Стрелки городских часов показывали пять. По улице Сун Ят-сена с видом незанятого человека медленно шел молодой гоминдановский офицер с газетой «Культура» в одной руке и яблоком в другой.
Это был знакомый уже нам У Чжи. Ему предстояло встретиться с ответственным партийным руководителем, которого он до этого ни разу не видел и у которого ему предстояло получить новые инструкции. Он был весь внутренне напряжен, но шел спокойно, беззаботно насвистывая и поглядывая по сторонам, как пресыщенный жизнью молодой повеса, которому некуда девать своего времени.
Возвратившись накануне в город после поездки с Ду Бинем, У Чжи, встревоженный предстоящей передислокацией своей части, не стал медлить ни минуты и, даже не позавтракав, помчался в редакцию городской газеты «Культура», чтобы встретиться с ее редактором Сун И-юнем.
Редактор газеты Сун И-юнь в свое время рекомендовал У Чжи для приема в партию. Знакомство их состоялось следующим образом. С тех пор как У Чжи со своей частью прибыл в Сиань, он не раз приносил в редакцию «Культуры» свои статьи, в которых резко критиковал проводимую гоминданом политику непротивления японским агрессорам, и с возмущением писал о разложении среди офицеров и о теневых сторонах жизни китайского общества. В его статьях между строк читались горячие патриотические чувства, и Сун И-юнь увидел в нем мыслящего человека. Редактору газеты импонировали в молодом авторе его сознательность и трезвость взглядов. Сун И-юнь постепенно подружился с У Чжи и занялся его политическим воспитанием. Когда они уже не стеснялись высказывать друг другу самые сокровенные мысли, У Чжи часто говорил своему новому другу, что у него «врожденная ненависть к Чан Кай-ши и сочувствие к Красной армии». Но Сун И-юнь объяснял ему, что эта так называемая «врожденность» не впитана с молоком матери, а имеет исторические и классовые корни.
У Чжи родился в уезде Тунсянь. Дед его всю жизнь батрачил, отец работал кучером. Семья часто отказывала себе даже в еде, чтобы дать возможность маленькому У Чжи учиться в частной школе. Мальчик с детства отличался сообразительностью. Ему ничего не стоило за день выучить наизусть большой отрывок в сорок строк из «Четверокнижия», он залпом прочитывал такие книги, как «Семь отважных и пять благородных».
Но семья его бедствовала, и после трех лет учебы ему пришлось покинуть школу. Отец отвез мальчика в Пекин и отдал его в ученики хозяину парфюмерной лавки, где У Чжи учился изготовлять курительные свечи, мыло, румяна, пудру. Но мальчик буквально был одержим манией чтения и часто читал книги тайком, во время работы. Когда толстяк хозяин заметил это, он выгнал У Чжи из магазина.
Через некоторое время отцу удалось устроить сына мальчиком в скобяную лавку. Хозяин лавки оказался заядлым опиекурильщиком, он был мелочно придирчив, жесток и к тому же очень жаден. Он требовал от У Чжи, чтобы тот за пару медяков приносил ему и сои, и уксуса, и курительного масла, а в бане частенько заставлял мальчика воровать чужие полотенца и подбирать обмылки.
Однажды, накурившись опиума, хозяин сел играть со своей наложницей в карты и послал тринадцатилетнего У Чжи за чаем. Мальчик принес поднос с чаем. Хозяин, усиленно жестикулируя, нечаянно задел поднос и ошпарился горячим чаем. Он в гневе накинулся на У Чжи и замахнулся на него тростью. Мальчик возмутился и, схватив чашку с чаем, швырнул ее хозяину в лицо, но не попал в цель. Воспользовавшись этим случаем, чтобы не заплатить У Чжи ни гроша за целый год работы, хозяин выгнал его. У Чжи возвратился домой в слезах и рассказал обо всем отцу. Тот обругал сына, обвинил в нежелании ни учиться, ни работать, выпорол его вдобавок и отвел к какому-то сомнительному торговцу, в недалеком прошлом бродяге, открывшему по соседству мясную лавку, где мальчик должен был выполнять самую грязную работу.
По ночам, обливаясь слезами, У Чжи думал: «Почему сына бедняка везде только бьют и ругают? Почему никто не хочет поговорить со мной добром?» В его детской душе просыпались мечты: «Если бы я смог, как благородный рыцарь из романа, выплюнуть изо рта белый луч, в котором оказался бы драгоценный меч, то я сразу бы отрубил головы всем хозяевам: и жирному парфюмеру, и опиекурильщику, и этому бандиту с большой дороги — мяснику, и превратил бы их головы в кожаные мячи или в ночные горшки!»
Но мечты — это только мечты: изо рта мальчика не появлялся белый луч. А хозяин стал еще больше сечь мальчика за его строптивый характер и в конце концов выставил его за дверь.
На этот раз У Чжи не посмел возвратиться в родной дом. Со злости он решил поступить в солдаты, хотя к тому времени ему еще не исполнилось и шестнадцати лет. Но был он парнем рослым, к тому же прибавил себе два года, и его все-таки зачислили в солдаты. У Чжи казалось, что солдат, защищающий государство, куда более важная личность, чем простой подмастерье. Но оказалось, что и солдату приходится не сладко: целыми днями он марширует с винтовкой на плечах и изучает боевые приемы. Солдат натирает кровавые мозоли, рубцы от которых остаются на всю жизнь. Зимой руки прилипают к холодному металлу, и оторвать их можно только с кожей. Если при команде «смирно» у солдата вдруг согнется нога, офицер безжалостно избивает его стеком.
Так год за годом тянул У Чжи солдатскую лямку. Внутренние распри милитаристов заставляли их постоянно увеличивать свои армии. Старых солдат за долголетнюю службу повышали в званиях. И У Чжи из забитого солдата постепенно дослужился до штабного офицера. Но годы пребывания в среде разложившихся офицеров не испортили молодого человека, он оставался верен своей морали и не интересовался ни женщинами, ни азартными играми. Он даже не курил. Любил только книги. Читал он без всякой системы — все, что попадалось под руку. Одна из реакционных брошюр, полная злобных вымыслов о Советском Союзе, вызвала у него недоумение. «Если советская компартия настолько плоха, — думал он, — то почему же народ поддерживает ее и идет за ней?!» Но ни на этот, ни на другие подобные вопросы никто из окружающих ответить бы ему не смог.
Позднее, когда У Чжи уже служил в Шэньсийской армии, он узнал, что в Китае тоже есть коммунистическая партия. У одного из штабных офицеров он стал брать для чтения запрещенные журналы, такие, как «Глобус», «Международная жизнь», «Голос народа».
Все больше узнавая Сун И-юня, молодой офицер воспринимал от него правильные взгляды на жизнь. При каждой встрече У Чжи засыпал его вопросами:
— Старина Сун, что такое Советы?
— Советы — это представительный орган рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, — терпеливо объяснял Сун И-юнь, — это одна из форм народной власти. Мы начали революцию для того, чтобы взять власть в свои руки. Народ должен стать хозяином своей судьбы.
— А я могу принять участие в революции? Отец мой крестьянин, а сам я был учеником в разных лавках — таскал горшки за хозяином, потом стал солдатом…
— Конечно, можешь! Хоть ты и выбился в офицеры, но в душе по-прежнему остался простым солдатом!
Так у молодого офицера день за днем на многое открывались глаза; он только теперь правильно оценил путаные книги, которые читал раньше. Он тайно вступил в коммунистическую, партию и под руководством Сун И-юня с энтузиазмом приступил к выполнению порученных ему партией заданий. Он хорошо знал гоминдановскую офицерскую среду, был человеком сообразительным и смелым и мог сделать много полезного для Красной армии.
Однажды, воспользовавшись тем, что начальник штаба ушел играть в карты, он тайком проник в его кабинет, открыл заранее приготовленным ключом сейф и ознакомился со всеми находящимися в сейфе секретными документами.
Накануне утром У Чжи встретился с Сун И-юнем и рассказал ему все, что удалось узнать у Ду Биня. Сун И-юнь решил полученные сведения немедленно сообщить прибывшему из Шанхая ответственному партийному работнику, товарищу Вану.
Вечером друзья встретились вновь, и Сун И-юнь сказал У Чжи, что товарищ Ван хочет с ним встретиться лично. Встреча произойдет сегодня на улице Сун Ят-сена от пяти до пяти часов пятнадцати минут вечера. У Чжи в одной руке будет держать газету «Культура», а в другой — яблоко. А товарищ Ван с коробкой пирожных в правой руке подойдет к У Чжи и спросит: «А, двоюродный брат, что ты здесь делаешь?» На что У Чжи должен ему ответить: «Хочу посмотреть новый фильм в кинотеатре «Дворец Афан». Тогда товарищ Ван ему скажет: «Не ходи в кино. У меня есть два билета в театр «Исушэ» — пойдем лучше со мной!» После обмена условными фразами можно будет перейти и к деловому разговору. У Чжи заучил наизусть эти фразы, и на этом они с Сун И-юнем распрощались.
У Чжи делал вид, что бесцельно бродит по улице, и мысленно повторял про себя условные фразы. Когда часы показывали шесть минут шестого, навстречу ему появился человек с коробкой пирожных в руке. Одет он был в темно-серый халат и поношенное суконное пальто, на голове шапка из того же материала, шея закрыта черным шарфом. На коробке видна была красная этикетка кондитерской фирмы «Даосянчунь».
У Чжи внутренне напрягся: прохожий с коробкой пирожных — обычное явление на городской улице. «Он или не он?»
Незнакомец ускорил шаги и с улыбкой подошел к У Чжи.
— А, двоюродный брат, что ты здесь делаешь?
— Хочу посмотреть новый фильм в кинотеатре «Дворец Афан»! — поспешно ответил офицер.
Незнакомец взял его за руку и негромко сказал:
— Не ходи в кино. У меня есть два билета в театр «Исушэ» — пойдем лучше со мной!
Только теперь у молодого человека отлегло от сердца, он улыбнулся незнакомцу и молча последовал за ним в ближайший переулок.
— Ты товарищ Ван? — шепотом спросил У Чжи, чтобы окончательно рассеять свои сомнения.
— Да! А ты товарищ У Чжи?
— Правильно, — кивнул головой обрадованный У Чжи.
— Нам нужно найти укромное место для беседы.
— Я этот район плохо знаю.
— Пойдем поедим, у меня тут на примете есть один ресторанчик. Я угощаю! — Товарищ Ван доверительно подмигнул ему, как старому знакомому.
— Нет, так не пойдет, ведь ты мой «старший двоюродный брат» и, кроме того, я получаю приличное жалованье! — с улыбкой протестовал У Чжи — он уже чувствовал себя не так скованно, как вначале.
Они свернули на маленькую улочку, и товарищ Ван ввел У Чжи в небольшой ресторан, где они заняли отдельный кабинет. Этот небольшой кабинет как нельзя лучше подходил для уединенной беседы: он находился довольно далеко от общего зала, и стенки его были звуконепроницаемы. Через оклеенное бумагой окно можно было наблюдать за улицей. Они заказали холодных закусок и немного слабого вина — оба не отличались пристрастием к спиртному — и три порции пирожков с мясом. Официант быстро подал им вино, холодные закуски и удалился.
Глаза товарища Вана светились улыбкой.
— Старина Сун рассказал мне обо всем. Хоть ты и не так давно вступил в партию, но сумел проявить себя активным подпольщиком. Из Шанхая получено письмо, в котором высоко оценивается твоя работа!
У Чжи охватило чувство неловкости: он был скромным человеком и стеснялся выказывать свои чувства, особенно перед ответственным партийным работником… Но он переборол свою робость и в горестном раздумье произнес:
— Я ненавижу себя за то, что прозрел так поздно. Ведь я уже давно в армии, знаю военную службу, как говорится, вдоль и поперек и отдал армии столько сил и энергии! Но все эти годы я был лишь послушным орудием милитаристов. Сознание этого мучило меня все время. Но что я мог поделать? Над родиной нависла опасность, а мы занимаемся междоусобной войной, и я — военный, значит, должен выполнять приказы… — Он заговорил еще возбужденнее: — Но вот я нашел коммунистическую партию, нашел правду! Я понял, что Китай будет спасен. Товарищ Ван, говоря откровенно, я давно уже не хочу зарабатывать себе на жизнь службой в этой насквозь разложившейся армии. Я пойду туда, куда пошлет меня партия, и стану выполнять любую работу, которую партия мне поручит! Я… я готов пожертвовать своей жизнью!
Старый коммунист Ван отличался прямотой и чистосердечностью. Он понимал чувства сидящего перед ним человека. Немного подумав, он серьезно сказал:
— Товарищ У, твоя решимость и вера в наше дело — драгоценные качества, присущие настоящим революционерам. Цель нашей революции — сбросить с народа тысячелетние оковы рабства, дать сотням миллионов наших братьев возможность жить по-человечески. Для этого нам необходимо много бойцов, не боящихся никаких трудностей, готовых пожертвовать своим личным счастьем и даже жизнью ради общего дела. Но мне не совсем понятно, зачем тебе нужно уходить из армии.
— Для революции, для того, чтобы еще лучше вести революционную работу, — ответил У Чжи, несколько обескураженный.
— Нет, нет, как раз наоборот! — товарищ Ван прищурил глаза. — Ты нужен партии там, где ты находишься сейчас. И ты обязан сохранить свое легальное положение, ведь оно для тебя как раковина для улитки. Эта «раковина» дает тебе одежду и жилье, в ней ты чувствуешь себя в относительной безопасности «и на земле и под водой», как говорится. В современных условиях борьбы нам без конспирации никак не обойтись. Если у тебя не будет пристанища, не будет возможности активно действовать, то какая от этого польза революции?
У Чжи грустно улыбнулся и в знак согласия кивнул головой:
— Да, товарищ Ван, правильно! Я все понял. Теперь говори, что мне делать дальше.
Но товарищ Ван вдруг многозначительно подмигнул ему и громко стал рассказывать о кинокартине, которую он недавно видел, — вошел официант с пышущими жаром пирожками на подносе. Поставив поднос, он вышел.
Когда шаги официанта стихли в коридоре, товарищ Ван понизил голос и сообщил У Чжи о крупной победе Красной армии, одержанной под руководством товарища Мао Цзэ-дуна в провинции Цзянси, кратко изложил ему политическую обстановку и проанализировал причины победы Красной армии в условиях «карательного похода» гоминдановских войск.
— В сложившейся ситуации, — говорил Ван, — для нас сейчас крайне важно установить контакт с командованием вашей Шэньсийской армии, — тут он открыл принесенную с собой коробку «с пирожными» и достал оттуда небольшой листок бумаги: это была листовка Красной армии, очень похожая на другие партийные подпольные издания, которые У Чжи приходилось уже видеть раньше: шрифт был очень мелким, аккуратным и отчетливым. Видно, немало любви и искусства вложили в нее рабочие подпольной типографии.
У Чжи внимательно прочитал листовку — она оказалась новогодним воззванием командования Китайской рабоче-крестьянской Красной армии к гоминдановским генералам. В нем говорилось, что в условиях: а) прекращения наступления на Красную армию; б) сохранения народно-демократической власти и в) вооружения народа, Красная армия готова заключить перемирие с гоминдановскими генералами, с тем чтобы можно было совместными силами организовать отпор японским агрессорам. Простые и ясные слова воззвания выражали требования миллионов китайцев. Молодой офицер дважды внимательно прочитал листовку и только после этого возвратил ее товарищу Вану.
— Товарищ Ван, самым большим счастьем для меня было бы осуществление всего, что говорится в этом воззвании! Насколько я разбираюсь в ситуации, между командующим Шэньсийской армией и Чан Кай-ши существуют глубокие разногласия, к тому же командование нашей армией напугано успехами Красной армии и не очень хочет вести военные действия против нее. По-моему, они пойдут на переговоры с коммунистами, но на выгодных для них условиях.
— Ну что ж, даже их нейтралитет был бы нам полезен. Для связи нужно послать кого-нибудь в новую революционную базу. Попутно можно было бы передать командованию 4-й армии новые разведывательные данные и, может быть, оружие. Мы должны использовать малейшую возможность для помощи нашей армии. Подумай хорошенько: мог бы ты взять на себя такую задачу? — Ван умолк и выжидательно посмотрел на У Чжи.
— Тут нечего и думать! — ни секунды не колеблясь, ответил У Чжи. — В душе я к этому давно готов. В Шэньсийской армии я служу сравнительно давно, и моя политическая благонадежность ни у кого не вызывает сомнений. Начальство мне доверяет, и если придется выбирать человека для посылки в советский район, то, вероятнее всего, выбор падет на меня.
— Мы тоже считаем, что твоя кандидатура — наиболее подходящая для выполнения такого задания. Только мне хотелось бы еще раз предупредить тебя, что это задание не только важное и почетное, но и очень трудное — советский район находится на границе провинций Сычуань и Шэньси, и тебе придется пробираться и через горы, и через реки, и сквозь леса, и через ущелья. Но главная опасность — это миньтуани и другие бандиты, которыми горы буквально кишат. Сложность еще и в том, что мы непосредственно не связаны с 4-й армией и поэтому не сможем дать тебе рекомендательного письма. Можно только попросить шанхайских товарищей связаться с революционной базой по радио или через связного. Но если, паче чаяния, мы не сумеем оповестить их о тебе, то при встрече с ответственными товарищами ты скажи, что тебя послал «Лю Цин-бао» — это пароль нашей организации.
— Трудности мне не страшны. Я употреблю все силы, чтобы выполнить эту миссию! — заверил его У Чжи.
Товарищу Вану понравилась решимость, с которой У Чжи брался за выполнение задания, и он одобрительно сказал:
— У Чжи, партия верит тебе. На этот раз ты столкнешься с огромными трудностями. К сожалению, кроме того, о чем я уже сказал, мы ничем не сможем тебе помочь. Ты должен будешь собрать в кулак всю свою волю и научиться методам борьбы в одиночку и умению приспосабливаться к обстановке. И, разумеется, тут нужно быть смелым и находчивым. Мы знаем тебя уже достаточно и поэтому уверены, что эта задача тебе по плечу! — Он наполнил чашки вином. — Давай выпьем за успех!
У Чжи вообще не пил, но сегодня он изменил своему правилу. Поднявшись со своего места, он торжественно сказал:
— Раз партия мне доверяет, я выполню задание, чего бы это мне ни стоило!
Они выпили, и товарищ Ван продолжал:
— Начать тебе нужно будет с командующего Ли Юй-тина. Он самый крупный генерал в армии Ян Хэ-линя и наиболее вероятный противник 4-й армии в боевых действиях. Если Ян Хэ-линь решит установить контакт с коммунистами, то осуществлять этот контакт будет скорее всего Ли Юй-тин. Только после того, как удастся склонить его к переговорам, ты сможешь отправляться в путь. Но предварительно постарайся разузнать о всех внутренних противоречиях, существующих между главарями разбойничьих шаек, орудующих в той местности, через которую тебе предстоит идти. Анализируя и умело используя эти противоречия, ты сможешь даже неблагоприятные условия превратить в благоприятные. Никогда не забывай, что наши враги прежде всего пекутся о личной выгоде, а как говорит пословица: «Жадность мутит людям разум». Это очень важный фактор, который нужно постоянно учитывать. — Он замолчал, снова раскрыл коробку «с пирожными» и достал оттуда небольшую тетрадку. — Здесь изложены все собранные нами материалы о тайном обществе «Красное братство». Ты внимательно изучи их, все, что следует, запомни, а тетрадку сожги. Эти сведения помогут тебе общаться с главарями разбойничьих шаек.
У Чжи спрятал тетрадку в потайной карман. Горка пирожков на тарелке заметно уменьшилась. Оставалось только договориться о связи. Условились, что товарищ Ван будет посылать письма для У Чжи в штаб одной из частей Красной армии, а У Чжи будет писать ему на имя Ли Чжо-ина по адресу общежития Сианьского отделения Ассоциации молодых христиан. Под это общежитие был отведен дом полуевропейского, полукитайского типа; в коридоре дома на стене висел кусок материи с нашитыми на него карманами для писем, и привратник, получая письма, совал их все в один карман, не разбирая по адресатам. Договорились и о шифре: решили пользоваться при переписке коммерческой терминологией.
Но вот беседа окончена, ужин съеден. Товарищ Ван достал пачку дешевых сигарет, закурил и, немного помолчав, сказал:
— Вся твоя работа, разумеется, должна проводиться в строжайшем секрете. О содержании этой нашей беседы не следует рассказывать даже Сун И-юню. Если меня арестуют или со мной что-нибудь случится, сам принимай меры для восстановления связи с партией. Для встречи с нашим связным пароль будет такой. Тебя спросят: «Простите, пожалуйста, вы не родственник директора школы Ли Чжо-ина?» Ты должен ответить: «Да, в прошлом году он женился на моей родной сестре». После этого тебя спросят: «Как вы себя сейчас чувствуете?» Ты ответишь: «Хорошо, ежедневно два раза работаю со штангой, стал здоровым как бык». После этого можешь говорить свободно.
— Запомнил! — ответил У Чжи и по военной привычке слово в слово повторил все фразы.
— Ты впервые отправляешься в советский район. Идти лучше всего без оружия и налегке — это первый залог успеха. Если ты не обнаружишь себя и, кроме того, доставишь командованию 4-й армии ценные сведения, это будет большим подарком для всех нас.
— Я сделаю командованию Красной армии этот подарок!
— Есть у тебя еще какие-нибудь вопросы?
У Чжи с минуту подумал. Кто может знать, что ждет его в бандитских районах, через которые лежит его путь! Заранее всего не предусмотришь. Он не стал тратить время на расспросы и только сказал:
— На какую гору подыматься и какие дрова рубить — увижу на месте.
— Ты прав! Ну, раз у нас других дел нет, то будем прощаться. Результаты переговоров с Ли Юй-тином и дату своего отправления в путь сообщишь мне дополнительно.
У Чжи утвердительно кивнул головой, подозвал официанта и рассчитался с ним. Товарищ Ван взял свою коробку «с пирожными», и они вышли из ресторанчика. Пока они обедали, город окутала ночная мгла, и на улице поблескивали лишь редкие огни уличных фонарей, в переулке не было видно ни души. Когда они прощались, У Чжи почувствовал, что незаметно для самого себя за эти короткие часы успел привязаться к своему новому партийному товарищу и руководителю. Он с силой сжал его худощавую руку и не мог вымолвить ни слова. Товарищ Ван прищурил глаза и ободряющим голосом сказал:
— Еще встретимся!
Крепко пожав руку У Чжи, он надвинул на лоб шапку, поднял воротник пальто и свернул в ближайший переулок. Сделав несколько шагов, оглянулся и, увидев, что У Чжи по-прежнему стоит на месте, помахал ему рукой, потом двинулся дальше. Через минуту его фигура растворилась в темноте.