#i_009.png

Дело было в облаках, да при северном ветре, в маленьком затончике, в облачном заливчике, в детском садике. Маленькая тучка Эвва-а играла дождевыми каплями и лоскутками тумана. Тихо и темно было в затончике, но иногда соседние взрослые тучи, тесня друг друга, расступались, чтобы пропустить кого-нибудь из высокопоставленных кучевых облаков, и луч солнца проникал в залив, а Эвва-а, смеясь от радости, подбрасывала капли воды — и они превращались в радугу. Облака, как известно, бывают разные — большие и малые, перистые и кучевые, белые и свинцово-черные, а еще бывают скучные серые тучи, которые не имеют ни определенной формы, ни собственного мнения, и всегда плывут туда, куда и большинство их сограждан.

Как-то раз затеяли маленькие тучки игру в прятки. Эвва-а притаилась за лоскутом тумана и ждала, когда же ее отыщут.

— Плохо прячешься, — пропищал Сизмик, щуплый клочок темно-серого облака, маленький, но вредный. — Так тебя сразу найдут. Надо спуститься ниже, как можно ниже, и там ждать. Спускайся, а я за тобой!

Эвва-а послушалась, и стала спускаться вниз, все ниже; так глубоко она еще не бывала.

— Сизмик, ты здесь? — спросила она.

— Здесь, здесь! — ответил Сизмик, но дальше спускаться не стал, а опрометью побежал закладывать строгой воспитательной туче Кути-е свою спутницу — отчего она гуляет, где не велено?

А Эвва-а ничего не заметила. Она плыла над землей, разглядывая поля, холмы, странные образования зеленого цвета — леса и деревья — и не заметила, как переменился ветер.

Ветер изменился неожиданно, с северного на северо-западный. Захлопали паруса, заскрипели снасти, заиграли трубы, и весь облачный город начал готовиться к повороту. Воспитательная туча Кути-е в спешке загоняла детей в затон — тут уж было не до счету.

Уже потом, отдышавшись, — а была она весьма тучной особой, Кути-е спросила;

— Дети, кто-нибудь видел, где маленькая Эвва-а? Похоже, она потерялась и теперь придется ее, негодницу этакую, искать!

— Незачем ее искать! — закричал Сизмик. — Я знаю, я видел — она сама нарочно взяла и растаяла! Я говорил, что так нельзя, но она меня не послушалась!

— Дети! — сказала Кути-е, — Эвва-а поступила очень плохо. Делать так — невежливо, безрассудно и непатриотично. Никогда так не поступайте. А сейчас споем нашу любимую песню.

Тут они стали петь хором веселые песни, и крепко-накрепко забыли о маленькой Эвве-а — никто не умеет забывать так быстро, как облака.

А Эвва-а по-прежнему летела над лесами на север. Так частенько бывает — наверху ветер дует в одну сторону, а внизу совсем в другую, но Эвва-а не знала об этом. Время шло, ее все не находили, и, соскучившись, она стала подниматься наверх. О ужас! — там не было никого: ни детей, ни воспитательницы, и весь облачный город куда-то исчез.

Невозможно описать отчаяние маленькой тучки: ведь Эвва-а впервые осталась одна. Она металась по поднебесью, звала и плакала, но услышать ее было некому. Возможно, она бы изошла слезами и растаяла; такое часто случается с тучами, но почему-то Эвва-а не стала этого делать. «Будь что будет, — решила она, — а я все-таки постараюсь найти свой город». И, перейдя от отчаяния к надежде — настроение у маленьких тучек меняется быстро, она полетела дальше.

Ветер наверху был холодным и сильным, и Эвва-а снова опустилась вниз. Теперь она плыла над лесом, едва не задевая верхушки берез.

— Смотри, мама, как низко летит это облачко, — сказал маленький мальчик. — Оно похоже на девочку.

— Смотри лучше под ноги! — ответила мама. Они как раз искали грибы.

Эвва-а тоже видела людей — маленькие фигурки, ползущие среди деревьев, но ей не приходило в голову с ними заговорить.

Леса сменялись полями, среди полей возникали скопления прямоугольных выступов с квадратными отверстиями, и вновь начинались леса. Здесь Эвва-а повстречалась со стайкой перистых облаков. Эти облака, как правило, бывают незлые, но очень уж легковесные. Они носятся туда-сюда по воле ветра, и в их редких волоконцах вряд ли есть хоть капля разума; но Эвва-а была рада и этой встрече. Она полетела следом, разглядывая их. Перистые облака все время менялись, как бегущая волна.

— Постойте, — взмолилась она, — милые тучки-бегучки! Мне так одиноко и страшно, возьмите меня с собой!

— Мы не можем, не можем, не знаем, — хором отвечала стая. — Все меняется, все превращается, то, что было, тотчас забывается. Кто ты, кто ты, мы не знаем тебя!

Перистые облака улетели, и Эвва-а снова осталась одна. День клонился к вечеру, дивными красками расцветал закат. Эвва-а видела такое впервые, ведь ей от роду было всего один день. Она залюбовалась чудесной картиной; но вот солнце село, краски погасли, и взошла луна. Туман потек над землей.

Эвва-а пробиралась сквозь клубы тумана, волнистого, не помнящего родства. Она чувствовала себя очень одинокой, и некому было ее пожалеть. Высоко над ней плыла полная, слегка на ущербе, луна. Ей тоже было одиноко среди высокомерных звезд, но она не замечала маленькую тучку.

Скоро Эвва-а почувствовала голод и слегка перекусила ночной росой и вечерним туманом. Вынырнула из тумана она уже гораздо бодрее и долго плыла под черным небом, любуясь на звезды. Потом ее стало клонить ко сну, и она задремала. Во всяком случае, ей приснился сон. Строгая воспитательница Кути-е распекала ее за неведомые прегрешения и грозила выгнать из детского садика.

— Но что я сделала?! — воскликнула Эвва-а.

— Милое дитя, — сказала Кути-е не своим голосом.

Тут Эвва-а проснулась и обнаружила, что уже совсем светло, а над ней склонилось большое белое облако, напоминающего ветхого, но еще крепкого старца.

— Милое дитя, — спросил старик, — кто ты и что здесь делаешь?

Сначала Эвва-а немного испугалась, но голос незнакомца звучал ласково; она подумала и рассказала все; как она потерялась, как не могла найти свой родной город и как ей было одиноко и страшно.

— Дитя мое, — сказал старик, — я отшельник и уже давно живу один, но обещаю тебе, что мы будем искать и непременно отыщем твой город.

— Большое спасибо! — всхлипнула Эвва-а и зарылась носом в мантию отшельника.

Старик дал ей немножко поплакать, погладил по макушке, и они отправились дальше вместе, беседуя о разных вещах.

— Надо тебе знать, дитя мое, — говорил отшельник, — что истинно белый цвет — редкость, к тому же он не всегда соответствует тому, что внутри. Серое большинство колеблется между добром и злом, следуя за обстоятельствами: это, на мой взгляд, и есть самое главное зло нашего времени.

О многом говорили они в этот ясный безоблачный день; о громе и молнии, оружии гордых владык, о великих облаках прошлого, о душе, смерти и рождении. Старик щедро делился с маленькой тучкой знаниями, а она слушала, затаив дыхание.

— Поистине мне повезло в этот миг, — сказал Отшельник, — когда я заметил тебя в темном предутреннем небе. Мало стремиться к мудрости или даже обладать ею, надо передать другим то, что узнал, а мне до сих пор не так уж часто везло с учениками. Время проходит быстро, скоро ты вернешься в свой родной город, и мне будет приятно вспоминать о тебе.

Эвва-а поспешила уверить старика, что никуда не торопится и готова беседовать сколь угодно долго, у нее так много вопросов к нему.

Время от времени Отшельник надолго умолкал, погруженный в свой мысли, а Эвва-а была предоставлена самой себе и плавала в воздухе неподалеку, любуясь окрестностями. И тут ее окликнули:

— Привет, старуха! Что ты здесь делаешь? — Эвва-а оглянулась.

Это был Сизмик собственной персоной, такой же серый и клочковатый, как раньше, только теперь он показался ей совсем маленьким, потому что она сама выросла.

— Ты тоже потерялся? — посочувствовала ему Эвва-а.

— Вот еще! — огрызнулся Сизмик. — Сам ушел. Расплевался с ними всеми и улетел. Найду себе местечко получше! А это что за старикан? Где ты его подцепила? — и Сизмик попытался залезть Отшельнику в карман.

— Стой! Что ты делаешь? — закричала Эвва-а. — Это Отшельник, мой учитель. Он очень мудрый.

Сизмик выразительно покрутил пальцем у виска, но в карман лезть больше не стал.

— Надоело мне там все, — продолжал он, — особенно эта Кути-е. Когда ты потерялась и я сказал, что тебя надо искать, она ответила, что никому эта Эвва-а не нужна, пропади она пропадом. А, по-моему, это не по-товарищески!

Это известие очень расстроило Эвву-а, но она решила не давать волю чувствам, а Сизмик продолжал:

— Я вижу, ты хоть и выросла здоровенная дылда, а все такая же белая, и форма та же. Это очень несовременно. Сейчас лучше живет тот, кто быстрей меняется. Главное — уметь вовремя приспособиться к обстоятельствам, — прогнусавил он и принял форму жабы.

— Нет, это не для меня, — сказала Эвва-а, — я так не могу и не хочу.

— Ишь ты, какая гордая, — захихикал Сизмик, — твердая как скала! Ты, наверное, никогда не меняешься?

— Почему же? — смутилась Эвва-а, — конечно, меняюсь, но подлаживаться, чтобы кому-нибудь угодить? Нет, это мне не нравится!

— Ну и оставайся такой же дурой, как была! Чао-какао! — буркнул Сизмик и полетел прочь.

— Кто это был? — спросил Отшельник, — ты, кажется с кем-то разговаривала?

— Да так, — ответила Эвва-а, и больше они эту тему не обсуждали, а повели разговор о тайнах жизни и смерти.

— Иногда и я, — сказал между прочим Отшельник, — чувствую зов небытия. Сбросить изменчивую оболочку, присоединиться к сонму тех, кого уже нет… Если все эти мудрецы и герои исчезли без следа, то и мне уместно и почетно будет последовать за ними, а если правда, что наши души после смерти куда-то переселяются, то тем более интересно испытать новый удел. Есть и такая теория, что души растаявших облаков переселяются в жителей низменных долин, так называемых людей.

— Людей? — Эвва-а припомнила маленькие ползающие фигурки. — Но, учитель, каким образом такие козявки могут вместить разумную душу, а тем более, душу облака?

— Не знаю, милая, — задумчиво произнес отшельник. — В конце концов, это всего лишь предположение. Но я склоняюсь к мысли, что для души нет большого и малого.

Некоторое время они летели молча, а потом Отшельник сказал:

— Наверное, я зря забиваю тебе голову этим вздором. Тебя ждет другая судьба — достигнуть зрелости и разделиться, чтобы дать жизнь новым маленьким тучкам и облачкам, и в них жить дальше. В силу своей мужской природы я неспособен делиться и влачу ограниченное, замкнутое существование. Зато, когда попутный ветер посылает мне учеников, особенно таких, как ты, я чувствую, что не зря прожил свои долгие шесть дней.

Между тем солнце склонялось к вечеру, а ветер быстро нес их на запад, навстречу судьбе.

— Посмотри-ка, Эвва-а, — попросил вдруг Отшельник чуть изменившимся голосом, — у тебя зрение острее моего, что это там, вдали…

— Ой, да это же мой родной город! Нет, — сказала она, приглядевшись, как следует. — Очертания не те и выглядит совсем по-другому. Похоже на крепость или военный корабль: все тучи темно-серые, а посередине одна совсем черная — ужас какая огромная!

— Этого я и боялся, — тихо промолвил Отшельник. — Похоже, нам предстоит неприятная встреча. Милая Эвва-а, я не могу допустить, чтобы ты подвергалась опасности. Сейчас нам стоит расстаться. Лети скорей в сторону, а я поплыву им навстречу.

— Если нужно бежать, — возразила Эвва-а, — то мы можем бежать вместе.

— Слишком поздно, — вздохнул Отшельник. — Они уже заметили нас. Эту компанию я знаю — добычи не упустят.

— Тогда я тоже остаюсь!

— Ты не имеешь права! — рассердился Отшельник. — Жизнь дана тебе не просто так, а чтобы сохранить ее и в должный срок передать детям, и ты не должна бездумно рисковать ею.

— Все равно я вас не брошу! — стояла на своем Эвва-а.

Между тем, черно-серая крепость подплыла совсем близко. Видны были зубчатые стены, пушки и бесчисленные воины в надвинутых на глаза шлемах. Поняв, что время потеряно, Отшельник шагнул вперед, стараясь заслонить собой Эвву-а, и обратился к врагам с речью.

— Мира и процветания всем, — произнес он, но ничего более не успел сказать, потому что вылетевшая из верхушки черной башни молния поразила его в самое сердце.

— Спасайся, дитя, — успел прошептать Отшельник и скончался, рухнул вниз внезапным дождем, пролив на землю всю свою бесценную мудрость.

Эвва-а замерла, ожидая, что и ее поразит молния, но вместо этого вихрь, вырвавшийся из-под тучи, отбросил ее в сторону. Когда она очнулась, черная крепость уже проплывала над ней.

Не успела Эвва-а осознать всю глубину постигшего ее несчастья, как на нее налетели, скрутили, окутав полосами ядовитого черного дыма, и куда-то поволокли. Через несколько минут они нагнали улетевшую тучу. Захлопнулась пасть ворот, и Эвва-а оказалась внутри Черной Крепости.

Ее тащили куда-то наверх. Уродливые, серые тучи поспешно расступались, освобождая проход, а сзади неслись свист и улюлюканье. И вот она оказалась высоко, на самой вершине. Там, среди дымных столбов, восседала на троне великанских размеров туча, до того черная, что и описать невозможно. Множество серых и черных туч толпились у трона, и Эвва-а, онемев от изумления, узнала среди них Сизмика. Он вырядился в черную мантию, но оставался таким же щуплым. По всему было видно, что он сумел-таки «приспособиться к обстоятельствам». Сизмик что-то нашептывал в ухо черному великану, витая над его необъятным воротником.

Эвва-а обнаружила, что ее больше не держат. Бежать все равно было некуда — и Эвва-а осталась стоять на месте. Гигантская лапа опустилась, схватив Эвву-а, как комок ваты; некоторое время ее рассматривали, а потом громоподобный голос проговорил:

— Маленькая, белая… Как раз то, что нужно. Эти ваши скрыто-черные и серо-пегие лазутчики никуда не годятся, их то и дело разоблачают, а вы, идиоты, не можете ничего придумать!

— Радуйтесь, что за вас думаю я, — продолжал Черный великан, — теперь мы будем бить врага его же оружием, и поможет нам вот эта маленькая белая штучка. Эй, ты, козявка! Ты должна сослужить нам службу. Не справишься, пеняй на себя. Вон там, — и гигантский черный палец ткнул в западном направлении, — притаились мои враги. Слыхала про Белый Город? Нет? Тем лучше, потому что это ужасные мерзавцы. Не бойся, мы им спуску не дадим, мы сильнее их, у нас больше пушек, но эти подлецы избегают встречи! Под моей рукой собрались все, в ком есть хоть капля серого вещества, но мое славное воинство не может долго стоять без дела. Ты должна найти их, в этом тебе помогут, и втереться в доверие к их главному белому мерзавцу. Это у тебя получится, ты сама такая белая на вид, и твой однокашник за тебя ручается. Выведай, куда они отправляются и сколько там оружия, а главное, постарайся подговорить их напасть на нас! Можешь наврать, что мы не готовы к войне, что у нас разброд и шатания, а остальное — не твоя забота! Лети!

Черная лапа разжалась, и Эвва-а смогла впервые за все это время свободно вздохнуть. Отвращение переполняло ее. Не все она поняла, но главное было ясно — ей предлагали предательство. Сейчас, вот сейчас она наберет побольше воздуха и скажет им все, что думает… Но ей не дали ничего сказать. Снова подхватили под белые ручки, правда уже не грубо, а скорее почтительно, и повлекли вниз, вниз, вниз, мимо стен и укреплений, мимо серых солдатских толп, разглядывающих ее со страхом и завистью, — вести в облаках распространяются быстро, и все уже знали о назначении маленькой белой тучки Главным шпионом.

Эвва-а не успела опомниться, как очутилась в открытом небе, но, увы, не одна, а посередине эскорта из дюжины здоровенных серых туч. Лазурь была по-прежнему светла, и небо не разбилось, и не попадали звезды, но даже произойди что-нибудь в этом роде, Эвва-а не удивилась бы, потому что на душе у нее царил сплошной мрак. И мысли не могло быть о том, чтобы шпионить или каким-то иным путем способствовать началу войны с неведомым ей Белым Городом, но что она могла предпринять?

Ее быстро тащили куда-то на запад. Никто не спрашивал ее согласия и вообще не разговаривал с ней, вырваться она тоже не могла. Оставалось ждать подходящего случая, чтобы убежать. Спустя некоторое время она заметила, что ее конвоиры ведут себя как-то беспокойно. Приглядевшись, Эвва-а рассмотрела впереди три довольно больших белых облака, а за ними, на самом горизонте, что-то похожее на снежную гору. «Это, наверное, и есть Белый Город», — подумала она.

Тем временем серые тучи остановились. Они явно не знали, на что решиться: двигаться вперед, согласно приказу, или спасаться бегством. Белые облака были уже совсем близко. Раздался сухой треск, словно что-то сломалось, и мимо Эввы-а пролетели градины. Она еще не была знакома с огнестрельным оружием, поэтому не очень испугалась, но здоровенная серая туча, все это время державшая ее, вдруг стала оседать. Почувствовав, что хватка ослабла, Эвва-а вырвалась и бросилась прочь; никто этого не заметил, потому что в этот миг противники схватились врукопашную.

Маленькая тучка мчалась так быстро, как только могла. Она понимала, что от этого зависит ее спасение. Еще раз попасть в лапы к серым — нет, уж лучше погибнуть! Встреча с белыми облаками тоже не сулила ничего хорошего, они наверняка догадаются, что она шпионка, попробуй докажи, что ее тащили против воли!

Наконец Эвва-а позволила себе оглянуться и увидела далеко позади два белых облака с рваными краями. Серых туч нигде не было видно, только тянулись вниз, к земле полоски дождя. «Убегу и буду жить одна, как Отшельник», — подумала Эвва-а и бросилась дальше. И в тот же миг угодила носом во что-то большое и белое. Она рванулась в сторону, зацепилась за что-то и повисла в воздухе, отчаянно трепыхаясь и запутываясь еще больше.

— Малышка, куда ты бежишь? Не бойся, здесь тебе не причинят зла! — раздался откуда-то сверху глубокий и мощный голос. Две огромные руки осторожно отцепили ее, и в следующее мгновение уже поднимали на головокружительную высоту. Эвва-а глянула вниз и невольно зажмурилась, а голос зазвучал совсем рядом:

— Бедная маленькая беглянка! Эти серые злюки не смогут больше никуда тебя тащить. Оставайся с нами. Здесь ты найдешь друзей и все тебе будут рады.

Эвва-а открыла глаза и увидела: над ней склонялся, стараясь ее утешить, сам Белый Великан.

— Отпустите меня! — воскликнула она. — Мне нельзя оставаться с вами! Разве вы не знаете, что я главная шпионка? Они хотели заставить меня шпионить против вас, но я лучше умру, чем буду это делать! Пустите меня, я убегу и буду скитаться одна, как мой учитель, Отшельник. Они убили Отшельника! — крикнула Эвва-а и так разрыдалась, что больше не могла вымолвить ни слова.

Белый гигант поднес ее поближе к лицу и долго разглядывал, внимательно и с сочувствием.

— Да, — промолвил он наконец, — заставить шпионить против воли — это очень на них похоже. Не плачь и расскажи все по порядку!

И Эвва-а рассказала обо всем, что с ней произошло: как она потерялась и скиталась одна, как повстречался ей добрый Отшельник, как учил он ее своей мудрости, и обо всем, что было дальше, ничего не утаивая. А когда она кончила, владыка Белого Города долго молчал и наконец промолвил с глубокой печалью:

— Ты еще мала, а уже пережила большое счастье — иметь такого учителя, как Отшельник, и большое горе — потерять его. Когда-то Отшельник был и моим учителем. Зачем я оставил его одного! О, как верно могли мы служить ему, как надежно могли бы его охранять! Он был совестью наших дней, и потеря наша непоправима. Но злодеяние не останется безнаказанным!

— Друзья мои! — тут Белый Великан возвысил голос, и слова его, как гром, прокатились по небу от края до края. — Свершилось ужасное преступление! Убит мудрый Отшельник. Излишне говорить, кем он был для нас. Небеса видят — мы стремились к миру, но теперь чаша терпения переполнилась. Я созываю всех, кто бел и чист душой. Вперед, на Черную Крепость!

И тотчас же небо вокруг заполнилось белыми облаками. Гордые и сильные, собрались они вокруг своего вождя, строясь в походном порядке. Появились башни и стены. Белый город возникал и рос на глазах изумленной Эввы-а. Самые высокие и мощные рыцари-кучевики обступили Предводителя, а один из них осторожно взял маленькую тучку на руки.

— Мне хотелось бы, — молвил Белый Великан, обращаясь к Эвве-а, — чтобы ты сопровождала нас и своими глазами увидела, как зло будет наказано.

Белый Великан подал знак — и все облачное воинство пришло в движение.

— Держись крепче, — шепнул Эвве-а тот из кучевиков, что держал ее на руках. — Меня зовут Кунз. Я буду нести тебя, чтобы ты не отстала, и охранять во время битвы. Поехали!

Они быстро двигались на восток вслед за всей облачной армией.

— Не бойся, — говорил Кунз, осторожно поддерживая Эвву-а, — мы победим! От этой серой нечисти и следа не останется! Наш повелитель мудр и могуч, а кстати, как тебе удалось с ним познакомиться? — Эвва-а промолчала, не зная, что ответить, но ее спутник истолковал это по-своему:

— О, я понимаю, — воскликнул он, — это тайна, тут какой-то секрет! Ты — разведчица и выполняла тайную миссию в стане врага! Просто чудо, что тебе удалось вернуться живой. Это настоящий подвиг.

— Давай поговорим о чем-нибудь другом, — попросила донельзя смущенная Эвва-а, — расскажи мне, пожалуйста, о вашей жизни.

И они полетели дальше, беседуя о заботах и радостях обитателей Белого Города.

А тем временем небо покрылось дымкой, солнце тускло глядело сквозь мутную пелену. Вернулись посланные вперед дозорные и сообщили, что на востоке замечен большой темно-серый объект. Воздух наполнился электричеством, и сердце у Эввы-а заныло от нехорошего предчувствия. Скоро и невооруженным глазом можно было различить на горизонте темное пятно. Оно росло, росло и превратилось в Черную Крепость, страшную и грозную, ощетинившуюся пушками и готовую к бою.

— Они нас заметили, — спокойно сказал Белый Великан. — Тем лучше! Даже если враг подл и коварен, нападать на него внезапно было бы ниже нашего достоинства!

Громом прозвучал приказ, воины сомкнули ряды, а Белый Властелин поднялся со своего облачного трона, прекрасный и грозный. Кучевые рыцари поспешно окружили его и только Кунз, помня, что должен охранять вверенную ему маленькую тучку и ни в коем случае не вмешиваться в бой, отступил в сторону вместе с Эввой-а, с трепетом взиравшей на происходящее. Мощь Белого Города была велика, белые рыцари сильны и отважны, но серых туч было больше, намного больше.

И в этот миг ее поразила мысль, что она, не желая того, сыграла роль, предназначенную ей Черным Великаном, послужив в конечном счете причиной того страшного, что должно было произойти. В отчаянии Эвва-а бросилась вперед, вскричав: «Не надо! Остановитесь!» — но никто ее не услышал, потому что началась битва.

Словно повинуясь невидимому знаку, все бесчисленные серые воины разом ударили в щиты и издали ужасный вопль. Еще не затих на краю неба отголосок этого вопля, а Черный Великан с неуловимой глазом быстротой атакующей змеи метнул черную молнию, и Эвва-а вскрикнула от ужаса, потому что коварный удар был нацелен в самое сердце Белой Башни, и отразить его было уже нельзя. Но в тот же миг двое белых рыцарей кинулись навстречу молнии, заслонив повелителя своими телами, и приняли страшный удар на себя. Грянул гром, и сраженные насмерть герои с печальным стоном истаяли, пролившись дождем на иссохшую землю.

Тогда поднял руку предводитель Белого Города и метнул стрелу во врага. Столь силен был удар, что Эвве-а показалось — сейчас Черному Великану конец, но тот с неожиданной для его размеров ловкостью заслонился парой своих приближенных. Их разнесло в клочки, а он остался цел — и битва продолжилась.

С оглушительным грохотом заговорили пушки, и воздух наполнился свистом ледяных градин, потом оба воинства сшиблись в рукопашной. Эвва-а закрыла глаза, чтобы ничего не видеть, но не слышать, увы, она не могла. Со всех сторон раздавались вокруг нее крики победителей и вопли побежденных, стоны раненных, звериный вой серых батальонов и боевые кличи белых рыцарей. Рядом с ней страдал Кунз. Он чувствовал себя, как игрок на штрафной скамье во время решающего матча.

— Смотри, смотри! — кричал он над ухом Эввы-а, — они отступают! Так их, давай! Ох, берегись, это ловушка! Стреляйте скорей! Нет, поздно… Проклятые пушки! Гляди, наш Предводитель выходит вперед! Свалил троих. Еще дюжину. Сошлись с Черным Великаном. Бьются в поединке!

Эвва-а открыла глаза и увидела сильно поредевшие с обеих сторон полки и посередине двух великанов. Черный размахивал огромной палицей, Белый отбивал его удары щитом и метал ослепительные молнии. Они бились долго без видимого ущерба для себя, но небольшой отряд белых рыцарей, прикрывавших спину своего предводителя, быстро таял. Вот пал последний и уродливая серая туча стала подползать к Белому великану, чтобы поразить его в спину.

— Они убьют его! — крикнул Кунз. — Держись в сторонке, Эвва-а, я иду к нему на помощь!

Кунз успел вовремя, и Эвва-а видела, как он рассек серую тучу пополам, а потом спина к спине со своим повелителем отбивал натиск врага.

Тем временем над полем битвы поднялся туман и скрыл от Эввы-а оба воинства, а боевые кличи стали тише, а потом превратились в один многоголосый стон, и все сильнее становился шум дождя. Налетел порыв ветра, разорвал завесу мглы, и Эвва-а увидела, что казавшиеся бесконечными серые полчища истаяли без следа, а на поле битвы бьются только Белый Повелитель, Кунз и Черный великан.

Белый Повелитель был ранен, он стоял на коленях, и Черный, тоже израненный, из последних сил замахнулся палицей, чтобы нанести удар, но Кунз бросился ему навстречу и пал, закрыв телом своего вождя, а потом все заволокло туманом — и только глухо шумел дождь.

А когда туман рассеялся, Эвва-а не увидела ни Черного, ни Белого великанов, а только тела убитых и раненых. Какой-то маленький темный комочек, прикрываясь клочьями изодранной мантии, прошмыгнул мимо нее и бросился бежать. Эвва-а невольно вскрикнула, потому что это был Сизмик. На ее голос приподнялся смертельно раненый Кунз и, не целясь, выстрелил ему вслед. Свистнули градины, и черного комочка не стало.

Эвва-а летела над полем битвы, а в это время внизу, на земле, кончался дождь. «Какая гроза, — говорили люди. — Ужасный град! Настоящее стихийное бедствие!» И дети шлепали по лужам, в которых смешалась кровь погибших с обеих сторон.

Быстро опустился вечер, и наступила ночь, полная дождевых испарений. Эвва-а летела, сама не зная куда, среди тумана, в который превратились души погибших. Она не плакала, слишком глубоко было ее горе и велика печаль, да и что могли значить слезы по сравнению со всем случившимся?

Говорят, от невыплаканных слез тучи растут; а может, причиной всему влажные испарения, судить не берусь, но когда взошло солнце, Эвва-а была уже не маленьким комочком, а взрослой тучей, только цвет не переменился. Она плыла в небе и разговаривала то с Отшельником, то с Белым великаном или верным Кунзом, в чем-то с ними соглашаясь, а в чем-то нет. И отчетливо, как будто она вновь их слышала, прозвучали для нее слова Отшельника: «Жизнь дана тебе не просто так, для забавы, а для того чтобы сохранить ее и передать другим, когда придет срок…»

Эвва-а задумалась: интересно, как она назовет своих детей, когда придет им время появиться на свет? Пожалуй так: Эвва-ы, Эвва-и, Эвва-о, Эвва-у, Эвва-э, Эвва-ю, Эвва-я, и, наконец, Эвва-а-младшая. Да, именно так, и будет их восемь. Была суббота, и люди снова отправились по грибы, или просто гуляли по лесу. Маленький мальчик, который глядел на небо чаще, чем под ноги, сказал маме:

— Смотри! Какая красивая белая туча! Она похожа на тетеньку!

— Что ты болтаешь, — ответила мама, глянув вверх. — Нисколько не похоже!

Она была права. Большая белая туча менялась на глазах, разделяясь на части — одна, две, три… И вот ее уже не было, а в небе плыли восемь маленьких белых тучек.

Ласково светило солнце, и теплый ветер, дувший теперь с юга, подгонял вперед Эвву-ы, Эвву-и, Эвву-у, Эвву-о, Эвву-э, Эвву-я, Эвву-ю и Эвву-а-младшую. Смеясь и весело болтая, летели они наперегонки, куда глаза глядят, а на горизонте уже вырисовывались перед ними диковинные шпили прекрасного белого города.