11

– Он покончил с собой именно так, – скорее утвердительно, чем вопросительно, произнес мужчина с экрана.

Говоривший имел квадратную челюсть и седые волосы, зачесанные назад и напомаженные. Даже на небольшом экране видно было, что это представительный мужчина. Он носил военную форму, но видео настроили таким образом, что знаки различия расплывались, и определить, к какому роду войск относится и в каком звании находится неизвестный, не представлялось возможным.

– Так мне сообщили, сэр, – ответил Таннер.

Уильям Таннер возглавлял полусекретное Чиксулубское отделение «Дреджер корпорейшн». Оно было спешно организовано, едва обнаружились первые признаки того, что в центре кратера что-то происходит.

Таннер, в прошлом военный офицер, был специалистом по подготовке и проведению тайных операций через фиктивные компании. В настоящем предприятии он выступал под кодовым именем Экодин. Достаточно будет в нужный момент ввести в систему соответствующую команду, и из компьютеров компании мигом улетучится вся информация, по которой можно установить его связь с «Дреджер корпорейшн». А следом исчезнет и сам Таннер, чтобы появиться вновь уже под другим именем. До сих пор операция проходила гладко – отчасти оттого, что ему сопутствовала удача, отчасти оттого, что он очень хорошо знал свое дело. По этой причине, собственно, он и работал с «Дреджер корпорейшн» вот уже десять лет.

Он понятия не имел, как зовут человека с квадратной челюстью. Известно Таннеру было только то, что сообщил ему три дня назад во время видеоконференции президент «Дреджер корпорейшн» Ленни Смолл. Президент сказал, что в корпорации принято решение привлечь человека со стороны. Когда Таннер поинтересовался, кто он такой, Смолл только улыбнулся:

– Таннер, не надо никаких имен. – Президент перекинул ему фотографию. – Вот этот человек. Вы будете сообщать ему любую информацию, какую он попросит, и делать все, что он скажет.

Едва Смолл отключился, Таннер недовольно покачал головой. Зачем привлекать к делу постороннего человека? От этого только возрастает вероятность накладок. И ему, Таннеру, придется решать после окончания операции на одну проблему больше. Смолл на старости лет становится слаб – возможно, выпивает лишнего, делается сентиментален. А в результате под угрозой оказываются все. Под угрозой оказывается он сам. Этого Таннер не любил.

Но когда он в первый раз увидел этого человека на экране, поговорил с ним, услышал металл в его голосе, он понял, что недооценил проницательность босса. Тот сделал отнюдь не случайный выбор. Незнакомец был военным, явно многое в своей жизни повидал и лучше, чем кто-либо в корпорации, знал, что происходит. Про себя Таннер стал называть его Полковником, хотя на самом деле не имел ни малейшего представления, какое тот носит звание и к какому роду войск относится. Он не мог даже предположить, где Полковник находится – фон на заднем плане был умышленно размыт, так что фигуру окружало неясное мерцание. Именно Полковник собрал воедино всю информацию, которую они перехватили из сообщений разных ученых, и сгенерировал модель, дававшую представление о том, что может их ожидать в центре кратера. Именно Полковник моментально принял решение сменить систему безопасности. Он разглядел крошечную лазейку, которую оставил техник, устанавливавший систему, чтобы иметь возможность самому проникать в нее. А когда молодой геофизик Олтмэн начал расспрашивать всех об аномалиях в кратере, Полковник немедленно организовал прослушивание его телефона.

И уже через несколько минут на экране снова появилось изображение Полковника, и он сообщил Таннеру, что Олтмэну звонили – тот самый техник по фамилии Бекон. Или нет, не совсем так. Хотя фамилия у него тоже имела «мясное» происхождение.

– Проследить за ними уже не удастся, слишком поздно, – сказал Полковник, – но вы потом найдите этого Хэммонда. Нам нужно с ним поговорить.

Таннер отвлекся от воспоминаний о прошлом и вернулся в настоящее. Он сидел пораженный тем, насколько суровым и бесстрастным осталось лицо Полковника, после того как тот узнал новость о самоубийстве Хэммонда.

– Возможно ли, что они лгут? – спросил Полковник.

– Я собственными глазами видел тело, – ответил Таннер. – Он мертв, в этом нет сомнений. Они просто хотели привести его к нам, пытались с ним поговорить, но он взял и перерезал себе горло.

– Он что сделал?

– Перерезал собственное горло. Едва не отделил голову от тела.

– Просто пытались с ним поговорить? – задумчиво сказал Полковник. – Что бы это значило? Люди, когда с ними просто хотят поговорить, не режут себе глотку.

Таннер сглотнул слюну. Беседа с Полковником действовала ему на нервы.

– Возможно, они были слишком настойчивы? – предположил Полковник.

Таннер помотал головой:

– Я не первый раз работаю с этими парнями. Им можно полностью доверять. Они имели совершенно четкие инструкции. Поверьте, они были удивлены не меньше нас с вами.

Полковник сдержанно кивнул.

– По-вашему, этот Олтмэн представляет угрозу?

Таннер пожал плечами:

– Я рассчитывал узнать это из беседы с Хэммондом.

– Логично, – хмыкнул Полковник. – И все же стоит его опасаться или нет?

Таннер быстро пролистал на головизоре несколько файлов. Их копии в ту же секунду появлялись на противоположном конце провода, так что Полковник тоже мог их видеть.

– Не думаю, что нам нужно сильно беспокоиться из-за Олтмэна, – сказал Таннер. – Он не представляет собой ничего выдающегося. Самый заурядный ученый. Не Эйнштейн и вообще ничем не выделяется из массы.

– Исходя из собственного опыта, могу сказать, что никто не выделяется из общей массы до тех пор, пока у него не появляются на то причины, – заметил Полковник. – Только тогда можно будет сказать, поплывет человек по течению или же встанет поперек.

– Я тоже так считаю. По моему опыту, это дано очень немногим.

Полковник кивнул, но губы у него были крепко сжаты.

– Но если Олтмэн относится к этим немногим…

Таннер обдумал мысль.

– Не знаю. Он не производит впечатления героя. Непохоже, что он занимается промышленным шпионажем в пользу другой корпорации, и вряд ли встанет на этот путь. Кажется, он получил здесь работу исключительно для того, чтобы отправиться вслед за своей подружкой в Чиксулуб.

– Хорошее прикрытие, – сказал Полковник.

– Возможно. Но в любом случае, будь это так, вы бы наверняка знали. Я не думаю, что это прикрытие.

Полковник быстро просмотрел файлы и, закончив, вынес вердикт:

– Я тоже.

На пару секунд он замолчал и застыл, глядя прямо в экран. Таннеру показалось, что загадочный собеседник смотрит сквозь него и даже не замечает.

– Ладно, – произнес наконец Полковник, – давайте-ка быстро обсудим наши дальнейшие планы.

Он открыл базу голографических изображений и отправил файл Таннеру. Это была трехмерная картинка судна. С первого взгляда Таннеру показалось, что он видит перед собой космический корабль, и его ненадолго захлестнула волна ужаса. В свое время ему довелось быть членом штурмового отряда и принимать участие в кровопролитных боях на Луне против конкурентов из других стран за право пользоваться полезными ископаемыми спутника Земли. У Таннера заканчивался кислород, и он провел несколько мучительных часов, глотая животворящий газ из баллонов мертвых и умирающих, друзей и врагов. Меньше всего на свете ему хотелось снова оказаться в космосе. Но потом Таннер заметил винтовые двигатели и понял: перед ним вовсе не космический корабль, а что-то вроде субмарины – судя по внешнему виду, глубоководной.

– Что это, сэр? – спросил он.

– «Эф-семь». Опытный образец совершенно нового подводного аппарата. Он еще даже не попал к нам на вооружение. Я отправляю его вам. Найдите двух человек – из тех, кому стопроцентно доверяете, – которые будут им управлять. И побыстрее. Мы должны первыми оказаться на месте.

 

12

Он выбрал Дантека, бывшего офицера своего подразделения, вместе с которым начинал послеармейскую карьеру десять лет назад. Дантеку он доверял безоговорочно; кроме того, это был человек, который знал, как разрешить практически любую проблему. Он все схватывал на лету и решения принимал молниеносно, действовал без раздумий, в том числе и в непростых ситуациях, когда Таннер проявлял мнительность. Если же дела шли не так, Дантек легко (даже чересчур легко) прибегал к насилию. Что-то произошло с ним во время столкновений на Луне – что именно, Таннер точно не знал, – из-за чего взгляд его был твердым, но каким-то безжизненным. Порой создавалось впечатление, что у Дантека не все дома.

Он вовсе не плохой парень, убеждал себя Таннер в случаях, когда Дантек поступал так, что даже Таннеру с его весьма условными понятиями о морали трудно было это принять. Он просто смотрит на вещи по-другому, иначе, чем я. И часто к нему приходила запоздалая мысль: а я ведь тоже неплохой парень.

Таннер вздохнул. Хорошие или нет, и он, и Дантек всегда поступали так, как считали нужным, – правда, каждый по-своему.

Со вторым участником было посложнее – пришлось потрудиться, чтобы вытащить его из Североамериканского отделения «Дреджер корпорейшн». Парня звали Хеннесси, он был морским геологом и, кроме того, имел некоторый опыт хождения на подводных лодках. Несмотря на относительную молодость (лет тридцать пять), он уже был лыс. Хеннесси считался авторитетным специалистом, и его сотрудничество с «Дреджер корпорейшн», вероятно, свидетельствовало: он не станет сильно возражать, если придется немного преступить закон. Но все же Таннеру не давал покоя вопрос, который Полковник задал в отношении Олтмэна. Если дела зайдут слишком далеко и Хеннесси осознает, во что на самом деле вляпался, прогнется он или будет сопротивляться? Пока Таннер не мог сказать этого наверняка, однако полагал, что Хеннесси скорее поплывет по течению, чем попытается встать поперек.

Таннер переговорил с президентом Смоллом, и в результате Хеннесси вылетел в Мексику ближайшим же рейсом. Когда он оказался в Пуэрто-Чиксулубе, туда же прибыл и «Ф-7». До поры до времени он скрывался под брезентом на палубе грузового судна без опознавательных знаков, стоявшего в пятнадцати милях от центра кратера. Неуклюжее и обшарпанное на вид, судно было напичкано ультрасовременными приборами. Команда состояла из военных или бывших военных. Точно сказать было нельзя – форму они не носили, но в скупых движениях чувствовалась армейская выучка, волосы были аккуратно пострижены, а все приказы выполнялись беспрекословно.

– Мы не должны говорить ничего лишнего при команде? – спросил Таннер Полковника по видеосвязи.

– Лишнего говорить не следует нигде и никогда, – бросил Полковник и обнажил зубы, что, как предположил Таннер, должно было означать улыбку. «Настоящий хищник», – подумал он. Через мгновение губы Полковника вернулись в обычное положение, и тот закончил мысль: – Говорите ровно столько, сколько надо, – и не более того.

Аппарат «Ф-7» оказался батискафом. Это была экспериментальная модель с буром, предназначенная для того, чтобы опуститься на значительную глубину, а затем быстро пробуриться через скальный массив. Хеннесси отреагировал на батискаф с энтузиазмом ребенка, проснувшегося рождественским утром и обнаружившего под елкой вожделенную лошадку. Он ходил кругами вокруг аппарата в сопровождении Таннера и Дантека и бормотал что-то об уникальном буре из титанового сплава и молекулярных измельчителях, предназначенных для удаления породы из колонковой трубы. Таннер и Дантек делали вид, будто внимательно его слушают.

– Только не говорите мне, что мы отправляемся вниз, на дно кратера! – возбужденно выпалил Хеннесси. – Я всегда мечтал туда спуститься. Что мы ищем?

«Очень скоро ты это узнаешь», – мрачно подумал Таннер, а вслух как можно небрежнее произнес:

– Вы совершите несколько погружений. Надо просто проверить «Эф-семь» в деле. Обычная рутина.

В течение следующих дней они этим и занимались: испытывали ход аппарата на разных скоростях, проверяли маневренность сперва в надводном положении, затем на глубине и наконец протестировали титановый бур и молекулярные измельчители. «Ф-7» оказался не самым маневренным судном, какое доводилось встречать Хеннесси, но от батискафа этого и не требуется. Он прежде всего должен быть прочным и успешно противостоять чудовищному давлению на больших глубинах. В надводном положении он рыскал, точно пьяный, и далеко не сразу откликался на повороты руля; под водой же двигался куда более послушно. И наилучшим образом «Ф-7» проявил себя, когда потребовалось пробуриться через слой грязи в породу. Даже после того, как бур включили на полную мощность и он вгрызся в камень, батискаф практически не испытывал тряски. Размещенные сзади двигатели удерживали его в вертикальном положении, а бур фактически сам тащил аппарат за собой – было бы куда врезаться. Тем временем измельчители превращали куски камня в мелкую крошку и отбрасывали ее в сторону двигателей. Те, в свою очередь, отшвыривали ее прочь, а частью она буквально испарялась. Хеннесси громогласно утверждал, что ничего подобного прежде не видел.

«Ф-7» совершил семь или восемь погружений и подвергался все новым тестам. Дантек поначалу просто следил за тем, что делает Хеннесси, прислушивался к его объяснениям, а в один прекрасный день вдруг сообщил, что настала его очередь.

– Но это очень деликатная техника, – предупредил Хеннесси. – Нужно тренироваться много месяцев, прежде чем…

– Не дави мне на мозг, а освободи лучше место, – только и сказал Дантек.

Хеннесси отвернулся от приборной панели, наверное впервые за все время, пригляделся к напарнику и, увидев застывшее в мертвой неподвижности лицо и решительный взгляд, безропотно подчинился.

Вечером, едва только Таннер сел на кровать и принялся снимать туфли, в дверь постучали.

– Войдите. – Он продолжал развязывать шнурки, пока в поле зрения не попала пара знакомых ботинок.

Таннер поднял глаза и в который уже раз задался вопросом: почему Дантек всегда выглядит словно разгуливающий на свободе хищник?

– А, это ты. Все продвигается успешно?

Дантек кивнул:

– Я во всем разобрался.

– Ты сможешь управлять аппаратом, если понадобится?

– В сравнении с лунным посадочным модулем это проще пареной репы, – заявил Дантек. – У меня не будет никаких проблем.

– А что с буром?

Дантек пожал плечами:

– Да там ничего сложного. Я знаю, как пробить тоннель щитовым способом, и, если будет нужно, разберусь, как это сделать по-другому. В Хеннесси больше нет острой необходимости. Если он сдрейфит или что-то пойдет не так, я смогу его заменить.

– Что ты подразумеваешь под «не так»?

Дантек снова пожал плечами:

– Ничего. Просто я готов ко всему.

– Если что-то все же пойдет не так, – медленно произнес Таннер, – я бы не хотел, чтобы ты его убивал.

Дантек на секунду задумался, потом кивнул:

– Учту твое пожелание.

На следующее утро Таннер докладывал Полковнику по видеофону:

– Мы готовы. В любую минуту, когда прикажете, мы можем отправить корабль к центру кратера и спустить «Эф-семь». Оба пилота достаточно потренировались, они легко управляются с аппаратом. Обоим не терпится приступить к делу.

– Очень хорошо. – (У Таннера снова создалось впечатление, что Полковник смотрит сквозь него, как будто не видит.) – Пусть корабль выдвигается сегодня вечером.

– Сегодня?

– Якоря бросить перед закатом. Я хочу, чтобы вы вышли на позицию к двадцати одному часу, а к двадцати двум все было готово. Пилотам ничего сообщать не нужно, и постарайтесь, чтобы они раньше времени даже случайно ни о чем не догадались. Все, что мы сейчас обсуждаем, должно остаться исключительно между нами. Просто поднимите пилотов и доставьте их на борт так, чтобы «Эф-семь» погрузился еще до полуночи.

– Хорошо, сэр.

Полковник уже собрался разъединиться, но вдруг сказал:

– Таннер, у вас усталый вид. Все в порядке?

– У меня все хорошо, сэр. Просто немного болит голова. Плохо спал ночью. Но беспокоиться совершенно не о чем.

– Завтра может настать исторический момент, – задумчиво произнес Полковник.

– Да, сэр.

– Как по-вашему, что там, внизу?

Таннеру и самому вот уже несколько дней не давал покоя этот вопрос. Как на дне кратера, под милями камня, могло оказаться творение рук человеческих?

– Не знаю, – ответил он. – Возможно, естественное образование, которое почему-то выглядит как искусственное. Или это изготовлено людьми, но как туда попало – одному Богу известно. А возможно… – начал Таннер, но не смог договорить. Объяснение было слишком невероятным, и мозг отказывался его принимать.

– Возможно что? – не дождавшись продолжения, спросил Полковник.

Таннер потряс головой, прогоняя назойливые мысли, но добился лишь того, что виски сдавило еще сильнее.

– Сэр, я на самом деле не знаю.

– Ну так я скажу, что вы думаете, поскольку у вас у самого не хватает мужества. Вы думаете: «Да, это может быть искусственный объект, но создан он не нами, не людьми».

Таннер промолчал.

– Верите вы или нет, но такое предположение вполне допустимо. Собственно, мы на это и надеемся: на первый контакт с иным разумом.

У Таннера закружилась голова, когда он подумал об этом. Ему даже стало немного страшно. Если окажется, что Полковник прав, это может изменить все представления людей об окружающем мире.

– Если нам немного повезет, мы довольно скоро узнаем наверняка, – сказал наконец Таннер, стараясь, чтобы голос не дрогнул. – Я держу пальцы скрещенными, сэр, – прибавил он и прервал связь.

 

13

Он пытался бежать, но не мог сдвинуться с места. Он молотил по воздуху руками и ногами, но ничего не происходило. Он даже не чувствовал земли под ногами. И воздух был какой-то странный. Всякий раз, когда хотел мучительно вдохнуть, он в итоге кашлял и давился. Он чувствовал, что постепенно задыхается; лихорадочно огляделся вокруг, но всюду на глаза попадалось одно и то же: бесконечная серая даль, где не было ничего материального и определенного; только он один, сам по себе, парит в пустоте. И умирает.

Он знал, что умер, но все же почему-то был жив. Он парил с открытыми глазами, но ничего не видел. Тело медленно вращалось вокруг своей оси. Там не было ничего – только он сам, но и он пребывал там и в то же время в другом месте. Он что-то слышал. Звук был тихий, словно насекомое гудело неподалеку, но постепенно усиливался и вот уже перерос в громкий шепот. Это был человеческий голос, и он обращался к нему.

«Хеннесси».

Голос казался знакомым. Очень хотелось, чтобы неизвестный говорил погромче – тогда он сможет узнать, кто же это.

«Хеннесси».

Теперь шепот раздался возле другого уха, а потом – одновременно в двух разных местах. Он вдруг понял, что голос принадлежит не одному человеку, но целому сонму, и все они шепчут, все повторяют раз за разом его имя:

«Хеннесси, Хеннесси, Хеннесси».

И вдруг вращавшаяся серая муть перестала казаться такой уж однотонной. Она менялась. Трансформировалась. Претворялась во что-то иное.

Он знал, что мертв и не может пошевелиться. Все, что ему оставалось, – это парить в невесомости, медленно кружиться и слушать голоса. А сплошная серая мгла вокруг тем временем стремительно обретала плотность. На мгновение она вся покрылась полосами и бороздами, но вот они стали двигаться, морщиться, и у него сразу же возникла ассоциация с человеческим мозгом. А потом они снова сместились, сжались и начали приобретать какие-то смутные очертания. Он вдруг понял, что окружает его вовсе не пустота, а плотно сбитая в кучу масса тел; они были прижаты одно к другому, незаметно переходили одно в другое. И все это были тела мертвых людей.

Он хотел закрыть глаза, но не смог. Здесь были тысячи тел, многие тысячи, и по мере того, как лица обретали отчетливость, он понимал, что знает этих людей: все они уже умерли. Здесь была его жена со сломанной шеей (несчастный случай), были отец и мать, дряхлые и слабые – такими он их и запомнил, когда обоих поразил рак. Были также многие другие. Он никого не забыл, но, глядя на них, понимал: все они мертвы.

«Хеннесси».

Голос раздался из раскрытого окоченелого рта, он был подобен эху в глубокой пещере. Но чей это рот?

«Хеннесси».

Вот уже другой голос. Вскоре все мертвые рты повторяли его имя. Трупы приближались к нему, а он ничего не мог сделать, чтобы их остановить. Наконец пальцы мертвецов дотронулись до его кожи, они проникали под нее, протискивались между костей, забирались все глубже в его тело.

– Хеннесси! – услышал он громкий голос. – Хеннесси!

Чьи-то руки схватили его за плечо и затрясли. Кто-то закричал, и Хеннесси не сразу сообразил, что вопит он сам.

Он с силой лягнул и отдернулся назад, подальше от неизвестно чьей хватки. Больно ударившись о стену, Хеннесси наконец пришел в себя, перестал кричать и сообразил, где находится. Это была обычная комната в жилом комплексе «Дреджер корпорейшн», его комната в Чиксулубе, и он лежал в своей постели. Все в порядке. Он вернулся в реальный мир.

Возле кровати стоял наклонившись ничем не примечательный с виду мужчина в очках.

– Господи! – произнес неизвестный. Одной рукой он прикрывал нос. Кровь сочилась сквозь пальцы и капала на пол. – Зачем вы это сделали?

За его спиной Хеннесси увидел двоих мужчин покрупнее. Они были похожи друг на друга – братья, а может, даже близнецы. Всех троих он неоднократно встречал в жилом комплексе, но чем конкретно они занимаются, не знал.

– Может, его чуток проучить? – предложил один из здоровяков.

– Чтобы соображал, что делает, – подхватил второй и ударил кулаком по ладони.

– Вы же знаете, что мы не можем, – возразил человек в очках. – Надо просто доставить его куда следует.

– Прошу прощения, – обратился Хеннесси к мужчине в очках. Его совершенно сбили с толку слова неизвестных. – У меня был плохой сон.

– Похоже, в последнее время здесь многие видят плохие сны. Но в вашем случае, похоже, это настоящий кошмар. – Мужчина в очках запрокинул голову и убрал руку от лица. Кровотечение вроде остановилось. Он осторожно втянул носом воздух.

– Что вы здесь делаете? – спросил Хеннесси.

– Нас прислали за вами. Одевайтесь.

«Может, я еще сплю?» – подумал Хеннесси, а вслух спросил:

– За мной? Зачем?

– Вас ждут, – туманно пояснил человек в очках. – Одевайтесь – и пойдемте. И не задавайте лишних вопросов, а то видите же: Тим и Том слишком нервничают.

Хеннесси привели на пристань. Тим и Том всю дорогу шли по бокам, а незнакомец с разбитым носом возглавлял шествие. На воде уже покачивался большой быстроходный катер. В нем восседал с прямой спиной и скрещенными на груди руками Дантек, казавшийся совершенно спокойным. В отличие от Хеннесси, Дантек был без сопровождающих. То ли военный, то ли бывший военный со знакомого грузового судна стоял одной ногой на причале, а второй – на палубе катера, готовый отдать швартовы.

– Куда вы меня ведете? – спросил Хеннесси человека в очках.

– Нам было сказано доставить вас на катер. Больше я ничего не знаю, – ответил тот, все еще потирая переносицу.

– Залезай! – приказал стоящий сзади Тим.

– Или тебя подтолкнуть? – добавил Том.

Хеннесси перебрался на борт катера и занял место рядом с Дантеком. Военный (или бывший военный) отвязал катер, оттолкнул его от причала и сел за штурвал. Через мгновение взревел двигатель, и они, набирая скорость, помчались в темноту.

– Вы знаете, что происходит? – перекрикивая рев мотора, спросил Хеннесси напарника.

Дантек одарил его тяжелым, безразличным взглядом:

– Нас поставили в строй.

«Поставили в строй? – недоуменно подумал Хеннесси. – Что это может означать?»

Дул холодный ветер, через борт брызгала вода, и Хеннесси скоро замерз. У него зуб на зуб не попадал, когда они подошли к стоящему на якоре грузовому судну. Они с Дантеком взобрались по веревочной лестнице и на палубе увидели поджидающего Таннера.

– Молодец, сынок, – похвалил Таннер рулевого. – Быстро домчались.

– Спасибо, сэр.

Потом Таннер повернулся к Хеннесси и Дантеку:

– Уверен, парни, вам обоим не терпится узнать, что, черт возьми, происходит. Пойдемте на мостик и там обо всем поговорим.

Таннер закончил объяснения, но у Хеннесси осталось ощущение, будто он услышал не все. Да, конечно, его взволновала мысль о предстоящем спуске в центр кратера и возможности узнать, что там находится и откуда оно взялось. По словам Таннера, это могло оказаться чем-то поразительным – возможно даже, они столкнутся с первыми доказательствами существования внеземной разумной жизни. А может быть, там ничего и нет, просто аномалия. В общем, ему следовало относиться к предстоящей экспедиции более взвешенно.

Но кое-что в этой истории не сходилось. Конечно, представители «Дреджер корпорейшн» были не единственными, кто хотел добраться до загадочного объекта. Однако, даже если и так, разве представители корпорации не должны были открыто заявить о своих намерениях? Разве им не следовало действовать по общепринятым законам, проконсультироваться предварительно с мексиканским правительством? Наверное, должен был получиться совместный проект, с безусловным участием «Дреджер корпорейшн», но под контролем местных властей, а не внезапная поспешная операция под покровом ночи?

Нет, они определенно замышляли нехорошее, причем такое, что могло иметь серьезные последствия. Возможно, он и был чуточку наивен, пожалуй, в прошлом иногда отводил глаза в сторону в сомнительных ситуациях. Но сейчас было ясно: если дела пойдут не так, виновными окажутся не Таннер и тем паче не «Дреджер корпорейшн», а они с Дантеком. Корпорация открестится от них в один момент.

Он посмотрел на Дантека, тот повернулся и встретил его взгляд. Дантек казался таким же спокойным, как и всегда; в глазах застыло хищническое выражение.

«Ему на все наплевать, – понял Хеннесси. – Он сделает все, что прикажут».

Хеннесси глубоко вздохнул и повернулся к Таннеру:

– Почему мы стартуем ночью?

– А почему бы и нет? – задал встречный вопрос Таннер. – У «Эф-семь» имеются фары. Вам в любом случае придется ими воспользоваться, когда вы опуститесь на большую глубину. Не говоря уже о том, когда начнете погружаться в скалу.

– Да он не об этом спрашивал, – холодно бросил Дантек.

– Да? – переспросил Таннер. – И о чем же он спрашивал?

– Законно ли это?

– Он прав? – Таннер повернулся к Хеннесси. – Вас именно это интересует?

Хеннесси на мгновение заколебался, потом решительно кивнул.

– Немного странно: разве кратер не принадлежит Мексике? Вроде как его должна была бы взять в аренду местная добывающая компания. И потом – команда этого судна. Я не понимаю: они военные или нет? Если военные, то почему не носят форму? И на чьей стороне они выступают? А если нет – что, черт возьми, здесь происходит?

– Вам не нужно об этом думать, – ответил Таннер. – Я на то и поставлен, чтобы заниматься рутиной. Беспокоиться совершенно не о чем.

– Да, но если что-то случится, все шишки ведь посыплются на нас?

Таннер ничего не ответил.

– Я разве не прав? – обратился Хеннесси уже к Дантеку. – Нам что, не нужно ни о чем беспокоиться? Вас это не волнует?

Дантек также промолчал.

Хеннесси снова обернулся к Таннеру:

– То есть мне не нужно беспокоиться?

– Я ведь уже ответил.

Хеннесси вздохнул.

– Послушайте, – произнес Таннер, – вы что, не хотите участвовать в проекте? Его результаты могут оказаться необычайно важными, но никто ведь не говорил, что будет легко. В общем, Хеннесси, думайте сами. Не хотите туда идти – не надо. Но решать нужно прямо сейчас.

Хеннесси всерьез призадумался. Законно то, что они собираются сделать, или нет – само предприятие действительно невероятно важно. Таннеру доверять нельзя, но, в конце концов, он не доверяет никому из «Дреджер корпорейшн». Он все понимал, когда подписывался на эти игры. Однако до сих пор ему удавалось удачно избегать неприятностей. Не важно, законна ли операция, убеждал себя Хеннесси, – в любом случае его роль не заключала в себе никакого криминала. Кроме того, если придется совсем худо, он всегда успеет уйти в сторону. Он пока что останется в деле, но Таннеру не будет доверять ни на йоту.

Наконец Хеннесси кивнул.

– Отлично, – сказал Таннер. – Тогда – вперед. Вы оба.

 

14

Никогда еще ему не доводилось опускаться в батискафе ночью. Находясь в ярко освещенном флуоресцентными лампами аппарате и глядя на царящий снаружи мрак, он чувствовал себя так, будто попал в кабинет сумасшедшего дантиста. Холодный свет выхватывал из темноты резкие контуры лиц.

Они заняли свои места и пристегнулись: Хеннесси впереди за рычагами управления, Дантек за его спиной и чуть справа, рядом с механизмом для сброса балласта. При помощи лебедки батискаф взвился в воздух и на мгновение завис над водой, а потом внезапно полетел вниз.

Когда они стрелой вонзились в воду, темнота вокруг стала абсолютно непроницаемой. Дантек включил внешние огни, и внутреннее освещение сразу потускнело. Хеннесси проверил рычаги управления, затем вставил в ухо каплю наушника и приладил микрофон так, чтобы тот не бился о щеку. Следующим делом он бросил «Ф-7» вперед, потом назад, включил бур и понаблюдал, как тот вращается. Протестировал работу сонара и эхолота и наконец попросил Дантека проверить заглушки на иллюминаторах. Все, кажется, в норме.

– Говорит Плоткин, – назвал Хеннесси в микрофон свое кодовое имя. – Корабль, как меня слышите? Отзовитесь.

В ухе, потрескивая, зазвучал голос Таннера. Одновременно его четкое изображение возникло на голографическом экране.

– Слышу и вижу хорошо. У вас все в порядке?

– Вас понял. Все в норме, – сообщил Хеннесси.

Дантек кивнул.

– Плоткин, когда будете готовы, стартуйте, – сказал Таннер.

Хеннесси помедлил мгновение, держа руки на рычагах, потом прервал видеосвязь и направил «Ф-7» вниз.

«Теперь остается только ждать, – подумал Хеннесси. – Часа четыре. Или пять».

Он откинулся в кресле и распрямил конечности. Поначалу спуск шел медленно, но постепенно скорость увеличилась. Хеннесси не торопился, он приноравливался к ходу батискафа. Внутри заметно потеплело, дышать стало труднее. Хеннесси велел Дантеку проверить установку кислородной рециркуляции, хотя знал, что это просто включилась система климат-контроля: за бортом было чертовски холодно.

Время от времени наружные огни батискафа выхватывали из темноты сверкающую спину рыбы, но чем глубже они погружались, тем реже и реже становились такие встречи. Практически единственными живыми существами здесь были лишь они двое в тесной, словно консервная банка, посудине. Они дышали спертым воздухом и ждали.

У него болела голова. Черт, было такое ощущение, что в последние дни она болит постоянно. Хеннесси чуть повернулся в кресле и кинул взгляд на Дантека. Напарник не отрываясь смотрел на него.

– Что такое? – спросил Хеннесси.

– Такое что? – уточнил Дантек.

«Да, этот парень кого угодно отошьет», – подумал Хеннесси и отвернулся.

В батискафе, казалось, стало еще жарче. Воздух сделался ощутимо тяжелым, и каждый вдох давался с трудом.

Они погрузились еще на сто метров. Он прежде не замечал, как же тесно внутри этого «Ф-7». Сейчас же, когда они просто опускались и не было нужды уделять особое внимание приборам, Хеннесси не мог думать ни о чем другом. Пот сочился буквально изо всех пор. Казалось, он потерял уже не один литр жидкости. Ощущение было такое, что он может запросто утонуть в собственном поту.

Хеннесси рассмеялся.

– В чем дело? – поинтересовался Дантек.

Он снова засмеялся. Он просто не мог сдержаться. Конечно, сама мысль о том, что можно утонуть в собственном поту, была абсурдной, но если это все же случится? Нелепой была не только мысль, бессмысленным казалось все происходящее.

– Подыши поглубже и возьми себя в руки, – холодно произнес Дантек.

Хеннесси понимал, что напарник прав. Хуже не придумаешь – закатить истерику внутри этой скорлупки размером чуть больше чемодана, в нескольких милях от ближайших людей. Нет, этого ни в коем случае нельзя допустить. Но он не сдержался и снова захихикал.

Он услышал, как Дантек расстегнул ремень безопасности, а в следующее мгновение угрюмый напарник уже оказался рядом. Он оперся на приборную панель, и батискаф чуть накренило набок, но через секунду он снова лег на прежний курс.

Хеннесси опять захихикал, и Дантек могучей лапищей обхватил его за горло. Сразу же стало нечем дышать.

– Слушай меня, – прошипел Дантек. – Есть два варианта. Либо мы выполняем задачу с тобой живым и здоровым, либо с тобой, но в качестве трупа. Мне лично все равно.

Хеннесси попробовал сопротивляться, но Дантек оказался чересчур силен. Хеннесси еще ни разу не попадал в подобные переделки, и никогда ему не было так страшно. Он чувствовал, что теряет сознание, перед глазами заплясали разноцветные точки. Он пытался глотнуть воздуха, но ничего не получалось.

Наконец, когда Хеннесси уже готов был отключиться, Дантек убрал руку, окинул напарника долгим, тяжелым взглядом и медленно вернулся в свое кресло, будто ровным счетом ничего не произошло. Задыхаясь и хрипя, Хеннесси в итоге сумел сделать вдох и принялся массировать горло.

– Теперь все в порядке? – как ни в чем не бывало спросил Дантек.

Впрочем, прозвучало это скорее как приказ, а не как вопрос.

– Да, – проговорил Хеннесси и с удивлением обнаружил, что в самом деле полегчало и он себя контролирует.

Голова, правда, теперь болела сильнее.

Хеннесси посмотрел на приборы. Батискаф по-прежнему двигался нужным курсом.

Так ли уж были необходимы крайние меры, на которые пошел Дантек? Ведь Хеннесси просто немного похихикал – стоило ли из-за этого распускать руки? Дантек, очевидно, считал иначе; пожалуй, он перегнул палку. Кто-то из них мог пострадать. Интересно, о чем думал Таннер, когда засунул его в этот плавучий гроб вместе с ненормальным? Да, наверное, Дантек сильнее – возможно, Хеннесси сейчас не в силах ничего сделать, но вот когда они снова окажутся на твердой земле, он отыщет управу на этого психа. Он подаст на него официальную жалобу. Он отправится к Таннеру, расскажет о поведении Дантека и потребует, чтобы того уволили. Ну а если Таннер не пожелает ничего предпринимать, он обратится к вышестоящему начальству. Будет писать и писать жалобы, пока не доберется до самого верха, до самого Ленни Смолла. Президент Смолл, конечно же, здравомыслящий человек. А если и мистер Смолл не захочет его слушать… что ж, тогда он им всем покажет. Он возьмет винтовку и…

– Тысяча метров, – сообщил Дантек.

Хеннесси виновато дернулся, и все посторонние мысли враз улетучились.

– Тысяча метров, – повторил он и обнаружил, что голос предательски дрожит.

Не очень сильно, так что Таннер может ничего и не заметить. Хеннесси включил видеосвязь.

– Вызываю базу, – произнес он в микрофон. – База, ответьте.

В треске помех, уже не так ясно, как прежде, послышался голос Таннера. Изображение на экране тоже было менее четким, с размытыми краями.

– «Эф-семь», база на связи. Вижу и слышу вас хорошо.

– Глубина – тысяча метров, – доложил Хеннесси. – Заглушки в порядке, приборы работают исправно, проблем никаких.

– Очень хорошо, – откликнулся Таннер. – Действуйте по плану.

Батискаф продолжал погружение. Теперь казалось, что они опускаются медленнее, чем раньше.

– У тебя все в норме? – спросил Хеннесси.

– Без проблем. А у тебя?

Хеннесси кивнул. Даже это простое движение отдалось болью в голове – ощущение было, словно мозг ударился о внутренние стенки черепа.

– Кислород в норме? – спросил он.

– Ты только что спросил, все ли в норме, и я ответил утвердительно, – холодно произнес Дантек. – Это значит, все в норме, включая и кислород.

– Да-да. Я понял.

Хеннесси некоторое время молча сидел и смотрел в иллюминатор. В свете бортовых огней батискафа больше не было видно ни малейших признаков жизни. Если здесь и водилось что-то живое, оно предпочитало не показываться. Вокруг царил неизменный мрачный пейзаж. Хеннесси вдруг сообразил, что обстановка напоминает его давешний сон, и от этой мысли ему стало нехорошо.

– У меня голова болит, – сказал он наконец – просто для того, чтобы услышать человеческий голос.

Дантек промолчал.

– А у тебя не болит голова? – спросил Хеннесси.

– Вообще-то, болит, – повернувшись к нему, соизволил ответить Дантек. – Уже несколько дней.

– Вот и у меня.

Дантек ограничился кивком, а потом сказал:

– Завязываем с болтовней.

Хеннесси согласно кивнул. Он сидел, уставившись в окружающую батискаф непроглядную черноту, и прислушивался к растущему вместе с давлением скрипу корпуса. Но помимо этого, он слышал и другой звук. Только вот что именно? Вроде бы ничего особенного, но звук не давал ему покоя. Недостаточно громкий, чтобы распознать его, он все же был совершенно отчетливым. Что же это?

– Ничего не слышишь? – спросил Хеннесси Дантека.

– Я же попросил тебя заткнуться.

И как прикажете понимать: слышал он что-нибудь или нет? Черт, почему этот Дантек не может нормально ответить на простой вопрос? Он ведь задан вполне вежливо.

– Пожалуйста, – умоляюще произнес Хеннесси, – просто скажи, ты слышал или…

Дантек нагнулся и дал ему пощечину.

«Он ничего не слышит, – возникла догадка. – Иначе бы тоже захотел узнать, что это. Следовательно, либо источник звука находится рядом со мной, где-то возле приборной панели, либо…»

Хеннесси не захотел развивать мысль – слишком ужасной она казалась. Он склонился к панели и, поочередно приближая ухо к каждому прибору, прислушался. Он все ждал, что Дантек поинтересуется, чем он занят, но напарник не проронил ни слова. Может, просто не смотрел на Хеннесси, а может, ему было наплевать. Так или иначе, Хеннесси ничего не обнаружил. Непонятный звук не исчез, но и громче он не становился.

А это значит, заключил Хеннесси, что звук раздается у него в голове.

Как только он пришел к такому выводу, звук распался на несколько и в черепе зашептали голоса. Что они хотели ему сказать? Он боялся, что знает ответ. Хеннесси пытался не обращать на них внимания, старался не вслушиваться…

– Две тысячи метров, – подал голос Дантек.

«Да, – подумал Хеннесси, – занимайся лучше работой. Не обращай внимания на голоса, а просто делай свое дело. Соберись, чувак, меньше всего тебе сейчас нужно…»

– Хеннесси, слышал, что я сказал? – нарушил ход его мыслей Дантек.

– Да-да, слышал. – Хеннесси помотал головой. – Две тысячи метров. Я сейчас свяжусь с Таннером.

Он включил связь, и на экране возникло очень нечеткое изображение руководителя операции.

– Глубина – две тысячи метров, – доложил Хеннесси.

Ответ пришел спустя примерно три секунды.

– Повторите, – попросил Таннер.

Точнее сказать, сквозь треск статических разрядов его фраза прозвучала как «повт…те».

– Глубина – две тысячи метров, – уже медленнее сказал Хеннесси.

– Вас понял, – опять не сразу ответил Таннер. – Продолжайте.

«Еще тысяча метров», – подумал Хеннесси.

Возможно, на самом деле они прошли чуть меньше, но добрая половина пути уже осталась позади. Как только они достигнут скальных пород, он сможет полностью сосредоточиться на управлении буром. Ему крайне необходимо на что-то отвлечься. Все будет в порядке, а пока нужно спокойно сидеть и подождать окончания спуска. Тогда они со всей возможной скоростью пробурятся прямиком к неизвестному объекту, возьмут, как и просил Таннер, маленький фрагмент для исследования и не мешкая отправятся обратно. А в дальнейшем Хеннесси уже не будет участвовать в операции – если, конечно, объект окажется достойным внимания. Он вернется в Североамериканский сектор, к обычной жизни, и выбросит воспоминания из головы. А если Таннеру или корпорации захочется собрать большую команду, чтобы извлечь объект, пока о нем не проведали конкуренты, это уже их дело; он, Хеннесси, будет далеко отсюда. Когда он дошел в своих размышлениях до этого места, жизнь представилась не такой уж и скверной.

Возможно, если дышать реже, станет легче. Так он, по крайней мере, будет экономнее расходовать кислород. Он по-прежнему вовсю потел, но больше не смеялся по этому поводу. Ему было очень не по себе. Он страшился окружающей неизвестности, и еще он боялся Дантека.

«Хеннесси, да возьми же себя в руки!» – приказал он себе. Вернее сказать, распорядилась только часть его. Другая часть не переставая кричала в мозгу. Вторая половина пыталась загнать первую в трюм и наглухо задраить люки. А были еще и голоса, которые что-то говорили, точнее, нашептывали; шепот раздавался прямо в голове, хотя он не был уверен, принадлежит ли эта голова ему или уже кому-то другому.

«Хеннесси, – шептали голоса. – Хеннесси».

Они будто пытались привлечь его внимание. Казалось, они звучат одновременно и внутри черепа, и снаружи.

Внезапно голову пронзила острая боль. Хеннесси зарычал и с силой надавил пальцами на виски. Потом он обернулся к Дантеку – посмотреть, не заметил ли тот, и обнаружил, что напарник также сжимает голову, а искаженное в гримасе лицо побледнело и усеялось каплями пота. Но уже через мгновение на физиономию вернулась маска полнейшего безразличия ко всему, Дантек выпрямился и впился взглядом в Хеннесси.

– На что ты уставился? – прорычал он.

Не говоря ни слова, Хеннесси повернулся к приборной панели. Он отчаянно надеялся, что прошло уже довольно много времени, хотя могло статься, что миновало лишь несколько секунд. Возможно, им все еще предстояло преодолеть девять сотен метров.

– Какая глубина? – Хеннесси постарался, чтобы вопрос прозвучал спокойно, буднично.

В обзорном иллюминаторе он разглядел отражение бледного перекошенного лица Дантека. Ощущение было, словно заглянул в глаза безумца.

– Я скажу, когда будет нужно. – Если только Хеннесси не почудилось, теперь голос Дантека слегка дрожал.

«Что, если ему так же хреново, как и мне?»

С одной стороны, подобная мысль успокаивала. В то же время Хеннесси вдруг осознал, что ситуация может быть гораздо серьезнее, чем он предполагал.

Он продолжал глядеть в иллюминатор – то наблюдал за мрачными водами, то смотрел на неясное отражение Дантека. Сколько же еще осталось ждать? Сколько? Хеннесси помотал головой.

«Хеннесси, – повторяли голоса в голове. – Хеннесси».

Голоса были хорошо знакомы. Правда, поначалу Хеннесси не мог понять откуда, но внезапно сообразил: именно их он слышал в недавнем ночном кошмаре. Один показался более знакомым, чем остальные. Хеннесси не сомневался, что знает его обладателя, но никак не мог вызвать в памяти лицо. Интересно, разве можно слышать голос, понимать, что он тебе знаком, но при этом не догадываться, кому он принадлежит?

«Они проникли ко мне в голову, – подумал Хеннесси. – Должно быть, я нечаянно их впустил. Со мной определенно что-то не так. О Господи, Господи, прошу Тебя, помоги».

Если он снова поведет себя неадекватно, Дантек его просто прибьет. Напарник недвусмысленно дал это понять.

Вдруг что-то промелькнуло за бортом батискафа, внизу, под ними.

Стоп-стоп, это всего лишь отражение Дантека. Ничего особенного. Но вот оно показалось снова – более светлое и плотное на темном фоне. Они достигли дна.

Хеннесси замедлял ход, пока аппарат не пополз как черепаха.

– Три тысячи метров, – сообщил Дантек.

– Мы почти добрались, – обернулся к напарнику Хеннесси. В его голосе снова звучала уверенность. – Мы практически у самого дна.

Он смотрел, как приближается дно. Оно было пустынным, будто лунная поверхность, и представляло собой простирающийся во всех направлениях слой грязи. «Ф-7» опустился очень аккуратно и практически не взбаламутил осадок. Какая-то рыба – похоже, камбала, – лежавшая в иле, взмахнула хвостом и, отплыв подальше от слепящего света наружных огней, снова окунулась в грязь. Из опыта тренировочных погружений Хеннесси знал: аппарат может перевернуться в ходе приземления и тогда придется затратить массу усилий, чтобы вернуть его в нужное положение. Однако опасения оказались беспочвенными: все прошло гладко.

– Мы сделали это! – сообщил Хеннесси напарнику. – Дальше будет проще.

Дантек ограничился внимательным взглядом.

Хеннесси связался с Таннером. К его удивлению, сигнал здесь был чище, чем тысячью метрами выше, – вероятно, из-за другого угла наклона батискафа. Правда, несколько раз случались кратковременные всплески энергии, которые прерывали соединение.

– Мы на месте, – доложил Хеннесси, едва на экране появилось изображение Таннера.

– На что это похоже?

– Ровная однородная поверхность. Через верхний слой пробиться будет нетрудно.

– Похоже на край света, – пробормотал за спиной Хеннесси Дантек.

Таннер кивнул.

– …сказал? – долетел до них обрывок фразы Таннера.

– Простите, сэр, я не расслышал вопроса, – сказал Хеннесси.

– Не важно. Когда будете готовы, начинайте. Удачи вам.

Хеннесси выпустил стойки, чтобы стабилизировать батискаф и одновременно приподнять его верхнюю часть. Бур медленно пошел вниз и достиг дна. Хеннесси взялся за рычаги управления.

 

15

И дернулся, когда на плечо легла чужая рука. Он повернулся и увидел Дантека. Напарник стоял, покачиваясь из стороны в сторону, взгляд его помутился.

– Я буду управлять буром, – заявил он.

– Но я должен…

Дантек сжал пальцы, и мгновенно плечо и шею Хеннесси пронзила резкая боль; рука моментально онемела.

– Я буду управлять буром, – не терпящим возражений тоном повторил Дантек. – Пошевеливайся!

Расстегнуть ремень безопасности, пока Дантек сжимал плечо, оказалось нелегкой задачей, но Хеннесси наконец с ней справился и встал на ноги. Дантек по-прежнему держал его, однако он все же смог пробраться к соседнему креслу. И только когда он сел и пристегнулся, ненормальный напарник его отпустил.

Хеннесси с облегчением вздохнул и помассировал плечо. Рука постепенно обретала чувствительность. Он возмущенно уставился на Дантека.

– Ты просто не понимаешь, что творишь, – громко заявил Хеннесси. – Ты убьешь нас обоих.

– Заткнись, – процедил Дантек, не соизволив даже повернуться, чтобы посмотреть Хеннесси в глаза.

Он включил бур, и тот с ревом завертелся. Батискаф затрясло, он дернулся и медленно погрузился в слой ила.

«Ф-7» превзошел все ожидания: он опускался медленно, но верно. Бур неуклонно прокладывал дорогу, а измельчители крошили материал, через который они пробивались. Поначалу это были в основном илистые отложения, что накапливались в течение многих лет. Погружаться сквозь них было легко, но в то же время здесь было слишком мало работы для бура, и продвигался батискаф медленно.

«Сейчас самый главный вопрос, насколько легким окажется обратный путь», – думал Хеннесси, глядя назад в обзорный иллюминатор, пока образовывавшийся тоннель заполнялся водой и мелкодисперсной взвесью. Конечно, измельчители справлялись с частью породы, но лишь с частью, и «Ф-7» запросто может застрять в нагромождении камней, если возвращаться тем же путем. Им придется бурить в скале петлю, пробуя вернуться в исходный тоннель, либо сразу же пробивать новый проход к поверхности. Пока Дантек внимательно управляется с приборами, все будет в порядке.

– База, слышите меня? – произнес Дантек. – База, ответьте.

В наушниках Хеннесси раздавался только шум статических разрядов. Поскольку Дантек замолчал, Хеннесси предположил, что напарник слышит то же, что и он. Значит, они здесь совсем одни, оторваны от остального мира. По крайней мере, в данный момент.

«И еще есть я», – произнес голос в голове Хеннесси и тут же затих.

Он застонал.

«Ф-7» покачнулся. Издаваемый буром звук, до того монотонный, изменился. Это означало, что они наткнулись на более твердое вещество – мергель, предположил Хеннесси, припомнив изученные геологические карты. Смесь карбоната кальция и затвердевшего ила. Если бы он сейчас находился в предназначавшемся ему кресле, то смог бы на основании показаний приборов определить точный состав породы.

Через плечо Дантека Хеннесси взглянул на приборную панель. Похоже, они по-прежнему идут верным курсом, так что беспокоиться пока не о чем.

«Послушайся меня, – произнес голос в голове. – Пока не поздно, послушайся меня».

– Я занят, – сказал Хеннесси вслух и помотал головой.

Потом он бил себя по губам, пока не ощутил вкус крови. Он надеялся, что это отвлечет от навязчивого голоса. Помогло, но ненадолго.

– Что такое? – спросил Дантек.

– В смысле?

– Что ты сказал?

– А, это… Извини, я говорил не с тобой.

Хеннесси сидел не шевелясь, слегка ошарашенный. Он прислушивался к гудению бура и чувствовал, как трясется от вибрации батискаф.

«Я не здесь, – начал он мысленно убеждать себя. – Это все сон. Просто сон, и больше ничего».

Хеннесси вернулся к реальности, когда «Ф-7» резко нырнул в сторону и звук работающего бура снова изменился. Аппарат значительно замедлил ход. Хеннесси обернулся и, прильнув к заднему обзорному иллюминатору, попытался разглядеть стенки тоннеля. Слагавшая ее порода стала темнее – это была вулканическая брекчия, составленная обломками андезитового стекла. Здесь и там виднелись вкрапления ударно-метаморфизированного кварца.

– Похоже, мы уже близко, – заметил Хеннесси.

– До верхушки объекта осталось метров пятьдесят, – пробурчал Дантек, – так что тебе придется потерпеть – мы еще не добрались.

Потерпеть… Хеннесси не может ничего обещать, но он попытается. Все, что от него сейчас требовалось, – это немного терпения.

Внезапно бур замер, и вместе с ним прекратила работу установка кислородной рециркуляции. Лампочки замигали и погасли, все индикаторы на приборной панели отображали ровные линии. Даже аварийное освещение не работало. На мгновение в эфир прорвался голос Таннера. Хеннесси удалось расслышать лишь обрывок фразы: «…вы видите, по…», а потом в наушниках вновь воцарилась мертвая тишина.

Единственным звуком внутри батискафа было щелканье кнопок – это Дантек пытался вернуть к жизни заглохшие приборы. Безрезультатно. Хеннесси вдруг обнаружил, что его руки непроизвольно делают то же самое.

– Что случилось? – спросил он, едва не срываясь на крик.

– Не знаю. Ничего не работает!

Хеннесси на ощупь нашел иллюминатор и заколотил по нему руками.

– Прекрати! – крикнул Дантек. – Не знаю, что ты задумал, но перестань!

Мрак вокруг казался осязаемым и с каждой секундой сгущался все сильнее. Хеннесси почувствовал, как горло сжимают пальцы тьмы. Воздух в батискафе был уже не просто теплым, он стал горячим. Хеннесси понимал, что долго не протянет.

Но худшее было еще впереди. Внезапно Хеннесси увидел, как по ту сторону иллюминатора мелькнуло лицо. Сперва он подумал, что лицо его собственное, но нет – стекло иллюминатора было чернильно-черным. Как это могло оказаться его лицом? Может, рядом с батискафом проплыла глубоководная рыба – некоторые из них светятся в темноте. Нет же, никакая это не рыба! Это было человеческое лицо, и оно совершенно точно не принадлежало Хеннесси. Оно находилось по ту сторону иллюминатора, между батискафом и стенкой только что проделанного в скале тоннеля, висело там и слегка светилось. И Хеннесси его узнал – одутловатое и немного полнощекое, со слабовольным ртом и кривыми зубами; обрамлявшие его кудрявые волосы медленно колыхались в воде. А глаза… они были точь-в-точь как у самого Хеннесси: глаза отца. Это был Шейн, его единокровный брат.

Шейн уже много лет (он тогда еще учился в колледже) как умер, погиб в дурацком дорожном происшествии. Он ехал по шоссе, когда вдруг у шедшей впереди фуры, перевозившей автомобили, сломалось фиксирующее устройство, легковушка слетела с верхнего яруса и рухнула прямо на машину Шейна. Хеннесси не сомневался, что брат погиб. Он лично видел тело, а когда сотрудник похоронного бюро смотрел в другую сторону, быстро откинул голову Шейна назад и заметил прямо под воротником огромную бескровную рану. Нет, это было просто невозможно!

И тем не менее – вот он, здесь и сейчас.

– Привет, Джим.

Шейн беззвучно шевелил губами, а слова раздавались у Хеннесси прямо в голове.

– Привет, Шейн. Что ты там делаешь?

– Заткнись! – рявкнул Дантек. – Что с тобой такое? Замолчи!

– Рад тебя видеть, Джим, – продолжил Шейн.

Хеннесси прижался лицом к стеклу и прошептал:

– Мне нужно успокоиться, иначе Дантек совсем рассвирепеет.

Шейн кивнул, улыбнулся, а потом сделал жест, такой знакомый по их общему далекому детству: будто застегивал рот на молнию.

– Буду с тобой откровенен, – прошептал Хеннесси. Он не мог видеть отражения своего лица, но догадывался, что лоб испещрили озабоченные морщинки. Впрочем, их должен был увидеть Шейн и понять, что́ на самом деле сейчас творится у брата в душе. – Я думал, ты мертв.

– Конечно думал, – откликнулся Шейн. – На это они и рассчитывали.

Хеннесси мрачно кивнул:

– Скоты.

– Ну, они не такие уж и плохие, – заметил Шейн. – Просто по-другому не умеют. Но ты-то, Джим, знаешь, как по-другому?

– Теперь – да, – еле слышно произнес Хеннесси. – Господи, Шейн, действительно так здорово тебя видеть. Но ответь мне еще на один вопрос.

– Валяй. Можешь спрашивать о чем угодно.

– Что ты там делаешь?

– Ну, – робко посмотрел на брата Шейн, – если честно, я надеялся, что ты пригласишь меня к себе.

Хеннесси осмотрелся в полной темноте, пытаясь мысленно представить, как выглядит батискаф изнутри.

– Послушай, Шейн, здесь уже и так довольно тесно. Не знаю, найдется ли еще место.

– Поверь, там гораздо больше места, чем ты полагаешь. Разреши мне войти, и ты все увидишь.

– Но что подумает Дантек?

– Хватит там шептать! – заорал Дантек. – Немедленно прекрати!

– Джим, он здесь не босс, – лениво ухмыльнулся Шейн. – Я-то знаю, как обстоят дела. Ты – босс. Дантек просто здоровый бычара, он давно заслужил, чтобы его проучили. Я буду вести себя тихо-тихо. Держу пари, он меня даже не заметит.

– Все верно, Шейн, – прошептал Хеннесси. – Он лишь здоровый бычара. – Несколько секунд он сидел молча, уткнувшись лицом в толстое стекло иллюминатора. – А тогда что нам мешает? Давай, брат, заходи!

И в эту секунду внезапно вспыхнули все лампочки, погасли и тут же снова зажглись, уже в полную силу. Ожили датчики приборов на панели. В наушниках Хеннесси послышался треск, а на экране видеофона мелькнуло изображение Таннера, но тут же снова исчезло, уступив место бегущим зигзагообразным линиям.

Заработали установки кислородной рециркуляции, а через мгновение снова зажужжал бур.

– Все в порядке! – воскликнул Дантек, бросив быстрый взгляд через плечо.

Хеннесси заметил, что лицо напарника блестит от пота. – Мы прорвемся.

Но Хеннесси и без него знал, что у них все получится. Его брат, старина Шейн, сидел рядом на стуле, хотя Хеннесси и не припоминал, чтобы стул был там раньше, – вероятно, Шейн принес его с собой. Брат улыбался и держал руку Хеннесси в своей. Да, теперь, когда они вместе, у них все получится.

 

16

Хеннесси осторожно высвободил руку и посмотрел на хронометр. Он показывал тридцать восемь минут седьмого, но, судя по тому, как вспыхнули и потом медленно погасли цифры, часы остановились. Интересно, почему они не работают? Хеннесси показал их Шейну, но тот лишь кивнул.

– Не стоит волноваться, братец, – так же беззвучно сказал Шейн. – На самом деле это не важно.

Конечно, брат был прав: это не имело никакого значения, но Хеннесси все же хотел узнать, который час.

– Сколько времени? – спросил он Дантека.

– Отстань! – бросил тот. – Мы приближаемся. Мне нельзя отвлекаться.

Хеннесси чуть подождал и повторил вопрос.

Дантек бросил рассеянный взгляд на запястье, а потом поднес хронометр к уху:

– Остановился.

– И мой тоже.

Тогда Дантек повернулся и посмотрел на напарника. Похоже, он не обратил никакого внимания на Шейна, хотя тот сидел совсем рядом с Хеннесси.

«Люди видят только то, что хотят увидеть», – подумал Хеннесси.

– По-твоему, это странно? – спросил Дантек.

Хеннесси пожал плечами и сказал:

– Не стоит волноваться. На самом деле это не важно.

– И еще один вопрос, – прищурившись, произнес Дантек. – С чего это вдруг ты стал такой, на хрен, спокойный?

Хеннесси обернулся за помощью к брату, потом осознал ошибку и быстро перевел взгляд обратно на Дантека. Тот, в свою очередь, проследил за взглядом Хеннесси, посмотрел сквозь Шейна, как будто его там и не было, и снова уставился на напарника.

– Да как-то вот так, – смущенно сказал Хеннесси. – Просто чувствую себя лучше. Не знаю почему.

Бешено вращая глазами, Дантек повернулся к панели управления.

– Слушай, Джим, только между нами – он что, действительно должен это делать?

– Не знаю, – ответил Хеннесси. – Не должен?

– С некоторыми вещами лучше не шутить.

Хеннесси кивнул. Вероятно, Шейн прав, но только если он скажет об этом Дантеку, тот просто не станет его слушать. Что же делать? Быть может, с самого начала это была плохая идея, но если и так, он не представлял, как ему остановить напарника.

Прошло несколько минут – точнее сказать было невозможно, – и Дантек уменьшил скорость вращения бура. Батискаф медленно пробивался вглубь, пока не наткнулся на какое-то препятствие, так что бур пронзительно взвизгнул. Дантек вытащил его, подал аппарат чуть назад и, приблизившись к преграде чуть под другим углом, принялся пробивать стенку тоннеля. Хеннесси с улыбкой на устах просто сидел и ждал, периодически кидая взгляды на брата.

– Ты уверен, что это хорошая идея? – снова спросил Шейн.

Хеннесси пожал плечами.

Дантек опять подал батискаф чуть назад и попытался пробуриться через стену. Потом еще раз. И еще.

– Думаю, это была ошибка.

Тут Хеннесси увидел очертания странного предмета, пока еще наполовину погруженного в толщу скалы. Разглядеть его как следует за завесой из вращающейся в воде каменной крошки и ила было невозможно. Дантек сдал назад и выключил бур.

– Что там такое? – спросил его Хеннесси.

– Мне-то откуда знать? – буркнул Дантек. – Никогда раньше не видел такой чертовщины.

– Это Черный Обелиск, – подсказал Шейн.

«Черный Обелиск», – подумал Хеннесси.

Когда вода успокоилась и муть частично осела, таинственный предмет стал виден более отчетливо. Это, похоже, был каменный монолит, сделанный из обсидиана. К вершине он сужался и по форме напоминал пирамиду. Колышущаяся вода причудливым образом преломляла его очертания. Монолит был по горизонтали опоясан тысячами символов, подобных которым Хеннесси не встречал никогда в жизни. Они то ли светились сами, то ли это была иллюзия, вызванная игрой света и тени. Хеннесси не смог бы сказать наверняка. Видимая часть пирамиды, торчавшая из скалы, имела в высоту, по его прикидкам, около трех метров.

– Господи всемогущий! – пробормотал Дантек, даже не пытаясь скрыть охвативший его ужас. – Кто поставил здесь эту штуковину?

– Вот таким вопросом задаваться не стоит, – сказал Шейн. – Лучше этого не знать.

Внезапно Хеннесси вспомнил схематическое изображение объекта, которое показывал им Таннер, и вывел его на экран головизора. Верхушку венчала пара торчащих в разные стороны «рогов», и Хеннесси прикинул, что Обелиск должен продолжаться еще далеко в глубь кратера, метров на двадцать, а то и больше.

– Каких же он размеров? – вымолвил Хеннесси.

Дантек что-то растерянно пробормотал, но вопрос был адресован не ему.

– Большой, – коротко ответил Шейн. Он взял руку Хеннесси и поднес ее к стеклу иллюминатора. Вместе они уставились на Обелиск. – С ним шутки плохи. Ты в опасности, брат.

– Сейчас подойдем поближе, – сказал пришедший в себя Дантек.

– Ты уверен? – спросил Хеннесси, не отрывая взгляда от черной пирамиды. – Может, не стоит с ним связываться? – Краем глаза он увидел, как Шейн одобрительно кивнул.

– Попытайся вызвать Таннера, – решил Дантек. – Посмотрим, что он скажет.

Хеннесси попробовал выйти на связь, но расслышать среди громкого треска помех, что говорит Таннер, не удалось.

– Не знаю, – сказал Хеннесси, – что здесь происходит, но мне это очень не нравится. Лучше нам отсюда убраться.

– После того, как проделан такой путь? – воскликнул Дантек. – Мы несколько часов провели в этом гробу, и раз уж добрались досюда, нужно все как следует осмотреть.

В течение нескольких секунд Хеннесси продолжал изучать Обелиск, а потом кивнул:

– Думаю, если мы подойдем ближе, ничего не случится. Главное – соблюдать осторожность.

Он оглянулся на брата, который покачал головой:

– Все не так просто.

Дантек чуть продвинул батискаф вперед и заглушил двигатели, позволив аппарату по инерции преодолеть последние метры. И вот они оказались прямо перед Обелиском; «Ф-7» мягко ткнулся в его грань.

– Он чудесен, – прошептал Дантек.

– Он не чудесен, – беззвучно сказал Шейн, и его лицо приобрело странное выражение. – Он ужасен. Брат, Дантек становится одним из них. Боюсь, нам придется от него избавиться.

 

17

«Пока все складывается хорошо, – думал Дантек. – По крайней мере, неплохо».

Похоже, ему удастся выбраться из этой переделки.

Голова болела с той самой минуты, когда он забрался в эту чертову калошу. Хотя, если быть честным с собой, боль он испытывал уже несколько недель. Таблетки ничуть не помогали. Чем бы он ни занимался, боль всегда была с ним – не чудовищная, нет, она просто постоянно тихо пульсировала внутри черепа, мешала сосредоточиться и не давала спать. Никогда еще со времени боев на Луне он не чувствовал себя таким измотанным. Собственно, и подобные ощущения – будто пойман в ловушку и не в силах выбраться – он испытывал последний раз тогда, на Луне. Дантек даже и представить не мог, насколько погружение в батискафе окажется похожим на полет в аварийном космическом модуле. Его захватили воспоминания о тех давних событиях, о той странной войне, которая официально вроде бы и не велась; о том, как достаточно было получить лишь маленькую прореху в скафандре, чтобы стать покойником; о том, как в конце концов, если хотел выжить, ты вынужден был воткнуть нож в спину товарищу и забрать у него остатки драгоценного кислорода. Сколько же народу ему пришлось убить ради спасения собственной жизни? Те события изменили его, ожесточили. Поначалу Дантек думал, что благодаря им поднялся над суетным миром, что не будет теперь испытывать страх, не поддастся эмоциям, как подавляющее большинство людей. Но сейчас он осознавал, что на деле все обстояло не совсем так. Что правда, то правда – долгое время Дантеку удавалось избегать этих слабостей, но полностью от них освободиться он не смог. И теперь, когда батискаф находился совсем рядом с артефактом, чувства и эмоции охватили Дантека со всей беспощадностью.

А еще и эта скотина Хеннесси. Вот уж повезло с напарничком! Самый натуральный клоун, так его растак! Сперва он вел себя точно ребенок в игрушечном магазине – просто не мог сдержать щенячьего восторга при виде «Ф-7». А потом, когда Дантек немного его успокоил, стал изображать Джекила и, мать его, Хайда: капризничал, истерил и вообще вел себя так, словно медленно съезжает с катушек. А это последнее дело, когда находишься с кем-то в замкнутом пространстве. На Луне Дантек убивал людей и по менее значительному поводу.

Подобная мысль приходила ему в голову, но Таннер сказал, что будет против. А Таннер все эти годы был к нему очень добр. Хотя если бы он понял, что в действительности произошло тогда на Луне, то относился бы к нему совсем иначе.

Таннеру и в голову не приходило, что Дантек больше был озабочен тем, как бы отнять у него драгоценный запас воздуха, нежели тем, чтобы спасти ему жизнь. Дантек планировал прикончить его и забрать баллон с кислородом, и непременно бы это сделал, если бы не случай. Пока искал подходящее место, чтобы убить Таннера, он вдруг наткнулся на работающий передатчик, за который продолжала держаться мертвой хваткой замерзшая оторванная рука радиста. Поэтому он не убил товарища, а вышел на связь с десантным шлюпом и попросил их забрать. Таннер и не догадывался, что потерял сознание и находился буквально в шаге от гибели, когда уже прибыл корабль, из-за того что Дантек незаметно повернул на его скафандре вентиль и уменьшил подачу воздуха. Он сделал это на случай, если помощь вдруг задержится и ему все же придется воспользоваться кислородным баллоном товарища.

Но преданность Таннеру и чувство вины перед ним не были единственными причинами, почему Дантек не убил Хеннесси. Ему просто не улыбалось совершать убийство в замкнутом пространстве, где не было никакой возможности избавиться от тела. Он не мог себе представить, как будет сидеть рядом с трупом и ощущать на спине взгляд его мертвых глаз. К этому соображению прибавлялся еще и тот факт, что в последние шесть с небольшим часов Дантек, как ни странно, побаивался напарника. Первое время тот вел себя как истеричная баба, потом зашептался то ли сам с собой, то ли с переборкой, будто рядом с ним в натуре кто-то сидел. У парня однозначно поехала крыша, и Дантек не хотел его лишний раз провоцировать. По собственному опыту он знал, что, когда люди сходят с ума, они становятся абсолютно непредсказуемыми, могут совершать неожиданные поступки и демонстрировать при этом силу, которой в них не заподозришь.

А Дантек просто хотел выйти из этой переделки живым. Пока что они сделали только полдела и сейчас зависли прямо перед чертовым монолитом, который, надо признаться, тоже напугал его до дрожи в коленках. Но, кроме страха, Дантек испытывал еще и благоговейный трепет. Если верить геологии, эта штуковина находилась здесь больше пятидесяти миллионов лет, то есть появилась задолго до возникновения человечества. Однако было очевидно, что монолит создан людьми. Или представителями иной разумной жизни. Последняя мысль казалась невероятной.

Хеннесси сидел, прижавшись лицом к стеклу иллюминатора и с головой уйдя в созерцание артефакта. Вид у него был отсутствующий.

Дантек приготовил устройство для отбора проб, закрепленное снаружи на манипуляторе, проверил молекулярные резаки, которые проходили сквозь камень, словно через масло. Очень осторожно он протянул манипулятор вперед, пока тот не уткнулся в стенку монолита, и включил резаки.

Почти в то же мгновение голову пронзила боль – такая чудовищная, что он едва не потерял сознание. Перед глазами возникла кроваво-красная завеса, а после Дантек вообще перестал видеть – вокруг была лишь молочно-белая пустота. Он судорожно ухватился руками за приборную панель и попытался вдохнуть. За спиной что-то кричал Хеннесси.

Медленно-медленно боль отступала. Постепенно возвращалось зрение. Сзади громко стонал Хеннесси – он явно находился на грани обморока. Тем временем пробоотборник продолжал вгрызаться в монолит – очень медленно, но он делал свое дело. Нужно заполучить совсем немного, всего лишь маленький кусочек, а потом Дантек развернет «Ф-7», чтобы убраться отсюда ко всем чертям.

 

18

Только что Хеннесси сидел и смотрел на брата и все было в порядке, а в следующую секунду раздался пронзительный визг, и у него появилось ощущение, что мозг сейчас взорвется. Шейн затрясся всем телом. Голова его запрокинулась назад, а на шее появилась зияющая рана – в том самом месте, где она и была после того дорожного инцидента. Он затрясся еще сильнее, и вдруг тело Шейна буквально разлетелось на кусочки, забрызгав все вокруг кровью. Хеннесси пронзительно закричал, но внезапно почувствовал, что не может дышать. В следующее мгновение батискаф закружился в безумной пляске, а потом Хеннесси погрузился в темноту.

Когда он очнулся, Шейн снова был здесь. Выглядел он точно так же, как и перед своим исчезновением в кровавой вспышке; на лице застыло все то же странное выражение. Правда, теперь он переместился, оказавшись рядом с Дантеком, и глядел назад, на Хеннесси. Точнее сказать, не то чтобы он сидел рядом с Дантеком – впечатление создавалось такое, что он частично сидит на Дантеке. Но когда Хеннесси выпрямился, он увидел, как все обстояло на самом деле. Шейн наполовину находился в Дантеке, бедра их словно срослись, а ступни брата странным образом торчали из спинки командирского кресла.

– Ты в порядке? – спросил Хеннесси.

– Да, – ответил Дантек. – Вот только голова раскалывается. А ты как?

– Он не должен этого делать. – Рот Шейна по-прежнему открывался беззвучно, будто у выброшенной на берег рыбы. – Это опасно. На него не стоит даже смотреть, не говоря уже о том, чтобы прикасаться. Не следовало вам этого делать. Эх, Джим, я был о тебе лучшего мнения.

– Делать что? – спросил Хеннесси.

– Отбирать образцы, разумеется, – раздраженно бросил Дантек. – Чем я еще, по-твоему, должен заниматься?

– Его нельзя изучать, нельзя пытаться понять. Его не следует трогать, а следует оставить в покое там, где он провел многие миллионы лет. Неужели ты думаешь, его запрятали бы на такой глубине, если бы рассчитывали, что его обнаружат?

– Для чего он предназначен? – спросил Хеннесси.

– Это молекулярный резец, позади него находится титановый цилиндр, – ответил Дантек, по-прежнему не глядя на напарника. – Резец в форме диска делает круглое отверстие и постепенно в него углубляется. Как только цилиндр проникает достаточно далеко, начинают вращаться меньшие резцы. Они-то и отбирают керн для анализа. Я думал, тебе это известно. Не волнуйся, мы почти закончили.

– Ты не захочешь знать, для чего он предназначен. Не стоит даже пытаться его уничтожить. Не нужно слушать этого человека. Надо просто оставить все, как оно есть. Джим, ты должен противостоять Слиянию.

– Слияние?

– Что? – обернувшись вполоборота, переспросил Дантек.

– Ни в коем случае не упоминай про Слияние! – беззвучно воскликнул Шейн. – Не хватало еще ему способствовать.

И он нескладно вытянулся в кресле.

– Двигайся осторожнее, – сказал Хеннесси Дантеку. – Ты же не хочешь разорвать Шейна на части?

 

19

«Вот дерьмо», – подумал Дантек. Он развернулся на сто восемьдесят градусов, чтобы видеть Хеннесси, и в ту же секунду напарник заорал благим матом:

– Шейн! Шейн! Кровь! Кровь! Она здесь повсюду! Он тебя всего забрызгал!

Икая, словно его сейчас вырвет, Хеннесси принялся отчаянно тереть руками грудь Дантека. На его лице застыло выражение глубочайшего ужаса.

– Нужно от него очиститься! – кричал Хеннесси в панике. – Неужели ты не видишь? Неужели не видишь кровь?

Мощным ударом Дантек едва не отправил Хеннесси в нокдаун.

– Успокойся, – весь трясясь, сказал Дантек. – Тебе надо просто успокоиться.

– Легко тебе говорить, – пробормотал Хеннесси, – ведь не твоего брата только что разорвало на куски.

– Хеннесси, здесь не было твоего брата. В батискафе мы с тобой вдвоем.

Но Хеннесси только покачал головой:

– Я его видел. Видел. – Его голос приобрел истерические ноты. – Он здесь был, клянусь тебе, вот прямо здесь. На том месте, где ты сидишь.

– Но здесь же я. – Дантеку стало по-настоящему страшно. – Как бы он мог сидеть на моем месте, если я все время был тут и никуда не уходил?

– Но он был! Он был наполовину в тебе. Ты его разорвал, и Шейн погиб.

«Ну и дерьмо», – снова подумал Дантек.

– Хеннесси, постарайся взять себя в руки, – произнес он как можно спокойнее. – Тебе все это только кажется.

– Мы должны прекратить работу. Так мне сказал Шейн: мы должны оставить его в покое. Нам нужно забыть про него и убираться отсюда к чертовой матери. Выключи пробоотборник! – Хеннесси сорвался на крик. – Останови его немедленно!

– Послушай, все в порядке, – мирно сказал Дантек. – Сейчас выключу. Вот, уже выключаю.

Он протянул руку к панели управления, но в последний момент заколебался. Резцы практически закончили работу. Еще несколько секунд, и образец у них в кармане. И тогда можно будет уносить отсюда ноги.

– Да останови же его! – словно безумец, ревел Хеннесси. – Выруби!

– Останавливаю, – солгал Дантек. – Не кричи, ты мне мешаешь. Уже почти готово, клянусь тебе.

И вот все готово. Молекулярные резцы закончили работу, а пробоотборник потянулся обратно в корпус батискафа, держа в титановом цилиндре образец материала таинственной пирамиды.

– Ну, теперь ты видишь? – воскликнул Дантек. – Все в порядке.

Улыбаясь, он обернулся – как раз вовремя, чтобы заметить промелькнувшую в воздухе металлическую пластину, которая в то же мгновение сломала ему челюсть. Дантек поднял руку, и следующий удар пришелся по ней. Задыхаясь от боли, он наполовину сполз, наполовину выпал из командирского кресла, и тут же Хеннесси сокрушил подлокотник прямо над его головой. Дантек разглядел, что обезумевший напарник использует в качестве оружия металлический кронштейн, на котором была закреплена установка рециркуляции, и успел мимоходом подивиться, как легко удалось его сорвать. А потом он нанес удар ногой. Хеннесси скрючился и отлетел на переборку. Дантек попытался подняться, но сломанная рука не слушалась. Из искалеченного рта лилась на грудь кровь. С трудом ему все же удалось встать на ноги, но Хеннесси уже оправился от удара. Он приблизился и опустил кронштейн. Защищаясь, Дантек поднял сломанную руку – боль на этот раз была такой сильной, что перед глазами все поплыло. Дантек поскользнулся в собственной крови и снова упал. В следующую секунду Хеннесси ударил его по голове.

Дантек лежал на полу, жизнь медленно покидала растерзанное тело, и вдруг он почувствовал, что его окружают люди. Это было невозможно. Хотя Дантек и умирал, он все же находился в сознании и понимал, что такое невозможно; он знал, что в батискафе, кроме него и Хеннесси, никого нет. Но даже если бы здесь и могли оказаться люди, их слишком много. И хотя Дантек точно знал, что происходящее невероятно, выносить это было невмоготу – в особенности когда он различил лица окружающих. Все это были люди, знакомые ему по боям на Луне; они не просто погибли, а пали от его, Дантека, руки, чтобы он смог забрать у них драгоценный кислород и выжить за их счет. Один за другим они выступали вперед, а Хеннесси в это время, стоя на коленях, продолжал молотить его железякой. Потом он склонился над неподвижным телом Дантека и впился в губы поверженного напарника, чтобы высосать последние капли жизни. Дантек попытался напоследок судорожно вдохнуть и умер.

 

20

Обессиленный, он выронил железную пластину и с трудом доковылял до своего кресла. Усевшись, рукавом утер с лица кровь и прикрыл глаза.

Хеннесси просидел в неподвижности несколько минут, постепенно восстановил дыхание и только тогда начал осознавать, что же натворил.

Он открыл глаза, увидел кровавое месиво на полу, и его чуть не вырвало. То, что осталось от Дантека, с трудом можно было назвать человеческим телом. Руки и ноги вывернулись под причудливыми углами, голова сплющилась, а череп на макушке треснул. Выглядела картина намного хуже, чем когда взорвался Шейн. Хеннесси затравленно огляделся. Это что, его рук дело? Но как такое возможно? Дантек был закаленным, прошедшим огонь и воду бойцом, намного более сильным, чем Хеннесси, – когда Дантек схватил плечо, его парализовало болью. Нет же, он просто не мог этого сделать, ни за что в жизни не смог бы!

Но если Дантека убил не он, то кто?

И куда подевался брат? Все происходит в действительности или же ему только внушают это?

– Шейн? – позвал Хеннесси.

Внезапно в наушниках захрипел прерывистый голос Таннера (или кого-то, притворявшегося Таннером):

– …меня. Пожа… ветьте. Хеннес…

Хеннесси подошел к забрызганному кровью экрану.

– Таннер? Я потерял Шейна.

– …за… – прохрипел Таннер.

Сквозь волны помех Хеннесси разглядел мрачную физиономию Таннера. Потом по лицу его скользнуло испуганное выражение, и все пропало в белесой мутной пелене.

Хеннесси отвернулся от приборной панели и совсем рядом увидел брата.

– Шейн, – улыбнулся он, – с тобой все в порядке.

– Ну конечно. Джим, неужели ты подумал, что такая ерунда могла причинить мне вред?

«Должно быть, это какой-то фокус», – подумал Хеннесси.

Шейн оперся на приборную панель:

– Джим, мне нужно с тобой серьезно поговорить.

– Какие проблемы? – удивился Хеннесси. – Знаешь же, что можешь говорить со мной о чем угодно.

Покойный брат задумчиво на него уставился; точно так же он часто смотрел на Хеннесси раньше, когда оба были мальчишками.

– Ты хорошо сделал, брат, что остановил его. Но опасность еще не миновала – ты подошел слишком близко. Чересчур близко, чтобы услышать. Эти голоса… Они могут тебя увести. Джим, ты не должен к ним прислушиваться. Ничего не слушай, никому не поддавайся, оставайся самим собой. Иначе тебя больше не будет. И расскажи об этом всем остальным.

– Но… я не… – с сомнением пробормотал Хеннесси, пытаясь подобрать нужные слова. – Скажу тебе честно, Шейн. Не уверен, что понимаю, о чем ты, собственно, толкуешь.

– Расскажи им. Обелиск – это прошлое, а прошлое лучше не тревожить, если мы хотим остаться собой. Вы его уже пробудили, и даже в эту самую минуту он тебя зовет. Но ты не должен подчиняться. Ты не должен слушать. Расскажи это всем.

– И кому нужно рассказать?

– Всем, – просто ответил Шейн. – Передай это всем.

– Шейн, но почему ты сам не расскажешь? – воскликнул Хеннесси. – Тебе ведь известно гораздо больше, чем мне.

Но Шейн только грустно покачал головой.

– Началось, – произнес он, потом протянул руку и коснулся большим пальцем середины лба брата.

Прикосновение обожгло как лед. Через несколько мгновений на глазах изумленного Хеннесси мертвый брат медленно испарился, будто его никогда и не было.

 

21

Он чувствовал себя одиноким и опустошенным. Направился к обзорному иллюминатору, поскользнулся на окровавленных останках и едва не упал. «Тело должны убрать», – мелькнула в голове мысль. Внутри батискафа воняло кровью.

«Может быть, Шейн снаружи, как и в тот раз», – подумал Хеннесси, но в иллюминатор видна была только чуть подсвеченная черная вода и край Обелиска. Несомненно, артефакт теперь испускал свет, который слегка пульсировал в темноте.

Хеннесси уставился на Обелиск. Тот явно пытался ему что-то сообщить. А что говорил Шейн? Артефакт нужно оставить в покое и не пытаться его понять. Но почему, спрашивается, у него такое чувство, что он хочет его понять, желает выведать его тайны? А если брат ошибался?

Хеннесси не отрываясь смотрел в иллюминатор. На мгновение ему показалось, что он снова слышит голос – возможно, тот принадлежал Шейну? – но постепенно он становился все тише и наконец совсем пропал. А потом внезапно свечение усилилось, и Хеннесси почудилось, будто голова раскололась пополам и наполнилась ярким светом. Он завертелся на месте, глаза бешено вращались в глазницах. Он должен все сохранить. Нужно записать то, о чем говорит ему Обелиск. Можно, конечно, набрать текст на компьютере, но это не очень надежно: вдруг возникнут перебои с питанием и тогда вся информация окажется утеряна. Нет – только записать. Но у Хеннесси не было ни ручки или карандаша, ни бумаги. Собственно говоря, бумагой он не пользовался с самого детства. Что ж, придется садиться за компьютер.

Пробираясь назад, Хеннесси снова поскользнулся и на этот раз вымазал в крови колено и руку. Он проследил взглядом, как с пальцев медленно капает кровь и рисует на бедре причудливые узоры, – тогда стало ясно, что нужно делать.

Хеннесси окунул пальцы в останки Дантека и медленно приблизился к стене, чтобы ждать, когда снова распахнется мозг. Едва это произошло, в голове Хеннесси вспыхнули символы. Он отчетливо видел, как они мерцают, будто прямо перед глазами. Весь трясясь от возбуждения, он принялся быстро записывать их на стене, прерываясь только для того, чтобы обмакнуть пальцы в лужу крови. Первым был знак, напоминавший букву N, но в зеркальном отражении и с шариком внизу вертикальной палочки. Следующей шла буква L «вверх ногами» и с изогнутой горизонтальной палочкой. Потом появилась фигура, похожая на нос корабля, движущегося слева направо, с едва виднеющимся иллюминатором, а за ней – круг в круге. После этого Хеннесси, пытаясь успеть за проносящимися перед мысленным взором образами, наносил знаки с такой бешеной скоростью, что уже не следил за тем, что пишет, а лишь все быстрее и быстрее шевелил пальцами.

Добравшись до иллюминатора, он не прекратил работу, а просто продолжил писать прямо поверх него. Он записывал все, что видел перед собой. Спустя некоторое время Хеннесси обнаружил, что места остается совсем немного, и принял решение рисовать значки помельче. Когда же все стены были покрыты кровавыми символами, он перешел сперва на приборную панель, а потом и под нее. Вскоре стала заканчиваться и кровь. Тогда Хеннесси попрыгал на том, что осталось от груди Дантека, пытаясь выдавить еще немного драгоценной жидкости. Но и этого хватило ненадолго. Хеннесси с силой наступил на руку покойника, и из сосудов заструилась кровь. Прошло немного времени, и тело несчастного Дантека оказалось буквально разорвано на куски, оно теперь еще меньше напоминало человеческие останки, чем в тот момент, когда Хеннесси начинал свои «кровавые записки».

Внезапно ожила связь, и сквозь яростный треск помех раздался голос Таннера:

– …те, по… «Эф-семь»… другой ко…

– Таннер, не сейчас, – отозвался Хеннесси.

– …тьте, прика… ы слышите?

– Не сейчас! – заорал Хеннесси.

К этому моменту стены и потолок уже были полностью испещрены символами, из незанятых поверхностей оставался только пол. Отдельные куски того, что было телом Дантека, он сложил в командирском кресле. Хотел пристегнуть их ремнями, но быстро понял, что в этом нет никакого смысла. Все в порядке, убеждал себя Хеннесси, батискаф никуда не плывет. Они стоят на месте и не двигаются.

Кровь почти вся иссякла, а та, что еще оставалась на полу, начала свертываться. Но он все равно макал в нее пальцы и продолжал записывать символы тонкими экономными штрихами, чтобы зря не расходовать «чернила». Совсем скоро на полу также не осталось свободного места.

Как же Хеннесси хотел, чтобы рядом сейчас был брат, чтобы он подсказал, как поступить дальше. Правильно ли он сделал? Не предал ли Шейна? Хеннесси стоял на коленях и смотрел невидящим взглядом.

В батискафе было жарко, как в нагретой духовке. Черт, откуда здесь такая жара? Хеннесси поднялся, стащил рубашку и швырнул на свободное кресло. Это помогло, но мало. Ему по-прежнему было ужасно жарко. Он снял ботинки и водрузил их поверх рубашки, потом стянул штаны и нижнее белье. И вот Хеннесси уже стоял обнаженный и рассматривал свое тело.

«Бледное, – думал он. – Словно простыня. Нет, не простыня. Белое, как лист бумаги».

И тут его осенило – он понял, что делать дальше.

Вот только крови больше не было ни капли. Дантека он использовал всего, без остатка, и не сохранил даже самой малости, чтобы записать окончание.

Хеннесси огляделся по сторонам. Где-то здесь наверняка найдется кровь. Разве на батискафе не должен быть солидный запас? Вдруг возникнет необходимость сделать переливание прямо на борту? Как вообще можно отправляться куда-либо без крови?

Взгляд его блуждал по рубке и вдруг наткнулся на собственную руку. Под кожей пульсировала синяя жилка.

– Ага, – широко улыбнулся Хеннесси, – вот где вы ее прячете.

Заставить кровь течь оказалось не так-то просто, но в конце концов Хеннесси удалось вспороть руку острым краем того самого кронштейна, которым он проучил Дантека. Вначале жидкость весело струилась из раны, так что Хеннесси оставалось только окунать в нее палец и выводить символы на своем обнаженном теле. Однако вскоре поток ослаб, и кровь начала сворачиваться. Хеннесси пришлось расширить рану – один раз, потом другой.

К тому времени, когда Хеннесси закончил, он сам будто бы стал отображением Обелиска. Он был прекрасен: с головы до пят покрыт многочисленными символами; на коже запечатлелось все знание Вселенной. Он выпрямился, вытянул руки по швам и замер в неподвижности. Он – Обелиск. Он чувствовал, как сила Обелиска струится в жилах.

Сколько времени он так простоял, Хеннесси сказать не мог. Из полумедитативного состояния его вывели резкий звук и сильная головная боль. Он покачнулся и, сжимая виски, повалился на пол. Когда неприятный звук стих, Хеннесси поднялся на ноги и едва не упал снова. Он вспомнил в замешательстве, что еще многое предстоит сделать. Он обязан все рассказать, должен предупредить.

Хеннесси включил экран, встал прямо перед ним и настроил таким образом, чтобы одновременно шли запись и трансляция в эфир на всех частотах. Послание предназначалось всем и каждому – Шейн недвусмысленно высказался на сей счет. Он должен будет рассказать всем, если, конечно, передача сможет пробиться через толщу скалы и грязи.

– Привет, – начал он, глядя на экран. – Говорит офицер Джеймс Хеннесси, временно исполняющий обязанности командира дивизии СС «Обелиск». Если верить тому, что мне сообщил мой брат Шейн, все мы должны кое-что узнать.

Голову пронзила острая боль, будто кто-то тыкал в зрительный нерв кончиком тупого ножа. Хеннесси сжал виски и вынужден был опереться на панель. После того как боль утихла, он некоторое время стоял и не мог вспомнить, где находится. Потом открыл глаза и огляделся, пытаясь хоть что-нибудь понять. И тут внезапно до Хеннесси дошло: да его же показывают по телевизору!

Он выпрямился и сверкнул в камеру самой обворожительной улыбкой, на которую был способен. Так, а что он, собственно, сейчас делает? Ну конечно же! Спасает человечество!

– Мы слышали враждебный шепот, – начал свою речь Хеннесси. – Времени осталось мало, и мы слушаем, что они говорят. Но Шейн утверждает, мы не вправе им подчиняться. Голоса нас обманывают. Мы должны противостоять прошлому, пока еще не слишком поздно. Пока не наступило Слияние.

Он взглянул прямо в камеру и вновь одарил зрителей обаятельной улыбкой. Все, кто смотрит сейчас трансляцию, поймут, что Хеннесси обращается непосредственно к ним. Они должны осознать, насколько это важно.

– Я нарисовал карту, – продолжил он, указывая на свое тело. – Не знаю, этого ли хочет Шейн, но я смотрел и смотрел на Обелиск, а потом почувствовал, что должен рисовать. Нам нужно переменить нашу жизнь и научиться понимать его. – Хеннесси сделал паузу и смущенно покачал головой. Он что, потерял нить рассуждения? – Или не понимать, – неуверенно произнес он.

Ощущение было такое, словно внутри борются две силы и пытаются им завладеть, а сам Хеннесси уже не мог сказать наверняка, какая из них какая и к которой нужно прислушиваться.

И тут его взгляд упал на Обелиск. Хеннесси долго стоял и наблюдал за пульсацией. Потом он посмотрел на левую руку, на правую и медленно свел их вместе на уровне груди.

– Слияние, – произнес Хеннесси и показал на Обелиск, а затем на символы, начертанные на теле. – Нам нужно его понять. – И хотя какая-то часть Хеннесси буквально вопила и просила прекратить, он продолжил: – Это единственное, что сейчас важно: приобщиться к его знаниям. Так должно быть. Нам предстоит понять его, а не уничтожить.

Он отошел от иллюминатора и выключил камеру. Он чертовски устал, болела голова. Ему требовался отдых. Да, он сейчас отдохнет – минутку, не больше, – и отправится домой.

Хеннесси улегся прямо на пол. Его бросало то в жар, то в холод. Обнаженному телу было очень некомфортно на гладком полу рубки. Он стал подтягивать ближе руки и ноги, пока наконец не свернулся в комочек и не задрожал.

Уже в самом конце у Хеннесси на короткое время прояснилось сознание. Он догадался, что чувствует себя таким усталым из-за нехватки кислорода; он понял, что кто-то (или что-то) контролировал все его действия и все слова. Но только к тому моменту, когда Хеннесси это осознал, было уже слишком поздно.

«Еще секундочка – и я встану, – убеждал он себя. – Поднимусь и буду выбираться на поверхность. А когда выберусь, то и разрешу все проблемы».

Через мгновение он потерял сознание.

Еще через пару минут Хеннесси был мертв.