ПИРС

В полдень я приезжаю к Джеку, готовясь к еще одной лекции. И она начинается, как только он открывает дверь.

— Надо же, кого я вижу. Мистер Улечу-в-Вегас-и-сделаю-все-что-захочу. — Он разворачивается и уходит. — Приятно было повидаться.

Я захожу внутрь и закрываю дверь.

— Ты собираешься подождать меня?

Джек не отвечает, а просто идет по коридору. Он босиком и в мешковатых белых штанах, подвернутых до колен. В белой рубашке с закатанными рукавами. Рубашка длинная и свободно свисает на бедрах. А еще у него вокруг лба завязан лоскут белой ткани. Как обычно, я понятия не имею, чем он занимается.

Я следую за ним в комнату, в которой никогда раньше не был. Свет выключен, но везде горят свечи. Их дым заставляет меня кашлять.

— Тихо! — велит незнакомый голос. Я смотрю по сторонам и вижу мужчину, сидящего на полу. Он одет как Джек. — Это комната тишины!

Я нахожу ироничным, что он говорит такое и одновременно на меня кричит.

На полу лежат тонкие коврики. Джек садится на одном из них и пытается скрестить ноги, но не может.

— Черт возьми, — стонет он, и протягивает ноги перед собой, откидываясь назад на руки. — Ничего страшного, никто не может быть таким гибким.

— Мистер Эллит, — напоминает мужчина. — Комната тишины.

— Черт, это не комната тишины! Это мой собственный долбанный дом! Если я хочу шуметь, я это делаю.

Человек что-то бормочет себе под нос.

— Кто это? — Я спрашиваю Джека, понижая голос.

— Какой-то гуру медитации. Мой терапевт сказал, что мне нужно медитировать, чтобы снизить нервное напряжение. Этот парень должен был быть одним из лучших. Он из Голливуда, работает со многими знаменитостями. — Джек смотрит на мужчину, который сидит очень прямо, закрыв глаза. — Я его ненавижу, он выводит меня из себя.

— Дышите, — говорит мужчина, когда сам он глубоко вздыхает.

— Я плачу тебе тысячу долларов в час, не за то, чтобы ты указывал мне, когда я, черт подери, должен дышать! Я прекрасно сам с этим справлялся в течение последних пятидесяти восьми лет.

Мужчина прочищает горло.

— Это называется медитацией, мистер Эллит. Вы очищаете свой ум и дышите.

— Все, мы просто сидим здесь и дышим? — Джек поворачивается на четвереньки и встает, держась за край стола. — Мы здесь закончили. Очисти это место, а потом убирайся отсюда, а ты, Пирс, следуй за мной.

Я смотрю на гуру и слышу, как тот ругается. Не думаю, что он еще сюда вернется.

Джек отводит меня в свою тайную комнату, в которой я же бывал, и сажусь за покерный стол, когда он направляется в бар.

— Ты знаешь, почему я так напряжен?

— Потому что ты испытываешь стресс.

— Да, но также потому, что явился ты, и я старательно пытаюсь успокоиться, чтобы тебя не убить.

— Джек, я знаю, ты расстроен, но у меня было очень мало времени.

Он наливает немного виски в стакан и сразу же выпивает.

— Ты можешь в это поверить?

— Поверить во что?

Джек снова наполняет свой стакан, на этот раз порция больше.

— Люди действительно платят за то, чтобы кто-то указывал им, черт возьми, когда дышать! Это последний раз, когда я слушаю своего терапевта.

— Не знал, что у тебя есть личный терапевт.

— Она на самом деле не мой врач, больше похожа на друга с привилегиями, но она сертифицированный терапевт, поэтому иногда испытывает потребность дать мне пару советов после наших... — он невинно улыбается, пожимая плечами, — осмотров в ее кабинете. — Выпив свой напиток, Джек закрывает глаза, когда виски обжигает ему горло. — Вот как надо расслабляться.

Я стараюсь не смотреть на его босые ноги, потому что это неприятное зрелище. Также неприятно смотреть на его ребра, видневшиеся из расстегнутой рубашки. Я оглядываюсь по сторонам, лишь бы не смотреть на Джека.

— В любом случае, Джек, как я уже говорил, у меня времени было в обрез. Они готовятся голосовать за правило, запрещающее мне быть с Рэйчел.

— А я уже говорил тебе это раньше, Пирс. Для запрета не нужно чертово правило! — Он подходит к покерному столу. — Ты женишься на той, на кого указывают они, а если нет... ну, я не знаю, что тогда произойдет. Думаю, мы все узнаем в воскресенье. — Сев напротив меня, Джек тычет пальцем мне в грудь. — Чем ты, черт подери, думал, когда женился на ней, даже не говоря мне? Я сказал, что помогу тебе, но ты снова меня не послушал.

— Я ничего не слышал от тебя в течение нескольких недель, и не мог больше ждать.

— Я управляю международной корпорацией, Пирс, у меня куча своих проблем. Так что извини, что я не проявляю должного внимания к твоим любовным переживаниям.

— Я просто говорю, что мне нужно было сделать хоть что-то. Я не мог больше ждать.

— Кто, черт возьми, придумал этот ослиный план?

— Я.

— Нет, не ты. — Он раздраженно срывает белую ленту с головы и отбрасывает ее в сторону. — Побег в Вегас? На тебя не похоже. Кто-то другой это придумал. Тот идиот, Ройс Синклер, не так ли?

— Ройс не имел к этому никакого отношения, я просто для отвода глаз заставил его уехать со мной.

— Ты лжешь. Продолжай усерднее работать над языком тела и мимикой. Ты слишком раскрываешься. — Джек расстегивает рубашку. — Боже, здесь так жарко. Ты ощущаешь?

— Нет, со мной все в порядке. — Я сосредотачиваюсь на стене позади него. Его волосы на груди были уже достаточно отвратительными, но теперь он еще выставил на обозрение свою старую кожу, сморщенную от солнца.

— Зачем ты послушал такого идиота, как Ройс?

Джек знает правду, поэтому нет необходимости продолжать ее отрицать.

— Это был хороший план, и он на самом деле мне помог.

— Не могу поверить, что они рассматривают его кандидатуру на пост президента.

— Кого?

— О ком, черт возьми, мы сейчас говорим? О Синклере! Сосредоточься, Пирс. — Джек встает и возвращается в бар.

— Я думал, что они сделают его сенатором. Они серьезно рассматривают Ройса как президента?

— Есть такая вероятность, да. И если они хотят, чтобы это сработало, им нужно начать его тренировать в ближайшее время. — Джек вульгарно отрыгивает, но у него хватает ума извиниться. — Прости.

— Почему они выбирают Ройса?

— Потому что он самый лучший чертов лжец, которого кто-либо видел или слышал. Он из ада выйдет невредимым, так как ему даже дьявол поверит. — Он указывает пальцем на меня и прихлебывает виски. — Знаешь, а ты должен взять пару уроков у Ройса, хотя, он не сможет тебя ничему научить. Может быть, это у него врожденный талант, но ты поинтересуйся: он мог бы дать тебе несколько советов.

— Давай вернемся ко мне и Рэйчел, как ты думаешь, что произойдет?

Джек выдыхает, откидываясь назад в кресле. — Ну, ты будешь наказан, но я не знаю, каково будет наказание. Холтон что сказал? Или он больше с тобой не разговаривает?

— Мы общались прошлой ночью и сегодня утром. Он сказал, что ничего не знает.

— Да? И как именно он это сказал? Орал или был спокоен?

— Поначалу рассердился, вчера вечером, а утром уже успокоился.

Он медленно кивает.

— Плохо.

Тут я с Джеком согласен. Вспышка моего отца прошлой ночью доказывала, что у него не было другого способа справиться с тем, что я сделал. Но теперь его гнев сменился на жуткое спокойствие, а это значит, что он нашел способ меня покарать. Он снова ощущает контроль.

— Отец что-то планирует, — говорю я Джеку.

Тот снова кивает.

— Что-то большое. Что-то чертовски грандиозное. — Он подносит стакан ко рту и делает глоток виски.

Я указываю на его стакан.

— Кажется, мне тоже это нужно.

— Угощайся.

Пройдя к бару, я беру стакан и наливаю себе бурбон.

— Он попытается причинить ей вред, — выдаю свои опасения Джеку, прежде чем выпить.

— Я об этом думал... Несчастный случай, например.

— Нет, я имел в виду, что он попытается напугать ее. Но отец не убьет ее, Джек.

Он разворачивает свой стул, чтобы сидеть ко мне лицом.

— Ты уверен?

— Конечно, да. Он не зайдет так далеко.

— Холтон сам и не стал руки марать. Он нанял бы кого-то, убедившись, что тот…

— Прекрати! — Я с силой опускаю стакан на стойку в баре, отчего стекло жалобно позвякивает. — Мой отец НЕ сделал бы ничего подобного! Не стал бы подсылать никого к невинной девушке, которая моя жена. И его невестка.

Джек равнодушно пожимает плечами.

— Ладно. Как знаешь.

Я подхожу к нему.

— Не будь таким чертовски снисходительным, я не наивный, и знаю, на что способен мой отец, но этого он не сделает.

— Холтон в курсе, что я во всем этом замешан?

— Не совсем, но он думает, что ты солгал ему о Рэйчел и обо мне. Он думает, что ты знал, что я встречался с ней несколько месяцев. Кстати, почему ты не сказал мне, что мой отец тебя нанял шпионить за мной?

— А смысл? Ты уже знал, что я следил за тобой.

— Что ты ему рассказал?

— Кусочки и обрывки, то тут, то там, чтобы у него не было сомнений, что я действительно выполняю свою работу. — Джек откидывается на спинку кресла и закидывает руки за голову. — Так что ты собираешься делать с беспорядком, который сам и устроил?

— Все, что я устроил, по твоим словам, всего лишь женился. Люди постоянно так делают. Это не должно было стать беспорядком. Я хочу жить без их вмешательства.

— И я хочу спать всю ночь, не вставая и не бегая в туалет раз пятьдесят, но мы не живем в мире фантазий, Пирс. Это то, что есть на самом деле, и теперь тебе нужно иметь дело с ними.

Я начинаю вышагивать по комнате, крепко сжимая в руке стакан.

— Ей нужна защита, я не верю остальным в группе.

— Значит, ты собираешься окружить ее телохранителями? И как ты это объяснишь?

— Это не поможет. Мне нужно нечто большее.

— Ты прекратишь метаться из стороны в сторону? У меня от тебя голова кругом. — Джек на мгновение закрывает глаза, затем открывает и качает головой. — Я знаю, что тебе надо делать. Твой друг, идиот Ройс, уже положил начало, тебе стоит лишь подкинуть дров.

— Погоди, о чем это ты?

— Медиа-цирк, возникший вокруг этой вашей свадьбы, тебе нужно его продолжать. Сделай в этот раз все еще более крупной историей, чем, когда выяснилось, что ты женат на лесбиянке. Не медли, не откладывай, начни прямо сейчас. Заставь людей влюбиться в вас обоих, и что еще более важно, заставить их влюбиться в Рэйчел. Организуй интервью, фотосессии, все, что бы ни потребовалось. Организация не осмелится нанести вред знаменитости. Цена слишком высока — так легче их поймать.

— Рэйчел не любит внимание.

— Ну, ей оно нужно, черт возьми, пусть привыкает. СМИ съедят это. Девочка со Среднего Запада выходит замуж за миллиардера-холостяка. Чудесная история, а сказку любят все.

— Как долго нам нужно будет это делать?

— По крайней мере, до свадьбы точно. Может быть, даже дольше. Я буду держать свои уши и глаза открытыми и сообщу, если остальные что-то задумают. На данный момент они не упоминали о девушке.

— Откуда ты знаешь?

— У меня есть свои внутренние источники, Пирс.

— Тогда ты знаешь, каково мое наказание.

— Нет. Они еще не решили. — Джек широко зевает и вытягивает перед собой руки. — Мне нужно вернуться к работе. Я должен быть на встрече, которая началась десять минут назад. — Он встает. — Допивай свой бурбон и уходи.

С этими словами, вместо прощания, Эллит исчезает за дверью.

Все пошло лучше, чем я надеялся. По крайней мере, не читал мне лекции все время. Но Джек и не особо помог мне, кроме как подкинул идею сделать мои отношения с Рэйчел еще более публичными. Наверное, это и хорошая идея, но я не думаю, что она согласится.

На следующий день мы с Рэйчел отправились в Индиану, прибыв туда сразу после полудня. Я много раз летал по Среднему Западу, но на самом деле никогда там не был. С воздуха все выглядело как море открытого пространства, с домами, расположенными в отдалении друг от друга.

Когда мы выходим из самолета, родители Рэйчел нас уже ждут.

— Мама, папа! — Она подбегает к ним и обнимает сразу обоих.

Ее мать высокая, с коротко стриженными темными волосами. Рэйчел похожа на нее, но глаза у Рэйчел отцовские. У него такие же яркие голубые глаза. Он почти такой же высокий, как и я, и выглядит крепко сбитым, как человек, не сидящий дома на диване. Его темно-коричневые волосы треплет ветер, и у него глубокие морщины вокруг глаз от солнца. Когда он улыбается, морщинки появляются и вокруг его рта. У Рэйчел тоже такая улыбка. Я сразу заметил сходство.

— Мистер Эванс, приятно с вами встретиться. — Я протягиваю руку, и он пожимает ее, но затем тянет меня в свои объятия.

— Ты мой будущий зять. — Он громко смеется. — Мне нужно больше, чем просто рукопожатие. — Затем отступает и рассматривает меня. — И зови меня Генри. Не нужно называть меня мистером Эвансом.

— А меня - Бет, — просит мать Рэйчел, когда меня обнимает.

Теперь я знаю, почему Рэйчел всех обнимает. Ее родители делают то же самое. Мои родители не обняли бы кого-то, даже если бы им заплатили. Мой отец никогда не обнимал меня, даже когда я был ребенком. Он старался избегать прикосновений ко мне, и это бессмысленно, потому что он нанял няньку заботиться обо мне. И несколько объятий, которые моя мать мне давала, весьма далеки от тех, к каким меня приучила Рэйчел.

Бет смотрит на Рэйчел и меня.

— Вы двое — прекрасная пара. — Тут она подмигивает дочери. — Ты не говорила мне, что Пирс такой красавец.

Рэйчел смеется и целует меня в щеку.

— Да, он очень красивый.

— Позволь мне посмотреть кольцо. — Бет берет ее за руку. — О, боже мой! Это самый большой бриллиант, который я когда-либо видела.

— Да, и он слишком дорогой, — упрекает меня Рэйчел.

Я наклонился и поцеловал ее.

— Зато стоит каждого пенни.

— Пирс также купил мне бриллиантовые серьги и бриллиантовое колье, — рассказывает Рэйчел матери. — Они такие дорогие, что я боюсь их носить.

Рэйчел, как правило, забывает, сколько у меня денег. Если что-то случится с ее драгоценностями, я просто куплю другие. Но ей нелегко тратить деньги. Она так привыкла, что не хочет даже думать о том, что ей придется через некоторое время приспособиться к богатству.

— Мы уже можем уйти? — Генри отводит нас в багажную зону. — Я голоден, и мне срочно нужно поесть.

Бет качает головой и шепчет мне:

— Этот мужчина никогда не перестает жевать. И все же он никогда не набирает ни фунта.

У Генри худощавое телосложение, и он, кажется, в хорошей форме для человека своего возраста. Я не знаю, чем занимаются весь день фермеры, но уверен, что это как тренировка, а не лежание на диване.

Город, в котором Рэйчел родилась и выросла, находится в получасе езды от аэропорта, и, по дороге домой, ее родители задают мне миллион вопросов. Я ожидал подобного натиска, ведь до сих пор мы не встречались, но даже не думал, что меня начнут пытать сразу по приезду. Но все в порядке. Я уверен, что будь у меня дочь, я бы делал то же самое. Я вижу, насколько сильно они любят своего ребенка и также чрезмерно оберегают. Бет захватила для Рэйчел перчатки и шарф, чтобы доехать до дома из аэропорта, на всякий случай, вдруг она забыла их взять с собой. На улице не так уж и холодно, но Рэйчел все надела, чтобы успокоить свою мать.

Мы проезжаем милю за милей мимо сельскохозяйственных угодий и, наконец, добираемся до дома. Он простой, двухэтажный, достаточно просторный, но все же меньше, чем гостевой домик моих родителей. Внутренняя часть тоже очень простая и функциональная. С одной стороны — гостиная, с другой — столовая и сзади кухня. Наверху три спальни: комната Рэйчел, родительская и для гостей.

— Пирс, ты будешь спать здесь, — предупреждает меня Бет, указывая на комнату для гостей. Там есть двуспальная кровать и комод. — Дай мне знать, если что-нибудь понадобится. Ванная в коридоре, если нужно, можешь умыться с дороги, а мне надо проверить жаркое. — Улыбнувшись, она спускается вниз по лестнице.

Я удивленно приподнимаю бровь, глядя на Рэйчел.

— Отдельные комнаты?

Девушка негромко смеется.

— Они старомодны, и помни, мы еще не женаты.

Я притягиваю ее к себе, проводя носом по шее Рэйчел.

— Я не знаю, смогу ли я провести целую ночь без тебя.

— Тогда не надо, — шепчет она.

Я целую ее, прошептав на ухо:

— Не думаю, что твои родители одобрят, если я прокрадусь ночью в твою постель.

— Мы будем вести себя очень тихо, а ты не останешься на всю ночь.

Мои губы касаются ее рта, и тихо говорю в них.

— Я думал, ты хорошая девочка, мисс Эванс.

— Ты ошибся, и я — миссис Кенсингтон.

Я целую Рэйчел и продолжаю ее целовать, потому что я не делал этого весь день. Сначала мы застряли в самолете, затем в машине с ее родителями, и я не мог больше ждать. Мне нужно поцеловать ее. Мне нужно больше, чем просто поцелуи, но сейчас не очень удачный момент, и я отступаю.

— В какое время твои родители ложатся спать? — интересуюсь у девушки, все еще не выпуская из своих объятий.

— Обычно в десять тридцать, но сегодня вечером могут и позже, чтобы пообщаться с тобой.

— Я скажу им, что устал и хочу спать.

— Разве ты не хочешь с ними поговорить? — дразнит меня Рэйчел.

— Хочу, но есть кое-что, что я хочу еще больше. — Я снова ее целую. — Пойдем вниз. Думаю, у твоих родителей ко мне есть еще несколько тысяч вопросов.

Она смеется.

— Они просто хотят убедиться, что ты хороший парень. Опасаются, чтобы я не вышла замуж за кого попало.

— Все в порядке, я понимаю.

Когда мы спускаемся по лестнице, Генри идет к выходу.

— Пирс. Не мог бы ты помочь мне с дровами?

Рэйчел подталкивает меня, намекая, что я должен согласиться.

— Конечно, — с улыбкой говорю я. — Просто позвольте мне захватить пальто.

— У меня есть в сарае сменная одежда, можешь одолжить. Твое пальто слишком чудное для работы на ферме.

Я гляжу на свое черное шерстяное пальто. Всегда его ношу, но, по-видимому, оно не подходит для сбора дров.

Генри отводит меня в сарай. Там внутри какая-то сельскохозяйственная техника, полно оборудования и инструментов.

— Возьми вон то. — Он указывает на темно-зеленое пальто, висящее на крючке. — Для меня очень важно, чтобы тебе было здесь комфортно.

Я беру предложенное пальто и, надев его, иду за Генри.

— Вам нравится сельское хозяйство?

— Да, но это все, что я знаю. Я вырос здесь и работал на земле с отцом, и он делал то же самое со своим отцом. — Он улыбается. — Ты хочешь обзавестись фермой, Пирс?

Я не знаю, что именно Генри подразумевает, поэтому молчу.

Он крепко похлопывает меня по спине.

— Я просто шучу. Часть меня надеялась, что Рэйчел выйдет замуж за кого-то, кто захочет унаследовать ферму вместе с ней.

Я с грустью усмехаюсь.

— Тогда это определенно не я. Я вообще ничего не знаю о сельском хозяйстве.

— Не расстраивайся. Здесь не так уж много парней твоего возраста. Многие из ферм выкупаются корпорациями. Я уверен, что нас ждет тоже самое. — Генри останавливается рядом с поленницей дров, уложенных между домом и сараем. Рядом с ними пара стульев в стиле адирондак2, расположенных лицом к полям.

— Присядем на минутку? — Отец Рэйчел садится на один из стульев.

Я тоже сажусь, хотя и предпочел бы вернуться в дом. На улице холодно и темно, единственное пятно света — фонарь над крыльцом.

— Значит, ты хотел меня о чем-то спросить? — Генри хитро улыбается, и я знаю, о чем он говорит.

— Я предполагаю, что вы захотите узнать меня лучше, прежде чем я наберусь смелости и....

Он качает головой.

— Нет, продолжай.

— Хорошо, я просто хотел бы сказать, что, хотя пусть мы с вашей дочерью и не так давно знакомы, я ее очень люблю. И обещаю заботиться о ней и сделать все возможное, чтобы она была счастлива и получила достойную жизнь.

— А что для тебя достойная жизнь, Пирс?

Это сложный вопрос. И я не раз задумался об ответе на него.

— Полагаю, для каждого по-разному. И перед тем, как встретить вашу дочь, я не уверен, что знал ответ на ваш вопрос. Моя жизнь была сосредоточена в работе и ничего больше. Но после встречи с Рэйчел я понял, что есть так много всего, что я не пробовал делать и о чем не даже не знал. И теперь я не могу представить свою жизнь без нее. Поэтому, я думаю, ответ на ваш вопрос просто — жизнь становится достойной тогда, когда отдана человеку, которого вы любите.

Он медленно кивает.

— Хороший ответ. Я знаю, Рэйчел со мной согласилась бы. Я могу сказать, что вы любите друг друга, но признаю, я беспокоюсь о том, что она с тобой.

— Почему?

— Она никогда не была в окружении людей с большими деньгами. Я действительно не знаю, как работает ваш мир, и, может быть, Рэйчел приспособится без проблем, но я не могу не беспокоиться о ней.

— Я не думаю, что вам это нужно. Ваша дочь способна справиться со всем сама. Ее не легко запугать. Будь иначе, она бы никогда не пошла со мной на свидание. — Я виновато улыбаюсь. — Иногда я могу быть немного пугающим.

— Она никогда не боялась вызова. — Генри смеется. — Я помню, как в первый раз мы взяли девочек в бассейн. Рэйчел подошла к воде и прыгнула. Никакого страха. С другой стороны, ее сестра боялась воды до смерти. — Вспомнив о сестре Рэйчел, он с грустью качает головой, и я практически вижу, как на его глазах выступают слезы. — Девочки были невероятно похожими друг на друга, но в тоже время абсолютно разными.

Сделав над собой усилие, отец Рэйчел успокаивается, и, хотя я еще не очень хорошо его знаю, у меня появляется ощущение, что я понимаю его чувства.

— Генри, по правде говоря, я не могу представить, какую вы понесли огромную потерю, лишившись дочери, но могу заверить, что Рэйчел вы не потеряете. Замужество и жизнь в Коннектикуте ничего не изменят. Она не собирается становиться кем-то другим. Рэйчел всегда говорила мне, какие замечательные родители вы и ваша жена, и как она благодарна за то, чему вы ее научили. Она такая, какая есть из-за того, как вы ее воспитали. Я знаю, вы скучаете по ней, и я приложу максимум усилий, чтобы она приезжала сюда как можно чаще. Я не пытаюсь забрать ее у вас. Наоборот, я хочу, чтобы у нее были очень близкие отношения с ее семьей. Мы оба этого хотим.

Он встает и протягивает мне руку. Я тоже встаю, и мы обмениваемся рукопожатием.

— У тебя есть мое благословение, Пирс. — Генри указывает на меня. — Но тебе все равно придется поработать. Возьми парочку бревен.

Я подхожу к поленнице.

— Ты когда-нибудь разжигал камин? — интересуется он.

— Нет. В моей квартире газовый, там просто нажимаешь на выключатель.

— Ну, здесь такого нет. — Мужчина берет два полена, которые я выбрал. — Ты должен брать разные дрова по размеру. Несколько крупных и несколько более мелких для разжигания. — Генри задумчиво смотрит на довольно объемное бревно. — Это слишком большое, надо уменьшить его размер. — Тут он с ухмылкой смотрит на меня. — Я угадаю, если скажу, что ты никогда не рубил дрова?

Я улыбаюсь, и развожу руки в стороны.

— Да. Это так очевидно?

Взяв топор, мистер Эванс, кивает головой на поленницу.

— Захвати два эти бревна и следуй за мной.

Я иду за ним в площадку перед домом. Здесь куда больше света, чем по всему двору, поэтому, по крайней мере, я вижу, что делаю.

Генри указывает на большой пень.

— Поставь там одну колоду.

Я выполняю, что мне велят, устанавливая бревно ровно и прямо.

— Хорошо. Теперь смотри, что сделаю я, а потом и сам попробуешь. — Он поднимает топор, затем резко опускает вдоль бревна, разбивая его на идеальные половинки. Генри делает это так легко, но я уверен, все намного сложнее, чем кажется.

Установив другое бревно на пень, мистер Эванс передает мне топор. Мне кажется, это плохая идея, учитывая, что я никогда раньше не держал его в руках.

— Встань удобно, — инструктирует он меня. — Раздвинь ноги для устойчивости. Удостоверься, что крепко стоишь, замахнись, а затем опускай топор одним резким движением, следя за тем, чтобы ударить в центр колоды.

Это странно, слушать столь подробные указания. Всякий раз, когда мой отец хотел меня чему-то научить, он просто заставил бы меня это сделать, ничего не поясняя, так как не хотел лишить себя возможности после покритиковать. Это не педагогично и больше похоже на издевательства, чтобы унизить меня и заставить чувствовать себя бесполезным. И это позволяло моему отцу чувствовать себя всесильным.

Я следую инструкциям Генри, но попадаю вбок полена и слегка расщепляю древесину. Бревно падает на землю.

— Наверное, это не мое. — Я пытаюсь отдать топор Генри, но попытка тщетная.

— Ничего подобного. Ты все сделал нормально, по крайней мере, попал по бревну, а многие впервые и этого не могут. — Он снова устанавливает его на пень. — Попробуй еще раз, только стремись к темной линии в центре.

Я еще раз размахиваюсь, делая, как он сказал, и на этот раз разделяю древесину, но не до конца.

— Тебе просто нужно ударить сильнее, — объясняет Генри. — Ты должен сделать это несколько раз, чтобы почувствовать. Еще попытка?

— Конечно.

Он возвращается к поленнице. Я смотрю ему вслед, крепко сжимая топор в руках. Еще один новый опыт для меня. И я не имею в виду просто рубку дерева. Я имею в виду тот факт, что меня чему-то учат, не крича, не ругая и не критикуя. Мистер Эванс действительно спокойно и доступно поясняет мне последовательность действий и хочет, чтобы я научился все правильно делать.

На мгновение Генри чувствовался для меня большим отцом, чем мой собственный.