Деяний ничего не сказано о спорах по поводу Храма. Он говорит, что «когда Агриппа I казнил Иакова (…), он исходил не из религиозно-культовых интересов». Кроме того, Регев привлекает наше внимание к идее Даниэля Шварца, что для Агриппы было важно избежать политических беспорядков. Это предположение вполне правдоподобно. Регев и Шварц, возможно, правы – во всяком случае, так должно казаться. Однако отметим, что автор Деяний не приводит никакой причины – по крайней мере никакой явной причины, – для действий Агриппы I против Иакова Зеведеева. Ничего не говорится о политических беспорядках. Что предположил бы читатель Деяний? Все предшествовавшие действия против Иисуса и его последователей были предприняты по наущению правящих священников – против Иисуса из Назарета, против Петра и апостолов и против Стефана. Хотя и верно, что в книге Деяния не упоминается Храм и не называется первосвященник, читатели могли бы предположить, что Агриппа I, вероятно, действует в союзе с правящими священниками.

Надписи, касающиеся первосвященнических семейств

Иосиф, сын Кайафы (склеп, Иерусалим)

Мириам, дочь Йешуа, сына Кайафы

Священники Ма'азиа из Бет ' Имри (склеп, Иерусалим)

Йехохана, дочь Йехоханана

Сын Феофила, первосвященника (склеп, Иерусалим)

Анания, первосвященник, Акавия, его сын (остракон, Масада)

[от] сына Катроса (камень, «Сожженный дом», Иерусалим)

Боэт

Шим'он, сын (или из семьи) Боэта (склеп, Иерусалим)

Здесь есть нечто большее, чем просто попытка «угадать», что предположил бы читатель Деяний. Следует задаться вопросом о политической и религиозной ситуации в то время, когда Агриппа I предал казни Иакова. Феофил, сын Анны, был назначен первосвященником в 37 году н. э., когда Агриппе были отданы тетрархии Филиппа и Лизания. Агриппа, бывший истинным иудеем, по всей вероятности, знаком был с Феофилом и его семьей, а то и находился под их влиянием. В начале 41 года н. э. Агриппе передают все царство, и он официально становится «царем иудеев», подобно своему деду Ироду. Позднее в том же году Феофил смещается со своего поста, и его место заступает Симон Канфера, сын Боэта.

В последний год правления Феофила Агриппа и римский легат в Сирии Петроний едва избежали восстания иудеев, причиной которого было желание Калигулы воздвигнуть в Иерусалиме его статую. Петроний старался выиграть время и написал императору, прося его пересмотреть свое желание; император умер, а новый император, Клавдий, отменил безрассудный приказ Калигулы. Но, несмотря на это, молодые сумасброды в Доре (к северу от горы Кармель) установили статую императора в синагоге, и возникла критическая ситуация (Флавий, ИД 19.300). Петроний с Агриппой вмешались и опять сумели предотвратить восстание. Именно вследствие этих беспорядков Агриппа в 41 году сместил Симона Канферу с поста первосвященника и передал этот пост Матфию, сыну Анны (ср.: ИД 19.312–16), чей зять Кайафа был непосредственно причастен к убийствам Иисуса и Стефана и к заключению в темницу и бичеванию Петра и других апостолов.

Я считаю не просто совпадением то, что вскоре после назначения другого сына Анны был убит еще один участник движения Иисуса. И несложно понять, почему. Из‑за угрозы надругательства над Храмом и уже случившимся осквернением синагоги, видимо, резко усилилась чувствительность иудеев относительно святости Храма. И к тому же слухи (возможно, на чем-то основанные) о том, что участники движения Иисуса полагают, что Храм обречен или в нем больше нет необходимости, могли побудить нового первосвященника, Матфия, члена семьи, находившейся в смертельной вражде с семьей Иисуса и Его движением в течение больше десяти лет, подстрекать своего политического союзника и благодетеля Агриппу I устроить «погром».

В Мишне есть древнее предание о том, как Агриппа I принимает из рук первосвященника свиток Второзакония, читает его, затем старейшины возносят ему хвалы и выражают уверенность в том, что он – действительно брат, что он – иудей (m. Sotah 7:8). Конечно, это легенда, однако трудно отделаться от мысли, что она основана на сохранившейся у многих доброй памяти о внуке Ирода. Возможно также, что в ней намек на сердечные отношения между Агриппой и Матфием, которого он назначил первосвященником. По моему мнению, действия Агриппы против Иоанна Зеведеева, равно как и против Петра, – не просто каприз: они носили официальный характер и имели религиозную подоплеку.

 

Петр и семейство Анны

После упоминания смерти Иакова автор Деяний продолжает рассказ об аресте Петра и его заключении в темницу:

Видя же, что это приятно Иудеям, вслед за тем взял и Петра, – тогда были дни опресноков, – и, задержав его, посадил в темницу, и приказал четырем четверицам воинов стеречь его, намереваясь после Пасхи вывести его к народу. Итак, Петра стерегли в темнице, между тем церковь прилежно молилась о нем Богу (12:3–5).

Как и в Деян 5:17–20, Петр еще раз чудом спасается из темницы (12:6–11). По мнению автора Деяний, оба бегства – настоящее чудо, совершенное с помощью ангелов. Но иные читатели могли задаться вопросом: не потому ли Петру и его товарищам удалось бежать, что им помогли симпатизировавшие им люди? Ведь вожди движения Иисуса уже достигли популярности и большого уважения (2:47; 3:9; 4:21; 5:13), и это не должно вызывать удивления, так как многие иудеи смотрели на аристократическое священство с опаской, а на движение Иисуса – как на реформаторское движение, добровольно раздающее деньги и блага нуждающимся (2:44–47; 4:32–37; 6:1) и исцеляющее больных (3:1–9; 5:14–16).

Как и в случае Иакова, чья казнь обсуждалась нами выше, я полагаю, что арест и заключение в темницу Петра были частью того же погрома, затеянного Агриппой I против движения Иисуса из‑за угрозы осквернения Храма (см. выше), и все это поощрялось новоназначенным первосвященником Матфием, сыном Анны. Однако в истории с Петром есть один дополнительный намек. Бегство Петра истолковывается как избавление «от руки Ирода [Агриппы I] и от всего, чего ждал народ иудейский» (Деян 12:11). «Народ иудейский» (букв. «иудеи») – это, вероятно, намек на иудейское начальство (как в 22:30; 25:2, 15), а не на большинство простых иудеев, многие из которых в основном симпатизировали движению Иисуса. Другими словами, автор Деяний хочет сказать, что Агриппа действовал не из собственных побуждений, а по наущению «иудеев», к которым относились новый первосвященник, его семейство и его коллеги.

 

Павел и Храм

Нет никаких свидетельств о столкновениях Павла с семьей Анны, однако он столкнулся с Ананией, сыном Недевея, и был обвинен в попытках осквернить Храм либо как-то повредить ему. Я вряд ли могу что-либо добавить к сжатой и точной оценке конфликта Павла с храмовыми властями, сделанной Регевом.

Павел вошел в Храм, и его схватили, крича: «Мужи Израильские, помогите! Этот человек всех повсюду учит против народа и закона и места сего; притом и эллинов ввел в храм и осквернил святое место сие» (Деян 21:28). Затем Павла «повлекли вон из храма, и тотчас заперты были двери» (21:30). Он остался жив лишь благодаря прибытию римской армии и, возможно, своему римскому гражданству (21:30–36; 22:25–29). Позднее Павла обвинили в попытках осквернить Храм (24:6). В обвинительный процесс против Павла включился Анания-первосвященник (24:1). Сначала, когда Павла привели к Анании и дали ему слово, первосвященник велел «бить его по устам» (23:1–5). Говоря в свою защиту, апостол уверяет, что не устраивал споров и не подстрекал народ к мятежу «ни в святилище, ни в синагогах» (24:12). Защищаясь перед своими бывшими коллегами-иудеями, Павел говорит, что «молился в храме» (22:17). Стоя перед римским наместником Фестом (60–62 годы н. э.), Павел торжественно заявляет: «Я не сделал никакого преступления ни против закона Иудейского, ни против храма, ни против кесаря» (25:8).

На основании всего этого Регев делает справедливый вывод: Лука всячески старается доказать, что Павел лоялен к Храму и что обвинения, выдвинутые против него, ложны. Как бы мы ни оценивали обвинения, предъявленные апостолу, и его защитительную речь, ясно, что подоплека нападок на Павла – это споры вокруг Храма, а также – что в той или иной степени в этих нападках участвует сам первосвященник. По всей вероятности, Павла спасает от смерти или от какого-либо тяжкого наказания его римское гражданство и его апелляция к кесарю.

 

Иаков, брат Иисуса, и семейство Анны

Книга Деяния апостолов завершается рассказом о том, что Павел находится в Риме, под домашним арестом и в ожидании испытаний (28:16). Вероятно, это – 61 год н. э. Таким образом, повествование Деяний заканчивается до смерти Иакова, брата Иисуса. Поэтому там ничего не сказано о его судьбе. Благодаря Иосифу Флавию у нас есть сведения о ней, но причина этого лишь в том, что с судьбой Иакова оказалась тесно связанной судьба первосвященника.

Флавий рассказывает своим римским читателям о семье Анны (имя «Анна» произносится также как «Анан») и о том, как была счастлива эта священническая династия. Мимоходом он упоминает о казни Иакова:

Анан старший, был очень счастлив: у него было пять сыновей, которые все стали первосвященниками после того, как он сам очень продолжительное время занимал это почетное место. Такое счастье не выпадало на долю ни одного из наших первосвященников. Анан же младший, о назначении которого мы только что упомянули, имел крутой и весьма неспокойный характер; он принадлежал к партии саддукеев, которые, как мы уже говорили, отличались в судах особенною жестокостью. Будучи таким человеком, Анан полагал, что вследствие смерти Феста и неприбытия пока еще Альбина наступил удобный момент (для удовлетворения своей суровости). Поэтому он собрал синедрион и представил ему Иакова, брата Иисуса, именуемого Христом, равно как нескольких других лиц, обвинил их в нарушении законов и приговорил к побитию камнями. Однако все усерднейшие и лучшие законоведы, бывшие [тогда] в городе, отнеслись к этому постановлению неприязненно. Они тайно послали к царю с просьбою запретить Анану подобные мероприятия на будущее время и указали на то, что и теперь он поступил неправильно. Некоторые из них даже выехали навстречу Альбину, ехавшему из Александрии, и объяснили ему, что Анан не имел права, помимо его разрешения, созывать синедрион. Альбин разделил их мнение на этот счет и написал Анану гневное письмо с угрозою наказать его. Ввиду этого царь Агриппа лишил Анана первосвященства уже три месяца спустя после его назначения и поставил на его место Иисуса, сына Дамнея ( ИД  20.198–203). {100}

Поскольку нам известны даты смерти Феста (пробыл в должности с 60 по 62 год н. э.) и занятия его поста Альбином (пробыл в должности с 62 по 64 год н. э.), мы знаем, что Иаков был казнен в 62 году, в возрасте около 60 лет. Почти тридцать лет Иакову удавалось лавировать в мутных водах иерусалимской политики. Когда остальные лидеры движения Иисуса сочли необходимостью спастись бегством, Иаков мог оставаться в Иерусалиме и руководить там движением Иисуса.

Сопоставление казни Иисуса в 30 году н. э. и его брата – в 62 году очень достойно внимания. Иисуса обвинили в богохульстве и притязаниях на царскую власть, тогда как Иакова обвинили в нарушении законов. Оба они были осуждены первосвященниками, состоявшими в родстве. Иисуса передали римскому прокуратору, который уступил желанию правящих священников, тогда как Иакова казнили без одобрения римских властей. Мы решимся предположить, что ни Фест, ни Альбин этой казни не одобрили бы. В случае Иисуса Пилат нашел основания для его казни в серьезном политическом обвинении (возможное притязание на роль «царя иудеев»). Но в случае Иакова, очевидно, столь убедительных оснований не было. А если бы они были, то Анна (или Анан) не действовал бы столь необдуманно. Он, видимо, сознавал, что с точки зрения Рима обвинения против Иакова несерьезны для вынесения смертного приговора. Мы не должны забывать, что у римских правителей не было никакого интереса вмешиваться в чисто религиозные вопросы. Вот, например, позиция проконсула Галлиона (по крайней мере так она описывается в Деяниях): «Иудеи! Если бы какая-нибудь была обида или злой умысел, то я имел бы причину выслушать вас, но когда идет спор об учении и об именах и о законе вашем, то разбирайте сами; я не хочу быть судьею в этом» (Деян 18:14–15b NRSV; 18:15c RSV). Нет никакого повода думать, что при обычных обстоятельствах политика Пилата во времена Иисуса значительно отличалась бы от политики Феста или Альбина во времена Иакова.

Иллюстрация 5.3. Храмовые камни

Археологи оставили некоторые камни в том виде, в каком нашли их на линии южного окончания западной стены на храмовой горе. Некоторые из этих камней, возможно, когда-то находились в самом Храме. Фотография любезно предоставлена сайтом Israelphotoarchiv©Alexander Schick bibelausstellung.de

Следовательно, весьма важно то, что прямо или косвенно два брата-галилеянина – Иисус и Иаков – были преданы смерти двумя первосвященниками из одной семьи – Кайафой и Анной (Ананом). В случае Иисуса мы знаем о его демонстративном поведении и критических речах в Храме, вызвавших злобную реакцию правящих священников (Мк 11–12). В случае Иакова нам сообщается, что его обвинили за нарушение закона. Можно ли более точно выявить критические моменты антагонизма между братьями Иисусом и Иаковом, с одной стороны, и близкими родственниками Кайафой и Анной (или Ананом) – с другой? Я полагаю, мы сможем лучше понять подоплеку этого антагонизма, если внимательно рассмотрим храмовые традиции, связанные с Иисусом и Иаковом.

В новозаветных евангелиях псалом 117:26 связывается с въездом Иисуса в город Иерусалим. Об этом говорят крики возбужденной толпы: «Осанна! Благословен Грядущий во имя Господне! Благословенно грядущее во имя Господа царство отца нашего Давида! Осанна в вышних!» (Мк 11:9–10). Это видно также из заключения притчи о винограднике, где Иисус спрашивает старейшин и правящих священников: «Неужели вы не читали сего в Писании: “камень, который отвергли строители, тот самый сделался главою угла; это от Господа, и есть дивно в очах наших”» (Мк 12:10–11). «Строители» – это прямой намек на религиозных вождей, а в данном контексте – на правящих священников (как и в Деян 4:11 и в арамейской парафразе Пс 117 (118)). В арамейском толковании отвергнутый камень – не кто иной, как отрок Давид, которого священник Самуил сначала даже не заметил (ср. 1 Цар 16:1–10).

В христианской традиции Иаков, брат Иисуса, тоже связывается с Пс 117. Пока он был жив, его называли «столпом» (Гал 2:9), что может относиться к эсхатологическому видению, в котором апостолы и церковь строят новый храм (см. выше, главу 3). Метафоры строительства и храма, примененные к Иакову, оживают в более поздних христианских текстах.

Как уже упоминалось, Иаков был известен как «оплот народа» и «праведник» (Евсевий, Церковная история 2.1.2; 2.23.7, 12). Хотя слово, переведенное как «оплот», остается загадкой, часто считается, что оно относится к Храму. На мой взгляд, здесь аллюзия на Пс 117: «Отворите мне врата правды; войду в них, прославлю Господа. Вот врата Господа; праведные войдут в них» (стихи 19–20). Прозвище Иакова – «справедливый» или «праведный» (греч.: ho dikaios) вполне могло основываться на образе «праведника», который входит в храм Господень. Открытие врат, «врат Господа», может указывать и на Иакова, и на его брата Иисуса. Эти элементы сводятся воедино в легендарном сообщении Гегесиппа, сохраненном Евсевием:

Упомянутые книжники и фарисеи поставили Иакова на крыло храма и закричали: «Праведный! Мы все обязаны тебе доверять. Народ в заблуждении об Иисусе распятом; объяви нам, что это за “дверь Иисуса”». И ответил он громким голосом: «Что спрашиваете меня о Сыне Человеческом? Он восседает на небе одесную Великой Силы и придет на облаках небесных». Многие вполне убедились и прославили свидетельство Иакова, говоря: «Осанна Сыну Давидову». Тогда книжники и фарисеи стали говорить друг другу: «Худо мы сделали, позволив дать такое свидетельство об Иисусе. Поднимемся и сбросим его, чтобы устрашились и не поверили ему». И они закричали: «О-о! И праведный в заблуждении?» Они исполнили напитанное у Исайи: «Уберем праведного, он для нас вреден; они вкусят плоды дел своих». Они поднялись и сбросили праведника (Евсевий, Церковная история 2.23.12–14, 16).

Что это за «дверь Иисуса»? Похоже, что эта «дверь Иисуса» – Иаков. Те, кто проходят через эту дверь, войдут в храм Господа, т. е. станут участниками движения Иисуса. Иаков Праведный уже вошел в Храм, как и говорится в Пс 117:19: «Вот врата Господа; праведные войдут в них». Это толкование, переданное в рассказе Гегесиппа, получает поддержку со стороны еще одного источника II века н. э., в котором история тоже приукрашена: Иакову говорят: «Через тебя те, кто желает войти, откроют добрую дверь, (…) и последуют за тобой, и войдут» (2‑й апокалипсис Иакова 55, в Кодексе V из Наг-Хаммади). Предание Гегесиппа завершается аллюзией на Пс 117:25–26 и его парафраз в Мк 11:9–10. Соединение данных Гегесиппа и 2‑го апокалипсиса Иакова наводит на мысль, что храмовые власти напали на Иакова за то, что он отвращал народ от властей, их понимания храмовой практики и богопочитания и приближал людей к постижению Иисуса и его движения.

Хотя нельзя достигнуть полной уверенности, кажется вполне очевидным, что семья Анны (или Анана) смотрела на братьев Иисуса и Иакова как на своего рода соперников во власти и, вероятно, также в смысле влияния на народ. Регев в заключение дает любопытный комментарий: «реальная позиция в отношении к храму у Петра, Павла и Иакова не особенно отличалась от позиции их собратьев-иудеев». Я согласен. Лидеров движения Иисуса отличало от лидеров Иерусалимского храма уверенность первых в том, что Иисус – действительно Мессия Израиля и что те, кто отверг и убил его, т. е. храмовые лидеры, подлежат осуждению. Мы видим это в утверждении мессианства Иисуса в присутствии первосвященника Кайафы, в проповеди Петра и Двенадцати, а также в проповедях Стефана и Павла. Мы это видим также и у Иакова, если только мы верно поняли предания II столетия, только что нами рассмотренные.

 

Иисус, сын Анании, и семья Анны

Иисус бен Анания – возможно, еще один христианин, столкнувшийся с семьей Анны. Взглянем еще раз примечательный рассказ об этом человеке:

Некто Йешуа [= Иисус], сын Анана, простой человек из деревни, за четыре года до войны, когда в городе царили глубокий мир и полное благоденствие, прибыл туда к тому празднику, когда по обычаю все иудеи строят для чествования Бога кущи, и близ храма вдруг начал провозглашать: «Голос с востока, голос с запада, голос с четырех ветров, голос, вопиющий над Иерусалимом и храмом, голос, вопиющий над женихами и невестами, голос, вопиющий над всем народом!» Денно и нощно он восклицал то же самое, бегая по всем улицам города. Некоторые знатные граждане в досаде на этот зловещий клич схватили его и наказали ударами очень жестоко. Но, не говоря ничего в свое оправдание, ни в особенности против своих истязателей, он все продолжал повторять свои прежние слова. Представители народа думали, как это было и в действительности, что этим человеком руководит какая-то высшая сила, и привели его к римскому прокуратору, но и там, будучи истерзан плетьми до костей, он не проронил ни просьбы о пощаде, ни слезы, а самым жалобным голосом твердил только после каждого удара: «О горе тебе, Иерусалим!» Когда Альбин (так назывался прокуратор) допрашивал его: «Кто он такой, откуда и почему он так вопиет», он и на это не давал никакого ответа и продолжал по-прежнему накликать горе на город. Альбин, полагая, что этот человек одержим особой манией, отпустил его. В течение всего времени до наступления войны он не имел связи ни с кем из жителей города: никто не видел, чтобы он с кем-нибудь обмолвился словом, день-деньской он все оплакивал и твердил, как молитву: «Горе, горе тебе, Иерусалим!» Никогда он не проклинал того, который его бил (что случалось каждый день), равно как и не благодарил, если кто его накормил. Ни для кого он не имел иного ответа, кроме упомянутого зловещего предсказания. Особенно раздавался его голос в праздники и, хотя он это повторял семь лет и пять месяцев, его голос все-таки не охрип и не ослабевал. Наконец во время осады, когда он мог видеть глазами, что его пророчество сбывается, обходя по обыкновению стену с пронзительным криком «горе городу, народу и храму», он прибавил в конце: «Горе также и мне!» В эту минуту его ударил камень, брошенный метательной машиной, и замертво повалил его на землю. Среди этого горестного восклицания он испустил дух (Флавий, ИВ 6.300–309). {104}

Флавий приводит эту историю как еще одно зловещее предзнаменование участи, вскоре ожидающей Иерусалим. Многое между Иисусом из Назарета и Иисусом бен Анания, особенно в отношении к судебному процессу, которому каждый из них был подвергнут, достаточно интересно и уже исследовалось в других работах. Здесь я ставлю вопрос: был ли этот пророк из крестьянской среды участником движения Иисуса?

Слова пророчества: «Голос с востока, голос с запада, голос с четырех ветров, голос, вопиющий над Иерусалимом и храмом, голос, вопиющий над женихами и невестами, голос, вопиющий над всем народом!» основаны на Иер 7 (проповедь о Храме, в которой содержится критика храмовых властей в VI веке до н. э. и предсказание о разрушении Храма). Прежде всего, Иисус бен Анания ссылается на стих 34, последний в Иер 7: «И прекращу в городах Иудеи и на улицах Иерусалима голос торжества и голос веселия, голос жениха и голос невесты; потому что земля эта будет пустынею». Фраза «голос жениха и голос невесты» явно слышна в пророчестве Иисуса, сына Анании. Ее использование тоже вполне очевидно, если добавить такие выражения, как «голос, вопиющий над Иерусалимом и храмом» и «голос, вопиющий над всем народом».

Злобная реакция «передовых граждан» и «правителей», среди которых, конечно, были и правящие священники, едва ли удивительна. Иеремию едва не убили за его пророчество. Иисус из Назарета, который тоже цитировал Иер 7, был убит, а Иисус бен Анания едва не был убит за подобные речи в Храме (и о Храме).

Думаю, мы рассматриваем возможность того, что Иисус бен Анания был участником движения Иисуса по следующим причинам: во-первых, бен Анания учил и пророчествовал в Храме, как и Иисус из Назарета. Во-вторых, бен Анания, как и Иисус из Назарета, делал особенный акцент на Иер 7. В-третьих, бен Анания говорил о разрушении Храма, как и Иисус из Назарета. В-четвертых, бен Анания столкнулся с неистовым противостоянием правящих священников. Можно было бы найти и пятую причину – возможно, наиболее важную: само мышление Иисуса, сына Анании, было сходно с мышлением движения Иисуса.

Иллюстрация 5.4. Осадные камни

Множество осадных камней было найдено в Масаде и внутри стен Старого города в Иерусалиме. Эти камни выбрасывались из римских катапульт. Флавий сообщает нам, что Иисус бен Анания, который несколько лет пророчествовал о грядущем разрушении Иерусалима и Храма, был убит одним из таких камней. Фотография любезно предоставлена сайтом Israelphotoarchiv© Alexander Schick bibelausstellung.de

Среди священников, которые возмутились против Иисуса, сына Анании, и потребовали его смерти, несомненно были члены семьи Анны. Хотя Анна, сын Анны, был смещен с поста вскоре после прибытия Альбина (в 62 году н. э.) и вскоре после проповеди Иисуса, сына Анании, он остался влиятельной фигурой. Кроме того, его племянник Матфий, сын Феофила и внук Анны, вступил в должность в 65 году н. э. Он тоже был бы недоброжелателен к Иисусу, сыну Анании.

Что побудило последнего к пророчеству, предвещающему беды? Учитывая многие параллели между ним и Иисусом из Назарета, а также вероятность того, что он был последователем Иисуса из Назарета, можно предположить, что именно мученичество Иакова, брата Иисуса, подвигло бен Ананию начать свою миссию.

Такой сценарий гипотетичен, но вполне правдоподобен. В 62 году н. э. римский прокуратор Фест умирает. Прежде своего смещения Анна, сын Анны, не упускает случая устроить облаву на Иакова и других, вероятно тоже христиан, и казнить их за нарушение закона, возможно – в связи с «попытками осквернения храма». Эти действия Анны возмущают Иисуса бен Ананию, который после того, как Агриппа II сместил Анну с должности и прибыл новый прокуратор, начинает пророчествовать, опираясь на Иер 7, в точности как Иисус из Назарета – за тридцать лет до него. Иисуса бен Ананию встречает неистовое противостояние, но из‑за присутствия прокуратора правящие священники не могут предпринять против него такие же действия, какие против Иакова, брата Иисуса.

Бен Ананию хватают и ведут к прокуратору, скорее всего – с намерением добиться его казни. Альбин велит бичевать бен Ананию, допрашивает его и отпускает восвояси. (Кричала ли симпатизировавшая ему толпа, требуя его освобождения?) Альбин оставляет пост в 64 году, и его замещает Гезий Флор, а в 65 году Матфий получает первосвященнический сан. В 66 году их обоих врасплох застигает война, а в конце 69 году римская армия под командованием нового римского императора Тита, сына Веспасиана, окружает и подвергает осаде Иерусалим. Приблизительно весной или в начале лета 70 года Иисуса бен Ананию убивает осадный камень – спустя лет семь после того, как он начал произносить свои зловещие пророчества.

Хотя Иосиф Флавий не говорит нам этого, смерть Иисуса бен Анании, возможно, подвела итог лидерству Иакова, который больше тридцати лет был хорошо известен в Иерусалиме и в Храме, славился своим благочестием, соперничеством с аристократическим священством, прежде всего – с тем, которое представляла семья Анны. Смерть Иисуса, сына Анании, подводит также итог первому поколению. Две смерти – смерть Иисуса из Назарета и смерть Иисуса, бен Анании, двух человек, которые пророчествовали, основываясь на Иер 7, против храмовой верхушки, – замыкают сорокалетнюю историю Иерусалимской церкви.

В главе 6 мы рассмотрим основные направления в развитии движения Иисуса в годы, последовавшие за взятием Иерусалима и разрушением его знаменитого Храма. Это движение становилось все более известным как «церковь», а его последователи – как «христиане». Дискуссии, возникшие в первые сорок лет этого движения, предвосхитили все будущие дискуссии и споры.