Толпа пробежала через городскую свалку, от которой пахло старым луком, и не останавливаясь ворвалась в открытые двери длинного, как коровник, дома.
Над дверями большими синими буквами было написано: «ПИТАЛКА». Сбоку стоял улыбающийся розовый толстяк в белом поварском колпаке, на котором красными нитками было вышито: «ЮРА».
Прижимая к груди пухлые ручки, Юра радостно вскрикивал:
- Ах, какой сегодня обед! Не обед, а волшебный сон, честное слово! Сказка какая-то, а не обед! И совершенно бесплатно!
«Вот и холошо, - подумал Паша, - а то у меня ни одного люлика нет».
За длинными столами, тесно прижавшись друг к другу, сидели разноцветные человечки, коровы с оленьими рогами, длинноногие, с бармалейскими усами львы (а может, это были коты?), лопоухие слоны с хоботами, похожими на удавов, и просто удавы, но почему-то с ногами, как у гусениц, уже знакомый нам сиреневый дракон и одно вообще непонятное существо.
Существо это было нежно-зелёное и продолговатое, как дыня, с двумя вишнёвыми косточками вместо глаз и двумя пёрышками вместо крыльев. Себя это существо называло Жар-птицей.
Наконец Юра взобрался на табуретку, с трудом раскрыл толстую засаленную книгу и поставил её себе на колпак.
На цветной картинке дымилась тарелка с жёлтым гороховым супом, посредине которого плавали маленькие поджаристые кусочки сала и зелёная петрушка. Рядом на блюдечке лежал такой аппетитный жареный хлеб, что в животе у Паши громко заурчало.
Тотчас, как по команде, заурчало во всех животах.
- Сначала едим бульон, - улыбаясь командовал Юра. - Теперь откусываем жареный хлеб. Ах, как хрустит! Не хлеб, а мечта, честное слово! Теперь едим жареное сало. Ах, что за сало! Во рту тает, честное слово! Не чавкать, не чавкать. Это неприлично.
Пластилонцы, вцепившись жадными глазами в картинку, как заводные подносили пустые ложки ко рту, откусывали невидимый хлеб и под неумолкающее урчание своих животов глотали слюни.
«Калтинками колмяг, - хмуро думал Паша. - Зля я тогда Валелкину колбасу не поплобовал».
Вспомнив Валерку и весёлый Пропасик, поросёнок так опечалился, что захотел встать и уйти.
- Подаю второе! - радостно закричал Юра. - На второе сегодня… сейчас посмотрю, чего мы ещё не ели. Вот! Жареный поросёнок с яблоками!
- Как жаленый полосёнок? - опешил Паша. - Лазве полосят едят?
- К сожалению, едят, - грустно сказал Юра.
- Неплавда! Ведь повалов с яблоками не едят? Не едят. Значит, и полосяг не едят. И калтинки не едят тоже. Обманщик вы, дядя Юла.
Пластилонцы повскакали с мест, закричали, завыли, замяукали злыми, голодными голосами и принялись очень метко кидать ложками в Юру.
- Эт-т-то что такое?! - раздался вдруг громовой голос.
В дверях, окружённый тарзанами, стоял губастый Буме.
- Кому не нравится моя питалка?!
- Вот ему, великий Буме, не нравится, вот этому зелёному хулигану. И я ему не нравлюсь. Он меня утром так по голове веником стукнул, что я теперь не соображаю, как отлепин делать, - наябедничала из-под стола жирная Муха.
- А-а, - взревел Буме, - вот кто во всём виноват! Тарзаны, взять его! Купорос, рысью вперёд, марш!
- Куда? - безразлично спросил Купорос.
- Во дворец!
Тарзаны схватили упирающегося поросёнка, бросили его в машину и поехали за Бумсом, который мёртвой хваткой вцепился в седло ненадёжного Купороса.
