Cергей Семёнович Морозов ввалился в общую гримёрку. Сел на свой стул и закурил, подавляя рвоту. Уже несколько лет, как его поташнивало от запаха грима и пудры. Да вдобавок врезали вчера как следует после концерта. Ездили в колхоз Авангард. Сеяли разумное, доброе вечное. Интересно, когда придёт пора убирать урожай? Правда Сергей Семёнович плохо верил в то, что из их посевов взойдёт хоть что-нибудь стоящее. На обратном пути в придорожном магазинчике затарились водкой и килькой в томате.

– Одно из двух, – размышлял Сергей Семёнович, покуривая, – либо водка была несвежая, либо килька.

По соседству Чеслав Антонович, уже привёдший себя в порядок, начал обуваться. Сергея Семёновича обдало волной такой вони, что он даже глаза закрыл и затаил дыхание.

– Посмотри, Сергей Семёнович, какие я туфли вчера на рынке оторвал. Настоящая Италия.

– Лучше бы носки менял, а не туфли, скотина, – подумал Сергей Семёнович. Однако повернулся к Чеславу Антоновичу и туфли похвалил.

– Ну ка, покажите, друг мой, что за дефицит Вы раздобыли! – подошёл к Чеславу Антоновичу Абрам Львович, старый комик буфф. Подошёл, посмотрел, сопя и всё ещё вытирая лицо клочком лигнина, и изрёк:

– Я Вас очень уважаю, Чеслав Антонович. И как актёра и как человека. Но купили Вы чистое говно. Эту Италию армяшки в подвалах нелегально лепят. Вот попомните мои слова – развалится Ваша Италия через месяц.

Чеслав Антонович побледнел и, сорвав с правой ноги туфель, начал совать им в лицо Абраму Львовичу:

– Нет, милейший Абрам Львович! Нет! Вы сначала посмотрите внимательно, а потом охаивайте. Тут же русским языком написано – Маде ин Италия.

Абрам Львович только брезгливо отвернулся:

– А какое, собственно, вы имеете право русскому актёру в лицо всякое такое совать?

Чеслав Антонович прекратил бледнеть и начал медленно наливаться краской. И неизвестно, чем бы эта беседа закончилась, да в гримёрку вошла, поскрипывая на ходу, директор театра Дзинтра Язеповна. Неестественно худа была Дзинтра Язеповна. Худа и ядовита. За эту ядовитость и за очки в пол лица труппа звала Дзинтру Язеповну Коброй.

– Товарищи мужчины! – Начала вещать Дзинтра Язеповна с порога, – Товарищи мужчины! Если виновник сегодняшнего безобразия не признается сам, то будут оштрафованы все. Все до одного, – и Дзинтра Язеповна громко хрустнула суставами пальцев. Это было её любимое занятие – похрустывать суставами.

– Прошу прощения, уважаемая Дзинтра Язеповна, – обернулся к ней Чеслав Антонович, – Не могли бы Вы пояснить, что там у вас такое произошло.

– Я хочу, чтобы тот негодяй, который вымазал клеем сиденье унитаза, признался сам. Это безобразие. Мало того, что Светлана Николаевна опоздала на выход, так у неё теперь ещё нервный шок.

А Вы, товарищ Морозов, завтра после дневной репетиции пожалуйте вместе со мной в Горком Партии. Там о многом поговорим. И о вчерашнем медвытрезвытеле тоже, – изрекла Дзинтра Язеповна и хлопнула дверью.

К Сергею Семёновичу подскочил шустрый Вадимка Шипов. Начал делиться опытом:

– Ты, Серёга, только ни в чём не сознавайся. Начнут наседать – то, да сё – а ты стой на своём. Кричи – Не виноватая я! Это всё интриги.

Сергей Семенович посмотрел на Вадимову лисью мордочку и решил, что в случае с унитазом без этого пройды не обошлось. И мысленно похлопал в ладоши – уж очень эта Светлана Николаевна приму из себя корчила.

Сергей Семёнович протёр одеколоном лицо и руки и поднялся в буфет. Там было тихо и пусто. О недавнем спектакле помнили лишь неубранные столики. Буфетчица Зинаида Карповна считала выручку. Сергей Семёнович наклонился к ней и зашептал:

– Зинаида Карповна, золотце! Налей в счёт зарплаты. А то до смерти четыре шага осталось, право слово.

Зинаида Карповна посмотрела на Сергея Семёновича одним глазком, а другим уткнулась в таинственную тетрадочку, где фиксировала актёрские обязательства.

– Смотри, Серёженька. На тебе и без того двенадцать рублей. Ну, что с тобой поделаешь. Бедолага. Четвёртый десяток… небось, яйца уже сивые, а всё кота играешь.

– Я люблю искусство в себе, а не себя в искусстве, – привычно парировал Сергей Семёнович, и добавил, – Мне бы сто пятьдесят беленькой и закусить. Веришь ли, со вчерашнего дня крошки во рту не было.

Зинаида Карповна налила водку, плеснула яблочного сока на запивку и, бросив на тарелку две ложки зелёного горошка, да рыхлую сардельку, сказала – Поправляйся, солдатик. А потом снова взялась за свои загадочные подсчёты.

И только успел Сергей Семёнович выпить свои вожделенные сто пятьдесят и только вытер тыльной стороной ладони выступившую испарину на лбу, как в буфетную влетела Татьяна Ивановна Смулько по кличке Танька-Шамурла. Натуральная блондинка и стерва ещё та, Татьяна Ивановна добрых пять лет числилась невестой Сергея Семёновича. Он каждый вечер обещал на ней жениться, да вот всё как-то не выходило.

– Серёженька! Да что же это такое. Вся труппа говорит, что тебя увольняют! – и на кукольно-синих глазах Татьяны Ивановны выступили слёзы.

– Танюша. Ты больше их слушай. Они ещё не того наговорят. Просто как-то так вышло, что вчера меня забрали в вытрезвиловку, вот завтра – на ковёр. Пожурят, да отстанут. Дело известное.

– А где же ты вчера нажраться успел? – Татьяна Ивановна начала подозревать недоброе. – Ты же от меня совсем не пьяный ушёл. Так… выпивши немножко.

– Ох, Танюша! – беспомощно развёл руками Сергей Семёнович. – И рассказал бы, да ты не поверишь. – Сергей Семёнович помолчал и добавил скорбно: Со вчерашнего так мутит, так мутит… А ведь, кажется, и выпили всего ничего.

Татьяна Ивановна подошла в буфету, потопталась, вернулась со стаканом, наполненным вполовину и смачно впечатала этот стакан в столик перед Сергеем Семёновичем.

– На, паразит, пей. И только попробуй мне соврать! Только попробуй!

Сергей Семёнович, воровато оглянулся, выпил содержимое и уронил голову в ладони. Потом только, отыграв этюд на тему «Как мне было плохо», начал рассказывать:

– Я, Танюша, как от тебя вышел, так решил пешочком через парк прогуляться. А там, как на грех, – как раз возле их административного здания, – лужа большая замёрзла. Я и поскользнись. Стал подниматься – никак. Ноги разъезжаются. Ну, я корячился, корячился, а тут откуда ни возьмись хмелеуборочная. И загребли.

– Господи Боже ж ты мой! И до чего же ты у меня невезучий! – поверила в рассказанное Татьяна Ивановна. – Ладно. Пошли ко мне. Отмыть тебя надо, да в порядок привести. В Горком пойдёшь, всё-таки.

Сергей Семёнович, разумеется, бессовестно врал и прикидывался, когда рассказывал о своих бедах. Всё было пусть немного, но не так.

Действительно пошёл Сергей Семёнович через парк. И вот, когда он проходил мимо ихнего административного корпуса, из подворотни вышел мужичок небольшого росточка и хрипло спросил:

– Прошу прошения, огоньку не найдётся?

Cергей Семёнович обомлел:

– Попал. Вот сейчас грабить начнут. Они, говорят, нарочно вперёд мелких подсылают. Как же, как же! – Засуетился Сергей Семёнович, – конечно найдётся! Как не найтись? – и Сергей Семёнович не только достал дрожащими руками из кармана спички, но и угодливо чиркнул, осветив огоньком собственные ладони и часть лица незнакомца.

– Я не курю, – сказал этот незнакомец. – Я не курю. Это у меня напарник Жорка курить хочет. А может ты с нами водки выпьешь, пока Жорка покурит?

– Как не выпью? Очень даже выпью, – стал бормотать Сергей Семёнович, а сам думал – Вот теперь точно – всё. Заманят и убьют. Может они меня в карты проиграли.

А пока Сергей Семёнович сочинял сам себе разные ужасы, мужичок распахнул калиточку, совсем неприметную в заборе:

– Ну проходи тогда. Что ты тут стоишь? Сказал буду, а сам стоишь, как поц.

Сергей Семёнович пригнулся и вошёл во двор. Там под деревом был вкопан столик. На дереве качалась на шнуре голая лампочка. За столом неестественно прямо сидел мужчина.

– Ну, Жора, это тебе повезло. Только вышел, так тут же курящий попался. Теперь ты не пропадёшь, – начал хвастаться мелкий, а похвалившись представился:

– Миша. Ты давай садись, раз пришёл. Мы с Жорой сегодня дежурим. Ну и выпили немного, чтобы спать не хотелось. Садись, садись. На Жору не обращай внимания. Он когда выпьет лишку, нажрётся короче, говорить может только три слова.

– Гик! – сказал Жора. Потом подумал и добавил, – Гик – шванц!

Сергей Семёнович сел на холодную скамейку, выпил полстакана водки, налитой общительным Мишей и закурил. Дал прикурить и Жоре. Тот затянулся пару раз и поблагодарил:

– Уррр! По скотски!

А Миша всё стрекотал:

– А ты кто по профессии то будешь? Сергей Семёнович подумал и признался:

– Серёжа. Артист.

– Да ну! – обрадовался Миша – Это надо же! А я киномеханик здешний. Так давай тогда поднимем за творчество, которое в нас. На Жору внимания не обращай. Это он только говорить не может, а выпить выпьет.

Жора сказал – Уррр! – и опорожнил стакан. Сергей Семёнович тоже не заставил себя ждать.

– Вот интересно, продолжал трепаться Миша, – чему там в ваших училищах учат?

– Хрен его знает, – задумался Сергей Семёнович, – ну… скороговорки, например…

– А ну, задай мне скороговорку, – воодушевился Миша, – Я тебе эту самую скороговорку без всякого обучения сделаю.

Сергей Семёнович помедлил и задал:

– Возле ямы – холм с кулями. Выйду на холм – куль поправлю.

Миша попробовал пару раз и бросил:

– Это ты мне нарочно такую подлянку сказал, что ли?

Сергей Семёнович заверил, что подлянки у него и в мыслях не было. Неугомонный Миша поверил и приволок гитару.

– А ну, давай, артист, сбацай!

– Очи чёрные… – начал Сергей Семёнович. Что тут началось! Сергей Семёнович орал песню, Миша плясал и колотил палкой в старый чайник. Даже Жора стучал кулаком в стол и выкрикивал – По скотски!

И тут приехали милицейские и весь кайф обломили…

Так что злосчастная лужа, о которой так надрывно рассказывал Сергей Семёнович была ни при чём.

На следующий день Сергей Семёнович появился в театре за полчаса до репетиции, свежевыбритый и в новой белой сорочке. Он потолкался в коридорчиках и нарвался на главного режиссёра Игоря Вадимовича.

– Вы что это Сергей Семёнович тут маетесь? – бросил на ходу Игорь Вадимович. – Вас же приказом с роли сняли. Дзинтра Язеповна сказала, чтоб другим неповадно было.

Сказал и растворился в полутьме.

Сергей Семёнович только успел расстроиться, как из той же полутьмы возникла Дзинтра Язеповна и прошипела:

– Это хорошо, Морозов, что Вы сегодня пораньше пришли. В Горкоме нам время перенесли. Вот сейчас и отправимся.

– Как же это, Дзинтра Язеповна? – проскулил Сергей Семёнович. – Это же форменное издевательство над артистом. Я может роль Солёного всю жизнь ждал.

– Солёный, или копчёный – это мы сейчас разберёмся, – заявила Дзинтра Язеповна. И ничего не оставалось Сергею Семёновичу, как пойти за ней следом.

Кабинет заведующего отделом агитации и пропаганды Прокопия Степановича Серого был просторен и обставлен, как говорится, простенько, но со вкусом. Сергей Семёнович и Дзинтра Язеповна уселись на стулья, стоящие у стола Прокопия Степановича. Сергей Семёнович начал пялиться по сторонам, а Дзинтра Язеповна с хрустом выдёргивать суставы пальцев.

– В общем так, товарищи! – сразу взял быка за рога Прокопий Степанович. – Не за горами очередной юбилей Владимира Ильича Ленина. И наши горожане, как и весь советский народ, хотят отметить этот славный юбилей не только трудовыми подвигами, но и идеологически выдержанными культурно-массовыми мероприятиями, выстроенными в свете последних решений партии и правительства. Есть мнение, – и Прокопий Степанович многозначительно поднял правую бровь к потолку, – есть мнение не делать традиционное собрание партхозактива с докладом и президиумом, а партхозактиву, нашим доблестным ветеранам войны и труда, нашим передовикам производства подарить торжественный концерт. Они, в конце концов, этого заслужили, – и Прокопий Степанович выразительно обвёл глазами кабинет, как бы ожидая возражений. Но возражений не последовало и Прокопий Степанович продолжил:

– Вся ответственность за организацию и постановку мероприятия возложена на ваше учреждение, Дзинтра Язеповна. Под нашим чутким руководством естественно. Так что не тяните, а прямо сегодня начинайте работу. Снимите со спектакля этого бездельника Игоря Вадимовича, пусть хоть раз в жизни займётся настоящим делом.

Так. Теперь с Вами, – и Прокопий Степанович всем телом повернулся к Сергею Семёновичу. – Вас, уважаемый, по моему мнению давно из театра нужно было гнать поганой метлой, потому что Вы бездарь и аморальный тип. Но… – Прокопий Степанович выдержал паузу и удивлённо поднял уже обе брови вверх:

– Но наверху, и я не побоюсь сказать, сам Роланд Никифорович Веровец, считают, что именно Вы, Сергей Семёнович, должны прочитать в концерте стихотворение Александра Межирова «Коммунисты вперёд». Так что цените оказанное Вам доверие и вперёд, засучив рукава.

Когда Сергей Семёнович вместе с Коброй возвращались в театр, Дзинтра Язеповна внезапно спросила:

– А что, Сергей Семёнович, разве Вы знакомы с Роландом Никифоровичем?

– Я его внучатый племянник, – ответил Сергей Семёнович, хотя никогда в глаза не видел нового Первого секретаря.

На вахте Сергея Семёновича ждала уже Татьяна Ивановна. Ждала и видно было, что очень нервничала. Всё лицо у неё было в красных пятнах.

– Ну как, вскинулась Татьяна Ивановна, завидев Сергея Семёновича.

– Цели ясны, задачи определены. За работу, товарищи! – Прокричал Сергей Семёнович популярный лозунг, но потом опомнился, поцеловал Танюху в щёку и прошептал:

– Партия, блин, оказала доверие. Придётся стараться.

И Сергей Семёнович начал стараться. Он старался так, что после одной из репетиций Игорь Вадимович отвёл в сторонку Сергея Семёновича и, придерживая за локоток сказал:

– Ну, старик! Ты глубоко копаешь! Скажу откровенно, что раньше я тебя как-то недооценивал. А ты… глубоко… да…

Но всё-таки, как ни старался Сергей Семёнович, как ни вертелся, но от судьбы не уйдёшь, и утром в самый день концерта оказался на лестничной клетке у своей квартирки с бутылкой Акдама в левой руке и с ключами в правой. Ключ от квартиры у него по непонятным причинам никак не хотел попадать в замочную скважину. Сергей Семёнович притомился, сел на ступеньках лестницы, сорвал зубами пластмассовую пробку, сделал пару глотков и только потом хрипловато сказал:

– Что за чёрт!..

– Обычный, – послышалось со стороны двери. Сергей Семёнович обернулся посмотреть – на дверной ручке устроился маленький ярко-красный чертёнок.

– Обычный, – снова заявил чертёнок. Думаешь к алкоте что-то особенное пошлют?

Сергей Семёнович чертёнка воспринял, как должное. Он ещё глотнул из бутылки, потом протянул чертяке:

– Будешь?

– Давай, если угощаешь, – обрадовался чертёнок. в мгновение ока стал размером с хорошего кота и, усевшись рядом с Сергеем Семёновичем, тоже отхлебнул из бутылки. Сергей Семёнович молча закурил и чертёнка угостил сигареткой.

– Я вот тебе что скажу, Серёжа, – нечистик снова сделал глоток, – Бросал бы ты эту выпивку, что ли… Один от неё вред.

– А что ты в этом понимаешь, собачье твоё рыло? – рассердился Сергей Семёнович, – Нет! Ты скажи мне прежде, что ты в этом понимаешь?!

Чертёнок испугался и исчез.

– Ага! не любите! – сделал вывод Сергей Семёнович и снова взялся открывать дверь. Понятно, что теперь, когда никто не мешал и не подличал, дела пошли и вскоре Сергей Семёнович сидел у себя на диване всё с той же заветной бутылкой в руке.

– Всё же, я вам скажу – наш человек – повсюду наш человек. – Это заговорил появившийся в центре комнаты мужчина среднего роста, черноволосый и кареглазый.

– Что значит наш, не наш? – покосился на него Сергей Семёнович. – У нас все люди одинаковые. Советские.

– Оно конечно, да, – согласился незнакомец. – Это, что правда, так правда. Только, смею заметить, уважаемый Сергей Семёнович, из этих одинаковых одни более, другие менее наши. Придётся и на Вас меточку сделать, уж Вы не обессудьте.

– Актёрская душа не продаётся, – смело заметил Сергей Семёнович и загордился собой.

– Не извольте беспокоиться, милейший, – засуетился незнакомец, – чтобы что-то продать, нужно это что-то прежде иметь в наличии. – После таких наглых слов этот мужик подошёл к Сергею Семёновичу, сорвал с него рубашку и указательным пальцем, который раскалился до красна, прижёг Сергею Семёновичу плечо.

– Ну, блин… – только и сказал Сергей Семёнович.

Он думал, что это звонит будильник, но это оказался телефон.

– Рассказывайте! – прохрипел Сергей Семёнович в трубку.

– Сергей Семёнович! – послышался голос Дзинтры Язеповны, – Сергей Семёнович! Вы ещё дома? Вы соображаете, что до начала концерта осталось пятнадцать минут?

– Бегу, Дзинтра Язеповна, уже бегу! – среагировал Сергей Семёнович, – Тут вот запонка куда-то закатилась, никак не найти.

Умыться, побриться, одеться и пофыркать в рот дезодорантом – для умелого человека это пустяки. Уже через пятнадцать минут Сергей Семёнович стоял на вахте перед ясным взором Дзинтры Язеповны.

– Молодец, Морозов! – отметила Дзинтра Язеповна старания Сергея Семёновича, – отрадно видеть, что чувство ответственности в Вас не до конца утеряно.

Сергей Семёнович поболтался за кулисами, послушал, как оркестр аккордеонистов лабает «Время вперёд» Свиридова, и сам не заметил, как оказался в буфетной. Там он посидел, послушал свой пульс на левой руке и взял для куражу у Зинаиды Карповны сто пятьдесят коньячку. Он работал в самой середине концерта и поэтому, произведя на циферблате часов сложные подсчёты, повторил дозу. После этого время вперёд не просто пошло, а побежало, как бешенная лошадь. Не успел перекурить, как помреж уже объявляет выход.

Зал Сергею Семёновичу сразу не понравился. Он вглядывался в бледные от кабинетного сидения лица аппаратчиков и думал:

– Нет! Эти вперёд никогда не пойдут. Нет! Они других погонят, но сами вперёд… Ни за что. – Потом он высмотрел пару дедов с иконостасом наград на груди и решил, что эти вот как раз и пойдут. Непременно. И пойдут туда, куда им скажут.

В финале Сергей Семёнович так уже разошёлся, что закончил совершенно неожиданно:

– … навсегда, до конца коммунисты ВПЕРЁД? КОММУНИСТЫ вперёд? – и ушёл под жидкие апплодисменты.

Сергей Семёнович только пристроился в курилке, как дверь открылась и в курилку вошёл тот самый, чернявый. Сергей Семёнович хотел было перекрестить нечистого и уже руку протянул, как чернявый сказал:

– Не трудись. Я атеист, – после чего представился:

– Роланд Никифорович Веровец. Ваш первый секретарь.

Сергей Семёнович обомлел настолько, что даже туман перед глазами исчез, а Роланд Никифорович продолжал:

– Ну, я тебе скажу, что такой цирк я в первый раз в жизни видел. Ты, как на сцену вышел, так первым делом сбил рукой микрофон, но умудрился подхватить его на лету и отставить в сторону. Потом ты подошёл к самому краю оркестровой ямы и пока читал, всё время пытался сделать шаг вперёд. То и дело заносил ногу и, подумав, ставил её обратно. Ну – цирк! Публика ждать устала, когда же ты в яму навернёшься.

Потом Роланд Никифорович наклонился к сидящему Сергею Семёновичу:

– Так за что же ты их так не любишь? Молчи. Я же видел. Не любишь. Я тебе больше скажу – я тоже их не люблю.

Потом Роланд Никифорович расстегнул ворот рубашки у Сергея Семёновича, довольный рассмотрел ожог на плече и сказал:

– Наш человек. Что ж. Будем выдвигать. Будем поддерживать. Через две недели сам увидишь.

А через две недели Сергея Семёновича назначили директором театра.

– Наташа! Ко мне никого не пускать! – Распорядился Сергей Семёнович.

Потом подошёл к бару и налил себе полфужера. Подумал. Снял рубашку и перед зеркалом долго рассматривал зарубцевавшийся уже шрам от ожога.

– Фигня! – сказал сам себе вслух Сергей Семёнович, – Полная фигня! Просто прижёг сигаретой по пьянке.

Потом взял фужер и двинул тост своему отражению в зеркале:

– Ну что? Коммунисты вперёд?..