Устроившись в номере «Шератона», Мэдди подчеркивает важные места в текстах, а я даю глазам отдохнуть. Из колонок бухают басы. Мэдди сидит на полу среди вороха бумаг высотой почти в метр – экономические исследования, мудреные названия законопроектов, проценты. Последний рывок, и на боковую. Мы в одинаковых белоснежных шератоновских халатах, костюмы висят в углу.

Конец песни, наступает тишина.

– Дойчланд! Дойчланд! Бис! – кричит Мэдди, подняв в воздух розовый маркер.

– Еще раз?

– Еще!

Мэдди привезла с собой переносные колонки, и мы битый час слушаем одну и ту же песню. Это даже не песня, а всего три ноты, низкие, тяжелые, да чьи-то вопли на немецком – то ли мужские, то ли женские, не разберешь. Нас это вдохновляет. Точнее, вдохновляет Мэдди, а раз ее, то и меня заодно. Такая у нас традиция.

Мама Мэдди – она с нами, в смежной комнате, – наученная горьким опытом, каждый раз берет с собой затычки для ушей.

Три года, больше двадцати турниров. Тринадцать раз мы становились первыми, четыре раза – вторыми. Когда все нужное подчеркнуто, а на часах девять, больше нам делать нечего. Мы готовы.

В прошлом году мы смотрели выступление выпускников, и у меня от нетерпения сжимались кулаки, и я клялась не повторять их ошибок, давала слово, что в следующем году буду работать над дикцией, продумывать доказательства, тщательно подберу одежду.

А теперь в запасе всего несколько часов. Наша репутация, наши именные стипендии, бесчисленные оправдания («прости, не смогу прийти на тренировку») – все утрамбовано в двухкомнатный номер.

Стюарт прислал мне эсэмэску: «Удачи!»

Я ответила: «Спасибо!» – и отключила телефон.

Иначе мы бы с ним заболтались, и я бы представила, как он пишет целую новеллу на моем обнаженном теле.

И не смогла бы сосредоточиться.

Пришлось мне пойти в ванную, умыться холодной водой и сказать вслух своему отражению: «Сэмми, сейчас не время для любви, сейчас ты воин».

* * *

Ну вот, все наши маркеры выдохлись. Мы с Мэдди выпили воды из-под крана, улеглись в поставленные рядом кровати и включили какую-то чушь по телевизору.

Когда погасили свет, Мэдди сказала:

– Сэмми!

– Что?

– Я в диком стрессе.

Тут я осознала, что мои челюсти свело.

– И я.

И голос ее был совсем не такой, как всегда – выше и тише.

– Ведь ничего, если мы проиграем?

Я вздохнула.

– Даже думать об этом не хочу.

– Я тоже, – поспешила добавить Мэдди. – Но я все думаю о твоих недавних словах, о «победе малой кровью».

– Да?

– Вот раньше, даже когда мы занимали второе или третье место, мы говорили: «Ну и ладно, с кем не бывает? Главное – пробиться на Чемпионат страны». Это даже ты говорила, хотя и ненавидишь проигрывать.

– Правда.

Да, я говорила: «Ну и пусть, не беда. Главное – Чемпионат страны».

– Мы же не для того сюда приехали, чтобы обойтись малой кровью?

Я затаила дыхание, глядя в потолок.

– Что ты имеешь в виду?

– Мы сделали ставку на Чемпионат.

Я молчала. И Мэдди заговорила снова:

– Странный это был год. Я… – Она шумно вздохнула. – Мне кажется, я много чем занимаюсь лишь потому, что у меня получается. Играю в театре, хожу на свидания – не только потому что хочу, а потому что знаю, это мне по силам. Понимаешь? И только в этом году я стала по-настоящему чего-то хотеть. Ставить большие цели, даже если они пока что не для меня.

Я поверила, хоть и удивилась. Я понимала, для чего победа нужна мне, но не ожидала, что Мэдди станет таким же фанатом. И тут я вспомнила, как на прошлой тренировке она расхаживала с курткой на голове. И как позвала меня на вечеринку, хоть я и не напрашивалась. Мы с ней заодно.

– Да, я заметила, – подтвердила я.

– Правда?

Я прикусила язык. Правильно ли я ее поняла? Не ляпнуть бы глупость.

– Ты всегда надо мной посмеивалась, из-за того что я столько сил вкладываю в дебаты. При том что у тебя у самой здорово получается. А теперь и ты «заболела» дебатами, как я.

Мэдди засмеялась своим обычным, чуть кудахтающим смехом, и я подхватила, а когда смеешься лежа на спине, то почему-то долго не можешь остановиться, даже когда уже не смешно. Как будто тяжелый груз сваливается с плеч.

Когда мы угомонились, снова стало тихо-тихо. Слышно было, как снуют лифты.

– Мне правда нужна победа. Не потому что я хочу быть лучше всех. И на соперников мне наплевать. Победа мне нужна для себя. Понимаешь?

– Да, – отозвалась Мэдди. – Я тоже хочу победить.

Вскоре она уснула. Мне чудится, будто все, над чем мы смеялись, парит в воздухе, кружит над нами, просачивается сквозь стены, и я, кажется, тоже засыпаю.