22

– Сколько времени прошло? – спросил Полковник.

– Слишком много, – хриплым голосом ответил Таннер. Мышцы лица словно одеревенели. – Уже почти сорок восемь часов.

Сам Таннер бодрствовал без малого двое с половиной суток. Бо́льшую часть времени он пытался связаться с «Ф-7». Несколько раз, буквально на пару секунд, сигнал все же пробивался через толщу камня и воды, и, вероятно, иногда разведчики в батискафе видели Таннера. Так или иначе, доложить обстановку они не смогли. А когда он уже почти потерял надежду, вдруг пришел сигнал, причем сразу во всех доступных диапазонах. Принять удалось опять же далеко не все, но люди Таннера провели огромную работу и собрали по крупицам те кусочки, что смогли выловить на разных частотах. Сейчас специалисты пытались из обрывков сложить общую картину. Таннер надеялся, что к этому времени они уже получат результаты, – потому и связался с Полковником, – но дело еще не было закончено.

– Они могут быть живы? – спросил Полковник.

– Нам уже известно, что один мертв.

– Хеннесси?

– Нет, Дантек. – Таннер яростно потер глаза. У него уже несколько дней – а может, и недель – раскалывалась голова. Ему даже казалось теперь, что она болела всегда.

– Неожиданно, – протянул Полковник.

Таннер согласно кивнул.

– Мы еще не знаем, что именно у них произошло, но Дантек точно мертв. – Он отправил Полковнику файл и убедился, что тот его получил и открыл. Таннера передернуло – он был знаком с содержимым файла: кошмарный снимок расчлененного тела, засунутого в командирское кресло; конечности аккуратно сложены на соседнем. Голова была разбита и сильно деформирована, так что едва ли напоминала человеческую. – Нам удалось сделать этот кадр во время одной из передач. Собственно говоря, это последний снимок, который у нас есть.

– Откуда вы знаете, что это Дантек? – спросил Полковник.

Таннер в душе восхитился хладнокровием собеседника – голос Полковника оставался почти таким же ровным, как и до того, словно он разглядывал свадебный снимок приятеля, а не изображение трупа.

Таннер увеличил картинку на мониторе.

– Вот здесь и здесь можно разглядеть немного волос. Там все перепачкано в крови, но мы совершенно уверены: это волосы.

– Да-да, теперь я вижу.

– Хеннесси был лысым, – пояснил Таннер.

Полковник с задумчивым видом откинулся на спинку кресла:

– Что там стряслось?

Таннер пожал плечами:

– Что-то у них пошло не так. Точнее я сказать не могу.

– И все-таки выскажите свои соображения.

Таннер тяжело вздохнул:

– Должно быть, Хеннесси обезумел и застал Дантека врасплох. Может, возникли проблемы с подачей кислорода и это подействовало на его мозг; может, сыграло роль то, что он слишком долго находился в тесном, замкнутом пространстве. Или он уже был психом, только мы об этом не знали.

– Вам это не кажется странным?

– Конечно кажется, – резковато ответил Таннер. – Это нельзя назвать нормальным поведением.

– Ну разумеется, – согласился Полковник, – все это необычно. И странно вдвойне, поскольку происходит именно сейчас, когда они направляются к объекту, которого не может быть, и расположенному там, где его быть не должно.

– Вы думаете, это саботаж?

– Не исключено. Но это, Таннер, еще далеко не самое странное. Проявите чуть больше воображения. – Полковник снова наклонился к экрану. – Свяжитесь со мной, как только у вас появится что показать. – С этими словами он отключился.

 

23

Проверив показания приборов, Олтмэн понял, что мощность сигнала за ночь выросла. Импульс закончился, и стрелка установленного им индикатора опустилась, но тем не менее покоилась на самой высокой отметке, какую он когда-либо видел; выше, чем в предыдущий период между импульсами.

Он кинул взгляд на Филда, но тот, казалось, с головой ушел в собственные расчеты. Чтобы спокойно заниматься исследованиями, Олтмэн развернул экран головизора, и теперь Филд никак не смог бы увидеть, что на нем изображено. Просмотрев лог-файл, Олтмэн обнаружил момент, когда изменилась мощность. Судя по всему, произошло это в шесть-семь часов утра, но, чтобы сказать точно, придется внимательно сопоставить полученные результаты. Сигнал усилился не постепенно, а скачком, как будто где-то повернули рукоятку.

От Хэммонда после той встречи в баре никаких известий не было. Впрочем, если Олтмэн и беспокоился по этому поводу, то не очень сильно. Вероятно, техник залег на дно и предпочитает лишний раз не высовываться, а на связь выйдет, когда сочтет нужным. Пока же Олтмэну предстояло самому разобраться в том, что происходит.

Он занес результаты измерений в защищенную базу данных, а потом решил посмотреть, как они сочетаются с результатами исследований, проведенных другими. «Другие» в данном случае – это трое ученых (Шоуолтер, Рамирес и Скуд), которых, как и Олтмэна, заинтриговало появление необычной гравитационной аномалии и импульса и которые хотели во всем разобраться.

Шоуолтер, способный похвастаться более серьезным оборудованием по сравнению с простеньким сенсором Олтмэна, получил точно такой же результат. В шесть тридцать восемь утра приборы зафиксировали необычайно сильный импульс, после чего изменилась структура сигнала. Мощность его теперь непрерывно возрастала. Частота по-прежнему варьировалась в широких пределах, но в целом он стал сильнее и ослабевать уже не собирался. Рамирес тем временем, изучая снимки со спутника, чтобы понять, не произошли ли изменения в самом кратере, обнаружил кое-что любопытное. Примерно в пятнадцати милях к юго-востоку от центра кратера на якоре стояло грузовое судно.

«Сперва я не обратил на него особого внимания, – сообщал Рамирес в прикрепленном видеофайле, – но потом просмотрел материалы за предыдущие сутки – и оно стоит все там же. Я взглянул на снимки за следующие сутки – и опять оно. Если это и в самом деле грузовое судно, то с чего бы ему стоять на одном месте?

И тогда вчера утром я решил поближе на него посмотреть. Нанял одного местного – он называет себя капитан Иисус, – чтобы он отвез меня туда на своей древней моторке. Для видимости я прихватил рыболовные снасти. Когда мы подошли к судну метров на двести, я велел капитану Иисусу остановить катер, а сам забросил удочку.

Капитан сказал, что я ничего здесь не поймаю. Когда я поинтересовался почему, он долго и внимательно меня рассматривал, а потом заметил, что я даже не удосужился насадить приманку на крючок.

Я не знал, что ответить, поэтому решил промолчать. Капитан Иисус посмотрел на меня, на судно, снова на меня и наконец заявил, что, по его мнению, я нанял его вовсе не ради рыбной ловли и, что бы я ни хотел здесь поймать, это будет стоить дополнительных денег.

В конце концов пришлось пообещать доброму капитану заплатить цену вдвое больше его обычной расценки за то, чтобы мы остались там и я мог как следует рассмотреть судно. На нем не было никаких опознавательных знаков. В общем-то, оно выглядело как обычный грузовой корабль, если не считать наличия новехонького мощного подъемника для глубоководных аппаратов.

Это все, что мне удалось установить. Мы провели там от силы пять минут, две из которых я препирался с капитаном Иисусом, когда с противоположной стороны судна показался катер. Через несколько секунд он остановился вплотную к нашей моторке. В катере сидело четверо перекачанных парней с короткой военной стрижкой, но никакой формы на них не было.

«Двигайте отсюда», – заявил один из них.

«Но я тут ловлю рыбу», – возразил я.

«Поищи другое место», – сказал он.

Я уже хотел было дать волю праведному гневу, но тут капитан Иисус завел мотор, и мы поплыли прочь. Я потом спросил, почему он так поступил, на что капитан пожал плечами и сказал только: «Это плохие люди».

«Таким образом, – подытожил рассказ Рамирес, – у меня осталось целых три вопроса. Первый: зачем на обычном грузовом судне (если, конечно, оно является таковым) нужен подъемник для глубоководных аппаратов? Второй: почему экипаж не хочет, чтобы приближались другие суда? И третий: что, черт возьми, на самом деле происходит?»

«А действительно, что?» – подумал Олтмэн.

Последнее сообщение, от немногословного шведа Скуда, пришло только через час. Это оказался обычный текстовый документ, а не видеофайл.

«Прошу извинить, – гласило сообщение, – мне нужно еще раз все перепроверить».

Ниже находилось несколько схем с подписями на шведском, которые Олтмэн прочесть не смог. Еще ниже Скуд пояснял:

«Чтобы можно было утверждать наверняка, информации недостаточно».

«Утверждать что?» – задумался Олтмэн.

Он хотел прокрутить документ дальше, но в нем больше ничего не оказалось.

Олтмэн проверил, кто из пользователей находится в сети, и обнаружил среди прочих Скуда.

«Скуд, – быстро напечатал он, – пожалуйста, разъясните последнюю строчку вашего сообщения».

«Я имел в виду, что данных пока недостаточно. А пока их мало, мы не можем быть уверены».

Олтмэн тяжело вздохнул. Скуд был хорошим ученым, но вот коммуникабельности ему явно не хватало.

«О какого рода информации вы говорите?»

«Данные сейсмографических исследований».

«И что вы пытались доказать?»

«Что сейсмическая активность была вызвана скорее не естественными процессами, а воздействием механизма».

«Какого механизма?»

«Как я указал в записке… – После этой незаконченной фразы на экране долгое время ничего не появлялось. Наконец Скуд продолжил: – Прошу прощения, но я вижу, что не включил эти факты в записку. Речь идет о буре. У меня недостаточно доказательств. Возможно, это и проявление обычной сейсмической активности. Но я склонен полагать, что кто-то бурил скальную породу. Может быть, в центре кратера».

Олтмэн немедленно вышел из сети и покинул лабораторию, чтобы позвонить Скуду. Шведский ученый поначалу казался смущенным и слегка испуганным, но через некоторое время освоился и рассказал про свои исследования подробнее, так что Олтмэн смог кое-что понять. Скуд получал информацию от нескольких десятков сейсмографов – одни находились на суше, другие под водой; часть была установлена в непосредственной близости от центра кратера. Правда, последние как раз ничего и не зафиксировали. По словам Скуда, кто-нибудь другой вряд ли вообще обратил бы внимание на столь незначительное проявление сейсмической активности. Однако он отметил, что подобную картину могло вызвать применение мощного промышленного бура. Колебания были слишком регулярными, что вовсе не характерно для естественных сейсмических процессов.

– Но вы не уверены, что это происходило именно в центре кратера?

– Нет, – признал Скуд. – В этом-то и заключается проблема.

– А где оно еще могло быть, если не в центре?

– Возможно, на расстоянии пятидесяти метров от центра. Я тут провел некоторые расчеты, но, боюсь, они недостаточные.

– Но это же почти что центр! – раздраженно бросил Олтмэн.

– Вы не совсем правы, – терпеливо произнес Скуд. – Как я сказал, это могло происходить метрах в пятидесяти от центра. Совсем другое дело.

Олтмэн взялся было спорить, потом успокоился, поблагодарил ученого и разъединился. Он постоял некоторое время, глядя на водную гладь, затем заглянул через окно в лабораторию. Филд по-прежнему находился на своей половине и разговаривал по телефону. Казалось, он весь погружен в собственную работу и на соседа не обращает внимания. Олтмэн снова повернулся к окну, выходящему на океан.

Постепенно в голове складывалась общая картина происходящего. Хоть бы поскорее получить весточку от Хэммонда, с надеждой подумал Олтмэн. Все-таки техник узнал о происходящем задолго до остальных. У него уже может быть какая-то версия, до которой ни Олтмэн, ни кто другой еще не додумались. А пока нужно продолжать исследования.

Сейчас не было оснований утверждать, что импульс, загадочное грузовое судно и данные сейсмографии связаны между собой. В то же время ничто не мешало предположить наличие такой связи. И все три фактора так или иначе имели отношение к центру кратера. Что-то происходило внизу. Либо там что-то нашли, либо проводятся испытания нового оружия, а может статься, это чрезвычайно редкий, уникальный, но природный феномен. В общем, там происходит что-то таинственное. И есть люди, которые не хотят оповещать об этом широкую общественность.

Олтмэн дал себе клятву докопаться до истины. Пусть даже придется ради этого погибнуть.

 

24

– Фильм готов, – сообщил Таннер.

Его глаза были красны от недосыпания и отчетливо выделялись на мертвенно-бледном лице. Последнее время он держался на ногах исключительно благодаря сильнодействующим препаратам, но уже чувствовал, что максимум через час либо свалится, либо вся эта химия примется серьезно влиять на организм.

– Давайте посмотрим, – предложил Полковник.

– Должен предупредить вас… – начал Таннер, но Полковник не дал договорить.

– Мне не требуются никакие предупреждения. Запускайте.

Таннер нашел файл. На экране пошла видеозапись.

Таннер прикрыл веки, но, как только появился звук, приглушенное шипение статических разрядов, перед глазами понеслась череда непрошеных зрительных образов. Долгое время без сна, а также воображение сделали их еще кошмарнее, чем они были на самом деле. Он открыл глаза и посмотрел на экран.

Запись получилась так себе. Передача шла через огромную толщу скалы, и было удивительно, что вообще хоть что-то получилось. Таннер очень желал, чтобы сигнал вообще застрял по дороге.

Поначалу на экране кружилась снежная метель, сопровождавшаяся потрескиванием статического электричества. Затем постепенно проступили кусочки мозаики. Впечатление было такое, как если бы снег принимал упорядоченную структуру. Вот появилось размытое человеческое лицо и тут же снова исчезло; вот мелькнула вроде бы рука; вот, кажется, труба, зажатая в кулаке. А потом – опять метель. Потрескивание сменилось шепотом, затем раздались звуки, которые мог бы издавать человек с живыми пчелами во рту. Послышался (правда, смутно) леденящий душу вопль, за ним монотонное гудение – возможно, кто-то говорил. Следом донеслось бессвязное пение – исполняли, похоже, колыбельную.

И вдруг на экране совершенно отчетливо появилось странным образом освещенное сзади лицо мужчины, на котором застыла маска ужаса. Кожа была испещрена рисунками. Лицо тут же исчезло.

– Остановите! – скомандовал Полковник.

Таннер остановил запись и прокрутил назад. В глазах мужчины плескалась пустота. Черты были причудливо искажены, как будто он кричал. Само лицо покрывали непонятные отметины, своего рода символы; они продолжались на шее и дальше – на груди и руках.

– Хеннесси? Что он с собой сделал? – спросил изумленный Полковник. – Чем он это написал?

– Мы думаем, что кровью, – ответил Таннер. – Если приглядеться, слева на экране можно увидеть, как она капает у него с руки. Кроме того, запястье, похоже, разрезано. Возможно, кровь его собственная, возможно – Дантека. Если вы посмотрите ему за спину, то увидите цепочку похожих символов и на стене. Они, предположительно, тоже нанесены кровью.

Полковник нахмурился:

– И что означают эти символы?

– Мы не знаем, – развел руками Таннер. – Никто прежде не встречался ни с чем даже отдаленно похожим. – Не дождавшись ответной реплики, он спросил: – Можно продолжать?

Полковник кивнул:

– Да, давайте.

Снова шипение, треск разрядов, череда искаженных, размытых изображений. В какой-то момент на экране промелькнула оторванная рука; скрюченные безжизненные пальцы напоминали огромное мертвое насекомое. Показалось забрызганное красным командирское кресло. А потом снова возник исписанный кровавыми знаками Хеннесси. Он что-то бубнил себе под нос и слегка раскачивался из стороны в сторону.

– Привет, – сказал Хеннесси и исчез.

Изображение то пропадало, то вновь появлялось; его сопровождали обрывки слов, но сложить это в цельную картину не получалось. Довольно отчетливо прозвучало «позор» – хотя, возможно, это было и другое слово; затем – еще часть фразы: «…всем… что узнать».

Хеннесси обхватил голову руками, и изображение опять пропало, уступив место метели – на этот раз цветной. Через некоторое время он вновь появился, с восторженной улыбкой на лице.

– …след, – закончил он фразу.

Последовала длительная тишина.

– …просто не де… – Голос снова пропал за шумом разрядов. – Не важно … останет… ра».

«Да, много из этого бреда не извлечешь, – подумал Таннер. – Однако, что бы это ни было, ничего хорошего в нем нет».

Хеннесси возник снова, все с той же напряженной улыбкой. Он приблизился к камере и заполнил собой почти весь экран.

– …девственники, – произнес он и махнул рукой в сторону.

Он продолжал что-то говорить, но разобрать слова за треском помех не удавалось. Изображение тоже практически пропало, и только в самом конце Хеннесси отчетливо проявился на экране.

– …понять, – прохрипел он. Снова треск помех, и потом: – …уничтожить.

Изображение исчезло и вновь появилось, мелькнуло лицо Хеннесси, лежавшие рядом с ним в командирском кресле останки Дантека, а потом запись закончилась.

– И многие уже видели это? – спросил Полковник.

– Непосредственно эту версию – три или четыре техника. Но передача шла в открытую на всех частотах, так что отдельные фрагменты могло видеть множество народу. Точно сказать никак нельзя.

– Значит, убивать техников смысла нет?

– Простите? – не поверил своим ушам Таннер.

– Ставки в этой игре колоссальные, – пояснил Полковник. – Вы, Таннер, даже не можете вообразить, насколько они велики. Жизнь пары человек здесь ничего не значит. Население Земли – несколько миллиардов, и люди не представляют особой ценности. Ими можно жертвовать. Но эта штуковина, чем бы ни являлась, она единственная в своем роде.

– Вы хотите сказать, что и мной можно пожертвовать? – с трудом выговорил Таннер.

Полковник окинул его пронзительным взглядом:

– Только не поймите меня неправильно. На данный момент вы, наверное, один из самых значимых людей на планете. Но если обстоятельства сложатся неудачно, вы окажетесь наравне со всеми. Вас это беспокоит?

– Да, – признался Таннер.

– Тогда не допускайте, чтобы обстоятельства сложились неудачно. – Полковник посмотрел на хронометр. – Даю вам время до утра. Узнайте, сколько человек посмотрели запись и как много из нее они увидели. Направьте надежных людей, пусть позадают нужные вопросы, но так, чтобы не вызвать подозрений. Когда мы поймем текущую обстановку, станет ясно, что делать дальше.

 

25

Звонок раздался около часу ночи. Олтмэн лежал в постели и слушал, как телефон на столе недовольно зудит, словно пойманное насекомое. Он пожужжал несколько секунд и перестал. Олтмэн проверил дисплей – номер не определился, и голографическое изображение звонившего также отсутствовало. В эту секунду телефон снова загудел.

«Может, Хэммонд? – подумал Олтмэн. – Надо бы ответить. Или кто-то из троицы: Шоуолтер, Рамирес, Скуд».

Однако он не стал отвечать, а просто подождал, пока телефон не затихнет.

Когда тот затрезвонил в третий раз, проснулась Ада. Она зевнула и потянулась, изящно выгнув спину.

– Который час? – спросила она сонным голосом, потом села в постели и заправила волосы за ухо. – Майкл, может, ты все-таки ответишь?

Олтмэн будто со стороны наблюдал, как его рука протянулась к столу, откинула крышку телефона и поднесла аппарат к уху.

– Алло! – Олтмэн с удивлением обнаружил, что голос у него грубый и хриплый, словно он не говорил несколько лет.

– Это Майкл Олтмэн? – услышал он в трубке после короткой паузы.

– Кто говорит?

Звонивший не ответил.

– Мне нужно задать один простой вопрос. За последнее время вам не удалось обнаружить ничего необычного? Может, перехватили что-то?

– Вы о чем?

– Я вижу, что нет, – быстро произнес неизвестный. – Прошу прощения, что отнял ваше время.

– Вы имеете в виду сигнал или что-то вроде того? – спросил Олтмэн, подумав об импульсе.

Трубка молчала.

– Своего рода передача?

– Возможно, – медленно произнес собеседник. – У вас есть какие-нибудь соображения?

– Кто вы? – снова спросил Олтмэн.

– Это не имеет значения.

– О какой передаче вы говорите? Это похоже на импульс?

– Мистер Олтмэн, вам следует быть осторожнее. – В голосе вдруг появилась угрожающая нотка.

– Подождите. Предлагаю сделку. Если вы мне откроете, что именно ищете, я скажу, не обнаружил ли это.

Неизвестный отключился.

– И какого черта все это значит? – спросила Ада.

– Понятия не имею. Хотелось бы самому знать. Но кто-то пытается что-то у меня выпытать.

– Похожее на что?

– Я не представляю, – признался Олтмэн.

Он выбрался из постели, прошлепал в ванную и умыл лицо. Посмотрев на отражение в зеркале, Олтмэн только покачал головой. Он с трудом себя узнал. Под глазами образовались темные круги, веки опухли. В последнее время он плохо спал: снились дурные сны, а кроме того, сказывались возбуждение и страх, вызванные непонятными явлениями в кратере. Плюс ко всему Олтмэна мучила усиливающаяся головная боль.

А вдруг с Хэммондом случилась беда? Что, если его убили, а теперь охотятся и за ним?

Нет-нет, это безумие. Не нужно поддаваться паранойе из-за одного телефонного звонка.

Олтмэн прошел в комнату, включил компьютер и соединился с защищенным сервером. Новых сообщений от коллег-ученых со времени последнего входа в систему не появилось.

– Что ты там делаешь? – спросила Ада.

Она снова села в постели, волосы частично закрывали заспанное лицо.

– Мне нужно кое-что проверить. Это недолго.

– Майкл! – решительным тоном сказала Ада. – Я хочу знать, что именно происходит. От меня у тебя не должно быть никаких тайн.

– Угу, – хмыкнул Олтмэн.

– Ведь ты бы сказал, будь у тебя неприятности?

– Хотелось бы думать, – пробормотал Олтмэн.

– Что значит «хотелось бы думать»? Что это, черт возьми, за ответ?

– Я имею в виду, что да, конечно, сказал бы.

– Вот так-то лучше.

Ада провела рукой по волосам, потом откинула их на спину, встала с кровати и направилась в ванную комнату. Олтмэн повернулся к экрану и быстро напечатал следующий текст:

«Сегодня ночью был странный телефонный звонок. Спрашивали, ничего ли я не перехватил. Решил, что речь идет о сигнале из центра кратера, но когда намекнул на это, звонивший сразу же разъединился. Возможно, это была передача, но какого именно рода, не понимаю. Кому-нибудь еще звонили?»

Он подождал, не спуская глаз с экрана, минуту, пока Ада не вернулась из ванной и не забралась обратно под одеяло. Тогда Олтмэн разорвал соединение с сервером, выключил компьютер и лег к подруге под бочок.

«Видимо, пока ничего», – подумал он.

– Обещаешь мне все рассказать? – уже засыпая, спросила Ада.

– Обещаю.

Через несколько минут она спала. Олтмэн же лежал на спине с открытыми глазами, уставившись в темный потолок. Заснуть ему удалось еще очень не скоро.

Наутро, зайдя в систему, Олтмэн узнал, что всем трем его коллегам также звонили, уже после него. Первым побеспокоили Рамиреса, затем Скуда и последним Шоуолтера – отсюда можно было предположить, что звонивший просто следовал алфавитному порядку. Все трое пребывали в таком же недоумении, что и сам Олтмэн.

«Поспрашивайте людей, – набрал он текст на клавиатуре. – Выясните, может быть, звонили и другим. И что об этом думают».

К полудню пришел ответ. Оказалось, всем ученым, работавшим в Чиксулубе (с кем связались Олтмэн и компания), прошлой ночью звонили. Большинство понятия не имело, что происходит, и потому посчитало это дурацкой шуткой или же делом рук ненормального. Однако Рамиресу все же удалось пообщаться с человеком, который, похоже, что-то знал.

– Он говорил о видеопередаче, – сообщил геолог и по совместительству радиолюбитель Беннетт. – Я сразу же его раскусил. Он позвонил, весь такой из себя таинственный, все чего-то пытался выведать, но не хотел говорить, что именно. Я ему: «Вы имеете в виду видеопередачу?» Он прикинулся, будто не понимает, о чем я толкую, заставил пояснить, а потом очень вежливо поблагодарил и отключился.

У Беннетта была только часть видео – всего десяток секунд. Он поймал передачу одновременно сразу на нескольких частотах, заинтересовался этим обстоятельством и решил ее записать. Около трех секунд не было ничего, кроме помех, потом пять секунд невнятного бормотания, а затем еще восемь секунд треска статики. По словам Беннетта, он знал нескольких человек, которые перехватили другие фрагменты, а в «Дреджер корпорейшн» вроде бы собирали воедино все части. Зачем – он не представлял. Сам Беннетт почти не сомневался, что все это не более чем чья-то шутка, хитрый розыгрыш. Но каким образом неизвестный шутник устроил все так, будто передача ведется прямиком из центра Чиксулубского кратера, этого Беннетт объяснить не мог. Вероятно, передатчик был установлен на лодке…

– Так откуда шел сигнал?

– Ну, примерно из центра Чиксулубского кратера, – повторил Беннетт. – Только я думаю, все это розыгрыш.

– Я могу получить копию?

– А почему нет? Чем больше, тем веселее. – С этими словами Беннетт переслал файл.

Содержание его было весьма странным: обнаженный мужчина, чье тело покрывали непонятные символы, начертанные, похоже, кровью, с загадочной ухмылкой глядел прямо в камеру и говорил. Сквозь шум помех долетали только обрывки фраз: «…понять его… уничтожить…»

И все пропало в треске помех.

Олтмэн прокрутил запись еще раз. Она была совсем короткой – лишь несколько секунд. Возможно, Беннетт прав и это просто мистификация, но что-то в выражении лица обнаженного человека, в том, как были напряжены все его черты, в мертвой и безумной пустоте взгляда заставило Олтмэна почувствовать: все несколько серьезнее. Откуда же велась передача? Он еще раз включил запись. Мужчина находился в небольшом замкнутом помещении, стены покрывали такие же символы, что и на его теле, и намалеваны они были тем же веществом. В какой-то момент, когда мужчина качнулся вперед, подбородок его озарило красное свечение. Свет был резким, неприятным и… подчеркнуто искусственным.

«Понять его… уничтожить…»

«Понять бы, о чем он говорит, – подумал Олтмэн. – Черт, я даже приблизительно не представляю, что это может значить».

Он откинулся на спинку кресла, локти водрузил на подлокотники, а кисти сложил домиком перед собой.

«Возможно, это и розыгрыш, но может быть, и нет. Допустим, мы отнесемся к этой истории серьезно. Попытаемся свести все фрагменты воедино. И что мы в итоге получим?»

Импульс или сигнал из центра кратера – ничего подобного прежде не фиксировалось.

Гравитационная аномалия – также доселе невиданная.

Подозрительное грузовое судно – стоящее на якоре не то что прямо над центром кратера, но недалеко от него.

На борту самого обычного старенького судна установлен новейший мощный подъемник для глубоководных аппаратов. Да, а команда состоит из военных или бывших военных.

Получены данные о сейсмической активности то ли природного характера, то ли инициированной работой бура не то в самом центре подводного кратера, не то совсем рядом.

Наконец, видеопередача, шедшая одновременно на многих частотах, очевидно, из центра кратера. На записи обнаженный мужчина – похоже, психически ненормальный, – весь расписанный странными знаками, находящийся в замкнутом помещении, произносит слова: «…понять его… уничтожить…»

Все эти факты, казалось, были связаны между собой, и все ниточки тянулись к центру Чиксулубского кратера. Что-то происходило в самом сердце впадины, нечто сильно интересующее определенный круг лиц – вероятно, из «Дреджер корпорейшн», поскольку именно эта компания проявляла активность в сборе информации, но, возможно, за ней стояли и другие. Причем интересовало настолько, что было предпринято бурение скальных пород – не исключено, без ведома местных властей, – с целью добраться до источника импульса и, быть может, попытаться его извлечь.

Олтмэна осенило: в этом случае есть объяснение отрывку видеозаписи. Что, если передача транслировалась с борта подводной лодки? От этой мысли он вздрогнул.

Вся проблема заключалась в том, что данная гипотеза порождала новые и новые вопросы.

Олтмэн вздохнул. Насколько проще было бы отнестись к этой истории как к изощренному розыгрышу и не забивать себе голову. Но он не мог принять точку зрения Беннетта. Чем дольше он размышлял и взвешивал факты, тем сильнее ему казалось, что никакими шутками здесь и не пахнет.

Олтмэн сидел и не знал, что предпринять.

«Твой ход, Майкл», – подбодрил он себя.

Но что же сделать, чтобы прояснить череду загадок?

К середине дня у него наконец-то созрела идея – не самая лучшая, но вся ее прелесть заключалась в простоте. Кроме того, это было единственное, что могло дать быстрые результаты.

Олтмэн скопировал полученную от Беннетта запись на эйчпод и сунул его в карман.

– На сегодня достаточно, – кивнул он Филду.

Сосед поднял голову и посмотрел на него ничего не выражающими рыбьими глазами.

– Еще только половина третьего.

Олтмэн пожал плечами:

– Мне нужно кое-что проверить.

– Ну, дело твое, – бросил Филд и вернулся к своим занятиям.

Пятнадцать минут спустя Олтмэн, низко надвинув шляпу, так что еле видны были глаза, сидел в холле городского молодежного хостела за единственным здешним компьютером – реликтом доголографической эпохи. Администратор сперва лениво косился на Олтмэна, а потом оставил это занятие – ему платили не настолько много, чтобы еще следить за каждым, кто пользуется компьютером.

Олтмэн перебросил видеозапись с эйчпода на жесткий диск и в течение нескольких минут внимательно проверял, не оставил ли следов. Потом он зашел на сайт FreeSpace и создал «левую» учетную запись. Конечно, ее смогут проследить до данного компьютера, но тут уж ничего не поделаешь. Так или иначе, связать ее с ним не будет никакой возможности.

В окошке «Тема сообщения» Олтмэн быстро набрал следующий текст: «„Дреджер корпорейшн“ занимается незаконной деятельностью в Чиксулубе» – и присоединил видеофайл, сопроводив его следующим комментарием: «Последняя весточка с субмарины, проникшей в самое сердце Чиксулубского кратера». На минуту он задумался, а потом допечатал: «Поисковая миссия завершилась неудачей». После этого Олтмэн отправил видеозапись всем ученым, работавшим в Чиксулубе (о ком вспомнил, включая и самого себя), а также нескольким из внешнего мира.

Это должно было привлечь всеобщее внимание.

Вечером Олтмэн рассказал обо всем Аде, объяснил, что им удалось обнаружить и что он сам об этом думает. Он втайне рассчитывал, что Ада посмеется над ним, мол, он делает из мухи слона и просто мается от скуки. Однако девушка повела себя совсем иначе. Она сложила руки на груди и серьезно сказала:

– Ты порой ведешь себя будто полный идиот. Неужели не понимаешь, как это может быть опасно?

– Опасно? – переспросил Олтмэн. – Ты всерьез думаешь, что меня попытаются прикончить за то, что я раскопал какие-то промышленные секреты? Ада, это не шпионский детектив.

– Может, и нет, но ведешь ты себя, словно попал именно в фильм про шпионов. Закрытая компьютерная сеть, шайки ученых, таинственные подводные лодки, сигналы, которых не может быть… А потом еще это видео. – Аду передернуло. – Безумец, чье тело покрыто с ног до головы кровавыми символами. Неужели сам не понимаешь, что все это может быть опасно?

– Что?

– Да откуда мне знать? – размахивая руками перед его лицом, спросила Ада. – Этот объект в центре кратера. Или же люди, которые пытаются до него добраться. Или и то и другое.

– Но…

– Это просто… – начала Ада и внезапно замолчала. Она наклонила голову и уставилась на стол, потом обхватила себя за плечи, как будто ей было холодно, и тихо произнесла: – Я совсем не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

Наступило долгое молчание, и Олтмэн, решив, что беседа окончена, уже собирался встать и сходить за пивом, как вдруг Ада снова заговорила, спокойным и уверенным голосом:

– Итак, ты собрал все имеющиеся данные воедино и на их основе сделал определенные выводы.

– Я могу и ошибаться.

– Майкл, я вовсе не это имела в виду. Просто успокойся и немного послушай. Твои ученые смотрят на происходящее под одним углом. У меня тоже есть кое-какая информация, и она довольно тревожная.

Ада принялась раскладывать все по полочкам, и из отдельных фрагментов постепенно собиралась целая история. С определенного момента, сказала она, после того как был зарегистрирован импульс, все переменилось. Впрочем, Олтмэн и сам это прекрасно знал.

– Ты помнишь, когда у тебя начались плохие сны? – спросила Ада.

– Мне всегда снились плохие сны.

– Но не такие, как сейчас, – уточнила она. – Когда каждую ночь снятся кровавые апокалиптические картины, видения конца света.

– Действительно, – согласился Олтмэн, – это что-то новенькое.

– Майкл, сейчас все видят плохие сны. Все, включая и меня. А я, в общем-то, не предрасположена к кошмарам.

Некоторое время назад Ада обратила внимание, какими рассеянными и усталыми кажутся окружающие – начиная от местных жителей и заканчивая ее коллегами. Ее специально учили замечать подобные вещи, поэтому она незамедлительно приступила к расспросам. Вы хорошо спали прошлой ночью? Вам что-нибудь снилось? И выяснилось, что все спят плохо, всем снятся исключительно кошмары. А когда Ада просила вспомнить, с какого момента они начались, люди единодушно указывали время, когда был впервые замечен импульс.

– И это только начало, – продолжила Ада. – Знаешь, сколько раз за последнюю неделю ты жаловался мне на головную боль? С десяток. А сколько сжимал руками голову и морщился, хотя ничего мне и не говорил? Еще чаще. И ты не единственный. На боли в голове жалуются абсолютно все. До того как появился импульс, таких людей практически не было. А сейчас голова болит у всех. Совпадение? Возможно. Но согласись: это по меньшей мере странно.

– Да-да, я с тобой согласен.

– Майкл, не строй из себя умника. Дело очень серьезное. Я уже несколько месяцев изучаю легенды и обряды местного населения, а перед этим годами знакомилась с материалами других специалистов. Как правило, для всех легенд характерно то, что они остаются неизменными на протяжении столетий.

– И?..

Ада протянула руку и легонько ударила Олтмэна по щеке.

– Я, кажется, просила не строить из себя умника, – сказала она, сверкая темными глазами. – Местные легенды стали другими. Они изменились, и коренным образом, после того как возник этот чертов импульс.

– Чушь, – произнес Олтмэн.

– Майкл, деревенским жителям снятся кошмары – так же, как и нам. Но если наши сны похожи только в общих чертах, они все видят практически одно и то же. Они наблюдают во сне «хвост дьявола» – а я говорила тебе третьего дня, что так переводится название кратера – Чиксулуб. Совпадение?

Олтмэн только покачал головой:

– Не понимаю.

– Я в разных местах замечала то просто выведенный в пыли, то свежий, вырезанный на коре дерева примитивный символ, напоминающий два переплетенных между собой рога. Когда я спрашивала, что он означает, местные меня просто игнорировали. Но я продолжала расспросы, и наконец один человек бросил мне сквозь зубы: «Чиксулуб».

Ада встала, подошла к холодильнику и налила себе чашку очищенной воды. Выпила ее залпом, налила еще и вернулась на место. Потом она протянула руку и вложила в ладонь Олтмэна. Тот ее крепко сжал.

– Я не знаю, как все стыкуется, и не понимаю, какое это имеет отношение к той информации, что получил ты. Может быть, это просто невероятное совпадение. Но когда я свожу все факты воедино, я чувствую: что бы ни находилось на дне кратера, оно желает нам зла.

– Ты говоришь будто о живом существе, – недоверчиво произнес Олтмэн.

– Знаю, звучит не очень научно. – Ада потерла рукой висок. – Черт, опять голова заболела, – добавила она с кривой усмешкой.

Через пару секунд Ада продолжила:

– У местных жителей, похоже, имеется целый набор мифов, связанных с этим «хвостом дьявола». Правда, я не знаю, всегда ли существовали эти мифы, или же они распространились уже в последнее время. Собственно, я только начинаю разбираться.

Единственный человек, которого я смогла разговорить, – это местный пьяница. И чтобы он согласился, пришлось поставить ему выпивку. Он утверждает на смеси испанского и языка юкатанских майя, что в этих краях из поколения в поколение передаются истории о находящемся где-то под водой огромном вилообразном объекте. По его словам, это все, что осталось от гигантского дьявола, который решил покинуть свое земное царство и зарылся глубоко под землю, чтобы стать правителем в аду. Хвост его застрял и с тех пор торчит здесь – возможно, еще живой. Некоторые верят, что и сам дьявол находится поблизости.

Люди говорят: если дотронешься до хвоста, тем самым дашь дьяволу знать о себе. А стоит ему о тебе проведать, как он попытается тебя утащить. Если ты в жизни разрушаешь больше, чем созидаешь, то извещаешь дьявола о себе. «Ты и другие, – сказал он мне, уже изрядно набравшись, – дьявол все знает про вас». А потом он сотворил в мою сторону тот странный знак, вроде как проклятие, – скрестив указательный и средний пальцы.

Ада замолчала, допила воду и поставила чашку на стол.

– Рассказывать дальше он отказался. Я упрашивала, обещала купить еще выпивку, но он только качал головой. Наконец признался, что боится, как бы дьявол его не услышал.

Несколько секунд Олтмэн и Ада сидели молча и смотрели друг на друга.

– Может быть, есть и разумное объяснение, – сказал наконец Олтмэн.

– Чему? Историям о дьяволе?

– Всему.

– Возможно, – признала Ада, – но я не уверена. Думаю, я могла бы доказать, что эти истории представляют собой сложную мешанину из туземных и христианских верований. Наверно, если основательнее покопаться и хорошенько поразмыслить, я бы предложила теорию о том, как они возникли. Но есть и кое-что еще – неподдельная тревога и чувство страха, и сердце мне подсказывает, что мы должны прислушиваться к своим ощущениям. Майкл, я тебя люблю и… Обещай мне, что, по крайней мере, постараешься прислушаться.

 

26

– Мы обнаружили с дюжину человек, которые посмотрели передачу, – докладывал Таннер. Ему все же удалось перехватить несколько часов сна, однако голова по-прежнему раскалывалась, а глаза словно натерли наждачкой. – Из них примерно половина наблюдала в основном помехи. Но вот другие увидели больше. Из них половина записала увиденное. Впрочем, об этом нам уже было известно – мы использовали их записи, когда дополняли нашу.

– Кроме вас и техников «Дреджер корпорейшн» кто-нибудь еще видел ту версию, которую вы показывали мне? – спросил Полковник.

– Никто. Я в этом уверен.

Полковник нахмурился:

– Тогда взгляните на это.

Он переслал Таннеру файл. Это оказалось сообщение, отправленное человеком, скрывшимся под псевдонимом «Сторожевой пес». Заголовок гласил: «„Дреджер корпорейшн“ занимается незаконной деятельностью в Чиксулубе». Послание состояло из короткого текста – «Последняя весточка с субмарины, проникшей в самое сердце Чиксулубского кратера. Поисковая миссия завершилась неудачей» – и файла с видеозаписью.

Таннер открыл файл, увидел с ног до головы перемазанного кровью Хеннесси, его загадочную улыбку, услышал обрывочную речь и с горечью подумал: «Вот дерьмо! Худшее все же произошло».

– Кто его отправил? – спросил он вслух.

– Эту копию получил Ленни Смолл. Список остальных адресатов занимает несколько страниц – в основном все это ученые, которые работают в Чиксулубе, но есть и из других мест.

– Это видео изначально принял Зигмунд Беннетт, – сообщил Таннер. – Он его записал.

– Вы думаете, запись разослал Беннетт?

Таннер помотал головой:

– Он бы не стал этого делать. Мой человек с ним разговаривал – Беннетт почти не сомневается, что все это чей-то розыгрыш. Я полагаю, он даже не задумывался о смысле увиденного, а просто отправил кому-то запись, посчитав, что она может представлять определенный интерес. Я пошлю своих людей еще раз побеседовать с ним и выяснить, кому он показывал видео.

– Не утруждайтесь, – сказал Полковник.

– Не утруждаться? Но вы же сами говорили…

– Запись видели уже слишком многие. Теперь нет смысла никого убивать – это скорее навредит, чем поможет.

Таннер не сдержал вздоха облегчения. Он обрадовался тому, что его не попросят совершить убийство.

– И что мы теперь будем делать?

– Раскроем карты, – ответил Полковник.

– Раскроем карты? – не поверил ушам Таннер. – Но «Дреджер корпорейшн» так не поступает. Надо, наверное, обсудить это со Смоллом?

– Смолл здесь не принимает решения. Их принимаю я.

– Но это катастрофа! Я не буду от вас ничего скрывать. – Лицо Таннера пошло красными пятнами. – Я не собираюсь идти вместе с кораблем на дно. Я не желаю, чтобы на меня свалились все шишки. Я буду держаться до конца.

– Успокойтесь, Таннер. На самом деле мы ничего не раскрываем. Мы просто делаем вид. Раз мы сами дадим материал в прессу, мы сами и решим, в каком виде его представить. Если правильно разыграть эту карту, мы окажемся в еще более выигрышном положении, чем раньше.

– Но как мы это сделаем?

– Все просто, – сказал Полковник. – Созовите пресс-конференцию. Сообщите, что посмотрели запись, о которой сейчас все говорят, что слышали разные толки и решили: настало время поведать миру правду. Вы передадите журналистам все ваши записи и попросите пустить их в эфир. Многого вы от этого не потеряете, поскольку масса народу уже видела отдельные фрагменты. Найдется какой-нибудь любопытный тип, и он сможет свести все куски воедино и понять общую картину – так же, как это удалось сделать вам.

– И чем нам это поможет?

– Здесь важно, как преподнести эту историю, – назидательно произнес Полковник. – Прикрываться розыгрышем нельзя – это только распалит воображение придурков, которым всюду мерещатся заговоры. Поэтому нужно будет скормить им версию, максимально близкую к правде, но так, чтобы не повредить нашему делу.

– Но как много можно открыть?

Полковник нахмурился:

– Вы что, хотите, чтобы я все сказал за вас? Таннер, где же ваше воображение? Итак, сперва вы сообщите, что Хеннесси сошел с ума. Те, кто видел запись, без труда поверят. Вы скажете, что пригласили его в Чиксулуб для испытания экспериментальной модели батискафа, оснащенной буром. Этот аппарат способен, по крайней мере в теории, находясь под водой, проникнуть вглубь скальных пород. Вы уверены, что новый батискаф произведет настоящую революцию в деле разработки подводных месторождений полезных ископаемых – конечно, если удастся выявить и устранить все неполадки. Пока улавливаете ход моих мыслей?

– Да, – покорно кивнул Таннер.

– Так или иначе, вы остановили выбор на Хеннесси из-за его большого опыта управления подводными аппаратами, а также потому, что он свой человек для корпорации и умеет держать язык за зубами. Безусловно, когда речь идет о подобных технологиях, самое главное – хранить всю информацию в тайне. Для проведения испытаний батискафа вы прибыли в Чиксулуб… Почему?

Перед тем как ответить, Таннер немного подумал.

– Потому что Чиксулуб находится в относительной глуши. Здесь проще, чем в каком-либо другом месте, сохранить конфиденциальность. Кроме того, здешние условия позволяют проверить аппарат в деле на различных геологических слоях.

– Ну что же, неплохо для начала, – одобрил Полковник. – Потом еще отшлифуете как следует свою речь. Я же, чтобы прикрыть нас, организую задним числом несколько официальных разрешений на проведение испытаний. Итак, вы совершили ряд погружений на мелководье невдалеке от берега. Управляли батискафом Хеннесси и еще один опытный пилот, Дантек. Все шло нормально, без каких-либо проблем. Тогда вы приняли решение – после консультаций с президентом Смоллом, – что настало время перенести испытания на большие глубины.

Что произошло потом, вы точно не знаете. Когда вы распорядились приготовить аппарат к погружению, члены команды доложили, что батискафа нигде нет. Вы попытались найти Хеннесси с Дантеком, и выяснилось, что они тоже пропали. Вы пришли к выводу, что эти двое самовольно забрали аппарат – вероятно, с целью похитить. Были организованы поиски, вы непрерывно пытались выйти на связь с батискафом, но ответа так и не получили. То ли они находились вне пределов досягаемости гидролокаторов, то ли выключили двигатели.

Губы Полковника растянулись в ухмылке, так что обнажились зубы.

– Далее вы скажете журналистам, что в конце концов получили информацию о пропавшем аппарате – это была та самая передача, которую вам удалось перехватить. Что произошло на борту, неизвестно, но очевидно одно: Хеннесси слетел с катушек. Вы смогли определить координаты места, где находится аппарат – он застрял глубоко в скале в подводном кратере, – и теперь обратились за помощью к военным, чтобы они достали батискаф. Вы скажете, что, если военным удастся его вытащить, вы сочтете своим долгом информировать журналистов обо всем, что произошло на борту в те последние роковые часы.

– Военные? – с сомнением протянул Таннер. – Мне кажется, это неразумно.

– Неразумно? Да это просто блестящая идея! Это даст возможность изменить масштаб операции. Больше не придется работать тайком.

– Но к кому обращаться? – все еще недоверчиво спросил Таннер. – Не случится ли так, что они перехватят у нас объект?

Полковник снова улыбнулся «милой» крокодильей улыбкой:

– Вы уже к ним обратились. – И он ткнул обоими большими пальцами себе в грудь. – Вы уже работаете с ними.

 

27

Едва Олтмэн уселся за стол, как раздался стук в дверь.

– Кого-нибудь ждешь? – спросил он Филда.

Тот покачал головой:

– По крайней мере, я об этом не знаю. Мне открыть или ты сам?

– Все равно, – сказал Олтмэн.

Он направился к двери, но на полпути вернулся и закрыл зашифрованный сайт. Стук повторился.

– Минутку! – крикнул Олтмэн и снова пошел к двери, но не успел дойти, как постучали еще раз – теперь громче и настойчивее.

На пороге стояли двое незнакомых мужчин. Олтмэн предположил, что это местные. Оба были в галстуках и начищенных до блеска темных туфлях. Один был высокого роста, худощавый, со смуглой кожей и колючими черными усами, второй – менее загорелый и чисто выбритый. Между большим и указательным пальцами (так обычно держат косячок) он сжимал дымящуюся сигарету. Когда Олтмэн открыл дверь, мужчина как раз жадно затягивался.

– Что вам угодно? – спросил Олтмэн.

– Мы ищем одного человека, – сказал высокий пришелец по-испански. – Мигеля Олтмэна.

– Майкла, – поправил Олтмэн. – Могу я спросить зачем?

– Так это вы, что ли? – спросил высокий.

– А кто его спрашивает? Кто вы, собственно, такие?

Безусый снова сделал затяжку, при этом щеки его так втянулись, что он на мгновение напомнил покойника.

– Здесь спрашиваем мы. – Он сунул руку в карман и достал жетон. – Полиция.

– С Адой что-то случилось? – спросил Олтмэн, и сердце у него подскочило к горлу.

– Можно нам войти? – поинтересовался высокий.

Олтмэн открыл дверь пошире, и полицейские, проскользнув мимо, проникли в комнату. Филд с любопытством наблюдал за ними.

– Привет, Филд, – сказал курильщик.

– И вам привет, офицер Рамос. У вас дело ко мне?

– К твоему другу. Может, оставишь нас ненадолго?

– Он мне не друг. Мы просто вместе работаем. – Филд встал и медленно заковылял из лаборатории.

Высокий полицейский пододвинул к себе стул Филда и уселся на него. Рамос прислонился к стене возле стола Олтмэна.

– Что случилось? – нервно спросил Олтмэн. Его беспокойство за Аду выросло до предела. – С ней все в порядке?

– Вашей подруги это никак не касается. Вы знаете Чарльза Хэммонда? – спросил высокий ровным, невыразительным тоном. Имя Чарльз он произнес так, будто это были два разных слова: Чар-леза.

– Техника? Да, я с ним встречался.

– Галло, он говорит, что встречался с ним, – заметил Рамос. – И что бы это значило?

Высокий полицейский, Галло, проигнорировал реплику коллеги.

– Насколько хорошо вы его знали? – спросил он Олтмэна.

– Не особенно. Мы встречались всего один раз.

– Галло, он говорит, что они встречались всего раз, – снова встрял Рамос и затянулся сигаретой.

– К чему все эти вопросы? – поинтересовался Олтмэн.

– Действительно, к чему? – протянул Рамос.

– Где вы встречались? – продолжил допрос Галло.

– В баре.

– С какой целью?

Олтмэн задумался.

– Он хотел мне кое-что рассказать.

– Галло, мне это кажется подозрительным, – сообщил Рамос. – В каком баре?

– Сколько времени вы там провели? – Это уже Галло спросил.

– Послушайте, кто из вас задает вопросы? Вы сбиваете меня с толку.

– Просто ответьте на мой вопрос, – по-прежнему ровным тоном сказал Галло.

– И на мой, – тут же добавил Рамос.

– Подождите! – взмолился Олтмэн. – Да, я был в баре. Это на пляже, недалеко отсюда, и я…

– Вы хотите сказать: в кантине. Между баром и кантиной, знаете ли, есть разница, – заметил Рамос.

– Хорошо, пусть будет кантина.

– Сколько времени вы там провели? – повторил вопрос Галло.

– Я как раз подхожу к этому, – сказал Олтмэн, чуть повысив голос. – Он позвонил мне и попросил о встрече. Мы пробыли там… не скажу наверняка, но, должно быть, несколько часов.

– Несколько – это сколько? – уточнил Рамос.

– Не знаю. Думаю, что два.

– Хозяин бара сказал, что три, – заметил Галло.

– Да, вероятно, он прав, – согласился Олтмэн. – Наверное, мы там просидели три часа.

– Однако вы сказали: два, – ввернул Рамос.

– Я просто предположил. Интересно, как я могу точно помнить время? И вообще, к чему все эти расспросы? Может, вы уже перейдете к делу?

– Мы не можем, – заявил Рамос.

– А дело заключается в том, – сообщил Галло, – что вы были последним, кто видел Хэммонда живым.

– Он мертв? – спросил Олтмэн.

– Мертв, – подтвердил Галло.

– Что случилось?

– Это мы как раз и пытаемся выяснить.

– Но вы же не думаете, что это сделал я? – забеспокоился Олтмэн. – Вы же не думаете, что я его убил?

– Откуда вам известно, что его убили? – спросил Рамос.

– Ниоткуда, но я начинаю подозревать.

– Он мог умереть в результате несчастного случая или вообще естественной смертью, но вы сразу заключили, что Хэммонд был убит, – продолжал допытываться Рамос.

– Куда вы с Хэммондом направились после бара? – спросил Галло.

– Кантины, – уточнил Рамос.

– Хорошо, после кантины.

– Никуда мы не направились. Вышли на улицу, пожали друг другу руки на прощание, и я пошел домой. Куда подался Хэммонд, я не знаю. – Олтмэн заметил, как полицейские обменялись многозначительными взглядами. – Что произошло? Как его убили?

– Вы с Хэммондом были любовниками?

– Что? Нет, конечно нет! Вы с ума сошли?

– Почему вы говорите «конечно нет»? – заинтересовался Галло.

– У меня есть девушка.

– И что это доказывает? – спросил Рамос.

– Послушайте, – устало произнес Олтмэн, – почему вы не расскажете мне, что с ним случилось?

Полицейские снова переглянулись.

– В поведении Хэммонда не было ничего необычного? – спросил Галло.

– Черт бы вас побрал! Откуда мне знать, обычное у него было поведение или необычное, – не сдержался Олтмэн, – если мы никогда прежде не встречались? Мне не с чем сравнивать.

– Не надо так расстраиваться, – успокоил его Рамос. – Не надо волноваться.

– Горло, – загадочно произнес Галло и провел пальцем по шее.

– Что? – не понял Олтмэн.

– Вы спросили, как он умер. Так он перерезал себе горло.

– У него с собой был нож, – прибавил Рамос. – Как вы думаете, чьи отпечатки нашли на рукоятке?

– Чьи?

– Ничьих не нашли, – заявил Галло. – Нож тщательно обтерли.

– И вы полагаете, что это сделал я. Но зачем?

– Откуда нам знать зачем? – холодно произнес Рамос. – Мы даже не знаем, о чем вы с Хэммондом разговаривали.

– О чем вы разговаривали? – спросил Галло.

– Дурдом какой-то! – в сердцах бросил Олтмэн. – Вы думаете, его могли убить из-за того, о чем мы беседовали?

– Да как мы можем знать, если вы нам пока ничего не сообщили? – заметил Рамос.

И Олтмэн решился. Он сделал глубокий вдох и начал подробно, насколько позволяла память, излагать содержание разговора с Хэммондом. Когда он упомянул название «Дреджер корпорейшн», то снова заметил, как полицейские обменялись взглядами. По ходу рассказа Олтмэн обратил внимание, что сперва Рамос, а потом и Галло скрестили руки на груди.

Когда он закончил, Галло встал со стула и произнес:

– Благодарю вас, сеньор Олтмэн. Вы нам очень помогли.

Рамос в это время уже направился к выходу.

– Постойте. Это все?

– А чего вы ожидали? – удивился Рамос. – Что мы вас арестуем?

– Если потребуется, мы с вами еще свяжемся, – заверил Галло, и оба полицейских скрылись за дверью.

Олтмэн набрал номер Ады, чтобы рассказать о случившемся, но она не снимала трубку. Он все еще чувствовал себя выбитым из колеи. Руки предательски тряслись.

Через некоторое время в лаборатории, прихрамывая, появился Филд.

– Ну как, все в порядке? – спросил он, приподняв брови.

– Убили человека, которого я знал.

– М-да, это ужасно.

«Интересно, а мне угрожает опасность?» – задумался Олтмэн.

– Слыхал новость? – спросил Филд.

– Какую?

– Заявление «Дреджер корпорейшн». Я сам только что узнал, пока болтал в коридоре и дожидался, когда эти парни закончат тебя обрабатывать.

– И о чем оно?

– Можешь найти его на новостном сервере, – объяснил Филд. – Подключись и посмотри сам.

Олтмэн так и сделал и обнаружил заголовок: «Пресс-конференция „Дреджер корпорейшн“». Он кликнул по ссылке.

Ведущего пресс-конференции звали Уильям Таннер. Олтмэн не мог припомнить, чтобы видел его раньше.

– Об этой загадочной видеозаписи распространилось уже множество слухов, – объявил Таннер и дальше продемонстрировал более полную запись по сравнению с той, которую передал Олтмэну Беннетт. – Я бы и хотел сказать, что это чья-то шутка, но, боюсь, это не так. В любом случае, господа, цель моего сегодняшнего выступления заключается в том, чтобы попытаться прояснить некоторые моменты.

И дальше Таннер поведал историю об оснащенном буровым механизмом экспериментальном подводном аппарате, который был угнан, а после погрузился в скалу на дне Чиксулубского кратера. Представители корпорации обратились к военным с просьбой помочь им достать аппарат. Тон речи Таннера менялся от самоуверенного до нервного. В конце выступления он подчеркнул:

– «Дреджер корпорейшн» считает своим долгом выяснить, что же произошло на подводном судне, и принять все меры, чтобы не допустить повторения подобного.

И Таннер, не обращая внимания на попытки репортеров задать вопросы, быстро покинул свое место.

Олтмэн досмотрел запись до конца и включил ее сначала. Просмотрев полный видеофрагмент передачи, он пришел к заключению, что субстанция, которая покрывала тело человека, действительно являлась кровью. Олтмэн должен был признать, что рассказ Таннера прозвучал весьма убедительно и давал ответы практически на все вопросы. Единственное, что оставалось непонятно: зачем вдруг пилоту понадобилось тайно брать аппарат и угонять черт знает куда? Хотя, возможно, все дело действительно заключалось в безумии того парня.

Так или иначе, рассказ казался правдоподобным.

Даже, пожалуй, слишком правдоподобным, чтобы быть правдой.

«Или это я просто делаю из мухи слона?» – усомнился Олтмэн.

Может быть, стоило забыть обо всем и позволить событиям развиваться своим чередом? Один человек уже погиб, и он тоже может плохо кончить, если не будет вести себя осмотрительно. Хотя, с другой стороны, Хэммонда могли просто убить при попытке ограбления, и это происшествие не имело никакого отношения к событиям вокруг Чиксулубского кратера.

Олтмэн все обдумал и решил еще раз просмотреть запись пресс-конференции. На одной чаше весов лежали уверенные заявления Таннера, на другой – загадочный импульс из центра кратера. Не важно, каково его происхождение, но не вызывает сомнений, что начался импульс задолго до происшествия с подводным аппаратом. Его вызвало не погружение батискафа, но, возможно, случившееся на борту послужило причиной усиления сигнала. Конечно, все это может оказаться совпадением; не исключено, что он серьезно ошибается, но все же Олтмэн не был готов бросить расследование.

Когда Олтмэн пришел домой, Ады еще не было. Накатила паника. Он уже испытал подобное днем, когда подумал, что с подругой что-то стряслось. Олтмэн попробовал еще раз до нее дозвониться, но Ада по-прежнему не отвечала.

Нервничая все сильнее, он прождал час, потом другой. Периодически набирал ее номер, но Ада не откликалась.

«А если с ней что-то случилось?» – Мысль эта не давала Олтмэну покоя.

В то же время другая половина сознания говорила: волноваться совершенно незачем, Ада частенько работает допоздна, и пока нет никаких серьезных причин полагать, будто произошла беда.

Тем не менее, когда дверь наконец открылась, Олтмэн находился в состоянии, близком к истерике. Он рванулся в прихожую и готов был уже наброситься на девушку с упреками, когда заметил, что она пришла не одна. С ней кто-то был. Юноша.

Он осторожно держал Аду за руку. Олтмэн спросил подругу, где ее носило, но она взглядом заставила его замолчать, а потом произнесла:

– Майкл, хочу вас познакомить. Это Чава.

Олтмэн посмотрел на паренька. Тот оказался совсем еще юным – лет тринадцати или чуть больше – и худеньким. На нем были поношенная, но чистая футболка и не по размеру большие шорты. Ноги были босы. Глубоко посаженные карие глаза смотрели настороженно, в них затаился страх.

– Чава, – произнес Олтмэн. – Что это за имя?

– Это уменьшительное от «Сальвадора», – быстро ответила Ада. Олтмэн посмотрел с недоверием, и она кивнула. – Да, я знаю, звучит совсем не похоже, но это так.

– Правда, что ли? – спросил Олтмэн и повернулся к мальчику.

Чава кивнул, но ничего не сказал.

Олтмэн, по-прежнему ничего не понимая, посмотрел на Аду, ожидая разъяснений по поводу происходящего.

– Я подумала, что, может, ты захочешь с ним поговорить.

– Давай ты присядешь, – обратился Олтмэн к Чаве.

Мальчик чуть поколебался, потом кивнул, и Олтмэн придвинул ему стул.

– Не хочешь перекусить?

Чава снова кивнул. Олтмэн открыл холодильник и принялся изучать его содержимое, но затем передумал и сказал мальчику:

– Иди сюда. Посмотри сам и возьми все, что хочешь.

Чава бочком подошел к холодильнику, будто опасался, что это ловушка, осторожно засунул голову внутрь, потом посмотрел на Олтмэна и уточнил:

– Все, что хочу?

– Все, – подтвердил Олтмэн.

Через несколько минут перед Чавой на столе высилась груда самой разнообразной еды. Мальчик взялся перепробовать почти все, что нашлось в холодильнике. Он отламывал маленький кусочек яства, перекатывал его во рту, смакуя, потом глотал и переходил к следующему блюду.

– Так о чем ты хотел бы поговорить? – спросил Олтмэн, когда мальчик наелся.

Чава покачал пальцем:

– Леди. Она сказала, что это вы хотите со мной поговорить.

– Может, ты расскажешь ему ту же историю, которую поведал мне?

– Это не история, – нахмурился Чава. – Все произошло на самом деле.

– Да, Чава, конечно, – быстро согласилась Ада. – Я это и имела в виду.

– Хорошо, расскажу. Рано-рано утром я шел по берегу. В тот день я думал: «Пойду-ка я сегодня к морю, там поверну и двину в город, а потом поищу – может, кому-нибудь надо доставить письмо». Вы, ученые, иногда мне поручаете письма разносить за денежку. В иной день это два-три письма, и мне хватает, чтобы купить в кондитерской польворон или другие сласти. Но в тот день мои ноги не захотели идти в город и понесли меня в другую сторону. Я не мог их остановить. Вот так мы и не пошли в город, а двинулись дальше по пустынному берегу. И там я кое-что обнаружил.

– Что ты обнаружил? – спросил Олтмэн.

– Не знаю.

– Что значит «не знаю»?

– Это значит: для того, что я обнаружил, не существует имени. Оно было похоже на человека, но не человек. И еще было похоже на воздушный шар, но это был не воздушный шар.

– Как это оно могло быть одновременно и человеком, и воздушным шаром? – не понял Олтмэн.

– Ага, – улыбнулся Чава, – точно так же и я себя спросил. Я вижу, вы меня понимаете. Леди правильно сделала, что привела меня к вам, чтоб я рассказал мою историю. Еще оно издавало звуки. Вот такие.

Мальчик склонился над столом и как-то странно не то зашипел, не то захрипел.

– Бруха велела мне сжечь его. Она сказала, что это вроде как блоха с хвоста дьявола. Чиксулуб. – С этими словами он скрестил указательный и средний пальцы и поднял руку так, чтобы взрослые увидели знак. – Но потом… Я обнаружил, что бруха мертва.

– Как же она могла тебе что-то сказать, если была мертва? – поинтересовался Олтмэн.

– Вы как будто сидите у меня в голове и видите, какие вопросы я тогда сам себе задавал! – радостно воскликнул Чава.

Олтмэн подождал продолжения, но мальчик молчал.

– Вы сожгли находку?

– Да, – ответил Чава. – Она так здорово горела.

– Какая ее часть была похожа на воздушный шар? – продолжил расспросы Олтмэн.

– Спина, – без колебаний сказал Чава. – Там были серые мешки. – Он несмело взял огурец и откусил кусочек. – Можно забрать с собой?

– Возьми, – кивнул Олтмэн.

Огурец исчез под одеждой мальчика. Он взял луковицу и скривился.

– Разреши кое о чем тебя попросить.

Чава кивнул.

– Отведешь нас на то место, где нашел это существо?

Мальчик задумчиво посмотрел на Олтмэна:

– А вы обещаете, что, если вдруг увидите меня и вам нужно будет доставить письмо, вы попросите об этом?

– Что? – вздрогнул Олтмэн. Потом спохватился и сказал: – Да, конечно.

– Это хорошо, – обрадовался мальчик. – А можно я возьму еще три вещи со стола, но только не луковицу?

Олтмэн кивнул, пряча улыбку. Чава так быстро схватил и сунул под одежду какую-то еду, что Олтмэн даже не заметил, что именно он взял.

– А теперь я отведу вас, – сказал Чава совсем другим, решительным голосом.

 

28

Таннер налил себе стаканчик виски и откинулся обратно на подушки. Наконец-то у него будет возможность как следует поспать на мягкой, удобной кровати. За всеми этими хлопотами и заботами – организация офиса в Чиксулубе; приготовления, связанные с доставкой в Мексику батискафа, а также Дантека с Хеннесси; время, проведенное на борту грузового судна; ужасные часы, когда он отчаянно пытался понять, что происходит в направившемся к центру кратера аппарате, и не менее ужасные часы, последовавшие за трагедией, – казалось, прошло уже несколько месяцев с тех пор, как он имел возможность нормально поспать ночью.

Он отхлебнул из стакана. Самое главное сейчас, убеждал себя Таннер, – не думать об этом. Необходимо расслабиться. Все осталось позади. Пресс-конференция закончилась. Следующий этап операции еще не начался.

Зазвонил его личный телефон. Таннер взглянул на дисплей. Если жена, ее имя должно появиться на экранчике. Но имя не высветилось. Тогда это мог быть президент Смолл или же кто-то из троицы: Терри, Тим, Том. Кроме них, никто не знал этого номера. Знал Дантек, но тот был мертв.

– Слушаю вас.

– Уильям Таннер? – раздался в трубке приятный мужской голос. – Я хочу задать несколько вопросов насчет гибели мистера Хеннесси.

– Откуда у вас этот номер? – резко спросил Таннер. – Я его никому не даю.

Звонивший проигнорировал вопрос.

– Скажите, неужели перед спуском не было никаких тревожных признаков? Неужто в этот раз стандартная процедура проверки безопасности «Дреджер корпорейшн» вас подвела? Или, точнее будет сказать, подвела Хеннесси и Дантека?

Таннер сбросил вызов. Через несколько секунд телефон зазвонил снова.

– Слушаю!

– Прошу вас, мистер Таннер, не прерывайте разговор. Есть ряд важных этических моментов, которые…

Таннер снова нажал кнопку сброса, а потом и вовсе выключил телефон и положил на столик возле кровати. Если Смолл или Полковник захотят выйти с ним на связь, им придется воспользоваться видео.

Он сделал большой глоток из стакана и ощутил, как виски приятно обжег горло. Таннер попытался расслабиться, выкинуть из головы все лишние мысли и просто отдохнуть. Он убеждал себя, что беспокоиться ни к чему – телефон выключен, дверь заперта. Теперь можно прилечь.

Но он не лег. В голове пульсировала боль, и, кроме того, что-то его беспокоило.

Таннер встал, проглотил три таблетки снотворного и запил доброй порцией виски. Потом он долго всматривался в отражение в зеркале и наконец залез обратно в постель.

Все дело заключалось в том, что Таннер был согласен со звонившим журналистом. Хотя за годы работы в «Дреджер корпорейшн» ему и приходилось принимать участие во многих деликатных операциях, в этой истории был ряд моментов, воспоминания о которых будут отравлять ему дальнейшую жизнь.

Таннер не раз участвовал в предприятиях, заканчивавшихся гибелью людей. Бывало и так, что их смерть являлась прямым следствием решений, которые он принимал. Это не говоря уже о безумии лунных боев, когда все и каждый творили жуткие вещи, и сам Таннер не единожды опускался до поведения, едва ли подобающего цивилизованному человеку. Но здесь было другое. Погибли двое, а он по-прежнему не понимал почему. Может быть, все дело в том, что пока ему удалось посмотреть лишь обрывочную нечеткую видеозапись? Если бы он своими глазами увидел трупы, было бы легче прийти к какому-то заключению. Наверное, нужна просто бо́льшая определенность. Или же тут другое?

С Хеннесси перед погружением определенно все было в порядке. Таннер быстренько прокрутил в голове предшествовавшие спуску батискафа события. Нет, если от кого и можно было ожидать, что его психика не выдержит, то скорее от Дантека. Возможно ли, что у того первого поехала крыша, а следом впал в безумие и Хеннесси?

В конце концов виски и снотворное подействовали. Перед глазами у Таннера все поплыло. Может быть, подумал он рассеянно, ответы на волнующие его вопросы появятся, как только батискаф поднимут на поверхность. Может быть, тогда все и прояснится.

Разбудил его телефонный звонок. Таннер схватил трубку и посмотрел на дисплей.

На экранчике высветилось имя: «Дантек».

Сердце чуть не выпрыгнуло из груди, и Таннер тут же окончательно проснулся. Дантек был мертв! Он не мог звонить. Таннер снова взглянул на дисплей. Нет, никакой ошибки, звонил действительно Дантек.

Таннер сел на кровати и опустил ноги на пол.

– Алло! – произнес он, глядя в стену перед собой. – Кто это?

Но в трубке слышалось только шипение помех.

Таннер молча сидел и чувствовал, что может в любую секунду грохнуться в обморок. Наконец он нерешительно вымолвил:

– Дантек, ты жив?

Прижав трубку к уху, Таннер ждал ответа. В какой-то момент он понял, что не слышит и помех. Телефон даже не был включен.

Он положил трубку обратно на прикроватную тумбочку, и в ту же секунду телефон – хотя он был и выключен – опять зазвонил. На дисплее высветилось имя Дантека.

– Слушаю вас.

И – полная тишина в ответ.

Таннер снова вернул телефон на тумбочку. И тот опять зазвонил, но на этот раз Таннер решил не реагировать. Он просто смотрел на аппарат и мысленно пытался себя убедить: «Он выключен. Он не может звонить».

Но чертов телефон продолжал надрываться.

– Ты собираешься отвечать? – раздался за спиной знакомый голос.

Волосы на затылке у Таннера встали дыбом. Очень медленно он обернулся. Рядом с ним в кровати маячила неясная тень. Таннер присмотрелся, и та стала обретать человеческие очертания. Поначалу грубые и угловатые, они делались все более четкими, пока наконец возле Таннера не материализовался… Дантек. Кожа у него была белая-белая, как будто в теле не осталось ни кровинки. Губы казались синими.

– Ты ненастоящий, – заявил Таннер.

– Правда, что ли? – удивился Дантек. – Тогда почему ты меня видишь?

– Но ты же умер! Там, в батискафе.

– А ты убежден, что это был я? Уверен, что я вообще находился в батискафе?

Таннер замялся.

– Так ты жив?

– Но я же здесь, разве нет?

Таннер помотал головой.

– Ну же, дотронься до меня, – приободрил его Дантек. – Если я ненастоящий, ты не сможешь меня коснуться.

Таннер закрыл глаза и вытянул руку. Он нащупал постель, одеяло. Потом продвинул руку чуть дальше и наткнулся на что-то другое. Живое, мягкое. Оно шевелилось.

– Это действительно ты, – выдохнул Таннер и улыбнулся. – Не могу поверить. Как тебе удалось выжить? И что ты здесь делаешь?

– Пришел повидаться с тобой. Может ведь человек заглянуть в гости к своему старому другу?

– Конечно, – пробормотал Таннер.

– И еще…

– Что такое, Дантек? Говори смело.

– Ненавижу просить, но нужна твоя помощь. Таннер, я хочу, чтобы ты мне кое-что отдал.

– Все, что угодно! – воскликнул Таннер. – Что мое – то твое.

– Мне трудно дышать, – сообщил Дантек. – Раздели со мной свой кислородный баллон.

– Но как я это сделаю?

– Просто сделай разрез в дыхательном шланге. Я укорочу свой на пару футов, подсоединю к твоему, и тогда мы сможем дышать вместе.

– Но у меня… – Таннер хотел сказать, что у него нет никакого шланга, но, подняв руку, обнаружил, что тот на месте.

– Я долго не протяну, – просипел Дантек.

Действительно, губы у него, казалось, стали еще синее, чем считаные секунды назад.

– Нужно найти что-нибудь острое, – сказал Таннер. – Где мне взять что-нибудь острое?

– В ящике в тумбочке есть перочинный нож.

– Откуда ты знаешь, что есть и чего нет в моей тумбочке?

– Я вообще полон сюрпризов, – поведал Дантек и растянул в улыбке свои синие губы так, что они побелели.

Таннер достал из ящика перочинный нож и раскрыл самое большое лезвие.

– Где резать? – спросил он Дантека.

– Да где угодно. Главное, чтобы разрез был достаточно длинным. Помни: достаточно длинным.

Таннер кивнул.

– Готов?

– Готов, – подтвердил Дантек.

Таннер сделал длинный горизонтальный надрез, едва не разделив шланг на две половинки.

– Давай его быстро сюда.

Только вот голос прозвучал странно – что-то случилось со связками. Таннер закашлялся, и изо рта брызнула кровь. Одеяло словно покрылось розовой росой. Таннер опустил голову и увидел, что по груди стекают ручейки крови.

– Надо было оставить его там, где он находился в безопасности, – сказал Дантек. Голос теперь доносился будто издалека. – Не стоило пытаться его понять.

– Быстрее, – протягивая руку, прохрипел Таннер. Потом – Дантек? Понять что?

Но Дантек уже пропал.

Воздух со свистом утекал из дыхательного шланга в открытый космос. Таннер попытался было прижать разрез рукой, но тот оказался слишком глубоким. Руки сделались липкими, грудь тоже; даже волосы на ней и те сбились в колтун.

Таннер хотел еще раз окликнуть Дантека, но обнаружил, что горло не слушается. Он мог издавать только булькающие звуки. Таннер сделал попытку выбраться из постели, но движения были замедленными, словно он вдруг оказался под водой.

Наконец, очень медленно, ему удалось подвинуть одну ногу, перекинуть ее через край кровати и опустить на пол. Теперь осталось лишь позаботиться о другой ноге, а потом он встанет, подойдет к зеркалу, посмотрит на себя как следует и постарается понять, где допустил ошибку.

 

29

Несмотря на темноту, мальчик уверенно шел вперед. Несколько раз он вынужден был останавливаться и нетерпеливо дожидаться, когда Олтмэн и Ада его нагонят.

Они приближались к месту, и Чава заговорил, но смысл сказанного оставался для Олтмэна туманным.

– Бруха. Она хотя и была мертвая, но все же помогла нам. Я отправился за ней, и она пошла со мной, и говорила со мной, и научила, как поступить. А ведь если бы она не пошла, как бы я понял, что нам делать?

Он посмотрел на Олтмэна, явно ожидая ответа.

– Я не знаю, – ответил тот, чуть задыхаясь после долгой прогулки по песку в неприспособленной обуви.

Такой ответ, казалось, удовлетворил Чаву.

– Но она пошла. И она показала нам, что нужно делать. Круг. – И мальчик покосился на Олтмэна.

– Э, что ты хочешь этим сказать? Какой еще круг?

Мальчик глянул на него, потом остановился и начертил что-то на песке. Олтмэн посветил фонариком и увидел круг.

– Вот что я хочу сказать, – пояснил Чава и зашагал дальше.

Олтмэн покачал головой. Ход мыслей мальчика был настолько необычным, что создавалось впечатление, будто общаешься с жителем другой планеты.

Внезапно юный проводник остановился. Он соорудил из скрещенных пальцев «хвост дьявола» и указал вперед.

Олтмэн направил в ту сторону луч фонаря и увидел частично погребенные под песком остатки костра. Он ждал, когда Чава пойдет дальше, но мальчик замер и сходить с места явно не собирался. Тогда Олтмэн обошел его и приблизился к кострищу, чтобы взглянуть самому.

Осторожно отгреб песок ногой в сторону. Взору предстало большое количество полусгоревшего плавника, совсем черных головешек и пепла. Потом вдруг он сообразил, что некоторые куски дерева на самом деле никакое не дерево, а кости. Они были человеческими или, по крайней мере, размером с человеческие. Но что-то в них было не так – они выглядели странным образом деформированными и перекрученными. Среди костей также попадались кусочки чего-то напоминавшего кожу или, возможно, морские водоросли. Так Олтмэн подумал вначале, но, приглядевшись получше, засомневался – структура их казалась очень странной.

– Как ты думаешь, огонь мог так изуродовать кости? – спросил он Аду.

– Не знаю.

Олтмэн покачал головой. Почему так получается, что он вечно сталкивается с вещами, которые выше его понимания? В нем ли самом заключена проблема, или же что-то неладно со всем миром?

Олтмэн ковырялся носком ботинка среди пепла, обгоревшего плавника и костей, пока не выкопал череп. Он весь почернел, и у него отсутствовала нижняя челюсть. Не сохранилось ни одного зуба – причем впечатление создавалось такое, будто зубы не выпали, а их там никогда и не было. Нижняя сторона верхней челюсти выглядела ровной, без единого углубления.

– Значит, оно напоминало нечто среднее между воздушным шаром и человеком? – спросила Ада.

Чава кивнул.

– В какой позе оно сидело?

Мальчик на мгновение задумался, затем опустился на колени и прижатыми к туловищу руками уперся в песок.

– Руки у него становились ногами, – объяснил он.

– Что это значит?

– Кожа была та же самая, и плоть тоже.

«Возможно, это был просто ужасно изуродованный человек», – подумал Олтмэн. Наверняка существовало логическое объяснение. Да, но тогда встает вопрос: как такой калека сумел прожить столь долго?

Внезапно ему пришла в голову мысль.

– А где находился «воздушный шар»?

Чава, так и продолжавший сидеть на песке, поднял руки к тыльной стороне шеи и покрутил ладонями.

– Каких он был размеров? – спросила Ада.

– Очень большой.

– Больше моей руки? – уточнил Олтмэн.

Чава кивнул.

– Больше моего туловища?

Снова кивок.

– Размером с дом?

На этот раз Чава заколебался, но все же согласно опустил голову.

– Порой он становился меньше, но в конце… да, пожалуй, он действительно был размером с дом.

– Ты хоть что-нибудь поняла? – спросил Олтмэн Аду, когда они, проводив мальчика до окраины бидонвиля, возвращались домой.

– Не больше тебя.

– Думаешь, это произошло на самом деле?

– Думаю, что-то действительно произошло, – ответила Ада. – Но было ли все так, как рассказывает Чава, можно только гадать. Звучит невероятно. Но с другой стороны, в последнее время вообще случилось множество загадочных событий. Я уже не знаю, что и думать.

– Ну а другие? Они тебе поведали ту же самую историю?

– Они по-прежнему не желают со мной разговаривать. Не понимаю почему.

– Я так за тебя беспокоился, – признался Олтмэн.

– Когда мальчик начал рассказывать, – объяснила Ада, – мне пришлось выслушать до конца. Попытайся я его прервать, он мог бы испугаться и замолчать совсем.

Олтмэн кивнул. Некоторое время они шли молча, неслышно ступая по дорожной пыли.

– Знаешь, этот парень, с которым я разговаривал… Ну, в баре.

– Да. Что с ним?

– Мертв.

Ада остановилась:

– Мертв? Что случилось?

– Перерезано горло.

Она схватила Олтмэна за руку и трясла до тех пор, пока он не повернулся к девушке лицом.

– Вот видишь? Говорила же я тебе, что это опасно! И вот кто-то уже умер.

– Да, может быть, это все ерунда, – отмахнулся Олтмэн. – Скорее всего, просто грабители.

Он увидел, как во взгляде Ады промелькнула искорка надежды, но тут же исчезла.

– А что, если нет? – вопросила она. – Ты должен бросить это дело. Хватит уже играть в шпионов, займись лучше работой, ради которой тебя сюда послали.

Олтмэн молчал и только пытался освободить руку.

– Майкл, обещай мне. Пожалуйста!

– Я не могу.

– Но почему? – удивилась Ада.

– Послушай… – произнес Олтмэн и обнял девушку за плечи. – Это ведь ты привела ко мне Чаву. Я тебя об этом не просил. И чем больше подробностей я узнаю, тем более странной кажется эта история. Мне необходимо понять, что здесь происходит.

Аду его ответ рассердил. Она ускорила шаг и ушла вперед, демонстративно не оглядываясь. Олтмэн шел следом и периодически окликал девушку по имени. Постепенно шаги ее замедлились, и наконец Ада позволила взять себя за руку, однако смотреть на Олтмэна по-прежнему избегала. Он притянул подругу ближе к себе и сжал в объятиях; девушка сперва пыталась его отпихнуть, но через несколько секунд сдалась.

– Ты меня не любишь, раз не хочешь выполнить мою просьбу, – обиженно заявила Ада.

– Да нет же, люблю. Но тут совсем другое.

Дулась Ада недолго и в конце концов обвила руками шею любимого:

– Майкл, я не хочу тебя потерять.

– Ты меня не потеряешь. Обещаю.

Они медленно шли по улице. Позади осталась открытая дверь, самодельная деревянная вывеска над которой гласила: «Первоклассный бар». Чуть ниже болталась картонка со словами: «Напитки. Очень дешево».

Они удалились от бара уже футов на двадцать, когда Олтмэн вдруг остановился и зашагал назад.

– Эй, и куда ты? – окликнула его Ада.

– Мне нужно выпить, – объяснил Олтмэн. – Надо помянуть Хэммонда.

Он толкнул дверь заведения. В ту же секунду завсегдатаи – исключительно местные жители – подняли глаза на вошедших и замолкли. Олтмэн прошел к стойке, которая представляла собой просто штабель старых ящиков, и заказал два пива – себе и Аде.

Бармен протянул бутылки, и Олтмэн огляделся по сторонам, выискивая свободное место. Но все столики оказались заняты, а несколько человек даже подпирали спиной стену. Олтмэн расплатился и вышел с двумя бутылками в руках на улицу.

Они уселись прямо на пыльную обочину возле «первоклассного бара», прислонились к хлипкой стене и принялись пить пиво. Темноту разгонял лишь неверный свет, проникавший через полуоткрытую дверь.

– Я беспокоюсь, – произнес Олтмэн и поставил бутылку на землю.

– Из-за чего?

– Из-за всего. Из-за того, что происходит в Чиксулубе. Этот импульс, подводный аппарат, рассказы, которые ты слышала, сны, которые всем снятся в последнее время. А теперь еще и это существо на берегу. Мне кажется, у нас серьезные проблемы.

– У нас с тобой?

– У всех. Может, конечно, я просто становлюсь параноиком.

– Тем более лучше бросить эту затею, – пробурчала Ада.

Олтмэн оставил ее реплику без внимания. Он потянулся за пивом, но вдруг обнаружил, что бутылки на прежнем месте нет. Он повернулся, поискал ее, но не нашел.

Тогда Олтмэн зажег фонарик и посветил вдоль стены здания, туда, где сгущались тени. Луч выхватил из темноты мужчину в донельзя грязной одежде, по всему видно изрядно набравшегося. Оборванец стоял, запрокинув голову, и жадно поглощал содержимое бутылки.

– Этот пьяница забрал мое пиво, – сказал Аде обескураженный Олтмэн.

Тем временем мужчина допил, причмокнул и выкинул пустую посуду в темноту. Затем, прищурившись от бьющего в лицо света, посмотрел на Олтмэна и Аду.

Олтмэн опустил фонарик немного ниже. Пьяница протянул руку и щелкнул пальцами.

– Кажется, он просит еще и твое пиво, – усмехнулся Олтмэн.

Ада что-то тихонько сказала мужчине по-испански, и тот кивнул в ответ. Она протянула свою бутылку, оборванец быстро ее схватил, поднес ко рту и в несколько глотков выхлебал содержимое. Эту пустую бутылку он также отбросил в сторону и, довольный, привалился к стене.

– Привет, – сказал Олтмэн.

Мужчина тщательно разгладил свою грязную рубашку и ответил:

– Mucho gusto.

Произношение и манера речи пьяницы никак не вязались с его затрапезным внешним видом. Он перевел взгляд на Аду и, чуть наклонив голову, произнес:

– Encantado.

– Мы с вами уже встречались, – обратилась к нему Ада. – Вы мне рассказывали разные истории. Не помните?

Мужчина взглянул на нее слезящимися глазами, но ничего не ответил. Затем прижался затылком к стене и прикрыл веки. В этой позе он стоял так долго, что Олтмэн даже подумал, а не заснул ли их загадочный собеседник.

Неожиданно оборванец подал голос.

– Как вас зовут? – спросил он по-испански.

– Я Майкл Олтмэн, а это моя подруга, Ада Кортес. Ну а вас?

Мужчина не обратил внимания на вопрос Олтмэна.

– Премного благодарствую за выпивку, – продолжил он – пожалуй, излишне вежливо. Потом повернулся к Аде. – Кортес… Славная, именитая испанская фамилия – правда, не из тех, к которым питает любовь мой народ. Причины вам должны быть известны. У моего народа очень долгая память. И не стоит нас за это винить.

Ада молча кивнула.

– «Ада» в переводе с древнееврейского означает «украшение». Замечательное имя для такой красивой женщины, как вы. Несколько веков назад это имя носила дочь знаменитого красавца-поэта – увы, хромоногого. А еще столетие или около того спустя так назвал свою книгу один известный писатель.

– Откуда вы все это знаете? – не сдержала удивления Ада.

– Имена и названия были моим хобби… пока единственным увлечением не стала выпивка, и только выпивка.

Странный оборванец повернулся к Олтмэну:

– Майкл – так зовут архангела, стоящего по правую руку от Господа Бога. Вы религиозный человек, Майкл?

– Нет.

– Тогда будем обращаться к вам не Майкл, а Олтмэн. Олтмэн – это ведь немецкая фамилия?

– Да, – сказал Олтмэн. – Но я из Североамериканского сектора.

– У вас не немецкий тип лица, – заявил пьяница. – Надеюсь, вы не обидитесь на мои слова. Но чья кровь в вас течет?

– Я полукровка, – уклончиво ответил Олтмэн. – Во мне много всего намешано.

– По вашему лицу я вижу, что и с нами вы тоже имеете родство. Дьявол думает, что знает вас. Но вы известны ему только отчасти.

– В жилах моей матери текла индейская кровь, – подтвердил Олтмэн. – Не ведаю только, какого племени.

– Сдается мне, нашего она была племени.

– Понятия не имею.

– Что? – удивилась Ада. – Твоя мать была частично индианкой? Ты мне никогда не рассказывал.

– Она не любила это обсуждать. Не знаю почему. Я редко об этом задумываюсь.

– Вы здесь с какой-то целью, – заявил пьяница.

– Я приехал сюда с Адой.

– Очень может быть, что и так, но это не причина.

– И в чем же, по-вашему, причина?

Мужчина улыбнулся:

– Ваша фамилия. Альтман. «Альт» означает «старый», «манн», с двумя «н», – «человек». Но вы не старый человек, вы молодой. Как вы это объясните?

– Это просто фамилия.

– Важность имени становится понятна только тогда, когда его потеряешь. Как потерял я, – с горечью в голосе произнес оборванец, снова прижался затылком к стене и прикрыл глаза. – Возможно и другое значение, – продолжил он через некоторое время. – «Альт» можно перевести и как «древний», но это почти то же самое, что «старый». «Альтман» можно понимать как «старый человек», или «старый слуга», или – если это не будет слишком большой вольностью с моей стороны – «мудрый человек». – Мужчина наконец оторвался от стены и внимательно посмотрел на Олтмэна. Глаза его сверкали в свете фонаря. – Какое же значение подходит вам?

Некоторое время все сидели молча. Олтмэн снова решил, что странный собеседник заснул.

– Идем? – спросил он Аду.

– Если еще угостите, – тихо сказал оборванец, – я выложу, что мне известно.

– О чем? – поинтересовался Олтмэн.

– О чем вы расспрашивали всех в округе. – Мужчина скрестил пальцы. – О «хвосте дьявола».

Вот мы живем здесь, – прихлебывая из бутылки, начал рассказ оборванец, – рядом с тем местом, где дьявол ушел под землю в самый ад и оставил только свой хвост. Вы, наверное, не поверите, но все это чистая правда. Я вижу: вы, Альтман, не верите. И тем не менее я здесь для того, чтобы сказать вам: это нас – меня, вас и других юкатанских майя – призвали стеречь дьявола и загнать его обратно в ад, когда он появится на земле.

То существо, что было сожжено на берегу, – оно не единственное. Отец рассказывал мне и о других. Сам он их не встречал, да и дед его тоже, и прадед не наблюдал, но, быть может, прапрапрадед и видел. Ну а если не он, то уж кто-то из наших предков с ним точно сталкивался. В «хвосте дьявола» тикают часы, они особенным образом отмеряют время и судят нас соответственно этому. Когда приходит назначенный час, «хвост дьявола» просыпается, и с его пробуждением мертвецы возвращаются к нам; они приходят на наши берега, они проникают к нам в голову. Мы уничтожаем вестников на берегу и умоляем тех, что говорят с нами в нашем сознании, заставить «хвост» снова погрузиться в сон, ибо мы не готовы его слушать.

Мы не обсуждаем эти темы с чужаками. Но вы чужак лишь отчасти, и, думаю, с вами можно говорить. Да и кроме того, я сам теперь человек без имени, поэтому не так уж важно, что я делаю или с кем разговариваю. Ведь разве можно наказать человека, который стал безымянным? Когда я услышал, как вас зовут, и из вашей фамилии понял – вы мудрый человек, то решил, что с вами я буду говорить.

Я своими собственными глазами видел эту тварь. Если бы у меня было имя и были дети, я бы назвался им и заставил их запомнить – как то сделал мой отец, – чтобы они могли передать мое имя дальше своим потомкам, а те – своим. Таким образом мы узнаём вещи и постигаем их. Так мы их запоминаем.

Я своими собственными глазами видел эту тварь. Она напоминала человека, но это был не человек. У людей есть отдельно ноги и руки, а у этого руки соединялись с ногами, и невозможно было сказать, где заканчивается одно и начинается другое. У человека есть лицо, а у этого на месте лица зияла дыра. У человека есть скелет, который и формирует тело, у этого все ребра на спине торчали наружу и переплелись друг с другом в спираль. У человека есть легкие, которые выполняют определенную функцию и сохраняют форму, а легкие твари все раздувались и раздувались и поднимались у нее над спиной, точно шар, который накачивают газом.

Как такое возможно? И это была не та же самая тварь, о которой говорил отец и велел мне запомнить его рассказ, а другая. Тварь эта своим видом не была похожа ни на одно живое существо. А когда она выдыхала воздух, он был уже иной, чем тот, что она вдыхала. Из него уходила вся жизнь, он становился нездоровым, он вонял, и людей от него душил кашель.

У нас есть специальные ритуалы, чтобы гнать прочь дьявола или его приспешников. Есть забытые языки, которые мы вспоминаем и на которых говорим во времена, когда мертвые возвращаются и нашептывают нам в уши. На этот раз нас вел за собой мальчик; ребенок, едва ли понимавший хоть малую толику из того, что делал. Существуют танцы и определенная последовательность шагов, при помощи которых можно сдержать тьму. Каждая фаза танца отражает один из этапов развития жизни; мы танцуем, а тварь попадает в ловушку и делается уязвимой. Когда она уже не может выбраться, мы ее уничтожаем.

Но я заметил в этом отродье нечто такое, о чем никогда бы не стал вспоминать, чего ни за что не рассказал бы своим детям, если бы они у меня были. Из-за этого-то я и не смог танцевать вместе с остальными. То, что я увидел, никак не вяжется с историями, которые мне довелось слышать, и единственный способ облегчить бремя – это поделиться с вами. На одной конечности твари – будь она человеком, я бы сказал, что на руке, – имелась татуировка. И я уже видел такую прежде: несколько недель назад в баре на руке одного матроса – он сидел рядом со мной. Он был изрядно навеселе и хвастался своей татуировкой – она изображала женщину, оседлавшую волну, и в ладонях она держала солнце. Я еще отметил, с каким мастерством сделан рисунок. На следующий день матроса и след простыл, он ушел в море. А потом его татуировка обнаружилась у той твари, которую мы сожгли на берегу.

А теперь, Альтман, скажите вот что. Объясните мне одну вещь, если вы, конечно, «мудрый человек», а не «старый слуга». Откуда взялась татуировка: эта мерзость каким-то, только ей ведомым способом похитила ее? Или же причина в том, что тварь не всегда была монстром и татуировка сохранилась с того времени, когда она была человеческим существом?

Когда они направились к дому, Олтмэн инстинктивно, словно желая защитить, обнял Аду за плечи. По дороге оба не проронили ни слова. Самые разнообразные мысли переполняли голову Олтмэна, и он не в силах был справиться с их бесконечным потоком. Он пытался убедить себя, что не верит рассказу старого пьяницы, что все это не более чем фантазия, – но он собственными глазами видел останки на берегу. Он был не в силах поверить и в то же время не мог не верить. От такой раздвоенности возникало чувство, будто в голове беспокойно бурлит огромная непознаваемая вселенная. Необходимо было что-то предпринимать. Или позабыть обо всем – или что-то делать.

Дома, приготовившись ко сну и дожидаясь в постели, когда придет из ванной Ада, Олтмэн включил новости. Ничего интересного не происходило. Продолжаются торговые переговоры между Скандинавским и Российским секторами. Корпорация ДАМ объявила о том, что ею выведен и запатентован новый сорт генетически модифицированной пшеницы, каковой даже лучше ранее разработанного сорта, и уже скоро эта пшеница появится в продаже. В сотне миль на побережье случилась стычка с наркоторговцами – была показана короткая видеозапись: дрейфующая по волнам пустая лодка и вся палуба блестит от пролитой крови. Умер Уильям Таннер, руководитель Чиксулубского отделения «Дреджер корпорейшн», ранее известный как Экодин.

– Назад! – скомандовал Олтмэн.

Голографический проигрыватель послушно отмотал запись к сообщению о торговцах наркотиками, но Олтмэн уточнил:

– Нет, следующий сюжет.

«Уильям Таннер, руководитель Чиксулубского отделения „Дреджер корпорейшн“, ранее известный как Экодин, был найден мертвым сегодня утром. Предположительно, он совершил самоубийство. Согласно информации, полученной от местной полиции, тело Таннера с перерезанным горлом было обнаружено сегодня в девять тридцать утра, после того как Таннер не явился в обычное время на работу в контору „Дреджер корпорейшн“. В правой руке его был зажат нож. Полиции пока не удалось установить, этим ли самым ножом Таннер покончил с собой. Хотя такой способ свести счеты с жизнью довольно необычен, прецеденты все же известны. Вот как это прокомментировал сержант Рамос: „Хотя все свидетельства и указывают на то, что мистер Таннер покончил с собой, тем не менее мы не можем пока исключить вероятности убийства“. Нужно упомянуть, что в последние несколько недель в Чиксулубе и окрестностях отмечен значительный рост количества самоубийств, в том числе…»

– Выключай! – приказал Олтмэн.

Запись остановилась. Олтмэн тяжело уселся на постели. Будто мало уже имеющихся, на него свалилась еще одна нерешенная загадка: то ли убийство, то ли самоубийство. И он не мог ничего рассказать Аде – по крайней мере, сейчас, когда прошло совсем немного времени после гибели Хэммонда. Это лишь даст Аде еще один повод к попытке его остановить.

«И это не значит, что я обманываю, – убеждал сам себя Олтмэн. – Я просто стараюсь ее защитить».

Пришла Ада и пристроилась рядом. Олтмэн поцеловал любимую, ощущая себя бесконечно виноватым перед ней. Потом он погасил свет и приготовился увидеть новые кошмарные сны.

 

30

Ленни Смолл, президент «Дреджер корпорейшн», еще спал, когда включилась видеосвязь. Сигнал он услышал, вероятно, не сразу и поначалу подумал, что это горничная болтает по телефону. Рассердившись, он заорал:

– Ради всего святого, заткнись, на хрен, и выметайся отсюда к чертовой матери!

Он зарылся головой в подушку.

– Смолл, просыпайся, – раздался низкий, скрипучий и слегка раздраженный голос.

Определенно, он принадлежал не горничной.

Заинтересованный, Смолл высунулся из-под подушки. Голос доносился из головизора.

– Маркофф, это вы, – пробормотал Смолл.

– Да, черт возьми, это я, – сообщило изображение на экране.

У Крэйга Маркоффа были седые волосы – чуть более длинные, чем обычно носят военные, – аккуратно зачесанные назад и уложенные при помощи геля. Приковывали внимание внушительная квадратная челюсть и твердый взгляд льдисто-голубых глаз. Одет Маркофф был в парадную форму, знаки отличия выдавали его принадлежность к разведке. Определить воинское звание по форме (как это всегда бывает с разведчиками) было невозможно.

Смолл потянулся, придвинулся к краю кровати, встал – как и был, обнаженный – и быстро скользнул в халат. Тот был не синтетический, а из настоящего шелка. Из-за налагаемых экологическим законодательством запретов Смоллу пришлось тайком провозить его в Североамериканский сектор. Чертов халат стоил целое состояние, но Смолл не смог бы сказать, в чем заключается его отличие от синтетического.

Президент выглянул из окна пентхауса, вздохнул и спросил:

– Может ваше дело подождать, пока я выпью кофе?

– У нас проблемы. Таннер мертв.

Смолл мгновенно подобрался, взгляд сделался настороженным, мозг включился в работу.

– Как он умер?

– Покончил с собой.

– Почему?

– Не знаю. Возможно, из-за чувства вины.

– Это невозможно, – уверенно заявил Смолл. – Я знаю каналью уже двадцать лет. Он не моргнув глазом справлялся с куда более серьезными проблемами, чем эта. Вы уверены, что его не убили?

– Абсолютно. Я установил камеру в его комнате и все видел своими глазами. Он бормотал о чем-то сам с собой, а потом взял и перерезал себе горло. Если хотите, можете посмотреть сами.

Смолл поморщился:

– Нет, спасибо.

– Ну, дело ваше, – пожал плечами Маркофф. – Я набросал для вас сценарий. Что можно и чего нельзя говорить касательно смерти Таннера. Я хочу, чтобы вы это запомнили.

– Надо обязательно слово в слово? У меня память всегда была так себе. Звучать будет слишком неестественно.

– Главное – выучить основные моменты. Можете передать их своими словами.

– Работать с вами – все равно что заключить сделку с самим дьяволом, – заметил Смолл. – Сразу ясно, кто здесь командует. – Он подождал немного, но Маркофф ничего не сказал, и тогда Смолл закончил: – Ну хорошо, посылайте ваш сценарий.

Маркофф переправил Смоллу текст, но президент не спешил его открывать. Это дело может и подождать – сначала утренний кофе.

– Что-нибудь еще? – спросил Смолл. – Или я уже могу попить кофе?

– Да, есть еще кое-что. Импульс прекратился.

– Прекратился? И что это означает? Что нам делать?

– Гравитационная аномалия никуда не делась, объект тоже остается на месте. Он просто больше не испускает сигнал.

– Вы думаете, с ним что-то случилось? Не могли два этих урода повредить объект, когда спустились к нему?

– Нет, – спокойно ответил Маркофф, – я так не считаю. Если бы дело было в этом, объект замолчал бы еще несколько дней назад. Думаю, причина в другом. Что-то случилось, но вот что? Или же он сам принял решение замолчать.

– Вы так говорите, будто он разумный, – удивился Смолл.

– Не исключено. Я уверен, он преподнесет нам еще не один сюрприз.

– Вы действительно считаете, что сможете его контролировать?

– Пока я еще не сталкивался ни с чем, чего не смог бы контролировать, – холодно заметил Маркофф. – Нынешняя ситуация не исключение, и я не вижу, что бы могло мне помешать.

– Значит, есть сигнал или нет, продолжаем действовать согласно плану?

– Продолжаем, – подтвердил Маркофф. – Сейчас туда идет специально оборудованное судно. Двигается оно медленно, но в любом случае скоро мы сможем начать операцию по подъему аппарата и между делом будем готовить объект к извлечению.

– Прибыль по-прежнему пополам? – уточнил Смолл.

– Ровно пополам. Но вряд ли прибыль здесь главное. Через шесть месяцев мы с вами, вполне возможно, станем самыми влиятельными людьми на планете. – Маркофф холодно улыбнулся и закончил: – Подумайте об этом, пока будете пить свой кофе.

 

31

Они заказали пиво у стойки и прошли к столику, расположенному у дальней стены. Их было четверо: Шоуолтер, Рамирес, Скуд и Олтмэн. Место, которое они выбрали, было достаточно уединенным, и вряд ли кто-то смог бы их здесь подслушать. Они расположились за столиком так, что Шоуолтер и Рамирес имели возможность наблюдать за главным входом, а Скуд и Олтмэн – за дверью черного хода.

– Итак, сигнал исчез, – констатировал Олтмэн. – Импульс прекратился.

– Я бы не сказал, что он прекратился, – поморщившись, уточнил Скуд. – Я бы сформулировал так: не исключено, что он прекратился. А возможно, просто до того ослаб, что наши приборы больше не могут его фиксировать.

– Ну, это все равно как если бы прекратился, – заметил Рамирес. – Результат тот же самый.

– Да, но это совсем не одно и то же, – возразил Скуд.

– Хорошо, Скуд, – сказал Олтмэн, – ваша позиция понятна. Теперь вопрос номер один: что бы это значило? Почему мы больше не можем принимать сигнал?

Никто не ответил.

– Аномалия не исчезла, – продолжил Олтмэн. – По крайней мере, она была там, когда я проверял в последний раз.

– Да, – подтвердил Шоуолтер, – она осталась.

– Короче говоря, в настоящее время сигнал отсутствует. Но он может быть лишь частью большей картины, о которой нам пока ничего не известно.

– Хорошо сказано, Скуд, – заметил Олтмэн. – Итак, импульс прекратился, а мы даже не знаем, навсегда или же это временное явление. Также мы не знаем, почему он прекратился.

– Возможно, и не узнаем никогда, – бросил Рамирес.

Шоуолтер и Скуд немедленно принялись возражать ему приглушенным шепотом, и Олтмэну пришлось помахать рукой, чтобы прекратить спор.

– На самом деле вопрос заключается в следующем: теперь, когда импульса нет, мы будем предпринимать дальнейшие шаги?

Коллеги недоуменно воззрились на Олтмэна.

– Какие еще «дальнейшие шаги»? – спросил Шоуолтер.

– До сих пор мы проводили расследование тайком и всячески скрывали наши действия. Сейчас «Дреджер корпорейшн» в открытую заявляет о своих планах добраться до центра кратера под тем предлогом, что необходимо поднять потерянный глубоководный аппарат. Несомненно, параллельно с этим она займется изучением того, что лежит на дне кратера.

Скуд промычал под нос что-то неразборчивое.

– То есть «Дреджер корпорейшн» решила играть в открытую. Или, точнее будет сказать, она сделала такой вид. Не нужно ли и нам последовать ее примеру?

– Как именно? – воскликнул Рамирес. – Что вы хотите сказать? Что мы должны прийти и заявить: «Дорогие господа из „Дреджер корпорейшн“, простите, но мы за вами наблюдали и теперь пришли к выводу: вы были не до конца откровенны»? По-моему, это все равно что самим сунуть голову в петлю.

– Я вовсе не это имел в виду, – пояснил Олтмэн. – Я хочу сказать, что нам не нужно больше таиться. Мы все вчетвером пишем подробное и хорошо аргументированное письмо в адрес Научного фонда Североамериканского сектора с предложением провести изучение кратера. В письме мы сошлемся на гравитационную аномалию, на сигнал непонятной природы – может быть, даже скажем пару слов по поводу передачи с подводного аппарата. Мы потребуем публичных, при участии государственных организаций, раскопок в центре кратера Чиксулуб.

Некоторое время все сидели молча и неспешно потягивали пиво. Исключение составлял лишь Скуд, который управился со своей порцией почти сразу же.

– А если откажут? – спросил Шоуолтер.

– Тогда будем обращаться в другие организации, которые могут предоставить спонсорскую поддержку. Мы направим свое предложение в максимальное число мест и постараемся подстрелить сразу двух зайцев: получить деньги и добиться того, чтобы как можно больше людей узнало о здешних делах, об импульсе и аномалии. Кто-нибудь да и заинтересуется причинами такой активности «Дреджер корпорейшн». Даже при самом худшем раскладе ей придется действовать более осторожно.

– Это все равно что разворошить осиное гнездо, – проворчал Рамирес.

– Не исключено, – кивнул Олтмэн. – Мы поймем это, только когда ввяжемся в драку. Возможно, ничего и не произойдет. Возможно, не дай бог, тем самым мы поставим под угрозу свои жизни. А то еще случится и так: мы поймем, что же находится на дне этого треклятого кратера. – Он отхлебнул пива и спросил: – Кто со мной?

Трое ученых переглянулись. Скуд первым поднял руку:

– Я.

Рамирес присоединился к коллегам. Шоуолтер довольно долго колебался, но в конце концов кивком выразил согласие.

– Отлично, господа, – провозгласил Олтмэн. – Давайте начнем.