Прежде чем сесть за руль, аль-Рашид не удержался и бросил прощальный взгляд на окна своей конторы. Из всех шести сейчас с яростным гудением вырывались языки многоцветного пламени. Вот и пришел конец его сыскному бюро. А заодно и дому. Кабинета особенно жаль. Столько сил на него положил, столько денег угрохал… да и остальное имущество… пускай барахло, но ведь наживалось-то не за один день… и-эх! Единственный плюс — после такого пожара от тела Субвенция Грантовича Репо наверняка и горсточки праха не останется. Значит — концы в воду… Тьфу, сатана! Что он, в самом деле? Рассуждает так, точно сам уммовского топ-мена ухлопал! Э-хе-хе… Георгий невесело покачал головой. Впрочем, чего уж теперь изображать жертву обстоятельств? Надо двигать отсюда, вот что… Ну а каково на сей счет мнение госпожи Вёльвы?

— Перемудрил с диспозицией? — в ответ на обычный призыв поинтересовалась прорицательница. — Выпали карты нелепо? Остерегайся милиции. Бойся могильного склепа.

— Вот уж премного обязан! Оно и без тебя очевидно…

С одной стороны, аль-Рашид был обескуражен и растерян, с другой — его буквально колотило от ярости. За последние трое с небольшим суток на него покушаются уже в пятый (или шестой?) раз, его друга и единственного родственника порвали, как старую грелку, офис разгромили и уничтожили, а он почти не приблизился к разгадке всей этой истории с Инвойсом Омаровым и прочими «сынами Муна». Да что там приблизился! Теперь вопросов у него больше, чем в начале расследования. Пожалуй, лишь в одном он совершенно уверился: ключик к тайне находится где-то в стенах Центрального офиса корпорации «Ум Муна». Хорошо, ладно. И что теперь делать? Брать нового «языка»? Или брать уммуновскую Пирамиду штурмом?

Как ни странно, о том, чтобы просто прекратить расследование, у Георгия даже мысли не возникло. Конечно, клиента у него больше нет — сенатор Гоголадзе, он же Магог, судя по всему, мертв. Но это дело действительно приобрело для сыщика уже сугубо личный характер. А после смерти Хватко — особенно… Тогда, в ресторане «Звезда Вифлеема», когда они сговаривались не оставлять гибель друг дружки безнаказанной, свое обещание аль-Рашид дал вполне серьезно. И отступать от него не собирался.

— Номер эМ-Пэ три семерки Хе-Ве-эС три нуля, прижмитесь к обочине и остановитесь!

Вот дьявол! Он и не заметил, как откуда-то сверху, скрытый полимерным камуфляжем, подкрался милицейский аэрокат и теперь завис над самой крышей, прижимая к асфальту. Мышцы среагировали раньше, чем мозг смог принять осознанное решение. Задав полную тонировку корпуса, он переключился на реактивную тягу и взвился вверх под углом сорок пять градусов; чиркнув по днищу катера, его мобиль ворвался в нижний воздушный ряд. Пытаясь затеряться в сплошном потоке машин, аль-Рашид выправил аэромобиль горизонтально и перешел на водород; поднырнул под рейсовый аэробус, ловко обошел флаер и…

— Номер эМ-Пэ три семерки Хе-Ве-эС три нуля! Немедленно спуститесь до дорожного покрытия и остановитесь!

Давешний аэрокат как приклеенный висел у его заднего бампера, а в следующее мгновение еще два камуфлированных милицейских катера, поравнявшись, стиснули его с обоих боков. Черт! черт! черт! Георгий вновь врубил оба реактивных двигателя и, рискуя протаранить законопослушных аэролюбителей, пересекая лазерные разграничительные линии, ушел вертикально вверх сразу через два воздушных ряда, на четвертый скоростной. Чудом избегнув нескольких столкновений, он опять лег в горизонтальную плоскость и бросил взгляд на монитор кругового обзора. Вроде удалось оторваться. Уфф!

Но как следует перевести дух не успел: в днище шибануло так, что зубы клацнули — это снизу к нему прислонился один из аэрокатов; одновременно второй, вынырнув откуда-то сверху (вот дер-рьмо! как он там оказался?!), едва не сел ему на крышу; третий милицейский катер возник с правого борта, поравнялся и теперь шел на обгон, пытаясь подрезать. В клещи взяли, суки!

— Номер эМ-Пэ три семерки Хе-Ве-эС три нуля! Ты че, ни пони-ил?! Стоп-маши-ина, кму скыза-ал!!! — Судя по произношению, патрульный был северянином, а судя по интонации, он уже терял терпение. 

— Да п-пошел ты!.. — огрызнулся аль-Рашид и врубил воздушную подушку; нижний аэрокат отшвырнуло, точно однополюсный магнит, а Георгий резко дал по тормозам.

Верхний катер от неожиданности поцеловался днищем с крышей того, что шел на обгон; оба закувыркались; соседние машины в панике шарахались во все стороны, пять или шесть столкнулись; две, задымив, болидами ушли к земле. Георгий же круто взял влево, направив аэромобиль прямо на зеркально-синюю стену небоскреба. За секунду до казавшегося неизбежным столкновения вошел в вертикальное пике; теперь он летел ввысь, в свинцовые небеса, в каких-то нескольких сантиметрах от здания, сопровождаемый сверкающими фонтанами лопающихся стекол, — воздушная подушка так и осталась включенной. Стена закончилась, и аль-Рашид, убрав наконец подушку, повел мобиль по-над крышей, низко, как только мог; достигнув противоположной стороны небоскреба, он нырнул вертикально вниз, по-прежнему максимально прижимаясь к стене. Где-то на уровне второго ряда Георгий вырубил турбину и довольно ловко влился в обычный аэромобильный поток; еще раз сменив полосу движения, через две лазерные сплошные ушел в переулок, свернул на другую улицу, потом на третью, еще и еще раз…

Зарулив во дворы, аль-Рашид заглушил мотор и утомленно откинулся на спинку сиденья. Кажется, получилось… Только вот какого дьявола он решил податься в бега? Обвинить его пока особенно не в чем… ну почти не в чем… а если бы и было в чем? Георгий пощупал квадратик индульгенции. Впрочем, избегать контакта с милицией у него все же есть резон, даже два: во-первых… ох ты, химерово отродье!!!

На полной скорости во двор влетели сразу три ментовских ката; судя по всему, те самые — давешние, поскольку два из них были изрядно помяты, а у третьего отсутствовала мигалка на крыше (видно, он ее подушкой снес); а через миг к ним прибавился еще и четвертый: взвихрив пургу из опавших листьев и мусора, он угрожающе завис сверху. Сатана! На сей раз затерли его капитально — не рыпнешься. Тем не менее он все же врубил двигатель. И тут же автоматная очередь наискось прошила корпус мобиля, чудом не зацепив Георгия — одна пуля, много, на два пальца выше головы свистнула; безупречная синева прозрачного салона расцвела звездчатыми цветками пулевых отметин. Слава богу, Влад не видит этого вандализма!

— Этта те так… упряждающий! — раздалось из матюгальника. — Чтоб не вздума-ал больше стрекозлом сыкака-ать. А теперь: вла-азь из мши-ины! И что б я вида-ал твои руки. Пони-ил? Кму скыза-ал?! ЖИВО!!!

Георгий даже плюнул с досады. Деваться некуда — придется вылезать. Он вытащил из карманов и выложил на сиденье владовский «тэтэ», трофейный лазерный клинок и совсем уже собрался открыть дверь, как вдруг…

Длинный угольно-черный флаер плавно нырнул в дворовый колодец и завис поодаль от их группы. Никто толком не среагировал, когда все четыре его боковых двери разом распахнулись, из двух крайних и с водительского места поочередно бабахнуло, а из средней — застрекотало. И тут же сначала один, потом второй, а за ними и третий аэрокаты подбросило в воздух и разорвало, точно бумажные хлопушки; четвертый, тот, что прижимал аль-Рашида сверху, изрешеченный пулями, как швейцарский сыр, попробовал было уйти и даже поднялся уже над крышами, но, задрав нос, завалился на спину и, объятый языками пламени, с грохотом рухнул наземь, чтобы через секунду взорваться следом за остальными.

Из флаера выпрыгнули две человеческие фигуры и бегом направились к аэромобилю аль-Рашида. Когда они достаточно приблизились, Георгий вздрогнул — что-то не так было с лицами бегущих… Вот черт! Лица-то у них не человечьи!

Он схватил «тэтэ» и передернул затвор: на секунду ему представилось, что вернулись старые времена: он снова боец «СМЕРХа», и его атакует стая взбесившихся химер.

Но когда бегущие оказались рядом, он понял, что ошибся: на их головах были звериные маски, причем довольно грубой работы.

Вот первый, в личине кошки, достиг мобиля, и Георгий, рывком распахнув водительскую дверь, сунул в его бутафорскую морду ствол пистолета; тот в примирительном жесте вскинул вверх обе руки и слегка приглушенным из-за маски голосом произнес:

— Все в порядке, господин аль-Рашид. Мы друзья. Мы поможем вам.

— Скорее, скорее! — добавил второй в маске ибиса, забираясь к Георгию в салон. — Поехали отсюда.

— Куда поехали?

— Я покажу, — заявил ибис.

Кошачьеголовый тем временем бегом вернулся обратно; сигарообразный флаер взмыл над дворовым колодцем и рванул прочь, к востоку.

— Следуйте за ним, — пояснил таинственный пассажир, поворачивая голову, отчего клюв его маски неприятно уперся аль-Рашиду в шею.

— К чему этот маскарад? — проворчал Георгий, отстраняя ладонью клюв, но двигатель тем не менее запустил, выруливая в хвост стремительно удаляющемуся флаеру; как-никак они только что спасли его задницу.

Птицелицый пассажир с объяснениями не торопился, а лишь снова повторил:

— Мы друзья. Мы вам поможем.

Следуя за флаером нежданных благодетелей, аль-Рашид постарался максимально расслабиться и ни о чем не думать. Его мозгам явно требовалась передышка. И потом, он полагал, скоро все само собой прояснится. Ну, если и не все, то многое. А если и не многое, так хотя бы кое-что; текущая ситуация, во всяком случае.

Где-то над Пестрым округом они взяли севернее, потом вновь на восток, и длинный флаер вдруг резко пошел на снижение; Георгий тоже сбросил высоту и, стараясь не потеряться в плотном аэропотоке, сократил расстояние до полутора — двух метров, пристроившись прямо в хвостовое оперение ведущего.

Они опустились еще ниже — до уровня крыш, а потом и вовсе нырнули в тесные ущелья улиц. Никакой погони пока не наблюдалось. Но скорость флаер все равно не снижал. Попетляв еще некоторое время между домами, они вырвались на обширное незастроенное пространство вроде парковой зоны и пошли на снижение. Куда это его черти занесли? Черту города они явно не пересекали. Но когда следом за флаером он снова сбросил высоту, а заодно и скорость, то разглядел, что под ним, полускрытые зарослями сикомор и древовидных папоротников, мелькают кресты, надгробия и склепы. Кладбище? Точно. Николо-Архангельское, кажется. Или Хованское? Нет, все-таки Николо-Архангельское, решил аль-Рашид, присмотревшись.

Флаер тормознул и опустился под сень раскидистого платана. Георгий аккуратно посадил свой аэромоб рядышком. Выйдя из машины, он огляделся.

Если на первом плане еще виднелись всхолмия могил, затеняемые молодыми сикоморами, то за ними шли участки совсем ветхих захоронений — поросшие густой зеленью и едва заметные, а чуть далее кусты тамариска, древовидный папоротник, увитые диким виноградом колонны сикомор, лиственниц и величавые донжоны дубов стеной отгораживали старое кладбище от любопытных взглядов. Ну а еще дальше уже целый лес, наливаясь отбродившими жизненными соками, поднимался над тучной кладбищенской землей. Однако местечко еще то! По всему было видно, что они очутились где-то на границе самой заброшенной части древнего погоста. За сотни лет эксплуатации центральная часть Николо-Архангельского давно пришла в запустение, заболотилась и поросла камышом. Старые могилы не тревожили, но и не ухаживали за ними, позабыв, кто в них лежит. В немалой степени такое запустение объяснялось еще и тем, что земли эти оказались на территории Серого округа — Крысятника.

Из вместительного салона черного флаера выбрались пятеро: один — в уже знакомой Георгию кошачьей маске и еще четверо — скрытые под личинами обезьяны, сокола, бегемота и то ли собаки, то ли шакала. Таким образом, вместе с его длинноклювым пассажиром набралось шестеро. Вперед выступил высокий господин в маске сокола и молча махнул рукой, указывая в глубь кладбища. Видимо, он привык, что ему повинуются, поскольку не оглядываясь пошел вперед.

Все, и Георгий в том числе, последовали за ним следом.

Вот они вошли под тенистый полог деревьев и остановились перед началом широкой лесной тропы, уводящей в зловещие глубины Николо-Архангельского кладбища.

— Эй… господа, — спросил аль-Рашид, догнав сокологолового вожака, — все-таки хотелось бы уже знать, кто вы есть и куда мы направляемся?

— Поверьте, господин аль-Рашид, — ответил «сокол», доброжелательно кивая клювом, — мы ваши союзники. А сейчас будьте любезны следовать за мною. Вас хочет видеть Озирхотеп.

— Кто-кто? — поднял брови Георгий.

— Поспешим, — настойчиво повторил тот вместо ответа и, развернувшись, последовал дальше.

Где-то минут через десять пешего хода местность вокруг их маленького отряда заметно изменилась: растительность поредела и сделалась низкорослой, лес же по обеим сторонам тропы теперь буквально утопал в болоте. На многие десятки метров вокруг деревья поднимались прямо из мшистой трясины. Мириады насекомых жужжали в душном влажном воздухе, а вот птиц слышно не было.

Наконец они остановились перед чем-то вроде фамильного склепа. Сооружение было сложено из желто-белого, покрытого пятнами лишайника, известняка. По всей видимости, склеп был заброшен очень давно. Сейчас он едва поднимался над мшистой землей и походил на обглоданный временем костяк неведомого исполина, одиноко торчащий из тлеющих костяных слоев и перепревшей плоти поколений.

Спустившись за своими провожатыми вниз по широким осклизлым ступеням, аль-Рашид оказался в помещении, длинном и узком, освещаемом лишь несколькими факелами да тусклым светом, сочившимся из ряда небольших оконец — скорее, вентиляционных отверстий — под самым потолком. По всей длине подземного зала-крипты, по обе стороны, стояли человек двенадцать бритоголовых мужчин в потешных складчатых передниках и с небольшими, странной формы топориками на плечах. Заканчивался зал каменным возвышением вроде алтарного, на котором раньше, вероятно, стоял гроб, а сейчас сидел человек в полосатом то ли парике, то ли чепце; лицо сидящего покрывал густой слой косметики, руки были скрещены на груди. Георгий только рот открыл от изумления, не зная, что и сказать. А мужик в парике, как бы упреждая возможные вопросы, поднял вверх левую руку с раскрытой ладонью и довольно жизнерадостно, хотя и с ноткой торжественности в голосе изрек:

— Фобетор, брат мой, приветствую тебя! Фобетор? Только два человека могли знать его под этим именем. И один из них был мертв. Значит…

— Икел? — недоверчиво воскликнул Георгий. — Икел, ты?!

Фобетором, что вроде бы на древнегреческом означало «Устрашающий» или «Ужасающий», прозвал его в свое время командир «СМЕРХа» — секретного подразделения, созданного специально для ликвидации расплодившихся браиловских химер. Очевидно, командир увлекался античной мифологией, потому как и остальным бойцам «СМЕРХа» присвоил аналогичные имена. Так что всяческие киклопы и аресы с янусами стали у них в спецназе обычным делом. После расформирования «СМЕРХа» Икел — так звали их командира — тоже ушел из органов, по выслуге лет. Аль-Рашид ни разу не виделся с бывшим шефом с тех самых пор, как их спецотряд приказал долго жить. Хотя какие-то слухи до него, конечно, доходили. Георгий знал, что тот пытался подвизаться в политике. Но неудачно — партийного лидера из него не вышло. А оставаться на третьих ролях было не в его натуре. Икел всегда отличался честолюбием. Потом Георгий потерял его из виду совершенно. И уже лет пять не имел о нем никаких сведений. До сегодняшнего дня. Но чего уж он никак не ожидал, так это встретить Икела здесь и сейчас, да еще в подобных, мягко говоря, театральных декорациях.

— Чтоб я сдох, Икел… но что все это значит?

— Не ожидал? — усмехнулся тот карминными губами. — Вижу — не ожидал. А я вот как раз ожидал. И давно. Только теперь я не Икел. Озирхотеп мое имя.

— Как-как? Озир… чего?

— Озирхотеп, — терпеливо повторил бывший Икел.

— Ах, Озирхотеп! И как я сам не догадался? Наверняка это обозначает что-либо эдакое… Великий и Ужасный, угадал? нет?

— Рад, что ты сохранил чувство юмора. Уже неплохо, при твоих-то обстоятельствах… — Икел замялся и с некоторым сомнением скосил глаза на своих бритоголовых телохранителей-топороносцев. — Знаешь что? Давай-ка поговорим приватно. Нам ведь есть о чем с тобой переговорить, не так ли?

С этими словами он поднялся с алтаря и приглашающим жестом указал Георгию на кованую дверцу позади себя, ведущую, вероятно, в какое-то смежное помещение. И сам, не дожидаясь аль-Рашида, первым вошел внутрь. Опасается уронить авторитет в глазах подчиненных, догадался аль-Рашид. И мысленно усмехнулся. Икел и раньше, во времена «СМЕРХа», к субординации относился с трепетом. Тем паче что в настоящий момент он, похоже, играет среди этих ряженых роль некоего не то божка, не то наставника-мессии. М-да-а, Георгий покачал головой, пути Господни неисповедимы.

Чтобы пройти в низкий дверной проем, аль-Рашиду пришлось согнуться в три погибели; следом за ним вошли только «ибис» и «кот». Все прочие остались в первом помещении крипты. Вероятно, не входили в круг доверия.

Каково раньше было назначение комнаты, в которой они оказались, — трудно сказать. Но теперь она походила на кабинет военачальника и погребальную камеру фараона одновременно. Позади письменного стола — массивного и широкого — висело обширное полотнище карты Евразии. Остальные стены тоже занимали карты и схемы, все — самые обычные, бумажные. Присмотревшись, Георгий заметил среди них карты Москвы, эСГЕэС и, кажется, подробную схему метрополитена. Вдоль стен стояли статуи древнеегипетских божеств, изваянные в человеческий рост; аль-Рашид узнал Гора с головой сокола, шакалоголового Анубиса, покровителя умерших, кошкоподобную Бастет. На прочих звероликих тварей — с головами бегемота, крокодила, козлоголовых, жабообразных и просто рогатых — его скудных познаний в мифологии уже не хватило. Каменные стены камеры густо покрывали иероглифы и барельефы с изображением все тех же зверодемонов. А еще на стенах висело оружие, целая куча всевозможного оружия, но в основном почему-то холодного. Здесь были европейские мечи всяческих размеров и форм: от двуручных фламбергов и шотландских палашей до причудливо искривленных дюзажей и редких скрамасаксов; кроме того — японские катаны, турецкие ятаганы, арабские сабли и… и чего тут только не было. Аль-Рашид аж присвистнул, не сдержав невольного восхищения: такими колюще-режуще-рубящими игрушками он и сам увлекался. Вот только его коллекция, увы, наверняка погибла. Вместе с офисом.

— Значицца, говоришь, Озир… э-э… хотеп? — протянул он, с любопытством осматриваясь.

— Именно. О-зир-хо-теп, — кивнул командир «СМЕРХа», повторяя по слогам свое новое имя. И с легким раздражением добавил. — Что это ты разошелся?

— Извини. Неудачный день. Причем не первый. А тут еще этот… маскарад. И ты никак толком не объяснишь, что к чему…

— Ты про кромешников слышал? — перебил его Икел.

— Это которые неоязычники? Идолопоклонники?

— Они самые, — подтвердил Икел-Озирхотеп, — официально мы, разумеется, — клуб любителей египетских древностей. Но по сути ты попал в точку: мы служим своим богам…

— Конец света! — пораженно покрутил головой аль-Рашид. — Тем не менее все равно спасибо за своевременное вмешательство. Правда, на мой вкус, твои люди действовали несколько, гм, резковато. Наверняка теперь вся московская милиция на дыбы встала. И роет землю носом. Сам знаешь: убийство своих…

— Не бери в голову, — снова перебил его Озирхотеп и довольно легкомысленно отмахнулся, — мои люди всегда действуют сообразно обстоятельствам. И свидетелей не оставляют. И вообще — давай поговорим лучше о тебе, это сейчас важнее. А милиции не бойся: как только встанешь под наши знамена, мы сумеем организовать тебе должную охрану, при необходимости дадим убежище, укроем…

— Стоп, стоп, стоп! — поспешно перебил Георгий. — Готов еще раз выразить всем присутствующим и тебе персонально свою признательность, но про какие такие знамена ты сейчас толкуешь? И зачем мне под них становиться?

— М-да, — крякнул Икел, — эт-то я и правда чрезмерно форсирую события. Но ты меня знаешь, Фобетор, — я привык всегда брать быка за рога.

— Я не против, чтобы сразу за рога. Ты только говори толком. И еще будь добр: называй вещи своими именами. Всякие там иносказания и недомолвки мне уже — во где! — Аль-Рашид чиркнул ребром ладони по горлу.

— Без иносказаний, говоришь? — Икел прищурил подведенные веки, помолчал в секундной задумчивости, потом кивнул. — Изволь. Буду говорить толком. Ты вляпался в нехорошую историю, старина Фобетор. Какую — сам прекрасно знаешь. И мне поручено — кем поручено, извини, пока умолчу, — так вот, мне поручено сделать тебе предложение, от которого, надеюсь, ты не сможешь отказаться.

На этих словах его бывший командир несколько замялся. Аль-Рашиду показалось даже, что он смущен.

— Ну, ну! — подбодрил он Икела.

— Короче, — решительно продолжил тот, — хватит строить из себя супермена, боец. Кончай со своим дурацким, никому не нужным расследованием и давай работать вместе с нами, плечом к плечу, как раньше бывало, помнишь?

— А с «вами» — это с кем? Кто вы такие? — жестко перебил Георгий, игнорируя очевидную попытку придать разговору сентиментальный окрас.

— Мы — патриоты Славянской Губернии, — ответствовал бывший командир «СМЕРХа» с чувством.

— Все мы патриоты, — хмыкнул аль-Рашид. — А что, вернее, кто питает этот ваш патриотизм?

— Любовь к нашей униженной Родине, вот что!

— Брось, — поморщился Георгий. — Черт тебя возьми, Икел, мы же не первый день знакомы! Чтобы определиться, на твоей я стороне или как, мне перво-наперво нужно понять, на чьей стороне ты сам… Кажется, я задал простой вопрос. А ты мне — про униженную Родину! К чему эти высокие слова? Говори уже толком: кто ваши хозяева?

— Древние боги Хема, — насупившись, воскликнул Икел, — нам хозяева! Им одним мы служим…

— Это я уже понял, — теряя терпение, перебил аль-Рашид. — Хорошо, спрошу тогда иначе: спонсоры-то ваши кто будут?

Икел-Озирхотеп замолчал, пристально глядя на боевого товарища. Кажется, без предисловий все же не обойдется, догадался Георгий. Значит, не так-то легко ему дать прямой ответ. Боится, что правда может показаться слишком… вульгарной? Его догадка подтвердилась: тот начал издалека.

— Послушай, Икел, ты хоть раз когда-нибудь задумывался о былом величии нашего народа и нашей страны? И о причинах, которые довели нас до сегодняшнего жалкого состояния? И о том, можно ли это все исправить? А если возможно, то как, с какого боку к этому приступиться?

— Может — да, может — нет, — пожал плечами аль-Рашид, — какая разница? Уверен, что у тебя имеются ответы на все эти вопросы, не так ли? Я прав?

— Да, я немало думал над всем этим… — раздумчиво кивнул Икел, — размышлял, анализировал… и знаешь, к какому выводу я в конце концов пришел? Объединение со Срединной империей — вот единственный путь к возрождению Великой России. Только влившись в состав государства Чингизидов, мы получим шанс реставрировать нашу собственную государственность. Это станет российским ренессансом! Только представь…

— Стоп, стоп! — поднял руки Георгий. — Скажи мне: я сейчас не ослышался? Ты что, ратуешь за добровольную капитуляцию перед нашим извечным врагом, хочешь, чтобы Славянская Губерния стала шестнадцатым улусом Китая? Ты к этому призываешь?!

— Я знаю, — примирительно поднял ладони Озирхотеп, — ты воевал со Срединной, тебе довелось хлебнуть всякого… Но пойми, никакого Китая давно нет. А есть многонациональная, наднациональная и транснациональная Империя. Такая, какой когда-то была империя Чингисхана. И ведь именно в то время, когда Русь являлась ее составной частью, мы остановили экспансию Запада, разбив тевтонцев на Чудском озере. В тысяча двести сорок втором году случилось это. И на те же годы приходится зарождение единого российского государства — собирание русских земель вокруг Московского княжества. А ведь Иван Калита ярлык на княжение от золотоордынского хана получил.

— Слушай-ка! Я хоть и из Черного округа, но в таких пределах историю Отечества знаю! Знаю и то, что через двести с лишним лет после Ледового побоища мы татаро-монгольское иго скинули…

— Да ничего мы не скидывали! — перебил его Икел. — Вспомни, что вскоре после «стояния на Угре» земли Казанского, Астраханского, потом Сибирского, а за ними и Крымского ханств, то есть, считай, все главные улусы империи Чингисхана, вошли в состав империи Российской. Это была просто-напросто смена династий. Чингизидов сменили Рюриковичи, а следом — Романовы. Только и всего! А империя — Великая Евразийская Империя — как была прежде, так и осталась… ну или воссоздалась.

— И что вы себе мните? Дескать, когда СрИм аннексирует последние наши земли по европейскую сторону от Уральского хребта, так в Каракоруме вместо китайцев моментально утвердятся какие-нибудь… нью-романовы, что ли?! Бред какой-то!

— Может, и не сразу. Может, и не Романовы. Но перспектива такого развития событий вполне реальна. Уже сейчас очевидно, что искусственно возрожденная династия Потрясателя Вселенной доживает последние дни. Она оказалась нежизнеспособной! А если у народов СрИма появится альтернатива — законная альтернатива, — они с радостью заменят своего пробирочного гомункула на нормального дееспособного властителя. А кто, как не представитель славянской нации, может претендовать на евразийский престол? Наши цари занимали его гораздо дольше, нежели чингизиды. Кстати, нынешнего императора Срединной, Хулагу Третьего, китайцем можно назвать разве что с бо-ольшой натяжкой. И вспомни еще, что речь давно идет не о Китае и даже не о Поднебесной империи, а о Срединной — Срединной! Улавливаешь разницу? Поверь, мы ратуем не за капитуляцию перед чуждой и враждебной нам державой, мы жаждем влиться в материнское лоно Великой Евразийской Империи, каковой была в свое время Империя Российская, а затем государство, именуемое СССР — Союз Советских Социалистических Республик. В конце концов, лучше стать составной частью великого, нежели мириться с сегодняшним нашим ничтожеством. Во что мы превратились?! Чем стала некогда могущественная Российская Империя, прямая наследница империи Ромейской? Славянской Губернией во главе с марионеточным, потешным Губернатором!

— Бр-ред! Куча мала какая-то… Ты сам-то слушаешь иногда, что вещаешь?! Гляньте, каков радетель за Отечество! И в чем ты хочешь меня убедить? Что предлагаешь? Влиться в ваши ряды — в ряды пятой колонны? Надо полагать, я правильно понял: твоя… секта неоязычников (или как вас там?) по сути своей — резидентура Срединной империи? Шпионская организация, вот вы что такое! И ты мне — мне! — три года воевавшему со сримцами, на голубом глазу предлагаешь сотрудничество?!

— Ты все неверно понял, Фобетор, — вздохнул Озирхотеп и сокрушенно покачал головой. — Надо же, какое зашоренное у тебя сознание. Чуть ли не предателем Родины меня выставил! Да поразмысли как следует, раскинь мозгой-то! Нешто сейчас мы каким-то суверенитетом обладаем? Мы ж в состав ЕС входим иль позабыл?! На правах губернии, якобы «суверенной». Вот где настоящий бред! Кто мы сейчас? Какого роду-племени? Мы даже само наименование «Россия» утратили! Славянская Губерния! Тьфу, пакость! Так вот, я тебе говорю, и ты уж меня послушай: возрождение Великой России — в интеграции, добровольной интеграции в СрИм. Это единственный путь и единственный же шанс для нас — русских патриотов и государственников. В противном случае мы на веки вечные обречены оставаться подбрюшьем Европейского Союза. А по существу — заштатной колонией Запада. Вот так! Влившись, а точнее — воссоединившись с Азией, мы вновь обретем утраченные Сибирь и Дальний Восток…

— Дьявол, Икел! — снова не выдержал аль-Рашид. — Что ты несешь: «вновь обретем»! Да разве не эта твоя Срединная империя, будь она неладна, отгрызла у нас все эти земли?! Что ты, в самом-то деле, за идиота меня держишь?! Я, в отличие от тебя, черные сримские бунчуки не только на экране монитора видал.

— Да ничего она не «отгрызала», — с раздражением отмахнулся Озирхотеп. — Чтоб ты знал: к началу двадцать первого века наши Сибирь с Дальним Востоком в результате развала (развала, организованного, между прочим, Западом) и последовавшей за ним затяжной депопуляции практически обезлюдели. К востоку от Уральского хребта проживало тогда менее семи миллионов человек. При всем том на этих же опустыневших просторах по-прежнему была сосредоточена львиная доля мировых ресурсов газа, нефти, леса, пресной воды… И на протяжении многих тысяч километров пустоши эти граничили с перенаселенным китайским приграничьем, где двести с лишним миллионов буквально задыхались от нехватки жизненного пространства. Естественно, что еще через полтора десятка лет сначала Забайкалье, потом Дальний Восток, а затем и вся Восточная Сибирь, де-юре оставаясь еще в составе России, де-факто оказались заселенными желтой расой. То есть задолго до аннексии этнический облик этих бескрайних земель поменялся кардинально. Замещающей миграцией называется. Так что, друг Фобетор, мы сами, своими руками отдали будущей Срединной империи все наши зауральские угодья. Поддавшись давлению Запада и превратившись в третьеразрядную страну, государство-сателлита ЕС, с неуклонно сокращающимся населением. За каких-то пятнадцать лет после добровольного отказа от статуса сверхдержавы мы по численности населения скатились с былого четвертого на двадцатые места, пропустив вперед даже Вьетнам. Так-то!

Пойми наконец — наш путь с Востоком, а не с Западом. Последний никогда не признает за нами прав на какую-либо самобытность. И не успокоится, пока остатки наших земель окончательно не превратятся в общеевропейский отстойник. Только в рамках Срединной империи Россия сможет воссоздаться как великая суверенная держава!

Видимо, утомившись после столь пространной тирады, Озирхотеп замолчал и вытер вспотевший лоб. А затем спросил:

— Ну и как? Убедил я тебя?

— Самобытность, говоришь? — вопросом на вопрос ответил аль-Рашид. — А при чем тогда вся эта… — он повел вокруг рукой, — атрибутика древнеегипетская? Почему бы тогда тебе и твоим кромешникам славянским язычеством не увлечься, а?

— Хм… — замялся Озирхотеп, — суть нашего дела не сводится к какой-то конкретной мифологии… главное, чтобы эта религия была политеистической. И как можно более далекой от иудео-христиано-мусульманской заразы. Вот как оно сейчас в Срединной обстоит: там и исконный даосизм, и конфуцианство, и пришлый буддизм уживаются вполне мирно. А почему? Потому что ни одна из этих религий не претендует на исключительность, не позиционирует себя как истину в последней инстанции. Ты, к примеру, знаешь, что китайцы никогда не ведали религиозной нетерпимости? Они в отличие от иудеев, христиан и мусульман никогда не боролись с чужими богами. Зачем? Одним богом меньше, одним больше — разница невелика, когда их и без того не одна сотня, верно? А главное, во всех их религиозных системах человек не является рабом божьим. Более того — и даосы, и конфуцианцы, и буддисты допускают, что человек сам, при определенных условиях, может стать богом или как минимум бессмертным. Неплохо, правда? А у нас? Вся история монотеизма — сплошная череда религиозных войн. У кого хер длиннее — у Яхве, Христа или Магомета? А любое отступление от канона — ересь, которую следует немедля выжечь. В Китае же в этом случае просто появлялась новая религиозная школа—и все дела и никаких костров инквизиции. Так-то вот, брат Фобетор…

— Зачем ты рассказываешь мне эти байки, Икел? — с недоумением спросил Георгий. — Все это давно прошло и быльем поросло. Сегодня три монотеистические религии объединились в единую Вселенскую Церковь. И кстати, ты так и не ответил на мой вопрос…

— Объединились! — с горячностью перебил его Озирхотеп. — Только снова — против, снова — чей хер длиннее! А что касается твоего вопроса… Почему зверобоги, а не Перун с Даждьбогом, спрашиваешь? По правде говоря, так оно — с Древним Египтом — гораздо безопасней. Ты же прекрасно знаешь, что всякая пропаганда славянского язычества преследуется у нас по закону. Любые попытки возрождения исконных дохристианских культов еще при предыдущем Архипастыре осуждены были. Или ты забыл процессы над волосовцами и сварожичами? А так мы худо-бедно сохраняем пока официальный статус. В качестве научно-исследовательского общества, разумеется… В общем, Фобетор, не о том мы с тобой говорим! Скажи лучше напрямик: принимаешь ли ты мое предложение?

— Нет, — коротко ответил Георгий.

— Можно узнать причину отказа? — после минутного молчания тихо спросил бывший шеф «СМЕРХа».

— Их две, — усмехнулся аль-Рашид. — По меньшей мере.

— И каковы же они? — еще тише спросил, почти прошептал уже Икел-Озирхотеп.

— Первая: мне кажется, ты нездоров, Икел. У тебя с головой не все в порядке. Может, последствия той давней контузии сказываются, помнишь? Ну а вторая: ты стал предателем, коллаборационистом и предлагаешь теперь мне стать таким же, тебе подобным.

Едва он договорил, как стоявшие все это время по обе стороны от Озирхотепа кромешники — один в кошачьей маске, а второй в птичьей — выхватили из-за передников короткие широколезвийные мечи с односторонней заточкой и разом шагнули к аль-Рашиду.

— Постойте, братья! — Озирхотеп поднял вверх левую руку. — Это моя ошибка и мое дело. Я сам разберусь.

Кромешники неохотно отступили назад. А Икел покачал головой, вздохнул и с очевидным сожалением развел руками.

— Ты упустил свой шанс, Фобетор. Я искренне желал уберечь тебя от всего этого. Но теперь тебе придется исчезнуть. Извини, ничего личного…

— Ах, какие высокие слова! — язвительно ответил Георгий. Он начинал злиться все больше и больше. Пожалуй, так и до приступа недалеко. Владовский пистолет он неосмотрительно оставил в машине, но верный лазерный нож по-прежнему лежал в кармане. Поэтому особенной тревоги Георгий не испытывал. С химерами справлялся, так уж и с ряжеными этими как-нибудь сладит. — Не надо этих банальностей, Икел. Делай уже что задумал.

— Ты это сказал, — вновь разочарованно развел тот руками. — Однако, как бы то ни было, а ты мой старинный сослуживец… мы ведь, считай, друзьями были, Фобетор. Братьями по оружию. Поэтому, — продолжил он, бросив взгляд на «кошку» и «ибиса», — я позволю тебе умереть как солдату и мужчине — настоящему смерховцу.

— Стреляться будем, что ли? — искренне удивился аль-Рашид. Впрочем, чего-либо подобного он в глубине души от Икел а ожидал.

— Нет, — покачал тот увенчанной тяжелым париком головой. — Это значило бы отдаться воле случая. Такого шанса я предоставить тебе не могу. Извини.

— Хорош уже извиняться! — вспылил Георгий. — Корчишь тут из себя эдакого учителя праведности… шут ты гороховый, и больше ничего!

— Мы сразимся с тобой холодным оружием, — игнорируя оскорбления, продолжал Озирхотеп. — И пускай победит тот, за кем Сила. А значит, и Правда. Выбирай любое, какое на тебя смотрит. — Он повел рукой в сторону своей богатой коллекции. — Не растерял еще навыков фехтования? В свое время у тебя выходило очень даже неплохо.

— А как же ритуальное обещание: если, дескать, он меня порешит, отпустите его с миром? — спросил аль-Рашид, подходя к стене и придирчиво рассматривая развешанные на ней в изобилии колюще-режущие орудия.

— Тебе отсюда не выйти, извини, — с грустной улыбкой ответил Икел.

Себе он без колебаний выбрал огромный двуручный меч с загнутой на концах перекладиной, без ручной скобы, но с серповидным крюком для принятия ударов.

— Да пошел ты! — огрызнулся Георгий. — В задницу себе засунь свои извинения!

Выбор свой он остановил на изогнутом мече-дюзаже; клинок его был значительно короче икеловского двуручного бракемара и к тому же с односторонней заточкой. Зато дюзаж был легче и, на взгляд аль-Рашида, больше подходил для схватки в относительно тесном бункере.

— Разойдитесь, братья, — приказал Озирхотеп и для пробы взмахнул мечом крест-накрест. — Я быстро.

Двое кромешников расступились в стороны, отойдя как можно дальше, к самым стенам. Предводитель кромешников скинул с себя нечто вроде длинной полосатой туники, в которую был облачен, и аль-Рашид с неприятным удивлением обнаружил, что под ней у того глухая стальная кираса. Вот дьявольское отродье, сучий потрох! Значит, Икел спланировал весь этот спектакль загодя. Чтобы как-то уравнять шансы, Георгий снял со стены и быстро накинул через голову кольчужную рубаху. Не панцирь, конечно, но хоть что-то. А потом, чуть подумав, нацепил на голову еще и круглый шлем с широким наносником. Кромешники недовольно заворчали, но их командир промолчал. Не хочет терять лицо, догадался аль-Рашид. Вот и ладненько. Или, как не преминул бы в таком случае заметить покойный Хватко: взялся за гуж, не забудь сходить в душ… в общем, что-то в этом роде.

Выставив меч далеко перед собой, аль-Рашид, приплясывая на цыпочках, закружил вокруг Икела. Тот остался недвижим, только переложил клинок своего оружия на левое плечо, обхватив длинную рукоять обеими руками.

— Что ж, командир, вспомним старые добрые времена, верно? — приговаривал Георгий, выискивая слабые места в доспехе командира. Кольца его рубахи тихо позвякивали в такт движениям. — Заодно и проверим, за кем она, Правда, так? — С этими словами он рванулся вперед, стремясь вонзить острие под кирасу кромешника — ни набедренников, ни кольчужной юбки у того не было.

Икел парировал сильным отмахом и, шагнув вперед, нанес рубящий удар в шею. Георгий отступил и, пригнувшись, принял удар на середину клинка. Брызнули искры. Отразив еще один рубящий удар, аль-Рашид вновь пошел на атаку уколом — не вышло; тогда он прыгнул, упал на одно колено и попытался подрубить противнику ноги. Икел парировал тем же дуговым отмахом и, воспользовавшись близостью аль-Рашида, пнул его сапогом в лицо. Георгий хлопнулся на спину, но тут же, кувырком через голову, вскочил и, яростно завертев мечом, обрушил на вожака кромешников каскад молниеносных ударов.

— Понял уже, за кем Сила? — усмехнулся Икел, легко отбив натиск. — И Правда! Или более весомые аргументы потребны?

Георгий промолчал, понимая, что Икел хочет вывести его из равновесия и разозлить. Что за чертовщина? Аль-Рашид ведь всегда был лучшим в «СМЕРХе» фехтовальщиком! Но сейчас он вдруг засомневался в своей победе: Икел отбивал и наносил удары с такой силой, что руки Георгия занемели — он боялся, что очередной двуручный удар противника просто вышибет меч из его вспотевших ладоней. Хрень какая! Может, тот все эти годы тренировался и готовился? Иначе объяснить неожиданную сноровку своего бывшего начальника он не мог.

Георгий снова ринулся в атаку, надеясь измотать Икела серией сложных финтов и стремительных наскоков. Безрезультатно. Кромешник с легкостью разбивал его хитроумные выверты, почти не сходя с места. А затем сам перешел в наступление. Несколько слепых рубящих ударов, каждый из которых мог снести средней толщины дерево, заставили уйти аль-Рашида в глухую оборону — все силы уходили на их отражение. Тогда он постарался, используя обманные вольты и отскоки, избегать сокрушительных ударов Икела, а не принимать всю их тяжесть на меч и мышцы; это дало ему возможность собраться с силами для новой контратаки.

Георгий рассвирепел уже не на шутку, всякие товарищеские чувства покинули его: розовая дымка ярости застила ему глаза. И под началом этого ублюдка, этого самодовольного идиота он отслужил без малого шесть лет! Неужели тот уже и в то время вынашивал свои безумные планы? И если поначалу, памятуя о прошлом, Георгий вовсе не намеревался лишать Икела жизни — он хотел лишь вывести того из строя, обезоружить, возможно, оглушить, но не более, — то теперь неприкосновенность бывшего командира его больше не волновала. Сам, сучий сын, напросился, вот и получай! Но контроля над собой аль-Рашид все же не терял. Точнее сказать, сознание его не переключилось в «режим берсерка». Пока — нет. Поэтому следующий его прием был тщательно рассчитан и блестяще исполнен: проведя несколько мелких выпадов, он ввинтился к противнику с левого бока, а затем замахнулся в ложном ударе, угрожая плечу и шее кромешника. А когда Икел поднял свой меч в парирующем отмахе, он сам увел клинок от столкновения и, упав на оба колена, нанес колющий удар, метя в тому в пах.

Он вложил в этот удар всю быстроту и силу, поэтому, когда его меч встретил пустоту — Икел просто завел правую ногу полукругом назад, очутившись к противнику боком, — аль-Рашид устремился вслед за своим оружием и непременно растянулся бы на земле, если бы не получил встречный удар в лицо. Удар пришелся по наноснику, и, хотя клинок был повернут плашмя, железная полоса весьма болезненно вмялась Георгию в лицо.

В глазах у него потемнело, рукоять меча выпала из вмиг ослабевших рук, а сам он медленно осел на колени. Предводитель кромешников еще раз занес свое оружие. Потом опустил. Поднял снова — и опять замедлил клинок, никак не решаясь нанести последний удар.

Это непонятное замешательство едва не стоило Икелу жизни, поскольку дало время Георгию прийти в себя; он успел выхватить лазерный нож и коротко рубанул по бракемару бывшего смерховца. Отрубленная половина клинка со звоном ударилась о камни пола. А уже в следующее мгновение аль-Рашид оказался на ногах, одновременно максимально удлиняя лазер ножа.

— Ну, все! — заявил он, потрогав разбитый нос и сплевывая кровью. — Достал ты меня, пр-риятель! Пошутили — и будет. Хватит, наигрались…

Икел отшвырнул обрубок бракемара и принял из рук подоспевшего кошачьеголового кромешника «кропило» — шипастый металлический шар, скрепленный с рукоятью цепью.

— Пожалуй, здесь я с тобой соглашусь, — отозвался он и, крякнув, принялся со свистом раскручивать над головой тяжелый шар.

То, что случилось потом, явилось неожиданностью для всех. Как и в основном помещении усыпальницы, по всему периметру резиденции Озирхотепа у самого потолка шел ряд вентиляционных оконец, забранных заржавленными решетками. И вот одна из этих решеток вдруг с треском вылетела, а из образовавшегося отверстия на пол спланировало некое существо, которое Георгий принял вначале за гигантскую летучую мышь. Приземлившись, пришелец медленно, едва ли не картинно, распрямился в рост и развел в стороны передние конечности. Опешившим зрителям стало видно, что это нечто вроде лемура-переростка, с круглой головой, круглыми же глазами и не то кожистыми крыльями, не то перепонками, растянутыми от больших пальцев рук до самых ступней; существо было совершенно голым, с пепельно-серой безволосой кожей, сухой и морщинистой, покрытой редкими волосками. Черты его лица невозможно было определить сколь-нибудь точно — они постоянно меняли свои очертания, то застывая на какое-то мгновение, то вновь растекаясь, как жидкое тесто. Пришелец скрестил тонкие руки на груди, обернувшись перепончатыми крыльями, словно серым кожаным плащом, и рассерженно зашипел, обнажая клыки, тонкие, но весьма длинные и загнутые. При этом сзади над его головой угрожающе вздыбился скорпионий хвост, а спереди бесстыдно встал торчком пенис, немногим уступающий хвосту.

«Ба! Да ведь это же химера, собственной персоной! — сообразил аль-Рашид. — Выходит, прав был дядя Влад: они и впрямь выжили. И укрывище их, верно, где-то здесь — в Крысятнике… А ведь это какой-то новый вид, таких тварей я раньше не видывал!».

— Осссирх-х-хоте-еп! — прошипело между тем создание. — Ос-с-становисссь! Отга-ай Мяс-с-сника нам. Он наш-ш-ш!

«Эге! — снова догадался Георгий. — Да не меня ли эта тварь величает столь ласково? Мясник! Вот, значит, какое прозвище они мне присвоили. Однако!»

— Постой! — воскликнул Икел, опуская кропило и поднимая левую руку в примиряющем жесте. — Песий Царь не враг нам. Но сейчас ты суешься не в свое дело. Право…

— Так-так! — с усмешкой заметил аль-Рашид и презрительно сплюнул. — Значит, теперь не одни сримцы, но и химеры у командира «СМЕРХа» в друзьях ходят?

— Ты на наш-ш-шей с-семле, кощ-щунник! — отозвалась химера, игнорируя Георгия. — Стессь Химерия, и прикасы оттает Пес-сий С-сарь. А его прикасс — тоссставить Мяс-с-сника жифым. К нему. — И, неприятно осклабившись, добавила: — У нас-с к Мяс-сни-ку мно-ого фопрос-с-софф, та-а!

— Да постой же, ты… — вновь начал было Икел. Но тут дверь в помещение резко распахнулась, и к Икелу подбежал один из тех кромешников, что оставались в усыпальнице. Он что-то поспешно зашептал предводителю на ухо. Икел выслушал, помолчал, а потом кивнул.

— Ничего личного, поверь, — негромко произнес он, повернувшись к аль-Рашиду, и, как обычно, развел руками.

— Ты повторяешься, — заметил Георгий.

— Уходим! — коротко бросил Озирхотеп и, больше не глядя на Георгия, подошел к одной из статуй. Засунув руку в нишу, быстро произвел какие-то манипуляции. За спиной изваяния со скрежетом открылся узкий проход. А в кабинет уже сбегались остальные кромешники.

И минуты не прошло, как вся кромешная братия следом за своим предводителем скрылась в потайном отнорке. Едва последний из них шагнул в темноту отверстия, плита с тем же скрежетом встала на место. Аль-Рашид остался один на один с химерой.

Химера вновь развернула свои перепончатые крылья и зашипела, явно торжествуя:

— Пойте-ем с-со мной, Мяс-с-сник! Пес-с-сий С-сарь с-сашталсся тепя, та-а!

— Ага, — пробормотал Георгий, — спешу, спотыкаюсь.

— Ты никута не тенешьс-ся…

— Слушай-ка, мышь-переросток! Сейчас мне, право, не до тебя, а то бы я нашел время подтвердить свое прозвище делом. — Для наглядности он рассек воздух лазерным клинком. — Просто стой, где стоишь, ладно? Иначе чихнуть не успеешь, как отчекрыжу твою фитюльку под корень. Я понятно выражаюсь?

— С-с-сфис-стюльку! — просвистела химера, затрясшись в зловеще-беззвучном смехе; при этом ее «фитюлька» дергалась в такт, точно палочка дирижера. — С-с-с-фис-с-стюльку!

— Ну и видок у тебя, приятель, — поморщился аль-Рашид, пятясь из кабинета. — Штаны носить вы, надо полагать, уже разучились? Кажется, это называют регрессивной деградацией…

Ретируясь к выходу, он тем не менее держал лазерный нож наготове и внимательно, с нехорошим предчувствием следил за продолжающей свиристеть, махать перепонками и топорщить оба отростка тварью. Лишь выйдя в большой зал опустевшей усыпальницы и с усилием затворив массивную дверь, аль-Рашид позволил себе вздохнуть с некоторым облегчением.

— Вот так вот, — крякнул он, набрасывая пудовый засов. — Как пришел, так и выбирайся, красавец. А мне пора. Все-таки не люблю я кладбища… наверно.

Не оглядываясь, он пересек прямоугольную крипту и выбрался наконец наружу.

Однако стоило Георгию отойти от усыпальницы на десяток-другой метров, как ему стали понятны и неожиданная сговорчивость Озирхотепа, и злокозненная веселость бесстыдной химеры.

Преграждая ему путь, из болотных зарослей молча поднималась шеренга уродливых тварей. Только нижняя половина их тел имела сходство с человеческой — от пояса и выше это были аллигаторы. Недвижные глазки рептилий алчно горели, верхние конечности тянулись ему навстречу. Себеки! Самые злобные и могучие из всех известных ему видов химер. И вновь дядя Влад прав оказался… Эх, сатана, а пистолет-то в машине! С одним ножиком в руке, пускай и лазерным, против такой толпы взрослых себеков туговато ему придется…

Ничего, решил он, может, стоит просто-напросто обойти их сторонкой — и вся недолга. Твари эти из-за коротких ног и несоразмерно массивного тулова довольно медлительны… Прорвемся!

Георгий поспешно повернул назад и… замер как вкопанный. Со стороны усыпальницы, неуклюже переваливаясь на мощных кривых ногах, двигалась еще одна цепочка себеков. Он огляделся по сторонам — отовсюду, неслышно раздвигая камыш, шли себеки. Кругом обложили…

Не прошло и минуты, а он уже был в плотном кольце химер. Жалея, что не прихватил из усыпальницы какого-нибудь топора или фламберга, аль-Рашид настроил лазерный нож на максимальную мощность.

Окружившие его твари переминались, похрюкивая, тянули когтистые лапы, но нападать не спешили.

Вдруг один из себеков, выше прочих на голову, шагнул вперед, приоткрыл жуткую пасть и рыкнул, указывая длинным саблевидным когтем на Георгия:

— Песий Цар-рь ждет тебя. Пойдем с нами, Мясник.

— Пош-шел ты, гадючий выползок, — заявил аль-Рашид вожаку себеков, демонстративно поигрывая ножиком, — пластовал я вашего брата раньше, справлюсь как-нибудь и теперь.

Себеки разом шагнули вперед. Георгий чиркнул лезвием ножа по нацелившемуся ему в грудину черному когтю, но лазер рассек его только до середины.

— Сучий потрох! Алмазные они, что ли… — пробормотал он, яростно отмахиваясь клинком от наседающих монстров.

Отрубленные когти, костяные пластины и посеченные конечности так и валились в разные стороны в брызгах изумрудно-зеленой себекской крови. Тем не менее кольцо продолжало сужаться.

Через несколько минут схватки аль-Рашид, не успев отразить удар когтистой лапы, получил мощный удар по затылку. Но лишь крякнул и продолжил упрямо отмахиваться; пока одна из тварей не зацепила его когтем по лбу. Теперь кровь заливала ему глаза.

«Плохо дело, — подумал Георгий, — видно, подрастерял я квалификацию. Раньше, бывало, голыми руками себека мог завалить… возраст, что ли, сказывается?» Видно, от таких мрачных мыслей, а может, просто от усталости, только очередной удар аль-Рашида вышел недостаточно быстрым, и ближайший нелюдь поймал его руку, перехватив чешуйчатой ладонью за запястье. Пытаясь высвободить оружие, Георгий что есть силы пнул себека ногою в грудь. С тем же успехом он мог пинать гранитную скалу — нога тут же занемела до самого колена. Правда, руку с ножом таки удалось выдернуть, но в результате, не удержав равновесия, он со всего маху хлопнулся на спину.

И тут же на грудь аль-Рашиду тяжело опустилась кряжистая нога чудовища; ребра его затрещали, дыхание перехватило. Он хотел рубануть лазером, но вторая зелено-чешуйчатая лапа намертво припечатала правую руку к земле. Себек наклонил рептильное рыло и приоткрыл пасть — в лицо Георгию пахнуло гнилым мясом. Похоже, это конец.

Неожиданно склонившаяся над аль-Рашидом тварь возмущенно хрюкнула и обернулась, а Георгий увидел, что из ее черепа, пониже затылка, торчит какой-то металлический шприц с оперением! Себек зарычал, повалился в густо замешанную на крови грязь и принялся кататься, пытаясь дотянуться короткими лапами до шприца. Однако движения его становились на глазах все более вялыми, и вдруг он замер, точно окаменев.

Следом взревели еще несколько себеков, уязвленные тем же оружием. Воспользовавшись сумятицей, аль-Рашид вскочил на ноги и подобрав нож. Кто же его спасители на сей раз? Он посмотрел в сторону леса, откуда и летели пернатые шприцы.

Из-за деревьев показалась группа человеческих фигур — десятка три, не менее — все в белых балахонах, помеченных широкими красными крестами. Химеры тоже заметили крестоносцев и поспешно заковыляли прочь, в камыши. Вероятно, им уже доводилось сталкиваться с таким противником, и они почли за лучшее ретироваться.

Недолго думая, Георгий принял сходное решение. Кто такие эти крестоносные шприцеметатели, Господь ведает. Да и с него на сегодня новых знакомств более чем довольно.

Нырнув в ближайшие заросли сикомор, он скрытно добежал до леса и отправился на поиски места, где должна была находиться оставленная им машина.

Встречи с очередными незваными спасителями ему удалось счастливо избежать.

Как ни странно, аэромобиль так и стоял рядом с раскидистым платаном. А вот черного флаера на месте не оказалось. Вероятно, его друзья-кромешники были совершенно уверены, что вернуться сюда он никак не сможет.

Мотор тоже завелся без приключений, и аль-Рашид взял обратный курс.