Я пишу, а Бетт и Дэви строят вокруг меня подушечную крепость, что вполне логично. Теперь я почти не поднимаюсь с пола, и лучшего фундамента не придумаешь.
Вижу свои ноги под мохнатым синим одеялом, обеденный стол в крошках от бутербродов с арахисовым маслом, грязную тарелку. На подоконнике над раковиной – ряд оранжевых пузырьков с белыми крышками.
Мелкое белое драже – обезболивающее.
Синие овальные пилюли – от паралича глазных мышц.
Красные таблетки – от онемения рук и ног.
«Прозак» от депрессии.
И так далее.
Последнее средство из списка я пока ни разу не принимала, но к тому близка.
– Поиграй с нами, ну поиграй, поиграй, – канючит Дэви; крепость брошена, и они с Бетт носятся вокруг дивана. Я ищу взглядом Гаррисона в надежде, что он их отвлечет, но вспоминаю, что Гаррисон в лагере.
– Не могу, – отнекиваюсь я. Я очень занята: смотрю ужасную, кошмарную телеигру, где участники соревнуются, кто быстрей отыщет в камере хранения ценные призы.
– Почему? – допытывается Бетт.
– Шевельнуться не могу, – объясняю я.
– А вот и неправда! – настаивает Бетт. – Ты же в туалет ходишь, и за едой! Я только что видела!
Бетт права, двигаться я могу. Только не хочу. А куда мне идти? Во двор? До забора?
Всего два занятия греют мне душу, да и те из разряда фантазий: смотреть все без разбору по телевизору да строчить эсэмэски Стюарту, который теперь думает, что у меня не ангина, а мононуклеоз. (Как выяснилось, проще врать по эсэмэс – впрочем, по-иному и не получилось бы, язык не ворочается из-за лекарств.)
И ни одна из моих радостей не требует движения. Вот так.
Кстати о Стюарте, где же мой телефон?
Охохонюшки…
Он всегда у меня под боком, потеряться не мог. И провалов в памяти у меня нет, честное слово. Я его никуда не перекладывала.
И тут из-под стола доносится хихиканье Бетт и Дэви.
О Боже!
– Вот видишь? Ты можешь двигаться! – закричала Бетт с ликующей улыбкой, когда я подлетела и вырвала у нее из рук телефон. Обе выскочили на улицу.
Уф, Стюарту они не писали и не звонили.
Зато написали Купу. Наверное, потому что все остальные имена в справочнике им не знакомы. А Куп иногда в церкви «катает» их на «вертолете».
Я распахнула раздвижные двери да как заору: «НЕ СМЕЙТЕ ТАК ДЕЛАТЬ!»
Бетт, хохоча, отозвалась откуда-то из-за деревьев: «ОН ПЕРВЫЙ ТЕБЕ НАПИСАЛ! Я ТОЛЬКО ОТВЕТИЛА «ДА»!
Так и есть, Куп первый написал.
Куп: Привет, малыш! хотел тебя проведать. можно к тебе? Мама для вас наготовила тонну всякой жратвы, я принесу.
Я: Да
Значит, сейчас придет Куп. Надо поставить пароль на телефон.