Рэйчел снова приготовила мне ужин, и я почувствовал, будто живу чужой жизнью. Той, где у кого-то есть нормальные отношения с женщиной, о которой он действительно заботится и хочет быть с ней. Той, где он не поглощен работой и знает, что существует реальность за стенами офиса. Настоящая жизнь. Боже, я так сильно ее хочу. Я никогда не задумывался, так ли это, но потом встретил Рэйчел, и с тех пор осознал, что это именно то, чего я хочу. Это то, что мне нужно.

Насколько я помню, моя жизнь всегда принадлежала кому-то другому. Моим родителям. Организации. Моей фиктивной жене. Я никогда не мог сделать свой собственный выбор и когда пытался, то был за это наказан. Но теперь я выбираю быть с Рэйчел, и ничто еще не чувствовалось более верным за всю мою жизнь. Все в ней кажется правильным. Я чувствую себя другим человеком, когда я с ней. Как будто я наконец-то нашел выход из темноты. Быть тем, кто я есть, а не тем, кем я должен быть.

Но она уезжает. Рэйчел уезжает после того, как в декабре выпустится. Наши отношения закончатся, и я снова погрязну в одной лишь работе. Знаю, я должен порвать с Рэйчел. Я рискую всем, встречаясь с ней, и, если нам предстоит расстаться, я мог бы сделать это прямо сейчас. Я просто не могу заставить себя сказать слова прощания. Вместо того чтобы дать ей уйти, я продолжаю ее отговаривать. Вместо того чтобы признать тот факт, что она уедет, я надеюсь, что она передумает. Я бы сделал все, чтобы заставить ее остаться, но в то же время, я не могу заставить ее отказаться от своей мечты. Я хочу, чтобы она была счастлива, и, если это означает, что она оставит меня, чтобы воплотить ее в жизнь, то я отпущу Рэйчел.

— Тебе понравился ужин? — тихо спрашивает она.

— Да. Спасибо. — Кладу салфетку на стол. Рэйчел тянется к моей тарелке, но я забираю и ее, и свою. — Позволь мне прибраться.

Когда я собираюсь отнести тарелки в раковину, звонит телефон.

— Ответь, — говорит Рэйчел. — Там не так уж много убирать. Я могу сама это сделать.

Оставив тарелки на столе, иду в спальню. Я не знаю, кто звонит, но мне нужно уединение на случай, если это Джек или кто-то из группы. Беру с тумбочки телефон.

— Алло?

— Пирс, это мама.

— Привет, мама. Тебе что-нибудь нужно?

Она никогда не звонит без причины.

— Да. Мне необходим сопровождающий на званый ужин. Он состоится в середине октября, но я хотела предупредить заранее.

— К тому времени отец, скорее всего, вернется в город. С тобой может пойти он.

— Возможно, но ужин в четверг, и когда я говорила ранее с твоим отцом, было похоже, что он не вернется домой до следующей субботы, поэтому мне нужен запасной план.

— Я не знаю, смогу ли присутствовать на ужине, мама. Я должен проверить свое расписание. — Я презираю эти официальные ужины. Они обычно длятся всю ночь, и, если приглашена моя мать, я предполагаю, что все там присутствующие будут ее возраста или старше.

— Все остальное в твоем расписании придется отменить. Ты идешь на этот ужин, Пирс. Я не могу появиться без сопровождения, и так как твой отец уехал из города, ты займешь его место.

— Где он состоится?

— В резиденции Сеймуров. Это официальное мероприятие с дресс-кодом, конечно, и ужин ровно в семь. Но мы должны прибыть к 6:30 для коктейлей. Я позвоню тебе на следующей неделе, чтобы обсудить детали.

— Мам, подожди. Кто еще будет там присутствовать?

Она раздраженно вздыхает.

— Пирс, я не запомнила схему рассадки. Мне нужно идти, так что поговорим позже. До свидания.

Она вешает трубку. Все так, как я и говорил. У меня никогда не было выбора. Мне всегда указывают, что делать и когда. И я ненавижу подчиняться, но это все, что я знаю, поэтому приходится. Но теперь, званный ужин означает, что у меня на одну ночь меньше с Рэйчел, и так как мое время с ней ограничено, я не хочу терять ни минуты, проводя вечер с моей матерью и Сеймурами. Мне плевать на них. Лиланд Сеймур всегда доставлял мне неудобства. Он разговаривает так, словно постоянно угрожает. Он член «Дюнамис» и владеет большой международной корпорацией, сотрудничающей с военными. Семья Сеймуров чрезвычайно богата, и они любят хвастать своим состоянием, выставляют его напоказ. У них две дочери, Кэтрин и Кэролайн. Кэтрин влюблена в меня с двенадцати лет. Теперь ей пятнадцать, и, когда я появляюсь на ее горизонте, она постоянно со мной флиртует. Всего лишь ребенок, но почему-то думает, что я бы с ней встречался. Так что мне придется иметь дело не только с моей матерью и Лиландом Сеймуром, а также и с назойливой Кэтрин.

У меня было такое хорошее настроение, но, все, что было нужно, чтобы его испортить, один телефонный звонок от моей матери. И одна хорошая ночь превратилась в ужасную.

— Эй. — Я поворачиваюсь и вижу Рэйчел позади себя. Она улыбается. У нее такая красивая улыбка, которая с легкостью возвращает мне настроение.

— Ты не должна быть здесь, — говорю я, обвивая руками ее талию.

— В твоей спальне? — Она заводит свои руки за мою шею, ее пальцы мягко перебирают мои волосы. — Почему?

— Потому что ты хотела замедлить наши отношения. И это будет очень трудно сделать, если мы останемся в этой комнате.

— Мы же остались здесь прошлой ночью.

— Да. И это было очень тяжело.

Она тянется ко мне и легонько целует в губы, а затем отступает.

— Спасибо тебе.

— За что?

— Ты не давишь на меня. Я знаю, что ты хочешь двигаться дальше, и я тоже, но сначала мне нужно, чтобы мы провели больше времени вместе.

— Я понимаю. Но пока давай проведем это время в другой комнате.

Рэйчел громко смеется. У нее такой замечательный смех. Легкий, счастливый и полный энергии.

— Я приготовила немного мороженого. — Взяв меня за руку, она ведет на кухню и усаживает на высокий стул у кухонного островка. Там уже стоят две миски мороженого. — Я купила с шоколадной крошкой, чтобы ты мог попробовать новый вкус. И в морозилке еще половина галлона, так что можешь есть понемногу каждую ночь до конца недели.

Она садится рядом со мной, и ждет, когда я попробую первую порцию. Что я и делаю.

— Очень вкусно.

Честно сказать, мне непривычно есть мороженое. Мои родители были бы в шоке, если бы увидели, как я ем такой детский десерт. Отец, вероятно, не ел мороженое с тех пор, как сам был ребенком. В последний раз, когда я его ел, мне было десять, и то только потому, что я умолял свою мать дать мне в последний раз на мой день рождения. Отец запретил, говоря, что я уже взрослый, но мама пробралась ночью ко мне в комнату с маленькой порцией, как только он уснул.

Я опустил свою ложку.

— Так каковы твои планы на эту неделю?

— Как всегда. Работа и учеба. — Рэйчел улыбается. — И надеюсь, мой красивый парень придет ко мне в гости. — Она берет ложку и зачерпывает мое мороженое.

— А что, если он будет приходить каждую ночь на этой неделе? — Забрав у нее ложку, кладу ее обратно в миску.

— Хм. Это много ночей. И становится все труднее и труднее быть рядом с тобой без…

Я целую ее еще до того, как она закончит говорить.

— Именно поэтому нам нужно проводить время вместе. Ты никогда не узнаешь меня, если мы не будем постоянно видеться. Так что ты скажешь? Тебе не придется готовить. Я буду приносить ужин каждый вечер.

Она обдумывает мое предложение.

— Мне нравится твоя идея, но вряд ли я смогу заниматься, если ты будешь рядом.

— И почему это? — Я обхватываю ее лицо ладонями, притягивая к себе. Неторопливо целую в губы. — Я обещаю тебя не отвлекать. — Оставляю мимолетный поцелуй на щеке, передвигаясь к мочке уха. — Буду очень тихо сидеть на диване.

Она дрожит, ощущая мое горячее дыхание на своей коже.

— Если ты будешь там, то я захочу к тебе присоединиться.

Я целую ее шею.

— Я не против. Ты можешь сидеть рядом со мной и учиться.

Рэйчел закрывает глаза, наклоняя голову набок и открывая мне еще больший доступ к своей шее.

— Я гарантирую, что не смогу сосредоточиться, если ты будешь делать именно это, сидя на диване в моей квартире.

— Давай попробуем и посмотрим.

— Я встаю и поднимаю ее со стула.

— Что ты делаешь?

Несу девушку к дивану и, усадив, вручаю ей одну из моих книг по бизнесу со стола.

— Давай, представь, что это один из твоих учебников.

Она смеется.

— Окей. — И, открыв книгу, делает вид, что читает.

Я сажусь рядом с ней, бережно убирая волосы ей за плечо и нежно целуя в шею. Тело Рэйчел заметно расслабляется, и она закрывает глаза.

— Да, это не сработает, — она констатирует очевидный факт, когда книга выпадает из ее ослабевших пальцев.

Я поднимаю ноги Рэйчел, ставя их на диван, когда она ложится. Располагаюсь сверху на ней и снова целую, на этот раз прямо в губы.

— Я все еще планирую приходить.

Она притягивает меня поближе и шепчет:

— Я тебя не приглашаю.

— Я все равно приду. — Моя рука двигается по ее боку, останавливаясь на бедре.

Прежде чем она сможет возразить, я опять целую ее, мой язык проскальзывает между ее приоткрытых губ. Я никогда не целовал женщину так часто, как целовал Рэйчел. Для меня это слишком интимно. Я всегда избегаю поцелуев и перехожу непосредственно к сексу. Но с Рэйчел все по-другому, и не только потому, что секс сейчас не вариант. Все по-другому, потому что я действительно хочу целовать ее. На самом деле, всякий раз, когда она рядом со мной, я не могу перестать целовать ее. Но должен заставить себя остановиться, потому что они приводят к тому, что я хочу большего, а она еще не готова. Надеюсь, в скором времени все изменится, потому что ожидание — хуже смерти.

В течение следующих нескольких недель я приезжаю к Рэйчел каждую ночь сразу после работы, или она приходит в мой лофт. Мы ужинаем, потом разговариваем или смотрим телевизор, или она учится, пока я наверстываю то, что не успел сделать в офисе. Мы углубляемся в рутину, и она мне нравится. Заставляет чувствовать, что у меня нормальная жизнь. Я знаю, это не так, но пока я успешно притворяюсь. Мой отец в тысячах миль отсюда, и я ничего не слышал ни от организации, ни от Джека. Изредка звонил своей матери, но на этом все. Как будто я оставил ту жизнь где-то далеко, по крайней мере, на время.

Сейчас октябрь, а мы с Рэйчел проводим выходные у меня. В пятницу вечером я заказываю изысканный ужин в ресторане. Погода ухудшается, становится все холоднее, и я растапливаю камин. Рэйчел любит сидеть около огня, поэтому мы остаемся дома всю субботу, лежа на диване и смотря кино. Я еще никогда в жизни не смотрел такое количество фильмов. Я вообще редко смотрю телевизор. Но Рэйчел их любит, и я смотрю вместе с ней, либо просто сижу и слежу за ее реакцией на различные сцены, иногда улыбаясь, иногда с грустью, а иногда смеясь так, что колет в боку. Мне нравится ее способность выражать свои эмоции. У меня так никогда не получается.

Наблюдая за ней, я понимаю, что мои чувства к ней становятся все глубже. Это тревожит меня, но и одновременно делает счастливым. Приятно хоть раз в жизни что-то чувствовать, особенно такое хорошее и светлое, что я испытываю к Рэйчел.

В воскресенье вечером на улице холодно и идет дождь, а мы с Рэйчел лежим на диване. Я начинаю, как всегда, целовать ее и ласкать. Узнав, что ей нравится, стараюсь доставить ей максимум удовольствия. Но также я бы очень хотел вернуть нашу близость.

Она тихо стонет, когда мы целуемся. Звуки, что она издает, и то, как реагирует на мои ласки, вызывает прилив мощнейшего возбуждения, и я не могу его скрыть. Я на нее давлю, лежа сверху, и знаю, что она чувствует меня, но ничего не могу поделать. Подобное происходит каждый раз, когда я ее целую. Для меня такая реакция нетипична, но я согласен с Рэйчел, что нам следует немного подождать. И мне все равно, знает ли она это. Но я не хочу, чтобы она считала мое состояние попыткой затащить ее в постель.

Немного приподнимаюсь, давая нам пространство.

— Может, нам следует остановиться.

— Да. — Еле дыша, она слабо кивает.

Я отстраняюсь от Рэйчел, давая ей возможность сесть.

— Мне жаль, — говорит она, глядя на пол.

Я обнимаю ее, пытаясь заглянуть в глаза.

— О чем ты сожалеешь?

— Мы не можем продолжить... В спальне. Я хочу. Действительно хочу. Просто…

Я разворачиваю ее к себе.

— Просто что?

— Есть кое-что, что ты обо мне не знаешь, и я уверена, что не все знаю о тебе, и…

— Рэйчел, я понимаю. Тебе не нужно ничего объяснять.

Она отводит взгляд и пристально смотрит на свои колени.

— Я должна объяснить. Я не была полностью честна с тобой.

— Что ты имеешь в виду?

— Со мной кое-что случилось, о чем я не люблю говорить, но это так на меня повлияло, что я чувствую, ты никогда не узнаешь всю меня, пока не узнаешь об этом. Я просто не уверена, что хочу тебе рассказать.

— Почему? — Я осторожно приподнимаю ее подбородок, чтобы видеть лицо.

— Потому что это может все изменить. Кроме того, мы все еще в начале пути друг к другу, и вроде не о чем беспокоиться, пока прошло так мало времени, но не сказать тебе сейчас кажется... я не знаю. Нечестно, наверное.

Она начинает меня беспокоить. Что за секрет она скрывает? Между нами все так хорошо складывается, что я почти не хочу слышать, что она скажет. Но могу сказать, что она все же должна, и часть меня хочет знать ее секрет.

— Продолжай, Рэйчел. Просто скажи мне.

Она немного отодвигается назад и снова прожигает взглядом диван.

— Помнишь, я говорила тебе, что помолвлена?

— Да. — Я не хочу ничего слышать. Она собирается сказать мне, что все же вышла замуж? И что она не разведена? Она лгала мне все это время?

— Но я никогда не говорила тебе, почему Адам разорвал помолвку.

Из меня вырывается вздох облегчения. По крайней мере, она точно не замужем.

— Продолжай.

— Во-первых, пойми, я никогда не хотела выходить за него. Я не любила Адама. Я приняла его предложение только потому, что я... потому что я была беременна.

У нее есть ребенок? Как она могла его скрывать? Он живет с матерью? Или с ее бывшим женихом?

— Итак, у тебя есть ребенок, — говорю я, пытаясь скрыть свой гнев. Она должна была давно мне о нем рассказать.

— Нет. — По ее щеке бежит слеза. — Я потеряла ребенка. А потом Адам со мной порвал.

— Рэйчел. — Я крепко обнял ее, прижимая к своей груди. — Мне очень жаль.

Она тихонько плачет, а я все сильнее обнимаю ее. Не знаю, что еще сделать. Я абсолютно неприемлем для того, чтобы стать жилеткой для слез, и если бы на месте Рэйчел был кто-то другой, я бы просто вручил ему коробку салфеток и ушел. Мне не комфортно в таких ситуациях. Опять же, я раньше никогда в них не попадал. Никто и никогда не открывался мне настолько глубоко. И я никогда не делал этого сам, хотя и сказал Рэйчел больше, чем любой другой женщине, с которой когда-либо встречался.

— Это еще не все. — Она делает паузу и вздыхает.

— Что именно? — Я спрашиваю, снова начиная беспокоиться.

— Я не хочу говорить тебе, — выдавливает Рэйчел, все еще держась за меня и утыкаясь лицом в мое плечо.

— Почему ты не хочешь мне сказать?

— Потому что не хочу, чтобы между нами все закончилось. — Ее голос предательски дрожит.

— Почему это должно случиться?

— Просто... я знаю, что ты... — она запинается и еле слышно шепчет. Что именно, очень трудно разобрать.

— Просто скажи мне, Рэйчел.

Она делает глубокий вдох, будто готовится спрыгнуть с обрыва.

— Адам бросил меня, потому что мой врач сказал мне, что... что я не могу иметь детей.

Это то, о чем она не хотела мне говорить? Что не может иметь детей? Почему она так боялась мне признаться? Между нами ничего не изменится. На самом деле, это даже хорошо. Я не хочу детей. Как только я узнал, что мои будущие дети будут вынуждены стать частью организации, я решил никогда их не заводить. Я бы никогда не позволил, чтобы они прошли через то, через что пришлось пройти мне. Если бы у меня был сын, он был бы вынужден жить той жизнью, которой сейчас живу я. И, если бы у меня была дочь, она была бы вынуждена выйти замуж за одного из членов группы. Кого-то, кого она не выбирала. Я не мог бы спокойно смотреть, как разрушаются жизни моих детей. И, кроме того, из меня выйдет ужасный отец. Мои собственные родители — худший пример для подражания. Я понятия не имею, как воспитывать ребенка.

Даже если бы я хотел детей, я бы не отказался от Рэйчел, потому что она не может их иметь. Я не могу поверить, что ее жених так поступил. Да что с ним не так? Он явно не любил ее. Стоп. О чем это я говорю? Что я люблю ее? Нет. Это не может быть правдой. Мы еще мало знаем друг друга. Я просто говорю, что он не должен был бросать ее из-за этого. Конечно, я бы точно не стал.

Я все еще ничего не сказал, а был обязан, так как Рэйчел отталкивает меня.

— Пирс, я пойму, если ты захочешь от меня избавиться. Я знаю, мы просто встречаемся, но я уверена, что ты предпочтешь встречаться с кем-то, с кем ты сможешь построить будущее. — Она вытирает глаза и встает с дивана.

Я хватаю ее за руку.

— Рэйчел, остановись. Куда ты собралась?

— Мне нужно уйти.

Даже не думая отпустить хрупкое запястье, я тяну его обладательницу обратно на диван.

— Ты не уйдешь. Ты даже не позволила мне ничего сказать.

Она с вызовом вздергивает подбородок.

— Вперед, я слушаю.

— Мне все равно, что ты не можешь иметь детей. Для меня это не имеет значения.

Уголки ее губ дрогнули в слабой попытке улыбнуться.

— Ты так говоришь, потому что я сейчас плачу.

— Нет. — Сжав ее лицо ладонями, я открыто смотрю ей в глаза. — Я говорю так, потому что ты важна для меня. И не факт, что у тебя не может быть детей.

— Я знаю, что когда-нибудь ты их захочешь. Все хотят. И это не то, что я могу тебе дать. Или любому другому мужчине. — Она жмурится, пытаясь сдержать слезы.

Я провожу пальцами по ее щекам, стирая блестящие капельки.

— Рэйчел, посмотри на меня. — Жду, когда она откроет глаза. — Тот парень — идиот, раз позволил тебе уйти. Надеюсь, ты уже заметила, но если нет, на всякий случай открою истину, что я-то уж точно не идиот.

Она робко улыбается.

— Если бы ты была моей, я бы никогда не допустил, чтобы ты меня покинула. И хотя я знаю, что еще слишком рано говорить, что ты моя, я, безусловно, не брошу тебя из-за того, что ты не можешь иметь детей. Меня это не волнует. Меня волнуешь... ты.

Теперь ее улыбка становится ярче, но слезы все еще бегут по ее щекам.

— Ты меня тоже…

Я снова обнимаю ее, и мы сидим, ничего не говоря. Через некоторое время Рэйчел слегка отодвигается и смотрит на меня. По ее лицу заметно, что она хочет что-то сказать, но колеблется.

— Что случилось, Рэйчел?

— Я просто хотела сказать, что... я твоя. Я имею в виду, если ты хочешь.

Я широко улыбаюсь, убирая пряди волос с ее щеки.

— Конечно, я хочу. Я не хочу никого, кроме тебя.

— Ты уверен?

— Я никогда прежде не был уверен больше, чем сейчас. — И это правда. Я просто не могу поверить, что признал свои чувства. Вслух. Но Рэйчел нужно знать, как я к ней отношусь.

Она обнимает меня.

— Тогда по умолчанию ты мой. Так что скажи об этом всем девушкам, которые постоянно с тобой флиртуют.

Я поудобнее сажусь, чтобы видеть выражение ее лица.

— Никто со мной не флиртует. А даже если и так, то мне все равно. Я слишком увлечен тобой и тем, что ты со мной делаешь.

— И что я с тобой делаю? — Рэйчел кусает нижнюю губу, пытаясь скрыть игривую улыбку.

— Я все еще пытаюсь это понять. Я думаю, что ты меня приворожила. И две секунды не могу не думать о тебе.

— У меня такая же проблема. — Придвинувшись, она целует меня. — Я думаю о тебе все время. — Опустив голову мне на плечо, мягко зевает. — Может, нам лучше пойти спать.

Я касаюсь губами ее лба, оставляя нежный поцелуй.

— Еще рано.

— Наверно ты прав. — Рэйчел откидывается на спинку дивана, но берет меня за руку, мягко потирая ее большими пальцами. Она всегда прикасается ко мне. К моей руке. Лицу. Плечу. Волосам. Я ненавижу, когда меня трогают, но мне нравится, когда это делает она. Таким образом, успокаивает меня, и когда я не с ней, я отчаянно жажду ее прикосновений.

Замечаю ее обеспокоенное выражение лица.

— Рэйчел, с тобой все в порядке?

Она неуверенно кивает, ее взгляд сфокусирован на моей руке, когда она водит пальцами по моей ладони.

— Я так боялась тебе сказать.

— В этом не было необходимости. Ты можешь говорить мне все, что угодно.

— Больше нечего, Пирс. Это был мой самый большой секрет. Единственный, если честно. — Подняв голову, Рэйчел улыбается мне. — Теперь ты расскажешь мне свой?

Мои мышцы напрягаются, рука невольно сжимается. Если бы она только знала, сколько у меня секретов. Секретов, которые намного хуже ее.

Она отпускает мою руку.

— Я сделала тебе больно? Прости меня.

— Нет. — Я возвращаю наши руки в прежнее положение. — Мне нравится, когда ты ко мне прикасаешься. Я просто забыл о том, что должен был сделать еще на работе, и поэтому так вышло.

— Если тебе нужно поработать, я могу посмотреть телевизор. Не буду тебе мешать.

— Ничего такого, что нужно сделать прямо сейчас. Отложу на завтра.

Рэйчел снова отпускает мою руку.

— Развернись.

— Зачем?

— Просто сделай это.

Я поворачиваюсь к ней спиной и чувствую ее руки на своих плечах. Она начинает нежно их массировать, разминая скованные мышцы. Боже, ощущения великолепные. Единственные массажи, которые мне когда-либо делали, были сексуальными по своей природе и вообще никак меня не расслабляли.

— Как тебе? — интересуется она.

— Хорошо. — Закрываю глаза, когда давление ее пальцев усиливается. — Лучше, чем просто хорошо.

Ее руки массируют меня все сильнее и сильнее.

— Так нормально?

— Да, прекрасно. Но тебе не обязательно это делать.

— Мне хочется. Ты такой напряженный, и я хочу, чтобы тебе стало лучше.

Никто никогда не пытался заставить меня чувствовать себя лучше. Даже моя собственная мать. Будучи ребенком, когда я заболевал или получал травму, обо мне заботилась няня. Но и ей было по сути все равно. Она просто делала свою работу и уходила.

— Когда ты закончишь, я сделаю то же самое с тобой, — предупреждаю я, когда руки Рэйчел двигаются к моим лопаткам. Боже, это так приятно. Я уже не чувствую стянутость в мышцах, та постепенно уходит.

Она заглядывает через мое плечо и целует меня в щеку.

— Ложись, чтобы я могла получить больший доступ к твоей спине. И тебе, наверное, стоит снять рубашку.

Я делаю так, как она просит, и ее руки двигаются по моей коже. Затем, найдя напряженные участки, Рэйчел применяет дополнительное давление, разминая. Это лучшее, что я когда-либо чувствовал. Она продолжает, и я становлюсь настолько расслабленным, что засыпаю.

— Пирс.

Открываю глаза и вижу Рэйчел, присевшую на корточки передо мной. Сажусь на диване и тру лицо ладонями.

— Как долго я спал?

— Около часа. — Она мягко убирает волосы с моего лба. — Массаж действительно тебя вырубил. Я не хотела тебя будить, но думаю, тебе будет удобнее в постели.

Я потягиваюсь. Мои мышцы на самом деле чувствуются более податливыми. А такого раньше не бывало. Я всегда так сильно напряжен, что едва могу дышать. Делаю вдох и замечаю, что мои грудные мышцы настолько расслаблены, что я действительно могу сделать один глубокий вдох вместо пары неглубоких, к которым привык.

— Ты действительно хороша в этом, — хвалю Рэйчел. — Чувствую себя прекрасно. Где ты научилась делать массаж?

Она пожимает плечами.

— Только что. Я просто ищу напряженные области, над которыми нужно поработать, а затем обращаю внимание на то, как человек реагирует.

— Ну, ты очень талантлива. Я не помню, когда в последний раз чувствовал себя так хорошо. Наверное, никогда.

— Тогда мне придется быть делать тебе массаж чаще. Ты не можешь постоянно быть таким напряженным. — Рэйчел протягивает мне руку. — Пойдем.

Мы направляемся в спальню. Она идет в ванную и готовится ко сну, пока я переодеваюсь. Повесив свои брюки в шкаф, замечаю ее сумку на полу. Я хочу, чтобы Рэйчел пересмотрела мое предложение. Мне не нравится, что она живет в захудалой квартире в опасном районе. Я хочу, чтобы она жила здесь. Со мной. Для ее безопасности, но также, потому что не хочу, чтобы она уходила.

Она выходит из ванной комнаты в белой майке и розово-белых полосатых пижамных штанах. Выглядит очаровательно и одновременно сексуально. Длинные каштановые волосы ниспадают на плечи, и на лице ни грамма косметики. Ей она и не нужна. Цвет лица Рэйчел безупречен, и у нее самое красивое личико. Идеально симметричное, с высокими скулами, как у модели. Ярко-голубые глаза, а губы мягкие и полные.

Я подошел к ней, приподняв ее лицо к себе.

— Боже, ты прекрасна.

Она смотрит так, будто у меня выросла вторая голова.

— Пирс, я даже не накрашена.

— И это хорошо. Ты великолепна.

Ее губы дрогнули, складываясь в застенчивую улыбку.

— Спасибо. Давай ложиться спать.

Не думаю, что она мне верит. Рэйчел действительно не знает, что она красивая? Что, никогда не смотрела в зеркало?

— Пирс. Ты собираешься надеть пижаму?

Я все еще смотрю ей в лицо, но вопрос заставляет меня оглядеть себя и вспомнить, что я в одних боксерах.

— О. Да. Извини, я отвлекся.

Она смеется и идет к кровати.

— Думаю, хотя бы штаны были бы в самый раз.

— Согласен. — Я иду к своему комоду и открываю ящик.

— Тот звонок.… Это была твоя мама? Я не хотела подслушивать, только услышала, как ты поздоровался с ней, когда взял трубку.

— Да, она. — Найдя свои пижамные штаны, неторопливо их надеваю. — Ей необходимо, чтобы я сопровождал ее на званом ужине через несколько недель, потому что мой отец уехал из города.

— Я бы хотела с ней познакомиться. И с твоим отцом тоже. Может, когда он вернется из поездки, мы сможем поужинать все вместе.

Рэйчел не может встретиться с моими родителями. Они сразу же запретят мне с ней видеться. Так как это будет работать? Я же не могу вечно держать ее в секрете.

Я специально не отвечаю на ее предложение и ложусь в постель рядом с ней.

— Развернись. — Я делаю многозначительную паузу, а потом очень серьезно говорю: — О-о, и снимай майку.

— Что? — Рэйчел притворяется шокированной. — Что ты задумал?

— Увидишь. — Придвигаюсь ближе. — Сними, пожалуйста.

Она поворачивается ко мне спиной, стягивает майку и ложится на живот.

— Тебе не обязательно это делать. Я не так напряжена, как ты.

— Может, и нет, но это повод к тебе прикоснуться.

Рэйчел разворачивается ко мне, и мои глаза сразу опускаются к ее груди. Я пытаюсь не делать свой взгляд сексуальным, но теперь, когда мы в постели, а она топлес, все, о чем я могу думать, это о том, как сильно я хочу быть с ней.

— Тебе не нужен предлог, чтобы прикасаться ко мне, — тихо шепчет она.

— Несмотря ни на что, это справедливо, что я отвечаю взаимностью на массаж, так что перевернись.

Она делает, как я прошу, снова лежит на животе, ее голова на подушке.

Я размещаюсь на боку, используя одну руку, чтобы массировать ее, когда смотрю ей в лицо. Она открывает глаза и видит, что я на нее уставился.

— Действительно хорошо.

— Не так хорошо, как делала ты, но ты первый человек, которому я когда-либо делал массаж, поэтому на многое не рассчитывай.

— Ты никогда никому не делал массаж?

— Нет. Ты первая, так что, если я делаю что-то не так, просто скажи.

Она улыбается.

— Еще один первый раз для Пирса Кенсингтона. А еще у тебя было мороженое с шоколадной крошкой. — Вдруг Рэйчел хватает меня за руку. — О, нет! Мы забыли его съесть. Оно все еще на стойке. Я должна убрать его.

— Не беспокойся, все нормально. — Я кладу ее руку обратно на бок. — А теперь расслабься или испортишь удовольствие.

Она довольно улыбается и закрывает глаза.

Я кладу руку ей на шею, потом спускаю по ее позвоночнику, останавливаюсь, когда достигаю поясницы.

— Ну как?

— Приятно. Действительно очень приятно.

Я делаю так снова с чуть большим давлением.

— Я думаю, ты молодец, что будешь сопровождать свою маму, — говорит она, ее глаза все еще закрыты.

Я не знаю, почему Рэйчел продолжает говорить о моей матери. Я стараюсь не думать о ней прямо сейчас. Или о чем-то, что-то связанно с той частью моей жизни.

— Ты хороший человек, Пирс.

Я напрягаюсь, когда она так говорит. Ее слова напоминают мне о том, что Шелби сказала то же самое, прямо здесь, в этой самой комнате. И сразу после того, как у нас был секс. Тогда они не были правдой, а сейчас и подавно. Я не хороший человек и никогда им не стану. Я совершаю плохие поступки. И я вру. Я постоянно вру. Обычно это меня не беспокоит, но теперь я лгу Рэйчел, и это больно, особенно после того, как она мне сегодня открылась.

Мне не нравится обманывать ее. Я хочу, чтобы она знала меня. Всего меня. Но это невозможно. Так что, как бы я не хотел все изменить, я должен продолжать лгать.