Приведенные выше наблюдения заставляют сказать хотя бы несколько слов об этике полов. Эту проблему мы затронем лишь вскользь - по двум причинам. Во- первых, вопреки мнению большинства, этика никогда не бывает самостоятельна. Чтобы что-то значить, она должна быть прямо связана с областью священного и с метафизикой. Во-вторых, мы уже рассмотрели вопросы этики именно в этой перспективе, но в другой работе. Здесь эта же проблема будет лишь введением в другую - сакральных форм отношений полов.

Всякая традиционная, а не "социальная", то есть абстрактно-философская, этика основывается на восхождении к абсолютному, к тому, что составляет самую сущность бытия. Данное и внеположное, оформленное волевым актом, теряет свою самодостаточность и становится этическим критерием. Истинная формула всякой этики - "быть самим собой" или "быть верным самому себе". Причем под этой верностью следует разуметь верность глубинной природе, сущности человека, его внутреннему типу, "идее".

В бытии-для-себя и бытии-для-другого легко распознавать основные черты мужественности и женственности; становится ясным, что есть этика мужчины и что

- этика женщины: это проявляется в реакции, безусловном "ответе" на предлагаемые жизнью ситуации со стороны каждого пола. В этом, как мы уже отмечали выше, можно заметить симметрию. Мужское в чистом виде, то есть бытие-для-себя, мы видим только в двух типах - воина и аскета; им соответствуют два типа женственности, то есть бытия-для -другого - тип любовницы и тип матери.

Мы только дополняем то, что уже говорили о женском и женщинах. Взятые сами по себе, ни "афродитизм", ни материнство не есть категории внеонтологические и соответственно этической ценности не несут; все зависит только от принадлежности женщины к тому или иному "типу". Существует общее и вполне определенное мнение о женщинах, принадлежащих к "афродическому" типу, материнство же всячески превозносится. Но когда слышишь о "высоком призвании материнства", трудно определить, что же собственно высокого в самом его факте. Материнская любовь у людей имеет очень много общего с ней же у животных - это чисто природное, безличное и инстинктивное чувство женщины, само по себе лишенное этического измерения и могущее даже вступать в противоречие с этическими ценностями. Несомненно то, что для "абсолютной матери" ее любовь никак не вытекает из каких- либо высших начал, она слепа и часто несправедлива.

Мать любит ребенка потому, что это ее ребенок, а не потому, что видит в нем достойное любви. Чтобы защитить и спасти свое дитя, "абсолютная мать" способна не только пожертвовать жизнью (здесь природное и этическое совпадают), но и совершать поступки, с точки зрения этики совершенно непростительные. Пример проявления чисто материнского типа женщины - в новелле Айно Калла "Имант и его мать" - мать узнает, что ее сын рискует жизнью, участвуя в заговоре против своего хозяина; она без колебаний выдает этому хозяину всех участников при условии, что жизнь ее сына будет сохранена. Заговорщиков казнили, а Имант остался в живых, но, узнав о случившемся, покончил с собой, ибо другого выхода у него не было. Здесь в самом чистом виде выявлено противоречие между мужской этикой и материнской любовью.

Для того, чтобы преодолеть свою чисто природную стихию, женщине как материнского типа, так и типа любовницы, нужно превзойти саму себя, нужно героическое усилие, самопожертвование, самоотречение. Для матери это должно проявляться в любви не слепой, не инстинктивной, оставляющей возможность свободного выбора и ясно видящей ее объект - свое дитя, любви, способной к различению, распознаванию, вплоть до желания смерти недостойного сына. Такую материнскую любовь мы встречаем среди спартанских, древнеримских, иберийских и германских матерей; это первая возможность этического поведения женщины.

Другая этическая перспектива открывается перед женщиной противоположного типа - типа любовницы; она - в жизни для другого, жизни его тени, тени героя, когда он для нее - "господин и супруг", когда обожание его доходит до обожествления: тогда исчезает всякий страстный эгоизм, а любовь превращается в священное приношение; при этом сохраняются присутствующие в этих женщинах будоражащие, вдохновляющие и демонические черты, но исчезает "высасывание", вампиризм, о котором мы говорили. В предыдущей работе мы перечисляли возможные для женщин не демет- рической, но афродической и дионисической природы пути, очерченные традиционными культурами. Женщины, которые хотели оставаться с мужем по ту сторону физического существования, добровольно предавали себя погребальному костру - этот обычай существовал не только в Индии, но и у фракийцев, венедов, древних германцев, инков и так далее - и это было естественным завершением пути женщины такого типа.

В данной работе, говоря об этике полов, мы делаем лишь приблизительный набросок. Нас совершенно не интересуют "женские" и "сексуальные" проблемы, как их представляет себе современный мир, равно как и вопросы брака, развода, эмансипации, свободной любви и так далее. На самом деле их нет. Единственной серьезной проблемой является то, насколько общество, и шире - эпоха, - могут способствовать самораскрытию мужчины и женщины в рамках обозначенных архетипов, а также соответственно способных через разнообразие внешних форм добиться, чтобы общественные институты отражали естественные законы и содействовали укоренению мужского и женского начала в метафизике пола, а также приближению к простому закону: "принципиальное, в главном, подчинение женщины мужчине". Все остальное, как сказал бы Ницше, "есть глупость"; и во введении к этой книге мы уже говорили, в какое глупое положение по отношению как к женщине, так и к полу вообще поставила себя современная западная цивилизация вследствие ее так называемого "прогресса".