Спряталась от всех в женской раздевалке. Выпускное платье волочилось по полу, пришлось его повесить на дверь.
Когда мама, папа и младшие высадили меня у входа в спортзал, а сами поехали на стоянку, я боялась, что все забыла, пока не выдавила из себя шепотом первые слова: «Оливер Голдсмит сказал…» – а там и остальное вспомнилось. Я повторяла: «Оливер Голдсмит сказал, Оливер Голдсмит сказал…» – как утопающий, который выныривает на поверхность глотнуть воздуха.
Учителя и работники школы толпились у входа, я заметила миссис Таунсенд в ореоле черных кудряшек.
– Здравствуйте, миссис Т.! – окликнула я, и она оглянулась.
– Сэмми, – выговорила она не спеша, с ласковой улыбкой, и обняла меня. От нее пахло, как в косметическом салоне – лосьоном, шампунем, духами, – но запах был приятный и шел ей.
– Спасибо вам за все, – сказала я, глотая слезы, которые так и просились наружу с самого утра.
– Ты молодец, все будет отлично! – подбодрила меня миссис Т.
И тут слезы хлынули потоком, ведь столько раз она мне говорила эти слова за последние четыре года – и перед началом углубленных курсов, и перед первым турниром, и когда я перешла в выпускной класс, и до болезни, которая едва не спутала мне все карты, и после. Я догадывалась, что, возможно, больше не услышу от нее таких слов. И пока она не унеслась прочь, напутствовать других, я прикоснулась к ее руке.
Она обернулась.
– Скажете вступительное слово? Я имею в виду, перед моей речью.
– Ох… – Она призадумалась.
– Я знаю, это должен делать директор, мистер Ротшильд, но для меня большая честь… ну, вы понимаете… только вы одна знаете… – Я снова глотала слезы. – …чего мне это стоило.
Миссис Т. кивнула с решительной улыбкой.
– Конечно, – заверила она. – Пойду переговорю с мистером Ротшильдом.
В зале аншлаг, голоса сливаются в рев.
Пожалуй, мне пора. Все уже строятся по алфавиту. Мое место между Уильямом Мэдисоном и Линн Нгуен. Все фотографируются, а я печатаю верхом на унитазе. Если меня ждет полный провал, да будет всем известно, что я была здесь, в кабинке, репетировала речь. Я сделала все, что в моих силах.
Странное дело, я снова вспоминаю Купа, не выходят из головы его слова: «Главное – правильно выбрать время».
И вот он, тут как тут, легок на помине – только что просунул голову в дверь и прокричал:
– Саманта Агата Маккой! Вылезай скорей отсюда, пошевеливайся!
Да, это Куп, кто же еще?
Все, заканчиваю.