Канэд не спешил, ехал медленно. Эльфу не очень-то хотелось оказываться в Кранное, так что он тянул время как мог. Однажды даже пришлось задержаться в лесу аж на полдня, а не только на ночевку. Канэд притворился тяжелобольным, якобы он простудился, сидя на ветру за поводьями. Конечно, и Стори и Лучлот сразу же поняли, что Канэд нагло врет, но торопить его не стали. Вошли в положение. Конечно, как только Канэд въедет в Кранной, тут же налетят многочисленные тети-дяди, двоюродные бабушки-дедушки, и прочие многочисленные родственники, которые не видели его уже много лет. И тогда Канэда оттаскают за щеки, приговаривая «ути-пути», и нагладят по голове. Вдруг вспомнив об этих ужасах, эльф схватился за уже начавшие гореть щеки, а потом принялся приглаживать короткие белоснежные волосы. Эх, скорее бы уже обратно…

До Кранноя удалось добраться лишь через две недели. Повозка тихо и не спеша въехала в густые кусты-ворота, и семья Стори оказалась в лесном поселении эльфов. Здесь было тепло, хотя за недели пути погода сильно испортилась, похолодало, и мелкий ледяной дождь практически не прекращался. К тому же Стори уже успела подзабыть, что такое солнечные дни. Что ж поделать — осень. Но вот под густыми кронами вековых дубов Кранноя было тепло и сухо, как летом. Еще первые поселенцы-эльфы заговорили это место, и теперь здесь царило вечное лето, даже если за пределами леса лежал снег. Так что жители Кранноя могли круглый год ходить в легких одеждах.

Первым делом, выйдя из повозки, Стори сняла с себя тяжелый теплый плащ, который так надоел ей за время пути, скинула его прямо под ноги, на мягкий мох, и осталась в темно зеленом платье с длинными рукавами. Платье было легким, но Стори все равно чувствовала, что ей душно. Девушка потрогала свои щеки — они горели. Наверное, это все из-за волнения, решила она. Полукровка не была в Кранное уже несколько лет, не получалось надолго отлучиться с работы, и теперь боялась как примут ее эльфы: друиды, друзья детства и простые жители.

Канэд копошился в повозке, делая вид, что ищет что-то важное, а Лучлот куда-то пропала. Стори тем временем осматривалась, чуть отойдя от повозки.

В Кранное ничего не изменилось.

Все дома эльфов располагались прямо в толстых стволах огромных дубов. В древних деревьях были вырезаны двери, окошки, балконы, а кое-где даже и узкие лестницы. Уже понемногу темнело, поэтому в круглых окнах и на перилах мостиков между домами начали зажигаться яркие огоньки. Стори всегда любила вечера и ночи в Кранное — это зрелище дарило чувство праздника. Все эти огни над головой напоминали светящиеся гирлянды, что развешивали над улицами Тираса в праздничные дни. А здесь, в этом волшебном лесу, праздник круглый год. Лето и праздник. Может быть действительно стоит остаться здесь навсегда? А потом и родителей переманить. Нет, папа вряд ли переманится… Мама тем более.

Долго стоять в одиночестве Стори не пришлось. Почти сразу же к ней подбежали две светловолосые эльфийки в легких туниках и босиком. Девушки оказались старыми подружками полукровки, с которыми она была знакома с детства. Одна из них ухватила под локоть Стори, а другая Канэда, и, сказав на хэлу, что сейчас кто-нибудь займется их лошадьми и вещами, повели к дому Лучлот. Канэд пытался сказать что-то вроде того, что он сейчас же отправится в обратный путь, но слушать его никто не стал. Конечно, Лучлот ведь не отпустит сына на ночь глядя — вот переночует, и только лишь тогда сможет отправиться обратно в Тирас.

На улице было многоэльфно: медленно прохаживались влюбленные парочки, на низких лавочках отдыхали, вдыхая вечерний воздух, престарелые эльфийки, ведя неторопливые беседы. На мостиках и прямо на земле играли дети, а на большой лужайке, что находилась немного правее от дома Лучлот, паслись стройные эльфийские лошади. Когда-то и у Стори была своя кобылка. Анду еще маленьким жеребенком подарили Стори. Но эльфийские лошади очень сильно привязываются к своим хозяевам, поэтому когда Стори стала приезжать все реже, а потом и вовсе не появлялась в Кранное несколько лет, Анда заскучала и умерла…

Идя по широкой тропе между дубов Стори думала о том, что ей несказанно повезло с цветом волос — будь бы они темные, как у мамы, сейчас, шагая по поселению эльфов, девушка привлекала бы много ненужного внимания. Ну не бывает темноволосых эльфов, не бывает! Даже северные эльфы, как мама Наилы, и те серебровласые все как один. Единственное, что выдавало сейчас в Стори полукровку, это несвойственный для эльфов слишком смуглый цвет кожи, да семенящий рядом волк. А клычков и черных глаз эльфы сейчас не разглядят. Хотя, многие и так в курсе, что Стори полукровка, да только задирать дочь главной друидессы вряд ли кто осмелится. Хотя не исключено, что ее обсуждают за глаза. Или же прямо в лицо — древнеэльфийского языка-то девушка не знает…

У крон радостно кричал Мэлло. Сокол был очень раз снова оказаться в родных краях. Здесь, в отличие от Тираса, никто не будет удивленно тыкать в него пальцем. Да и дышать в Кранное во стократ легче — в человеческих городах вечно чем-то воняет. К тому же шумно, и присесть почти негде. А здесь любое дерево как дом родной.

Эльфийки довели Канэда и Стори до огромного дуба с темно-зеленой листвой, и удалились. Отец с дочерью зашли в широкую арку без двери, вместо которой здесь была лишь легкая занавеска. Но и она сейчас была убрана. На пороге их встретил отец Канэда. Эксир широко раскинул руки, встречая родственников, и когда они вошли в дом, радостно обнял их. Как же давно он не видел внучку, а сына еще дольше.

— Эт-то еще что такое? — Эксир даже отпрыгнул в сторону, вдруг заметив Кнута.

— Отец, — строго ответил Канэд, присаживаясь на корточки перед волком, и поглаживая его по голове, — это не «что такое», это Кнут, член нашей семьи. Не обижайся, дорогой, — Канэд обратился к волку, — эти зазнавшиеся краннойские эльфы никогда особой вежливостью не отличались.

— Дедуль, нельзя же так с гостями, — стараясь улыбаться, поддержала отца Стори. — Это же Кнут мой, как ты не узнал? Он уже как-то приезжал со мной.

Эксир поморщился.

— Узнать-то узнал, да вот не думал, что ты переедешь в Кранной вместе с ним.

— Я ведь не на совсем, — улыбнулась Стори, поглаживая дедушку по плечу. Под пальцами чувствовалась приятная мягкость шелка. — Только на пару месяцев. Затем поживу немного в Глонксе, и, между прочим, возьму туда и Мэлло и Нурвил.

На это Эксир не ответил, лишь едва заметно улыбнулся.

В доме друидессы было все по-старому. На первом этаже была всего одна, но довольно большая комната. В самом углу стояла глиняная печка, которую почти никогда не топили. Но убрать ее из дома Лучлот почему-то жалела. Рядом с ней, на стене висело много длинных полок до самого потолка, полностью заставленные книгами, свитками и баночками со всевозможными зельями и отварами. Тут же, в этой комнате, стоял и стол и большая деревянная кровать у окна, где спала эльфийка с мужем. А деревянный пол был весь устлан мягкой соломой. Стори с умилением рассматривала такую родную комнату, замечая каждую мелочь. Здесь ничего не изменилось… Вон, в углу, старая заржавевшая кочерга, которая стоит там столько, сколько полукровка себя помнит. Нужно будет спросить у папы, может, она стояла там еще когда он здесь жил, интересно… А там, у потолка, на толстой нитке сушатся грибы. Как и всегда. Полусгоревшие свечи, бочка с водой, мох на стенах, тарелка меда на старой скатерти, мешочек орехов, клубок ниток под столом, дедушкина курительная трубка гномьей работы, картина на стене, что написала Руа специально для Лучлот, мягкие подушки, пыль под кроватью, кувшин вина — все это так знакомо, родно и дорого.

На втором этаже находилось еще две небольших комнаты, в которые редко заходили, и еще реже прибирались — комнаты Стори и Канэда. Девушка поднялась по лестнице и привычно свернула направо, тогда как Канэд остался стоять на месте у тонких перил.

— Пап, ну перестань ты. Переночуешь, и отправишься в обратный путь. — Стори спиной почуяла замешательство отца, и остановилась. — Видишь, ни на кого из родни ты еще не нарвался, все хорошо.

— Еще не вечер, — проговорил отец. Стори посмотрела в окно, и усмехнулась — на улице быстро смеркалось. — Скоро все прознают, что мы с тобой приехали, и сами сюда примчатся на нас поглазеть. Вот увидишь!

Стори только пожала плечами и толкнула дверь. Девушка понимала неизбежность встречи с родней. Если папа, который уедет рано утром, возможно и не столкнется с кем-нибудь из соскучившихся родственников, то ей придется повидаться со всеми без исключения. Ну невозможно бегать от них несколько месяцев! Хотя, девушку не слишком любят в этой семье, и принимают постольку поскольку. Скорее всего никто с объятиями и расспросами к ней приставать и не станет.

В ее комнате было пыльно и душно. Девушка первым делом открыл створки окон, впуская свежий лесной воздух, и выгоняя пыль. Н-да, а что же тогда творится в комнате папы? Ведь туда никто не наведывался уже лет так двадцать. Интересно, бабушка там хотя бы прибиралась?

Стори зажгла небольшую светящуюся желтым сферу, и закинула ее под потолок. Сияющий шарик завис над головой блондинки, и осветил всю комнату. В желтом магическом свете волосы Стори казались серебристыми, как у северной эльфийки. Он взяла одну длинную прядку в руки, посмотрела на нее, хмыкнула, и снова отпустила. Интересно, почему так случается? Но что не говори, ей самой куда больше нравился золотистый цвет, как и золото в принципе. Хотя эльфы больше любят серебро. Но она ведь и не эльфийка…

Стори успела лишь вытряхнуть в окно пыльное покрывало, снова расстелить его на кровати и присесть, как в дверь постучали. Это был дедушка, который принес полукровке ее вещи. За эльфом в приоткрытую дверь пробежал и Кнут, который тут же забрался на кровать. Эксир снова поморщился, но промолчал. Все же волк является хранителем его внучки, и его она любит чуть ли не сильнее чем родного деда. И, наверное, Кнут это заслужил…

— Держи, милая. Твои вещи. — Произнес Эксир, и поднял взгляд на внучку. Девушка склонилась к волку, обняла его за толстую шею, и прикрыла глаза. — О, должно быть ты утомилась. Я поставлю сумки здесь. Отдыхай.

— Спасибо, дедушка…

— Я разбужу тебя к завтраку.

— Спасибо, — повторила Стори.

Долгая поездка действительно утомила девушку. Она лениво присела на кровати, стащила с себя платье, откинула покрывало на пол, и забралась под одеяло. Возможно, постельное белье давно не стирали, но сейчас разбираться с этим сил у девушки не было. Она дала себе обещание, что встав с утра тут же займется уборкой, а затем начисто вымоется сама, и заснула. Кнут, улегшийся в ногах Стори, тоже засопел.

* * *

В выходные ночи в Кранное начинала кипеть жизнь. Эльфы толпами высыпали на улицу, устраивали музыкальные представления, сопровождаемые хоровым пением, организовывали веселые конкурсы, состязания и яркие магические шоу для самых маленьких. Сегодня, точно в приезд Стори и Канэда, случилась именно такая ночь.

От оглушительных звуков за окном Стори тут же проснулась, и больше уснуть не смогла. Девушка крутилась в кровати не открывая глаз, и очень злилась на краннойцев. Возникло желание тоже выйти на улицу и повеселиться, но делать этого полукровка не рискнула — не хотелось встречаться с родней. По крайней мере сегодня. Для начала нужно прийти в себя после дороги. Ну а «веселые ночи» проходят каждые выходные, так что Стори еще успеет отдохнуть вместе с другими жителями лесного города. А сейчас неплохо было бы выспаться, да только вот не спалось — да и как уснуть, когда снаружи такое шумное веселье?

За окнами то и дело раздавались громкие взрывы фейерверка, который освещал всю комнату красным, синим, зеленым и оранжевым светом. От громких звуков вздрогнул и проснулся Кнут. Волк испуганно покосился в сторону окна, забрался на кровать, улегся между стеной и Стори, и зарылся мордой в подушку. Девушка тяжело вздохнула, и закинула руку на волка.

— Везет Мэлло и Нурвил, — Кнут тяжело вздохнул. — Один улетел куда подальше, и не слышит ничего, а сильфида исчезла, и спит себе спокойненько. А мне тут мучайся.

— Ну ты же у меня самый преданный. — Вслух проговорила полукровка, зарываясь лицом в грубую шерсть.

— Даже не сомневайся. — Прозвучало в голове девушки. Волк был серьезен, но через мгновение голос в мыслях Стори стал по-детски любопытным — Кстати, куда же пропадает Нурвил?

— А я знаю? — Отмахнулась Стори, и на какое-то время замолчала — за окном снова раздался взрыв фейерверка, и комнату озарил мигающий свет. Когда все стихло, полукровка мотнула головой, и продолжила — Наверное, в какое-то тайное сильфийское место, где всегда тепло, светло, весело и уютно.

— Вроде облака?

— Ну-у, все может быть. Хотя мне больше кажется, что это все же какой-то волшебный лес. Нужно будет у нее спросить, интересно.

— Так позови ее. — Предложил Кнут, тыча мокрым носом в плечо Стори.

— Ну уж нет, — рассмеялась девушка. — Ее потом не прогонишь, спать не даст.

— Да мы и так не уснем. — Кнут приподнял голову, и снова тяжело вздохнул.

— Погоди-ка! — Вслух шепнула Стори, и встала с кровати. Она протопала по прохладному полу к своей сумке. Оттуда она вытащила толстую книгу, и уселась прямо на пол, скрестив ноги. Стори решила не подсвечивать помещение, потому как, во-первых, неплохо видела в темноте, а во-вторых, комната и так освещалась яркими фейерверками. И когда же успокоятся эти эльфы?! До самого утра ведь будут гулять…

Кнут заинтересованно вглядывался в темноту, стараясь рассмотреть, что же делает Стори, но видел лишь ее спину и слышал шуршание страниц.

— Что ты ищешь?

— Тс-с-с, — только просвистела вслух Стори. Кнут мысленно рассмеялся — она бы это еще в окно просвистела: мол, потише эльфы, я сплю! — Сейчас найду кое-что, узнаешь. Эх, если не найду, сама едва ли вспомню, да где же оно… ах, вот!

Стори с книжкой в руках вернулась к кровати и, встав напротив, принялась водить пальчиком перед лицом, словно выводя невидимый рисунок. Девушка тихонько что-то приговаривала себе под нос — Кнут так и не понял что именно. Ясно, что заклинание, но что именно, ему было не разобрать. В моменты творения магии в голове Стори творилось нечто очень похожее на вспышки за окном, и волк никогда даже и не пытался вникнуть в суть процесса. Да и не дано ему было.

Неожиданно Кнут увидел как кровать и пространство над нею окутывает тонкая кружевная паутинка, едва-едва заметная. Паутинка бежит, вырисовывая замысловатые рисунки, заплетается в тугой узор, и медленно исчезает, словно ее и не было. Волк озадачено мотнул головой, и склонил ее в бок, с интересом наблюдая за волшебством.

Вскоре полукровка закончила плести полупрозрачную паутинку, отложила книгу в сторону и, раздвинув пальцами невидимые шторки, забралась на кровать.

— Что это было? — спросил Кнут, дождавшись, когда девушка поудобнее устроится под одеялом.

— «Полог безмолвия». — Прикрыв глаза, отозвалась Стори. — Обычно его навешивают так, чтобы окружающие не могли подслушать разговор тех, кто находится под куполом. Я же использовала заклинание немного иначе, и теперь сюда не поступают звуки извне.

Кнут удивленно сдвинул брови — надо же, а он ведь и не заметил, что стало по-настоящему тихо.

— Стори, у тебя просто талант. Спасибо. — Волк поблагодарил девушку, и так же устроился удобнее, прижавшись к ее боку. Кровати в доме Лучлот все были широкими, так что Кнут и Стори чувствовали себя не притеснено и довольно удобно.

Голоса и мысли стихли. Кнут уснул, но вот Стори, хоть и была крайне уставшей после долгого пути, как ни крутилась, уснуть так и не могла. Очень тихо, чтобы не скрипнула кровать, девушка села, и принялась гладить кнута по жесткой шерсти. Девушка думала о том, что волк действительно гораздо ближе всех для нее. Ближе всех друзей, ближе родителей, и даже ближе чем Нурвил и Мэлло. Сокол — он умный, серьезный, надежный и заботливый. Но все же Стори — молодую девушку — вряд ли сможет полностью понять. А Нурвил… она напротив больше похожа на непоседливого ребенка, чем на призрачную хранительницу. Нурвил, она для сплетен, и несерьезных советов. Но Стори ведь выбрала ее сама из тысячи ярких огоньков новорожденных сильфид, тогда, на огненном обряде.

Конечно, девушка любит и Мэлло и Нурвил. Но Кнут… Нет, она никогда не сможет расстаться с ним. Никогда. Точно.

Волк перевернулся на бок, заняв половину кровати, и сладко потянулся во сне. Стори решила не будить его, чтобы подвинуть — все равно сон не идет. Она аккуратно выбралась из паутины «Полога безмолвия», и снова услышала песни и смех, раздающиеся из-за окна. Затем Стори приоткрыла скрипучую дверь, и вышла в коридор, намереваясь наведаться в комнату папы, и очень надеясь, что он сейчас тоже не спит.

— Пап! — Стори не стала стучаться, а сразу же толкнула дверь, зовя при этом Канэда. Открыв дверь, девушка увидела, что в комнате горит свет. Эльф сидел за небольшим столом, и читал при свече.

— Па-па! — Снова позвала полукровка, но уже громче. Она зашла в комнату, закрыла за собой дверь, и оперлась об нее спиной.

— А? Да-да? — Канэд дернулся, повернулся на голос, испуганно расширив глаза, но увидев, что перед ним дочь, успокоился. Эльф виновато улыбнулся, и быстрыми движениями вытащил вату из ушей. — Фух, Стори, я уже думал, что мама моя пришла, чтобы позвать меня на улицу веселиться. Как хорошо, что это всего лишь ты. Тоже не спится, шум мешает, милая?

— Да, вроде того, — отозвалась Стори, присаживаясь на покрывало. — Я накрыла пространство над кроватью «Пологом безмолвия», но уснуть все равно не смогла, несмотря на усталость.

— Чем-чем? — Переспросил отец, но через мгновение мотнул головой, — а-а-а, пологом-то. Ясно.

Канэд снова уткнулся в книжку. За окном все не стихали веселые звуки, и Канэд недовольно хмурился каждый раз, когда раздавался особенно громкий шум: смех, хлопок, или звук перебора струн, когда кто-то из музыкантов проходил под его окном.

Девушка вздохнула, понуро опустив взгляд. Ей всегда было неприятно, что отец так негативно относится к ее занятиям магии. И каждый раз, когда Стори заговаривает о ней, отец тут же заканчивает это ненавистное ему общение, либо переводя разговор на другую, более приятную для него тему, либо вовсе удаляясь. Но все равно каждый раз девушка надеется, что произойдет чудо, и отец захочет выслушать ее. Ведь как было бы здорово показать папе, чему она научилась за эти годы. Сама! Он бы точно похвалил ее. Если бы не забросил магию много лет назад. Теперь он совершенно не пользуется своим даром, предпочитая жить как самый обычный горожанин. А ведь когда-то, как рассказывала Стори мама, отец очень гордился своими способностями.

— Папа-а, — протянула Стори, застенчиво водя пальчиком по узорам на покрывале, — ты ведь не хочешь оставлять меня здесь, так?

— Не хочу. — Кивнул Канэд, не отрываясь от чтения.

— Потому, что я могу остаться здесь навсегда? Ты боишься, что я всерьез займусь магией, и не захочу возвращаться в Тирас?

Эльф хотел что-то ответить, но снова загремел фейерверк, да такой сильный, что пришлось бы орать во все горло, чтобы Стори услышала его. Поэтому Канэд просто замер с раскрытым ртом. Тогда не выдержала Стори — она резко встала с кровати, одернула юбку ночной рубашки, и принялась водить рукой у стен и окна, еще раз повторяя заклинание, что произносила в своей комнате, когда вырисовывала магическую паутинку. «Полог безмолвия» накрыл комнату Канэда.

— Дорогая, — уже в полной тишине произнес он, — можно ведь было просто-напросто подождать, когда фейерверк закончится. Зачем же так растрачивать силы?

— Зато сможешь выспаться перед обратной дорогой. — Невинно улыбнулась полукровка. — Так ты ответишь на мой вопрос?

— Так мне отвечать, или ложиться спать? — Шутливо спросил Канэд, покачивая плечами.

— Не увиливай. — Нахмурилась Стори. — Если не хочешь отвечать, так и скажи.

В комнате повисло молчание. Девушка опустила голову, прикрыв лицо длинными волнистыми волосами и, не моргая, смотрела на узоры покрывала. Ее отец в это время, отложив книгу, подбирал нужные слова, чтобы объяснить дочери свои непростые чувства, которые он питал к своей семье и Кранною. Но эльф не успел сказать и слова, Стори вдруг объявила, немного повысив голос:

— Я все знаю!

— Что это ты знаешь? — дернул головой Канэд.

— Все. Мне Нурвил рассказала. — Призналась Стори, поднял черные глаза на отца. — Но ты не переживай, я не уйду к эльфам. Лучлот меня не переманить.

— О, дорогая, ты плохо знаешь ее. Она властная женщина, привыкла добиваться своего. Поэтому-то я и удрал из дома. Потому и не хочу оставлять тебя здесь.

Стори заметно погрустнела. Или испугалась — Канэд не умел читать эмоции, поэтому не сумел определить, что чувствует дочь. Он перебрался со стула на кровать, и сел на покрывало рядом со Стори.

— Не переживай, папа. — Девушка опустила голову на плечо отца. — Я никуда не денусь от вас с мамой. Ну, по крайней мене, пока замуж не выйду.

— Ну-ну, — фыркнул эльф, а потом серьезно добавил: — И все-таки будь повнимательнее, милая. Я знаю свою мамочку, она не отстанет от тебя, пока не превратит в эльфа-друида. Ведь ей нужен продолжатель своего дела. Я отказался — теперь твоя очередь мучиться…

— Не переживай, — повторила полукровка, — я буду настороже. И если что, сразу дам маме знак, чтобы забирали меня — она почует перемену моих эмоций.

Девушка на мгновение замолчала, и потерлась щекой о папино плечо. Канэд ласково прижал к себе дочь, и прикрыл глаза.

— Я не хочу становиться эльфом и расставаться с Кнутом, пап… Тем более, что у меня еще даже первого метаморфоза не было.

— Понимаю, Стори, понимаю… — Выдохнул Канэд. — Понимаю…

— Нет! — Встрепенулась блондинка, уловив папино разочарование. Уже чуть тише, уставшим голосом сказала она — И оборотнем тоже становиться не хочу. Не беспокойся, я не переберусь в Глонкс. Сказала же: останусь с вами в Тирасе.

— Хочется в это верить. — Немного помедлив, ответил эльф, небрежным движением убирая с лица серебристые локоны. Канэд откинул короткие волосы назад, и они встали торчком.

Стори не отвечала. Заметив, что она уже дремлет, Канэд легко подхватил дочь на руки, и отнес в ее комнату. Над кроватью эльф увидел тонкую, едва-едва заметную даже для его глаза паутинку магического полога, аккуратно приподнял ее, и положил Стори рядом с Кнутом, который даже не проснулся. Канэд поцеловал дочь в холодный лоб, поправил «Полог безмолвия», вернулся в свою комнату, и попытался уснуть. Снаружи все еще продолжалось веселье.