Спустя еще пару песен, когда я расслабилась, согрелась и даже почувствовала себя хорошенькой, с лестницы донеслись шаги и смех. Я расстегнула верхнюю пуговицу. Дверь открылась, и вошла Стасия, прозрачная фея в комбинезоне; Мэдди (волосы у нее уже высохли и горели пламенем) втащила ее в комнату; следом – Дейл, весь в веснушках, винтажная рубашка заправлена в синтетические брюки, – и Стюарт.

Он, против обыкновения, был не в черном, а в сером: серые джинсы, серая трикотажная рубашка. Он оказался смуглее, чем в моих воспоминаниях, а стрижка была все та же – короткая, в стиле ретро.

– Привет! – крикнул он с порога.

– Привет! – отозвалась я.

Подражай остальным, подумала я в тот миг. Подстраивайся под других – сойдешь за свою.

– Привет, Сэмми! – проговорила Стасия своим обычным шепотком, устраиваясь на полу.

– Саманта, – прогудел Дейл, как робот, передразнивая британский акцент. – Саманта Маккой, царствующая королева Гановерской старшей школы.

– Какая еще королева? Ты что? – сказала я хихикнув, чтобы смягчить неловкость.

– Капитанша! Шкипер! – воскликнул Дейл, поигрывая пальцами.

Не шкипер, а спикер! Я с трудом подавила желание его поправить, напомнив себе: это же шутка, некоторые любят пошутить.

Мэдди глянула на меня с полуулыбкой.

– Стю, вы с Сэмми знакомы?

– Не совсем. – Стюарт, усевшийся возле Стасии, протянул мне руку. – Я тебя помню, но мы так толком и не познакомились.

Он сказал: «Я тебя помню!» Я пожала протянутую руку. Рука как рука, ничего особенного, но меня будто обожгло.

– Да, – кивнула я, и когда убрала ладонь, в ней так и билась кровь.

Стюарт не отводил от меня взгляда. Мэдди и Стасия передавали по кругу бутылку. Дейл пошел сменить диск.

– Да, – продолжал Стюарт. – Ты училась у мисс Сиглер, когда я заканчивал школу. Она читала твое сочинение о Геке Финне вслух нашему классу: смотрите, девочка на два года моложе вас, а вам до нее расти и расти!

– Угу, – кивнула я. Я смутно припомнила, как мисс Сиглер просила у меня разрешения прочесть мое сочинение вслух, но я думала, это только для нашей параллели. От мысли, что Стюарт оценил мою работу, у меня мурашки забегали. Я задумалась, о чем бы его спросить – что он сейчас пишет? рад ли вернуться в Гановер? – но пока выбирала вопрос да подыскивала слова, Мэдди уже успела передать ему бутылку.

Стасия стала пританцовывать под музыку, длинные серьги покачивались в такт. Мэдди легонько потянула ее за сережку.

– Ой! – вскрикнула Стасия и, смеясь, дернула Мэдди за ирокез. Мэдди глянула на меня, подняв брови. Я расцепила руки.

Стюарт окинул взглядом комнату.

– Кто играет? – спросил он у Мэдди.

– The Knife, – опередила я всех.

Стюарт кивнул с легкой улыбкой – так улыбаются маме кассирши в универмаге в ответ на ее расспросы, как прошел день. Улыбаются, а про себя думают: «Да отстаньте вы от меня, не мешайте работать». Когда его взгляд снова остановился на мне, всего на миг, я вцепилась в него мертвой хваткой.

– Ты сейчас живешь в Нью-Йорке? – спросила я.

– Да. Люблю этот город. Может, даже слишком люблю.

– Я тоже, – вставила я. – То есть я тоже поеду туда жить, на будущий год.

– Вот как?

– Я поступила в Нью-Йоркский университет.

Стюарт поднял брови.

– Поздравляю!

Он замолчал, а я уже не могла остановиться.

– Чем тебе нравится Нью-Йорк?

Стюарт склонил набок голову.

– Ох, ну и вопрос. Понимаешь, есть то, что нравится всем – история, ночная жизнь и так далее. Но мне кажется, тебя интересует то, что нравится именно мне, а я над этим давно не задумывался.

– Да, как раз это меня и интересует.

Я отпила глоток джина. Стюарт взвешивал про себя, всерьез ли я спрашиваю. Может, он тоже не любитель пустой болтовни.

Он задумался, глядя в потолок, выгнув длинную стройную шею. И наконец протянул руку, будто держал на ладони ответ.

– Мне нравится быть в гуще событий, дел и людей. Нравится ездить по надземным участкам метро. Окна верхних этажей совсем рядом, до чужой жизни рукой подать. Или, скажем, едешь в метро, а рядом дерутся или целуются. Наверное, мне просто нравится наблюдать чужую жизнь так близко.

– И при этом в нее не вмешиваться, – предположила я.

Стюарт засмеялся.

– Именно так.

Рассмешить Стюарта – все равно что выпустить на волю какую-то силу, так же приятно, как выдуть пузырь из жвачки!

Тут Дейл вскочил и хлопнул в ладоши.

– Все, алкаши, по последней – и к Нервигу, я готов.

В тесной двухдверной «Тойоте» Мэдди Стюарт и я оказались рядом на заднем сиденье, как я и мечтала. Сквозь рев музыки разговаривать было невозможно. Колени наши соприкасались, но только на поворотах, и Стюарт хватался за спинку моего сиденья, повторяя: «Прости».

– Ничего, – отвечала я и смотрела в окно, радуясь, что он так близко.

Буду наслаждаться, пока есть возможность. Он не пожирал меня глазами, зато хотя бы знал, кто я такая. Я не задавала ему нужных вопросов, не заигрывала. И все-таки я ему запомнилась. В голове всплывали его слова о Нью-Йорке: метро, теснота, огни и огромный мир, полный чьих-то историй.

Перед последним светофором на выезде из Гановера, у поворота на Норидж, Дейл приглушил музыку и спросил у Мэдди дорогу.

Стюарт встрепенулся, выглянул в окно и обратился ко мне:

– Так где ты живешь?

Я насторожилась, словно кролик в огороде, когда заслышит шорох. Тревога! Но на сей раз тревога приятного свойства.

– В Страффорде, – ответила я и обнаружила, что не могу повернуть головы – сразу оказываюсь в опасной близости от его лица.

– Ну и… – спросил Стюарт, когда машина рванула вперед.

– Ну и… – повторила я, надеясь, что в темноте не разглядеть моей улыбки до ушей.

– Чем тебе нравится Страффорд?

– Ха! – вырвалось у меня. – Почти что ничем.

– Так уж и ничем?

Меня тоже давненько не спрашивали ни о чем подобном. Я задумалась, чувствуя нарастающее волнение, открыла окно, мечтая ощутить ветерок с гор. Запахло соснами, туманом, кострами во дворах. Мне нравится этот запах, но не только он, а еще осознание того, что здесь так пахло с начала времен, с тех самых пор как возникли горы, и время идет, горы стареют, а запах все так же свеж и юн. Мысль эту трудно передать словами – не только Стюарту, кому угодно. Я втянула воздух:

– Вот чем. – И указала в ночное небо.

– Ммм… – Стюарт прикрыл глаза, подставил лицо ветерку. Он все понял, а когда тебя понимают, это так же приятно, как если бы ласковые пальцы пробежали по твоей спине.

– Да, здорово! – откликнулся он.

На подъезде к дому Росса Нервига слышно было из-за деревьев, как грохочут басы. Мы припарковались в хвосте длинного ряда машин и поплелись дальше пешком: Дейл – с зажженной сигаретой, Стасия, болтающая с Мэдди. Показался дом – огромный, в колониальном стиле, на зеленом склоне, похожем на наш. И толпы людей – сидят на перилах, кучкуются на газоне. Дом, похожий на мой, только раз в десять больше, и полон чужих.

Мне вновь стало не по себе; я перевела дух.

– Ну вот, опять, – пробормотала я.

Стюарт, который шел рядом, услышал.

– Ты про вечеринки?

– Ага. – Я покачала головой. Можно подумать, я их видела-перевидела миллион.

Стюарт погладил меня по спине, совсем легонько, но я вздрогнула от неожиданности.

– Не волнуйся, будет весело.

Это он за мной так ухаживает? И вообще, как ухаживают? Или это обычный разговор? Спросить бы у Мэдди, но она уже унеслась – скачет по двору на пару со Стасией, запрыгивает на спину друга, тот ее кружит, она хохочет.

– Стюи, Стюи, Стюи! – поприветствовал парня легендарный Росс Нервиг: он стоял на крыльце с красным пластмассовым стаканчиком. Точь-в-точь рыжебородый охотник. – Как там в городе, чувак?

Стюарт встал рядом. Дейл представил меня; я забилась в уголок и, рассеянно пожимая людям руки, слушала.

Как я поняла из разговора, Росс учился со Стюартом в одном классе в Гановере и играл в регби, но перед самым выпуском из-за травмы бросил. Сейчас он работает в строительной фирме у отца, а заодно играет электронную музыку и набирает популярность среди дартмутской молодежи. Пожизненный обитатель Верхней долины.

Стюарт, как выяснилось, приехал в Гановер дописывать сборник рассказов и останется на все лето в доме у родителей, пока те гостят у родных в Индии.

– Девчонка у тебя есть? – спросил у Стюарта Росс. – Все та же, драматург, с небритыми ногами?

Я буквально почувствовала, как уши у меня растут, вытягиваются.

– Не совсем, – ответил Стюарт.

«Не совсем» не означает «нет». Это означает «да», но с оговорками. Конечно, девушка у него есть.

Я запретила себе об этом думать. Поискала в толпе кого-нибудь еще, на кого можно бесцеремонно глазеть. Я сделала то, чего хотела, чего добивалась от меня Мэдди – поговорила с ним.

И все равно не ощущала вкуса победы.

Следом за Дейлом я зашла в дом, мельком оглянулась на Стюарта; он поймал мой взгляд, но я отвернулась. «Все в порядке», – повторяла я про себя, оглядывая просторную, обшитую деревом гостиную, где толпились тощие девицы и парни-бейсболисты – и все фотографировались. Так вот зачем люди ходят на вечеринки?! Фотографируются по углам, чтобы все знали, где они были? В сумке у меня лежал ноутбук. Не спросить ли у Росса пароль от вай-фая?

Возле книжной полки оказался стул, но не успела я сесть, как сквозь крики и грохот услыхала свое имя.

– СЭММИ МАККОЙ!

Куп, старина Куп, протискивался сквозь толпу с красным пластмассовым стаканчиком в руке; давно не мытые светлые волосы были собраны в мокрый от пота узелок на затылке.

– СЭММИ МАККОЙ! – На меня уже оборачивались. – ЖЕНЩИНА МОЕЙ МЕЧТЫ!

Это еще что такое?!

– Лучше бы просто поздоровался, – проворчала я.

Вспомнилось, как в детстве он всех пугал, когда моя или его мама готовила хот доги. Всякий раз непременно залезал на стул и, размахивая кулаками, вопил: «Хот-дог! Хот-дог! Хот-дог!» – будто только что в лотерею выиграл. Впечатлительный был ребенок.

Куп стиснул меня в пьяных объятиях. У него заплетался язык.

– Вот уж не ожидал, что Саманта Агата Маккой ходит на вечеринки! В жизни бы не подумал!

– Ну вот, я здесь! – Я высвободилась. – Надо же, ты помнишь мое второе имя, – добавила я, но Куп не расслышал.

– Знаешь, – обратился он сначала ко мне, а потом заорал на всю комнату: – Да знаете ли вы, что вот с этим человеком я всю жизнь мечтал напиться?!

– Вот так совпадение! – Я закатила глаза.

– Всю жизнь, – повторил он почти благоговейно. – Эта девчонка – моя подруга детства. Мы на одной горе живем, – продолжал он, обращаясь к стоявшему рядом парню с кольцом в ноздре, но тот явно не слушал. – Подруга детства! – Он обнял меня за плечи, округлив темно-голубые глаза.

– Я тоже рада тебя видеть, Куп, – улыбнулась я.

Увидев, как зашли Стюарт и Росс, я попятилась.

Куп между тем не унимался.

– И когда мы с тобой впервые за сто лет поговорили по-человечески, ты мне заявляешь, что больна!

– Тсс! – Я приложила к губам палец.

– Ох… – Куп тоже приложил палец к губам. – Ясно. – Может, мне и почудилось, но глаза у него были на мокром месте, будто он вот-вот расплачется.

– Не хочу пока никому рассказывать, – шепнула я. Даже не глядя на Стюарта, я чувствовала, что он все еще здесь. Я сделала открытие: если тебе кто-то нравится, то прикосновение создает между вами связь, вроде эхолокации, и сейчас, когда Стюарт подошел ближе, я ощутила тепло.

– Но мне-то ты рассказала! – ответил Куп чересчур громко, с некоей гордостью.

– Да, сама не знаю зачем, – пробормотала я.

– Не вредничай, – обиделся он.

– Куп! – позвал кто-то. Незнакомая девица, судя по всему, Малышка Кэти, стрелой подлетела к нам. Стройные загорелые ноги, линялые шорты в обтяжку, куцая маечка, на животе капли то ли пота, то ли пива. Все взгляды, в том числе и Купа, устремились на нее. Знаю, она тут ни при чем, но рядом с такими, как она, я чувствую себя каким-то отбросом. Разве могу я с ней тягаться?

– Куп! – Малышка Кэти оперлась на его плечо и, хихикнув, зашептала ему в ухо. – Пойдем, – сказала она и увела его. Неужели все так просто? Да, так просто. Стройному дубу место рядом с таким же дубом.

Стасия и Мэгги тоже не скучали, окруженные компанией незнакомых мне подростков.

Я взяла с полки книгу под названием «Анаграммы» и стала читать. Почувствовав чей-то взгляд, обернулась. Стюарт. Я подняла книгу, как поднимают бокал. (Ура! Вечеринки, говоришь? Ха-ха! Ты не подумай, будто мне нечем заняться, просто я сыта по горло всякими сборищами, почитаю-ка лучше книжку, ты обо мне не беспокойся, посижу тут, и все.)

И тут он подошел ко мне. Я смотрела в книгу, не поднимая глаз, но почему-то знала, что он обогнул стул и едва не задел танцующую девушку – и вот он здесь, передо мной. Парень тоже достал с полки книгу в твердой обложке, «Жизнь писателя».

– Привет! – шепнул он, листая страницы.

– Привет! – отозвалась я, в который раз перечитывая одну и ту же строчку и чувствуя, как меня бросило в жар.

– Неплохая библиотека у родителей Росса.

– К счастью, – сказала я, и мы оба рассмеялись.

– Оставила всякую надежду повеселиться?

Вместо ответа я отхлебнула из стаканчика. И в этот миг поняла, отчего мне не дается светская болтовня. Если у меня есть цель, я готова задавать вопросы и отвечать, пока не одержу верх в споре. Ну а если цели нет, то я будто в стену лбом упираюсь. Устала я крушить стены. И то ли на меня снизошло озарение, то ли я подражала всем Малышкам Кэти на свете, но, так или иначе, внутри что-то вызрело.

Стюарт ждал ответа, хмуря красивые брови.

Если мне что-то нужно, так нужно. А мне был нужен Стюарт Шах.

Я заглянула ему в глаза – глубокие, черные, бархатные – и сказала:

– Хочу, чтобы ты знал, что я всегда с ума по тебе сходила.

Вернула книгу на место и ушла.