Среди них скрывается монстр... Книга 1

Юдина Екатерина

"Женесе" — клуб для богатых и перспективных парней и девушек. Клоди вступила в него, но совершенно не ожидала, что в этом клубе ее, однажды, изнасилуют. Она не видела своего насильника, но решила, что найдет его и отомстит. Теперь ей нужно понять, кто из четырех парней, состоящих в клубе, является монстром, изнасиловавшим ее.

 

Картина первая… (Tous Les Mêmes)

Без связей в этом мире ничего не добиться. Моя сестра постоянно твердила об этом, пытаясь натолкнуть меня на путь истинный. Иногда мне казалось, что она волнуется за меня больше чем я сама, но со многими ее утверждениями я была не согласна. Да, порой без связей сложно устроиться даже на затхлую работенку каким-нибудь менеджером в неперспективных конторах, но пытаясь познакомиться с нужными людьми, которые в будущем могут поспособствовать карьерному росту, можно потерять саму себя и забрести в ту часть общества, которая со временем тебе будет казаться омерзительной. Вокруг тебя окажутся ядовитые змеи, готовые в любой момент впиться своими острыми клыками, желая убрать ненужную преграду со своего пути, а ты будешь лишь беззащитным кроликом. Мне всегда была неприятна эта притворность. Но тогда почему, послушав свою сестру, я приняла приглашение в этот клуб?

Сидя на мягком диване и держа в одной руке бокал вина, я с недовольством смотрела по сторонам, понимая, что многое отдала, лишь бы оказаться в своей измазанной красками мастерской, а не в этом клубе. Абсолютно все тут отдавало приторным пафосом и высокомерием. Возникала очень неприятная атмосфера, давящая на меня тяжелым грузом и с каждым мгновением в голове все громче звучало утверждение, что мне тут не место.

Я считала интерьер здешних комнат безвкусным и устаревшим, но, большинство других людей, точно бы завелись в восхищенных возгласах, расхваливая потемневшие со временем обои с золотым орнаментом, деревянные полы, поскрипывающие при каждом шаге и эту мебель, времен Наполеона. Интерьер в лучших традициях богачей, любящих всякое антикварное старье. Я уже молчу о том, что здание находилось в третьем округе Тампль. Раньше, я часто проходила мимо него, когда направлялась в музей Карнавале, но уж никак не ожидала, что однажды я буду сидеть тут попивая вино.

— Клоди, ты опять скучаешь, — прозвучала укора в мелодичном голосе и, уже в следующий момент, рядом со мной на диван села Женевьева. Она, как всегда, была невероятно обворожительна и грациозна. Другого и не ожидаешь от восходящей звезды театра Пале-Рояль. Густые волосы каштанового цвета, падали на ее тонкие плечи и закрывали собой лямки изящного платья, цвета морской волны. У нее прямые, но выразительные черты лица и невероятно большие голубые глаза, обрамленные пышными ресницами.

Мы с Женевьевой познакомились где-то год назад, когда я рисовала афишу для постановки, в которой она играла свою первую главную роль. Даже не знаю, почему мы сдружились. У нас особо не было общих интересов и наши характеры отличались, но со временем она стала ходить на мои выставки, принося мои любимые красные розы, а я посещала абсолютно все ее постановки, после окончания которых, я всякий раз дарила девушке букет лилий. В нашей дружбе главной была поддержка.

— Я не скучаю, — вру. Мне ужасно скучно и даже спать захотелось. Но пытаясь это скрыть, я отпила глоток вина и улыбнулась своей подруге. К сожалению, улыбка получилась вымученной.

— Не ври, Клоди, я вижу тебя насквозь, — Женевьева прищурила глаза и поднесла к губам бокал со своим любимым Дон Периньон. — Неужели тебе тут так сильно не нравится?

Именно Женевьева порекомендовала меня в этот клуб и только благодаря ей я тут очутилась, но, в последнее время, мне казалось, что девушка сожалеет о своем поступке, ведь она прекрасно видела, что я не получаю особого удовольствия от нахождения в этом месте.

Даже сама идея клуба казалась мне странной. Создан он был почти год назад и носил название «Женесе», но, до сих пор включал в себе всего лишь шесть человек. Я была седьмым. Создавался он по принципу того, что тут собирались перспективные, но молодые парни и девушки живущие в Париже. Золотая молодежь, которая, в будущем, должна была потрясти весь высший свет своими достижениями и завоевать свои сферы деятельности. Например, Женевьева Байо в свои двадцать один год, уже затмила большинство опытных актрис в Пале-Рояль и собиралась достичь мировой известности.

Естественно, в «Женесе» попасть не так уж и просто. Единственный шанс это сделать — получить рекомендацию того, кто уже находится в списке клуба. Я получила рекомендацию Женевьевы, но все еще не являлась полноправным участником. Примерно три месяца длится испытательный срок. По истечению этого времени будет голосование и участники будут решать подхожу я им или нет. Как же это все глупо.

— Женевьева, ты ошибаешься, — я поправила кончиками пальцев свободной руки локон ее мягких волос и улыбнулась. На этот раз улыбка получилась ласковой, ведь не смотря на разный характер и отсутствие общих интересов, дружба нас очень сблизила и девушка была для меня такой же родной, как и моя сестра. Именно поэтому, не смотря на весь негатив, Жене вызывала у меня только позитивные чувства. — Просто я сильно устала. У меня новый агент и она постоянно треплет мне нервы на счет выставки. Осталось два месяца и ей не нравится, что у меня готово только три картины.

— Да, я помню, что ты мне рассказывала про эту Грос, — задумчиво кивнула девушка.

— Гросье, — поправила я Женевьев, улыбнувшись от того, как подруга изменила фамилию моего агента, намекая на ее излишний вес. — Она каждое утро приходит ко мне в мастерскую и стоит надо мной, пока я рисую, постоянно комментируя краски. Иногда мне кажется, что я вернулась в художественную школу, а Гросье мой вечно недовольный преподаватель.

Женевьева фыркнула и в уголках ее губ заиграла улыбка. Поставив опустевший бокал на столик, девушка посмотрела в сторону. Там, в другом конце комнаты, недалеко от бильярдного стола, стояли остальные члены клуба, сумевшие найти немного свободного времени, чтобы прийти сегодня сюда.

Арне Габен блондин с зелеными глазами и невероятно обворожительной улыбкой. Многие девушки влюблялись в него с первого взгляда, так и не разглядев в этом молодом человеке сердцееда, любящего поразвлечься с красивыми дамами и так же быстро теряющий к своим пассиям интерес. Думаю, что далеко не одна девушка проливала из-за него горькие слезы, безрезультатно пытаясь излечить разбитое сердце.

Женевьева была из тех, кто не смог остаться равнодушным к его внешности. Пусть она и знала, что любовь к Арне не приведет ни к чему хорошему, но все равно при любой возможности незаметно любовалась им. Женевьева надеялась, что, однажды, она наберется смелости и признается парню в своих чувствах, а он ответит взаимностью, после чего их будет ожидать любовь слаще той, которую описывают в сказках. Я пришла в клуб всего лишь три недели назад и знала Арне не так уж и хорошо, но понимала, что лучше Женевьеве не связывать свою жизнь с ним. Эта любовь будет полна мучений.

Насколько мне было известно, семья Арне владеет хеджевым фондом. В будущем он должен был занять место своего отца, но, если честно, я никак не могла представить этого взбалмошного парня на месте серьезного директора.

Недалеко от Арне стоял Реми Морель. Он, облокотившись одной рукой о край бильярдного стола, недовольно нахмурив брови на переносице, рассказывал что-то своим собеседникам. Высокий брюнет с вечно хмурым выражением лица и темными, как ночь, глазами. Его я знала еще до того, как пришла в клуб. Однажды, он посетил мою выставку вместе со своей невестой. Они даже приобрели одну картину за весьма внушительную сумму, но я случайно услышала, что Реми весьма нелестно отзывался о моем творчестве и если бы не его любимая невеста, он бы в жизни не купил картину. По его мнению, взлет моей популярности обусловлен лишь везением.

Да, в тот момент я была готова перегрызть ему глотку. Реми далеко не первый и не последний, кто так говорит и мне бы следовало смириться, но меня изнутри сжигала злость из-за такого наплевательского отношения к чужому труду, ведь я многим пожертвовала для того, чтобы отточить свой талант. Я не умею готовить, плавать, убираться, я не изучала иностранные языки и я очень редко выезжала за пределы Парижа. А все потому, что каждую секунду своего свободного времени я тратила на рисование. Моя правая рука, это самое дорогое, что у меня есть, ведь без нее я никто. И меня злит, когда люди говорят, что мне повезло. Я всего добилась сама тяжким трудом и невероятными усилиями.

Реми повернулся в нашу сторону и наши взгляды встретились. Я сразу скривилась, словно съела кислый лимон, таким образом, показывая парню свое пренебрежение. Женевьева постоянно твердила о том, что Реми не такой уж и плохой человек, ведь не смотря на то, что он был выходцем из очень богатой семьи и уже успел открыть свой ресторан, пользующийся популярностью, ему была несвойственна высокомерность. Не знаю куда смотрела моя подруга, ведь, как по мне, высокомерия в Реми было намного больше чем нужно.

Я ненавидела парня за те слова и всякий раз показывала свое негативное отношение к Реми. Это у нас было обоюдным. Нечто подсказывало мне, что по истечению испытательного срока он будет против моего вступления в клуб.

Отвернувшись от Реми, я посмотрела на Этьена, который молча стоял около стены, облокотившись об нее одним плечом. Если честно, я бы не хотела встретить Этьена в каком-нибудь темном переулке. Не смотря на то, что ему было лишь двадцать три года, его рост уже достигал двух метров и внешний вид парня был весьма зловещим. Сразу так и не скажешь, что он потомственный винодел и вина его семьи пользуются бешенной популярностью.

Еще в клубе состоит некий Жорж, но его я видела только один раз, да и сегодня он отсутствовал и некая девушка, имени, которой я так и не могла запомнить. Ее я ни разу не видела, но знала, что эта девушка скрипачка и у нее сейчас тур с оркестром, в котором она является первой скрипкой.

Вот и все участники клуба, от которых меня отличало лишь то, что я выросла в семье со средним достатком. Зато мой отец тоже творческая личность. Он до сих пор лепит скульптуры, хотя они и не приносят ему особой прибили. Его искусство специфично, но отец был для меня примером, показавшим, что творить нужно для себя. Будет хорошо, если людям понравится твое творчество, но в погоне за славой ни в коем случае нельзя терять своего стиля.

— Клоди, давай пойдем к ним, — Женевьева встала с дивана и, подняв со столика опустевший бокал, свободной рукой указала в сторону парней. — Нет смысла сидеть тут и скучать.

Я была не согласна с ней, ведь от общения с этой троицей особого удовольствия не получала, но не смотря на все мое нежелание, я все равно встала с дивана и пошла вслед за Жене. Женевьева подойдя к парням, встала рядом с Арне и, протянув ему пустой бокал, попросила налить еще шампанского. Естественно, Арне, как всегда, обворожительно улыбнулся и выполнил просьбу девушки.

— Ну, наконец, прекрасные девушки решили осчастливить нас своей компанией. Вы освещаете этот мрачный вечер, — мягко сказал Арне окидывая меня и мою подругу теплым взглядом своих зеленых глаз. Женевьева тут же заулыбалась, а я еле сдержалась лишь бы не скривиться. Мне не нравилась эта черта характера Арне и его любовь сыпать комплименты. Такое впечатление, что он перечитал женских романов из которых взял большинство своих фразочек. Порой мне казалось, что он легко мог стать героем какого-нибудь эротического рассказа, девяносто процентов сюжета которого было о том, как Арне проводит жаркие ночи в объятиях женщин, желая среди них найти ту единственную девушку, сумевшую утолить всю его жажду и в последствии ставшей спутницей всей жизни. Вот только, Арне не ищет такую девушку. Они лишь развлекается с ними.

— Я сомневаюсь, что прекрасным девушкам будет интересна тема нашего разговора, — сказал Реми, кинув на меня быстрый, но мрачный взгляд. Против Женевьевы он ничего против не имел и изредка они даже очень неплохо общались, так как мать моей подруги занималась ресторанным бизнесом, так же как и Реми, но, поскольку у нас была обоюдная неприязнь, парень точно предпочел чтобы я осталась сидеть на диванчике в другом конце комнаты. Так и хотелось сказать ему, что если его что-то не устраивает, Реми может идти домой. Я же чисто из принципа останусь тут.

— О не беспокойся, Реми. Сомневаюсь, что ты можешь излагать чересчур умные мысли, суть которых мой женский разум не сможет постичь, — я обещала себе, что сегодня буду сдерживаться и постараюсь не грубить Реми, но выпитый алкоголь немного ударил в голову и эти слова сами по себе сорвались с моих губ, до того как я успела их остановить.

— Конечно, куда уж мне до девушки, совсем недавно закончившей школу и занимающейся лишь разведением красок на холстах. Это ты у нас специалист по умным мыслям, — ядовито фыркнул парень, делая глоток из своего стакана, в котором был то ли ром, то ли бренди. На встречах клуба он всегда пил лишь крепкий алкоголь, хотя Арне как-то обмолвился, что за пределами этого здания Реми вообще не пьет.

У меня глаз начал дергаться из-за слов этого напыщенного хама. Реми вновь намекал на то, что моя профессия ничто иное, как нелепое хобби и все что я делаю, не нуждается в особых усилиях. Черт, как же мне хотелось влепить пощечину по его надменному лицу. Да, я только недавно закончила школу и сейчас мне было лишь восемнадцать лет, но это не давало Реми повода считать меня глупой девчонкой. Иногда я соболезновала его невесте. Бедная девушка во всем слушается своего будущего мужа и считает, что у нее, как у представительницы слабого пола, не может быть права голоса. Была бы я невестой Реми, уже давно придушила бы его.

— Да хватит вам, — Арне встал между нами и развел руки в стороны, видя, что я уже была готова сказать очередную колкость. — Нет смысла ругаться в такой прекрасный вечер. Давайте лучше еще выпьем и пообщаемся. Ведь именно для этого мы тут собрались.

До этого молча стоявший Этьен, так же не произнеся и слова, взял у меня почти опустевший бокал и долил в него немного вина, зная, что я много не пью, после чего отдал его мне. Кивнув в знак благодарности, я сделала несколько больших глотков, пытаясь таким образом успокоиться. Не помогло. Алкоголь вскружил голову, но легче мне не стало. Хотелось высказать Реми все оскорбления, крутившиеся у меня в голове и мне было ненавистно то, что сейчас последнее слово осталось за ним. Вот же грубиян. Я ведь не говорю при каждом удобном случае, что для того чтобы открыть ресторан, особого ума не нужно. Тем более, в своем бизнесе он опирался на свою богатую семейку.

— Ты красиво рисуешь, — прогрохотал голос Этьена. Удивленно заморгав, я подняла взгляд на парня, теперь стоявшего около меня. Он очень редко разговаривал со мной и это первый раз, когда Этьен пытался меня приободрить, что уж никак не вязалось с его жуткой внешностью. Это настолько ошарашило меня, что гнев, направленный на Реми, тут же немного поутих.

— Спасибо, — мне так и не удалось скрыть удивления в голосе.

Между Женевьевой, Реми и Арне развернулся нешуточный спор. Они разговаривали на счет обилия туристов в городе и насколько негативно это сказывается на Париже. Между мной и Этьеном возникло неловкое молчание. Я понятия не имела о чем разговаривать с ним.

— Я недавно заходил в галерею, — Этьен первым прервал тишину. — Думал, что встречу тебя там, но мне сказали, что в самой галерее ты редко бываешь.

— Да, я стараюсь больше времени проводить в мастерской, — меня немного удивило то, что Этьен искал встречи со мной, но на этот раз я постаралась не подать виду. — Ты приходил по какому-то делу, или просто хотел повидаться?

— Я хотел посмотреть твои картины, — ответил парень. — Все хотел это сделать, но раньше времен не было. Мне они понравились и я даже купил одну.

— Случайно не «Ночной путешественник»? — я особо не интересовалась тем, кто покупает мои картины, но недавно управляющая галереей сказала, что приходил очень жуткий молодой человек и купил эту картину. Теперь, кажется, я знаю о ком она говорила.

— Да, она, — кивнул Этьен и на его губах появилась еле заметная улыбка, больше напоминающая жуткое искривление губ. Да, внешность у него была далеко не самая приятная, но я уже успела понять, что внутри Этьен весьма добрый и мягкий человеком. Во всяком случае, он мне таким казался. — Я еще хотел спросить, не пишешь ли ты портреты? Мой брат ищет художника, который нарисовал бы его сына и я хочу порекомендовать ему тебя.

— Я не особо часто пишу портреты, — задумчиво прищурившись, я взболтнула вино в бокале, наблюдая за тем как красная жидкость оставляет на стекле замысловатые потеки. — Детей я раньше вообще не рисовала потому что они не любят долго сидеть на одном месте, когда позируют. Но если твой племянник будет себя хорошо вести, я возьмусь за его портрет. Только нужно согласовать время. У меня через два месяца выставка и у меня очень мало свободного времени.

— Может, мы с тобой встретимся в каком-нибудь ресторане и обсудим все детали? — предложил Этьен.

— Сомневаюсь, что это хорошая идея, — отрицательно мотаю головой. — Лучше приходи со своим братом в галерею. Пусть посмотрит мои картины и решит, подхожу ли я ему, как художник, — на прошлой встрече Этьен приглашал меня посетить особняк его родителей. Я обмолвилась, что мне интересен процесс создания вин и парень сказал, что покажет мне все, если я найду время чтобы съездить туда. Тогда я отказалась, так как не считала Этьена достаточно близким человеком, чтобы ездить к нему в гости, но теперь думала, что если я возьмусь за написание портрета, не плохо было бы в будущем посетить их виноградники и попытаться нарисовать их.

— Правильно, лучше сходи в ресторан вместе со мной, — внезапно около меня возник Арне. Юноша положил руку мне на плечо и придвинулся намного ближе, чем того позволяют нормы приличия. — Я как раз знаю одно уютное местечко.

— Спасибо, но я откажусь, — я убрала руку Арне со свое плеча и отошла на несколько шагов в сторону. — Я уже говорила в прошлый раз, что у меня слишком мало свободного времени и я не могу расхаживать по ресторанам.

В Арне была еще одна неприятная черта характера. Он был настойчив и любил добиваться своего. К сожалению, в данном случае он поставил за цель добиться меня. Когда я только появилась в клубе, он одаривал меня комплиментами, но скорее это вошло в его привычку, нежели я ему понравилась с первого взгляда. Ситуация усугубилась пару недель назад. Мы, как обычно, собрались в этом помещении и кто-то из парней заговорил о том, что сейчас очень редко можно встретить девственниц. Женевьева, знающая меня, как свои пять пальцев, обмолвилась о том, что я до сих пор невинна. После этого интерес ко мне у Арне значительно возрос. Естественно, его предложения, сходить на свидания я настойчиво отклоняла, но все равно чувствовала, что моей подруге сложно видеть то, как предмет ее воздыханий заинтересовался мной.

— Милая Клоди, я не займу много твоего времени. Всего лишь полчаса. Максимум час, — Арне скрестил руки на груди и я невольно засмотрелась на золотой браслет на запястье парня. Я не знаю у кого возникла эта идея, но у всех членов клуба были точно такие же браслеты. Только у Женевьевы он был немного изящнее, нежели у Реми, Арне и Этьена. Поскольку я еще не состояла в клубе, у меня его не было, но остальные неизменно носили его, как знак принадлежности к «Женесе».

— Арне, оставь ее в покое и лучше сосредоточься на той девушке, с которой ты встречаешься сейчас, — Реми, как всегда, не остался в стороне. Стоит только Арне начать клеиться ко мне, как он тут же возникал рядом и начинал отговаривать друга от желания провести время со мной. Видно, он меня сильно ненавидел, раз не желал, чтобы я случайно замарала его друга.

— Да я сейчас ни с кем не встречаюсь, — Арне пожал плечами и отрицательно помотал головой.

— А как же та начинающая модель? — поинтересовался Реми.

Дальнейший их разговор я слушать не стала и решила вернуться к диванчику. Умостившись на нем, я продолжала понемногу пить вино, размышляя о том, какие идеи возьму для следующих картин. Вскоре ко мне пришла Женевьева и шепотом стала жаловаться на Арне и его любвеобильность. Она постоянно говорила, что он похотливый кобель, не желающий пропустить даже одной юбки, но все равно с нежностью посматривала на него и тихо вздыхала. Поэтому, она уже вскоре вновь упорхала к Арне, надеясь влиться в их разговор.

Как только я допила вино, ко мне тут же подошел Этьен и долил мне еще вина, будто все это время наблюдал за мной и ждал момента, когда мой бокал опустеет. Мы немного пообщались и обменялись электронной почтой, чтобы позже списаться и договориться на счет встречи в галерее. Странный парень этот Этьен, ведь огромным контрастом идет его внешность и характер. Но от него мне хотя бы не было тошно.

Судя по всему, Арне не собирался отставать от меня. Он вновь подошел к диванчику на котором я сидела и в который раз за этот вечер стал сыпать бессмысленными комплиментами, надеясь все же склонить меня ко встрече. Недовольная его приставаниями, я начала более быстро пить вино и Арне пришлось идти за бутылкой, лежавшей в металлическом ведрышке со льдом, чтобы опять наполнить мой бокал. Но как только он это сделал, Женевьева утащила его к бильярдному столу, предлагая сыграть партию в американку.

Этот вечер был унылым и эти люди, не считая Женевьевы, были мне неприятны. Со временем я не смогла сдержаться и опять поругалась с Реми. Он, сморщив нос, окинул меня надменным взглядом и сказал, что девушкам не положено так много пить. И это говорил мне тот, кто выпил уже несколько стаканов крепкого алкоголя. Еще Реми попытался забрать мой бокал, но, естественно, я не дала ему это сделать. В повседневной жизни я очень редко пила. Да и сейчас я выпила лишь пару бокалов и меня злило то, что Реми смеет говорить, что я могу сделать, а чего не могу.

Пиком моего раздражения стал вопрос заданный Арне, когда Женевьева опять потащила меня к бильярдному столу, около которого собрались парни.

— Скажи, милая Клоди, какие парни тебе больше нравятся? Могла бы ты встречаться с кем-нибудь из нас? — Арне показал рукой на себя, а потом на Реми и Этьна. Я не знаю, чем был вызван этот вопрос, но не смогла сдержать смеха, хотя это и было грубо. Наверное, алкоголь слишком сильно ударил мне в голову.

— Среди вас? — я фыркнула через смех. — Да я бы никогда в жизни не встречалась с таким, как он, — я махнула рукой в сторону Реми. — Лучше уж повеситься, нежели провести жизнь в мучениях.

— У меня тоже мнение на счет тебя, — Реми скривился. — Я бы лучше отрезал себе руки, чем прикоснулся к тебе.

— Что же касается тебя, Арне, — я повернулась к светловолосому парню, напрочь проигнорировав слова Реми. — Я бы не хотела пополнить список твоих достижений и уж тем более, не хотела бы встречаться с парнем, переспавшим с половиной парижанок.

— Клоди, милая, ты слишком плохо обо мне думаешь. Я не сплю с кем попало, — ласково улыбнулся Арне пытаясь оправдаться, но я решила не отвечать и на его слова, а то начну смеяться еще сильнее. И на кого рассчитана его ложь? Я не настолько глупа, чтобы поверить ему.

— Этьен, без обид, но ты не в моем вкусе, поэтому с тобой я тоже не встречалась бы, — я развела руками в сторону и наклонила голову набок. На самом деле я вообще не понимала, какие парни мне нравятся, ведь кроме своих картин я больше ничего не видела, но сомневалась, что когда-нибудь буду встречаться с двухметровым парнем обладающим взглядом убийцы и кривой улыбкой.

Да, сказанные мною слова были грубыми и мне не следовало отвечать на этот вопрос, но алкоголь развязал мой язык и стало куда сложнее следить за своим поведением. К счастью, парни не обиделись, но до конца вечера Арне постоянно ходил за мной и пытался уверить меня в том, что он не такой похотливый кобель, как я думаю.

Первым ушел Реми. Парень сказал, что его ждет невеста и ему следует ехать домой. Я была огорчена… Хотя, о чем это я? Его отъезд вызвал у меня море радости из-за чего я начала весело улыбаться и даже помахала Реми на прощание, на что он кинул на меня недовольный взгляд и ушел прочь.

Вторым нас покинул Арне. Ему внезапно начали активно звонить на телефон, не смотря на позднее время. Сославшись на срочные дела, Арне вызвал себе такси и уже вскоре уехал. Скорее всего, направился к очередной временной даме.

Этьен еще какое-то время был с нами и даже пытался завести разговор, но между нами повисла неловкая атмосфера и он тоже ушел, предварительно предложив отвезти меня и Женевьеву по домам. Он сегодня был единственным, кто не пил, поскольку приехал на собственной машине и вполне мог выполнить свое предложение, но Женевьева была первой, кто тактично отказался. Я ее понимаю. У самой нет желания ехать с Этьеном в машине по темным улицам Парижа. Каким бы хорошим человеком он не был, все равно вызывал мурашки по коже.

— Нам тоже следует ехать домой, — сказала Женевьева, когда мы остались наедине. Я полулежала на диванчике в то время, как девушка стояла около меня и тонким пальчиком водила по сенсорному экрану телефона, скорее всего, собираясь дозвониться до своего водителя, чтобы он забрал ее отсюда. — Вставай, Клоди. Пойдем, постоим на улице пока не приедет машина. Я отвезу тебя домой.

— Нет, ты езжай, а я еще немного побуду тут и вызову себе такси, — на самом деле, я хотела уйти отсюда чуть ли не первой, но, видно, все же переборщила с вином и теперь с трудом держала веки открытыми. Мне было стыдно признаться Жене, что я не хочу уходить лишь по той причине, что мне трудно встать с дивана. Я корила себя за то, что не уследила за количеством выпитого вина. Сколько бы не думала, никак не могла понять в какой момент алкоголь так сильно ударил мне в голову. Я ведь не выпила много.

Свет, освещающий комнату, ранее казался мне тусклым, но сейчас он неприятно слепил глаза. Я щурилась и опускала веки, в надежде унять эти болезненные ощущения, но легче мне не становилось. Более того, все тело начало ныть, будто кто-то невидимый сдавливал мои кости и в горле возник горький ком. Было ужасно плохо.

— Клоди, я тебя тут не оставлю. Видно, алкоголь плохо на тебя действует. Пожалуйста, больше так много не пей, — запричитала Жене. Поскольку у меня были закрыты глаза, свою подругу я не видела, но почувствовала как под ее небольшим весом, немного прогнулись подушки дивана, когда Женевьева села рядом со мной. Она положила свою прохладную ладонь на мою щеку и погладила ее, таким образом, пытаясь привести меня в чувства. Безрезультатно. Меня бы сейчас и ядерным взрывом нельзя было поднять. Чертово вино. Больше никогда в жизни не буду его пить.

— Тебе завтра утром на репетицию, а уже почти полночь, — напомнила я девушке. — Если скоро не ляжешь спать, у тебя будут круги под глазами и сонливость. Сомневаюсь, что тебе это сейчас нужно. Ты же сама говорила, что скоро новая постановка и ты хочешь играть там главную роль, — я старалась говорить ровно и у меня даже очень неплохо получалось.

Я не хотела, чтобы Женевьева уходила домой. Мне было плохо, а ее присутствие давало мне толику спокойствия и легкости. Но совесть не позволяла попросить девушку остаться рядом со мной. Ей действительно нужно было выспаться перед завтрашним днем. Поэтому, я все же уговорила Женевьеву уехать, пообещав, что я еще немного посижу, потом схожу в уборную, чтобы умыться и вызову себе такси.

Вот только, стоило Женевьеве скрыться за дверью, как я тут же провалилась в темную бездну бессознательности, наслаждаясь отсутствием так мешавшего мне света. Вот только, в этом были свои минусы.

Меня редко мучили кошмары, но сейчас я никак не могла отделаться от плохих сновидений. В кромешном мраке, отдающим холодом, за мной кто-то гнался. Из разных сторон, разрывая черные стены, ко мне тянулись полупрозрачные руки и рвали на клочья мою одежду. Я старалась убежать от них, но мои движения были вялыми и медленными.

Пробуждение было тяжелым. Я еще долго не могла понять где реальность, а где сон. И только спустя несколько невероятно длинных секунд, поняла, что происходящее со мной не является плодом моего сонного воображения. Кто-то действительно раздевал меня, причем очень настойчиво и грубо.

Чужие руки скользили по моему телу, намереваясь освободить меня от одежды. Мне было невыносимо жарко и душно, но свозь плотный туман, образовавшийся у меня в голове, я поняла, что на мне уже нет юбки и этот человек расстегивает пуговицы на блузке.

Я попыталась оттолкнуть эти настойчивые руки, но собственное тело, будто налившееся свинцом, меня не слушалось. Я не могла пошевелиться или позвать на помощь. Из рта вырывались невнятные хрипы и единственное, что мне удалось сделать, это открыть глаза. В полутьме я успела разглядеть лишь браслет участника клуба, плотно сидевшем на мужском запястье, после чего ладонь накрыла мои глаза и я вновь погрузилась в темноту.

Я не могла понять, где нахожусь и что происходит. Мое тело горело точно так же, как и сознание. Лишь эти грубые и властные прикосновения намертво впечатались в опустевшей голове, вторя громким ноткам тревоги. Я хотела сказать хотя бы что-нибудь, но мои пересохшие губы были плотно сжаты.

Всего лишь на мгновение рука исчезла с моего лица, но я так и не успела рассмотреть ничего существенного. На мои глаза легла повязка и, приподняв мою голову свободной рукой, этот человек завязал на моем затылке узел, несколько раз больно потянув за волосы.

После этого началось то, что я с уверенностью могла назвать своим наихудшим кошмаром.

Этот человек не церемонился. Он ловко расстегнул все пуговички на моей блузке и стянул ее после чего, его рука скользнула под мою спину. Двумя пальцами он расстегнул застежку на лифчике и снял этот предмет одежды. Я все так же обездвижено лежала, чувствуя себя невероятно уязвимой и слабой перед этим человеком. Мне хотелось хотя бы прикрыться, но, естественно, это желание было неосуществимо.

Со мной творилось нечто странное. То, объяснение чему я не смогла бы дать, даже если бы сильно захотела. Парень властно оглаживал мои бока, живот и грудь. Кожа под его ладонями горела и с губ срывались тихие вздохи. Я не контролировала свое тело и сознание. Я могла лишь чувствовать то, что происходит, но даже так не была в состоянии понять, как все к этому пришло и чем все закончится. Обездвиженная кукла, отданная на растерзание зверю.

Его жадные губы скользнули к шее, оставляя там несколько грубых поцелуев. Он с особым усердием облизывал и покусывал мочку уха, наслаждаясь происходящим. В один момент, внутри меня, прошел разряд тока, сжигая мое сознание дотла, и я невольно выгнулась. Не хочу этого чувствовать.

Эта ситуация была омерзительной и я испытывала еще больше отвращения, к себе, из-за того, что по телу тонким ручьем протекали приятные ощущения, вскружившие мою голову. Этот парень точно знал, что делать и умело ласкал мое тело, собираясь взять от меня все, что захочется, давя на меня своим властным поведением и тяжестью тела, накрывшим мое. Ненавижу. Как же я его ненавижу. Мерзко. Противно. Невыносимо.

Он целовал шею, оставляя на ней засосы и сжимал в ладонях мою грудь, ощутимо сжимая ее. Лежа под ним, я тихо всхлипывала, безрезультатно пытаясь привести свои чувства в порядок. Была бы возможность, я бы уже давно со всей силы ударила бы его или укусила за руку. Он не имел права делать все это со мной. До сих пор я была не готова даже за руку взяться с парнем, что уж там говорить про поцелуй. И то, что происходило сейчас, было ненормальным и никак не укладывалось у меня в голове. Я сильнее зажмуривала глаза, пытаясь убедить себя в том, что это лишь ужасный сон, но, сколько бы я не переубеждала себя в этом, парень никуда не исчезал.

Он целиком и полностью доминировал, делая все, что захочется и не думая о том, что в данный момент почувствую я.

Он вплетал пальцы в мои волосы, сжимал пряди каштановых волос и оттягивал их назад, заставляя меня запрокинуть голову. После этого он целовал и покусывал мои губы и, в тот момент, когда мне удалось отвернуть голову, он, с силой, пальцами сжал мой подбородок, поворачивая мою голову обратно к себе, после чего вновь с жадностью накрыл мои губы грубым поцелуем, будто желая еще сильнее наказать меня за непослушание.

Когда его раскаленная рука медленно спустилась вниз и поддела край трусов, чтобы снять их с меня, я была готова засунуть свою гордость куда подальше и начать умолять парня оставить меня в покое. Мне даже удалось произнести обрывки каких-то слов, но, естественно, ответа не последовало и, уже вскоре, с меня был сорван последний предмет одежды.

Оказавшись полностью обнаженной, я поежилась и попыталась свести ноги вместе, но парень тут же разместился между ними и руками подхватив мои ноги под коленками, только сильнее развел их в стороны, не давая мне возможности прикрыться.

Мысль о том, что он рассматривает меня, приводила меня в негодование и в острое смущение. Но… На этом ведь все не закончится? Самое страшное было впереди.

В тишине я отчетливо расслышала звук, с которым молния на его брюках была расстегнута. Этот звук полоснул по моим нервам не хуже острого ножа. С содроганием я ощутила, как уже в следующий момент, в меня уперлось нечто горячее и твердое, словно камень.

Сердце прерывисто забилось и из легких испарился весь воздух. Испуганно распахнув глаза под плотно завязанной повязкой, я беззвучно закричала, пытаясь отползти в сторону. Он тут же с невероятно силой обеими руками схватил меня за бедра и обратно придвинул к себе. Утром на островках этой жуткой боли точно появятся синяки.

Паника оглушающе зазвенела у меня в ушах и горло пережало от ужаса. Не возможно было сделать хотя бы маленький вдох, из-за чего, легкие начало жечь от нехватки воздуха. Я мало, что соображала в тот момент, но отчетливо ощутила, как он с первым грубым движением ворвался в меня. Выгнув спину и до крови прикусив губу, я взвыла от неприятного ощущения. Меня будто разрывало изнутри. Я все еще пыталась вырваться, но, судя по всему, моему мучителю так даже больше нравилось. Его движения стали еще более грубыми и быстрыми.

Как же ненавистно мне было его прерывистое дыхание и эти хлюпающие звуки, с которыми он каждый раз врывался в меня.

Мне не хотелось думать о том, что происходит и я пыталась нерушимой стеной отгородиться от этих ощущений. Но трудно было игнорировать то, как в тебя, грубыми толчками входит нечто огромное и горячее, словно раскаленная лава.

Он долго измывался надо мной. До боли прикусывал кожу на шее, целовал грудь, и с силой тянул за волосы. Уже вскоре я потеряла любые силы и часто теряла сознание, проваливаясь в темноту. Мне хотелось остаться там навсегда и больше не чувствовать всего этого, но, каждый раз, сознание вновь возвращалось назад. Мой мучитель, воспользовавшись мои неподвижным состоянием, ставил меня в удобные позы и дальше имел, как ему было угодно.

Было неприятно вновь возвращаться в сознание и понимать, что еще ничего не законченно. Только, перед тем как окончательно рухнуть в бездну мрака, я, словно сквозь пелену, почувствовала на себе нежные объятия и тихий шепот на ухо.

***

Ужасно ощущать себя полностью потерянной. Проснувшись в одной из комнат клуба, я первое время лежала, не моргая смотря на белоснежный потолок и думала о том, что это был лишь ужасный сон. Вот только, жуткая боль во всем теле, ясно говорила о том, что весь этот кошмар происходил в реальности. Суставы ломило, голова все еще была опустевшей и в груди невыносимо белела разорванная на части душа.

По какой-то неведомой причине я была одета и от моей кожи исходил еле ощутимый запах мыла. Этот ублюдок помыл меня. Пытался смыть следы своего преступления? Лучше бы он убрал эту невыносимую боль, терзающую глубокие раны в моем сознании.

Я с огромным трудом сползла с дивана и, взяв свою сумочку с журнального столика, на ватных ногах поплелась к выходу, обходя препятствия в виде мебели. Сейчас я больше напоминала марионетку, чьи ноги, на запутанных веревочках болтались в разные стороны, чисто инстинктивно ведя меня в сторону двери. Я еле передвигалась, но желая как можно скорее покинуть это место, неугомонно двигалась вперед, пока не вышла из здания, с тихим хлопком закрыв за собой дверь. На улице ярко светило утреннее солнце. Скосив взгляд вниз, я прищурилась и, закрыв лицо ладонями, несколько раз глубоко вздохнула, после чего медленными шагами продолжила свой путь.

Наверное, выглядела я жутко. Чего стоил только взгляд таксиста, когда я села в его машину. Пожилой мужчина в белой рубашке, обернулся и, окинув меня взволнованным взглядом, поинтересовался все ли у меня в порядке. Глупый вопрос и нелепая ситуация.

Но я все же кивнула. Да, у меня все в порядке. Только в груди сильно болит и хочется исчезнуть. Раствориться в воздухе и хотя бы ненадолго представить, что этой ночи не было.

Пока я ехала домой, стеклянными глазами безразлично смотрела в окно, совершенно не обращая внимания на мелькающий там пейзаж. У меня внутри бушевала целая война противоречивых чувств, среди которых был сплошной негатив, но внешне я выглядела, как ледянное изваяние с опустевшими глазами. Только когда такси остановилось на одной из улочек Антрепо, я поняла, что назвала адрес не своего дома, а мастерской.

Отдав водителю сотню евро и не дожидаясь сдачи, я поплелась к мастерской, обходя стороной посетителей рядом находящейся закусочной «Ля Мартель». И только оказавшись за закрытой дверью, дала волю своим чувствам.

Я кричала, яростно ругалась, раскидывала вещи, пинала стулья, срывала с себя одежду, ногтями царапала кожу, на которой виднелись багровые пятна от засосов, падала на пол, не сумев удержаться на все еще слабых ногах и тихо рыдала, чувствуя, как щеки обжигает горькими слезами.

Во мне ярким огнем пылала ярость и негодование, но в тот же момент я чувствовала себя опустошенной и униженной. Меня втоптали в грязь и изуродовали душу. За что? Почему я? Скрутившись на полу калачиком, я раз за разом задавала себе эти вопросы, но ответа на них найти не могла.

Это точно был кто-то из этой троицы. Кроме членов клуба никто не мог зайти в здание да и я ясно помню, что сумела рассмотреть браслет на мужском запястье. Но кто именно это сделал?

Арне? Он, в последнее время, открыто показывал заинтересованность мною. Но зачем идти на такой шаг? Арне всегда окружало много девушек и он привык добиваться их комплиментами и подарками. На насильника он не похож.

Реми? Он недолюбливал меня и легко мог таким образом попытаться унизить. Но, он вчера дал понять, что лучше отрубит себе руки, чем прикоснется ко мне.

Этьен? Неизвестно, что творится у него в голове. Но, в тот же момент, я совершенно не видела причину, по которой он так мог поступить со мной. На встречах мы почти никогда не разговаривали и являлись друг другу чужими людьми.

Ясно было лишь одно, мне в вино что-то подмешали. Но это мог сделать любой из них.

Немного позже, все еще не придя в себя, я поплелась в ванную комнату и, закрывшись в душевой кабинке, долго терла мочалкой кожу, пытаясь стереть с себя чужие прикосновения. Вот только, из памяти их не убрать, как бы не хотелось.

В то утро, в закрытую дверь мастерской, настойчиво стучала мой агент Софи Гросье. Я не открыла ей точно так же, как и не отвечала на ее звонки. Но, от этой неугомонной женщины так просто не избавиться. Съездив в галерею, она взяла ключи от мастерской и открыла дверь, врываясь в мое личное пространство, без моего же желания.

В то время, я одетая в свой рабочий комбинезон, испачканный красками, сидела на полу в небольшой кухне. Раньше, в этом помещении была жилая квартира, поэтому, делая тут мастерскую, я не убрала кухню и ванную, понимая, что довольно долго времени буду проводить тут и эти блага цивилизации мне не помешают.

Я не любила мадам Гросье за ее желание влазить в мои личные дела, но, увидев в каком состоянии я нахожусь, она не задала ни одного вопроса. Вместо этого, женщина молча заварила мне имбирный чай с большим количеством меда и поставила передо мной пузатую чашку с горячей жидкостью, сказав, что я должна выпить чая. Мадам Гросье поняла, что произошло, ведь перед ней я не смогла скрыть искусанные губы и синяки, но в ее взгляде не было жалости. Женщина не спрашивала, как это произошло и не интересовалась тем, кто это сделал, но перед уходом задала один простой вопрос. Мадам Гросье интересовалась тем, что я буду делать. Сложный вопрос. Пока что я не могла дать на него ответа.

Этьен, Арне и Реми из богатых и влиятельных семей. Любое мое слово против кого-нибудь из них, тут же обернется против меня. Да и если я обращусь в жандармерию с заявлением об изнасиловании, развернется скандал, который, впоследствии, разрушит мою карьеру художника.

Паршиво осознавать свою беззащитность и беспомощность.

Вечером, выключив телефон, я взяла карандаши, с блокнотом и села на пол в дальнем углу своей мастерской. Сегодня я не рисовала. Вместо привычного мне занятия, я писала все, что думаю об этой ночи и об ублюдке изнасиловавшим меня, после чего эти листы порвала в клочья и кинув их в глиняный горшок, сожгла. Мою память это не очистило, но стало немного легче.

Всю ночь, не сумев заснуть, я, словно тень, ходила по комнатам мастерской, пиная ногами, попавшиеся мне на пути предметы. Меня изнутри разрывало негодование от того, что этот человек останется безнаказанным, но в тот же момент я понимала, что будет лучше, если я закрою все свои протесты в глубине сознания и, уйдя из этого клуба, постараюсь забыть о случившемся. Иначе это может привести к еще большим проблемам.

Но… приручить свои чувства иногда не так просто как хотелось бы.

***

Прошла неделя после того случая. Все это время меня мучили жуткие кошмары, в которых надо мной измывался некто невидимый и, просыпаясь в холодном поту, я всякий раз шла в душ, надеясь, что вода смоет воспоминания. Мне казалось, что я покрыта слоем грязи и унижена до конца своих дней.

Было тяжело вести привычный образ жизни и, большую часть времени, я не выходила из мастерской. Лишь раз съездила домой за вещами и сходила в продуктовый за едой, чтобы надолго закрыться в привычной мне среде, окруженной картинами.

На звонки я не отвечала и пускала к себе только Гросье. И то лишь потому что от нее зависела моя выставка. Я не могла допустить, чтобы из-за какого-то ублюдка, я лишилась единственного заработка и своей мечты. Поэтому, даже через силу я рисовала. Правда, картины получались мрачными.

Еще через несколько дней мне пришло сообщение от Женевьевы. Она волновалась из-за того, что я не отвечаю на ее звонки и так же сообщала, что вскоре должна была состояться еще одна встреча клуба, на которой мы могли бы пообщаться.

Меня трясло лишь при одном упоминании об этом чертовом месте, но прочитав сообщение своей подруги, я не смогла удержаться от возникшего желания еще раз прийти туда и посмотреть в лица Этьену, Арне и Реми. Кто бы не изнасиловал меня, этот человек точно думает, что он меня сломал и, что я больше не вернусь в клуб. Поэтому я решилась на этот отчаянный шаг. Прийти туда в последний раз и показать, что не смотря ни на что, я не сломалась. Я дышу, живу, рисую. Я все еще могу улыбаться, путь даже через силу.

В назначенный день я, не смотря на жаркую погоду, надела брюки и блузку с длинным рукавом, таким образом, пытаясь скрыть все еще не сошедшие засосы и следы от укусов.

Я пришла раньше на час и с омерзением посмотрела на диван, на котором все случилось. Мне хотелось его сжечь, но вместо этого, сдержав свои порывы, я прошла мимо и села на кресло рядом с окном. В полной тишине было слышно оглушающе громкое тиканье часов. Прикусив кончик языка, я пыталась успокоить возраставшее негодование и угомонить быстрое сердцебиение. Ненавижу это место, презираю того ублюдка и злюсь на собственную слабость.

Постепенно, на Париж опускался вечер и уже вскоре дверь открылась и в прихожей послышались шаги. В комнату зашел Арне.

— Клоди, ты сегодня рано, — голубоглазый парень задорно улыбнулся и, подойдя ко мне, поцеловал мою руку. Я еле сдержалась, чтобы не скривиться и не отдернуть руку. — Как твои дела? Случайно не появилось немного свободного времени, чтобы сходить со мной в ресторан?

Я внимательно смотрела на парня, пытаясь рассмотреть каждое его движение и мимику. Он вел себя очень привычно и как бы я не старалась увидеть в нем хоть что-нибудь подозрительное, мои попытки не обвенчались успехом.

Следующей в клуб пришла Женевьева. Она тут же накинулась на меня с вопросами и укорами на счет того, что я не отвечала на ее звонки. При этом подруга явно отметила слишком бледный цвет моего лица и возникшие мешки под глазами. Спасибо, Женевьева, я и без тебя прекрасно знала, что по ночам плохо сплю.

К моменту прихода Этьена, между Женевьевой и Арне завязался разговор и они благополучно отвязались от меня, сев на соседний диван.

— Добрый вечер, Клоди, — учтиво поздоровался Этьен. Он как всегда был дружелюбен, но зловещ. — Я писал тебе на почту, на счет встречи, но ты не отвечала. Много работы?

— Да, работы очень много, — я вцепилась внимательным взглядом и на Этьена, но и за ним не заметила ничего необычного.

Последним пришел Реми. Он тоже, как обычно, окинул меня безразличным взглядом своих темных глаз и высказал несколько колкостей в мою сторону.

Я перебывала в нервном замешательстве. Кто бы не изнасиловал меня, он хорошо скрывался среди этой троицы. Это меня злило и приводило в негодование. Та ночь перевернула всю мою жизнь и оставила болезненный след на сердце, но, судя по всему, для этого ублюдок, это даже ничем особым не являлось.

Вечер проходил в привычной атмосфере. Парни играли в бильярд, а Женевьева крутилась около Арне. Я же, отказавшись от любого алкоголя, сидела в сторонке наблюдая за всем этим, чувствуя, как подрагивают мои пальцы и по коже пробегает холодок. Они смеялись, пили, играли в бильярд и вели себя вполне беззаботно. Вот только, один из них растоптал меня той ночью.

С каждым мгновением, во мне все сильнее распалялось пламя ярости и, сжимая ладони в кулаки, я думала о том, что обязательно найду его и, если я не могу рассчитывать на помощь жандармов, сама отомщу посмевшему осквернить меня ублюдку. Среди них скрывается монстр, но я найду его и уничтожу.

Прикусив губу, я оскалилась, смотря на эту троицу. Мысленно я ознаменовала эту минуту началом игры, в которой я одержу победу и растерзаю врага.

Vous les hommes vous etes tous les memes

Macho mais cheap

Bande de mauviettes infideles

Si previsibles

Non je ne suis pas certaine

Que tu m'merites

Vous avez de la chance qu'on vous aime

Dis-moi merci

(Stromae)

 

Картина вторая… (À L'ombre)

A L'ombre

Жажда мести — ненасытный зверь. Он прочно засел внутри моего сознания, царапаясь острыми когтями, впиваясь в мысли кровожадной пастью, разрывая клыками страх на мелкие клочки и оглушающе рыча от негодования. Кажется, что совсем скоро цепи моего самообладания не выдержат и этот зверь сделает дыру в моей груди и вырвется наружу, чтобы насладиться чужими мучениями. Я сама стану зверем, принимая на себя, его действия и поглощу звериную ненависть. Мы сольемся воедино, чтобы перегрызть глотку тому, кто втоптал меня в грязь.

Мой зверь уничтожит монстра. Разгрызет его на мелкие куски и отплатит сполна за унижение.

Сидя на кресле, я чувствовала, как меня колотит от злости. Мелкая дрожь прошлась по телу и на глаза легла пелена, уродуя окружающие очертания и мгновенно срывая с моих глаз розовые очки. Этот мир чертовски несправедлив и, если ты пытаешься закрыться в собственной вселенной, чтобы оградить себя от окружающей тебя агрессии, рано или поздно, поплатишься за это. Совсем тихо, практически невесомо, перебирая в темноте своими уродливыми лапами, за тобой придет монстр. Сантиметр за сантиметром, он не спеша приблизится к тебе, после чего, медленно откроет свою зловонную пасть, опаляя обоняние запахом гнильцы, и сомкнет ее на твоей шее.

Отчаяние, паника, боль. Кричи, бейся в агонии, моли о пощаде. Монстр будет наслаждаться всем спектром эмоций, заигравших на твоем лице мрачными красками. Он хочет твоих страданий, ведь ты слабая жертва и тобою можно поживиться.

Именно таким я видела своего монстра и таковой представляла себя в ту злосчастную ночь. Я считала себя девушкой с упертым характером, но, в итоге, оказалась беспомощной жертвой. Все эти годы я даже не подозревала о розовых очках, плотно сидящих на переносице и делающих этот мир краше, чем он есть на самом деле. У того, кто меня изнасиловал, просто не могло быть причин это сделать, или же я их просто не видела, но сама ситуация произошла лишь потому, что я была слабой. Кто бы это не сделал, Реми, Этьен или Арне, он знал, что я ничего не смогу противопоставить влиятельному и богатенькому парню, решившему изуродовать мою душу. Но это не так. Я отомщу.

Мне не страшно. Весь страх поглотили злость и жажда мести.

Реми, Этьен, Арне и Женевьева все еще вели разгоряченную беседу, суть которой я уловить не могла, ведь целиком и полностью пребывала своих мыслях. Как бы противно мне не было, я старалась вспомнить все, что произошло той ночью. Прикосновение на своей коже, жадные поцелуи, шумное дыхание и вес чужого тела вдавливающего меня в диван. Меня передергивало от омерзения, но вытаскивая из своей памяти все эти тонкие ниточки, я пыталась понять, кто из парней больше всего подходил под описание. К сожалению, у меня ничего не получалось. Воспоминания были размытыми, словно краска с кистей, опущенных в стакан с водой. Чертов наркотик, подмешанный в алкоголь.

Мне хотелось уйти из клуба и поехать домой. Злость, бушующая во мне смертоносным ураганом, поглощала весь здравый смысл и я боялась, что сорвусь, сделав то, чего пока что делать не стоило. Если этот монстр скрывается, я тоже должна вести себя тихо, ведь месть — блюдо, которое нужно подавать холодным. Именно поэтому я осталась в клубе и до последнего сидела на кресле, стараясь вести себя непринужденно. К счастью, через пару часов, Женевьева засобиралась домой, аргументируя это тем, что ей рано утром нужно быть в театре. Не желая оставаться наедине с парнями, я сослалась на занятость, из-за близости выставки, и уехала вместе с подругой, вызвав одну машину на двоих, несмотря на то, что наши дома были в разных концах города. Свободных такси не было и я не хотела ждать лишние минуты, тем самым, продлевая свое пребывание в «Женесе».

— Ты выглядишь какой-то уставшей. Клоди, у тебя все хорошо? — спросила Женевьева, когда мы сели в такси. Ее пытливый ум, не давал девушке покоя и за всю нашу поездку, Женевьева, словно вулкан, извергла множество вопросов. Не выдержав и устав врать ей, я попросила водителя остановиться, сказав Женевьеве, что хочу немного пройтись. Да и поскольку нам было не по пути, мне легче было словить другую машину.

Такси как раз остановилось на улице Риволи и я, желая остудить голову, пошла к набережной «Жоржа Помпиду». По пути я зашла в неприметную семейную закусочную «Лагуст», которых в этой части города осталось совсем немного, так как с каждым годом, тут все больше открывалось сетевых кофеен, вытесняя собой частный бизнес. Кажется, Реми говорил, что хочет открыть неподалеку еще один свой ресторан и даже нашел подходящее место. Но мне нравились вот такие вот уютные закусочные, пахнущие старым деревом и корицей. Взяв там свой любимый чай с пряностями и цитрусовыми, налитый в картонный стаканчик, я не торопясь пошла к набережной.

Говорят, что Париж город любви, романтики и моды. Я же видела похоть, грязь, бездомных людей, спящих в ворохе газет на лавках, и бесконечное количество эмигрантов, среди которых коренного парижанина днем с огнем не сыщешь. Набережная «Жоржа Помпиды» является одной из самых красивых мест около Сены, но все величие этого места резко выветривалось на фоне обнимающихся и целующихся парочек, которые, судя по всему, решили такими действиями выставить свою любовь на всеобщее обозрение. Неприятно.

Встав около металлического заграждения, я посмотрела на спокойную воду Сены, сейчас, при освещении тусклых ламп, кажущуюся мне черной жижей. Стакан с чаем обжигал ладони, но приятный запах бергамота, доносящийся из выемки на пластмассовой крышке, затмевал вонь цветущих водорослей. Хоть что-то хорошее.

На набережной бурлила ночная жизнь. Мимо проходили люди, отовсюду доносился шум разговоров и неподалеку играли уличные музыканты. Не обращая на все это ровно никакого внимания, я размышляла над тем, что делать дальше. Каждое свое возможное действие я тщательно обдумывала и вновь, раз за разом, вспоминала ту ночь, ощущая, как по коже пробегают мурашки. Сколько бы времени не прошло, мне все еще было трудно поверить в происшедшее и, пытаясь защититься, я рефлекторно убеждала себя в том, что это был лишь сон. Но это не так и мне стоило принять реальность, раз я уже решила действовать.

Но, что мне делать? Как распознать среди них монстра? Разговаривать с парнями бесполезно. Да и это было бы глупо с моей стороны. Естественно, никто из них не сознается. Первым делом, мне нужно узнать, где они были после того, как ушли из клуба. Это не докажет их вины, но может сузить круг подозреваемых.

Пожалуй, начать стоит с Реми Мореля.

***

Как бы это было не прискорбно, но моя жизнь состояла не только из рисования. При своем обычном ритме жизни, я каждое утро, даже зимой, ходила гулять к Булонскому лесу, по пути покупая себе чашку капичино и несколько маффинов. Изредка я там проводила по несколько часов, беря с собой краски и холсты, чтобы порисовать пейзажи. Поскольку в университет я не поступила, считая это пустой тратой времени, но имела проблемы с тенями при написании картин, каждые понедельник и пятницу ходила в университет «Десин Дарт», где получала частные уроки у самого лучшего профессора, выкладывая за это не маленькую суму денег. Изредка, по субботам, я присоединялась к последнему курсу и там писала картины с натуры. По средам я всегда встречалась с сестрой в ресторане «La Beille», где у нас, на эти вечера, всегда были зарезервирован столик. Это была наша маленькая традиция, благодаря которой мы поддерживали связь, не смотря на бешенный ритм жизни и занятость. Еще, с недавних пор, у меня были вечера в клубе «Женесе», но они всегда являлись нерегулярным мероприятием, поэтому в список своих дел я их не вписывала. Но это все было раньше. Мой ритм жизни из-за понятной причины прекратил свое движение и почти все время я проводила в мастерской, наплевав на встречи, прогулки и занятия. Я понимала, что стоит вернуться к прежней жизни, но пока что была к этому не готова. Даже сегодня, проснувшись рано утром, я не пошла гулять в Боулонский лес. После скудного завтрака, я, первым делом, решила сделать два звонка.

Сразу я позвонила в больницу и записалась на завтрашний день к гинекологу. Являясь девственницей, я недолюбливала этих врачей. Но теперь, процедура осмотра была обязательной. Тот ублюдок не использовал презрватив и я боялась того, что та ночь могла возыметь для меня какие-либо пагубные последствия в плане здоровья.

Второй мой звонок был к Веве Боне, невесте Реми. Мне пришлось знатно постараться, чтобы достать ее номер. Не у Реми же его спрашивать. К счастью, Вева оставила свой номер в галерее, когда покупала картину. Моей целью было пригласить девушку в галерею и невзначай выведать информацию, которая помогла бы мне разобраться в ситуации. Поэтому, я без зазрения совести, соврала, что у меня появились новые картины и я хочу показать их ей, до того, как начнется выставка. Вева была ценителем искусства, поэтому эту новость приняла с радостью.

Можно было убить двух зайцев одним выстрелом. Мне как раз нужно было съездить в галерею, поскольку я там уже давно не появлялась. Гросье вновь начала давить на меня и заставлять работать, будто напрочь забыв о том, как нашла меня сломленную и разбитую на полу в мастерской, за что я была благодарна женщине. Мне не нужна жалость.

С Вевой мы встретились после обеда. Девушка приехала в галерею, как раз после того, как я закончила спор с Гросье на счет расположения некоторых своих картин и сидела в холле на гостевом диване, допивая уже вторую чашку кофе за этот день.

Вева Боне истинный ангел воплоти. Невероятно красивая, хрупкая, грациозная и элегантная. Она невысокая, но фигуристая. Ножки стройные, волосы светлые и длинные, черты лица мягкие, точно так же, как и ее характер. Но изюминкой Веви были большие глаза оливкового цвета, обрамленные пушистыми ресницами. В таких глазах можно было утонуть, если по неосторожности слишком долго в них смотреть.

Женевьева как-то обмолвилась, что договор о браке между Реми и Вевой был заключен уже давно их родителями и с самого девства эти двое росли, зная, что однажды поженятся. Фундаментом их будущей семьи должен был стать договор, но смотря на Веву, я понимала, что Реми повезло с невестой. Жаль, что Веве не так повезло с женихом. Но, раз они начали вместе жить до свадьбы, значит, Веву устраивала такая жизнь. У каждого свое счастье.

Водя девушку по галерее, я начала разговор издалека, временами пытаясь отвлечь ее на картины.

— Эта работа была закончена недавно, — сказала я, после того, как мы прошли уже большую часть галереи, указывая пальцем на картину, около которой мы остановились. На ней были изображены птицы, застывшие в полете над морем, мягко переплывающим в небо. Одна из моих самых любимых работ, созданных за последний год. — В последнее время совершенно не хватает времени. Пришлось сидеть ночами, чтобы закончить ее. У Реми, наверное, в последнее время тоже много дел и ты его редко видишь. Скажи, Вева, ты не злишься на него из-за того, что Реми проводит время в «Женесе», вместо того чтобы быть с тобой?

— Нет, не злюсь, — Вева мягко улыбнулась, рассматривая картину. — Мне нравится идея клуба и я рада, что Реми нашел людей с общими интересами. Но, знаешь, Клоди, скажу тебе по секрету, что я немного завидую тебе и другим девушкам, приглашенным в «Женесе». Их же еще две, если я не ошибаюсь? Скрипачка и актриса Пале-Рояль?

— Да, — я немного запоздало кивнула, удивляясь зависти Веви. Как по мне, тут не было чему завидовать. Не смотря на то, что я была на испытательном сроке в «Женесе», его идеи, в отличие от невесты Реми, не понимала. Обычное сборище снобов. Если бы не Женевьева, изначально там моей ноги не было.

— Вас приняли, — сказала Вева, оборачиваясь ко мне и, в глубине ее невероятно больших глазах, я увидела тлеющую грусть. — Каждая из вас имеет талант и успех в сферах действия. Поэтому вас приняли в клуб. Я бы тоже хотела туда попасть, хотя бы ради того, чтобы больше времени быть с Реми и соответствовать ему. Но не могу. Реми иногда стоит около твоей картины, которую ты нарисовала и подолгу смотрит на нее. Иногда мне хочется, чтобы он так же любовался тем, что я сделала своими руками.

— Поверь, тут нечему огорчаться, — я еле сдержалась, чтобы не фыркнуть. Слова о Реми, любующемся моей картиной, я проигнорировала. Наверное, он высматривал на ней изъяны, чтобы потом опять посмеяться надо мной и намекнуть на мою бездарность. Все же Вева была слишком впечатлительным человеком и волновалась по сущим пустякам. Да и значение клуба она сильно переоценивала, считая, что вступление в него ровняется чуть ли не к признанию всего мира. Но больше всего, мне не нравилась давящая атмосфера, возникшая между нами. Мы с Веви были практически незнакомыми людьми и ее откровения вызывали у меня неловкость. Поэтому я поспешила перевести разговор на другую, нужную мне, тему. — Тем более, Реми всегда спешит к тебе после каждой встречи. Например, у нас была встреча полторы недели назад, тринадцатого июля. Помнишь? — девушка задумчиво вздернула голову, а потом кивнула. — Мы тогда засиделись допоздна, но Реми ушел первым, сказав, что ему нужно домой, так как ты его ждешь. Надеюсь, что ты не переживала. Он вышел от нас часов в одиннадцать, значит, в половину двенадцатого был уже дома. Ты еще не спала и ждала его? Истинная любовь. Даже завидую, — я опять соврала, так как зависти я ни грамма не ощущала. Наоборот, была рада тому, что, в отличие от Веви, меня жизнь не связала с Реми.

— Я обычно жду его, но в ту ночь заснула раньше, — Веви улыбнулась уже более задорно. Видно, что ее настроение стало значительно лучше от того, что я сказала несколько слов восхищения о их паре. — Просто Реми вернулся домой не в половину двенадцатого, а ближе к двум часам ночи. Может и в три часа. Я точно не помню, ведь уже прошло время. Он позвонил мне, когда выехал из клуба и сказал, что заедет на работу. Первый этаж его ресторана работает до пяти утра и иногда он может пробыть в своем кабинете чуть ли не до утра. Реми страшный трудоголик. Тем более, там возникли какие-то срочные дела.

— А ты уверена, что он был на работе? — внутри меня все замерло в ожидании ответа. Сжав ладони в кулаки, я немного склонила голову и вопросительно посмотрела на девушку. Этого времени вполне хватило, чтобы вернуться в клуб, когда я осталась там одна и изнасиловать меня.

Неужели, это сделал Реми? Вновь в моей голове пронеслись обрывки воспоминаний, но на этот раз я смотрела на происшедшее со стороны, ясно видя на месте ранее неизвестного монстра Реми. То, как он обнимал меня своими крепкими руками, целовал бледными губами, и нависал на до мной. Вдох и выдох. По спине пробежался холодок.

— Конечно, — Вева удивилась моему вопросу. — Где же ему еще быть? Да и я позвонила ему на телефон, прежде чем ложиться спать, чтобы узнать, когда он будет дома. Реми был занят и на звонок ответил его друг Гаскон. Он сейчас работает у Реми администратором.

Ненадолго закрыв глаза, я мысленно выругалась. Толку с Веви было мало. Информация, которую она мне дала, не была точной и алиби для Реми она не давала. Единственное, что я знала, так это то, что в то время, пока меня насиловали, телефон Реми был у некого Гаскона, работающего у Реми в ресторане администратором. Был ли сам Реми в ресторане, я не знала.

Помотав головой и потерев лицо ладонями, я решила, что на данный момент с меня хватит Реми. Пока что можно считать, что у него было алиби. Если у других оно будет более правдоподобное, я обязательно вернусь к Реми. А пока что мне стоило понять, как вытянуть информацию из Арне и Этьена.

***

Мне все еще снились кошмары и, иногда, мне казалось, что я никогда не смогу избавиться от них. Погружаясь в сон, я раз за разом переживала ту ночь. Тонула в собственных воспоминаниях, задыхалась, не в силах сделать хотя бы один вдох, и беззвучно кричала, прося прекратить этот ужас. Даже в своих снах я не видела того, кто так бесцеремонно овладел моим телом, тем самым, забирая у меня невинность и спокойствие. Каждый раз, просыпаясь в холодном поту, после каждого такого кошмара, я разбрасывала подушки в стороны, цеплялась пальцами в одеяло и тихо всхлипывала, чувствуя себя невероятно грязной и разбитой. Оскверненной.

Днем я старалась быть сильной, но по ночам еле сдерживала слезы от собственной беспомощности и страха. Как же я устала от всего этого.

Поход в больницу стал для меня очередным испытанием. Нервничая, я постоянно кусала губы и закрывала глаза, пытаясь заверить себя в том, что все пройдет хорошо. Врач, видя то, как я волнуюсь, отнеслась ко мне с мягкостью. Пытаясь отвлечь меня на разговоры, она довольно быстро провела осмотр и отправила на анализы в лабораторию, ответы на которые должны были прийти через неделю.

Выйдя из больницы, я, первым делом, зашла в ближайшую чайную. Заказав себе чашку горячего чая, я долго сидела за дальним столиком, подпирая голову руками. Волосы упали на лицо, щекоча кожу и дыхание участилось. Я все еще не могла успокоиться. Многие бы назвали меня глупой и чересчур восприимчивой, так как в походе к врачу нет ничего особенного и тут нечего переживать. Но это при обычных обстоятельствах, а не тогда, когда тебя изнасиловали и этот осмотр лишь в очередной раз напомнил о той ночи.

Вдох-выдох. Я сделала небольшой глоток уже остывшего чая и вновь закрыла глаза. Со мной все будет хорошо. Главное заверить себя в этом.

Телефон завибрировал, но я на него не обратила никакого внимания. Только позже, приехав в свою квартиру, я прочитала новое сообщение. Женевьева писала, что во вторник будет еще одна встреча клуба.

***

На следующую встречу клуба я опоздала. День выдался тяжелым и мне с трудом удалось сделать все свои дела еще днем, чтобы освободить вечер. Но, все равно, в «Женесе» я пришла ближе к девяти, когда встреча клуба была в самом разгаре.

В Париже существовало несколько закрытых клубов, но, насколько мне было известно, допускались туда лишь мужчины, входящие в определенные круги общества и имеющие за собой не маленькое состояние. Я прекрасно понимала, что «Женесе» является лишь подобием тех клубов и в большинстве, нам еще не хватает собранности. Например, время встречи всегда выбирал Арне, так как он был основателем «Женесе» и его негласным лидером, после чего, мы цепочкой передавали друг другу информацию насчет следующего собрания. Поскольку Женевьева порекомендовала меня в клуб, именно она всегда приглашала меня, кидая вот такие небольшие сообщения.

Еще меня немного удивило то, что тут не было слуг, которых, могу поспорить, было полно в других клубах. Приходя в это здание, находящееся на улице Тампль, мы сами наливали себе напитки и раскладывали еду по тарелкам. Разве что уборкой и мытьем посуды тут занималась клининговая компания, которую Арне вызывал на следующий день, после наших встреч. Он лично приезжал, чтобы впустить их и мне повезло, что в то утро я успела уехать до того, как приехал парень. Конечно, если моим монстром не является сам Арне и именно он оставил меня тут.

Еду в клуб всегда доставляли из ресторана Реми, а Этьен привозил вино и другие алкогольные напитки. Женевьева снабдила клуб бокалами из чешского стекла и стаканами из хрусталя, за которыми она лично ездила в Ле-Ман в свободное от репетиций время. Таковым было правило клуба — после вступления, каждый его участник должен был дать что-то «Женесе». Арне говорил, что после того, как я стану его полноправным участником, а парень был уверен в том, что я пройду испытательный срок, он хотел бы, чтобы я принесла сюда пару картин, которые могли украсить главную гостиную. Теперь же я думала о том, что лучше я сожгу свои работы, чем позволю им висеть в этом чертовом клубе.

Когда я пришла в клуб, Реми с Этьеном разговаривали насчет возможного сотрудничества. Реми хотел закупать вино для своего ресторана у Этьена, поэтому они, сидя в дальнем конце комнате на креслах, были увлечены своей беседой и на мое появление не обратили ровным счетом никакого внимания. Женевьева, услышав хлопок двери, тут же обернулась ко мне и замахала рукой, приглашая подойти к ней. Она с Арне стояли около открытого окна и курили. Она тонкую сигарету, а он сигару.

— Клоди, ты опоздала, — Женевьева приобняла меня одной рукой, когда я подошла ближе. От нее исходил резкий запах сигаретного дыма и я не смогла сдержаться, чтобы не поморщиться. Арне был единственным членом нашего клуба, кто курил и Женевьева, желая проводить с ним больше времени, тоже пристрастилась к табаку. Теперь они вместе ходили к окну, чтобы покурить.

— Много работы, — я обняла девушку в ответ, после чего повернулась к Арне. Все такой же улыбчивый с добродушным взглядом, он стоял, прислонившись к подоконнику, и выдыхал из губ дым. — Привет, Арне.

— Привет, Клоди. Рад тебя видеть. С тобой этот вечер кажется еще ярче, — парень, как всегда, не упустил шанса одарить меня комплиментом. Я не смогла удержаться и окинула Арне внимательным взглядом. В свои двадцать четыре, он все еще был слишком ветреным, словно в душе этот парень все еще являлся взбалмошным подростком. Арне был неприятен мне из-за его любвеобильности к девушкам, но, почему-то стоя вот так вот рядом с ним, я не могла поверить в то, что насильником мог быть Арне. Мне не верилось, что этот простодушный парень, может быть монстром. Но я все равно не исключала этой возможности, ведь Этьен и Реми тоже не особо походили на насильников.

Арне предложил налить мне вина, но я сразу же отказалась, ощущая, как меня передернуло от мысли опять выпить алкоголь. Вместо этого я пошла к кухне, чтобы заварить себе чая. Когда я проходила мимо Этьена и Реми, парни, наконец-то, заметили мое присутствие и ненадолго отвлеклись от своего разговора. Этьен поздоровался своим грубым голосом, а Реми лишь безразлично кивнул.

— Зачем ты приглашала Веву в галерею? — до меня донесся вопрос Реми, уже, когда я свернула в коридор. Я сделала несколько шагов назад и выглянула в гостиную, держась за угол стены, после чего кинула на Реми раздраженный взгляд. Он встал с кресла и пошел ко мне, оставляя Этьена одного.

Конечно, я знала, что Вева расскажет своему жениху о том, что я пригласила ее посмотреть картины. Скорее всего, она докладывает ему о каждом своем шаге, напрочь забыв о том, что у нее может быть личное пространство, но я совсем не ожидала, что моя встреча с Вевой так сильно заденет Реми, что он даже решит завести со мной разговор. Это меня насторожило. Неужели, Реми, тебе есть, что скрывать?

— Глупый вопрос, — я фыркнула, отходя на шаг назад, опять оказываясь в коридоре. Реми подошел слишком близко и мне была неприятна эта близость, точно так же, как меня нервировали запах его терпкого одеколона и небольшая родинка около левого уголка губ, которую я отчетливо видела с такого небольшого расстояния. — Я хотела продать Веве, какую-нибудь из своих картин. В отличие от тебя, у нее хороший вкус и твоей будущей жене мои картины нравятся. Зачем еще мне нужно было бы приглашать ее в галерею?

— С каких пор, ты можешь продавать свои картины до начала выставки? — на лицо Реми легла непроницаемая маска и, лишь в глубине глаз, виднелось привычное негодование, возникающее всякий раз, когда мы оказывались рядом друг с другом.

Меня передернуло от вопроса Реми. Он был прав, до выставки я не могла продавать картины. Более того, я не имела права показывать их посторонним людям, поэтому, сразу после разговора с Вевой, я сослалась на внезапно возникшее срочное дело и спровадила ее из галереи, сказав, что обязательно приглашу девушку на выставку и придержу для нее картины, которые ей понравились. Но меня больше удивило то, что об запрете на продажу знал Реми, хотя даже Вева не была осведомлена об этом.

Реми вел себя слишком странно. И, в конце концов, я поняла, что внутри меня начинает распаляться ранее невиданное раздражение. Все три парня начали вызывать у меня сильное отвращение, но Реми разительно выделялся среди них. Высокомерный ублюдок, смотрящий на меня словно на грязь. Мог ли он изнасиловать меня лишь потому, что его ненависть ко мне внезапно возросла? Хотя, даже если не Реми тогда напал на меня, это не меняет того, что как человек он полное ничтожество.

— Ладно, ты меня раскрыл, — брезгливо прошептала я, смотря на парня сверху вниз. Я показательно сделала шаг назад и свела брови на переносице. — Я пригласила ее, чтобы поболтать с Вевой по душам и отговорить ее выходить замуж за такого мрачного придурка, как ты. Мне ее очень жалко и сердце кровью обливается всякий раз, когда я думаю о том, что ей придется всю жизнь провести с тобой, — мне действительно было жаль Веву, но отговаривать ее я ни в коем случае не собиралась. Она не маленькая девочка и может принимать самостоятельные решения. Да и если девушка поймет, как ей не повезло, Реми на ее место найдет кого-то другого. Все равно, он когда-нибудь женится и его жена будет страдать. Все эти слова я говорила, чтобы задеть парня и у меня получилось. Маска безразличия на лице Реми лопнула и губы скривились в подобии злого оскала. Атмосфера вокруг нас стала ледяной и жесткой, пробирающей до глубины души.

— Не смей больше подходить к Веве. Она выше того, чтобы общаться с такими никчемными художниками, как ты, — прошептав эти слова, Реми резко развернулся и пошел прочь, намереваясь вернуться в гостиную, а я так и стояла на месте, чувствуя, как внутри меня все начинает раскалываться и трястись.

Реми Морель, я ненавижу тебя. Ты один из самых худших людей во всем мире. И если именно ты, по какой-то своей прихоти, изнасиловал меня, знай, я тебя уничтожу.

Я еще долго не возвращалась в гостиную. Какое-то время я стояла в коридоре, словно ледяное изваяние, смотря впереди себя немигающим взглядом. Практически не дыша, я пыталась успокоиться, но получалось скверно. Сердце в бешенном ритме билось в груди и по венам, смешавшись с разгоряченной кровью, бежало негодование.

Только после того, как я пошла на кухню и сделала себе чай, смогла немного утихомирить злость, раз за разом повторяя себе, что мы с Реми и раньше часто ссорились и нет смысла переживать из-за очередного конфликта. Он не должен видеть ту реакцию, которую вызвал у меня своим оскорблением.

Вернувшись в гостиную, я обреченно выдохнула, видя, что все собравшиеся теперь сидели вместе на диванах, расположенных, полукругом, в центре которых находился стол, на котором красовались закуски, привезенные с ресторана Реми.

Я села около Жене и особо не вникая в разговор, отпила чай из высокой чашки, разукрашенной красными цветами. Мне не хотелось ни с кем разговаривать и я бы предпочла уже вскоре уйти домой, так как благодаря Реми настроение было испорчено и я просто не знала, что делать дальше и как искать своего монстра. Но, Арне не дал мне спокойно попить чая и, сев между мной и Жене, вновь пристал с предложениями сходить поужинать.

— Клоди, может, ты все же найдешь пару часов, для того, чтобы сходить со мной на свидание? — спросил он, как обычно, обворожительно улыбаясь.

— Хорошо, — спокойно ответила я, ставя чашку с чаем на стол. Стук при соприкосновении фарфора и дерева, показался мне оглушающим во внезапно возникшей тишине. На мгновение мне показалось, что все обернулись ко мне, но я старалась не обращать на это внимания и вместо этого посмотрела на Арне. Удивление, застывшее на его лице, показалось мне немного забавным.

Я, как и раньше, совершенно не горела желанием ходить на свидание с Арне. Тем более, сейчас. Но, это был не плохой шанс поговорить с ним. В конце конов, мы же не будем оставаться наедине.

— Серьезно? Клоди, ты не шутишь? — Арне переспрашивал так, будто я внезапно сказала ему, что у меня в полнолуние вырастает третья рука.

— Не шучу, — переборов себя, я даже улыбнулась.

Мы с Арне договорились встретиться завтра в восемь около его любимого ресторана, в котором для него всегда придерживали столик. Но я не учла одного. Женевьева обиделась на меня за то, что я согласилась на это свидание и оставшуюся часть вечера со мной не разговаривала. Этьен почти сразу ушел, кинув на меня отстранений взгляд, а Реми прочно меня игнорировал, будто я внезапно перестала существовать. Только изредка он кидал на меня отрешенные взгляды.

Позже я поговорю с Жене и что-нибудь совру, лишь бы сохранить нашу дружбу, но в данный момент я ничего поделать не могла.

Арне Габен, настало время разобраться в тебе.

***

Говорят, что люди многогранны и, зачастую, то, что мы видим в них, является лишь верхушкой айсберга их внутренних миров. Далеко не каждый рискнет открыться малознакомому человеку, тем самым, оголяя свою душу и выставляя напоказ настоящую личину. Но я никак не ожидала, что это касается Арне Габена. Мне казалось, что простодушность и излишний романтизм являются его истинными чертами характера, но только сегодня поняла насколько сильно ошибалась. Как же плохо я разбираюсь в людях.

Все началось с того, что, рано утром, на следующий день после встречи клуба «Женесе», меня разбудил звонок Гросье. Она сдержанно, но зло назвала меня малолетней неумехой, ведь в силу своего возраста и характера, я не следила за новостями и по каким-то причинам, Гросье, в моих новых картинах, которые должны были еще вчера вечером доставить в галерею, увидела расистский контекст. Пребывая не в самом лучшем расположении духа, я быстро оделась и даже не успев позавтракать, поехала в галерею, где долго ругалась с Гросье, пытаясь доказать свою правоту. Была бы я расисткой, не жила в Париже, где большей частью жителей были чернокожие эмигранты. Но Гросье все равно стояла на своем, из-за чего мне пришлось сесть за рабочий ноутбук и следующую половину дня провести за просмотром новостной ленты. Только после этого я поняла, что Гросье была права. Пусть в своих картинах я не пыталась высказать какого-нибудь революционного контекста, но, в виду последних событий, о которых я ранее и понятия не имела, каждый мог по своему расценить их смысл, что, несомненно, могло разрушить мою карьеру начинающего художника. В современном мире сложно высказывать свою мысль так, чтобы не оскорбить чьи-либо чувство.

Вся эта ситуация меня настолько сильно расстроила, что мне пришлось выпить лошадиную долю успокоительного, чтобы от нервов не повырывать собственные волосы. Ближе к четырем часам дня, я вырвалась пообедать и, желая немного отвлечься, я поехала в ближайшую кофейню. Стены галереи постепенно сдвигались, давя на меня и, со временем, мне стало там тяжело дышать. Захотелось хотя бы ненадолго сменить обстановку. После обеда, я решила заехать на работу к Арне и сказать, что наш совместный ужин лучше перенести на следующий день. Конечно, я могла и позвонить ему, но, поскольку мне все еще не хотелось возвращаться в эту треклятую галерею, этой поездкой я лишь оттягивала время.

Главный офис хеджевого фонда отца Арне находился в Нью-Йорке, сам же Арне работал в отделении находящемся в Париже и занимал там далеко не самый главный пост, поскольку его отец, пытался воспитать сына правильно и совершенно не помогал ему в покорении карьерной лестницы. Разве что, каждый знал, что рано или поздно, Арне уедет в Нью-Йорк и займет там пост генерального директора. Но это будет позже, а пока что он трудился на благо фонда, начальником какого-то отделения. Во всяком случае, это все, что было мне известно.

Я знала, где Арне работает, но не думала, что к нему будет так сложно попасть.

— Чем могу вам помочь? — спросила девушка, по внешности больше напоминающая модель, стоило мне только зайти в холл, блестящий, словно бриллиант. Мне тошно стало от такой чистоты. Сразу возникло неприятное ощущение, будто я являлась грязной крестьянкой, вившейся во дворец, как минимум, Людовика Великого.

— Подскажите в каком кабинете работает Арне Габен и как я могу пройти к нему, — поинтересовалась я, остановившись около стола этой девушки, больше напоминающего стойку ресепшина. Мне не понравилось, какими взглядами меня окинули охранники и, на мгновение, мне показалось, что они уже вскоре выведут меня из здания. Да и сама девушка смотрела на меня с явным высокомерием, что не могла скрыть даже ее дежурная улыбка. Наверное, мой внешний вид никак не соответствовал такому месту.

— У вас назначена с ним встреча? — она ненадолго отвернулась от меня и тонкими пальцами, на которых красовались несколько колец, нажала на клавиатуру, смотря на монитор новенького компьютера.

— Нет, — вопрос девушки завел меня в тупик. У меня и мысли не было, что для того, чтобы встретиться с Арне, мне нужно будет заранее записаться. Я уже привыкла к частым встречам в клубе и уж никак не подозревала о том, что каждая минута его дня может быть распланирована. Мне казалось, что Арне начальник небольшого отдела и без труда сможет найти время для того, чтобы выйти ко мне на несколько минут. Но, судя по тону девушки, я ошибалась.

— Извините, но в таком случае, я не могу провести вас к месье Габену, — девушка вновь налепила на свое лицо улыбку и повернулась ко мне. — Если хотите, я могу записать вас на завтра, — она вновь посмотрела на монитор, прищуривая взгляд. — У него будет свободное время в четыре часа дня. Но, сначала, пожалуйста, скажите цель своего визита. Если вас интересует какой-либо вопрос насчет фонда, вам могут помочь наши менеджера. У нас имеется отдел работающий с клиентами, но он находится в Пантеоне.

— Нет, мой визит имеет личный характер. Просто сообщите Арне, что к нему пришла Клоди Дюбуа, — я раздраженно постучала пальцем по столу и словила взгляд девушки, кинутый в сторону охраны. Что-то подсказывало, что ко мне она относилась с настороженностью.

— К сожалению, не могу. У месье Габена сейчас совещание и оно закончится не раньше чем через полчаса, — мне не нравился тон этой девушки. Об Арне она говорила чуть ли не с придыханием, но в тот же момент, в ее словах чувствовалось уважение и ноткивосхищения, которые у меня уж никак не вязались с Арне.

Раздраженно фыркнув, я сказала девушке, что в таком случае я подожду и сев на диван, достала из сумочки телефон, чтобы позвонить Арне, так как у меня создавалось впечатление, будто меня просто пытаются выпроводить из здания. Но парень мне так и не ответил. Его телефон был выключен. Девушка пыталась заверить меня в том, что мне не удастся с ним встретиться, так как, после совещания, у Арне запланирована встреча с деловыми партнерами, но я лишь скривила губы и сказала, что все равно подожду.

Посидев на диване еще десять минут, я, мучаясь от неусидчивости, решила ради интереса прогуляться по зданию. Естественно, обычному посетителю вход дальше первого этажа был закрыт, но сославшись на то, что мне нужно в уборную, я, при первой возможности, ловко свернула к лестнице и по ней поднялась на второй этаж. В принципе, этот дом мне чем-то напоминал клуб «Женесе». Разве что он был намного больше и просторнее. Да и этажей тут больше, мебель новее и интерьер современнее. Дорогостоящее здание и только от нахождения тут мне было не по себе. В конечном итоге я пожалела о том, что в спешке утром надела старые джинсы и растянутую ветровку. В таком виде сложно быть незаметной в тот момент, когда все вокруг одеты в деловые костюмы.

Я сразу заметила Арне. Стоя в конце коридора, между двумя кабинетами, я увидела, как за стеклянной стенной, проходило совещание. Люди, сидевшие за столом, казались сгорбленными и нервными, в тот момент, когда Арне, выпрямив спину, сидел на кресле, словно король, восседавший на своем престоле. Уверенный, властный, злой.

Это был не тот Арне, которого я знала. Он не улыбался и в глазах не было прежнего блеска. Светлые волосы не растрепаны, как прежде. Теперь они были аккуратно уложены, что делало парня строже и старше. На лице ледяная маска и в зеленых глазах высокомерие. Я не слышала того, что он говорил, но видела пренебрежение с которым он смотрел на своих работников. В один момент, он наклонился вперед и, сдвинув брови в недовольном выражении, что-то сказал, с силой ударив кулаком по столу. Остальные, сидящие за столом, тут же вздрогнули под натиском гнева, исходящего от Арне.

Даже с такого расстояния я почувствовала ауру ледяного превосходства, которой, этот молодой парень, окутывал взрослых мужчин и женщин, прогибая их личности под собой. За каждым его движением и, не слышным для меня словом, скрывалось нечто устрашающее и, хоть я не была в том кабинете и злость Арне не была направлена на меня, мне все равно стало не по себе.

В будущем, Арне должен был перенять огромные деньги и власть, но до этого момента, мне казалось, что он этого не достоин, так как ветреного парня в злом мире бизнеса просто съели бы, но теперь я видела, что ошибалась. Арне являлся тем, кто с легкостью перегрызет глотки своим конкурентами, выпивая их кровь до последней капли и не чувствуя при этом никакого угрызения совести. Арне властен, груб и морально силен. За той маской, которую он показывал мне, скрывалось нечто другое. Более жесткое и злое.

Почему-то мне стало страшно. Это сложно описать, но смотря на такого Арне, я почувствовала, как внутри моей головы начинают звучать нотки тревоги, твердящие, что мне лучше не приближаться к этому человеку, иначе это может плохо закончиться для меня. Странное ощущение, от которого было не так просто избавиться.

Арне так и не заметил меня, ведь уже в следующий момент, я быстрым шагом ушла прочь, чувствуя, как мое сердце забилось чаще, разгоняя по венам ранее неведомый мне адреналин, смешанный с приторным ощущением опасности. Раньше Арне был для меня сродни надоедливой мухе, вечно кружившей вокруг меня и сыплющей ненужные комплименты. Теперь же я увидела того, Арне, которым он являлся для других. Того, кто даже не соизволит улыбнуться собеседнику хотя бы уголками губ. Такой Арне был непривычен для меня. Совершенно другой человек.

Выйдя из здания, я тут же поймала такси и сев в машину, назвала адрес галереи. Все же люди действительно многогранные и Арне стал для меня явным примером того, как один и тот же человек, может кардинально по-разному вести себя в разных обстановках.

Мне стало жутко интересно, каким он является за пределами работы и клуба. Может, только в роли начальника этот парень грубый и в обычной жизни Арне такой же ветреный, как и в «Женесе». Пока я ехала в галерею, мысленно начала перебирать в своей голове всех знакомых, кто мог так же общаться и с Арне. Мы существовали в разных слоях общества и парня, в силу его происхождения, всегда окружали высокопоставленные люди, так же имеющие не маленькое состояние. С такими членами высшего общества, я виделась только в том случае, если кто-то из них соизволил прийти на выставку, но все равно я была с ними не достаточно хорошо знакома, чтобы звонить и расспрашивать их насчет другого человека. Была лишь одна девушка, которая могла мне более-менее помочь в этом вопросе.

После того, как такси остановилось около галереи, я расплатилась и вышла из машины, но прежде чем зайти в здание, я опять достала телефон, на этот раз собираясь позвонить одной знакомой, которая когда-то покупала у меня картины для своего загородного дома. Избалованная девчонка, по имени Амели Гусо, говорила, что часто посещает мероприятия высшего общества, на которые мне был вход запрещен, благодаря статусу своей семьи. Больше никого подобного я не знала, поэтому решила рискнуть и позвонить ей, намереваясь спросить знакома ли она с Арне Габеном.

Девушка удивилась моему звонку. Я не стала скрывать цель своего звонка и напрямую спросила то, что меня интересует. Амели, в свою очередь, не стала задавать мне лишних вопросов и лишь рассмеялась.

— Да, я с ним знакома, но мы лишь несколько раз общались на светских мероприятиях, — на заднем фоне у нее играла легкая джазовая музыка, что немного смазывало слова девушки. — Клоди, не говори, что ты в него влюбилась и поэтому звонишь мне. Или ты хочешь, чтобы я тебя ему представила?

— Нет, просто скажи какой он, — я не стала ей говорить, что уже знакома с Арне и более того, состою с ним в одном клубе. Да и я не хотела переубеждать Амели, говоря, что я не влюблена в Арне. Пусть лучше думает о том, что этот парень вызывает у меня симпатию, нежели я буду выдумывать еще какую-нибудьложь, чтобы объяснить причину своего интереса.

— Какой Арне? — Амели хмыкнула и вновь засмеялась. Что-то подсказывало мне, что мой интерес ее забавляет. — Я знакома с ним недостаточно хорошо, чтобы говорить какой Арне Габен на самом деле. Этот парень вообще не особо разговорчивый. Я несколько раз пыталась пригласить его к себе на вечеринки, но он всякий раз отказывался. Если ты хочешь спросить, какие девушки ему нравятся и есть ли у тебя шанс завладеть его сердцем, то тут я тоже тебе не помогу. Как по мне… — Амели замялась, видно, пытаясь подобрать правильные слова. — Как по мне, к девушкам он относится с пренебрежением. Я лично видела, как некоторые дамы пытались флиртовать с ним, пытаясь отхватить себе знатного жениха, но он всегда скучающе отталкивал их, иногда даже делал это грубо. Ты вообще слышала, что в узком кругу высшего общества, среди девушек, за этим парнем уже чуть ли не охота началась? У него очень приятная внешность. Ладно, чего уж там скрывать, Арне Габен красавчик, но тех дам привлекают его деньги и перспектива в будушем стать женой миллиардера. Поэтому, могу представить, как он устал от всех этих приставаний. Хотя, лично мне, за этим любопытно наблюдать. Но, Клоди, если ты хочешь привлечь внимание Арне, никогда не дави на него и не будь навязчивой. Из того, что я видела, могу сказать, что он это ненавидит, — Амели ненадолго замолчала и я воспользовалась этим мгновением тишины, чтобы еще раз прокрутить в голове ее слова, которые оказались невероятно тяжелыми для восприятия и шли в разрез с тем, что я знала об Арне. — Кстати, Клоди, кажется, Арне Габен недавно встречался с какой-то моделью. Он даже приводил ее на прием, но… Не знаю, больше он с ней нигде не появлялся. Может, они до сих пор вместе, но свои отношения напоказ не выставляют.

Амели говорила еще много чего, затрагивая те темы, которые были мне совершенно неинтересны, но я ее уже не слушала. В болтовне девушки больше не было никакого смысла и я уже узнала все, что хотела.

Арне Габен, по какой-то причине разыгрывал нелепую роль в клубе, показывая себя далеко не тем, кем являлся на самом деле. Зачем? Зачем весь этот спектакль? Или же в клубе он был настоящим, а за его пределами скрывался за личиной грубого и властного парня? Всего этого я не могла понять, но, из слов Амели, я отчетливо поняла несколько вещей. Во-первых, я поняла, что Арне не такой сердцеед, которым я его считала. С чего я решила, что он таковым является? Конечно же, благодаря Женевьеве. Она неоднократно рассказывала о том, каким Казановой является Арне и с какой легкостью этот парень играется с сердцами девушек. Или моя подруга ошибалась на его счет, владея неверной информацией, или Женевьева знала то, что было неведомо Амели. Во-вторых, я никогда особо не интересовалась финансами других участников клуба, но уж никак не ожидала, что отец Арне миллиардер. Я ради интереса нашла в сети список самых богатых людей мира, журнала «Forbs» и увидела отца Арне, Гюстава Габена, на тридцать втором месте. Эта новость не вызвала у меня зависти или восхищения. Внутри меня медленно распространилась пустота и разочарование. Такие люди, как Гюстав Габен, имели неограниченную власть и все это влияние перетекало к Арне, как к его единственному сыну. Если меня изнасиловал Арне, что я смогу сделать против него? Скорее, уничтожат меня, если окажется, что у меня появился зуб на Арне.

Дальнейшая часть дня прошла словно в тумане. Работа никак не шла и все на что я была способна, это попросить Гросье распорядиться насчет вывозки картин вызвавших проблему. Женщина твердила, что мне следует нарисовать еще что-нибудь или еще раз пересмотреть свои старые картины, но, даже приехав в мастерскую, я не смогла взяться за кисти, или полезть в кладовку с картинами. Меня преследовала неугомонная мысль, твердящая то, что я вступила в болото и с каждым мгновением все глубже погрязаю в него. Я объявила войну монстру, но с каждым мгновением все больше убеждалась в собственной беспомощности. По сравнению с другими членами клуба, я лишь невинная овечка.

Арне, Реми, Этьен… Какие вы на самом деле? Что прячется за вами? Может, вы тоже скрываетесь за масками и, по каким-то неведомым мне причинам, ведете искусную игру? Зачем? Почему?

Я так устала. Морально и физически. Хотелось просто закрыть глаза и оказаться в прошлом, в котором у меня не было проблем. Восемнадцатилетняя девчонка, возомнившая, что может отомстить за унижение, хотя сама даже не видит всей сути врага. На душе стало тоскливо и я обессиленно упала на диван, закрывая глаза.

Позже, в семь вечера, я написала Арне сообщение, без каких либо объяснений сообщая, что наше свидание не состоится. В последнее время я слишком устала врать и в этот вечер хотела немного отдохнуть, закрывшись в своей мастерской. Опустошить свою голову и вообще ни о чем не думать. Хотя бы на несколько часов.

«Ужин отменяется. Я не приду. Не хочу»

Не только Арне, у меня не было желания вообще кого-либо видеть. Я не хотела рисовать, есть и спать. Просто проваляться на диване несколько часов, смотря немигающим взглядом на потолок и на какое-то время представить, что во всем мире существую лишь я одна.

Арне пытался мне перезвонить сразу после того, как я отправила сообщение, но я выключила телефон и кинула его на стол, не рассчитав силы, из-за чего он отскочил от стола и плюхнулся на ламинат.

***

В девять вечера ко мне в мастерскую нежданно нагрянула Гросье, желая проверить, как обстоят мои дела. Она жутко была недовольна тем, что я отключила телефон, на который она пыталась дозвониться, поэтому я недовольно поплелась к столику и, подняв телефон с пола, включила его. Мне тут же пришло множество сообщений о пропущенных вызовах, но только после того, как Гросье ушла, я стала их просматривать.

Арне неоднократно пытался до меня дозвониться и даже прислал несколько сообщений. Одно сообщение было с неизвестного номера. Я редко давала свой телефон посторонним людям, поэтому тут же нажала на сообщение, пытаясь понять кому и что от мня понадобилось.

«Прости. Прости меня, Клоди. Я не хотел так поступать с тобой. До сих пор я корю себя из-за того, что сделал. Я тебя очень люблю. Эта любовь сродни безумию и в ту ночь я сорвался. Знаю, что это не оправдание моему поступку, поэтому никогда не раскрою себя. Извини, но мне жизненно необходимо хотя бы иногда видеться с тобой. Ты мой воздух, моя жизнь, моя вселенная. Прости, Клоди».

Руки дрожали и щеки обожгли дорожки соленых слез. В моей голове взрывались целые фейерверки скверных мыслей и в груди заныло сердце, стуча невнятными обрывками. Раз за разом я перечитывала сообщение, пытаясь утихомирить свои чувства. Как он смел писать мне и просить прощения? Любовь? Да что это за любовь такая, когда ты уничтожаешь человека? Обычная похоть. Не нужно скрывать ее за высокими чувствами.

Я попыталась дозвониться на неизвестный номер, но он был недоступен. С громким криком, срывающимся на хрип, я, не сдержавшись, кинула свой телефон в стену, после чего, упав на пол я закрыла лицо руками и тихо заплакала. Как же мне все это надоело.

В данный момент, я разрывалась между двумя чувствами. Мне хотелось чтобы Этьен, Реми и Арне просто исчезли и меня уже не волновало кто именно меня изнасиловал. Но в противовес этому чувству мне хотелось больше никогда не появляться в клубе. Попытаться сосредоточиться на работе и больше никогда не видеть никого из «Женесе».

Я так и не смогла понять, как мне следует поступить в дальнейшем. Будучи в полном замешательстве, я постоянно меняла одно решение на другое, пытаясь понять, как они повлияют на мою жизнь.

Утром следующего дня, ко мне в мастерскую доставили букет цветов. Мои любимые красные розы были украшены множеством ленточек и тканевых бабочек. Но, в тот момент, когда я увидела в этом букете записку с уже знакомыми мне словами «Прости, Клоди», я возненавидела розы.

В то утро, я неистово разрывала букет на части, рассыпая алые лепестки на пол. Громко ругалась, проклинала весь мир, ломала крепкие стебли цветов, закрывала покрасневшее от злости лицо руками и прерывисто дышала.

Внутри я закипала и плавилась.

L'onde est si calme

Un presage

D'automne

La, la peur s'engage

Sur mon visage

Le doute frissonne

 

Картина третья… (Je Serais Celle-Lа)

Je Serais Celle-Lа

По моим нервам, словно по оголенным проводам, пробегали искрящиеся разряды негодования. Шумное дыхание, дрожь во всем теле и жар, покрывший кожу щек покраснением. Сердце забилось в груди, словно дикий зверь, желающий вырваться наружу, но я мысленно попыталась его успокоить и привести свой разум хоть в какое-то подобие спокойствия.

Иногда, проще убежать от проблемы. Пусть это и трусливо.

Моя жизнь катилась в неизвестном направлении и, с каждым новым днем, я все сильнее погрязала в гремучем болоте возникших проблем, понимая, что, еще немного, и я с головой уйду под липкую жижу, так и не сумев исправить положение. Именно поэтому, глубоко вздохнув и ненадолго закрыв глаза, я мысленно поставила вокруг себя барьер, желая защититься от всего, что в последнее время меня нервировало. Да, это можно было считать трусливым бегством, ведь отрицанием проблем ты их не решишь, но, пошло оно все к черту. Я слишком устала.

Хотя бы ненадолго я хотела забыть про «Женесе», парней, ту ночь и сообщение. Поэтому, все это я в первую очередь вычеркнула из головы, будто из нелепого списка с продуктами. Нелегко забыть то, что терзает душу, словно стервятник, но начало было положено и это радовало. Главное, правильно настроиться. Собрав все ошметки роз с пола, я тут же выбросила их в мусорное ведро, тщательно изорвав бумажку с извинением на мелкие клочки.

После этого, с сожалением посмотрев на свой телефон, явно не подлежащий ремонту, я достала из него сим-карту и, вызвав такси, поехала в галерею. Стоило мне только появиться там, как Гросье тут же накинулась на меня с возмущениями насчет того, что до меня опять невозможно дозвониться. Пребывая не в самом хорошем расположении духа и не настроенная на дружелюбную беседу, я прервала бурный поток слов моего агента, сообщив то, ради чего приехала.

Я попросила женщину не беспокоить меня вопросами, касающимися галереи и другой бумажной волокиты. Мне уже было глубоко плевать на то, в каком порядке будут развешаны картины, какое освещение поставят около них и кто будет приглашен на выставку. Пусть Гросье сама со всем разбирается, а я займусь лишь картинами. Запрусь у себя в мастерской на неделю и буду рисовать пока руки не начнут болеть от усталости и голова не потяжелеет. К моему удивлению, Гросье со спокойствием приняла мою просьбу и пообещала не трогать меня в лишний раз. Разве что, она просила больше не выключать телефон, из-за чего я по пути в мастерскую, сняла денег с карточки и купила новый смартфон, стоивший далеко не пару центов. Лишняя трата, которую можно было избежать, если бы я не была такой импульсивной. Но, нет, себя я не корила из-за разбитого телефона, считая, что в этом был виноват тот, кто прислал мне сообщение. Если бы он этого не сделал, я бы не сорвалась. Во всем виноват тот ублюдок.

Еще когда я ехала в такси, распаковала телефон и вставила сим-карту. Сразу же пришло несколько оповещений о пропущенных вызовах, но, к счастью, никаких сообщений не было. Новый телефон, был как блокнот с чистыми листами. Нет музыки, информации, фотографий и телефонная книга совершенно пуста. Понимая, что таким образом я теряю много важных контактов, пообещала себе, что позже все же отдам старый смартфон в ремонт. Может, удастся спасти хотя бы какую-нибудь информацию.

Уже когда я вышла из такси, мой телефон зазвонил, нервируя слух монотонной мелодией. Естественно, номер был не подписан, но я и без этого узнала его, стоило лишь раз взглянуть на эти цифры. Мне звонила моя сестра Мадлен.

— Привет, моя любимая, младшая сестренка, Клоди. Я так рада, что ты, наконец-то, ответила. Не поверишь, но я уже жутко соскучилась по тебе, — раздался из динамика радостный женский голос, из-за чего меня тут же передернуло.

— Давай угадаю, неужели тебе что-то от меня нужно? — настороженно спросила я, доставая из своего рюкзака массивную связку ключей, с множеством брелков, собираясь открыть дверь мастерской. Мадлен старше меня почти на десять лет и у нас были очень теплые отношения, но беседы чаще всего состояли из сарказма. Поэтому, я уже давно заметила, что таким дружелюбным обращением, веющим розовыми соплями, Мадлен пыталась приободрить меня, чтобы я не могла отказать ей в просьбе.

— Ты почти угадала, — согласилась Мадлен, но ее тон не стал менее слащавым, что ей совсем не шло. Она была настоящей бизнес-леди и я больше привыкла к ноткам строгости в ее словах. — У меня с Базилем через неделю годовщина свадьбы и я кое-что заказала на этот день. Но мне некуда спрятать эту посылку дома. Он сразу ее найдет. Поэтому, я заказала ее на твой адрес. Сможешь, пожалуйста, сегодня получить эту посылку и придержать у себя, пока я ее не заберу?

— Извини, Мадлен, но, нет, не могу, — с громким позвякиванием ключей, я открыла дверь, после чего дернула за ручку и толкнула дверь коленом, вваливаясь в прихожую. Изящества во мне ноль. Наверное, мои родители это предчувствовали, благодаря чему и дали такое нелепое имя, которое я в детстве просто ненавидела. — Ближайшие пару дней я безвылазно проведу в мастерской и дома появляться не буду. Попроси, чтобы посылку получила какая-нибудь твоя подруга. Антуана, например.

— Давай я лучше исправлю заявку и напишу адрес твоей мастерской. Все равно я хочу тебя увидеть и собиралась заехать к тебе, — предложила Мадлен. Немного подумав, я нахмурилась, но согласилась. Мне не хотелось, чтобы меня тревожили в ближайшее время и я не желала отвлекаться на ожидание курьера, но Мадлен я отказать не могла. Был бы на ее месте кто-то другой, я бы не теряя времени, сказала «нет».

Уже вскоре, закончив разговор с сестрой, я, так и не переодевшись, пошла к кладовке, собираясь перерыть там все старые картины. Работы у меня действительно хватало. Не только моя жизнь катилась ко всем чертям. В том же направлении плавно двигалась и выставка. Оставалось лишь три недели и в лучшем случае, я за это время нарисую две картины, которые, впоследствии, окажутся лишь пародией на искусство, ведь невозможно нарисовать что-то стоящее за такое короткое время. Поэтому, роясь в пыльной кладовке и переставляя валяющиеся там вещи, я пыталась найти несколько картин, которые Гросье могла бы одобрить для выставки.

Я взяла первую картину, небрежно завернутую в посеревшую ткань, но вместо того, чтобы осмотреть ее, застыла на месте, мысленно вернувшись к тому сообщению. Не знаю, почему именно сейчас оно мне вспомнилось. Мне казалось, что я сумела сосредоточиться на работе, но те слова, будто молния, сверкнувшая на небе, покрытом облаками, затрещали в моем сознании. Все же мне хотелось знать, кто изнасиловал меня и так нелепо пытался оправдаться через сообщение, смея писать про любовь и пытаясь оправдаться несдержанностью. Несдержанность, это когда человек, сидящий на диете, съедает целый торт, а то, что он сделал со мной, больше напоминало звериную похоть. Хотя, чего еще можно ожидать от монстра, коим этот человек являлся?

Позже, когда я вся в пыли вышла из кладовки, отложив в сторону несколько понравившихся мне картин, телефон, лежащий на моем рабочем столе, вновь зазвонил. Этот номер я не знала и на мгновение, мое сердце пропустило удар от того, что я решила, будто мне звонит тот, кто отправил сообщение, но уже вскоре я успокоилась. Я запомнила, что тот номер заканчивался двумя нулями, что не совпадало с этим номером. Да и сомневаюсь, что мой насильник рискнет позвонить мне, чтобы поговорить по душам.

— Слушаю, — сказала я, отвечая на звонок. Устало сев на подлокотник кресла, я свободной ладонью потерла лицо, пытаясь избавиться от зудящего ощущения прилипшей пыли к коже.

— Клоди, наконец-то ты ответила, — голос Арне я узнала сразу же, из-за чего у меня тут же возникло желание нажать на значок отбоя, тем самым прекращая звонок. Но я сдержалась, хоть и не хотела разговаривать с этим парнем. — Может, расскажешь, что у тебя происходит и почему ты отменила наше свидание?

— У меня много работы. Возникли проблемы с предстоящей выставкой и я настолько устала, что у меня исчезло любое желание куда-либо идти, — говоря это, я заметила, что в последнее время постоянно прикрываюсь своей работой. Но, в принципе, я не врала. Работы у меня действительно было много.

— Ты могла бы мне сказать об этом, а не просто писать, что не хочешь никуда идти, а потом отключать телефон. Ты хоть представляешь, как я волновался? Даже ездил в твою галерею, пытаясь узнать, как тебя найти, но там сказали, что такая информация является конфиденциальной. Я даже Женевьеве звонил, чтобы спросить твой адрес, но она, как белены объелась и, взбесившись, прокричала, что ничего мне не скажет. Да что с вами, женщинами, происходит? — слушая бурный поток слов Арне, я почувствовала, как меня кольнула совесть. Если посмотреть со стороны парня, я действительно поступила нечестно по отношению к нему. Голос Арне казался мне утяжеленным хрипотцой усталости. Даже его тон изменился. В нем не было веселья и легкости. Лишь нервозность и нотки укоры. Но, несмотря на это, моя совесть уже вскоре опять заснула глубоким сном. Ложь. Очередная ложь. Навряд, у богатого мальчика нашлось место для переживаний в его плотном графике. Каким бы Арне не был на самом деле, веселым как в клубе, или грубым, как на работе, он не выглядел, как человек, способный переживать за кого-то другого. Тем более, из-за такого пустяка, как выключенный телефон.

— Не стоило переживать, — спокойным тоном сказала я. — Думаю, что ты нашел, как провести освободившийся вечер.

— Клоди, тебе не кажется, что твои слова грубы? — в голосе Арне мелькнуло раздражение. — Особенно, если учесть то, что весь вчерашний вечер и сегодняшнее утро я пытался найти твой адрес или дозвониться к тебе. Я даже работать нормально не смог. А ты вот так просто говоришь, что я нашел, как провести свободный вечер.

— Мне жаль, что ты не смог сегодня нормально работать, но, я опять повторюсь и скажу, что тебе не стоило переживать, — согнувшись, я уперлась локтями в колени и ладонью подперла голову.

— Черт, Клоди, как же с тобой сложно, — Арне выдохнул и его голос опять пропитался усталостью. — Встретимся сегодня на собрании клуба. Я немного задержусь на работе, но ближе к десяти приду. Пожалуйста, дождись меня. Нам нужно поговорить.

— Я не приду в «Женесе», — я невольно вздрогнула от новости о новой встрече клуба, о которой, Женевьева мне еще не сказала. Скорее всего, она все еще злилась на меня.

— Почему? Из-за работы? — Арне задавал слишком много вопросов и это начало меня раздражать. Сегодняшний день, должен был быть днем спокойствия, и, светловолосый парень, своим звонком рушил мои планы на время, проведенное в попытках не думать о собственных проблемах.

— Да, из-за работы. И, Арне, я… Я больше не буду приходить в клуб, — эти слова сами по себе сорвались с моих губ и я, первое время, не могла поверить в то, что сказала это. Вчера я долгие часы убивала себя размышлениями, стоит мне покидать клуб, тем самым пытаясь забыть случившееся, или остаться там, надеясь отомстить. Но сколько бы я не думала над этим, решения принять не могла. Сейчас же, слова дались мне невероятно легко, будто именно так все и должно быть. Нет, я ощущала легкое волнение, из-за перемен, которые последуют моим отказом ходить в клуб и я все еще хотела узнать, кто изнасиловал меня, но больше всего на свете я хотела никогда не возвращаться в клуб и сейчас лишь следовала своему желанию.

— Что? — переспросил Арне. Усталость сменилась удивлением. Может, даже неверием. — Клоди, не стоит спешить. Если ты не можешь посещать клуб из-за работы, это не повод уходить из «Женесе». В конце концов, у нас не обязательно посещать каждую встречу. Начнешь ходить, когда выставка пройдет и ты освободишься.

— Арне, я долго думала об этом и пришла к выводу, что не подхожу вам. Да и «Женесе» это не мое. Мы просто не совместимы, — я глубоко выдохнула, закрывая глаза. — Поэтому мне лучше покинуть клуб. Передай всем мои извинения за внезапный уход. И, пожалуйста, не звони мне сейчас. Я очень занята и не смогу тебе ответить.

— Клоди…

Я не дала Арне договорить и сбросила звонок. Он не выполнил моей просьбы и звонил еще несколько раз, но я выключила звук и вполне удачно игнорировала жужжание. Мне изначально не хотелось разговаривать с парнем, но теперь я понимала, что это было необходимо. Уход из клуба это еще один шаг к моему спокойствию. Что же насчет того, кто меня изнасиловал… Я всегда буду ненавидеть его и надеяться, что жизнь накажет этого ублюдка, но больше не хочу вариться в адском котле собственных сомнений.

Не нужно винить меня за трусость. Я просто хотела выбраться из этого болота.

***

Легкая музыка, доносящаяся из динамиков старенького проигрывателя, запах краски и плавные мазки по холсту. Я любила рисовать и, брав в руки кисти, улетала в другую реальность, творя целый мир, отображающийся на моих картинах. Никакой задумки или планов, лишь чистая импровизация, будто вовсе не я, а мои руки сами по себе творили очередное изображение. Но сейчас я не могла полностью сосредоточиться из-за того, что постоянно оборачивалась в сторону картонной коробки, недавно принесенной курьером.

Это был тот самый заказ Мадлен. Я долго вертела ее в руках, не понимая, почему коробка такая легкая не смотря на свои размеры. В голову закралась мысль, что заказ мог прийти не полностью или что-то перепутали, из-за чего, я все же отвлеклась от рисования, чтобы позвонить сестре и спросить, нармально ли, что посылка такая легкая. Но Мадлен не отвечала. Жалея, что не открыла посылку при курьере, чтобы узнать, что внутри и проверить ее целостность, я взяла ножницы в руки, после чего разрезала скотч, намереваясь сделать это сейчас. Но заглянуть внутрь я так и не успела. В дверь настойчиво постучали и мастерскую заполнила громкая трель дверного звонка.

Раздраженно фыркнув, я кинула ножницы на стол и поставила коробку на диван, после чего пошла к двери, намереваясь узнать, кто пришел. Но стоило мне ее открыть, как я тут же застыла на месте. На пороге стоял Арне.

— Как ты узнал адрес мастерской? — пребывая в замешательстве, я выпалила первую попавшуюся мысль. К слову, не самую удачную. Это я поняла, когда увидела, как губы Арне сложились в тонкую линию и на скулах заиграли желваки. Он был зол.

— Это единственное, что тебя волнует? — голос Арне так и сочился раздражением. Он был одет в черные брюки, серую рубашку, застегнутую на белые пуговицы, но почти все они скрыты за узким галстуком. Как всегда, элегантен и, практически идеален, в своем внешнем виде и одежде, безусловно, сшитой на заказ. Разве что светлые волосы немного растрепались и зеленые глаза сверкали немой ворчливостью. — Почему ты сбросила звонок, пока разговор еще не был закончен? Меня раздражает то, что до тебя невозможно дозвониться. Может, наконец-то поговорим нормально? Я не хочу, чтобы ты уходила из клуба.

— Арне, прекрати себя вести, так, будто ты являешься моим парнем, сгорающим от ревности, — я фыркнула, прикусив нижнюю губу. Скрестив руки на груди, я облокотилась спиной об угол откоса дверного проема. Удивление, поразившее меня из-за появления парня уже выветрилось и меня пробило негодование. Да почему меня нельзя оставить в покое? — Наш разговор был закончен. Я сказала все, что хотела и дальнейший наш разговор был бы никому ненужной водой. Своего решения, насчет клуба я не поменяю.

— Нет, мы еще не договорили, — Арне сощурил глаза и помотал головой в отрицательном жесте. Упертый болван, не желающий слушать, что я говорю. Раздражает. — Нет, я не сгораю от ревности. Я мучаюсь от волнения. Но ты чертовски непробиваемая и меня это злит. Что если я хочу стать твоим парнем? Я серьезен в намерении завести с тобой отношения. Думаешь, я просто так все это время приглашал тебя на свидания? Клоди, давай спокойно поговорим. Не может быть такого, что я тебе настолько сильно не нравлюсь. Уверен, что, если ты дашь мне шанс, я смогу показать себя с хорошей стороны.

Серьезно? Этот парень предлагал поговорить спокойно, в тот момент, когда самого трясло от раздражения? Я хмыкнула, а потом засмеялась, когда до меня дошел смысл слов Арне. Он напрямую предлагал мне встречаться. Смешно. Очень смешно. Только смех этот не веселый и не саркастичный. Он целиком и полностью проколот иглами нервозности, непонимания, отвращения и толики страха. После той ночи меня подташнивало не только от мыслей об отношениях, но и от мужчин в целом. Похотливые ублюдки, жаждущие только одного. Удовлетворить свою жажду. И Арне не исключение. Навряд, он предлагал мне встречаться для того, чтобы брать меня за руку и целомудренно целовать в щечку.

Я скользнула взглядом по запястью Арне, на котором красовался золотой браслет «Женесе», вызвавший у меня мурашки только одним своим видом. Я перестала смеяться. Исказив лицо в брезгливом выражении, я сильнее сжала руки на груди. Мысли словно вихрь пролетели в голове, будоража сознание и я, вновь, вспомнила то сообщение, каждое слово, которого впечаталось в моем сознании. Монстр писал, что любит меня и не раскроется, поскольку хочет меня хотя бы иногда видеть. Сейчас Арне предлагал мне встречаться и пытался переубедить покидать клуб. Негодование, злость, гнев и апатия. Я возненавидела Арне Габена еще сильнее. Был он моим насильником или нет, уже не имело значения. Меня злила его схожесть с насильником. Арне не имел права тревожить меня в тот момент, когда я просила этого не делать. И, тем более, он не должен был появляться тут с этим дурацким предложением.

— Арне, я похожа на дуру? — слова прозвучали спокойно, но в моих глазах лед, а на губах грубый оскал. — Знаешь, почему я спрашиваю? Просто только дура, страдающая отсутствием мозгов, будет с тобой встречаться. Такие, как ты, не способны на нормальные отношения. Сынок богатенького папочки, которому все с самого детства преподносят на блюдце, из-за чего ты считаешь, что весь мир лежит около твоих ног. Ты чертовски самоуверенный и я знаю, что постоянности в тебе мизер. Сколько времени пройдет, прежде чем ты устанешь от меня и начнешь бегать к другим на свиданки? А ты будешь изменять. Потому, что среди таких, как ты, такое заведено. Допустим, на тебя вешаются девушки, желая выйти за тебя замуж, но, я открою тебе одну тайну, их привлекают только твои деньги. Покуда ты будешь дарить им дорогие безделушки, им будет плевать с кем еще ты спишь. Найди себе такую дуру и ко мне больше не лезь. Для меня, иметь отношения с тобой, это все равно, что вступить в грязь.

Я специально говорила грубо, совершенно не подбирая слов. Таким образом, я пыталась выплеснуть всю злость, но вместе с моими оскорблениями она не вышла, оставаясь прочно сидеть внутри моего сердца. Меня все еще трясло от негодования.

Мои слова не прошли сквозь Арне. Он впитал их, как губка и в первый момент я увидела, как в его глазах затлела не то грусть, не то боль. Но, уже вскоре, я поняла, что мне померещилось, ведь светловолосый парень опять сгорал от гнева. Я ранила его и теперь наслаждалась этим, наблюдая за несдержанной реакцией. Да, Арне, подрагивай от злости, гори от негодования и пусть твоя маска показного дружелюбия трещит и ее осколки опадают на пол. Вот какой ты на самом деле. Кровожадный монстр, бесящийся от того, что все идет не так, как ты хочешь.

— Спрашиваешь, похожа ли ты на дуру? Ты не просто похожа. Ты ею являешься, — Арне буквально выплюнул эти слова. — Говоришь то, о чем даже понятия не имеешь, строя у себя в голове лживые представления обо мне, тем самым, в очередной раз, доказывая свою незрелость. Может, с годами ты поумнеешь, но в свои восемнадцать ты действительно глупая.

— Не нравится то, что я сказала? Отрицаешь правду? Делай, что хочешь, меня это не касается. Но не нужно пытаться оскорбить меня за счет возраста. Я куда более зрелая, чем те, кто вешается на тебя. Поэтому и разговаривать с тобой больше не намерена, — я фыркнула, отталкиваясь рукой от дверного откоса. — Тебя злит, что я обрываю разговор по телефону, раньше времени, нажимая отбой? Тогда смотри, как я еще умею, — я скользнула в мастерскую и с громким хлопком закрыла дверь, прямо перед носом Арне, после чего тут же щелкнула замок. — Можешь позлиться и на это. Приму за комплимент.

Быстрым шагом я пошла вдоль коридора, отдаляясь от двери, но я вздрогнула и еще сильнее ускорила шаг, когда Арне с силой ударил по ней. Закрывшись на кухне, я долго сидела на столе, нервно стуча ногой по деревянному шкафчику, из-за чего он жалобно поскрипывал, раздражая меня еще и этим мерзким звуком.

Злость понемногу начинала спадать и ко мне пришло осознание того, что я разгневала свирепого зверя. Хотя, не все ли равно? Арне заслужил это. И, могу поспорить, что уже через пару дней он забудет про меня.

***

Образ, пылающих от ярости, зеленых глаз Арне еще долго преследовал меня и звук его удара по двери, раз за разом повторялся в ушах. Я знала, что парень уехал, так как, прячась за шторкой, через окно, собственными глазами видела, как он сел в машину и с силой хлопнув дверцей, резко сорвался с места, уезжая по улице вдаль. Он больше не звонил мне и никак иначе не пытался связаться, из-за чего я решила, что мой отказ подействовал достаточно кардинально. Но, все равно, чувствуя себя в безопасности только в мастерской, не решалась выйти на улице. В конце концов, я даже переместилась на кухню вместе с холстом и красками, закрыв ветхую деревянную дверь на защелку. Мнимая защита, давшая мне возможность успокоиться.

Включив на ноутбуке какой-то боевик, снятый в Испании, я заварила чашку очень крепкого чая и опять села писать картину. Дело шло медленно и я постоянно отвлекалась, прокручивая в голове разговор с Арне, а потом начала думать про «Женесе». Скорее всего, Реми обрадуется моему уходу, Этьен воспримет это безразлично, поскольку мы практически незнакомы. А Женевева… Что же она? Злится ли Жене на меня или уже нет? Стоило заглянуть к ней на днях и извиниться.

Скудные запасы еды в холодильнике, я съела еще ночью. Стоило вчера утром зайти в магазин за продуктами, но я забыла. Поэтому, на поход в маркет я решилась ближе к десяти утра, после того, как проснулась, сидя за кухонным столом с отпечатком на лице от тканевой вышивки со скатерти.

Сколько я проспала? Два или три часа? Я не знала, но сонливости не было, поэтому размяв затекшее, из-за сна в таком неудобном положении, тело, я поплелась в душ, намереваясь окончательно разбудить свое сознание с помощью холодной воды. В мастерской жарко и душно. Даже дышать как-то тяжело и легкие неприятно ноют. В ванной комнате было еще хуже, словно я зашла в парилку. Поэтому, искупавшись, я перерыла одежду на кресле, служившем мне импровизированным шкафом, чтобы побыстрее одеться и пойти прогуляться хотя бы до маркета. Заодно я открыла окна, чтобы мастерская проветрилась.

Надевая на себя шорты и футболку, я мысленно выругалась, отмечая, что я опять похудела и шорты неприглядно висели на мне. Стоило не забывать о еде, иначе скоро я совсем скукожусь и превращусь в мешок с костями.

Мне нравились фигуристые девушки. Их было приятно рисовать и на картинах отображалась их уверенность. А что же я? Худая и очень низкая. Про таких, как я еще говорят: «метр с кепкой». Но я все еще росла и надеялась, что мой рост прибавит хотя бы пару сантиметров. Насчет внешности, тоже не могла сказать ничего особенного. Как художник, я осматривала себя очень критично, понимая, что никакой изюминки во мне нет. Аккуратный нос, тонкие губы, карие глаза и длинные каштановые волосы, вьющиеся у самый кончиков. Кожа бледная, но на плечах и лице было немного веснушек. Желания писать свой автопортрет у меня точно не возникало.

Посмотрев на себя в зеркало, я, отметила свой более-менее нормальный вид, порадовавшись сошедшим синякам, благодаря чему, я уже могла надевать более открытую одежду, и пошла к двери, захватив по пути свой кожаный рюкзачок с деньгами и телефоном.

На улице было еще жарче, чем в мастерской. Солнце нещадно палило, заставляя жителей шестнадцатого округа прятаться под тенями немногочисленных деревьев. Зато около лавок с подержанными товарами было много туристов. Им жара нипочем? Суровые люди. Меня спасали лишь, все еще влажные после душа, волосы иначе я бы уже давно вернулась обратно, решив подождать до вечера.

В магазине я брала лишь вредную еду. Настроение было препаршивое и хотелось себя порадовать. Поэтому, мою тележку заполнили чипсы, кола, шоколадки, энергетики, лапша быстрого приготовления, сыр, маринованный в оливковом масле со специями, и конфеты. Еще я сделала большой круг лишь бы зайти в мясную лавку, чтобы купить жирных ребер, которые я собиралась потушить в вине. Ну и купила холодный Дабл Кап в выездной лавке.

Себя я переоценила. Пакеты оказались объемными и тяжелыми. После того, как я купила кофе, нести все это стало невозможно, но я все равно маршировала вперед, расшатываясь из стороны в сторону вместе с пакетами и проливая кофеиновую жидкость на ноги, тем самым пачкая свои любимые белые кроссовки. Стоило найти такси, но я убеждала себя, что будет нелепо вызывать машину, ради того, чтобы проехать пару кварталов. Поэтому, когда я дошла к мастерской, вернее, доползла до нее, чуть ли не по земле волоча пакеты, ощущала себя еле живой, но довольной. К сожалению, все позитивные чувства сразу испарились после того, как я увидела парня стоящего около моей мастерской и машину, припаркованную около тротуара.

Нет, это был не Арне. Облокотившись поясницей о перила, на ступеньках стоял Реми, держа руки в кармане штанов. Хотя я этого парня узнала далеко не сразу. На нем были джинсы темно-синего цвета и белая футболка, поверх которой виднелась бледно-голубая рубашка, расстегнутая на все пуговицы. Волосы не уложены и даже немного растрепаны, а на ногах черные кеды с белой шнуровкой. Ненадолго я даже засмотрелась на него не веря, что вот этот парень, в обычной повседневной одежде, является тем самым важным владельцев знаменитого ресторана. Сейчас он больше был похож на какого-то студента.

— Чем обязана твоему визиту? — запыхавшись, я еле произнесла этот вопрос. Реми тут же обернулся в мою сторону и удивленно раскрыл глаза, посмотрев на пакеты в моих руках. Я этого не ожидала, но парень тут же спустился со ступенек и забрал у меня эту тяжелую ношу. — Ей, я сама могла их донести, — я не смогла сдержать возмущения. Дотягивая пакеты до мастерской, я убеждала себя, что справлюсь с этой тяжестью и сделаю это маленькой победой сегодняшнего дня. А Реми так просто отобрал пакеты, когда мне оставалось лишь поднять их по ступенькам. Хотя, не буду скрывать, избавившись от них, мне стало намного легче. Но, все равно, благодарить Реми за помощь я не собиралась. Не дождется.

— Арне, вчера на встрече клуба, сказал, что ты собираешься уходить из «Женесе», — сказал Реми, остановившись около двери. Меня слегка раздосадовало, что для него, судя по всему, пакеты были не тяжелее подушки, в то время, как я чуть не поломалась надвое, пока несла их. Хотя, ладно я же ниже его, да и скорее всего, вешу в два раза меньше.

— Не собираюсь. Я уже ушла, — я все еще тяжело дышала, поэтому слова получились немного смазанными. Достав из рюкзачка ключи, при этом опять разлив несколько капель Дабл Кап, который я все еще держала в руке, на свои кроссовки, я открыла дверь и зашла в коридор, после чего протянула руки, чтобы забрать пакеты у Реми. Но парень проигнорировал мой жест и ловко прошел мимо меня, неся пакеты вглубь мастерской.

— Может, скажешь, почему решила уйти? — вопрос Реми меня одновременно удивил, ошарашил и разозлил. Я была слишком уставшая, из-за отсутствия нормального сна и прогулки с тяжелыми пакетами под палящим солнцем, поэтому реагировала вяло. Но все равно сердце вновь забилась учащенно и голова налилась свинцом. Я лишь хотела спокойствия, из-за чего и решила покинуть клуб, но добилась ровно противоположного эффекта. Сначала Арне, а теперь и Реми ворвался в мое личное пространство. Более того, Реми зашел в мою мастерскую, куда я приглашала лишь самых близких людей и своим вторжением, он осквернял мое святое место.

— Вам не кажется, месье Морель, что это не вашего ума дело? — я резко перешла на уважительную форму обращения, вот только уважения в моих словах не было. Реми зашел в гостиную и я пошла за ним, замечая, как он осматривается по сторонам, рассматривая незаконченные картины, столы с красками, банки с кисточками и мольберты. — Я перед вами отчитываться не должна. И мои решения вас, месье Морель, не касаются. Вы помогли мне донести пакеты. Хорошо. Отлично. Просто супер. Впервые повели себя, как джентльмен, — я пару раз хлопнула в ладони, пародируя бурные овации. — Спасибо вам, месье Морель, огромное, но теперь можете идти. Я вас сюда не приглашала, но с радостью покажу дорогу к выходу. Конечно, если вы забыли где находится дверь.

Мне было жутко неуютно находиться в одном помещении наедине с Реми. Как бы я не храбрилась, но по коже пробежались мурашки и я впилась взглядом в запястье темноволосого парня, на котором, из-под рукава рубашки, выглядывал такой же золотой браслет участника клуба, как и у Арне. Я сглотнула горький ком, возникший в горле, и попыталась напустить на лицо больше недружелюбия, надеясь, что хотя бы так Реми, поймет, что я не рада его визиту и уйдет.

— Как участник «Женесе» я хочу узнать, почему ты решила уйти от нас, — сказал Реми, пропустив все мои слова мимо ушей. Насмотревшись на мою мастерскую, он опять повернулся ко мне.

— Да вот просто видеть вас, месье Морель, больше не хочу, поэтому и ушла из клуба, — я не стала говорить про работу. Перед Реми мне нечего было оправдываться.

— Какая прекрасная причина. Вот только, она не является достаточным поводом ухода из клуба, — произнес Реми, скривив губы в подобии улыбки.

Скорее всего, ему надоело стоять с пакетами, поэтому он поставил их на диван. Вернее, он почти их швырнул, задевая моими покупками то, что раньше лежало на мягких подушках, из-за чего эти вещи плюхнулись на пол, скользя по полу в разные стороны.

Я далеко не сразу поняла, что это за коробка. Про посылку Мадлен я уже успела позабыть, точно так же, как из моей памяти выветрилось, что я ее открыла, но из-за прихода Арне так и не заглянула внутрь, оставляя ее на диване. Теперь же, из упавшей на пол коробки, вывалилось несколько комплектов очень откровенного белья, бережно сложенных в прозрачные пакеты.

Словно, в замедленной сьемке, я наблюдала за тем, как оттуда выскальзывает хлыст, в таком же, прозрачном пакете, что-то кожаное и плоское, напоминающее сложенный корсет и две коробочки с изображениями на них резиновых членов ядовитого, розового цвета.

Естественно, все это не осталось незамеченным для Реми. Широко распахнув глаза, он неотрывно смотрел на содержимое посылки Мадлен, тщательно осматривая каждую вещь.

Искра. Буря. Вселенский стыд.

Закрыв лицо руками, я шумно выдохнула. Нужно было собрать все эти вещи и положить обратно в коробку, но мне, если честно, больше хотелось зашвырнуть их под диван, чтобы больше никогда не видеть. Боже, сестренка, что ты собираешься делать со своим мужем в вашу чертову годовщину свадьбы и зачем ты скупила половину ассортимента магазина для взрослых? Хотя, нет, не хочу знать подробности половой жизни Мадлен, которая, оказывается, любит… Извращения? Это все вообще является извращением? Или резиновые члены и плети всего лишь обыденные вещи, имеющиеся в доме каждой семейной пары? Я не знала и решила, что и не хочу знать.

— Я и не догадывался, что ты такое любишь, — подняв взгляд, я увидела, как Реми кивнул в сторону плети и корсета. Так же его взгляд мимолетно скользнул по коробке, на которой было написано мое имя. Я не собиралась оправдываться перед ним, нелепо бормоча, что это не мое. Из этого вышло бы лишь глупое представление, позорящее меня. Тем более, коробка в моей мастерской и в графе заказчика мое имя. — Хотя выглядишь такой невинной.

Голос парня сочился непонятной для меня враждебностью, но больше меня задели слова про невинность. Внутри все полыхнуло адским огнем, руша стенки самообладания. Боль. Эти слова причинили мне острую боль, пронзая сердце острым копьем. Невинность? У меня ее отобрали. Напоили наркотиком, а потом изнасиловали. И уж от кого, а от Реми я не хотела слушать о том, как я выглядела и какой, по его мнению, оказалась. Это уже была не злость, а всепоглощающая ярость.

— Пошел, блять, вон отсюда, — я закричала, махнув в сторону коридора не сдерживая свой лексикон и совершенно забыв о том, что до этого к Реми обращалась на «Вы». Пошло оно все к черту. Пусть Реми горит в Аду. Уверена, там для него уготован отдельный котел с обширным выбором истязаний и мук.

В наших колкостях, мы никогда не прибегали к повышенным тонам и ругательствам, поэтому моя реакция удивила Реми. Но темноволосый парень не стал возражать. Он молча прошел мимо меня и, уже вскоре, я услышала, как входная дверь хлопнула.

Как мне и хотелось, я ногой зашвырнула все эти вещи под диван. Пусть Мадлен сама их оттуда достает. С меня хватит курьеров, дурацких посылок, Арне, Реми, клуба и всего остального бреда.

Я жаждала лишь тишины и спокойствия, но вместо этого, уже была готова взорваться.

***

— Время действовать? — это должно было быть утверждение, но прозвучало, как вопрос. Неуверенно. Практически жалостливо. И внутренняя лень, в который раз, начала твердить, что еще не настало время действовать и эту нелепую задумку лучше не воплощать в жизнь.

Рано утром, когда еще не взошло солнце и все жители Парижа миро посапывали в своих теплых кроватях, я сползла с дивана, на котором спала и, переодевшись в лосины и майку, а на ноги надев кроссовки, пошла на улицу, чтобы, впервые в жизни, совершить утреннюю пробежку. В последнее время, во мне накопилось много негатива и эмоций, которые я хотела выплеснуть физической нагрузкой. Но, какого-то черта, на улице было слишком холодно и мрачно.

Неуверенно помявшись около порога мастерской, я все же закрыла дверь и, положив ключи в карман лосин, спустилась по ступенькам, после чего побежала по тротуару. Сначала в медленном темпе, а потом во все возрастающем.

Шестнадцатый округ, Пасси, в такое ранее время казался пустым. Я бы даже сказал, что вымершим. Нет туристов и обычных зевак, слоняющихся по улицам. Лавки закрыты, магазины не работают, и на дорогах совсем мало машин. Немного не по себе становилось от такого мрачного и тоскливого Пасси, но свежий воздух, переставший мне казаться холодным, заполнял легкие и будоражил тело. Как раз это мне и нужно было.

Физическая форма у меня далеко не лучшая, поэтому, уже через квартал у меня начало покалывать в боку, сбилось дыхание и, почему-то заныла коленка. Но я не прекращала своего движения и с каждым новым рывком, будто бы избавлялась от чего-то лишнего. В глазах мелькали здания, деревья и припаркованные около тротуара машины, но в голове было пусто. Так приятно ничего не ощущать, кроме как дуновений ветра, щекочущего кожу. Разве не это свобода?

Надолго меня не хватило. Через тридцать минут я уже еле волочила ноги и возвращалась в мастерскую медленным шагом, раздумывая о том, как покупаюсь в теплой воде, поем и опять лягу спать. На душе спокойно и приятно.

Пребывая в своих мыслях, я так и не поняла, что теперь на улице находилась не одна. На асфальте мелькнула грубая тень и шорох чужой одежды привлек внимание. Но было уже поздно.

На глаза легла ткань и прежде, чем я успела хотя бы что-нибудь сделать, на затылке возник узел, сдавливая мою голову, словно в тисках. Я попыталась закричать, но крупная мужская ладонь легла на губы, из-за чего я смогла издать лишь невнятное мычание. Вторая рука обвила меня чуть выше пояса, прижимая мои руки к бокам, и притянула к крепкому мужскому телу.

Я пыталась вырваться или, хотя бы упасть на пол, подгибая ноги, но у меня ничего не получилось. Паника зазвенела в ушах и рассудок помутнел, бросая меня то в жар, то в холод. Я не сомневалась в том, что это был мой насильник. Не смотря на то, что я мало что соображала в такой ситуации, ясно почувствовала, как кожу около самого уха, холодом обжег все тот же чертов браслет с грубыми звеньями из золота.

Перед глазами вновь проигрались события той ночи, словно они являлись ничем иным, как немым фильмом. Я ожидала, что меня куда-то потащат и вновь втопчут в грязь, измываясь над моим телом. Но монстр ничего не делал. Он лишь стоял обнимая меня и большим пальцем руки, закрывающей мой рот, размеренно гладил щеку. Нежно. Практически, невесомо.

Он пытался меня успокоить? Или это какая-то садистская игра? Я больше склонялась ко второму варианту, так как паника все еще бушевала во мне смертоносным ураганом.

Одно мгновение, длящееся вечность. Один поцелуй в щеку, обжегший кожу прикосновением чужих губ. Одно слово, которое я так и не расслышала.

Все это длилось так быстро, но в тот же момент, закончилось за считанные секунды. И вот парень отпустил меня и я почувствовала холод утреннего воздуха, пробивший тело, после того, как тепло крепкого мужского тела, покинуло меня.

Я завозилась с повязкой, закрывшей мне глаза, но из-за того, что она была завязана слишком плотно, далеко не сразу смогла ее снять. Когда же мне удалось это сделать, улица уже была пуста. Как бы я не крутилась вокруг себя, осматриваясь по сторонам, мне не удалось увидеть того, кто еще недавно обнимал меня. Лишь повязка, оказавшаяся черным галстуком, которую я все еще держала в руках, говорила о том, что все это мне не померещилось.

Бегать по улицам и искать его я не собиралась. Вместо этого, я быстрым шагом направилась к мастерской и трясущимися руками открыла замок, после чего закрыла за собой дверь и пошла к кухне. Сев на стул, я опустила голову, упираясь лбом о холодную поверхность стола. Очень долго я не могла прийти в себя и понять, что вообще только что произошло. Лишь через полчаса, когда мой телефон, лежащий на столешнице, завибрировал, я дернулась и посмотрела на экран. Пришло сообщение. Последние цифры номера — два нуля.

«Прости, Клоди. Я не хотел тебя пугать, но мне необходимо было тебя увидеть и обнять. Я больше никогда не причиню тебе вреда, поэтому, пожалуйста, не бойся. Мне невыносимо думать о том, что я причинил тебе вред. Я искренне хочу искупить свою вину перед тобой. Что мне сделать для этого? Пожалуйста, напиши, Клоди.»

Несколько раз я прочитала сообщение, прежде чем написать ответ. Пальцы дрожали и голова плохо соображала, но я пыталась успокоить себя, делая глубокие вдохи.

«Кто ты?»

Ожидание ответа невыносимо. Нервно постукивая ладонью по столу, в другой руке я с силой сжимала телефон. Прошла лишь минута, но мне она показалась вечностью.

«Я не могу раскрыть себя. Ты меня возненавидишь»

Глубокий вдох. Руки все еще дрожали и я постоянно кидала взгляд на галстук, лежавший у меня на столе.

«Я тебя и так ненавижу. Если хочешь заслужить мое прощение, оторви себе руки, которыми меня обнимал. Отрежь пальцы, которыми прикасался. Облей кислотой губы, которыми целовал. Привяжи к своей шее груз и пригни в Сену».

Долго мой телефон молчал и часы слишком громко тикали в этой тяжелой тишине, растягивая ожидание на долгие секунды. Давящий звук. Неприятный.

«Ты, правда, этого хочешь?»

На моем лице появилась тоскливая улыбка и сердце замедлило свой ритм, будто и вовсе прекращая биться. Желаю ли я ему смерти? Нет. Сделает ли он то, что я прошу? Тоже, нет. Нелепый разговор. Дурацкая ситуация. Во всем этом нет смысла.

«Нет, но я хочу, чтобы ты оставил меня в покое»

В конце концов, я написала правду. Я ушла из клуба. Послала все к чертям и хотела спокойной жизни. Когда-нибудь я смогу жить спокойно, забыв о случившемся, но если он будет меня преследовать, вместе с ним будет приходить боль. И она будет обоюдной. Жгучей, ноющей, тошнотворной, всепоглощающей. Однажды мы сгорим под ее жаром.

«Извини, но я этого тоже не могу сделать»

Короткий ответ, от которого меня пробила мелкая дрожь. Злость? Негодование? Раздражение? Нет. Решимость, не дать ему приблизиться ко мне и тем самым утянуть на дно болота.

S'il n'en restait qu'une

Pour jouer son bonheur

Et miser sa fortune

Sur le rouge du coeur

Pour accepter les larmes

Accepter nuit et jour

De se livrer sans armes

Aux griffes de l'amour

(Celine Dion)

 

Картина четвертая… (Je Ne Vous Oublie Pas)

Je Ne Vous Oublie Pas

Художники — странные люди и, иногда, мне казалось, что я совершено не принадлежала к их числу, стоя далеко за невидимой перегородкой, отделяющей меня от творческих личностей. Они не просто с другой планеты. Я бы сказала, что где-то далеко, есть иная галактика, из которой и прилетели эти непонятные существа, скрывающиеся под обликом людей, но, все равно, отличающиеся от землян повадками, характерами и одеждой.

Стоя в дальнем углу банкетного зала, недалеко от шведского стола, пестрящим разными закусками, я скользила, хмурым взглядом, по людям, собравшимся на этом мероприятии. Не смотря на то, что оно было официальном, кажется, только я оделась соответствующе. Глаз неприятно задергался, когда я посмотрела на сорокалетнего мужчину, одетого в коричневые брюки с кожаными вставками на коленях и в цветастую рубашку без воротника. Воплощение безвкусицы и истинный Бог нелепой одежды. Его спутница, молодая девушка с огненными, рыжими волосами, красовалась в коротком платье без бретелек. Низ красный, а верх черный. Могу ошибаться, так как в моде я не сильна, но, кажется, это платье бренда «Аtmosphere». Бренд, который, в последнее время, набирал все больше популярности. Многие представительницы прекрасного пола, сегодня предпочли именно эту марку, красуясь в слишком откровенных нарядах. Поэтому, в своем длинном черном платье с рукавами до локтя и высоким воротником от «Yves Saint Laurent», я чувствовала себя невероятно глупо. Нет, не то, чтобы мне хотелось надеть что-то более открытое. Скорее мне не нравился сам цвет платья, из-за которого я выделялась на этом празднике цветастых одеяний. Такое впечатление, что плохое настроение стало моим спутником жизни и, в данный момент, я не хотела привлекать внимания, избавляясь от всех этих осуждающих взглядов. Лучше бы все эти люди исчезли, улетая на свою галактику.

Сегодня, в этом роскошном здании, находящемся в округе Элизе, недалеко от площади Шарля Де Голя, проходило благотворительное мероприятие, собравшее в себе местных художников и тех, кто имел к ним какое-либо отношение. То есть, спонсоров, журналистов, наставников и вторых половинок. Меня раньше не приглашали на такие вечера и на этот раз, из-за возникших проблем, я тоже не горела желанием влазить в это змеиное кубло. Но Гросье даже и не подумала слушать возражения и заставила меня появиться на этом мероприятии. Моей задачей было, как можно больше разговаривать с другими художниками, обворожительно улыбаться и, строя глазки, приглашать их на свою выставку. То есть, вести себя, как какая-то меркантильная девица. Мерзко.

Прошел уже час после моего прихода, но я все так же стояла около стены, осматриваясь по сторонам, борясь с нежеланием подходить хотя бы к кому-нибудь, с намерением завести разговор. Все, кто тут был, казались мне неприятными, поверхностными и самовлюбленными. Оказывается, известные художники любят излишний пафос.

Пусть это было признаком плохих манер, но я все равно облокотилась спиной о холодную стену и скрестила руки на груди, глубоко вздыхая. До выставки оставалась лишь одна неделя. Ровно семь дней, которых может и не хватить, чтобы решить все проблемы, а я тратила свое время тут, вместо того, чтобы приводить свои нервы в порядок, перед таким важным днем. Радовало, что Гросье утвердила несколько моих старых картин и мне теперь не приходилось ничего рисовать в спешке. Тем более, я сомневалась в том, что смогла бы взять кисть в руки и написать, хотя бы одну картину. Вдохновение покинуло меня и тому было множество причин.

Насильник время от времени писал мне, но на его сообщения я больше не отвечала. Более того, я их сразу же удаляла. На безлюдных улицах я не ходила и, если выходила за пределы мастерской, всегда старалась находиться в окружении людей. Хотя, все равно, постоянно осматривалась по сторонам, подозревая, что насильник все еще может наблюдать за мной. Примерно, раз в два дня, один и тот же курьер, молодой парень со светлой копной кучерявых волос на голове, доставлял мне в мастерскую розы с припрятанными записками с извинениями. Я доставала бумажку и рвала на множество мелких клочков, после чего, расписывалась за доставку, и курьер забирал себе цветы. Мы пару раз разговорились и он сказал, что отдает цветы своей девушке, которой, уже скоро, хочет сделать предложение. Зарплаты курьера не хватало на дорогие подарки и, тем более, на такие большие букеты роз, поэтому парень был рад, что я от них отказываюсь, хоть и пытался не подавать вида. Ну хоть кто-то выигрывал с этой ситуации.

Еще я поняла одну очень важную вещь. Моим насильником был точно не Этьен.

В то утро, когда я возвращалась домой после изнурительной пробежки и монстр, коим я мысленно называла своего насильника, завязал мне глаза, чтобы обнять, я почти ничего не соображала. Страх затмил сознание и в голове помутнело, накладывая на мысли беспроглядный туман. Я не смогла заметить хотя бы каких-нибудь черт или особенностей парня, чтобы понять, кем он являлся на самом деле. Но позже, успокоившись, я осознала, что это точно не мог быть Этьен. Этот парень слишком огромен. Он высокий и плечистый, словно медведь. Мой насильник значительно ниже. По росту это легко может быть Арне или Реми. Я больше склонялась к тому, что это Арне, но, хотя бы на время, решила прекратить поиски насильника и больше не вариться в этом адском котле, пытаясь докопаться до правды. В этом нет смысла. По-прежнему, я была лишь невинным травоядным, по сравнению с этими двумя парнями. Уверена, оба они — волки в овечьих шкурах. От таких хищников лучше держаться подальше, если хочешь сохранить хотя бы подобие спокойствия. К счастью, Арне и Реми больше не приходили ко мне. Было бы хорошо, если бы на телефон перестали приходить сообщения с того номера с двумя нулями, в качестве последних цифр.

— Клоди, у меня хорошая новость, — рядом, словно из пустоты, внезапно появилась Гросье. Я вздрогнула, возвращаясь из своих размышлений, в реальность, которая оказалась совсем неприглядной. Я все еще торчала на этот мероприятии для самовлюбленных художников и в ближайшие пару часов, Гросье не позволит мне пойти домой. — Я только что поговорила с месье Гроди. Это декан «Десин Дарт». Он сказал, что если будет время, месье Гроди придет на выставку. Это же уникальная возможность.

— Просто невероятно, — я попыталась изобразить восхищение, но получилось скверно. Скорее, мои слова прозвучали вымученно. Радости Гросье я не разделяла.

На этот вечер мне прислали два приглашения. Сначала я хотела попросить Женевьеву пойти со мной, но она не отвечала на звонки, а когда я пришла в Пале-Рояль, намереваясь застать девушку в момент окончания репетиции, она прошла мимо меня, гордо вздернув голову. Я и не знала, что она обиделась настолько сильно и, первое время, настойчиво раздумывала о том, как стоит искупить свою вину. Да, я поступила несправедливо по отношению к ней, ведь знала, что Женевьеве нравится Арне, хотя, все равно, согласилась на свидание. Но, черт, не может, какой-то парень испортить нашу дружбу. Так я думала, до тех пор, пока не поняла, что очень сильно ошибалась. Нашей дружбы больше не существовало.

В один день, Гросье сказала мне, что почти половина тех, кто был приглашен на выставку, сообщили, что прийти не могут. Гросье провела маленькое расследование, пораспрашивав некоторых людей, и узнала, что Женевьева, на нескольких мероприятиях активно рассказывала о том, что я совершенно не умею рисовать и вместо меня, картины рисуют другие, а я являюсь лишь пустышкой. Той, кто забирает заслуги других художников. Поскольку, многие знали о нашей с ней дружбе, решили, что Женевьеве известно то, что я скрываю от остальных. Ее слова заставили многих задуматься.

Это всего лишь нелепый бред, но люди любят сплетни, поэтому, россказни Женевьевы раздули до невероятных размеров, делая из мухи слона и теперь, весь высший свет поливал меня грязью. Да, моя популярность значительно возросла, но на мою карьеру это подействовало далеко не благоприятно. Спасибо, Женевьева, я не знала, что ты такая стерва. Из-за подобного пустяка, ты решила попытаться испортить мою карьеру.

В очередной раз я убедилась, что женской дружбы не существует. А ведь я ей доверяла и успела полюбить, как сестру.

Поскольку, я лишилась своей единственной подруги, на это мероприятие решила пригласить Мадлен, но сестра была занята на работе и не смогла пойти со мной. Пришлось позвать Гросье, раз она так настаивала на том, что я должна явиться сюда, пытаясь пригласить других гостей на выставку, вместо тех, кто отказался. Другого выбора у меня не было, ведь появляться тут в одиночестве я не желала. И без того, я постоянно ловила на себе осуждающие взгляды тех, кто уже слышал те слухи и мой агент, хоть немного, но давала мне чувство поддержки. Сложно быть восемнадцатилетней девушкой, пытающейся пробить себе дорогу в этой сфере. Смогу ли я выдержать весь этот натиск или уже вскоре улечу в небытие, как и остальные художники, не сумевшие выгодно подать свой талант и добиться популярности?

— Клоди, хватит хмуриться, — Гросье встала около меня и оглянула зал. Она тоже была одета менее официально, но толика строгости в ее одежде, как всегда, присутствовала. Серая юбка до колена, аккуратные туфли на низком каблуке и блузка кремового цвета. — Улыбайся. Я знаю, что тебе тяжело, но старайся не показывать вида. Люди любят наслаждаться страданиями других. Пусть они делают это и неосознанно, но распространяя слухи, эти стервятники, хотят добиться твоих мучений. Они самоутверждаются за счет неудач других.

Я молча кивнула, чувствуя, как меня болезненно кольнуло чувство вины. Еще совсем недавно, я жаловалась Женевьеве на Гросье и смеялась с колких шуток бывшей подруги насчет моего агента. Теперь же, когда моя карьера катилась ко всем чертям и многие отвернулись от меня, рядом осталась только эта, хоть и строгая, но понимающая женщина. В тот день, после изнасилования, она молча напоила меня имбирным чаем, потом вернула меня в более привычный образ жизни, пытаясь нагрузить работой, не стремясь потопить меня жалостью. Гросье знала, что я дружу с Женевьевой, так как девушка часто появлялась на моих выставках и Гросье больше меня злилась на мою бывшую подругу, узнав, что она являлась виной тому, что многие отказались посещать выставку, будто, внезапно большинство людей решило объявить бойкот моему творчеству.

— Давай, Клоди, приободрись, — Гросье легко похлопала меня по плечу, пытаясь поднять настроение. Все же я рада, что именно она пошла со мной сюда. — Походи по залу. Тут много тех, кого ты знаешь. Попытайся заговорить с ними. Если они упомянут те слухи, опровергни их. Думаю, что эти люди не такие дураки, чтобы верить всем глупостям. Просто будь собой и все решится, — женщина мягко улыбнулась и около уголков губ появилось несколько непривычных морщинок. Гросье так редко улыбалась. — Из любых проблем нужно выходить с высокоподнятой головой.

Помогли мне слова Гросье успокоиться или нет, я не поняла. На душе все еще было неспокойно, тревожно и как-то неприятно, но я все равно, оттолкнулась рукой от стены и пошла вперед, намереваясь последовать советам своего агента. Я думала, что женщина пойдет со мной, но ее внимание отвлек какой-то седоволосый мужчина в темно-синей рубашке, подошедший к ней, стоило мне только отойти.

Поцокивая каблуками по гладкому и сверкающему бликами полу, я промаршировала из одной стороны зала в другую, пытаясь понять, к кому следует подойти. Гросье явно преувеличивала. Я практически никого тут не знала. Да и все собравшиеся, уже сформировали небольшие компании из трех или четырех человек, размещаясь в разных сторонах помещения. Попивая шампанское из высоких бокалов, они о чем-то активно разговаривали, из-за чего, в помещении стоял невыносимый гомон, перекрывающий игру музыкантов.

Я прошлась вдоль стены, на которой, в ряд, висели лучшие картины современных художников. Одарив их мимолетным вниманием, я ничего не могла поделать со злостью, полоснувшей, мое сознание, словно острием ножа. Моя картина тоже должна была висеть на этой стене, но, в последний момент, ее прислали обратно, сказав, что комиссия внезапно решила, будто она неформат для этого вечера. Скудная отговорка и я прекрасно понимала, что виной отказа, скорее всего, были слухи и комиссия просто хотела избежать ненужного волнения. Остальные картины, будут проданы на аукционе в конце вечера и выручка от них пойдет на помощь местному детдому. Обидно. Черт, ужас как обидно. Прямо до дрожи во всем теле. Я бы хотела, чтобы моя картина тоже поучаствовала в аукционе и деньги от нее пошли на благотворительность. Мне было бы приятно знать, что моя работа помогла кому-то улучшить жизнь, ведь пока что у меня не было денег, чтобы жертвовать их. Еще немного и я сама окажусь в долгах.

Походив еще немного по залу, я решила подойти к первой попавшейся компании. Это были три женщины в блестящих и облегающих платьях, веющих откровением. Однажды, я их встречала на выставке. Если не ошибаюсь, они жены каких-то модельеров, но постоянно крутились в кругу художников.

Женщины были в прекрасном расположении духа и постоянно шутили, озорно смеясь. Я думала, что подойдя к ним, смогу легко разговориться с женщинами, раз уж у них так весело протекал вечер, но стоило мне только подойти к ним, как тут же возникло неловкое молчание. Я поздоровалась, они ответили тем же, но перекинулись непонимающими взглядами, будто спрашивая друг у друга, почему это я подошла к ним. Помявшись на месте, нервно переступая с одной ноги на другую, я сделала вид, что мне нужно срочно поговорить с кем-то другим и пошла прочь, мысленно назвав их мерзкими кошелками. Не так уж и сильно мне хотелось с ними разговаривать. Их отношение ко мне было показательным и своим недоумением женщины ясно дали понять, что не рады моей компании.

Я злилась на всех этих людей, ощущая, как негативные чувства тянут мою душу вниз, наполняя тело мраком. Жутко неприятно от того, что я зависела от их мнения, хотя до всей этой нелепой ситуации со слухами, думала, что в моей карьере, главное красиво писать картины.

Тяжело вздохнув, я опять пошла в конец зала и спиной подперла стенку. Впервые, после изнасилования, мне захотелось выпить алкоголя. Совсем немного. Лишь для того, чтобы расслабиться и затуманить голову. К сожалению, мне это не светило. Недавно пришли анализы с лаборатории и, после похода к гинекологу, я узнала, что со мной все хорошо, но следует, чисто ради профилактики, пропить витамины, при принятии которых, алкоголь был противопоказан. Не жизнь, а сплошное мучение.

Во всем этом, меня радовало лишь то, что я не беременна. Думала ли я о том, что после изнасилования могла забеременеть? Конечно, думала, но боялась этого, словно огня, разгорающегося со страшной силой и тянущегося ко мне жаркими языками пламени. Я любила детей, но ребенок, появившийся на свет, в следствии изнасилования, сломал бы меня. Разорвал на части сознание, изуродовал душу и навсегда лишил спокойствия. Нет, это сделал бы не сам ребенок, а факт того, что я забеременела от насильника, которого, даже и не знаю. Еще нося ребенка в своем животе, извелась бы и постоянно нервничала. Это могло бы навредить и самому еще не рожденному малышу.

Все это лишь мои скудные размышления и я не знала, как было бы на самом деле, если бы я все же оказалась беременна, но стоит смотреть правде в глаза. Этот мир груб, жесток и несправедлив. Со всех сторон меня окружали проблемы и, возможно, если я с ними не справлюсь, меня ждет максимум будущее учителя по рисованию. Если я вообще смогу остаться в этой сфере. А кроме, как рисовать, я больше ничего не умею. В таком возрасте и при таких обстоятельствах, с меня получилась бы не самая лучшая мать-одиночка. В конце концов, сейчас я даже о себе позаботиться не могу.

На всем этом мероприятии, я чувствовала себя нелепо. Вырядилась, сделала прическу и накрасилась, пытаясь не выделяться, но добилась противоположного эффекта. Еще нервировали все эти взгляды и шепот, сопровождающий их. Да, я знала, что в этом зале многие пересказывали друг другу те сплетни, точно так же, как и понимала, что с каждым лживым словом, они приобретают новые мрачные краски, облепливая меня слоем грязи. Может, мне не стоило приходить сюда, пытаясь исправить ситуацию. Кажется, все шло еще хуже.

Я не хотела сдаваться и понимала, что буду бороться до последнего. Но руки постепенно опускались, будто на запястья легли массивные кандалы, обрамленные острыми шипами и приходило понимание того, что, возможно, уже вскоре, моей упорности будет недостаточно для того, чтобы двигаться вперед.

Внезапно, собравшиеся в зале, оживились еще сильнее, насколько это вообще было возможно, и недалеко от входа собралось небольшое скопление людей. Пытаясь понять, чем все это было вызвано, я посмотрела в ту сторону, ощущая, как сердце пропустило удар.

Там, среди разодетых людей творчества, напыщенных дам и журналистов, я увидела Арне Габена. Как и обычно, в неизменном деловом костюме, прекрасно сидящем на его стройном теле и вычищенных до блеска туфлях. Он производил невероятное впечатление строгости и собранности, холодившими воздух, возникшей атмосферой. Волосы аккуратно уложены, на лице спокойствие, а в пустых глазах лишь тусклые отблески размеренной скуки. Арне вел себя так же, как и в тот день, когда я увидела его на работе, но люди, все равно, окружили его, пытаясь урвать немного внимания. Даже немного смешно, как все эти высокомерные мужчины в возрасте, тянули к нему руки, чтобы пожать и поприветствовать светловолосого парня. Неприятно смотреть на этот цирк людского лицемерия, скрытого за показным дружелюбием. Я же понимала, что все эти люди окружили Арне не потому, что он превосходный собеседник, благодаря чему пользуется популярностью в любом обществе. Арне богат и имеет власть, а все эти стервятники хотят лишь урвать выгоду.

Меня передернуло и губы сложились в тонкую линию, ясно выражая мое недовольство. Этот вечер и так был паршивее некуда, а с появлением Арне, я поняла, что мне пора идти домой, чтобы избежать дальнейших несуразных ситуаций. Неприятно чувствовать себя изгоем, в тот момент, когда Арне чуть ли не король бала.

— Клоди, — меня позвала Гросье. Она, опять, неожиданно подошла ко мне и, легко сжав ладонь на моем локте, наклонилась к уху. — Арне Габен, сын Гюго Габена, пришел, — женщина сказала совсем тихо, кивнув в ту сторону, где стоял светловолосый парень. — Ты ему еще не была представлена, но сейчас отличный шанс это сделать, раз уж он появился тут. Только, Клоди, пожалуйста, произведи на него хорошее впечатление.

Гросье пошла вперед и потянула меня за руку, но я уперлась туфлями в пол, отказываясь куда-либо идти.

— Почему меня нужно представить Арне Габену? — я недоуменно раскрыла глаза и через плечо Гросье, кинула взгляд на светловолосого парня. Я не стала говорить женщине, что уже знакома с Арне. На данный момент меня больше волновало, почему все, в том числе и мой агент, считают этого парня чуть ли не пупом земли.

— Клоди, ты шутишь? — Гросье опустила брови и посмотрела на меня, как на глупую девчонку. Она, вообще, часто так на меня смотрела и этот взгляд все больше начинал меня раздосадовать. — Зачем представлять тебя Арне Габену? Может, хотя бы потому, что он твой меценат?

— Что? — я настолько была ошарашена, что даже поперхнулась воздухом, при обрывистом вдохе и шумно закашлялась. Я все ждала, что Гросье засмеется, ведь ее слова мне казались не более чем неудачной шуткой, но женщина осталась такая же строгая, давая понять, что на веселье она не настроена.

— О, Боже, — женщина отпустила мой локоть и устало потерла лицо шершавыми ладонями. — Тебе, что раньше не говорили, что нашу организацию спонсирует трастовый фонд семьи Габен? Вернее, это начал делать Гюго Габен еще пятнадцать лет назад, чтобы помочь начинающим художникам, но, так как он сейчас в Нью-Йорке, спонсорством занимается его сын Арне Габен. Теперь вспомнила? Или тебе об этом не говорили?

Закрыв глаза, я мысленно выругалась. Да, вспомнила. В моей жизни, действительно, все идет через одно место.

Обычно, уже популярные художники, берут себе учеников и их продвигают. Меня же под свое крыло взяла организация «Алтитюд», после того, как они заметили мою работу на международном конкурсе, проводившемся среди учеников старших школ. Я тогда была не более чем, шестнадцатилетней девчонкой, жаждущей покорить мир своими картинами и пробиться в высший свет, достигая того, что многим даже и не снилось. Сладкие мечты. Естественно, я приняла предложение организации, после чего ко мне представили агента и начали готовить мою первую выставку. В «Алтитюд», я была не единственным художником, чьи работы они продвигали, но пока что мои картины пользовались большим спросом. Когда я только пришла в мир искусства, мой первый агент говорил, что организация существует при финансовой поддержке, какого-то богатого мужчины. Но, естественно, его имя я тут же забыла, считая это ненужной информацией. Вот зачем начинающему художнику знать имя того, кого он даже не встретит? Да и потом, я сосредоточилась на своей работе и пропускала такую информацию мимо ушей. Теперь же я считала себя невероятно глупо. Просто невыносимо.

Приложив холодную ладонь ко лбу, я шумно выдохнула. Я не знала Арне до того, как вступила в «Женесе» и не представляла, что мои выставки проходят только благодаря деньгам его семьи. Но, могу поспорить, что сам Арне прекрасно был осведомлен в том, что я работаю под руководством «Алтитюд». Тогда почему он не сказал мне об этом? Черт.

— Я лично не знакома с сыном Гюго Габена, но постараюсь представить тебя ему, — сказала Гросье, тем самым выводя меня из размышлений. — Когда я это сделаю, улыбнись и скажи, что тебе приятно с ним познакомиться. И поблагодари его за помощь, — строго сказала женщина, будто отчитывала провинившегося ребенка. Она опять схватила меня за локоть и повела к Арне.

— Слушай, я думаю, что это не очень хорошая идея, — я старалась упираться, но, поскольку на нас начали оборачиваться, попыталась остановить Гросье словами. Мне даже страшно было представить, что случится, если я подойду к Арне, после того, что наговорила. Мысленно я уже попрощалась со своей карьерой художника и успела впасть в уныние. Но, если Арне меня все же не увидит, моего позора можно избежать. Или нет?

— Клоди, поверь, это хорошая идея, — Гросье резко остановилась и повернулась ко мне. — Если Арне Габен поверит всем этим слухам, он может перестать тебя спонсировать. И на этом можно ставить крест на твоей карьере. Нового спонсора ты точно не найдешь. Не после этого скандала. Просто прояви к нему уважение. По возможности, поговори и пригласи на выставку. Даже, если он не согласится прийти, все будет не так плохо, чем в том, случае, если ты вообще к нему не подойдешь.

Гросье опять потянула меня за руку и я на мгновение почувствовала, что являюсь не более чем зверьком, попавшим в капкан и готовым отгрызть себе руку, лишь бы освободиться. Я опять посмотрела на Арне, чувствуя, как мое сердце уходит в пятки. К счастью, он пока что меня не заметил. Вокруг парня все еще толпились люди и я боялась, что уже вскоре он переведет на меня свой взгляд и его черты лица искривятся в злостном выражении.

— Я все же думаю, что не стоит меня ему представлять. Понимаете, я как бы… — я попыталась сказать Гросье о том, что знакома с Арне и, более того, недавно поссорилась с ним, но мои слова утонули в шуме голосов, а когда я попыталась отдернуть женщину, чтобы отвести в сторону и нормально поговорить, было уже поздно. Мы подошли к Арне.

Продвигаясь, сквозь собравшихся около светловолосого парня людей, мы подошли ближе, но встали в сторонке, так как Арне был занят разговором с тем самым деканом «Десин Дарта», которого Гросье ранее пригласила на выставку. Я сделала шаг назад, собираясь все же уйти, но, словно в замедленной сьемке, увидела, как голова Арне повернулась и его зеленые глаза встретились с моими.

Дрожь пробила все тело и я невольно сжалась, собираясь защищаться в предстоящем разговоре, но, вопреки всем моим ожиданиям, черты лица Арне смягчились и в уголках губ заиграла легкая улыбка. Он стал таким знакомым и привычным. Такого Арне я раньше постоянно видела в клубе.

— Клоди, я рад тебя видеть, — сказал светловолосый парень, прерывая разговор с мужчиной. Я думала, что невозможно чувствовать себя еще более неловко, но ошибалась. Теперь, когда все взгляды близь стоящих людей были прикованы ко мне, я нервно закусила губу совершенно не зная, как себя вести. — У тебя же скоро выставка? Я обязательно приду, — парень подошел ко мне и еле заметно наклонил голову. — Я слышал все те нелепые слухи и надеюсь, что они не доставили тебе неприятностей.

— Спасибо, я рада, что вы придете, — я говорила первое, что пришло в голову, стараясь смотреть на Арне не как на знакомого парня с клуба и возможного насильника, а как на спонсора. Получалось плохо. Тем более, я не рискнула обращаться к нему на «ты». — Слухи неприятные, но на выставку, к счастью, они никак не повлияли, — я соврала и абсолютно все это прекрасно поняли. Моя выставка была на грани срыва и это обсуждалось точно так же, как и все эти небылицы.

Мы с Арне перекинулись еще несколькими фразами, после чего он попрощался со мной и продолжил свой разговор с тем мужчиной, вновь возвращаясь к своей привычной безразличности.

— Клоди, почему ты не сказала, что лично знакома с ним? — Гросье выглядела такой же удивленной, как и большинство гостей, кто услышал мой разговор с Арне. — И он вел себя так учтиво. Где ты познакомилась с Арне Габеном? Он раньше не приходил в твою галерею и в «Алтитюд» заглядывал крайне редко.

— Мы с ним были в одном клубе, — тихо пробормотала я. Гросье тут же спросила, что это за клуб, такой в котором состоит Арне Габен и в который пускают девушек. Не желая вдаваться в подробности, я пробормотала несколько невнятных слов и отошла в сторону.

Мне не нравилась вся эта суета вокруг Арне, будто он являлся ничем иным, как Богом. Даже восхищение в голосе Гросье слегка нервировало. Опять отойдя к стене, я прикусила фалангу указательного пальца, пытаясь успокоиться. Сердце бешено стучало и внутри, шумными волнами, хлестали непонятные мне чувства. Это была не зависть по отношению к Арне, а скорее, неодобрение к его персоне и преподнесением парня. Как бы мне не было тяжело это признавать, но тот взбалмошный Арне, которого я видела в клубе, был мне более приятен, чем этот Арне, вокруг которого все бегали, как цирковые собачки на задних лапах.

И, пусть Арне улыбался мне, но я чувствовала это напряжение, повисшее между нами. Но зачем он повел себя так дружелюбно, а не унизил меня при всех этих людях, припоминая недавнюю ссору?

***

Вечер шел в привычном ритме и уже скоро должен был состояться аукцион. Странно, но того разговора с Арне хватило, чтобы мнение людей обо мне кардинально изменилось. Гросье подошла ко мне и сказала, что многие спрашивали о моей выставке и просили прислать им приглашение. Как же мерзко от того, насколько легко меняется мнение людей.

Выйдя на террасу, я глубоко вдохнула, наполняя легкие душным вечерним воздухом. Облокотившись поясницей о каменное заграждение, я, через открытую дверь, посмотрела в зал. После того разговора, я больше не подходила к Арне, а он был занят разговором с другими людьми. Казалось, что все пытаются разорвать его на части, лишь бы урвать немного внимания. Даже сейчас, когда я нашла его взглядом, увидела, что светловолосый парень, опять в окружении людей.

Арне, как и в тот раз, медленно повернул голову и посмотрел в сторону террасы, будто почувствовав на себе мой взгляд. Сказав, что-то своим собеседникам, он обошел их и направился в мою сторону. Не отводя взгляда, я смотрела на него, так и не успев понять, что чувствую к парню в данный момент. Злость? Вина? Безразличие? Я склонялась к последнему варианту, но на душе было слишком неспокойно, как для человека, который испытывал безразличие.

— Как у тебя дела? — мне не пришлось раздумывать над тем, что сказать Арне. Он первый заговорил со мной, но слова парня прозвучали очень тихо. Практически неслышно. Скорее всего, он не хотел, что бы наш разговор услышал еще кто-то, ведь на террасе мы были не одни. Немного в сторонке, стояла влюбленная парочка, прижимаясь друг к другу, сильнее, чем позволяли нормы приличия. Еще дальше стояла небольшая компания из трех мужчин и я успела заметить, как они кинули в нашу сторону заинтересованные взгляды.

— Нормально, — я пожала плечами. — Я не знала, что ты являешься меценатом «Алтитюд». Почему раньше не сказал мне об этом? — возможно, мне не стоило задавать этот вопрос, но я больше не знала, что сказать. Слишком сильным контрастом этот разговор шел с прошлым. Лучше бы мы опять ругались.

— Зачем? Какое это имеет значение? — Арне хмыкнул, будто мой вопрос был сплошной нелепицей. — Да и не я являюсь его спонсором, а моя семья.

— Никакой разницы, — я фыркнула и опустила голову. Заколки, закрепляющие прическу, неприятно давили на голову и тянули за волосы, что постоянно отвлекало. Хотелось поскорее вернуться домой и смыть с волос лак.

— Нет, разница большая, — Арне отрицательно помотал головой. На лице появился отпечаток раздражения и задумчивости, но, судя по всему, эти эмоции не имели никакого отношения ко мне.

Арне, подошел ближе к перегородке и, положив на нее руки, посмотрел вниз. С высоты третьего этажа, то, что происходило на улице, было видно, словно на ладони, но там не было ничего интересного. Лишь проезжающие по улице машины и пешеходы, размеренно идущие по тротуару.

— Женевьеву исключили из клуба, — сказал Арне и ветер донес до меня его тихие слова вместе с очередным дуновением жаркого летнего воздуха. — Мы узнали, что она распространяет слухи о тебе, тем самым пытаясь сорвать выставку и посчитав это недостойным поведением для участника «Женесе», единогласным решением исключить ее, — Арне говорил спокойно, будто рассказывал о погоде, но его слова вызвали у меня целую бурю невнятных ощущений. Женевьева была полноправным членом клуба и состояла там уже больше чем полгода, но ее исключили лишь потому, что она разносила обо мне лживые слухи. Зачем? Почему? Разве парням не должно быть все равно? Конечно, не считая насильника. Как он отреагировал на эту ситуацию? Я бы могла задуматься над этим вопросом, но, не стала. Мне безразлично.

— Вам не следовало этого делать, — сказала я, опустив голову. Неприятно было стоять с Арне вот так вот рядом и вести беседу не на повышенных тонах. Моя неприязнь немного смягчилась, благодаря помощи парня, но она никуда не делась, утяжеляясь непонятным поведением Арне. Я все больше склонялась к тому, что он и был насильником, но сегодня не хотела ругаться с ним. Не то место, не то время, не то настроение.

— Следовало, — Арне опять не согласился со мной. — Она была участником «Женесе» и повела себя недостойно. Это наша вина, поэтому нам ее и исправлять. Можешь не переживать насчет слухов. Они тебя больше не побеспокоят, — Арне повернулся ко мне и на его губах появилась немного грустная улыбка, уже вскоре растаявшая. — Ты сегодня выглядишь просто чудесно и я был рад тебя видеть, Клоди. Но больше отвлекать тебя не буду. Желаю удачного вечера.

Парень развернулся и пошел в сторону двери, намереваясь вернуться в зал, где уже начался аукцион. Смотря на его спину, я почувствовала, как внутри что-то сжалось и заныло. Возможно, причиной этому была моральная усталость, а может и сам момент, но мне стало совестно за те свои слова.

— Арне, ты не злишься на меня? — я спросила это громче, чем следовало, но те, кто раньше был на террасе, уже ушли в зал, ожидая продажи первой картины, и мои слова услышал лишь тот, кому они были адресованы. Светловолосый парень остановился, после чего, обернулся ко мне. В его глазах я увидела удивление. Тонкое и еле заметное, но оно все же тлело там, в глубине зеленых глаз.

— Вначале злился, — кивнул Арне. — Твои слова были мне неприятны, но ты имеешь право сама делать выводы. Ты решила, что я поверхностный парень, любящий изменять. Кто я такой, чтобы переубеждать тебя? Тем более, ты ясно дала понять, что уверена в своих доводах и менять их не намерена. Я больше не буду приставать к тебе с просьбами сходить со мной на свидание. Возможно, позже мы сможем стать друзьями. Я бы хотел этого.

Мне нужно было сказать что-нибудь, но я не смогла. Застыв на месте, словно ледяное изваяние и дыша через раз, я почувствовала, как голова начинает раскалываться из-за всех этих мыслей. Не так легко найти слова, которые смогли бы разъяснить эту ситуацию и в данный момент, я опять себя терзала, желая понять свое отношение к Арне. Но парень не стал ждать моего ответа. Он повернулся и больше ничего не говоря, пошел прочь, а я стояла на месте, борясь с желанием окликнуть его. В этом не было смысла и разумной мысли. Я слишком запуталась.

Телефон в моей сумочке зазвонил, но я обратила на него внимание, лишь после того, как Арне затерялся среди людей и я больше его не видела. Мне было глубоко плевать на то, кто и что мне пишет, но стараясь отвлечься, я достала телефон из сумочки и зашла во входящие сообщения.

Внутри все похолодело и в голове несколько раз оглушающе щелкнуло. Новое сообщение было отправлено с номера с двумя нулями в качестве последних цифр. Писал мой насильник. Я даже не смотрела на текст, ведь моя голова сама по себе дернулась и я вновь кинула взгляд в сторону зала, пытаясь там найти Арне.

Арне Габен не мог прислать этого сообщения, так как последние десять минут был рядом со мной и в его руках не было телефона.

Если Этьен и Арне не могут быть моими насильниками, тогда им является Реми?..

Глубокий вдох. Я подняла голову и посмотрела на небо, на котором, из-за туч, невозможно было рассмотреть звезд или луну. Сплошной мрак. Точно такой же, как и у меня на душе. Разочарование смешалось со злостью, но, впервые, за последнее время мне стало так легко дышать. Вдох и выдох. Я сжала ладони в кулаки до боли прикусила губу, смазывая помаду. Не знала, что почувствую такое облегчение после того, как узнаю, кто меня изнасиловал. В данный момент мне была безразлична месть. Я лишь радовалась своей победе.

Монстру не удалось скрыть свою личность.

***

Я много думала насчет Реми. Почему он так поступил со мной? Чего добивался? Теперь я смотрела на него с совершенно другой стороны и никак не могла понять, что чувствовала к этому ублюдку. Возникало острое желание дать ему пощечину со всей силы и высказать все, что думаю, но в тот, же момент, я сдерживалась. Сорвавшись, я уже не смогла бы остановиться и мое, и без того шаткое состояние спокойствия, могло рухнуть, разбиваясь на множество осколков. А ведь я могла ему отомстить, ведь. Конечно, испортить жизнь Реми мне было не под силу, но я могла ее подпортить. Хотя бы, тем, что рассказала бы его невесте, Веве, о случившемся. Она бы мне не поверила, но семя сомнения было посеяно. Плюс, я могла бы достать видео с камер наблюдения за тот день в ресторане Реми и таким образом доказать, что он, в ту ночь, там не появлялся и врал об этом Веве. Еще один плюс в копилку сомнений Вевы.

Все это могло навредить Реми, ведь я видела, что он любит свою невесту и расставание с ней, будет болезненным для парня, но я всерьез задумывалась над тем, стоит ли это делать. Мне жаль Веву, ведь вся эта ситуация навредит и ей, поскольку Реми для нее является всем миром. Но нужен ли ей такой жених, который насилует другую девушку и пишет ей, что любит? Нет, не нужен. Вева прекрасная девушка. Она ангел воплоти и не заслуживает замужества с таким ублюдком. Я все это понимала, но действовать не спешила. Через пару дней должна была состояться выставка и я решила сосредоточиться на ней.

Как Арне и пообещал, слухи больше меня не тревожили и моей карьере больше ничего не мешало. Я злилась на Женевьеву за такую подлость. Одна мысль об этой девушке и меня кидало в дрожь, а в голове появлялись не самые приятные мысли. Скорее всего, она тоже знатно бесилась, поскольку ее выходка провалилась и только это грело мне душу. Даже не знаю, как себя поведу, когда вновь ее увижу.

Сейчас, думая о Женевьеве, понимала, что девушка являлась ничем иным, как бомбой с часовым механизмом. Изначально она казалась мне доброй, понимающей и готовой всегда прийти на помощь, но теперь я ясно видела, что в ее сознании пряталась змея. Даже, если бы я не согласилась на свидание с Арне, рано или поздно произошло бы еще что-нибудь, что могло не устроить ее и мерзкий нрав девушки повернулся бы против меня.

Впервые в жизни, я поняла, что моя сестра была права. В этом мире ничего не добиться без связей и если бы не парни из «Женесе», моя выставка могла сорваться и карьера рухнула бы вниз с крутого обрыва. Помощь Реми была мне и в помине не нужна, а вот Этьену и Арне я была благодарна. Да и, теперь, из-за своего поведения, мне было совестно перед Арне.

Несколько раз я порывалась позвонить светловолосому парню и попытаться извиниться перед ним, но никак не решалась. Я даже и подумать не могла, что могу настолько сильно сгорать со стыда и сожалеть о собственной вспыльчивости. Арне не злился. Я это поняла по его глазам и тону, но все равно, я знала, что, когда-нибудь, все же извинюсь перед ним. Хотя бы ради того, чтобы успокоить свою совесть.

Лежа на кровати в своей комнате и изнывая от жары, я перевернулась на спину, после чего нащупала в ворохе смятого одеяла телефон и поднесла его к лицу. Несколько раз мазнув пальцем по экрану, я сделал то, что уже давно должна была сделать, но все никак не решалась. Я занесла номер Реми, с которого он писал мне все эти сообщения, в черный список, больше не позволяя тревожить меня.

Жизнь понемногу налаживалась и, не смотря на легкую тревогу, терзающую меня последние несколько дней, на душе было легко и спокойно.

***

Для меня выставка, это период нервов, переживаний и сомнений. Естественно, ничто и никогда не может пройти идеально. Как бы мы не стремились к совершенству, наши достижения, все равно, погрязнут в проблемах. Вопрос только в том, какого размера будут эти неприятности. Или совсем маленькими, практически незаметными, или же они приобретут размеры катастрофы, сметая на своем пути все, что так долго и упорно делалось.

Пусть слухи уже поутихли, бесследно исчезнуть, будто растворяясь в воздухе, как горячий пар в морозный день, они точно не могли. Поэтому, я физически ощущала повышенное внимание к своей персоне все оставшееся время до выставки, а когда настал назначенный день, меня, буквально, трясло от переживаний. Я вновь почувствовала себя шестнадцатилетней девчонкой во время первой выставки, когда я оглядывалась по сторонам, словно перепуганная лань и, все время, неловко впивалась пальцами в ткань своего свободного платья, таким образом, пытаясь успокоиться.

С самого утра я уже была в галерее и, расхаживая из одной комнаты в другую, внезапно поняла, что меня абсолютно все не устраивает. Собственные картины не вызывают восхищения, помещение кажется тусклым и серым, а закуски, которые начали привозить и раскладывать на столах, совершенно безвкусными. Этот вечер был обречен на провал, о чем я тут же сказала Гросье, но в ответ получила лишь изумленный взгляд ее, серых, словно туман, глаз.

— Клоди, ты, что решила впасть в уныние и начать ныть? — спросила женщина, вопросительно поднимая одну бровь. Невольно я засмотрелась на нее. Пожалуй, таких пушистых бровей, как у Гросье, я больше ни у кого не видела.

— Я не ною. Просто… — не найдя слов, чтобы описать свое тревожное состояние, я подняла ладони и кончиками пальцев, потерла глаза, после чего тихо выругалась. Я опять забыла про тушь на ресницах и размазала ее вокруг глаз. Извечная проблема.

Гросье, смотря на мою нерасторопность, тихо фыркнула и отправила меня в уборную, чтобы я умылась. После того, как я вернулась в кабинет, с покрасневшим от холодной воды лицом, женщина дала мне стакан с успокоительным, разящим мятой и выпроводила из галереи. Оставалось несколько часов до начала, а мне еще нужно было съездить в салон к парикмахеру и наведаться домой, чтобы переодеться. Вот тут и начались первые проблемы.

Я просила у парикмахера просто уложить волосы, но она внезапно решила, что с небольшим начесом мне будет лучше. Более нелепо, чем с этой прической, я еще никогда себя не чувствовала. Пришлось потратить время, чтобы все исправить, хотя у меня была каждая минута на счету. Когда же я приехала домой, и переоделась в красное платье из шелка, почему-то решила, что будет неплохой идеей быстро перекусить, раз позже у меня не будет времени, чтобы подойти к шведскому столу. Так у меня на платье появилось огромное пятно от масла на половину рукава. Шикарно, черт.

В быстром темпе я перерыла весь шкаф в поисках нормального платья, но быстро поняв, что у меня нет ничего подходящего, разозлилась, раскидала всю свою одежду по комнате, пнула стул, после чего завыла, из-за резкой боли в мизинце и упала на кровать, ожидая, когда она пройдет. Этот день был невероятно ужасен.

Успокоившись, я подобрала с пола повседневное платье из хлопка, имеющее более представительный вид и, погладив его, переоделась. Выглядела я просто, но мне это подходило. Сама виновата. Если руки растут не из правильного места, то с этим уже ничего не поделать.

В галерею я приехала за полчаса до начала выставки и около входа встретилась с Мадлен. Родители сегодня не смогли прийти, поэтому была рада хотя бы сестре, которая, к слову, еще немного обижалась на меня, думая, что я перерыла ее посылку и содержимое, по какой-то причине закинула под диван. Сестра окинула меня удивленным взглядом и поинтересовалась, почему я одета так, буднично. Фыркнув, я, раздраженным тоном, рассказала про пятно на платье, отмечая, что моя сестра выглядела просто шикарно. Не смотря на разницу в возрасте, Мадлен выглядела, максимум, на двадцати три года, и эта девушка всегда умела преподнести свою внешность. Даже сейчас на ней было закрытое платье персикового цвета, которое идеально подчеркивало ее фигуру и бронзовый цвет кожи. Если изящество передавалось по генетике, оно целиком и полностью досталось Мадлен.

В назначенное время, галерею начали заполнять гости, но, большинство из приглашенных, естественно, опаздывало. К посетителям, чаще всего подходили Гросье и управляющая, мадам Итюле. Они рассказывали о картинах и их задумках, давая мне время отдохнуть. Поэтому мы, вместе с Мадлен, скрылись на лестничном пролете между первым и вторым этажом куда вход посторонним был воспрещен. Можно было пойти в кабинет, который находился в правом крыле здания, но находясь в этом месте, я чувствовала себя немного более уверенной, так как, в любой момент, могла спуститься и посмотреть на то, что происходит в зале.

— Ты слишком нервничаешь, — Мадлен ласково улыбнулась и положила руку на мое плечо. — Тебе нужно расслабиться. Попытайся представить Наполеона Бонапарта, скачущего на лошади от кроликов. Мне это помогает развеселиться.

— Я спокойна, — зашипела я, но глаз предательски дернулся. — И это очень странный способ развеселиться, знаешь ли. Максимум, это привело меня в недоумение, но не более того.

— Разве странные и нелепые события не вызывают в нас, людях, смех? — Мадлен развела руки в стороны и отошла к стене. — Однажды, Наполеон собрался на охоту и приказал для этого купить тысячу кроликов. Таким образом, он собирался выманивать хищников. Но, по ошибке купили не диких кроликов, а домашних. В итоге, все кролики ломанулись к Наполеону и его свите, ожидая, что их покормят. В итоге, Наполеону пришлось бежать от них, ведь эти милые создания были слишком настойчивыми, не смотря на то, что их стали отстреливать. Разве тебе не становится смешно от того, как в твоем представлении Наполеон убегает от кроликов?

— Нет, не смешно, — я отрицательно замотала головой. — И, вообще, это полнейший бред. Не могло такого быть.

— Почему ты так думаешь? — сестра приподняла брови и на ее лбу появилось несколько морщинок. — Потому, что считаешь Наполеона Бонапарта великим человеком, коим нам его приподносили в школах? Сильным и могущественным мужчиной, который просто не может убегать от таких милых созданий, как кролики? Даже если их тысячи?

— Потому что сама история больше выглядит, как несуразица, — хмуро сказала я, скрещивая руки на груди. Прищурив взгляд, я опустила голову и прикусила кончик языка.

— Возможно. Но, Наполеон, убегающий от кроликов, действительно помогает забыть о проблемах. Позже ты это поймешь, — сказала Мадлен, проходя мимо меня. — Я пойду, подожду Базиля около входа. Он как раз должен подъехать. А ты возвращайся на первый этаж и поговори с посетителями. Думаю, будет не очень красиво, если ты все время простоишь тут.

Тогда я еще не понимала к чему ведет Мадлен, говоря про Наполеона и кроликов, но, со временем, до меня дошло, что я постоянно думаю об этом. Представляю в уме эту нелепую ситуацию и пытаюсь понять, происходило это на самом деле или нет. Да, Мадлен, этим рассказом, действительно, помогла мне успокоиться. Теперь я начинала злиться, из-за того, что не могла перестать думать про Наполеона и кролей. Даже хотела достать телефон и поискать информацию в сети об этом случае, чтобы понять, происходил ли он на самом деле, но внезапно мое внимание привлекли Реми и Вева, зашедшие в главный зал, где я на тот момент как раз находилась.

С какой стороны не посмотри, они идеальная пара. Во всяком случае, так кажется на первый взгляд. Он высокий и статный. Она низкая и хрупкая, словно кукла из лучшего хрусталя. О таких как они, пишут в журналах и таким, как они, завидуют. Но это лишь на первый взгляд, жизнь этой пары казалась идеальной. Ведь, из-за гнилой души Реми, их браку, рано или поздно, было суждено рухнуть, словно старому и обветшалому домику.

Я ничего не могла поделать с собой. Обрывки воспоминаний о той ночи, вновь возникали в голове, но на этот раз, я четко видела на месте своего насильника Реми. Его руки блуждали по телу. Его губы впивались в мои в жестком поцелуе. Его разгоряченная кожа сжигала мою, в жарких прикосновениях. Неприятно. От этих воспоминаний меня тошнило и в горле появлялся горький ком.

Молния гнева, смешанного с омерзением, пробила мое сознание, стоило мне только увидеть темноволосого парня. Я знала, что он будет тут и все думала, как буду вести себя рядом с ним, но реальность оказалась куда суровее, чем мои мысли. Мне стоило бы подойти к ним и поблагодарить за визит, но, вместо этого, я развернулась и пошла в другой зал, понимая, что оказавшись рядом с Реми, не смогу сдержаться. Моя рука и без того чесалась от того, насколько сильно мне хотелось дать Реми пощечину.

— Привет, Клоди, — я не успела еще войти в зал, как чья-то ладонь сомкнулась на моем запястье. Чисто инстинктивно я вырвала руку с чужой хватки и быстро подняла взгляд, пытаясь понять, кто посмел, так бесцеремонно прикоснуться ко мне и наткнулась на слегка удивленный взгляд голубых, словно море, глаз. — Прости, я тебя напугал?

Этот парень, был очень странным, но, тем не менее, он привлекал к себе внимание и его хотелось рассматривать. Короткие рыжие волосы, кожа белее чистого листа и множество веснушек. По внешности он больше напоминал ирландца, а не француза, но его произношение было чистым и не испорченным акцентом. Одет он был просто, что вполне подходило для такого мероприятия. Светлые джинсы и черная рубашка, облегающая подкачанный и рельефный торс, словно вторая кожа. Да, он привлекал внимание женского пола и краем глаза, я заметила, как некоторые дамы посматривают в его сторону, пожирая взглядом. Я не сразу его узнала, но, необычная внешность парня, цепляла и не давала выветриться из памяти, поэтому, уже вскоре, я поняла, что действительно знакома с ним. Это был четвертый парень из клуба «Женесе». Только вот, что он делал на моей выставке? Я про него забыла и приглашение ему не высылалось.

— Нет, не напугал, — я отошла в сторону пропуская в зал двух женщин, которые тоже посмотрели на рыжеволосого парня. Создавалось такое впечатление, будто он привлекал больше внимания, чем мои картины. — Ты Жорж? Привет. Не ожидала тебя тут увидеть.

— Правда? — уголки его губ поползли вверх и я невольно сравнила парня с лисом. Было в его прищуренном взгляде что-то хитрое, а возникшая улыбка веяла звериным оскалом. — Я пришел сюда с сестрой. Она преподает в «Десин Дарт». Ты же раньше ходила туда на частые уроки? Я в последнее время тебя там не вижу. Решила забросить занятия?

— Нет, просто захотела сделать небольшую паузу, — я попыталась ответить улыбкой, но она получилась нелепой и вымученной. Жорж задавал слишком много вопросов, как для такого малознакомого человека. — Ты разве занимаешься рисованием? Я тебя раньше не встречала в институте. Да и Этьен, кажется, говорил, что ты фехтовальщик.

— Да, я свою жизнь посвятил фехтованию. Вот пару недель назад приехал из Китая. Там проходил чемпионат мира. Поэтому и не могу приходить часто в клуб из-за поездок на соревнования и тренировок. А в «Десин Дарт» я по возможности захожу, чтобы повидаться с сестрой, — Жорж пожал плечами.

Разговаривать с Жоржем было неприятно. Для меня он являлся практически незнакомым человеком, поэтому нашу беседу я поддерживала исключительно из вежливости. Но, когда он затронул тему клуба, и, спросил почему я ушла, мне пришлось мягко свернуть наш разговор и под первым попавшимся предлогом, ускользнуть в другой зал, где я встретила Этьена. Громоздкий парень, пришел без пары, но легко нашел себе компанию в лице Арне и его девушки. Да, Арне, привел с собой обворожительную незнакомку. У этой девушки были длинные волосы светлого цвета, бронзовая кожа, пухлые губы и большие карие глаза. Видно, Арне не терял времени и легко нашел себе спутницу. Я ощутила легкое чувство обиды, будто мне была неприятна изменчивость парня. Но я не имела права чувствовать себя брошенной. Узнав Арне получше, я поняла, что он не такой уж и плохой человек. Возможно, я даже немного привязалась к нему и немного скучала по взбалмошности парня. Но Арне свободный человек и может делать все, что захочет. А я буду рада, если мы сможем просто дружить.

Рядом с Арне и его девушкой я почувствовала себя жутко неловко. Старалась не смотреть на них и все время разговаривала исключительно с Этьеном. Только сейчас я поняла, что скучала по этому парню и его жуткости. Этьен уникален и то, что раньше вызвало у меня неприязнь, теперь казалось забавным и даже немного милым. Улыбаясь этому громоздкому парню, я значительно увлеклась разговором с ним и даже согласилась встретиться с Этьеном в кофейне через несколько дней. Он казался более болтливым, чем обычно и я была не против по-дружески провести с ним немного времени и, наконец-то, обсудить возможность написания портрета его племянника.

Немного позже, меня отвлекла Мадлен. Ее муж так и не смог приехать, поэтому сестра уже собиралась ехать домой. Распрощавшись с этой троицей, я пошла провожать Мадлен. Только, уже будучи около выхода из зала, я обернулась, ловя на себе взгляд Арне. Я невольно улыбнулась, а парень так и остался хмур и сдержан, будто, в данный момент, я становилась для него так же безразлична, как и все окружающие. От холода в глазах Арне, мне стало неприятно, будто внутри что-то перевернулось и нечто важное раз и навсегда исчезло из моей жизни.

Вечер проходил лучше, чем я ожидала и Гросье сказала, что несколько картин уже продано. Все было бы вообще отлично, если бы не Реми, постоянно мелькающий перед глазами. Он портил настроение, из-за чего я бегала от парня, словно от огня. К сожалению, окончательно отгородиться от него я не смогла.

Ближе к полночи, когда выставка подходила к своему концу и посетители начали расходиться, собираясь на улице, около выхода, в ожидании своих машин, Реми застал меня в уже опустевшем зале. Напрягшись, словно натянутая струна, я кинула на него гневный взгляд, собираясь пройти мимо парня и вновь избежать нашего разговора. Но, мне не удалось этого сделать. Реми схватил меня за руку и легко дернул на себя. Руку обожгло жаром его прикосновения и на лице возникло брезгливое выражение.

— Не смей прикасаться ко мне, — злостно прошипела я, вырывая свою руку из хватки парня. Я даже показательно вытерла запястье о платье, будто пыталась очистить его от невидимой грязи.

— Да что творится с тобой в последнее время? — Реми выглядел таким же раздраженным и его голос прозвучал слишком несдержанно. Глаза сощуренные и брови сдвинуты на переносице. Парень злился. — Уходишь из клуба и ведешь себя неадекватно. Думаешь, я не заметил, что ты игнорируешь меня?

— Какая тебе разница? Хочу и игнорирую, — я буквально выплюнула эти слова, после чего сделала резкий шаг в сторону и пошла к выходу, но Реми ловко обогнал меня и перекрыл собой дорогу. От такой настойчивости темноволосого парня, гнев еще сильнее запылал в голове, сжигая собой все нормальные мысли.

— А что, если я волнуюсь? — раздраженно зашипел парень, опуская руки в карманы штанов. Но от этого он стал казаться еще более напряженным. — Ты об этом не подумала?

— Волнуешься? — у меня дух перехватило от возмущения. — Знаешь, куда можешь засунуть свои волнения? Реми, я еще раз предупреждаю, больше не подходи ко мне. Я обо всем знаю.

— И что же ты такого знаешь? — Реми приподнял брови и скривил губы. Дешевый цирк и паршивый актер. Естественно, он будет до последнего отнекиваться и не признает свою вину. Насильник не хочет быть раскрытым. Но я то увидела в его глазах скользящее, еле заметное сожаление.

Все это подействовало на меня, как красная тряпка на быка. Изнывая от злости, я была готова наброситься на Реми, хотя бы ради того, чтобы сорвать с его лица дурацкую маску и прекратить этот нелепый цирк, но меня остановил Арне, внезапно зашедший в зал. Его торопливые шаги, отдающиеся эхом, в этом, практически опустевшем зале, привлекли наше внимание. Сделав шаг назад, таким образом, увеличивая расстояние между мной и темноволосым парнем, я сжала ладони в кулаки, пытаясь успокоиться.

— Вы, что опять ссоритесь? Сколько можно? — Арне фыркнул, подходя ближе. — Реми, тебя искала Вева. Ваша машина подъехала.

Некоторое время Реми неотрывно смотрел на меня, а я не отводила от него своих глаз. Небольшое противостояние взглядов, остановило время, и на мгновение мне показалось, что в этом мире больше нет ничего кроме меня, Реми и бесконечной ненависти.

Мне стало чуточку легче, когда Реми, больше ничего не говоря, ушел прочь, каждым своим движением, давая понять, что он все еще был зол. Ненадолго закрыв глаза, я глубоко вздохнула, но водоворот внутреннего гнева это не успокоило. Мне хотелось выругаться во весь голос и проклясть мир, таким образом, выплескивая собравшиеся эмоции, но рядом все еще стоял Арне и мне приходилось сдерживаться.

— Реми хороший парень, — сказал Арне, тихо и спокойно, но в его тоне звучало неприятное для меня убеждение. — Вам не стоит ссориться. Постарайтесь найти общий язык и ты поймешь, что твоя неприязнь к нему напрасна.

Возникло жгучее желание возразить и сказать Арне, что он ошибается насчет Реми и этот ублюдок точно не является хорошим парнем. Но я сдержалась. Все это не касалось Арне и, меньше всего на свете, я хотела, чтобы Арне узнал о моем унижении. У меня было желание скрыть это абсолютно ото всех, ведь изнасилование меня не сломило, но это могла сделать жалось окружающих меня людей.

Я хотела просто вернуться к прежней жизни.

Один: не бери телефон.

Ты знаешь, он звонит лишь потому, что пьян и одинок.

Два: не впускай его.

Ведь тебе придется выгнать его снова.

Три: не будь ему другом.

Ты знаешь, это приведет к тому, что ты проснешься утром в его кровати.

Находясь под его чарами, тебе его не забыть.

У меня теперь новые правила и я считаюсь с ними,

Я должна напоминать себе про них.

У меня теперь новые правила и я считаюсь с ними.

Я просто должна напоминать себе про них.

(Dua Lipa «New Rules»)

 

Картина пятая… (L'attrape-rêves)

L'attrape-reves

Я уверена в том, что женщины, умеющие вкусно готовить, обладают неким подобием причудливой магии. Искусно шаманя над разнообразными блюдами, они передают им собственную энергетику, смешанную с чарами. Другого объяснения тому, что эти женщины могут создавать еду любой сложности, я придумать не могла, ведь, проведя половину дня на кухне, около духовки, я добилась лишь разочарования, депрессии и апатии. Как бы тщательно я не старалась следовать рецепту, печенье, которое я старалась приготовить, больше походило на жутковатые комки грязи. Пахло оно еще хуже, чем выглядело.

Кто бы поделился со мной магией? Или просто у меня руки растут не из правильного места? Никогда не думала, что готовить намного сложнее, чем писать картины и смешивать краски. Мука — пыль из самых нижних кругов Ада. Я пыталась быть аккуратной, словно сапер старающийся обезвредить смертоносную бомбу, но, в итоге, вся кухня покрылась слоем муки и на шкафчиках остались белые отпечатки от моих рук. Даже я была с ног до головы вымазанная в ней. Мука, смешанная с молоком, будто въелась в кожу, оставаясь на ней сухой, потрескавшейся коркой. Она прилипла к волосам, создавая неприятные комочки и, кажется, даже забилась в легкие, из-за чего мне стало так тяжело дышать. Просто невыносимо. Я возненавидела эту адскую смесь больше всего на свете и пообещала себе, что больше не буду пытаться, что-либо испечь. А ведь, причиной моих мучений была Мадлен. Вернее ее глупые советы.

Честно, я ненавижу извиняться, ведь, для того, чтобы попросить прощения, нужно признать свою неправоту, что иногда бывает не так уж легко, как хотелось бы. Но чувство вины перед Арне, начало погребать меня под невыносимо тяжелыми завалами сожалений. Вспоминая свое отношение к парню, все сказанные слова, насквозь пропитанные пренебрежением и последнюю ссору, я краснела, чувствуя себя невероятно невоспитанной и грубой. Будто я какая-то стерва, коей в жизни не хотела быть. И мои совестные мучения еще утяжелялись помощью Арне, когда мне казалось, что практически все отвернулись от меня. Вот так и оказалось, что светловолосый парень был прав. Я еще та малолетняя дура, не способная нормально рассмотреть внутренний мир человека и судившая лишь по стереотипам.

Я долго раздумывала над тем, как извиниться перед Арне. Много раз прокручивала в голове слова, которые можно сказать, но все они казались мне нелепыми и чересчур наигранными. Тем более, когда я звонила парню, он ответил далеко не сразу и сказал, что сейчас сильно занят, поэтому перезвонит, когда будет время. Прошло уже два дня, а от него, по-прежнему, ничего не было слышно, а вновь звонить я не решалась. Не хотелось навязываться.

Тогда-то мне на помощь и пришла Мадлен, о чем я теперь крайне сожалела. Описав ей сложившуюся ситуацию в двух словах, при этом, совершенно не вдаваясь в подробности, я хотела лишь поныть и пожаловаться на жизнь, но сестра, желая помочь, сказала, что будет намного проще испечь печенье и угостить им Арне. Таким способом, я, вроде, напрямую не извиняюсь, но угостив его вкусностями, собственного приготовления, делаю шаг навстречу к парню, показывая, что хочу оставить все разногласия позади. Тогда мне идея понравилась, но теперь я понимала, что, если угощу Арне своим печеньем, парень точно подумает, что я желаю ему смерти. При чем, в самом прямом смысле. Я пыталась попробовать эту гадость и, во рту, до сих пор, остался неприятный вкус, а на зубах поскрипывали маленькие кусочки скорлупы от яиц.

Находясь на грани срыва, тяжело было сохранить самообладание. Пять часов я готовила, но добилась лишь невероятной грязи и мерзких на вкус угольков, вместо печенья. Злостно осмотревшись по сторонам, я фыркнув, сняла с себя фартук и с гневным шипением кинула его на пол, после чего, пошла в ванную, оставляя в коридоре, после себя, дорожку из муки.

Провалявшись в горячей воде не меньше чем час и, вылив на волосы бутылку шампуня, я пришла к выводу, что мне придется выкинуть несколько кастрюль и формы для выпечки. На кухню я в ближайшие дни не зайду. Уже тошнило от нее. И убирать там не буду. Лучше потрачу немного денег и вызову клининговую службу. Что же до Арне… Мне стыдно отвозить ему то, что я приготовила, но, поскольку идея Мадлен мне нравилась, я решила купить печенье в пекарне. Ну и что с того, что его испекла не я? Зато Арне останется жив и не пролежит в больнице ближайший месяц, а то и два.

Когда я вызывала такси, на улице уже вечерело. Стоило подождать завтрашнего дня, чтобы быть уверенной в том, что светловолосый парень точно будет на работе, но моя неусидчивость твердила о том, что следует сделать все сегодня. Да и жутко устав, я была настроена проветриться. Если не удастся встретиться с Арне, я могла прогуляться по району Монмантра и полюбоваться картинами уличных художников, продающих свои творения вдоль тротуара. Иногда там попадались настоящие шедевры.

Заехав в пекарню «Brioche», я, среди всего изобилия, вкусно пахнущей выпечки, выбрала печенье с яблочным джемом, попросив упаковать его в красивую коробочку и прозрачную пленку замотать серой лентой. Возможно, Арне и не любит сладости. Я ни разу не видела, чтобы он ел нечто подобное, но об этом, в данный момент, я старалась не думать. Меня больше волновала зависть по отношению к тем, кто испек все эти чуда из муки. Пекари с золотыми руками, а не такими корявыми, как у меня. Но я, все равно, решила, что экспериментировать с готовкой больше не буду. Иначе мои нервы не выдержат и я сойду с ума. Просто я не отношусь к разносторонним людям, которые, удивляют своей многогранностью и множеством навыков, успевая делать несколько дел за раз. С этим просто нужно было смириться.

Как и ожидалось, рабочий день в отделении хеджевого фонда еще не закончился. В холле меня, встретила все та же девушка с аккуратно уложенными светлыми волосами и безрадостной, дежурной улыбкой. Поскольку, я на этот раз оделась более подобающее, и джинсам с футболкой предпочла юбку и блузку, девушка отнеслась ко мне более уважительно, но так же задала уже знакомые вопросы, когда я сказала, что мне нужно встретиться с Арне Габеном. Судя по всему, она меня не помнила, но наш разговор закончился тем же, что и в прошлый раз. Если я не записана в его расписание, встретиться с Арне мне не удастся. Но, на этот раз, у него было не совещание, а встреча с деловыми партнерами, в каком-то из ресторанов Отель-Де-Виля. Правильнее было уйти и ждать звонка от Арне, но мое упрямство победило в войне со здравым смыслом и я решила ждать.

Арне приехал примерно через полтора часа и в холл зашел вместе с женщиной в возрасте, одетой в строгий деловой костюм и имеющей при себе массивную папку с проглядывающимися файлами. Удивился парень моему приходу или нет, я не поняла, так как выражение его лица совершенно не изменилось и все, что я смогла рассмотреть в его зеленых глазах, так это жуткую усталость и сварливость. Его спутница скользнула по мне строгим взглядом, своих серых, как сталь, глаз, но на этом ее интерес закончился.

Проходя мимо диванчика, на котором я сидела, Арне кивнул мне, таким скупым образом, поздоровавшись и попросил, ту светловолосую девушку, проводить меня к нему в кабинет, после чего, он с той женщиной, о чем-то переговариваясь, свернули в коридор и вскоре скрылись с виду. Я добилась желаемого и сегодня мне все же удастся встретиться с Арне, но его безразличность начинала угнетать. Возможно, даже раздражать. Я видела, что светловолосый парень жутко занят и, скорее всего, у него, действительно, нет времени для того, чтобы уделить мне хотя бы немного своего внимания, но именно это и выводило меня из равновесия. Я привыкла к дружелюбности Арне и его предложениям сходить на ужин, из-за чего теперь, холодный взгляд парня и невозможность увидеть его в тот момент, когда мне захочется, немного напрягали.

Лифт медленно тянулся вверх, поднимая меня и девушку на нужный этаж. В прошлый раз, когда я гуляла по первым этажам здания, видела, что во многих кабинетах кипела работа и «белые воротнички», с усердием трудились, сидя в кожаных креслах за компьютерами. Но на четвертом этаже, куда мы поднялись, было очень тихо, словно все здание внезапно опустело. Не смотря на новый ремонт и приглядный вид интерьера, мне казалось, что в этом длинном и узком коридоре, по которому мы не торопясь шли, не хватало лишь мигающих лампочек, чтобы придать этому месту жутковатости, которую часто пытаются воссоздать в фильмах ужасов.

Кабинет Арне, оказался в самом конце коридора. Просторный, но практически пустой. Бело-серый цвет обоев, веял стерильной чистотой и угрюмостью, среди которых не было места личным вещам, наподобие фотографий, картин или цветов. Неприятное место не идущее ни в какое сравнение с уютом моей мастерской. Но после того, как девушка ушла, оставляя меня наедине, я не смогла сдержаться и походила по кабинету, внимательно рассматривая все предметы. Арне долго не было, поэтому, начиная изнывать от скуки, я успела полежать на кожаном диванчике, посидела за его столом, пародируя бурную работу важного боса и даже покаталась на кресле из одной стороны кабинета в другую. В общем, я просто дурачилась, пытаясь отвлечься от угрюмости этого места и не дать ему впитаться в мое сознание, оставляя там неприятный осадок.

Можно сойти с ума, если долго, в одиночестве, находиться тут, поэтому, когда Арне, наконец-то, зашел в кабинет, я ощутила поток облегчения, прошедший легкой волной через все тело. Но парень, по-прежнему, не обращал на меня никакого внимания. Разговаривая по телефону, он быстрым шагом, промаршировал через кабинет и, подойдя к массивному дубовому столу, открыл верхний ящик, после чего свободной рукой начал рыться в бумагах, лежащих там.

— Где вы нашли такого переводчика? — голос Арне был пропитан невиданным раздражением и не нужно было долго думать, чтобы понять, что парень негодовал. — И почему вы не проверили договор то того, как поставить подпись? Куда, в конце концов, смотрели юристы? Они слепые?

Сидя на диванчике, я вертела в руках песчаные часы, которые до этого взяла со стола Арне, чтобы хоть чем-то занять время. Но посмотрев на Арне и прищурив взгляд, я слегка сдавила в руках выпуклое стекло, борясь с желанием, каким-нибудь образом привлечь внимание парня. Ненавижу, когда меня игнорируют.

Арне, тем временем, продолжал заниматься своими делами, будто в кабинете он был совершенно один. Парень прошел из одной стороны комнаты в другую, направляясь к шкафу, откуда он достал папку, после чего, вместе с ней, вернулся к столу.

— Нет, я этого не понимаю, — так же зло сказал Арне в телефон. В уголках его губ залегли маленькие морщинки, искажая лицо угрюмостью. — Это ваша ошибка и просто так спустить ее мы не можем. Завтра утром, сходите к юристам. Я буду ждать вас ближе к десяти. И, Вольгарт, в вашем интересе прийти вовремя. В одиннадцать меня на месте уже не будет.

Арне еще какое-то время слушал своего собеседника, но, потом торопливо с ним распрощался и нажал на отбой. Глубоко вздохнув, он устало потер лицо ладонью и повернулся ко мне. Ну, наконец-то, и столетия не прошло.

— Привет, у тебя ко мне какое-то дело? Проблемы с «Алтитюд»? — Арне взъерошил волосы на затылке и ненадолго закрыл глаза. Он оперся о стол и слегка наклонился вперед, больше не имея сил держать при себе прежнюю строгость. Смотря на его измотанный вид, мне стало жаль Арне, но слегка кольнуло то, что в моем визите он не видел ничего, кроме деловой выгоды. В какой момент, я стала для него одной из всех тех стервятников? Когда он поставил меня на одну планку с ними? Неприятно. Даже немного злит то, что он такого мнения обо мне.

— Нет, с «Алтитюд» все отлично. Я просто пришла проведать тебя и принесла тебе… — я сняла свой рюкзак и, расстегнув змейку, выудила оттуда упаковку печенья, после чего положила его обратно. Мне стоило быть аккуратной, так как картонная коробка не спасла печенье от повреждений, в следствии моей любви швырять рюкзак, и оно превратилось в крошку. Такое, как подарок я точно преподнести не могла. — Или не принесла. В общем, забудь. Как у тебя дела? Какие-то проблемы на работе? Ты выглядишь измотанным.

— Нет, на работе все, как обычно, — Арне пожал плечами, после чего обогнул стол и сел за кресло. — Обычный рабочий день, со всеми его вытекающими проблемами, — последние слова Арне произнес тихо, но с ощутимым недовольством. Парень достал из стола какие-то бумаги и, не смотря на меня сказал: — Так ты, Клоди, просто пришла проведать меня? Не обижайся, но ты выбрала не самое лучшее время для визита.

— Арне, сейчас уже почти девять часов вечера, — я отвела взгляд от парня и посмотрела на часы, висящие на стене. Длинная черная стрелка мерно шла по белоснежной поверхности, переходя от одной цифры к другой и издавая при этом еле слышное тиканье. Завораживающий и нудный звук. — Сколько ты еще будешь работать? Оставь все свои дела назавтра и расслабься. Знаешь, у тебя кабинет мрачнее некуда. Может, выберемся отсюда и сходим попить чая? Мы так давно не виделись и я бы хотел с тобой поговорить.

Я чувствовала, что поступаю неверно, пытаясь поучать парня насчет того, как ему нужно проводить свое время, но ничего не могла поделать с собой. Арне выглядел ужасно изнуренным. Кожа слегка посерела и под глазами легли темные круги. Казалось, что еще совсем немного и он превратится в робота, в программе которого будет заложена лишь возможность заниматься работой, вытесняя собой время для сна и отдыха. Сколько себя помню, Арне был мне безразличен, но увидев его таким, я почувствовала, как сердце сдавливает от переживаний. Но, судя по всему, в моей заботе Арне не нуждался.

— Я не могу отложить свои дела назавтра иначе, потом выбьюсь из графика, — Арне говорил таким тоном, будто я ранее сказала несуразную чушь. — Я понимаю, что мой кабинет для тебя неприятен, но уйти сейчас нет возможности. Поэтому, если ты хочешь поговорить со мной, то мы можем сделать это и тут.

С таким Арне было невыносимо разговаривать. Вся знакомая мне дружеская теплота, будто выветрилась оставляя место леденящему душу безразличию. Парень казался далеким и чужим, словно мы совершенно незнакомые люди, познакомившиеся всего лишь пару минут назад. Но более неприятным было ощущение, будто мы поменялись местами. Раньше Арне звал меня поужинать вместе, а я отказывалась из-за постоянной работы. Теперь же, я предлагала парню вместе выпить чая, но получала его отказ из-за сильной занятости. Оказывается, это неприятно и даже обидно. Интересно, Арне тоже чувствовал себя таким неловко брошенным, всякий раз, слыша мое «Нет»?

— Не стоит, — я отрицательно помотала головой, слегка наклонив голову вперед, из-за чего, несколько прядей темных волос упали на лицо. — Раз ты сильно занят, я не буду отвлекать тебя от работы. Давай встретимся в другой раз. Только скажи, когда тебе будет удобно.

— Хорошо, Клоди, — Арне согласился, но на меня, он по-прежнему не смотрел. Листая бумаги, парень скользил взглядом по мелкому шрифту и водил пальцем по строчкам. — Я завтра посмотрю свое расписание и перезвоню тебе насчет встречи.

И опять слова показались мне неприятными. Слишком отчужденно они были сказаны. Врезавшись в мой разум острыми когтями, эти слова спустились густым осадком на душу, пачкая голову невнятными мыслями. Жутко хотелось, чтобы он оторвался от этих чертовых документов, поднял голову и, посмотрев на меня, своим беззаботным взглядом, вновь улыбнулся. Что имеем, мы не ценим, а потеряв — плачем. Теперь я скучала по вниманию Арне.

— Хорошо, я буду ждать твоего звонка, — больше мне нечего было сказать, хотя хотелось подойти к парню и, схватив за ткань идеально выглаженной рубашки, хорошенько встряхнуть его, намереваясь сорвать с лица это надоевшее выражение отчуждения. Пусть мои действия разозлили бы его или удивили. Все это было бы лучше, чем этот холод.

— До встречи, Арне, — я встала с дивана и, закинув лямку рюкзака на плечо, пошла к выходу. На душе грустно и тоскливо. Все же, мрачность этого кабинета передалась мне.

— До встречи, Клоди, — такое же тихое и безразличное.

Арне так и не поднял голову, когда я выходила из кабинета.

***

Валяясь в кровати и нежась в первых лучах, еще не жаркого, утреннего солнца, я довольно потянулась, утопая в смятом одеяле и разбросанных подушках. Легкий запах цветов, исходящий от постельного белья, приятно щекотал обоняние и, через приоткрытое окно, с улицы, веял свежий воздух. Мягко, тепло и удобно. Идеально.

Редко утро бывало таким прекрасным. Не было сонливости и усталость ушла вместе с красочными сновидениями. Хотелось улыбаться и встречать предстоящий день с прекрасным настроением, наплевав на весь негатив.

Вроде ничего необычного. Время от времени, в жизнях людей, возникают вот такие вот беспричинные моменты полные счастья, но, для меня, это утро стало некой чертой, ставящей меня перед веским выбором.

Вспомнив об Реми, я ненадолго перестала улыбаться и, перевернувшись на живот, уткнулась лицом в мягкую подушку. Я не хотела о нем думать и больше всего на свете, желала, чтобы этот парень, раз и навсегда исчез из моей жизни. Поэтому, это решение далось само по себе. Я поняла, что не хочу мстить своему насильнику, таким образом, опять погрязая в липком болоте и с головой уходя в свой личный Ад. Выбери я тропинку мщения, мои дни опять наполнились бы мраком, нервами и переживаниями. И вновь моя душа повисла бы над глубоким обрывом, готовая, в любой момент, сорваться вниз. Зачем мне это? Почему бы мне просто не попытаться забыть про случившееся? Да, тот случай мерзкий и противный, но я была бы последней слабачкой, если бы поддалась нервам и впала в глубокую депрессию, каждый день жалея себя и страдая по утраченной невинности.

К черту все. Хочу начать жизнь с нового, белого и не испачканного черными каракулями, листа. Пусть я все еще ненавидела Реми, но омрачать свою жизнь этими негативными чувствами не собиралась. Стоит вычеркнуть этого ублюдка из своей жизни и попытаться больше не встречаться с ним. Но, если Реми вновь будет лезть ко мне, присылая сообщения и цветы, тогда я буду действовать.

Пока все тихо и моя жизнь возвращается в прежнее русло, я хочу радоваться вот таким вот дням.

Приняв это решение и переступив через воображаемую черту, чтобы в дальнейшем пойти, как мне казалось, по светлой тропинке, я решила окончательно вернуться к прежней жизни и наполнить ее новыми красками, создавая смесь невероятно интересных дней.

В то утро, еще немного повалявшись в кровати, я решила сходить в Булонский лес. И, черт, как же я скучала по этому месту. Бодрящий кофе и ароматные маффины в руках. Вокруг зелено и яркие цветы пестрят вдоль бесконечных тропинок, скрытых под тенями пышных деревьев. Тут кипела своеобразная жизнь, веющая сказкой и витала атмосфера волшебства. Просто невероятно.

Единственное, что слегка утяжеляло настроение, это апатическое чувство одиночества. Женевьева оказалась стервой, но, раньше, она была хорошей подругой, не дающей мне ощутить себя уязвимой, из-за отсутствия рядом близких людей. Мадлен, как всегда, работала и я не могла украсть хотя бы час ее времени. Гросье хорошая женщина, но она не являлась моим другом и, думаю, если я приду к ней с задушевными разговорами, Гросье посмотрит на меня, как на умалишенную. Почему-то я вспомнила про Арне. Хорошо было бы прогуляться с ним по Боуленскому лесу. Но чтобы парень был привычно улыбчивым, а не сосредоточенно хмурым. Вот только, Арне тоже не являлся моим другом и наскучать ему своими звонками, навязывая свое внимание, я тоже не могла. Поэтому, сев на лавочку, я положила рядом с собой бумажный пакет с маффинами и, отпив глоток уже немного остывшего кофе, достала из рюкзачка телефон, намереваясь позвонить маме. Мы, в последнее время, редко созванивались и за это мне было стыдно. Мои родители одни из немногих, кто всегда был рад мне, а я временами совершенно забывала про них, погружаясь свои проблемы.

Я долго разговаривала с мамой. Она спрашивала про то, как я питаюсь, чем занимаюсь и как мои дела. Обычные вопросы от которых мне стало невероятно тепло на душе. Так приятно знать, что за меня переживают и меня любят. Мама даже спустилась в папину мастерскую, где он трудился над новой скульптурой, и дала ему телефон. Папа был, как всегда, неразговорчив. Истинный представитель мужского пола, не разменивающийся на пустую болтовню. Но мне было приятно услышать его глубокий, слегка охрипший, голос.

Ближе к обеду, когда я возвращалась домой, у меня зазвонил телефон, донося из рюкзака приглушенную мелодию. Сразу я подумала, что это Арне, так как парень все еще не перезвонил мне, хотя обещал это сделать сегодня. Но оказалось, что звонил Этьен. Еще на выставке, мы договорились встретиться и парень хотел уточнить день и время. Я была рада звонку этого парня. В конце концов, мне хотелось поговорить еще с кем-нибудь, за исключением своих родителей, поэтому, предложила встретиться после обеда, надеясь, что у Этьена найдется свободное время. К счастью, все сложилось более чем отлично и, после того, как я зашла домой для того, чтобы переодеться, сразу же поехала к назначенному месту.

Оказывается, Этьен еще тот скромник. За его жутковатой и слегка зловещей внешностью, скрывается нечто милое и доброе. К сожалению, этого просто так не рассмотреть и, я уверена, что многие люди все также побаиваются Этьена, испытывая рядом с ним непроглядный страх. Нужно долго всматриваться в глаза парня, замечать каждое его движение, веющее неуверенностью и легкую, практически, незаметную улыбку, чтобы понять, каким на самом деле он являлся.

Как и договаривались, мы с Этьеном, встретились в кафе, расположенном, недалеко от площади Бастилии. Сев в дальнем углу, практически пустого помещения, мы долго листали ламинированные страницы меню, поначалу, таким образом, пытаясь отвлечься от неловкого разговора. Наше общение шло крайне тяжело и я не могла найти общих тем для разговора, но увидев неловкость парня, значительно расслабилась. Попивая чай в уютном кафе, мы напрочь забыли про время и я с удовольствием слушала про то, как делается вино и какие сорта винограда для этого больше подходят. Этьен рассказывал об этом с особым упоением, показывая, что в свою работу он невероятно влюблен.

Позже, обсудив потрет племянника Этьена, мы перескакивали с одной темы на другую и я вскользь спросила у парня про Жоржа, пытаясь понять, что он за человек. Я сомневалась, что в дальнейшем буду много общаться с этим рыжеволосым парнем, но он производил невероятное впечатление и мне хотелось узнать о нем немного больше. Так, от Этьена, я узнала, что семья у Жоржа очень необычна. Его дед, по маминой линии, владеет акциями нескольких компаний, отец известный журналист, мать пианистка, сестра художник, а он увлекся спортом, но насчет своего будущего, по словам Этьена, еще не был уверен. Со временем Жорж собирался открыть школу фехтования, но пока что он никуда не спешил и просто отдавался полностью спорту. Неоднозначный парень этот Жорж, но, думаю, что не мне судить о странностях.

Прежде чем уходить из кофейни, Этьен посмотрел на наручные часы и сказал, что если у меня есть желание, можно съездить к Жоржу на тренировку, ведь она как раз должна была заканчиваться. Мысленно я отметила, что, скорее всего, Жорж и Этьен неплохо дружат, раз этот брутальный парень, временами, напоминающий медведя, знает о времени тренировок Жоржа, но, поскольку, мой интерес был удовлетворен и, рыжеволосого парня я видеть не хотела, решила отказаться. Хотя, с Этьеном я действительно была рада встретиться и мы договорилась, что, по возможности, нужно будет опять увидеться.

Когда мы распрощались, я, вместо того чтобы вызвать такси, пошла вдоль улицы, собираясь немного прогуляться. На улице жарко, душно и под палящими лучами солнца, становилось дурно, но мне осточертела однообразность, поэтому, пусть эта прогулка и была полна дискомфорта, я морально наслаждалась сменной обстановки. Теперь, после того, как прошло официальное начало выставки, галерея была открыта для обычных посетителей и туристов. Я там появлялась время от времени, но почти всеми делами занималась Гросье. Поэтому, я, получив немного больше свободы от этой строгой женщины, решила отдохнуть.

***

Ненавижу свое настроение. Оно слишком часто меняется.

Полулежа на диване, расположенном на втором этаже галереи, я покусывала кончик языка и нервно помешивала ложкой остывший чай в фарфоровой чашке. Взгляд бесцельно блуждал по очертаниям мебели в кабинете, но сознание терзали далеко не радужные мысли.

Я слишком сильно привязалась к Арне Габену и меня это нервировало.

Прошло уже три дня, после того, как я, вечером, заявилась к парню на работу и он, до сих пор, не перезвонил мне, хотя обещал, уже на следующий день, посмотреть свое расписание, чтобы найти свободное время. И меня это злило. До дрожи во всем теле раздражало и нервировало. Вот какого черта я должна была столько ждать? Мог бы позвонить и сказать, что в ближайшее время встретиться не получится. Но, нет, звонков от Арне не было, а я, как дура ждала, боясь первой позвонить, чтобы не отвлекать его от работы.

Со временем, вся эта ситуация стала меня злить настолько сильно, что, однажды, в мою голову смертоносным ураганом пришло понимание того, что я постоянно думаю об Арне. Как художнику, мне нравилась его внешность. Я даже несколько раз делала зарисовки его портрета, по вечерам, сидя в гостиной с чашкой чая, альбомом и карандашами. Мне импонировала целеустремленность парня и то, как он, с высокоподнятой головой, проходит через трудности. Настолько сильный характер большая редкость в таком возрасте, но это я списывала на строгое воспитание, которое, несомненно, у него было. Все, что раньше меня нервировало, теперь казалось даже немного милым. К сожалению, со всем этим, пришло и много того, что меня начало злить.

Высокий статус парня и его место в обществе, рядом с которыми я казалась лишь маленькой пешкой, раздражали. Мне были ненавистны все те люди, что отвлекали его внимание, целиком и полностью забирая себе все время Арне.

— Ты выглядишь ужасно, — в кабинет зашла Гросье и, поставив передо мной чашку с горячим чаем, выдернула из моих рук посуду с уже охладевшим напитком. Если не знать характер этой женщины, такой поступок можно было расценить, как грубость, но я понимала, что в данный момент Гросье выказывала заботу.

— Спасибо, но я всегда так выгляжу, — пробормотала я, поерзав на диване в безуспешной попытке сесть поудобнее. Никогда не думала, что эти подушки такие неудобные, словно в них положили камни, а не мягкую набивку.

— Нет, сегодня ты выглядишь особенно ужасно, — не согласилась со мной Гросье. Женщина села за свой стол и открыла ноутбук. — Такое впечатление, что ты размышляешь о том, как решить все глобальные проблемы мира. Или, тебя, Клоди, в коим-то веке, начала мучить совесть из-за того, что ты в последнее время даже не притронулась к кистям?

— Моя совесть меня не тревожит, — я безразлично пожала плечами и, наклонившись вперед, взяла в руки чашку, но, поскольку она была очень горячей, я тут же, с громким стуком, поставила ее обратно на стол. Слова женщины меня не задели, но, не в силах держать все в себе, я подумала, что будет не плохой идеей посоветоваться с Гросье. Она же умная женщина. — Слушайте, а что делать, если я привязалась к человеку, но эта привязанность меня обременяет? То есть, мне хочется проводить с этим человеком больше времени и я много думаю о нем, но меня это не радует, так как все эти мысли отвлекают, да и у меня нет возможности часто видеться с ним.

— Этот человек — парень? — почему-то спросила Гросье, подняв на меня заинтересованный взгляд. Скрестив руки на груди, она сложила губы в одну тонкую линию и прищурила взгляд, теперь больше напоминая хитрого зверька вышедшего на охоту.

— Да.

— О, Боже, я ему уже соболезную, — Гросье фыркнула, откидываясь на спинку кресла.

— Это еще почему? — сдвинув брови на переносице, я кинула недовольный взгляд на женщину. Я просто хотела узнать то, как можно отвлечься и слова женщины мне жутко не понравились.

— Да потому что, ты в него влюбилась, — она наклонилась вперед, опираясь руками о край стола. — Но зная тебя, могу сказать, что мне действительно жаль этого парня, которому придется не сладко, если у вас начнутся отношения. Ты же жутко неорганизованная, думаешь только о картинах, вечно забываешь обо всем, можешь спать сутками, часто опаздываешь, ужасно готовишь, разводишь срач, не любишь убирать…

— Подождите, — я развела руки в стороны, прерывая бурный поток слов Гросье. На все эти оскорбительные утверждения я решила не обращать внимания. Меня волновало кое-что другое. — Ни в кого я не влюбилась. Это обычная привязанность. Я хотела узнать, как от нее избавиться, а не слушать от вас перечень своих плохих черт. И, между прочем, во мне много хорошего.

Возможно, мои чувства можно было бы принять за влюбленность. Я уже думала об этом, но, мысленно, я настойчиво утверждала, что это не так. К счастью, иметь отношений с Арне я не желала. До сих пор мне не хотелось встречаться и страшны были любые мысли касающиеся физической близости. О какой влюбленности может идти речь, если я не желаю, чтобы Арне даже прикасался ко мне?

Черт. По-хорошему, мне нужно было вычеркнуть весь клуб и его участников из своей жизни, чтобы полностью избавиться от плохих воспоминаний, но Этьен был хорошим парнем и, в будущем, мы могли бы подружиться, а Арне притягивал своей харизмой и мне просто хотелось хотя бы иногда быть с ним, чтобы заряжаться этой энергетикой.

— Ну-ну, конечно, ты не влюбилась, — Гросье помотала головой и опять откинулась на спинку кресла. В ее голосе я услышала нотки явного сарказма. — Если ты хочешь перестать думать об этом парне, просто не видься с ним больше. И отвлекись на что-нибудь. Например, займись работой. Я у тебя на столе оставила заявки на написание картин. Просмотри их и скажи за которые ты возьмешься, чтобы я знала каким людям нужно отказать.

Гросье, как всегда, была в своем репертуаре и, в любой ситуации, пыталась настроить меня на работу. Но, в принципе, она была права. Если я хочу перестать думать об Арне, мне стоило больше не видеться с ним и не ждать его звонка. Раз уж парень настолько занят, что уже, скорее всего, забыл про меня, я тоже выкину Арне из головы и займусь работой.

***

Аделард Симон, пожилой мужчина, который еще в юношестве сколотил состояние на своем таланте, являлся невероятно приятным профессором, умеющим делиться своими знаниями со студентами «Дасин Дарт» и увлекающий их в мир искусства. Мне нравилось ходить к нему на частные уроки, хоть и цена за них была не маленькая. Оно того стоило.

В среду, ближе к обеду, я зашла к месье Симону в университет, чтобы извиниться за долгое отсутствие и попросить вновь назначить занятия. Подождав в коридоре, пока занятие закончится и шумные студенты выйдут из аудитории, я зашла к нему, боясь, что мужчина не станет слушать мои оправдания насчет длительного отсутствия и просто прогонит. Но, месье Симон вновь меня удивил. Несмотря на жуткую занятость, моему визиту он был рад, о чем сразу оповестил меня, улыбнувшись от уха до уха.

— Я вчера был у вас в галерее. Картины просто чудесны, — сказал мужчина, собирая бумаги с лекциями в сумку. Ему была присуща рассеянность, из-за чего, листы постоянно выскальзывали из рук и падали на пол. Присев, я помогла собрать записи и протянула их месье Симону, чувствуя себя глупо от того, что не додумалась пригласить его к себе на открытие выставки. Это грубая ошибка и, хоть мужчина, судя по всему, не обижался, мне все равно было неловко. — Несколько картин привели меня в восхищение. Например, «Замкнутая свобода». Отлично передан полет. Но есть и несколько произведений, смутившие меня слишком грубыми мазками и неуместным переходом цветов. Пошлите, я объясню вам все. У меня, как раз, есть полчаса свободного времени, — месье Симон говорил торопливо и из-за его английского акцента, который не выветрился даже через столько лет, после его переезда во Францию, я с трудом поняла некоторые слова.

Пробираясь сквозь столпотворения студентов, образовавшиеся в коридоре, мы прошли через все правое крыло университета, и свернув к лестнице, поднялись на третий этаж, после чего зашли в зал для рисования. Как оказалось, месье Симон сфотографировал на телефон некоторые мои картины и, приближая на экране изображения, таким образом, показывал смутившие его моменты. В галерее запрещено фотографировать и, хоть мне было любопытно, как месье Симону удалось это сделать, решила не спрашивать об этом. Хотя, в голове, несколько раз представила, как этот пожилой мужчина, аккуратно доставал телефон и, украдкой осматриваясь по сторонам, фотографировал картины. Наверное, выглядело это забавно.

Все полчаса своего свободного времени, мужчина рассказывал о своем впечатлении от моих картин и указывал на ошибки, чтобы, в будущем, я могла их избежать. Но, когда время истекло, месье Симон сказал, чтобы я приходила в пятницу к нему на урок и там мы продолжим обсуждении выставки.

— Клоди, я не люблю хвалить студентов, так как они после этого расслабляются и начинают хуже стараться, — сказал мужчина, когда мы вышли из зала и он достал ключи, чтобы закрыть дверь. — Но я все же хочу сказать, что вы уникальны. В столь юном возрасте, огромная редкость иметь такой талант. Да, ошибки есть и вы еще долго будете их исправлять, но, когда вы добьетесь своего уникального стиля, ваши картины займут значительное место в мире искусства.

— Спасибо, но вы преувеличиваете, — я немного стушевалась и покраснела от смущения. Месье Симон являлся очень необычным мужчиной. Торопливый, рассеянный, хромающий на правую ногу и носящий вечно помятую одежду. Но он был невероятно талантлив и уважаем в кругу художников. Поэтому такая похвала вознесла меня до небес.

— Просто старайтесь больше. Будет жаль, если вы остановитесь на достигнутом, — это были последние слова, перед тем, как мужчина закрыл дверь и поковылял прочь, попутно поглядывая на свои наручные часы.

Вдохновленная словами месье Симона, я заулыбалась и пошла к лестнице, намереваясь, по пути в мастерскую, заехать в специальный магазин и купить новые кисти. Хотелось рисовать и на практике попытаться исправить моменты, на которые мне указал мужчина, но, спускаясь по лестнице, боковым зрением, я увидела в пустующем коридоре второго этажа, парня с рыжей шевелюрой, из-за чего в голове, тут же возникло несколько нелицеприятных слов. Продолжая спускаться по ступенькам, я заверила себя, что это точно не Жорж. Ну не могло мне так «повезти», что при первом же приходе в институт, после долгого перерыва, я сразу же увидела этого парня. Но, чисто из принципа, чтобы доказать правоту своего утверждения, я поднялась обратно и, выглянув в коридор, повнимательнее посмотрела на рыжеволосого парня. Это, все же был Жорж.

Ему шел такой простой, но аккуратный стиль одежды. Темные брюки, бледная футболка с короткими рукавами и черно-белые кеды. В такой обстановке Жоржа можно было легко принять за одного из студентов «Десин Дарт». Разве что, скульпторы и художники редко когда бывают такими подкачанными.

Я не особо хотела общаться с Жоржем, но, все равно, пошла в его сторону. Мои шаги отдавались эхом в этом, практически пустующем коридоре, но парень так и не повернулся в мою сторону. Он все так же стоял около окна и, облокотившись руками и подоконник, смотрел на улицу.

Подойдя ближе, я хотела спросить, почему Жорж тут стоит, но посмотрев на улицу через мутное стекло, ошарашенно раскрыла глаза, чувствуя, как на душе становится гадко от увиденного. На заднем дворе университета, в небольшом саду, скрываясь за деревьями, три парня рвали бумаги, выбрасывая их в мусор и еще один крупный парень, держал второго, более щуплого, не давая ему сдвинуться с места. Было прекрасно видно, что эта четверка издевалась, над этим потрепанным и сутулившемся студентом. Тот, что покрупнее, взял студента за шиворот потускневшей от старости футболки и толкнул его на землю и после того, как он упал на колени, этот парень запустил пальцы в его отросшие черные волосы и потянул вверх, заставляя опять встать на ноги.

Смертоносным цунами, во мне поднялась буря негодования, руша собой до этого крепкие возвышения хорошего настроения. Жутко мерзко. Просто невыносимо.

— Клоди? — Жорж, наконец-то, обернулся и увидел, что я стою рядом с ним. В его голосе скользнули нотки удивления, но выражения лица парня я все еще не видела, поскольку смотрела на улицу. — Ты решила вернуться к занятиям?

— Что там происходит? — я проигнорировала вопрос парня и задала свой. К слову, очень глупый, поскольку и так было ясно, что творится между теми парнями. — Почему ты на это смотришь? Их нужно остановить.

— Зачем? — я обернулась к Жоржу и увидела, как он пожал плечами. — Мне нет смысла ввязываться в ситуации, к которым я не имею отношения. И тебе тоже не советую этого делать. Во-первых, потому что ты не знаешь, почему это происходит. Возможно, парень получает по заслугам. Если же его просто травят и ты в это вмешаешься, можешь тоже получить, а над этим заморышем потом будут еще больше издеваться. Во-вторых, это окно не единственное, которое выходит на сад. Скорее всего, какой-нибудь преподаватель уже заметил то, что происходит. О, вот и они. Посмотри, — Жорж кивнул в сторону окна. Когда я туда посмотрела, двое пузатых мужчин, в форме охранников, пытались поймать этих студентов. Но, поскольку они были не особо прыткими в силу своего нерасторопного телосложения, парни кинулись в рассыпную и побежали куда глаза глядят. Странно, но щуплый паренек тоже бросился наутек. — Правда забавно?

— Нет, — я помотала головой. Ничего забавного и веселого я в этой ситуации не видела и меня слегка напрягало отношение Жоржа. Он стал для меня очень неприятным, будто в коридоре внезапно повеял ветерок и здешний застоявшийся воздух развеялся, донося до меня грубый аромат отчуждения, исходящий от Жоржа.

— Да брось, — Жорж улыбнулся своей коронной улыбкой веющей хитростью лиса. — Они устроили такое под окнами университета, поэтому сразу становится понятно, что у этих идиотов мозгов не так уж и много, как хотелось. Да и я бы не назвал это издевательствами. Я с восьми лет в спорте и там видел настоящую травлю. А это лишь жалкая пародия, — Жорж фыркнул. — Но, если тебе это неприятно, давай переведем разговор на другую тему. Так, что ты тут делаешь, Клоди? Вернулась к занятиям?

— Я заходила к месье Симону, но сейчас мне нужно бежать по делам. Поговорим позже, — глупая и нелепая отговорка для прекращения беседы, но мне стала жутко неприятна вся эта ситуация и Жорж, из-за чего я пробормотала первое, что пришло в голову, после чего, попрощавшись с парнем, развернулась и быстрым шагом пошла прочь.

Пока я спускалась по лестнице, раздумывала о характере Жоржа. Не скажу, что я являлась самым соболезнующим и добрым человеком, во всем мире, но проявление агрессии к более слабому студенту, вызвало у меня приступ омерзительного отвращения, пробившего всю нервную систему. Жорж же выглядел, так, будто ему было совершенно неинтересно происходящее. И эта безразличность не была показательной. Она являлась настоящей сущностью Жоржа.

Лучше держаться от этого парня подальше. Я его не боялась и понимала, что Жорж мне ничего не сделает, но намного лучше было бы исключить из своего круга знакомых таких странных личностей.

Я любила уютные кофейни. Меня успокаивали их причудливые интерьеры, деревянная мебель, улыбчивые официанты и манящий аромат кофе. Поэтому, выйдя из университета, я прошлась вдоль улицы и зашла в кофейню, в которой раньше не была. Заказав себе чашку капучино, я села за столик около окна и достала из рюкзака блокнот с карандашом. Ситуация с Жоржем оставила неприятный осадок, но я решила сосредоточиться на словах месье Симона. Поэтому, храня в памяти его замечания, открыла в блокноте чистый лист и начала делать небольшие зарисовки. Но окончательно окунуться в рисование у меня не получилось. Уже вскоре зазвонил телефон.

Увидев, на дисплее имя Арне, я нахмурилась, прикусывая нижнюю губу. В груди все встрепенулось и в голове зашумел водоворот мыслей, будоража сознание высокой волной. Мне так и не удалось перестать полностью думать об этом парне, но я упорно старалась забыть его, отвлекаясь на другие дела. Поэтому, звонок Арне меня ошарашил и, как бы я не хотела это отрицать, в сознании тонко затлела радость от того, что парень все же перезвонил мне, пусть и с огромным опозданием.

Гордость и здравый смысл настойчиво твердили о том, что не следует отвечать на звонок. Не сейчас, когда я уже практически настроилась на то, что мне не удастся встретиться с Арне. Так было лучше для меня и моих пошатнувшихся принципов. Но, в противовес всему этому, играло жуткое желание услышать голос парня. К сожалению, оно победило с огромным перевесом, не давая мне, хотя бы одной быстротечной секунды, чтобы усомниться в правильности этого решения.

— Да? — первые несколько секунд, в телефоне я слышала лишь сдавленный шум городской суеты. Арне точно был не в офисе.

— Привет, Клоди, — голос Арне не казался уставшим, но и радостью от него не веяло. Самый обычный тон при самой обычной беседе. — Извини, что долго не звонил. Было много дел и я совершенно потерялся во времени. Ты еще хочешь встретиться? Я сегодня, после шести вечера свободен.

Удивленно заморгав, я отодвинула руку с телефоном от уха и задумчиво посмотрела на смартфон. Такого я точно не ожидала. Нет, когда Арне только позвонил, я поняла, что он спросит насчет встречи, так как другого повода звонить мне у парня не было, но не думала, что он предложит увидеться сегодня. Как-то внезапно.

— Ем, ты сегодня свободен? — я замешкалась, опять возвращая телефон к уху. Приложив свободную ладонь ко лбу, я шумно выдохнула, раздумывая над тем, стоит ли мне видеться с Арне. Привязанность к нему меня нервировала и хотелось перестать думать о парне, но, в тот же момент, эта же привязанность, обвивала меня крепкими нитями и тянула к соглашению. Эта внутренняя битва длилась совсем недолго, ведь понимание того, что я сама первой предложила увидеться и отказываться будет некрасиво, дало понять, что лучше согласиться. — Да, давай увидимся. Я тоже сегодня вечером свободна, — я соврала. Мне нужно было прийти в галерею, но, думаю, Гросье сможет справиться и без меня. — Где увидимся?

— Давай я заеду за тобой и потом мы выберем место, — предложил Арне самый оптимальный вариант. За его голосом, фоном отдались какие-то разговоры и я чудом расслышала последние слова парня.

— Хорошо, я живу…

— Я помню адрес твоей квартиры, — прервал меня Арне и я невольно сжалась, вспоминая о том случае, когда Арне, волнуясь, искал меня. Вновь меня кольнуло чувство стыда, но теперь до меня хотя бы дошло то, как Арне нашел адрес моей мастерской. В галерее, когда пришел Арне, судя по всему, Гросье не было а управляющая мадам Итюле, навряд знала, что этот молодой парень является меценатом «Алтитют», из-за чего, считая его посторонним человеком, отказалась давать мою личную информацию. Но Арне вполне мог съездить в офис организации и там бы ему точно дали мои адреса.

— Тогда я буду тебя ждать, — немного виновато произнесла я. Попрощавшись с парнем, я отпила горячего кофе, чувствуя, как мое настроение становится намного лучше и воспоминания о Жорже окончательно выветриваются из головы.

До встречи с Арне оставалось почти четыре часа. Не так уж много времени, чтобы успеть решить серьезные дела, поэтому, пару часов я потратила на то, чтобы расслабленно допить кофе, немного прогуляться по улочкам, зайти в специальный магазин, для того чтобы купить новые кисти и позвонить Гросье, предупреждая, что у меня нет возможности зайти сегодня в галерею.

Когда я вернулась домой, приняла душ, после чего, со все еще мокрыми волосами начала рыться в шкафу, перебирая все вещи. Обычно, я вполне спокойно относилась к своему внешнему виду и предпочитала носить удобную одежду, но сегодня мне хотелось выглядеть красиво. Не знаю почему. Просто настроение этому способствовало. Поэтому, с особым усердием я выбирала наряд, позже, остановившись на длинном платье, персикового цвета, с небольшим декольте. Говорят, что девушки такого невысокого роста, как я, одевая длинные платья, выглядят более низкими, но этот предмет одежды отлично подчеркивал мою фигуру, из-за чего, я и остановила свой выбор на нем.

Своими волосами я тоже занялась. Высушила их и собрала в высокий хвост, хотя обычно предпочитала держать их распущенными. Немного накрасилась, пытаясь не переборщить с помадой красного цвета и выбрала босоножки на невысоком каблуке, после чего, долго крутилась около зеркала, любуясь собственным внешним видом. Редко бывало, что я себе действительно нравилась.

Когда позвонил Арне, я была уже полностью готова, но мне понадобилось несколько минут, чтобы закинуть кошелек, ключи и телефон в сумку. Я решила не брать с собой рюкзачок, так как к этому наряду он не шел и выглядел слишком грубо.

Весело насвистывая мелодию, я спустилась по лестнице и вышла на улицу, наслаждаясь хоть и душным, но уже не таким жарким воздухом и дуновениями ветра, колышущими низ платья. На улице было много людей. Они лениво расхаживали по тротуару и их голоса тонули в шуме мимо проезжающих машин, создавая один сплошной гомон. Оглянувшись по сторонам, я скользнула взглядом, по машинам, припаркованным недалеко от моего дома и заметила среди них автомобиль Арне.

— Привет, — парень вышел из машины и улыбнулся. Была эта улыбка искренняя, или она являлась лишь признаком учтивости, я не знала. Мне просто было приятно, что Арне больше не хмурился, создавая вокруг себя ауру безмолвного превосходства. Парень все еще казался уставшим и, возможно, немного сонным, но при этом, более живым, чем в его кабинете, при нашей последней встрече. Цвет глаз выглядел более мягким, а волосы светлее, напоминая оттенок белого, покрывшегося серостью. — Я раньше не видел тебя с волосами собранными в хвост. Непривычно.

— Надеюсь, что ты не намекаешь на то, что я выгляжу нелепо, — я наклонила голову набок и нервно улыбнулась. Странно. Очень странно. Обычно, любые замечания насчет своего внешнего вида, я игнорировала, считая, что главное то, что нравится мне, но, в данный момент, мне хотелось сорвать резинку и распустить волосы. Слова Арне слишком неоднозначно влияли на меня и это нервировало.

— Нет, — Арне отрицательно помотал головой. — Тебе очень идет, — губ парня коснулась улыбка. Сердце пропустило стук от этой более мягкой улыбки веющей теплотой.

— Спасибо, — я отвернулась в сторону, не в силах больше смотреть на парня. — Так куда мы поедем? Есть предположения?

— Возможно, — Арне открыл для меня дверцу и я села в машину, стараясь делать это более грациозно, поскольку ноги иногда путались в ткани платья и я боялась упасть. — Я недавно нашел один ресторан. Он находится в Бют-Шомон, но там, действительно, вкусно готовят.

— Звучит заманчиво, — поправив низ платья, я поудобнее села и положила сумочку на колени.

Во время поездки, в машине повисла тишина, но она не была неловкой или тяжелой. Скорее, она являлась привычной и уютной. Да и я была занята тем, что все время посматривала на Арне, замечая, что за рулем он становится более сосредоточенным и в глазах появляется неведомая мне ранее строгость. Даже властность. Это завораживало и мне захотелось в мельчайших подробностях запомнить такого Арне, чтобы позже, обязательно нарисовать. Но, естественно, эту картину я никому не покажу. В коем-то веке, мне захотелось нарисовать что-то только для себя, а не для всеобщего обозрения.

Ресторан, действительно, находился не в самом перспективном районе, но выглядел он вполне хорошо. Мне понравилось отсутствие пафоса и высокомерных гостей. Люди, сидящие за небольшими, круглыми столиками, казались совершенно обычными парижанами, решившими отдохнуть в тишине после трудного рабочего дня. Создавалось впечатление, что мы с Арне выглядим неуместно приодетыми для такого места и мне это нравилось. Лучше так, чем мы пошли бы в один из самых дорогих заведений и там бы я ловила неодобрительные взгляды богатых жителей Парижа, из-за своего не достаточно дорогого платья.

— О чем ты хотела поговорить? — спросил Арне, когда мы сели за столик и, улыбчивая, молодая девушка, принесла нам меню.

— Да ни о чем особенным, — я полистала страницы меню, отмечая, что цены тут были вполне приемлемые. Немного замявшись я вспомнила, что хотела поговорить с Арне для того чтобы извиниться, но сейчас мне казалось это неуместным. Или я все еще не могла подобрать нужных слов. — Просто, я поняла, что мне не хватает общения с тобой, после того, как ушла из клуба, — сказала я, надеясь, что мои слова не прозвучали странно.

— Может, в таком случае, ты все же вернешься в клуб? — поинтересовался Арне, поднимая голову и кидая в мою сторону любопытный взгляд. — Сегодня как раз проходит встреча, но я ее решил пропустить. Если хочешь, можем поужинать и поехать туда. Реми, Этьен и Жорж будут тебе рады. Еще Рори должна скоро приехать из тура. Теперь она единственная девушка в клубе, но, пока она не вернулась, без представительниц прекрасного пола, в «Женесе» как-то совсем скучно.

— Думаю, что мне лучше не менять своего решения, — слова Арне вызвали у меня бурю негодования, но я постаралась этого не показывать и выдавила из себя вымученную улыбку. Во-первых, Жоржа и Реми я видеть не хотела, а с Этьеном могла встретиться всякий раз, когда у нас появлялось свободное время. Во-вторых, немного напрягло, что Арне скучно, когда в клубе нет девушек. Когда вернется Рори он будет с ней заигрывать? Типичный парень, жаждущий женского внимания. Злит.

— Тогда, не буду пытаться тебя переубедить, — Арне пожал плечами и подозвал официантку, попросив девушку помочь нам с выбором блюд. И опять меня нервировало то, как эта девушка улыбалась Арне и, практически все время, обращалась только к нему. Когда она записала наш заказ и ушла прочь, я облегченно вздохнула, радуясь тому, что внимание парня опять целиком и полностью принадлежало мне.

Мы разговаривали на разные темы, стараясь не упоминать наших работ. Сейчас, отдыхая, хотелось отвлечься от всего, что обременяло и обсудить то, что нас окружало. Никогда бы не подумала, но Арне увлекательный собеседник. С ним не скучно и интересно. Совершенно забывая о времени, мы долго разговаривали и, когда я, краснея, рассказала Арне, как готовила для него печенье, парень, впервые за долго время, искренне засмеялся и в его глазах засверкали веселые огоньки. Но именно в этот момент, я перестала дышать, ощущая, как в груди все сжалось.

С опозданием, но до меня дошла обычная истина. Это была не привязанность. Я действительно влюбилась в Арне Габена.

Раньше, я уверяла себя, что Арне мне приятен, как друг, но, теперь, смотря на его улыбку, невероятно красивые черты лица и безумно притягательные глаза, я тонула в желании оказаться ближе к парню. Ненависть к прикосновениям испарилась и, как бы я не отрицала собственные желания, но мне хотелось, чтобы Арне подошел ко мне и взял за руку, обжигая прикосновением мою ладонь. В голове забурлил водоворот не самых приятных эмоций и мне захотелось провалиться сквозь землю, проклиная злую шутку судьбы. Осознание своих эмоций привели меня в негодование и пропалили в груди сквозную дыру. Мне нельзя было влюбляться в Арне.

Оставшуюся часть вечера, я пыталась убедить себя в том, что это все лишь ошибка и я просто запуталась в собственных чувствах, но, все равно, старалась не смотреть в его зеленые глаза, боясь безвозвратно потеряться в них.

Кажется, что в тот вечер, часть моих убеждений умерла, испепеленная новыми чувствами, которые все никак не хотели уходить, несмотря на то, что я настойчиво пыталась их прогнать.

***

Говорят, что любовь окрыляет. Наполнив до краев душу и тело этим чувством, люди летят ввысь, лавируя в пушистых облаках и наполняя легкие невероятно чистым, практически пьянящим воздухом. Им больше не ведома грязь бренного мира и вся вселенная сужается до пределов единственного человека.

Любовь превозносят и ей поклоняются. Люди ищут свою вторую половинку, будто считая себя неполноценными. Для некоторых это цель всей жизни, а для некоторых внезапный подарок судьбы. Для меня же это стало сущим проклятием.

Придя домой, после ужина с Арне, я сняла с лица наигранную улыбку и скривила губы в болезненном выражении. На душе было неспокойно и, в голове, мысли, словно рой ос, навязчиво жужжали, отдаваясь в висках неприятным давлением. Паршивое состояние собственной бестолковости.

Стянув босоножки в прихожей, я, не переодеваясь, поплелась в спальню, где упала на кровать, словно громоздкий мешок с картошкой и, несколько раз подпрыгнув на пружинистом матрасе, уткнулась лицом в подушку.

Я злилась на себя за то, что посмела ощутить эти чувства к Арне, тем более в такое время, когда моя жизнь только начинала налаживаться. Судьба издевалась надо мной, подкидывая нежеланные подарки, в которых я вовсе не нуждалась и больше всего на свете, желала бы вернуть их обратно. Просто скажите адрес отправителя. Слышишь меня, Судьба? До тебя долетают мои отчаянные крики о просьбах прекратить все это? Я не хочу… Мне это не нужно! Пожалуйста, Судьба, не терзай мою душу. Мне и так больно.

Лежа в кровати, практически не шевелясь, я пыталась понять, почему именно Арне запал в мою душу, будоража мое сознание и заставляя сердце биться чаще. Раньше он мне не нравился и, несмотря на то, что внешне он всегда был красив, как на представителя противоположного пола, на Арне я не смотрела. Для меня он был лишь надоедливой мухой, вечно крутящейся вокруг, а теперь мне было приятно внимание парня.

Так и не сумев заснуть, ближе к утру, в моем сонном и истерзанном сознание возникла одна мысль. После изнасилования я перебывала не в самом спокойном состоянии и мои нервы шалили. В этот неспокойный период жизни, Арне не покидал меня. Он искал меня в тот момент, когда парню показалось, что со мной что-то случилось и переживал за меня. Арне помог мне в тот момент, когда от меня многие отвернулись и именно благодаря его помощи, я смогла исправить проблемы с работой.

Я влюбилась в Арне потому, что парень был добр ко мне. Наверное. Я неуверенная. Но другого объяснения этим чувствам найти не могла. Черт, неужели обычной доброты достаточно для того, чтобы возникла эта химия? Тогда, почему я так же не влюбилась в Этьена? Он хороший парень и тоже помогал мне.

Я возненавидела любовь каждой частичкой своего тела. Проклинала ее и желала этому чувству сгореть в самом жарком огне преисподней.

Проспав только пару часов, я проснулась с тяжелой головой и затуманенным рассудком. Лежа на смятом покрывале, я, первое время, сонно моргала, желая до конца проснуться. Из-за не ушедшего из головы сна, я не до конца вернулась в реальность и не могла понять, почему на душе так тяжело. Но, вспомнив про Арне, тяжело вздохнула, потерла ладонями лицо, размазывая косметику, которую забыла смыть и громко выругалась.

На душе было паршиво. Не хотелось ничего делать, но, заставив себя встать с кровати, я поплелась в ванную, где разделась и долго отмокала в горячей воде. Но даже тогда мысли меня не покинули. Пожалуй, из всех людей, живущих на этой планете, Арне был одним из самых худших вариантов в кого я только могла влюбиться. Думаю, не стоит скрывать, что я ему не ровня. Будущий миллиардер и девушка являющаяся художником под его покровительством. Даже звучит глупо. Если бы можно было выбирать, я бы предпочла начать отношения с кем-то со своего круга, но намного позже. Может, даже через несколько лет.

Но больше меня нервировало то, что Арне был членом клуба, с которым меня связывали далеко не самые радужные воспоминания. И, более того, он дружил с Реми и, сколько бы времени не прошло, я не могла быть уверенной в том, что тот случай не станет общеизвестным. Конечно, в интересах Реми не рассказывать о случившемся, но вдруг парень, однажды, напьется в клубе и расскажет о случившемся? Я сгорю со стыда, ведь изнасилование считала своим унижением.

Все же, мне следовало оборвать всю связь с «Женесе» и его участниками. Но, нет. Я только сильнее усложняла себе жизнь. Глупая девчонка.

Сидя в ванной и водя рукой по поверхности воды, таким образом, всколыхивая мелкие пузырьки пены, я поняла, что влюбленность стала моей слабостью, благодаря которой я вновь канула в пучину апатию. Но, к счастью, эта слабость не являлась смертельно опасной. Нужно лишь перебороть себя и тогда эти чувства охладеют.

Решительно настроившись избавляться от любви, словно от вредоносного вируса, я мысленно кивнула себе, обозначая новую, немного нелепую, войну с собственными чувствами. Ну и, конечно, главным моим оружием была работа. Если окунуться в нее с головой, можно забыть обо всем на свете. Так я думала, но, в очередной раз ошибалась.

Стараясь не думать об Арне, я добилась лишь того, что он еще прочнее засел в моей голове, поэтому, надеясь начать новую картину и размышляя над тем, что хочу изобразить, с возмущением поняла, что перед глазами возникало лишь лицо Арне. Зло кинув кисти на пол, так что они разлетелись в разные стороны и закатились под мебель, я, громко выругавшись, пошла одеваться, собираясь доказать себе, что во внешности Арне нет ничего особенного.

Переодевшись в свободные джинсы и футболку, я положила в рюкзачок альбом с карандашами и взяла сумку с пледом. Вызвав такси, я поехала в парк «Клиши-Батиньоль» находящийся в семнадцатом округе, из-за чего мне пришлось проехать через половину Парижа. Дорога не близкая, но более подходящего места в городе не было.

Зайдя в парковую зону, я, первым делом, поплелась к магазинчику с кофе и выпечкой. Зная, что мне придется провести тут немало времени, решила изначально купить себе холодный кофеиновый напиток и немного еды. Позже, я расстелила постилку рядом с деревом, чтобы спрятаться под его тенью и, нацепив на лицо солнцезащитные очки, осмотрелась вокруг.

Не сказала бы, что парк «Клиши-Батиньоль» являлся чудесным местом отдыха. Здешние газоны не радовали глаза бескрайней зеленью. Скорее, трава казалась пожелтевшей, из-за палящего солнца, а небольшое количество деревьев, выглядели скудно лысыми и потускневшими, благодаря чему, тени от них было недостаточно, чтобы укрыться от летней знои. По бетонным тропинкам, сейчас разогретым до жара огня, невыносимо было ходить и сетка, окружающая баскетбольную площадку уже давно проржавела. Но тут собиралось много молодежи и среди них встречались симпатичные парни. Если мне так настойчиво лезут образы Арне, хорошо, я найду парня симпатичнее Арне и нарисую его, таким образом отвлекаясь от предмета воздыханий.

Достав из рюкзака альбом с карандашами, я поудобнее села на постилке и начала рассматривать парней, надеясь найти того, кто будет достоин стать моей моделью. Но, нет, сколько бы я не осматривалась, на глаза попадались сплошные недоразумения. У того парня ужасно торчат уши, а у этого глаза слишком маленькие, словно у мыши. У парня сидящего недалеко от меня вместе со своей девушкой, были вполне симпатичные черты лица и даже глаза такого же оттенка, как и у Арне, но волосы словно сухая солома и телосложение щуплого подростка.

Отчаявшись найти что-то более подходящее я положила альбом и легла на постилку. Ужасно паршиво. Оказывается чувства к одному человеку заставляют замечать недостатки всех остальных, будто этот человек являлся чем-то идеальным. Я попыталась вспомнить что-то, что мне бы не понравилось в Арне, но ничего не приходило в голову. Раньше меня раздражали его комплименты, но, в последнее время, он так просто ими не сыпал. Да и сомневаюсь, что я была бы уже против этих комплиментов.

В расстроенных чувствах, я приехала в галерею. Промаршировав через все залы и миновав всех посетителей, я поднялась на второй этаж, после чего зашла в кабинет и завалилась на диван. Гросье, до этого сидевшая за своим столом, и что-то печатающая на ноутбуке, оторвалась от работы, удивленно посмотрев на меня. Но женщина ничего не сказала и уже вскоре вернулась к работе, ограничивая свой интерес лишь этим взглядом. А я так и осталась лежать на диване, немигающим взглядом, смотря в потолок. Апатия все сильнее заполняла голову, замедляя ход мыслей. Кто бы знал, что любить так невыносимо больно. И это ноющее чувство в груди лишь больше усиливается, когда ты хочешь вырвать из головы мысли о понравившемся человеке. Пытаешься убедить себя в том, что вам лучше не видеться, чтобы эмоции поутихли, но от этого еще сильнее страдаешь.

— От любви вообще можно избавиться? — спросила я позже, еле шевеля губами. Мой вопрос прозвучал совсем тихо, но Гросье его услышала. Подняв голову, она вновь посмотрела на меня.

— От любви? Смотря от какой, — женщина пожала плечами. — Некоторые люди легко забывают о любви, переключаясь с одного предмета обожания на другого. Но это скорее не любовь, а банальная заинтересованность. Если же любовь действительно настоящая, она может жить годами. А ты зачем спрашиваешь? Наконец-то поняла, что у тебя к тому парню была не просто привязанность?

— А как понять, что это именно любовь, а не обычная заинтересованность? — я проигнорировала последние вопросы Гросье. Ее слова дали мне надежду, что от этих чувств возможно избавиться, не смотря на то, что они будто въелись в каждую частичку моего тела.

— Как? Хм, не знаю. Навряд, я вообще тебе в этом вопросе помогу, — Гросье откинулась на спинку кресла и скрестила руки на груди. — Но, Клоди, тебе только восемнадцать лет. В этом возрасте твои гормоны бушуют и, естественно, что любые чувства ты будешь значительно преувеличивать. Я, вообще, удивлялась, почему ты так долго не обращала внимания на парней. Поэтому, все, что ты сейчас чувствуешь, вполне нормально. Хотя, не знаю, расстроит тебя это или нет, но чувства, пережитые в таком возрасте, редко бывают настоящими. Лишь одна любовь из миллиона, может остаться с человеком, когда он переходит с такого возраста в более взрослый и его приоритеты меняются. Это я тебе говорю, чтобы ты потом не расстраивалась и смотрела на все реальным взглядом. Поэтому… Не знаю. Хочешь, начни отношения с тем парнем. Кому от этого будет хуже? Ну кроме него самого, конечно. Но, Клоди, пожалуйста, сделай так, чтобы это не повлияло на твою работу. Ты, вообще, просмотрела те заявки?

Размышляя над словами Гросье, я невольно сжалась, услышав ее последний вопрос. Нет, я забыла их посмотреть и чувствовала, что меня ожидает очередная ругань. Хотя, может это и лучше? Мне нужна была взбучка, чтобы хоть немного растормошиться.

***

Все это меня съедало. Казалось, что еще немного и я рехнусь, после чего меня можно будет отправить в психиатрическую больницу и лечить обильным количеством горьких таблеток. Я засыпала с мыслями об Арне и с ними же просыпалась. Даже во снах он частенько приходил ко мне, не давая хотя бы там отвлечься от навязчивых чувств. Работа не шла и все валилось с рук. Я стала вялая, сонная и уставшая. Арне стал центром моей вселенной и это меня убивало.

Возможно, Гросье была права и я лишь преувеличивала все эти чувства, сама того не желая, раздувая их до невероятных размеров. Но, со временем, я поняла, что так больше не может продолжаться. Мне нужно было поговорить с Арне и рассказать о том, что чувствовала. Если он откажет мне, сказав, что моя любовь являлась лишь ненужным грузом, мне легче будет отказаться от этих чувств, ощутив их ненужность. Но, если Арне скажет, что все еще что-то чувствует ко мне… Я не знала, что в таком случае будет. Начнем мы встречаться? Возможно. Это было бы логично. Готова ли я встречаться с Арне? Опять-таки, я не знала. Но я хотела, чтобы парень постоянно был рядом, чтобы обнимал и поддерживал. Все остальные нюансы и проблемы я решила опустить до того момента, пока не получу ответ парня. Рано строить планы, пока еще ничего неизвестно.

Позвонив Арне, утром, в понедельник, я сказала, что мне нужно как можно скорее встретиться с ним. Арне удивился такой срочности, но сказал, что вечером постарается выбить немного времени. Позже он перезвонил и сказал, что в девять вечера будет ждать меня около набережной Д`Орсе. Поэтому, все время до вечера, я мучилась, представляя все варианты событий. Постепенно, страх своими маленькими и жуткими руками, пробирался внутрь головы и длинными, когтистыми пальцами путал мысли, заставляя меня с нервным содроганием ждать встречи с Арне.

Раздумья о том, что бы такого надеть, тоже волновали, будто от одежды зависел ответ парня. Я уже подумала надеть юбку, с блузкой и каблуками, но потом поняла, что в таком виде буду чувствовать себя еще более униженной, если Арне мне откажет. Поэтому, я оделась просто. Рыжие брюки и белая майка, а на ногах любимые кроссовки. Волосы распущены. Мне так привычнее и спокойнее.

В назначенное время я пришла к набережной, собираясь позвонить парню и спросить когда он приедет, но, еще до того, как я спустилась по каменным ступенькам к дорожке из брусчатки и достала телефон из рюкзака, увидела Арне одиноко стоящего в дальней стороне набережной. Опираясь руками о заграждение, он, не двигаясь, смотрел на воду. Волосы развевал слабый ветер и плечи казались необычайно напряженными. Арне выглядел, как некто принадлежащий другой вселенной и мне показалось, что небольшое расстояние, разделяющее нас, становится все больше и как бы я не звала его, как бы громко не выкрикивала имя, парень меня не услышит, находясь за пределами моей досягаемости. Но, когда я подошла ближе, неспешно ступая по тротуару, он обернулся и в зеленых глазах Арне я увидела обеспокоенность.

— У тебя что-то случилось? — спросил парень проигнорировав приветствия. Мне стало совестно от того, что я опять заставила его волноваться. Но, от того, что Арне переживал за меня, стало приятно.

— Нет, ничего не случилось. Почти… — я не знала, как начать разговор, поэтому, растягивая время, подошла к заграждению и тоже посмотрела на воду, поблескивающую на тусклом свете уличных фонарей.

Рядом с Арне я вновь почувствовала себя жутко неуверенно. Богатый и жутко красивый. Действительно, он мечта любой девушки. А что я? Несуразная, худая и неряшливая. Гросье права, минусов во мне больше чем плюсов и в данный момент, я тянулась к недостижимому, пытаясь перепрыгнуть свою планку. Но мне это было нужно. В конце концов, раньше Арне предлагал мне встречаться. Возможно, у него, действительно, тогда были ко мне чувства и, вполне вероятно, что они до сих пор остались.

— Тогда, что за срочность? — Арне не унимался. Он сделал шаг ко мне и я вздрогнула, еле переборов желание отойти.

— Арне, я хотела поговорить с тобой, — я глубоко вздохнула, пытаясь вместе с воздухом, вдохнуть немного храбрости. Мне нельзя было медлить и стоило разобраться с этой ситуацией так, будто я собиралась сорвать пластырь. Главное, глубоко вздохнут и сказать слова, настойчиво крутящиеся у меня в голове, словно пластинка на граммофоне. — Арне, ты начал мне нравиться. Любовь это или нет, я не знаю, но я постоянно думаю о тебе, — я много чего хотела сказать, но все слова застряли в горле, стоило мне только понять то, насколько нелепо и глупо звучит сказанное мною.

Повисла неловкая тишина и я отвернулась в сторону, боясь посмотреть на парня, чувствуя, как меня томит и сдавливает ожидание.

— Что? — переспросил парень, делая шаг назад. В этой тишине, шорох его обуви о асфальт, показался оглушающим. — Я тебе нравлюсь? — в голосе Арне прозвучало нечто похожее на неверие смешанное с сарказмом. — Действительно? А не ты ли говорила, что я могу нравиться лишь дурам и отношения со мной это все равно, что вступить в грязь?

Я все же обернулась к Арне и заметила, как парень напрягся. На хмуром лице залегло несколько маленьких морщинок и сильные ладони сжались в кулаки. Казалось, что Арне вот-вот превратится в статую из непробиваемого камня. Он негодовал и я этого ожидала, но не думала, что мне станет так паршиво от негативной реакции на признание.

— Я знаю, что наговорила тогда много грубых вещей, — хотелось опустить голову, но я, наоборот, вздернула подбородок, боясь, что в ином случае, я сорвусь теряя свое показное спокойствие. — Но многое во мне с тех пор изменилось.

— Ты жутко непостоянна, — Арне скривил губы. Вновь он стал все тем же, незнакомым мне парнем. Грубым и холодным. — Если мы начнем отношения, что будет потом? Ты внезапно опять изменишь свое решение и скажешь, что я ничтожество с которым тебе противно находиться рядом? Куда же, Клоди, делись твои убеждения насчет меня? Испарились? А ты уверена, что они потом не вернутся?

— Если после тех моих слов, твои чувства ко мне охладели, то просто бы так и сказал, — я говорила спокойно, слегка прикрывая глаза, но внутри, острыми коготками, скреблись кошки. — Хотя, не переживай, я и так все поняла. Извини, что отвлекла.

Все, на этом моменте, воображаемая плотина моего спокойствия, рухнула и чувства нахлынули жутким цунами, погребая под собой самоконтроль. Глаза защипало, но стараясь не показывать своего истинного состояния, я резко развернулась и быстрым шагом пошла прочь. Глубоко дыша, чтобы успокоиться, я, буквально взлетела по лестнице и пошла напролом, сквозь людей, спокойно идущих по улице. Кого-то я задела плечом, а кто-то успел отойти в сторону, но множество неприятных слов насчет своего паршивого воспитания я все же услышала.

Арне за мной не пошел. Лишь однажды обернувшись, прежде чем отойти на достаточно дальнее расстояние, я увидела очертания его фигуры, все еще стоящей там, на набережной, около заграждения.

Toi l'attrape-reves, tu le sais bien ouais,

Comme l'on vit on reve,

Et comme l'on reve on devient!

Toi qui, veille sur nos nuits,

Je te dis merci, petit morceau de lune.

Oui toi, qui gardes bien en vie

Tous nos secrets, nos reves dans tes plumes.

(Christophe Mae)

 

Картина шестая… (Chanson De Toile)

Chanson De Toile

Зачем нужна любовь, если она причиняет столько боли?

Словно фарфоровая статуэтка, упавшая на пол, я была разбита на множество осколков и, казалось, что даже самый сильный клей не сможет собрать меня в одно целое. Сердце ныло, мысли путались и настроение упало до уровня плинтуса, грозясь проломить собой пол и полететь в преисподнюю. Я думала, что после отказа Арне мне станет легче, но добилась ровно противоположного. Лучше вообще ничего не чувствовать, чем целый день вариться в котле собственных страданий. Даже после изнасилования мне не было так паршиво. Тогда мне хотелось двигаться вперед и выбираться из болота, а теперь меня настойчиво тянуло вниз. Туда, где меня ждали цепкие объятия депрессии.

Стараясь не унывать, утром следующего дня, я с огромным усилием сползла с кровати и решила убираться в квартире, но, спотыкнувшись о табурет, и упав на жесткий ковер, из искусственного меха, провалялась на полу не меньше получаса, чувствуя, что мне совершенно не хочется вставать и что-либо делать. Апатия, здравствуй. Я была самой обычной тряпкой. Смятой и порванной, никому ненужной, тряпкой.

Я бы еще долго лежала на полу, чувствуя, как спина начинает болеть, из-за твердой поверхности и рука затекает, но меня отвлек телефонный звонок, прогремевший на всю квартиру раздражающей веселой мелодией. В голове, сама по себе, возникла надежда, что это Арне, но, к моему удивлению, звонила Вева. Девушка приглашала меня в гости. В их с Реми доме должно было проходить какое-то мероприятие и она хотела, чтобы я тоже присутствовала. Я сказала, что подумаю, но, естественно, никуда идти не собиралась. Для полного счастья мне еще не хватало увидеть Реми. К счастью, он по-прежнему не слал мне цветов и сообщений. Возможно, этот ублюдок, наконец-то, решил отстать от меня.

Позже, когда я, уныло вздыхая, сидела в кухне на столе, ожидая пока закипит чайник, телефон опять зазвонил. На этот раз меня тревожил Этьен. Я уже и забыла, про портрет его племянника и, отвечая на звонок, лихорадочно размышляла над тем, как перенести его написание на несколько недель, так как я была совершенно не настроена на работу. Легче было в щепки разломать все кисти, нежели нарисовать ими картину. К счастью, Этьен просто предложил встретиться для очередного дружеского чаепития. Недолго думая, я согласилась. Не было желания покидать квартиру, но и запираться в четырех стенах не хотелось. Мне нужно было проветриться.

С Этьеном мы встретиться в том же кафе, недалеко от площади Бастилии, что и в прошлый раз. Я выглядела растрепанной и уставшей, но Этьен, скривив свои губы в хищном оскале, в котором далеко не каждый рассмотрит милую, дружескую улыбку, одарил меня несколькими комплиментами. Скорее всего, он видел, что я нахожусь не в самом лучшем состоянии и пытался приободрить. Понимая это, я улыбнулась и постаралась забыть об Арне, переключая свое внимание на Этьена. Получалось скверно, но, все равно, было легче дышать, чем у себя в квартире.

Мы поговорили недолго, так как на пять часов мне нужно было в "Десин Дарт". Пропускать занятия с месье Симоном я больше не могла, хоть и хотелось это сделать. Почему-то я вспомнила свое детство и жуткое нежелание ходить в школу. Да, в те времена, усердной учениецей я точно не была. Когда мы уже вышли из кафе, Этьен попросил подождать его несколько минут. Парень сходил к своей машине и с заднего сиденья достал, красивый подарочный пакет, после чего протянул его мне. Там оказалось две бутылки вина, изготовленные семьей Этьена. Парень сказал, что этот урожай был самым лучшим и он хотел, чтобы я его попробовала. Наплевав на то, что я все еще пила витамины, решила, что вечером обязательно закажу пиццу с доставкой на дом и выпью одну бутылку.

Я стала жутко рассеянной и, как бы не спешила в университет, к назначенному времени не успела. Месье Симон видел, что я чем-то расстроена, но мягким тонном прочитал мне небольшую лекцию, давая понять, что художник должен быть эмоционален, но никакие чувства не должны мешать ему творить. Разумные слова, но, иногда, даже самые лучшие советы сложно воплотить в жизнь.

Я пришла домой в семь вечера и долго валялась в ванной, пока вода вовсе не стала холодной и кожа не покрылась мурашками. Потом, натянув пушистых халат, я, как и хотела, заказала пиццу, включила кондиционер на охлаждение и принесла в спальню ноутбук, желая устроить себе вечер разбитого сердца. Когда привезли пиццу, я уже достала бокал из закромов своих шкафчиков и открыла бутылку с вином. Оставалось найти лишь фильм, который я захочу посмотреть и можно укутываться в теплое одеяло, попивая вино и поедая пиццу.

Но, желаемого осуществить мне не удалось. Вновь зазвонил телефон и я, раздраженно прищурив взгляд, пошла в гостиную, где оставила смартфон, чтобы понять, кто беспокоил меня в такое позднее время. Сердце упало в пятки и внутри все перевернулось, будто только что я совершила короткую, но от этого не менее опасную поездку на Американских горках. Звонил Арне.

— Да? — мой голос дрогнул, когда я ответила и, кажется, по спине пробежал холодок. Звонок Арне меня слишком сильно взволновал и, несмотря на то, что еще несколько минут назад, я сонная блуждала по квартире, напоминая зомби в его самых худших проявлениях, теперь словно заведенная игрушка, меряла шагами комнату.

— Выйди на улицу. Я стою около твоего дома, — вот и все, что сказал Арне прежде чем, отключить звонок.

Удивленно посмотрев на потемневший экран телефона, я нахмурилась, совершенно не понимая, что происходит. Зачем Арне приехал так поздно? Меня это удивляло и, даже, немного настораживало, но, нечто невнятное, цепкими нитками обвило мое тело и потянуло к выходу, чтобы, потом, привести к парню. Любопытство и желание увидеть Арне, несмотря на наш последний разговор, подпитывали мое желание поскорее спуститься к парню.

Я была в пижамных штанах и растянутой домашней футболке, поэтому, словно вихрь, переоделась в первые попавшиеся шорты и майку, а растрепанные волосы пригладила пальцами. Спускаясь по лестнице, я случайно заметила, что надела майку навыворот, поэтому вернулась в квартиру и быстро переоделась, ругаясь на собственную рассеянность. Я жутко нервничала.

Я жила в тихом районе, в котором отсутствовали магазинчики, музеи и забегаловки, привлекающие внимание туристов, что положительно сказывалось на спокойствии здешней жизни. Даже сейчас, выйдя из дома, и скользнув взглядом по улице, я не увидела ничего необычного, кроме компании неспешно идущих школьниц по тротуару, вдоль ровно посаженых деревьев.

Арне стоял около своей машины, облокотившись на переднюю дверцу. Руки в карманах штанов и несколько верхних пуговиц на рубашке расстегнуты, открывая вид на белоснежную кожу шеи и ключиц. Волосы небрежно растрепаны и около вымученных глаз опять легли серые круги. Он был измотан.

Пока спускалась по лестнице, поняла, что мой пыл резко пропал, улетучиваясь в далекие края и я немного замялась, но все же подошла ближе, чувствуя на себе внимательный взгляд парня. И вновь мое сердце учащенно забилось с каждым стуком, более волнительно трепеща в груди. Около ног Арне лежало множество окурков и я вздрогнула, понимая, что Арне простоял тут достаточно долгое время, прежде чем, позвонить мне.

— Клоди Дюбуа, ты невыносима, — сказал Арне, наклоняя голову вперед и слегка прикрывая глаза. — Мне сложно тебя понять и иногда я выхожу из равновесия, из-за твоих поступков, — Арне говорил спокойно, а я не смела его перебивать. Мне было необходимо дослушать парня до конца, чтобы понять чувства Арне. — Наверное, мне не следовало приезжать сюда. Было бы лучше нам не видеться. Но я не мог. Тяжело находиться далеко от тебя. Поэтому, скажи, Клоди, ты станешь моей? Если согласишься, я так же буду целиком и полностью принадлежать тебе. Но, пожалуйста, подумай хорошо. Я больше не хочу изменчивости. Как бы ты не думала обо мне, я хочу крепких отношений, а не неопределенности.

Щеки всполохнули и все затрепетало. Признание Арне было странным и больше напоминало сокращенную версию клятвы для свадьбы, но оно тронуло мою душу и по телу расплылось тепло. После целого дня адских мучений и терзающей душу боли, я была готова воспарить к небесам, понимая, что моя любовь нашла ответ в сердце Арне. Да, я хотела принадлежать парню и чтобы он принадлежал мне.

— Мне не нужно долго думать. Я хочу быть с тобой, — я немного смущенно улыбнулась и, наклонив голову, посмотрела на парня из-под пушистых ресниц. Странное чувство щемящего счастья и мира наполнившегося новыми цветами.

— Ты уверена? — спокойный вопрос, с толикой нажима. Арне вновь посмотрел мне в глаза, будто пытался там что-то рассмотреть. На этот раз я не отворачивалась. Мне нечего скрывать и мои чувства к парню были искренними.

— Да, — я слишком резко кивнула, из-за чего длинные пряди волос упали на лицо щекоча щеки, но я тут же пальцами убрала их за уши. — А ты уверен, что хочешь быть со мной? — я затаила дыхание. Конечно, раз Арне по своей воле приехал сюда, он хотел быть со мной, но задавая этот вопрос, я, в очередной раз, хотела убедиться в том, что эта ситуация происходит на самом деле и не является очередной моей фантазией.

— Более чем, — в уголках губ Арне игриво засияла легкая улыбка и, сделав всего лишь два шага, парень оказался около меня. Быстро, практически неуловимо, его руки обвили мою талию и притянули к себе. Я инстинктивно встрепенулась и сжала ладони в кулаки, но уже вскоре расслабилась. Арне действовал на меня успокаивающе, развеивая из головы панику, получше любой релаксирующей песни. Его грудь широкая и крепкая. В таких объятиях я словно за каменной стеной и мне больше не страшно показаться слабой. Совсем немного времени мне понадобилась, чтобы прийти в себя и обвить руками плечи парня, вдыхая запахи сигаретного дыма и терпкого одеколона, исходящие от его одежды.

Подняв голову я встретилась со взглядом Арне, до этого даже не понимая, насколько близко находились наши лица друг к другу. Сантиметры, разделяющие наши губы, будто дразнили, прося преодолеть их и, наконец-то, принять первый подарок в честь начала наших отношений. Одно мгновение, длившееся вечность и Арне наклонился ко мне, прикасаясь своими губами к моим. Взяв на себя инициативу, он превратил этот поцелуй в целый всплеск эмоций, делая его нежным, медленным и тягучим, а я все пыталась прислушаться к новым ощущениям, чувствуя, как в животе начинают порхать бабочка и по венам искрится молнии.

Неумело отвечая, я все никак не могла поверить в то, что сейчас, действительно целовалась с Арне. Он являлся тем, кого я изначально невзлюбила и он был тем, к кому я воспылала чувствами, при этом понимая, что наши миры находятся слишком далеко и нам навряд, удастся быть вместе. Это все было очень странно, будто весь мир остановил свой привычный ход жизни и я шагнула в сказку. Невероятная радость.

***

Очень странно просыпаться утром с пониманием того, что теперь у меня есть парень. О, черт, у меня есть парень!

Лежа в кровати, я все никак не могла в это поверить и, некоторое время, казалось, что происшедшее только сон или моя фантазия. Невероятное чувство. Любовь действительно окрыляла, давая сил и энергии больше чем самый крепкий кофе.

Обнимая подушку я глупо улыбалась, вспоминая вчерашний вечер. Привкус горького поцелуя все еще грел губы и мне казалось, что я больше не смогу его забыть, точно так же, как, в моих воспоминаниях навечно останутся нежные объятия Арне. Странно, но то, что я начала чувствовать к парню, действительно напоминало сумасшедшую химию, перестраивающую мои мысли в иной порядок. Мне хотелось быть к нему ближе и ловить каждый его взгляд и улыбку. Все эти новые ощущения, создавали во мне иного человека. Более счастливого и открытого.

Арне был моим. От этой мысли, мои губы еще сильнее растянулись в счастливой улыбке и внутри приятно защекотало. Вот только, что делают влюбленные пары? Ходят на свидания? Обнимаются? Держатся за руки? Представив то, как я гуляю на каких-нибудь старинных улочках Парижа, вместе с ним, при этом, держась с ним за руки, я закрыла глаза и заворочалась на кровати, покраснев от смущения. Черт, ну почему мне так тяжело мысленно привыкнуть к тому, что теперь Арне мой парень?

После того, как парень поцеловал меня, мы еще немного постояли на улице и я, не зная, что делать дальше, решила пригласить его в гости, но Арне вежливо отказался. Мне бы стоило расстроиться из-за того, что ему опять нужно было куда-то ехать, несмотря на позднее время, но мысленно я ощутила облегчение, окутывающее разум. У меня в квартире творился сущий хаос и как-то не очень хотелось, чтобы Арне увидел насколько сильный бардак я временами могла разводить. Для него мне хотелось быть аккуратной и трудолюбивой, таким образом, выставляя напоказ свои лучшие стороны, тактично закрывая ими все минусы своего характера.

Взяв в руки телефон, я решила отправить Арне сообщение. Но, практически сразу, застыла, быстро заморгав и задумчиво приоткрыв губы. И что мне ему писать? Стоит отправить парню несколько нежных слов и сердечек? Наверное, так поступало большинство влюбленных девушек, но мне такие нежности были непривычны и вводили в некое подобие смущения. Поэтому, я просто пожелала Арне доброго утра, после чего поплелась на кухню, чтобы поставить чайник, но все время поглядывала на телефон в ожидании ответа.

Судя по всему, Арне был занят, так как ответил только через два часа, когда я уже извелась в ожидании и начала злиться. Мне так и хотелось позвонить парню и сказать, что это мои первые отношения и я жажду внимания, но, понимая, что становлюсь похожей на какую-то истеричку, решила промолчать и утихомирить свой пыл. Тем более, Арне обрадовал меня новостью, что, ближе к часу дня, у него будет свободное время и мы сможем вместе пообедать.

Странно, но, теперь, я предпочитала совершенно другую одежду, более теплых и светлых оттенков. Хотелось носить юбки и платья, подчеркивая ими свою хрупкость, шею украсить тонкой цепочкой с аккуратным кулоном и на пальцы надеть несколько небольших колец. В коим-то веке, мне хотелось быть обычной девушкой. Любовь творит чудеса.

Надев свое любимое белое платье с красными кругами, я долго крутилась перед зеркалом, скользя по себе критичным взглядом. Вроде выглядела неплохо, но чего-то точно не хватало. Поэтому, пытаясь поставить завершающий штрих, я собрала волосы в высокий хвост и отросшую челку заколола невидимками. Так мне нравилось значительно больше.

Когда мы встретились рядом с рестораном, я опять замялась на месте, неловко переступая с одной ноги на другую. Что мне стоило делать? Обнять парня? Поцеловать? Или просто сказать "Привет"? Как же неловко я себя чувствовала. Постоянно опускала взгляд, смущенно смотря на свои босоножки и немного запиналась при каждом слове. О, Боже, куда улетучилась моя уверенность, оставляя меня наедине со смущением? Арне, будучи более опытным, нежели я, вел себя более спокойно и уверенно. Парень искренне улыбнулся и, подойдя ближе, поцеловал в щеку, от чего в голове ласково зазвенели колокольчики.

— Не хочешь сходить сегодня в кинотеатр? — спросила я, когда мы шли по каменному полу ресторана, желая найти хорошее место. Многие столики были незанятыми, но я бы хотела сесть в дальнем конце помещения, за столики, которые мне казались более уединенными. — Или ты не любишь кинотеатры? — стрельнув взглядом в сторону Арне, я внезапно поняла, что слишком мало знаю об этом парне. Мне известны лишь поверхностные факты, а его личные интересы все еще оставались под покровом тайны. Отлично, я влюбилась в человека, которого толком не знаю.

— Я бы не сказал, что не люблю кинотеатры. Я там ни разу не был. Если появлялось свободное время, я предпочитал проводить его за книгами, — мы остановились около дальнего столика рядом с окном и Арне отодвинул стул, помогая мне сесть. — Кинотеатры мне безразличны. Но, если ты хочешь сходить туда, я не против.

— Нет, давай лучше выберем занятие, которое нам обоим будет по душе, — я активно замотала головой в отрицательном выражении. — Что тебе вообще нравится?

— Прогулки на яхте. Это расслабляет, — сказал Арне подзывая к нашему столику официантку. Улыбчивая девушка тут же подошла к нам и положила на столик, рядом с маленькой вазой с цветами, два меню. — Хочешь провести время на яхте?

— Можно было бы, — я смиренно кивнула, но сама идея мне была не по душе. Для первого полноценного свидания я хотела сделать что-то попроще. Может, прогуляться около Сены и попить кофе, а не кататься на дорогущей яхте. Но, Арне был богатым человеком и, естественно, его интересы соответствовали статусу, поэтому мне следовало привыкать к этому.

Когда Арне, после обеда, подвез меня к мастерской и я уже собиралась выходить из машины, парень окликнул меня. Как только я обернулась, поерзав на кожаном сиденье, его губы вновь оказались на моих. Кровь прилила к лицу и щеки приобрели алый цвет, но на этот раз, инстинкт самосохранения молчал и я не встрепенулась. Наоборот, я сильнее прижалась к парню, неумело отвечая на поцелуй и чувствуя, как в животе порхают бабочки, опаляя меня огнем своих крылышек. Поэтому, в мастерскую, я вошла на ватных ногах и красная, как помидор. Наверное, мне понадобится еще немало времени, прежде чем я привыкну к этим поцелуям и стану относиться к ним более спокойно. Конечно, если это вообще возможно.

К сожалению, встречаться с Арне было не так легко, как хотелось. Из-за работы, у парня было действительно мало времени. Бывало так, что мы не виделись несколько дней подряд. В такие моменты, я ощущала, что меня угнетает тоска по светловолосому парню и каждый час тянется невыносимо долго, утяжеляясь желанием увидеть своего любимого. Но Арне, все равно, старался найти хотя бы минутку, чтобы позвонить, или ответить на мое сообщение.

Любовь любит тишину. Я первая предложила пока что никому не рассказывать про наши отношения, боясь, что вместе с разглашением придут ненужные проблемы. Арне немного удивился, но согласился.

Иногда у нас получалось выбраться на ужин, или вместе пообедать и, всякий раз, перед тем, как я выходила из машины, Арне дарил мне очередной поцелуй, пропитанный нежностью и любовью. Этот парень любил поцелуи и нежные объятия, вместе с ними перенося меня в другую реальность. Всякий раз, когда у нас возникала возможность и, вокруг никого не было, он старался прикоснуться ко мне, но пока что границу не переступал, оставляя наши отношения практически целомудренными. Внутри меня все еще тлели огоньки неуверенности и я не знала, что будет, когда наши отношения зайдут на новый уровень, поэтому пока что радовалась тактичности Арне и отсутствию напора в сторону более откровенных прикосновений.

В среду, ближе к обеду, когда я бегала по квартире и, в спешке, собирала свои кисти для предстоящего занятия с месье Симоном, позвонил Арне и сказал, что в субботу он будет полностью свободен, поэтому, именно в этот день, парень предлагал осуществить прогулку на яхте. Я сдержанно согласилась, но, когда Арне положил трубку, запрыгала от радости, не заботясь о том, что обо мне подумают соседи, чья квартира находилась под моей. Наконец-то, у нас должно было состояться первое полноценное свидание, а не просто быстрый поход в ресторан.

Оставшиеся дни до субботы мы с Арне не виделись. Чтобы освободить время для свидания, ему пришлось еще больше нагрузить себя работой. Поэтому, не желая отставать, я тоже усердно трудилась на занятиях с месье Симоном, исправно писала картины и часто заезжала в галерею, пытаясь помочь Гросье.

— Ты стала слишком трудолюбивой и меня это настораживает, — однажды сказала мне женщина. Я как раз сидела за столом и перебирала отчеты по последним дням выставки. Если честно, я там мало, что понимала, поэтому решила, что, в будущем, обязательно схожу на какие-нибудь быстрые курсы по бухгалтерии. — Клоди, куда делась вся твоя лень?

— Продала Дьяволу. Он сказал, что моя душа не настолько ценна, чтобы отдавать за нее полную чашку кофе, поэтому свою лень я отдала, как бонус. И да, оно того стоило. Кофе был очень вкусным, — сказала я, поднимая свой взгляд на Гросье. Шутка была так себе, но я и не собиралась веселить женщину. Скорее, мои слова были пропитаны сарказмом. Я злилась на эти чертовы бумаги. Еще я злилась на то, что сегодня была пятница и Арне смог освободить свой вечер, но не для того, чтобы провести его со мной. Сегодня должна была состояться встреча "Женесе". Та скрипачка, наконец-то вернулась в Париж и парни собирались устроить ей приветственную вечеринку в честь окончания тура. Да, завтра мы с Арне должны были провести целый день вместе, но только одна мысль о том, что Арне тратит свое немногочисленное свободное время на вечеринку для какой-то скрипачки и меня жгло от раздражения. Я решила, что позже встречусь с Этьеном и попытаюсь расспросить про это собрание клуба и, если парень скажет, что Арне уделял той девице слишком много внимания, я ему голову откручу. Оказывается, я могу быть жутко ревнивой.

— Чашка кофе? Твоя душа стоит так дешево, — фыркнула Гросье, забирая у меня бумаги, чтобы я больше не мучилась. — Могла бы попросить еще яблочный кекс.

Я промолчала. Не хотелось грубить Гросье, из-за того, что во мне бушевала ревность, растворяя в себе здравый смысл. Она в этом не была виновата.

Весь вечер я занималась самобичеванием. Понуро бродила по квартире, опустив голову, и пыталась заверить себя в том, что Арне имеет право общаться с другими девушками. Я же временами встречаюсь с Этьеном и в этом нет ничего необычного. Но, все равно, моя фантазия вовсю бунтовала, выстраивая перед глазами не самые приятные картинки, в которых Арне нежно обнимает эту девушку, обильно осыпая ее комплиментами. Нет, фантазия, пожалуйста, остановись. Я вплела пальцы в волосы и дернула за них, таким образом пытаясь отвлечься. Не получилось.

Ночью я практически не спала, поэтому, когда Арне заехал за мной, я была немного вялой и раздраженной. С особой внимательностью я посмотрела на Арне пытаясь рассмотреть в нем изменения, но парень был таким же как и прежде, а привычный поцелуй тут же выветрил из моей головы все плохие мысли.

Прогулка на яхте оказалась невероятно приятным занятием и я поняла, почему она так нравилась Арне. Быстрый ветер больше не казался таким жарким, как в городе и блики воды приятно расслабляли, освежая сознание кардинальной сменной обстановки. Практически все время, мы с Арне лежали на шезлонгах, скрытых в тени навесов и, попивая сок из высоких стаканов, долго разговаривали на разнообразные темы, опять стараясь не затрагивать работу. Я не сдержалась и спросила про встречу клуба. Арне улыбнулся и рассказал, что эта девушка взяла с собой скрипку и сыграла им несколько произведений. У меня глаз задергался от того, как Арне восхищенно расхваливал ее игру, но я сумела засунуть свою ревность куда подальше и не устраивать парню разборок. Зачем злиться только потому, что Арне похвалил талант другой девушки? Это было бы глупо с моей стороны. Я твердила это себе раз за разом, но успокоиться не могла. Меня не покидало ощущение, что Арне легко сможет устать от меня и переключиться на кого-то другого. Знал бы он о моих сомнениях, наверное, разозлился бы. Поэтому я старалась этого не показывать.

Стараясь не думать о плохом, я достала из своего рюкзака альбом с наточенными карандашами и стала не спеша рисовать Арне. Сейчас он был еще более притягательным, чем обычно и мне с особой остротой захотелось изобразить парня на бумаге. Синие брюки, белая футболка с вертикальными полосками и босые ступни. Без своего привычного строгого костюма и начищенных до блеска туфель, Арне выглядел живым и свободным. Настоящим. Поэтому, украдкой поглядывая на парня, я рисовала его кудрявые волосы, небрежно растрепанные ветром, прямые черты лица и солнцезащитные очки, закрывающие, полюбившиеся мне, зеленые глаза, но предающие ему некую загадочность.

— Ты меня рисуешь? — спросил Арне улыбаясь. Он все же заметил, что я посматриваю на него, водя карандашом по бумаге.

— Да, — я ответила ему такой же улыбкой, но свои зарисовки показывать не стала. Они пока что были слишком сырыми. — А что такого? Хочешь попозировать мне голышом? — это была самая обычная шутка, но я немного насторожилась увидев на лице Арне игривую улыбку.

— Пошли, — парень опустил ноги с шезлонга, и, взяв меня за руку, поднялся, после чего потянул меня за собой.

— Куда? — я немного удивленно заморгала, оставляя на своем шезлонге карандаш с альбомом, но упираться парню не стала и пошла вслед за ним.

Мы миновали боковую часть яхты и, спустившись вниз по ступенькам, зашли в просторную каюту. Лишь боковым взглядом я успела разглядеть невероятный интерьер этого помещения, состоявший из темного дерева, нескольких кресел и кровати, ведь, уже в следующий момент, Арне за руку притянул меня к себе и я оказалась в его объятиях.

Его прикосновения были одновременно нежными и жадными. Поцелуи вновь вскружили голову и жар крепкого тела перетек на мою кожу, проходя по ней мурашками и тягучей сладостью.

— Что ты делаешь? — я закрыла глаза, когда парень оставил в покое мои губы и переместился на шею. О, Боже, как же невероятно приятны были его поцелуи. Он еле ощутимо покусывал кожу, после чего ласкал ее языком. У меня ноги подогнулись от переизбытка чувств и я бы точно упала на пол, если бы Арне не обнимал меня.

— Даю тебе уникальную возможность нарисовать меня обнаженным, — улыбнулся Арне, вновь поцеловав меня в губы. — Сейчас мы разденемся и ты меня нарисуешь, — вновь улыбка, но на этот раз более пошлая.

Мне стало не по себе. По спине неприятно прошелся холодок, леденя сознание и в голове зашалили не самые приятные мысли. Естественно, я понимала к чему все шло, но точно не была к этому готова. Я бы не сказала, что изнасилование надломило меня, коверкая психику, но отпечаток той ночи никуда не делся. Я просто не могла раздеться перед парнем и отдаться ему. А бугорок, образовавшийся в штанах Арне и теперь упирающийся мне в низ живота, только сильнее подливал масла в огонь моего страха.

— Подожди, — тихий шепот сорвавшийся с моих губ, но Арне его не услышал и руки парня уже взобрались под мою футболку медленно поглаживая кончиками пальцев бока и плоский живот. Так же нежно и горячо, как и прежде, но теперь я на эти прикосновения реагировала совершенно иначе. Меня немного потряхивало. — Арне, подожди, — на этот раз я сказала уже более громко и с силой уперлась руками в торс парня. Арне удивленно раскрыл глаза, но, в тот же момент, убрал свои руки, после чего сделал шаг назад. — Извини, я пока что не могу. Слишком быстро, — невнятно забормотала я, стараясь оправдаться перед парнем. Потупив взгляд в сторону, я неуверенно скрестила руки на груди и шумно выдохнула.

— Ничего страшного. Это мне нужно извиниться. Я слишком увлекся, — Арне виновато улыбнулся и, подняв руку, еще сильнее растрепал волосы на затылке. — Я понимаю, что для тебя это все в новинку и я больше не буду тебя торопить. Просто останавливай меня, если тебе кажется, что я перехожу черту.

У меня все рухнуло вниз от слов парня, опадая на мрачное дно сознания тяжелым грузом. Он все еще думал, что я невинна и поэтому вел себя так аккуратно. Сразу на душе затлели огоньки сомнения и горести, после того, как я вспомнила о чем думала, еще будучи участницей "Женесе". Особое внимание Арне начал уделять мне после того, как узнал, что я девственница. Что если он разочаруется во мне, если узнает, что это не так? Чертов Реми. Его поступок рушил мою жизнь даже тогда, когда я пыталась забыть о нем.

— Арне, я не девственница, — слова сами по себе слетели с моих губ. Я бы не хотела разговаривать об этом. Думать было неприятно, а произносить эти слова вслух оказалось вообще невыносимо. Уже в который раз, я тормошила, так и не успевшую зажить, рану. Но, если я хотела серьезных отношений с Арне, такое скрывать не следовало.

— У тебя раньше были отношения? — удивление в голосе парня полоснуло по моим нервам острием ножа. — Хотя, меня это не касается. Сейчас ты моя девушка и то, что было раньше не имеет значения.

Слова Арне одновременно огорчили меня и обрадовали. Двоякое чувство. То, что он назвал отношениями, таковыми не являлось. Но лучше пусть он так думает. Главное, что парень не расстроился, узнав, что я больше не девственница.

***

Сомнения терзали меня, словно стервятники, впивающиеся в мои мысли острыми когтями. Долгое время, я падала в бездонный обрыв отчаяния, чувствуя всю безысходность ситуации. Будто я стояла на крошечном островке посередине океана, не в состоянии сделать ни одного шага назад, или вперед. Оставалось лишь окунаться в воду и вплавь добираться к решению проблемы, но вода оказалась ледяной и тягучей. Погружая меня на самое дно, она забиралась в легкие и высасывала из них весь воздух. Я задыхалась.

Причиной моих смятений являлся Арне. Сколько бы я не думала о нем, все больше понимала, что люблю этого парня и мне страшна мысль о расставании. Жутко хотелось прожить с ним всю жизнь и каждый день ощущать поддержку этого парня, постепенно впитывая его сильную энергетику и, взамен, делясь с ним счастьем. Но мы уже давно не дети и наши отношения подразумевали близость, которая, к сожалению, меня все еще пугала. Вот только, сколько еще пройдет времени, прежде чем, Арне надоест ждать и он найдет себе другую девушку, которая не станет отказывать?

Страшно представить, какое мнение у Арне сложилось обо мне. Он думает, что у меня раньше были отношения и я кому-то отдалась, а теперь отказывала ему, не смотря на то, что мы встречалась уже месяц. Каждый раз, закрывая глаза, я окуналась в бурные размышления, пытаясь понять, что мне следует делать. Но, к однозначному решению прийти не могла. Я хотела близости с Арне, но, в тот же момент, немного боялась, подпитываемая воспоминаниями об изнансиловании.

Несмотря на мои моральные смятения, будни текли привычным чередом. Я ходила на занятия к месье Симону, писала картины и ездила в галерею. Несколько раз встретилась с Этьеном и сестрой, но прежний пыл радости будто улетучился. Тяжело сосредоточиться на чем либо, когда мысли съедают разум, оставляя после себя огрызки размышлений.

С Арне я встречалась не так часто, как хотелось. Работы у него не поубавилось и, оказывается, временами он, на несколько дней, улетал в Швейцарию, или в Англию, где еще находились филиалы хеджевого фонда его семьи. С таких поездок я жала его с особым нетерпением и долго обнимала парня, после его возвращения, будто, за время его отсутствия, в моем сердце накопилась боязнь того, что я больше не увижу Арне.

Последний полет Арне в Англию, затянулся на полторы недели. Каждый день я ждала его, изнывая от скуки и желания поскорее его увидеть. Изредка нам удавалось созваниваться, но из-за занятости парня, наши разговоры долго не длились.

Было уже десять вечера, но, несмотря на позднее время, я попыталась заварить себе кофе, собираясь всю ночь провести за просмотром выбранных фильмов. Открывая окна, чтобы проветрить квартиру, я отвлеклась на, споривших около дома, парней и кофе закипел, черной пеной переливаясь на плиту, из-за чего, мне пришлось варить его еще раз. Нужно было уже давно купить себе кофемашинку, но руки никак не доходили до приобретения этой техники и я боялась, что, если она у меня появится, я начну пить кофе литрами.

Я как раз собиралась лечь в кровать с ноутбуком, когда меня отвлекла мелодия звонка. Удивившись тому, что я кому-то понадобилась в такое позднее время, дотянулась до тумбочки и взяла в руку телефон. Стало так приятно, когда я поняла, что звонил Арне.

— Привет. Не спится? — я заулыбалась от уха до уха, довольно потягиваясь на кровати.

— Нет, не спится, — раздался на том конце голос Арне. — Клоди, я сейчас уже в Париже. Ты дома? Я хочу заехать к тебе.

— Ты уже в Париже? — переспросила я, встрепенувшись. — Почему? Что-то случилось?

— Нет, ничего не случилось, — кажется, Арне тяжело вздохнул. — Просто удалось освободиться пораньше. Так ты дома?

— Конечно, я дома. Где я еще могу быть? — с легким возмущением спросила я, хотя с опозданием поняла, что с таким же с успехом, могла быть в мастерской и в вопросе Арне не было ничего странного.

Арне сказал, что примерно через час приедет ко мне, поэтому этот короткий отрывок времени я занималась тем, что ошалело бегала по квартире пытаясь убрать возникший бардак. Парень раньше не был у меня дома и мне не хотелось разочаровывать его своей неряшливостью. Тем более, я не всегда была такой. Просто временами мне не хотелось ничего делать и в квартире сам по себе возникал хаос.

К тому моменту, когда Арне позвонил в дверь, я уже навела более-менее подходящий порядок, сходила в душ, поскольку успела вспотеть, из-за внезапной физической нагрузки и даже феном высушила волосы.

Открыв дверь, я окинула Арне ласковым взглядом. Как всегда, идеален в своем выглаженном костюме и белоснежной рубашке. От него пахло сигаретным дымом и одеколоном. Запах вскруживший мне голову.

— Что за срочность?.. — я не успела договорить. Сделав шаг вперед, Арне закрыл за собой дверь и обнял меня. Очень бережно, будто я являлась хрупкой скульптурой из хрусталя и своими прикосновениями он боялся оставить на мне трещину.

— Прости, что так поздно приехал, — прошептал Арне, опаляя ухо жарким дыханием. — Я так соскучился по тебе за это время и не смог подождать до утра. Невыносимо захотелось увидеть тебя.

Мне стало ужасно приятно от слов Арне. В гуди все затрепетало от счастья, но, в тот же момент, грусть легла неприятным осадком на душу, очерняя собою всю радость. Я так жалела о том, что мой первый раз произошел не с Арне, но теперь корила себя за то, что боялась близости с тем, кого любила, лишь из-за того, что несколько месяцев назад меня изнасиловали. Тот случай не должен был так сильно влиять на меня. Сейчас, я хотела исцелиться в близости с Арне.

— Арне, я хочу… сделать это… — смущенно пробормотала я, уткнувшись лицом в грудь парня. Я покраснела и больше всего на свете желала, чтобы Арне все понял с первого раза и мне не пришлось повторять.

Объятия парня стали крепче и я почувствовала на своем лбу прикосновение губ Арне. Он шумно выдохнул и опять наклонился к моему уху.

— Я тебя люблю, Клоди, — тихо, еле слышно, произнес Арне и мое сердце забилось так, будто собиралось выпрыгнуть из груди, не в силах выдержать наплыва эмоций.

Взяв Арне за руку, я отвела его в спальню, все еще не веря, что действительно решилась на это. Пульс участился, тело стало непослушным, делая шаги более резкими и по коже пробегали мурашки, но я была уверена в своем решении и менять его не собиралась. Если я и дальше буду сомневаться, всю жизнь проведу на одном месте, сожалея о собственной неуверенности. Это время, проведенное порознь, в очередной раз доказало, что я хочу быть с Арне. Стать с ним одним целым и оставить всю грязь позади себя, внося в эти отношения лишь чистоту.

Я попыталась сама раздеться, но руки меня не слушались, из-за чего, потянув футболку вверх в быстром порыве, голова застряла в воротнике. Наверное, выглядела я нелепо и смешно. К счастью, Арне не стал это комментировать и просто помог мне. Сначала, на пол упала моя футболка, потом рубашка Арне. Я засмотрелась на его подкачанный торс, понимая, что одежда скрывала покачанную и жилистую красоту тела.

Вновь объятия и поцелуи. Соприкосновения кожи к коже. Горячо, жадно, невыносимо сладко. Вот я уже лежу на кровати и парень нависает надо мной. Жадные губы скользили по лицу, шее и ключицам. Я тянулась к нему, словно к спасательному кругу и, обвивая сильные плечи, своими тонкими руками, притягивала парня к себе. Глубокий вдох и выдох. Я самовольно тонула в этих ощущениях, впитывая каждой частичкой тела все эмоции. Прерывистое дыхание и тихие вздохи. Вот так. Все хорошо. Это Арне. Я его чувствую и вижу. Я хочу этого.

Я еле заметно вздрогнула, когда Арне опустился немного ниже и, оставив несколько поцелуев на моем животе, подцепил пальцами резинку шорт и потянул их вниз вместе с нижним бельем. Затаив дыхание, я, словно в замедленной сьемке, наблюдала за тем, как Арне снимает с меня одежду, не отрывая жадного взгляда от оголившихся участков моего тела. Я так и не смогла с собой ничего поделать. Нервы немного накалились, но пытаясь заверить себя в том, что все хорошо, сама сняла с себя лифчик. Теперь я была полностью обнаженной.

Очень неуютно. Возникло желание прикрыться одеялом, но вместо этого, я потянула руки к парню, прося вновь меня обнять, в надежде успокоиться. Волосы Арне защекотали кожу на шее, когда он, вновь лег на меня, опираясь на руки о кровать, по обе стороны от меня, и впился своими губами в мои.

Наверное, он ощутил, что я нервничала, поэтому еще долго ласкал меня, гладил ладонями разгоряченную и невероятно чувствительную кожу. От каждого его прикосновения, по телу пробегали небольшие разряды тока и я нетерпеливо ерзала на кровати, слегка выгибая спину. Опять глубокий вдох и такой же выдох, после чего очередное утверждение в том, что все будет хорошо.

Так и не отрываясь от меня, Арне расстегнул ширинку и приспустил штаны. Закрыв глаза я глубоко задышала и впилась короткими ногтями в спину парня, оставляя на бледной коже красные отметины. Страх тонкой нотой зазвучал в голове, но желание пылающее во мне ярким пламенем и возникшее благодаря прикосновениям парня, затмило его.

Первое движение парня и я зашипела, сквозь плотно сжатые зубы, еще сильнее изгибаясь в спине. Еще одно движение и я всхлипнула, запрокидывая голову. Открыв глаза, я поняла, что все это время Арне неотрывно смотрел на меня и теперь наши взгляды встретились. В голове засверкала яркая искра, и тело пробило дрожью, превращая это мгновение в вечность. Я так и не смогла оторвать взгляда от лица Арне и завороженно наблюдала, как его губы слегка приоткрылись, дыхание участилось и черты лица изменились от испытуемого наслаждения. Мой рассудок уже давно помутнел от ощущений, но в голове, все равно, скользнула мысль, что мне хочется нарисовать такого Арне.

Моя ладонь легла в ладонь Арне и пальцы переплелись. Утопая во взглядах друг друга, Арне продолжал двигаться, входя в меня все глубже, хотя мне казалось, что он и так уже полностью наполнил меня. Легкая боль была приятной и вес его тела надо мной, завораживал силой. Но, когда Арне участился, по телу расплылось чувство наслаждения, с каждым мгновением, усиливаясь в стократ. И, когда низ живота всполохнул от ранее неизвестного мне удовольствия, разнося по всему телу искрящееся блаженство, я прикусила губу, чтобы не застонать слишком громко.

Это было невероятно.

***

На следующее утро, после проведенной ночи с Арне, я проснулась с отличным настроением и млеющей улыбкой. Впервые я спала с кем-то в одной постели и с непривычки, выбрала не самую удобную позу, из-за чего мое тело начало ныть и правая рука затекла. Но тепло и объятия Арне того стоили. Меня немного смутило то, что парень, приняв душ, решил спать голышом, но теперь, моя застенчивость немного поутихла и на обнаженное тело Арне я поглядывала со скрытым любопытством. Когда он, утром, встал с кровати, я при более ярком освещении рассмотрела его тело, отмечая несколько маленьких родинок около правого плеча, рельефный торс и подкачанные руки. Мельком, я разглядела на его спине длинные, блеклые шрамы, практически незаметные на светлой коже.

— Я приготовлю завтрак. И, пожалуйста, оденься, — поправив задравшуюся, после сна, футболку, я встала с кровати, разглаживая пальцами спутанные волосы.

Стоя недалеко от окна, Арне курил, выдыхая неровные струйки дыма из приоткрытых губ. На мое замечание он улыбнулся, наверное, думая, что его вид меня смущает. Но нет, я хотела, чтобы он оделся, лишь из-за того, что боялась показаться слишком похотливой. Как бы я не отводила взгляд, меня так и тянуло опять обернуться к парню. Бедный Арне. Он же даже не представляет, насколько опасно встречаться с художником. Я уже сохранила в памяти абсолютно все его образы и, позже, обязательно, нарисую.

— Я бы с удовольствием поел еду, приготовленную тобой, но мне уже пора ехать, — сказал Арне потушив сигару о блюдце, которое он принес с кухни. Пепельницы у меня не было, но я решила, что позже обязательно ее куплю.

— Работа? — спросила я, стараясь не показывать своего огорчения. А как же совместный завтрак? Хотя, может, так даже лучше. В холодильнике практически пусто и, поскольку мои навыки готовки не были достаточно хорошими, из имеющихся продуктов я бы не смогла приготовить ничего стоящего.

— Почти, — Арне отошел от окна и хмурым взглядом оглядел свою смятую одежду, лежащую на стуле. — Нужно заехать домой и привести себя в порядок. Потом я должен появиться на работе и сделать кое-какие дела до встречи с риелтором. Я тебе раньше не говорил, но, в последнее время я решительно настроен переехать.

— Переехать? Куда? — подойдя к шкафу, я намеревалась порыться в ящиках, в поисках одежды, но услышав слова Арне, обернулась вопросительно посмотрев на парня.

— Пока что не знаю, — Арне пожал плечами. Он практически оделся и уже застегивал пуговицы на рубашке. — Может, выберу дом недалеко отсюда, чтобы чаще видеться с тобой.

— Чем же тебя не устраивает твое нынешнее жилье? — я нахмурилась. Раньше я не была дома у Арне и не знала где он живет.

— Дом старый, — объяснил Арне, глянув свою одежду критичным взглядом, он скривился, я вно недовольный своим смятым видом. — Он принадлежал еще моему прадеду и там требуется срочный ремонт. Если у тебя есть время, можем вместе встретиться с риелтором. Может, ты мне поможешь найти что-то подходящее.

Мне польстило то, что в таком важном выборе Арне хотел знать мое мнение, поэтому я тут же согласилась. Тем более, мне хотелось еще немного времени побыть с парнем. Прежде чем уйти, Арне поцеловал меня и одарил улыбкой, в очередной раз, шепча на ухо слова любви. Млея в его руках, я заулыбалась, сожалея о том, что Арне уже нужно уходить.

***

Мы стали больше похожими на настоящую пару, хоть все еще и скрывали свои отношения от всех. Я помогала выбрать Арне дом и часто с ним и риелтором, ездила осматривать понравившиеся варианты. Через две недели поисков, Арне остановил свой выбор на просторной квартире с шестью комнатами в Пале-Бурбон, седьмом округе, славившимся Эйфелевой башней. Как по мне, она была очень огромной и вычурной, но Арне не привык к таким маленьким квартиркам, как у меня, поэтому его выбор я оспаривать не стала.

Переезд немного затянулся и свободное время Арне в разы уменьшилось. Иногда мы выходили на свидания, но этого времени было слишком мало для того, чтобы полностью утолить жажду внимания. Поэтому, стараясь хоть как-то убить время в ожидании очередной встречи с Арне, я, наконец-то, стала писать портрет для племянника Этьена, из-за чего мне пришлось ехать в фамильное поместье семьи этого парня. Увидев обширные виноградники, я затаила дыхание, впитывая собой красоту этого места. Я будто находилась около бескрайнего моря зеленых растений, растущих в строгих линиях. Там витала атмосфера величия и свободы, что, несомненно, приводило меня в восхищение.

Этьену пришлось ненадолго отойти по делам, поэтому он разрешил мне самостоятельно погулять по виноградникам. Стоило парню отойди на достаточно большое расстояние и скрыться из вида, как я, тут же, быстрым шагом, пошла вдоль грядок, пытаясь поглубже окунуться в это зеленое море. Чем дальше я продвигалась, тем больше ускорялся мой шаг, пока я вовсе не сорвалась на бег. Наверное, выглядела я, как умалишенная, сбежавшая с больницы, но меня это мало волновало. Виноградники странно на меня влияли, наполняя сознание неведомым чувством счастья.

Не сумев сдержаться, я попробовала виноград. Невероятно вкусный и сладкий. Такой нельзя купить в овощных лавках, или в маркетах. Каждая гроздь выращенная с особой любовью и пропитанная теплыми лучами яркого солнца. Настоящее сокровище, а не виноград.

— Тебе тут, действительно, нравится? — позади меня прогрохотал голос Этьена и я чуть не подскочила на месте от неожиданности. Этот парень слишком тихо ходит, как для человека с таким огромным телосложением.

Я была бы рада ответить Этьену, в подробностях описывая мое восхищение этим местом, но не смогла произнести и слова, поскольку мой рот был заполнен виноградом. Когда же я попыталась побыстрее прожевать ягоды, чтобы извиниться за то, что без разрешения стала объедать их урожай, подавилась и сильно закашлялась. Не самый лучший момент в моей жизни.

Кашляя, словно старый дедушка, всю жизнь увлекающийся курением, я пыталась привести дыхание в норму, в то время, как Этьен, брутальный парень с вечно зловещим видом, обеспокоенно ходил вокруг меня, не понимая, что нужно делать в таком случае. Он попытался похлопать меня по спине, но я тут же отскочила в сторону, боясь, что он, даже легкими похлопываниями, сумеет сломать мне хребет.

Оставшееся время, проведенное в особняке семьи Этьена, я чувствовала себя неловко, но, все равно, забыла про нормы приличия и широко распахнула глаза, вовсю уставившись на отца Этьена, когда впервые его увидела. Теперь я понимала в кого пошел парень внешностью. Этот мужчина был таким же огромным, широкоплечим и, на первый взгляд, грубым. Но, свою жену, хрупкую женщину, ниже его чуть ли не вдвое, он любил. Это было ясно по нежному взгляду, которым мужчина смотрел на свою жену. Очень милая пара.

Когда я уже собиралась уезжать, Этьен принес мне целую корзинку винограда, сказав, что если я захочу, он хоть каждый день будет привозить мне эти ягоды. Не скажу, что меня сильно мучила совесть от того, что я тогда, стоя около виноградников, без разрешения, объедала гроздья, но, однозначно, теперь, держа в руках подарок парня, я ощущала неловкость. Хотя бы из-за того, что подавилась и Этьен увидел меня в весьма неприглядном виде.

Арне немного раздосадовался моими встречами с Этьеном и попросил сильно часто с ним не встречаться или приглашать его на наши встречи. Я долго смеялась, когда поняла, что Арне меня ревновал. Было приятно знать, что не я одна такая ненормальная, ревнующая свою вторую половинку без всякого веского повода.

Второй раз у меня с Арне произошел в его новой квартире. Я помогала ему раскладывать одежду по шкафам, но мы все время отвлекались на поцелуи и объятия, из-за чего уже вскоре оказались в его спальне. И вновь Арне был невероятно нежен и внимателен к моим ощущениям. Долгие ласки, доводящие меня до истомы. Жаркие прикосновения, обжигающие кожу, сводящим с ума пламенем. Мучительное наслаждение, вскружившее нам обоим головы.

***

Мне совершенно не хотелось работать. Сидя в кабинете галереи, я с трудом заставляла себя просматривать контракты на новые покупки моих картин, чтобы поставить на них подпись. Рутинная работа, которую я ненавидела всеми фибрами своей души.

— Боже, Клоди, не нужно делать вид, будто ты страдаешь, пока читаешь эти бумаги, — Гросье зашла в кабинет и окинула меня взглядом полным укора. Поставив около меня чашку с чаем, она пошла к своему столу и взяла с него папку с бумагами.

— Но я, действительно, страдаю, — я тяжело вздохнула и опустила голову на стол, соприкасаясь лбом с теплой поверхность деревянного стола. В кабинете сломался кондиционер и я уже изнывала от жары. Воздух был спертым и тяжелым. Каждый вздох давался с трудом и голова кружилась. Единственная мысль была лишь о холодном душе. Но он мне не светил, пока я не разберусь со всеми документами и не смогу поехать домой.

— Не преувеличивай, — Гросье фыркнула, наблюдая за тем, как я недовольно покосилась на горячий чай. Мне бы чего-нибудь холодного, а не это.

— Может, вы мне поможете? — с надеждой в голосе спросила я, но увидев лицо Гросье, поняла, что моя надежда напрасна.

— Мне и без этого хватает работы, — Гросье обошла стол и села в кресло. — В "Алтитюд" творится настоящий хаос. Ходят слухи, что Арне Габен собирается переезжать в Нью-Йорк вместе со своей невестой. Конечно, говорят, что он или Гюго Габен будут время от времени приезжать в Париж, чтобы заниматься делами организации, но всплеска паники это не уменьшает. Лично для меня эта перспектива кажется абсурдной. В других городах Парижа, филиалы «Алтитюд» спокойно работают без постоянного присмотра семьи Габен.

Я практически не слушала последние слова Гросье, восприняв лишь слова про Арне. Что за бред она несла? Какая невеста? Какой переезд? Арне никуда не собирался уезжать и невесты у него не было. Что за нелепые слухи?

— Глупость. Нет у Арне Габена никакой невесты, — я озвучила свои мысли вслух. Хмыкнув, я опять скользнула безразличным взглядом по бумагам постукивая указательным пальцем по столу. Но неприятный осадок от слов Гросье все же остался.

— Вообще-то есть, — женщина не согласилась со мной. — Насчет переезда я точно не знаю, но про наличие невесты уверена. Боже, Клоди, ты же лично знакома с ним и не знаешь о таком? Тем более, Арне Габен приходил вместе с ней на твою выставку.

Я не стала спорить с Гросье. В этом не было смысла. Не рассказывать же ей, что сейчас я встречаюсь с Арне и про невесту точно знала бы. Или нет? Сомнения тонко зазвенели в голове, пробивая ее ноющей неуверенностью. Воздух показался еще тяжелее, и, мысли возникшие в сознании, налились тяжестью, потянув меня на дно рассудка.

Я вспомнила ту девушку, с которой Арне приходил на выставку. Очень красивая, стройная и фигуристая. Я не спрашивала у парня про нее, ведь, мало ли с кем он был до меня. Но, нет, они точно не могли быть обручены. Арне с той девушкой не выглядели достаточно близкими. Мне стало совестно от того, что я усомнилась в Арне, но от колющей тяжести на душе избавиться не смогла.

Весь оставшийся день я мучилась размышлениями, но в глубине души понимала, что неправа. Слухи далеко не всегда бывают правдивы и я лично в этом убедилась. Гросье лишь поверила тому, чему не следовало и пыталасьубедить меня в этом. Да, все было именно так.

С трудом закончив с документами, я вызвала такси и уже собиралась ехать домой, но, внезапно, передумала. Было лишь три часа дня и я знала, что Арне освободится не раньше чем в семь вечера, но все равно, решила поехать в его квартиру. Парень уже давно дал мне ключи и я иногда заезжала к нему, чтобы там дождаться Арне и вместе провести вечер. Но, несмотря на то, что Арне освободится нескоро, сейчас, нечто невидимое тянуло меня в его квартиру, будто я не смогу успокоиться, пока не окажусь там, понимая, что Арне действительно принадлежит только мне.

Квартира у Арне еще не приняла нужного уюта и в большинстве комнат все еще стояли горы коробок. Аккуратно переступив через них, я пошла в спальню, где, в еще не заполненном шкафу, нашла свою одежду. Со временем, тут появлялось все больше моих вещей и мне казалось, что вскоре я насовсем перееду к Арне, хотя хотелось не спешить с таким важным решением.

Сходив в душ, я переоделась в спортивные штаны и футболку, после чего бесцельно побродила по комнатам, пытаясь понять, чем таким интересным себя занять. Не найдя ничего лучше, решила немного помочь Арне и немного разобрать его вещи. Обычно я этим и занималась, пока парня не было, ведь мне самой хотелось, чтобы этот переезд скорее закончился. Я хотела взяться за книги, но коробки с ними были слишком тяжелыми, поэтому я взялась за стеклянные стаканы. Аккуратно расставляя их в кухонные шкафчики, я тихо напевала полюбившуюся песню, но, в тот же момент, понимала, что это лишь показное спокойствие и от возникших сомнений никак избавиться не могла. Они словно паразиты засели у меня в голове и копошились там, делая меня неуверенной абсолютно во всем.

Мне хотелось доверять Арне и я ненавидела себя за то, что начала верить слухам, но с каждой минутой, я все больше убеждалась в том, что эти сплетни могут быть правдивы. Поэтому, не выдержав, решила позвонить Арне.

— Клоди, мне сейчас немного неудобно разговаривать, — сказал парень и на заднем фоне я услышала гул голосов.

— У тебя есть невеста? — я не стала юлить и спросила напрямую, ожидая, что парень засмеется и поинтересуется откуда в моей голове взялась такая глупость. Но Арне не засмеялся. Тишина и долгая пауза. Уже можно было не отвечать. Я и так все поняла, но словно самая последняя мазохиста ждала ответа. Мне нужно было это услышать. Убедиться в собственной глупости и в очередной раз проклясть свою доверчивость.

— Да, есть, — слова Арне утонули в звуке моего сердцебиения, бешенным ритмом отдающемся в ушах. Закрыв глаза, я опустила голову и шумно выдохнула. В наших отношениях все было слишком хорошо и хотя бы поэтому мне стоило насторожиться. Сказка не может воплотиться в жизнь и принц никогда не полюбит дурнушку.

— И когда ты мне хотел сказать об этом? — мой голос прозвучал совсем глухо, будто принадлежал не мне.

— Клоди…

— Ты ублюдок, — я не стала слушать Арне. Не хотела воспринимать очередную ложь и вновь тонуть в ней.

Я нажала на отбой и, подрагивающей рукой, положила телефон на стол. Часто задышав, я закрыла глаза и прикрыла рот ладонью. Стало мерзко и противно. Наверное, стоило дождаться ответа Арне и узнать, почему он мне врал, но на душе стало жутко гадко, будто я извозилась в грязи и единственным моим желанием было, хотя бы какое-то время, не видеть парня.

Арне беспрерывно звонил, но я не обращала внимания на мелодию звонка. Тело оцепенело и на глаза легла пелена. Мне нужно было успокоиться, но, к сожалению, это было трудно осуществить. Боль предательства впилось во все тело острыми шипами, оставляя на коже кровоточащие раны. Цепи отчаяния обвивали шею, сдавливая ее и не давая нормально дышать. Когда весь твой мир рушится, сложно смотреть на это спокойно. Хочется исчезнуть вместе с ним, чтобы больше не чувствовать этой боли.

Я, действительно, глупая, ведь, все равно, глубоко внутри своего сознания, отрицала это предательство. Мой Арне не мог мне врать, поэтому я не верила правде, хотя здравый смысл твердил, что мне стоит воспринять все, как есть и снять с лица очередные розовые очки, возникшие у меня на переносице, сразу после начала этих отношений. Но я, оказывается, слишком наивная девчонка, желающая верить в нечто прекрасное, поэтому на очередной звонок Арне я ответила.

— Клоди, нам нужно поговорить, — голос Арне прозвучал умоляюще. — Пожалуйста, дай мне шанс все объяснить.

Несколько глубоких вдохов. Паника и апатия вновь заполнили все тело. Нужно было положить трубку и просто уйти из квартиры этого лгуна, но я хотела услышать объяснения парня, надеясь, что все не так плохо, как кажется на первый взгляд.

— Я у тебя дома, — еле слышные слова и судорожный вдох.

— Никуда не уходи, я приеду через десять минут, — сказал Арне и я, практически сразу, положила трубку.

Что он мне скажет? Разве такой ложи может быть оправдание? Я уже не знала, что теперь чувствовала к парню. Любовь никуда не ушла, но она стала тяжелой и болезненной. Мне захотелось вырвать ее из своего сердца и перестать все это чувствовать.

Злость, гнев, раздражение. Я швырнула бокал на пол и он разбился на множество осколков. Легче не стало, но внутри меня, что-то ликовало от вида разбитой вещи. Поэтому, не желая останавливаться, я швырнула на пол еще не маленькое количество стаканов и тарелок. Потом пошла в зал и ногой пнула несколько коробок. Мне хотелось к чертям разнести всю квартиру Арне и я уже не обращала внимания на боль в ноге, так как одна коробка оказалась с книгами и пальцы на ногах заныли от того, как сильно я ее толкнула, так, что коробка перевернулась не смотря на свой вес и устойчивость.

Книги скользнули по полу и несколько из них, шурша пожелтевшими листами, раскрылись. Из страниц одной книги, больше напоминающей ежедневник, выскользнуло несколько белоснежных конвертиков с золотым теснением и, отлетев в сторону, они упали около ножек журнального столика.

Внутри все перевернулось, в одно мгновение, разбивая мое сознание на множество мелких осколков, медленно спадающих на пол и там превращающихся лишь в мелкую пыль. Не дыша и не моргая, я, оцепенев, смотрела на эти конверты. До малейших деталей они были похожи на те, что мне присылал насильник вместе с цветами. Но, ведь, им не мог быть Арне. Это невозможно. Нереально. Нет. Нет. Нет…

Подойдя к столу на ватных ногах, я опустилась на пол и, трясущимися руками, подняла один конверт, мысленно убеждая себя в том, что это лишь нечто похожее на послания моего насильника. Но нет, чудес не бывает. На белоснежной бумаге, которую я достала из конверта, ровным почерком были выведены слова "Прости, Клоди".

Я пыталась дышать. Ловила пересохшими губами спасительный воздух, но не могла наполнить им легкие. Виски сдавило и внутри, там где раньше было сердце, теперь возникла пустота, медленно распространяясь по телу, зловещим холодом. Тело прошибла судорога и, согнувшись, я упала на пол, обнимая себя руками. Легкие уже жгло и горло сдавливалось, но внутри был лишь бескрайная жалость и непроглядная тьма. Этого просто невозможно… Но именно все так и было.

Арне изнасиловал меня.

Дыра в груди закровоточила и заныла. Стоя на хрупком льду, я слышала как он, с оглушающим треском, проваливается подо мной, затягивая мое оцепеневшее тело в неспокойную воду небытия. Нельзя сравнить эту боль с чем либо. Она невыносима и всепоглощающая. Пробираясь в каждую частичку тела, она прочно цеплялась за мое сознание. Разрывала и разбивала. Жгла изнутри.

— Арне… Почему? — тихий шепот сквозь слезы.

Уже не живая, лишь блекло существующая, я поднялась с пола на подрагивающих ногах. Смахнула с лица слезы и, взяв телефон, пошла в коридор, после чего скользнула за дверь квартиры. Паника, звенящая в ушах грубым басом, твердила о том, что мне нужно убираться отсюда. И лишь благодаря ей я могла двигаться. Захлопнув за собой дверь, я испуганно покосилась на створки лифта, разъезжающиеся в сторону. С небывалой прытью я рванула к лестнице и, практически не слышно, спустилась на один проем вниз, краем глаза замечая как Арне выскочил из лифта и побежал к двери, на ходу доставая из кармана ключи. Это был последний раз, когда я его видела, ведь в тот момент, дала нерушимое обещание, что больше не увижу парня.

Ему удалось окончательно сломать меня. Изуродовать душу, втоптать в грязь и разбить на мелкие осколки. Какую игру он вел? И почему я так просто попалась на все это?

Выскочив из дома, я так же быстро побежала по улице, желая убраться как можно дальше от этого места. Что я чувствовала в тот момент? Злилась или проклинала Арне? Не знаю, в голове был сплошной вакуум и ни одной разумной мысли. Что делать дальше? Куда идти? Множество вопросов и ни одного ответа. Домой или в мастерскую я пойти не могла. Если Арне будет меня искать, он, в первую очередь, пойдет туда, а я не могла видеть парня, ведь только при одной мысли о нем я вновь морально погибала. Ублюдок.

Я долго бежала по улицам сворачивая в переулки и врезаясь плечом в людей. Слезы текли по щекам и кожа горела. Больно, мерзко, противно.

***

Бессмысленно блуждая по улицам города, я все сильнее погрязала в зловонное болото апатии. За последнее время, я успела во всех красках представить себе жизнь, проведенную вместе с Арне, но, теперь, чувствовала, что у меня нет будущего, как и прошлого. Все испарилось, словно туман в солнечный день. Вот только, солнца надо мной не наблюдалось. Тьма, мрак, отчуждение.

Ноги ныли и голова налилась свинцом. Я уже не плакала, но чувствовала, как глаза неприятно пощипывало. Одежда выглядела неприглядно, волосы растрепались и некоторые пряди спутались, постоянно спадая на лицо. Сколько я блуждала? Один час или пять? Я не знала. Время остановилось, точно так же, как и моя жизнь.

Мне нужно было куда-то пойти. Умыться и привести мысли в порядок, но у меня не было места, где я могла бы почувствовать себя в безопасности. Мадлен уехала в командировку в Живери. Разве что дом родителей, но я не хотела идти к ним. Увидев меня в таком состоянии, они бы разволновались и начали задавать множество вопросов, желая помочь. Но мне уже ничего не поможет.

Ноги сами по себе принесли меня к двухэтажному зданию на пощаде Шатле. Постояв несколько минут на тротуаре и посмотрев на цветастую вывеску "Ле Дестин" я отстраненно опустила голову и пошла в сторону ступенек. Пожалуй, не самая лучшая идея была приходить в ресторан Реми. Этот парень не является для меня близким человеком и в последнее время у меня в голове возникало много грязных слов в его сторону, но сейчас, ноги сами по себе несли к Реми.

Хостес, стоявшая около входа, окинула меня удивленным взглядом и спросила все ли хорошо. Она хотела провести меня к столику и принести стакан воды, но я попросила позвать Реми Мореля. Пока официантка по просьбе Хостес бегала на второй этаж за Реми, девушка все же принесла мне стакан воды. Я скупо поблагодарила ее и сделала небольшой глоток, после чего отдала стакан девушке.

Реми спустился уже через пару минут. До того, как он заметил меня, я прочитала на лице парня явное недовольство. Но когда он подошел ближе и его взгляд скользнул по мне, недовольство сменилось волнением.

— Пошли, — он мягко взял меня за руку и повел на второй этаж. Мне не хотелось прикосновений, но я не убрала руку, чувствуя себя слишком опустошенной для того, чтобы спорить с парнем.

Поднявшись по лестнице, мы прошли по коридору, огибая еще один зал для гостей и зашли в кабинет Реми. Поскольку диванчиков у него не было, парень усадил меня на свое рабочее кресло и, опустившись рядом на корточки, взял мои холодные ладони в свои горячие.

— Клоди, что у тебя произошло? — вопрос аккуратный и голос успокаивающий, будто Реми боялся меня спугнуть. Слишком много волнения у него во взгляде.

— Ничего, — я уже успела пожалеть о том, что пришла к Реми. Чего я добивалась? Защиты? Поддержки? Нет, мне это ненужно. И тут находиться мне нельзя.

— Я же вижу, что это не так, — вновь спокойно, разве что его руки немного дрогнули. — Просто расскажи мне и я помогу всем, чем смогу.

— Зачем? — я вымученно улыбнулась. — Зачем тебе мне помогать? Из жалости? Я настолько паршиво выгляжу? Реми, ты же меня ненавидишь. Если честно, мне кажется, что я совершила глупость придя сюда. Мне лучше уйти.

Я попыталась встать, но Реми не дал этого сделать. Он сильнее сжал мои ладони в своих и усадил обратно на кресло.

— Я тебя не ненавижу, — парень помотал головой в отрицательном жесте.

— Правда? — сказано с сарказмом. Я опустила голову и хмыкнула. — Тогда с чего вся эта неприязнь и критика в мою сторону? Это ты так проявляешь дружелюбность? Мне все же лучше уйти, — логики в моих действиях не было. Сама пришла, а теперь спешила уйти. Хотя, думаю, что меня можно понять. В голове полнейший бардак, и, кажется, я способна сейчас на более глупые поступки.

Я опять попыталась подняться, но Реми, вновь, не дал мне этого сделать. Нахмурившись, он опустил голову и в блеклом освещении заходящего солнца я заметила, как уголки его губ поползли вниз и на лицо легла мрачная тень.

— Ты мне напоминаешь мою подругу детства, — сказал Реми и мне показалось, что эти слова давались ему невыносимо тяжело. Слишком напряженная спина и пронзающая боль в голосе. — Жули была художником. Отдавала этому всю свою жизнь, но была слишком молода и наивна, чтобы пробиться в мир искусства. Ее не стало пять лет назад, — глубокий вдох. Реми сделал небольшую паузу, но потом опять продолжил, так и не подняв головы. — Жюли была такого возраста как и ты, когда заболела раком и ее медленно убивала болезнь. Но, вместо того, чтобы лечиться, она постоянно рисовала, желая оставить после себя память в виде картин. Вот только, они не были признаны другими, так как, из-за болезни, у Жюли не было достаточно сил, чтобы держать кисти и мазки получились смазанными. Эти картины до сих пор лежат в доме ее родителей. Пылятся где-то в шкафу, так как всем больно на них смотреть, — Реми вновь сделал небольшую паузу. Тень на его лице немного сместилась, сползая вниз, в тот момент, когда он все же посмотрел на меня своими глубокими карими глазами, полными печали. — И ты мне ее напомнила. Даже внешне вы очень похожи. Поэтому, меня стала раздражать твоя любовь к искусству и вечно вымученный вид, из-за бесконечно проведенного времени за картинами. Но наша ругань зашла слишком далеко. Что бы ты не думала, но я волнуюсь о тебе, поэтому хочу помочь.

— Так ты видел во мне умершую подругу? — я горько выдохнула.

— Да, но это было давно. Теперь же я вижу только Клоди Дюбуа. Талантливую и улыбчивую девушку. Поэтому мне невыносимо видеть то, как ты меняешься, — ладони Реми ослабили хватку и парень, большими пальцами, еле ощутимо, погладил мои запястья.

Доброта Реми немного растопила мое сердце и мне захотелось потянуться к его теплому свету, вырываясь из объятий пустой темноты. Поведать о том, что меня тревожило и положиться на его поддержку, надеясь, что хоть что-нибудь можно исправить. Разомкнув губы, я была готова рассказать Реми обо всем, но в дверь постучали, мгновенно, отвлекая наше внимание.

Не дожидаясь ответа, в кабинет, словно вихрь, залетела администратор. Прерывисто дыша, она рассказала о каких-то проблемах, суть которых я не поняла, после чего попросила Реми спуститься на первый этаж.

— Подожди меня тут, — сказал Реми, прежде чем выйти из кабинета. И только за ним захлопнулась дверь, я ощутила облегчение. Мне не стоило рассказывать обо всем Реми. Втягивая парня в свои проблемы, я могла испортить ему жизнь.

Все же, Реми хороший парень и у него будет светлое будущее с красивой женой и несколькими детишками. Зачем ему, вместе со мной, тонуть в грязи и наполнять рассудок негативом? В последнее время я сделала слишком много ошибок и, больше всего, сейчас хотела прервать этот порочный круг неприятностей. Лучше страдать в одиночестве.

Естественно, я не стала дожидаться Реми. Выйдя за дверь, я спустилась на первый этаж, после чего быстро выбежала на улицу, надеясь, что парень меня не заметит.

Si loin de ton ciel,

Si loin de mon appel.

Entends-tu mon coeur?

Entends-tu ma ferveur?

(Emilie Simon «Chanson De Toile»)

 

Картина седьмая… (Désespoir)

Desespoir

Я оказалась в тупике. Нет пути вперед, но и дорога назад оборвана. Мосты сгорели и обжигающие языки пламени, постепенно, угрожающе сверкая, подбирались ко мне. Смотря на свой личный апокалипсис, я наблюдала за тем, как мой мир превращался в Ад, в котором, главным демоном являлся никто иной, как Арне. Истинный злобный монстр.

Не желая возвращаться домой, я долго блуждала по улицам. В кармане штанов, кроме телефона, было лишь смятых пять евро, неизвестно как попавших туда. Этого хватило на чашку кофе и черствый круасан. Сидя в уже опустевшей кофейне, я, немигающим взглядом смотрела в окно, не замечая ярких ночных фонарей, веселых людей, идущих по тротуару и машин в быстром потоке проезжающих по дороге.

Я бы еще долго там сидела, закрываясь в своем внутреннем, сгоревшем дотла, мире, но ближе к одиннадцати, ко мне подошла официантка и сказала, что они вскоре закрываются. Безразлично кивнув, я вышла из кафе и опять побрела по улице. У меня не было другого выбора, кроме как пойти к Гросье. Денег на дорогу, чтобы поехать еще куда-нибудь не было, а мой агент жила в пяти кварталах от места, где я находилась.

К ней я явилась в полночь и, открыв дверь, Гросье оглядела меня ошарашенным взглядом. Женщина была сонная и одетая в смятый спальный костюм, но, не теряя времени на расспросы, она впустила меня к себе и постелила на диване. Пока я купалась, она приготовила мне свою одежду, от которой пахло свежим запахом ополаскивателя. В ней я практически утонула и рубашка висела на мне словно мешок, но, естественно, мой внешний вид волновал меня меньше всего.

В ту ночь я так и не смогла заснуть. Ворочаясь на диване, я все думала об Арне, ощущая, как сердце вновь возникает в груди для того, что бы в очередной раз разорваться. Зажмуривая глаза, я плотно обнимала легкое одеяло, еле сдерживаясь, чтобы не заплакать.

Утром, встав с дивана с тяжелой головой, я почувствовала запах еды и мой живот жалобно заныл. Пройдя на кухню, я увидела Гросье крутившуюся около плиты и стол накрытый множеством вкусностей.

— Садись, я сейчас заварю тебе чая, — бодро сказала женщина. Я молча кивнула и села на старенький диванчик с уже потрепанной обивкой. Слишком много переживаний, накопились во мне, превращаясь в массивный шар, наполненный безнадежностью. Еще ночью он лопнул, ошметками спадая в глубину моего уныния. Теперь же я совершенно ничего не чувствовала. В глазах пусто и на душе холод. Нет боли и отчаяния. Лишь безграничное отчуждение, превратившее меня в бездушную куклу.

Гросье жила в двухкомнатной квартире, находящейся не в самом лучшем районе Парижа. Я бывала у нее раньше, когда женщина забывала дома документы и мы заезжали за ними. Побывав тут первый раз, я очень удивилась отсутствию уюта и серости жилья, будто женщина передавала этому месту собственную хмурость.

Гросье не любила рассказывать о себе, но, от мадам Итюле, я узнала, что Гросье лет десять назад, развелась со своим мужем и, до сих пор, у них были очень напряженные отношения. У Гросье есть уже взрослая дочь, но, при разводе родителей, она приняла сторону отца, разрывая связь с матерью, ведь все это время считала ее ненормальной женщиной, любящей только работу, а не свою семью. Я возненавидела дочь Гросье, ведь зная женщину такое непродолжительное время, уже поняла, что пропадая на работе, она пыталась заработать денег на светлое будущее для дочери. Даже сейчас, большую часть своей зарплаты, она отсылала своему бывшему мужу, прося, чтобы он передал их дочери, будто бы от себя, ведь от матери она не хотела принимать помощь. Доходили деньги до той девушки или нет, я не знала. Это было не мое дело, но, иногда, у меня сердце ныло от сочувствия к Гросье. Ее квартира была лишена гармонии и комфорта, но в зале, на самом видном месте, стояла дорогая рамка, стоившая больше чем половина вещей в этой квартире. В той рамке красовалась старая фотография, на которой, еще молодая Гросье искренне улыбалась, держа на руках милую девочку в ситцевом платьице и с волосами собранными в два хвостика. В состоянии ли теперь Гросье так улыбаться?

В тот день женщина не пошла на работу, в прочем, как и на следующий. Она готовила мне вкусную еду, включала на стареньком компьютере фильмы и выводила на прогулки. Окутывая меня практически материнской любовью, эта женщина пыталась привести меня чувство, будто видя насквозь мою боль. Лишь однажды она задела эту тему.

— Клоди, может, ты хочешь рассказать о том, что происходит с тобой? — мы сидели на кухне и пили имбирный чай. Гросье его очень любила и, кажется, считала этот чай панацеей.

— Нет, — я отрицательно помотала головой. Сделав глоток чая, я поморщилась, понимая, что он получился слишком сладким, из-за большого количества меда. Нужно было добавить еще лимона.

— Если захочешь поговорить, я всегда готова выслушать, — сказала Гросье, будто напоминала, что она всегда будет рядом и ее поддержка никуда не денется. Я вяло кивнула, после чего женщина отвлеклась на телевизор, комментируя какую-то глупую передачу.

Я не хотела ехать домой, а Гросье не собиралась меня прогонять, поэтому я и дальше жила в ее квартире, обустроившись на диване. Но, поскольку у меня не было вещей, я попросила женщину съездить ко мне в квартиру и взять кое-какую одежду. Наверное, я вела себя слишком нахально, но Гросье выполнила мою просьбу.

Мы часто гуляли по улицам. Иногда я ходила сама. Телефон я так и не включала, но всегда, неизменно, брала его с собой. Обычная привычка. Банальная привязанность.

Вечером четвертого дня, Гросье поехала на работу, чтобы сделать кое-какие дела. Я собиралась полежать на диване и безразлично посмотреть в потолок, уже в который раз пересчитывая трещины на побелке, но потом встала и поковыляла к выходу. Растрепанная и выглядящая словно бродяжка я пошла гулять, дыша ночным, душным воздухом.

Я шла, куда глаза глядели, положив руки в карманы штанов и прикрыв глаза. Мимо меня проходили люди, в мраке ночи, кажущиеся мне лишь тенями. Изредка, по тротуару, загрязненному мусором, пробегали бродячие псы. Они поворачивали в мою сторону свои лохматые головы и так же нелепо убегали прочь. Из приоткрытых окон жилых домов, доносилась музыка, крики, смех. Люди продолжали жить, в тот момент, когда я уже лишь существовала.

Чем дальше я шла, тем меньше людей встречала на своем пути, пока я вовсе не вышла на безлюдную тропинку около трассы. Воздух тут был еще хуже. Более спертый, тяжелый и, до тошноты, воняющий бензином. Но мне нравилось отсутствие людей, редкие фонари, освещающие дорогу тусклым светом и колышущие ветви деревьев растущих по обе стороны от дороги.

Краем глаза я увидела, как около тротуара, остановилось такси и оттуда кто-то вышел, громко хлопнув дверцей, но, поскольку останавливаться тут было нельзя, машина уехала, а этот человек, пошел в мою сторону. Безразлично слушая медленные шаги, я обернулась лишь в тот момент, когда этот человек подошел совсем близко.

Это была Женевьева. Одетая в сверкающее вечернее платье, с красивой прической и ярким макияжем. От нее разило алкоголем и стеклянные глаза смотрели сквозь меня, не в состоянии навести резкость. Удивилась ли я ее появлению? Нет. Мне было все равно. Пустота возникшая в моей груди, не давала мне возможности что-либо ощутить.

— Боже, кого я вижу. А я думала ты это или нет, — воскликнула Женевьева, разводя руками в стороны. Она заулыбалась оглядывая мой вид. Кажется, ей нравилось то, как я выглядела. Я же покосилась на нее безразличным взглядом. Раньше я думала, что буду неистово злиться, когда ее увижу, а теперь понимала, что вообще ничего не испытывала. Я попыталась обойти девушку, но она, раскачиваясь на своих высоких каблуках, преградила мне дорогу. — Куда идешь? А как же поздороваться со своей подругой? Или ты возомнила себя чуть ли не королевой всей земли? — я фыркнула на ее слова и все же обошла девушку, продолжая неторопливо шагать вдоль дорожки. — Да чтоб ты знала, я лучше тебя!

— Конечно, — я и не стала спорить с девушкой. Кто угодно лучше меня.

— Конечно? — возмущенно переспросила девушка. Она пошла за мной и я понадеялась, что ей скоро надоест. — Знаешь, куда засунь свой сарказм? — я фыркнула услышав ее слова. Никакого сарказма в моем тоне не было. — Я действительно лучше. У меня главная роль в новой постановке и множество ухажеров. А ты, если так хочешь, можешь забирать себе Арне.

В груди больно кольнуло. Забрать себе Арне…

— Спасибо, но сама его себе забирай, — я говорила безразлично, но в голове возникла мысль, что этим двоим, действительно, вместе будет лучше. — Или не забирай. Мне все равно. Просто, исчезни, Женевьева. Я не хочу с тобой разговаривать. Ты куда-то ехала? Вот и отлично. Вызови такси и поезжай дальше.

— Да как ты смеешь, так со мной разговаривать? — взвизгнула девушка и толкнула меня в плечо. Я подняла на нее хмурый взгляд и брезгливо скривила губы. Женевьева была пьяна и несла всякую чушь, явно не понимая, что вырывается из ее рта. Зато ее желчь и ненависть, насквозь пропитали голос и голубые глаза, теперь казавшиеся мне не более чем льдом на замерзшем озере.

— Ты пьяна, — пробормотала я, отворачиваясь от девушки. — Иди домой и проспись. Мерзко смотреть.

— Ненавижу, — очередной визг и опять удар в плечо, но на этот раз более сильный. Не удержавшись на месте я попятилась в бок и, запутавшись в собственных ногах, скользнула вниз.

Дальше все происходило слишком быстро и я не смогла уловить каждое мгновение того события, чему была безгранично благодарна. Я полетела на край дороги и мимо проезжающая машина, слепя глаза фарами, подхватила меня еще в воздухе. Острая боль в ноге и вот меня опять отбросило вперед. Словно в замедленной сьемке, я смотрела на то, как приближается бетон и, пытаясь защитить голову, выставила руки вперед.

Хруст костей. Адская, тошнотворная боль. Безгранично холодный мрак.

***

Есть люди, которым не ведома любовь и ласка родителей с самых первых дней рождения. Находясь в ежовых рукавицах и воспитываясь исключительно строгостью, они, со временем, приобретают леденящую душу отстраненность. Эмоции утихают, уступая место хладнокровию. Постепенно, с медленным течением лет, их сердца черствеют и эти люди становятся такими же безразличными чудовищами, как и их родители. Таковым был и Арне Габен.

Его мать была неоднозначной женщиной. Яркой и блистательной красавицей со стервозным характером и желанием положить весь мир около своих ног. Но желаемого достичь ей не удалось, так как еще в достаточно молодом возрасте, к ней в гости зашел жнец в мрачных одеяниях и забрал душу женщины с собой. Арне было девять лет, когда его мать умерла от лейкемии, но все, что он помнил о тех днях, это разъяренное лицо поблеклой женщины и ее крики ненависти. Умирая, она проклинала всех, кому было суждено еще жить. Она горевала лишь по уходящей из ее ссохшегося тела красоте. Рыдая, она просила у мужа убить ее поскорее, желая уйти в мир иной, хотя бы с толикой прежней красоты. Арне любил свою мать, Мари Габен, но женщина любила лишь себя.

Мать нанесла своему сыну первую кровоточащую рану на душе, неоднократно полоснув ее острием ножа. Очень болезненную и вечно ноющую рану.

Какой бы женщиной не была Мари, но Арне тосковал после ее смерти и, как любой ребенок, потерявший родителя, начал закрываться в себе, взбунтовавшись против воспитания отца. Наблюдая за изменениями в характере своего сына, Гюго Габен, будучи далеко не добродушным человеком, и не любящим размениваться на сочувствия, решил посильнее сжать ежовые рукавицы на шее мальчика. В своем воспитании, он не стеснялся прибегать к самым грубым способам и за любое неповиновение, мог избить сына. Гюго часто хватал Арне за шиворот рубашки и тащил к себе в кабинет, где срывал с него рубашку и разъяренно бил ремнем по спине. Некоторые удары были слишком сильными и шрамы от них до сих пор остались на спине Арне. Избиения продолжались до тех пор, пока Арне не исполнилось двенадцать и Гюго понял, что нужно искать к парню другой подход, ведь иначе мальчишка мог сломаться и от него не будет проку, или же Арне мог, в будущем, взбунтоваться и переместить свою ярость на отца.

Отец нанес вторую рану на душе сына, собственными руками истязая ее и упиваясь алой кровью.

Гюго являлся очень хитрым человеком, играющим на душе своего сына, словно на скрипке и зазывающим его к себе сладкой музыкой. Мужчина стал мягче к Арне и, всякий раз, пытался предрасположить парня к себе, чтобы в будущем, использовать, как вздумается. Он не имел никаких отцовских чувств к своему сыну, но старался их показать, входя в доверие. Единственным минусом в Арне было то, что он оказался умнее, чем хотел Гюго, ведь это могло вылиться в большие неприятности в будущем.

Многие мечтают о богатой жизни, совершенно не зная, что происходит за ширмами роскоши и изобилия денег. Там полно грязи, агрессии, ненависти, злости, похоти и изуродованных душ, унизительно скорчившихся и ползающих по пыльной земле в поисках наживы. Деньги портят людей. Они разрушают все моральные устои и дают власть переходить любые границы. Арне видел многое и, со временем, парню стало казаться, что он сам постепенно окунается в грязь, прогибаясь под давлением собственной власти, настойчиво твердящей, что сочувствие и человечность совершенно необязательные черты характера.

Гюго не ошибался и Арне, действительно, оказался очень умен, благодаря чему, еще в детстве понял, каким чудовищем являлся его отец. Избиения ремнем до длинных, кровавых ран, были лишь забавой для него и, по большей степени, мужчина так лишь снимал напряжение, маскируя истинную причину своих действий за воспитанием. Гюго был способен разрушать чужие жизни, вытягивая из этого выгоду для себя и Арне понимал, что, в какой-то степени, он тоже очередная марионетка в разворачивающемся спектакле. Поэтому парень все время относился к отцу с особой настороженностью. Они никогда не были семьей, но, с годами, стали двумя чудовищами, готовыми вгрызться друг другу в глотки при необходимости. Хотя, Арне был все еще слаб по сравнению с Гюго и, во многом, ему приходилось подчиняться своему отцу. Давящее чувство беспомощности перед грозным соперником.

Была в Арне одна черта характера, которую Гюго считал серьезной слабостью. В тот момент, когда мужчина любил чувствовать превосходство над другими людьми, его сыну была ненавистна лживость и подхалимисто окружающих. Находясь в окружении тех, кто жаждал от общения с парнем лишь выгоды, Арне ощущал жгучую ненависть и омерзение к лицемерию мира. Казалось, что вокруг нет ни одного искреннего человека и, от этого, по телу, вместе с кровью расплывалось чувство брезгливости. Гюго никак не мог внять, откуда у его сына такая черта характера, ведь, абсолютно все в семье Габен, обожали пользоваться своим статусом и унижать людей давящим высокомерием. Со временем, мужчина пришел к выводу, что Арне просто являлся тем самым уродом, присутствующим в каждой семье. Паршивая овца в стаде благородных лошадей.

Третью рану, на душе Арне сделало общество, в котором парню приходилось находиться с самого детства. Лицемерие — острие ножа, постоянно скользящее по сознанию Арне. Эта рана была не глубокой и не кровоточащей, но постоянно ноющей и зудящей.

Когда Арне исполнился двадцать один год, он впервые начал перенимать некоторые обязанности отца в организации "Алтитюд". В один из дней, он вместе с помощницей отца, стальной бизнес-леди, по имени Зое Бале, приехал на международный конкурс искусства, проводимый среди старшеклассников. Ему нужно было посмотреть работы участников и выбрать того, кому организация предложит сотрудничество. Естественно, это была лишь формальность, ведь уже было решено, что выиграет кто-то из богатеньких детей знакомых его отца. Увидев работу конкурсанта, который должен был выиграть, Арне брезгливо скривился и хмуро сдвинул брови на переносице. Картина являлась высшей степенью бездарности. Даже Зое Бале недовольно фыркнула и, сморщив свой аккуратный носик, высказала несколько нелицеприятных слов в адрес этой работы.

В тот день, ставший для Арне роковым, парень впервые увидел Клоди. Несмотря на осуждающие взгляды окружающих, она лежала на диванчике, расположенном в дальнем углу зала. Положив под голову небольшой рюкзачок, она закинула ногу на ногу и, закрыв глаза, тихо посапывала. Арне удивился такому поведению в общественном месте, но уже тогда не смог оторвать от девушки взгляда. Она была еще юной, шестнадцатилетней девушкой, но истинная красота уже проглядывалась. Длинные каштановые волосы, поблескивали словно шелк на ярком свете, белоснежная кожа, будто фарфор, пышные ресницы и пухлые губы. Клоди показалась Арне куклой, но наполненной жизнью и неведомой энергетикой искренности.

Арне с улыбкой наблюдал за тем, как смотрительница подошла к девушке и прогнала ее с дивана. Клоди отошла к стене и сделала вид, что рассматривает картины, висящие на ней, но только смотрительница ушла в другой зал, девушка вернулась на диван и опять легла на него, неизменно положив под голову рюкзак. Арне редко смеялся, но, в тот момент, он не смог сдержать нескольких смешков, чувствуя, как сердце, уже давно обледеневшее, опять вернулось на свое место и учащенно забилось.

Эта девушка настолько впечатлила Арне, что он, не в силах унять свой интерес, тут же разузнал, как ее зовут. Оказалось, что Клоди тоже была участницей конкурса и, лежа на диване, она спокойно ожидала итогов конкурса, в тот момент, когда все остальные нервно расхаживали по залу, выискивая минусы в картинах соперников. Увидев работу Клоди, Арне ощутил, как внутри все сжалось, делая тройное сальто. Картина девушки была прекрасна. На нее хотелось смотреть часами, оживая и дыша полной грудью с каждой новой краской. Именно эта картина стала для Арне маяком в вечном мире мрака и жестокости, в котором он жил с самого рождения, напоминая, что он все же человек, а не кровожадное чудовище. Но только Клоди вернула в его жизнь свет о котором Арне успел позабыть, но к которому, временами, стремился.

Даже странно, как одна мимолетная встреча может изменить жизнь человека.

Стоя около картины Клоди, Арне ощутил, как по нервной системе проходит колючее раздражение и в крови растворяется омерзение. В этом прогнившем мире должен был выиграть тот, у кого есть деньги, а человек имеющий талант, но выросший в обычной семье, проиграет, так и не сумев развиться и достичь признания своего таланта.

Тогда Арне сделал все, чтобы контракт на работу с «Алтитюд» получила Клоди, не смотря на то, что победителем должен был стать другой, бесталанный, но богатый участник. Это действие шло наперекор планам Гюго, но парень понимал на что шел и был готов платить за это. Тогда и начались проблемы в жизни Арне. Возникшая неурядица, из-за того, что тот парень не выиграл, хотя ему это обещали, знатно подпортила настроение Гюго. Собираясь наказать своего сына за выходку, он понизил его в должности и сделал начальником небольшого отдела в парижском филиале хеджевого фонда. Таким образом, Гюго говорил Арне, что любое своевольство наказуемо и ему больше не стоит перечить отцу. Арне все внял, но на понижение в должности ему было все равно. Разве что он, в очередной раз, убедился в узурпаторстве своего отца. Но, к сожалению, на этом проблемы не закончились. Зная своего сына, Гюго быстро понял, что дело не просто в таланте девушки, которой Арне присвоил выигрыш и, вызвав своего сына в кабинет, он ясно дал понять, что рядом с ним не потерпит такую дурнушку вылезшую неизвестно откуда. Даже просто для секса Арне легко мог найти кого-нибудь более подходящего, нежели она.

Уже тогда Арне понимал, что Клоди становится его слабостью, которой Гюго мог легко воспользоваться. У парня с отцом были натянутые отношения, напоминающие период шаткого перемирия. Но Арне знал, что, когда-нибудь, война воспылает между ними и Гюго, в первую очередь, протянет свои мерзкие руки к Клоди, если поймет насколько она дорога его сыну. Арне решил, что не будет сближаться с девушкой. Так будет лучше для него и для нее. Поэтому, в тот момент, он раздраженно выдохнул и, зло прикрыв глаза, сказал отцу, что он выдумывает лишнего и победу Клоди Дюбуа он присудил лишь потому, что посчитал будто ее работы будут хорошо продаваться и принесут «Алтитюд» много выгоды.

Первая выставка Клоди, действительно, имела большой успех и лишь поэтому Гюго не стал приказывать разрывать с ней контракт. Но на этом переживания Арне не заканчивались. Пытаясь помочь девушке, он невольно завел ее в логово лжи и лицемерия. Парень к этому миру привык, но девушка являлась слишком чистой и невинной, чтобы лично платить за цену успеха. «Алтитюд» не было той организацией, которой ее выставляли на публику. Даже там плелась паутина похоти и желания выгоды. Поэтому, юных художников, не имеющих за своей спиной влиятельной семьи, «Алтитюд», после дебюта, часто передавал в руки других спонсоров, получая за это не маленькую сумму денег. Естественно, новым спонсорам от художников нужен был не только их талант. Платя за продвижение выставок, спонсоры требовали ложиться под них, отдавая долг своим телом. Арне знал, что уже многие мужчины начали интересоваться Клоди, но настойчиво запрещал передавать ее в руки других меценатов. К счастью, Гюго об этом не узнал.

Парень старался не приближаться к Клоди. Долгое время, он, издалека, следил за ней собирая по крупицам информацию. Она стала его одержимостью и лучиком света, грея парня надеждой. В этом прогнившем мире, в котором Арне был эпицентром грязи, совершая не самые лучшие поступки, чтобы со временем стать сильнее отца и когда-нибудь занять его место, Арне было достаточно знать, что Клоди где-то есть. Лишь мысли о ней помогали парню не сгореть окончательно, превращаясь в черную и жестокую субстанцию.

За все время, они лишь несколько раз, по причудам судьбы, находились недалеко друг от друга. Однажды, Арне и Клоди столкнулись в коридоре музея искусств, куда парень приехал по делам «Алтитюд». Арне шел в кабинет директора, а Клоди направлялась к выставочному залу. Несмотря на то, что в здание нельзя заходить с едой и напитками, она где-то раздобыла стаканчик с ароматным кофе, но при их столкновении, когда парень шел по коридору, а Клоди вывернула из-за угла, он упал, пачкая брюки Арне и джинсы Клоди.

— Вот же черт, — зашипела девушка, складывая свои пухлые губы в одну линию. Она уперлась руками в бока и подняла на парня недовольный взгляд. — Ты вообще видишь куда идешь? Или тебе очки купить?

Арне часто заморгал, удивленно посмотрев на девушку. Он не сразу поверил в такой приятный подарок судьбы. Несмотря на сложившуюся ситуацию, Арне был рад видеть девушку и еле сдержал улыбку от того, как Клоди его отчитала, хотя сама была виновата в том, что стаканчик с кофе упал. Арне в очередной раз понял, что влюбился в эту нетипичную девушку. Ему нравилось в ней абсолютно все. Ее небрежность, колкий характер, непредвзятость и совершенно другой взгляд на жизнь. Клоди, несомненно, была красива, но свою красоту она не замечала и Арне даже это нравилось.

Арне неистово негодовал, когда Гюго заикнулся насчет свадьбы с Ирен Ришар. Он стал выбором этой девушки, ведь, несмотря на то, что ее отец, Ланс Ришар, предложил дочери несколько подходящих кандидатов, она выбрала именно Арне. Ирен, несомненно, была хороша собой, но ее красота насквозь пропиталась фальшивостью, имея в себе несколько подправок с помощью пластической хирургии. Да и умом девушка не блистала, из-за чего, временами, говорила до безобразия глупые вещи. Зато заносчивый характер держала при себе.

Ирен выбрала для себя путь не подобающий персоне высшего общества. Она захотела стать моделью и, поскольку отец ее любил, поддержал Ирен в этом решении, естественно, платя не малую сумму за ее продвижение. К счастью, благодаря возрастающему успеху Ирен, как модели, договор о помолвке решили отложить на некоторое время. Хотя, Арне несколько раз все же был вынужден появиться с девушкой на некоторых мероприятиях, благодаря чему, поползли слухи о его интрижке с какой-то моделью. Парню нравилось то, что Ирен была неизвестна в светском кругу Парижа, из-за чего удавалось избегать утечки информации насчет их возможной помолвки.

Дни бежали своим чередом. Погрузившись в работу, Арне пытался не думать о том, что, однажды, он будет обручен с этой девушкой, которую мысленно называл пустышкой. Создав "Женесе", парень, желал отвлечься от будничной суеты и, хотя бы иногда, проводить время в кругу приятных для себя людей, а не лживых лицемеров. Первым Арне пригласил Реми Мореля. Они когда-то давно дружили, но, как это часто бывает, их дружба затерялась в череде бесконечной занятости и отсутствия свободного времени. Но, приглашая Реми в «Женесе», Арне не просто хотел вернуть их бывалую дружбу. Выросши в бесчувственной семье и имея нестандартное, для большинства людей, воспитание, он не имел представлений об счастливых отношениях, поэтому парень хотел разузнать у Реми, каково это быть насильно обрученным. Темноволосый парень говорил, что он сумел полюбить свою невесту и в их доме царит идиллия, но Арне сомневался, что его будущий брак с Ирен, будет ожидать счастливая судьба. Поэтому, он не рассказывал никому о помолвке, надеясь, что сумеет ее предотвратить. Его жизнь и так была сплошным болотом и он не хотел погрязнуть в нем с вечно истерящей стервой. Легче оставаться одному до окончания своих дней.

Со временем, клуб начал наполняться новыми людьми. В сознании Арне мелькнуло удивление, когда, в один из дней, Реми пригласил в клуб Женевьеву. Он знал, что эта девушка дружит с Клоди и парень не удержался от того, чтобы, со временем, намекнуть Женевьеве о вступлении в клуб Клоди. Это было ненавязчивое предложение, в котором никто так и не увидел отчаянного желания Арне, хотя бы иногда видеться с Клоди. «Женесе» являлось единственным местом, где Арне мог находиться рядом с девушкой без опасения показать свою привязанность.

Вот только, парень не учел, что быть рядом с Клоди будет настолько невыносимо больно, будто раз за разом, он вступал в котел с раскаленным маслом и, собственноручно, вонзал в сердце острые иглы. Душевная боль куда ужаснее физической. Раньше, расстояние немного лечило, размазывая в памяти образ любимой. Теперь же, на каждой встрече клуба, Арне ощущал, как по телу пробегает горечь, смешанная с острым сожалением. Он не должен был этого чувствовать. Казалось, что сердце уже давно зачерствело и больше не способно распространять по телу такие эмоции, но Арне утопал в этой безысходной для него любви, задыхаясь от одержимости. Разум плавился от того, что он был рядом с ней, но не имел возможности прикоснуться или обнять.

Временами было совсем паршиво. Арне медленно умирал рядом с Клоди, погрязая в пучине ненависти к собственной жизни. Единственным его удовольствием и небольшой отдушиной были глупые комплименты, которыми он осыпал девушку, всякий раз приглашая на свидания, прекрасно понимая, что она никогда не согласится. Клоди его недолюбливала и Арне это чувствовал, видя ее хмурое выражение лица и прищуренный взгляд, красивых карих глаз.

Постепенно, с течением дней, полных безысходности, внутри Арне проснулся монстр. Сначала он тоскливо выл, запертый глубоко внутри сознания парня, но, позже, начал выпускать острые когти и впиваться ими в сознание, растерзывая его на куски. Эта тварь долго бушевала внутри Арне, пока он не поддался ей, выпуская монстра наружу. Арне покусился на то, что трогать было нельзя. Он захотел Клоди. Хотя бы на одну ночь, позволить себе оказаться рядом с ней и утолить жажду, тем самым прекращая свои мучения.

Подсыпая легкий наркотик в бокал Клоди, он не планировал той ночи всерьез. Арне сорвался и совершал опрометчивые поступки, понимая что задуманное осуществить ему не удастся. Среди всех этих людей, Арне не получится незаметно забрать Клоди с собой. Тогда, какая цель была у Арне? Он не знал. За всю жизнь, парень, кроме Клоди, не любил больше никакую другую девушку, из-за чего совершенно не разбирался в ухаживаниях и тонкости флирта. Обычно, девушки сами прыгали к нему в кровать, но, естественно, Клоди этого делать не собиралась. Да, если бы Арне и удалось бы расположить девушку к себе, из-за невозможности Арне иметь отношения, их бы ждал одноразовый секс, после чего Клоди возненавидела бы его. Арне этого не хотел. Легче было утолить свою жажду и остаться неизвестным для Клоди, чтобы потом продолжить общение.

Да, Арне Габен, совсем отчаялся. Любовь и невозможность быть с любимой, сводили его с ума.

Наблюдая за тем, как рассудок Клоди мутнеет, он словно зверь выжидал, надеясь, что каким-то чудом все же удастся совершить задуманное, но, еще до конца вечера, парню позвонили, из-за внезапно возникших проблем на работе, и Арне пришлось уехать. Возвращаясь обратно, после того, как он решил дела на работе, парень думал, что некоторые из членов клуба еще в здание, а сама девушка уехала домой. Но, войдя в гостиную, Арне увидел лишь Клоди мирно лежащую на диване. Парень сомневался. Он знал, что после содеянного будет лишь хуже, но рассудок отключился и его внутренний зверь вырвался наружу.

Даже, когда вялая и неспособная двигаться Клоди, пришла в сознание, Арне не смог остановиться. Завязав ей глаза, парень продолжил делать то, что хотел. Он и не думал, что можно получить настолько сильное удовольствие от секса, будто, прикасаясь к Клоди, весь мир переставал существовать для Арне. Была лишь она. Любимая и такая желанная.

Арне хотелось сделать все нежно и наслаждаться каждой секундой той ночи, но монстр бушевал, не давая мыслям протекать обычным ходом. Желание выиграло войну со здравым смыслом и действия парня наполнились властной грубостью.

Аре слишком изголодался за все время безответной любви к Клоди и невозможности быть рядом с ней, поэтому, в ту ночь, он пытался утолить голод своего тела, целиком и полностью, отдаваясь своим ощущениям.

Позже, когда он удовлетворил свое желание и пелена наваждения спала с глаз, Арне понял, что натворил. Внутри него не было монстра, он сам им являлся. Жестокий парень, с черствым сердцем и гнилой душей. Увязнув в грязи своей жизни, он был недостоин чего-то такого светлого, как Клоди, но, все равно, протянул к ней свои руки, пачкая девушку собой.

Глубокие вдохи и учащенный пульс. Арне еще никогда в жизни не чувствовал себя настолько мерзко. Чтобы он не делал раньше, сейчас парень переступил границу, к которой даже близко нельзя было подходить. Вплетая в волосы пальцы, Арне сел на пол, опуская голову вниз. Он не плакал, когда отец бил его ремнем до кровавых ран и он не плакал, когда умерла мать, но, в тот момент, соленые слезы сами по себе скользнули по щекам, обжигая собой кожу. Очерствевший, бесчувственный и грубый. Но сердце разрывалось от того, как он поступил с той, что стала его жизнью.

Четвертую рану на душе, Арне сам себе нанес в тот момент, когда изнасиловал Клоди. Но, на этот раз, рана оказалась слишком глубокой. Сквозной. Смертельной.

Он бережно отнес Клоди в ванную и, еле касаясь ее тела, вымыл и одел. Оставив девушку на диване, Арне еще долго сидел около нее, держа хрупкую ладонь Клоди в своей и, раз за разом, просил прощения, зная, что она его слов не услышит. Но, даже если бы извинения долетели до Клоди, Арне понимал, что такое не прощается.

Свет, который держал его, теперь погас. Для себя Арне закрыл путь к Клоди, понимая, что больше не хочет причинять ей боль. Но девушка вернулась в клуб и Арне, увидев ее, как всегда улыбнулся и пригласил на свидание, хотя внутри все пылало адским огнем жгучего сожаления. Эта маска спокойствия далась ему с огромным трудом. Парень даже боялся представить, насколько больно сделал ей.

Временами, Арне не мог думать ни о ком другом, кроме, как о Клоди. Переживания о девушке съедали его и не давали жизни вернуться в привычное русло. Но, что он мог сделать? Ничего. Своей помощью, он лишь сильнее навредил бы Клоди. В тот день, когда она согласилась на свидание, внутри все встрепенулось. Это было очередное шутливое предложение, на которое Арне должен был получить отказ, но ответ девушки оказался противоположным. И Арне стало глубоко плевать на то, что им нельзя находиться рядом друг с другом. Он поступил мерзко изнасиловав ее и теперь хотел сделать хотя бы что-нибудь правильно. Пусть даже речь идет об обычном дружеском ужине. Вот только, когда Клоди беспричинно отказалась, все сжалось от страха. Уйдя с работы не смотря на полную загруженность и бегая, словно ошалелый, по всему Парижу в надежде отыскать Клоди, Арне извелся от переживаний. Первое сообщение было лишь сиплым криком его истерзанной души. Арне знал, что так делает лишь больнее Клоди, но ему было необходимо извиниться.

Придя к Клоди на следующий день, он был серьезен насчет отношений. Изводя себя переживаниями, парень понял, что хочет быть с ней и ради этого готов пожертвовать всем. Вот только, девушка не хотела этих отношений, из-за чего сказала те слова. Арне не злился. Клоди немного ошибалась, но она была права в том, что Арне плохой человек. И он решил, что оставит ее в покое, хотя и попытается остаться ее другом, чтобы иметь возможность помочь и хотя бы как-нибудь искупить свою вину.

Приняв решение запереть свою любовь к девушке в дальнем уголке своего сознания, Арне еще долго не мог успокоиться. После бессонной ночи, он, рано утром, приехал к ее мастерской, чтобы просто побыть недалеко от Клоди. Но, остановившись за несколько домов от мастерской девушки, увидел, что она возвращается после пробежки. В очередной раз он не смог себя сдержать и, завязав ей глаза своим галстуком, нежно обнял и поцеловал в щеку. В тот момент, Арне обещал, что в последний раз прикасается к Клоди и от этого, его уже погибающая душа, вновь затрепыхалась в конвульсиях.

Сообщение, которое должно было отвлечь подозрение от него было отправлено с помощью программы, но Арне не учел, что Клоди будет подозревать Реми. Арне это понял, когда увидел злость в глазах девушки направленную на темноволосого парня. Реми действительно был хорошим парнем и Арне знал, что, несмотря на их недолгое общение, Реми полюбил девушку, как сестру.

Признание девушки, стало словно сильный удар по голове. Он не мог понять. Ему не под силу в это поверить. Арне не заслуживал этой любви. Сутки он мучился и изнывал. Арне терзали мысли, и здравый смысл твердил, что им лучше не быть вместе. Особенно, после того, что Арне совершил. Но невозможно так просто отказаться от человека, ставшего смыслом всей жизни. Поэтому Арне решил, что хочет быть рядом с Клоди, пусть эта любовь никогда и не будет такой же размеренной и спокойной, как у остальных.

Стоя рядом с домом Клоди и выкуривая одну сигарету за другой, он думал о том, что откажется от всего. От роскошной жизни, наследства и ненавистной невесты, чтобы быть с Клоди. Арне пойдет ко дну, но сделает все, чтобы взобраться вверх и обеспечить для любимой достойную жизнь. И, естественно, парень защитит ее от своего отца.

Арне решил пойти против чудовища, которым являлся Гюго Габен.

Начав встречаться с Клоди, Арне, наконец-то, ощутил, что он живет, а не просто существует. Только будучи рядом со своей любимой, парень мог искренне улыбаться, радоваться и чувствовать, как бьется сердце. Оказалось, что он вполне способен на нормальные отношения и, в глубине сознания, является обычным парнем. Постепенно, те четыре раны на его душе начали затягиваться. Клоди его лечила, сама того не понимая.

Но все это была лишь ложка меда в море дегтя. Арне понимал, что рано или поздно нужно рассказать о том, что он сделал, но парень не хотел рушить идиллию. Нужно ли вообще Клоди знать правду? Будет ли так лучше для нее? Арне решил, что на время закроет в себе эти сомнения, тем более, на тот момент, у него были другие, более серьезные, проблемы. Арне, с каждым днем, все тщательнее размышлял над тем, как лучше разорвать связь со своей семьей. В первую очередь, он нашел новую квартиру, чтобы в плане жилья ни от кого не зависеть и постепенно начал продумывать все пути, по которым к нему может добраться отец, чтобы их оборвать. Ровно через месяц Арне собирался поставить Гюго в известность о своих намерениях.

Было кое-что, что угнетало Арне и не давало насладиться отношениями в полной мере. Парень был слишком измотан своей жизнью и, словно раненный зверь, он во всем искал подвох, думая, что в этом мире ничего не может быть просто так. Совпадение это или нет, но Клоди стала лучше относиться к Арне, сразу после того, как узнала, что его семья спонсирует «Алтитюд». Он уверял себя в том, что Клоди не меркантильная, но прожив всю жизнь в кругу стервятников, не мог избавиться от ощущения, что его используют. Все эти сомнения были заложены в его сознании еще с малых лет и избавиться от них за месяц, было не так уж просто. Но Арне старался, ведь хотел верить в то, что для девушки он не просто мешок с деньгами.

Все тайное, рано или поздно, становится явным. Так и Арне не удалось скрыть от Клоди новость о невесте. Направляясь домой, чтобы все объяснить девушке, он даже предположить не мог, что Клоди в тот же день узнает о том, что именно Арне ее изнасиловал. Двойной удар для девушки, несомненно, принесшей Клоди множество боли.

Страх потерять любимую, затуманил рассудок и пробил тело мелкой, неприятной дрожью. Состояние близкое к срыву и умственному помешательству. Словно сумасшедший, Арне пытался ее найти. Но все его попытки оказались провальными. Ни дома ни в мастерской или в галерее Клоди не появлялась. И, тем более, на звонки не отвечала.

Арне чувствовал себя самым последним идиотом. Почему он совершил так много ошибок, тем самым раня самого дорогого человека? Оказывается, он далеко не такой умный, каким его считали окружающие. Обычный глупец, искалечивший жизни себе и Клоди.

Арне часто приезжал к квартире девушки, надеясь, что она вернулась. Еще чаще он появлялся около мастерской Клоди. Но ее нигде не было и на звонки она все еще не отвечала. Ситуация только ухудшилась, когда до него дошли известия о том, что его отец собирается приехать в Париж. Тщательно игнорируя просьбы Гюго зайти к нему, Арне избегал мужчину, раздумывая над тем, где может быть девушка. Но вечно игнорировать Гюго было невозможно. Скорее всего, мужчина уже знал о Клоди и переезде сына. Гюго и Арне предстоял не самый приятный разговор.

Скажи теперь

Скажи мне точно,

Как всё это понять?

Какой-то странный зверь

Живёт внутри меня.

Я уничтожен, уничтожен,

Есть лёд, но нет огня.

И на исходе дня

Твоей улыбки дверь.

Иду вперёд я не спеша,

Мне тяжело дышать.

Не разрушай, нет, не разрушай!

После будет жаль,

Стой!

То сильный я, то слаб весьма,

Спокойный, но схожу с ума,

В смятении моя душа.

Я здесь, я стою, я один в кругу порочном,

Душа пуста, мир вокруг непрочный.

Не усложняй же и не ищи меня.

Я знаю точно,

В придуманный мир я попал невольно,

Теперь не хочу тебе делать больно,

Но иногда ты вспоминай меня

Таким, каким был я.

Я в одиночество вплетён,

Как в странный и безумный сон,

И памяти больше нет,

Лишь только холодный бред.

Движенья нет, движенья нет,

Движенья нет, движенья нет,

Движенья нет, движенья нет и

(только бред)

Я в мире невзрачном

Нелепом прозрачном,

Я сам не свой, во мне другой,

Он мне чужой, но он со мной.

То сильный я, то слаб весьма,

Спокойный, но схожу с ума,

В смятении моя душа.

Только

Я здесь, я стою, я один в кругу порочном,

Душа пуста, мир вокруг непрочный.

Не усложняй же и не ищи меня.

Я знаю точно,

В придуманный мир я попал невольно,

Теперь не хочу тебе делать больно,

Но иногда ты вспоминай меня

Таким, каким был я.

Ты только помни.

Ты только помни.

Прими то, что есть, что уже случилось,

И боготвори, что не изменилось,

Я только прошу, не забывай меня.

Но как понять?

Но как понять?

Какой-то странный зверь

Живёт внутри меня.

(Ling Tosite Sigure)

 

Картина восьмая… (Te Quiero)

Te Quiero

Не в силах стоять на ногах, Мадлен опустилась на край идеально застеленной кровати, прогибая под собой матрас. Приложив подрагивающие ладони к лицу, девушка несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь избавиться от горького кома, возникшего в горле и давящего на сознание тошнотворным состоянием с острым звучанием паники. Обрывки бессвязных мыслей, блуждали по голове, сбиваясь в один неровный ком, который она бы не смогла распутать, даже если бы очень сильно постаралась.

Мадлен боялась. Только что ей позвонила мать и сиплым, нервным голосом сказала, что Клоди попала в аварию. Пожилая женщина была не в состоянии объяснить всю ситуацию в подробностях, но, прерываясь на горькие всхлипы, она рассказала, что это случилось почти сутки назад, но, поскольку у Клоди с собой не было документов, ее личность смогли узнать совсем недавно. И то, лишь потому, что ее агент, мадам Гросье, разволновалась, из-за исчезновении девушки, и начала обзванивать все больницы.

С обрывистых слов своей матери, Мадлен поняла, что Клоди находится в тяжелом состоянии. Множество ушибов, сломана левая нога, трещина в правой руке и переломаны несколько пальцев на левой. Но хуже всего была трещина в черепе, возникшая в следствии сильного удара головы о бетон. Именно из-за этой травмы девушка до сих пор была без сознания и врачи не могли сказать каково истинное состояние здоровья Клоди.

Несмотря на позднее время, Мадлен, сжав в ладони телефон, позвонила своему начальнику и, объяснив ситуацию, сказала, что вынуждена прервать командировку. Это светило большими потерями для ее компании, но Мадлен было все равно. Как можно было думать о работе, когда с ее сестрой такое произошло? Первым же рейсом, Мадлен выехала обратно в Париж, пытаясь все время держать связь с матерью, в надежде услышать хорошие новости о состоянии Клоди. Но, пока что, все было по-прежнему. Девушка все еще была без сознания.

Приехав в Париж, Мадлен, сразу же направилась в больницу. Ворвавшись в палату, девушка увидела своих родителей понурых и бледных, сидящих на жестких стульях около кровати. На Клоди было невыносимо смотреть. Кожа серая с легким оттенком желтизны. Обе руки в гипсе, точно так же, как и нога. Ее длинные волосы были острижены и половину головы закрывали бинты. Клоди выглядела словно неживая кукла.

Приложив к губам ладонь, Мадлен ненадолго закрыла глаза, ощущая, как внутри все подрагивает. Это была не Клоди, а лишь ее тень. Невыносимо больно. Сердце разрывалось и ныло из-за боязни потерять близкого человека.

В палату к Клоди пускали лишь самых близких родственников, но в коридоре постоянно сидели Базиль, муж Мадлен и мадам Гросье. Женщина осунулась и стала больше напоминать привидение. В ней больше не осталось бывалой строгости. Лишь бесконечное переживание.

Позже, в больницу приехали жандармы, чтобы поговорить с родственниками Клоди. Камер на той части дороги не было, но на видеорегистраторе автомобиля мужчины, сбившего Клоди, прекрасно видно, что девушка вылетела на дорогу боком. Слишком неестественно. Или она сама неудачно упала или кто-то ее толкнул. Когда водитель вышел из машины, никого не увидел, а других свидетелей не было, поэтому жандармы склонялись к первому варианту. Но Мадлен показалось, что мужчинам просто лень тратить время на это дело, из-за чего девушка разозлилась и долго кричала на них до срыва голоса и хрипотцы в горле.

От Гросье, Мадлен узнала, что последние дни Клоди жила у своего агента, будто боялась возвращаться домой. Все это настораживало девушку и еще сильнее расшатывало ее психику. Пытаясь хотя бы самостоятельно разобраться во всем, раз жандармы не хотели всерьез браться за это дело, Мадлен съездила в мастерскую Клоди и ее квартиру, но ничего необычного там не увидела. Единственной странностью было то, что девушка нигде не могла найти телефон Клоди. Гросье сказала, что он был при ней, хоть Клоди и держала его выключенным.

Мадлен все время нервничала и очередной ее скрыв произошел, когда врач начал настаивать на перемещении Клоди в частную поликлинику Руана. Мужчина твердил, что так будет лучше для девушки, но Мадлен никак не могла понять, как можно просто так перевезти пациента находящегося в таком состоянии в другой город. Она бы и дальше настаивала на том, чтобы Клоди оставили в этой больнице, но их родители согласились с врачом.

Когда Клоди положили в частную клинику Руана, Мадлен, неожиданно для себя, немного успокоилась. Врачи тут были намного лучше. Они чаще заходили в палату ее сестры и более тщательно занимались вопросами ее здоровья.

Пожилой врач, Луи Вилар, взявшийся лечить Клоди, постоянно успокаивал Мадлен и ее родителей, говоря, что с пациенткой все хорошо и уже вскоре она должна прийти в сознание. И в его убеждения хотелось верить, ведь этот мужчина вызывал доверие. Или же он просто хотел успокоить взволновавшихся людей, а они верили, надеясь на лучшее.

В тот день, в Руане осталась только Мадлен, поскольку ее родителям нужно было ненадолго вернуться в Париж. Сидя в светлой и просторной палате Клоди, Мадлен вслух читала свежую газету, особое внимание уделяя колонке со смешными историями. Ей казалось, что Клоди ее слышит и, таким образом Мадлен пыталась поднять ей настроение. Глупо, но самовнушение великая вещь и в данный момент больше успокаивалась сама Мадлен.

Девушку отвлек стук в дверь. Не дожидаясь ответа, в палату зашел месье Вилар и посмотрел на Мадлен осторожным взглядом, что ее тут же взволновало.

— Мне пришли ответы на последние анализы, — сказал мужчина, подходя к Мадлен. Девушка тут же отложила газету и встала с кресла, боясь, что мужчина принес совсем не радостные новости. — С Клоди все хорошо, — заверил месье Вилар девушку увидев в ее глазах панику. — Но, судя по анализам, ваша сестра беременная. После обеда мы отвезем ее на узи и точно узнаем.

Ошарашенно раскрыв глаза, Мадлен обернулась в сторону Клоди, скользя взглядом по ее все еще безжизненному лицу. Эта новость привела Мадлен в недоумение и дала понять то, насколько плохо она знала свою сестру. В последнее время, в жизни Клоди происходило нечто ненормальное и Мадлен корила себя за то, что отдалилась от своей сестры из-за работы. Вся эта будничная суета и погоня за повышением не стоила потери связи с близким человеком.

***

— Ублюдок, — Гюго Габен злостно скривился, делая большой глоток бренди из увесистого хрустального бокала. Алкоголь подстрекал его ярость и она, словно действующий вулкан, была готова в любой момент извергнуться, испепеляя собой рассудок мужчины. Все, что происходило с Арне, шло наперекор его планам, руша задуманное.

Светловолосый парень являлся лишь инструментом для увеличения власти Гюго Габена и, воспитывая его с особой строгостью, мужчина, в будущем, собирался пожинать плоды работы очередной своей пешки, коей он считал Арне. Вот только, этот парень был совершенно непредсказуем и иногда делал то, чего от него не ожидали. Не смотря на свой возраст и роль, которую ему отвел отец, Арне перешел все границы и, пользуясь умом, шагнул на сторону власти, от которой Гюго старался его оградить, оставляя столь ценный лот себе. Постепенно, Арне перетягивал на себя влияние. Сам того не понимая, он начал нравиться высшему обществу своей непринужденностью и характером, из-за чего они предпочитали подписывать контракты с ним, а не с Гюго, ради этого, специально, обращаясь в филиал хеджевого фонда в Париже. Вот только, это не входило в планы мужчины.

Гюго нужно было вновь усмирить нрав Арне и уничтожить его неповиновение. Он долго размышлял над тем, как это сделать, ради чего приставил к сыну слежку, собираясь отыскать его слабые стороны. Именно тогда он узнал про Клоди Дюбуа, девушку, которой Арне когда-то открыл дорогу в "Алтитюд" и с которой он опять пытался сблизиться. Так же Гюго прекрасно знал об изнасиловании и о том, что Арне с Клоди начали встречаться, стараясь держать свои отношения в тайне и, естественно, девушка не знала, что ее насильником являлся именно Арне. Со злобой наблюдая за тем, как Арне пытался отстраниться от Гюго, бросить свою семью и полностью отдаться девушке, Гюго решил морально уничтожить сына, используя для этого Клоди. Для этого было множество возможностей. Например, дергая веревочки и управляя людьми, словно марионетками, Гюго мог, как можно более болезненно, раскрыть Клоди тайну ее изнасилования, чтобы она раз и навсегда возненавидела Арне, так же разрывая его изнутри чувством сожаления. Тогда бы Гюго подобрал разбитого на части парня и вновь, морально изуродовав, сделал бы его своей пешкой. Но это было слишком рискованно, поскольку Гюго точно не знал, как себя поведет Арне в такой ситуации. Возможно, он бы, наоборот, еще сильнее ускорил разрыв связи с семьей и начал бы бегать за той мерзкой девчонкой.

Гюго Габену нужен Арне. Договариваясь о свадьбе своего сына и дочери Ланса Ришара, одного из самых богатейших людей в мире, он собирался объединить две семьи, в разы увеличивая свою власть. Ирен, выйдя замуж за Арне, должна была родить наследника и именно этот ребенок, в будущем, по замыслам Гюго, займет пост своего дедушки. Уже давно, мужчина видел в собственном сыне лишь соперника, из-за чего не собирался полностью передавать ему свои дела, понимая, что с увеличением власти, Арне почувствует себя более уверенно и свергнет отца.

То, что машина сбила Клоди Дюбуа, значительно облегчило работу Гюго. В срочном порядке вернувшись в Париж, он сделал несколько дел, которые, в будущем, помогут мужчине держать Арне около себя и, сейчас, сидя в кабинете своего сына, он ждал, когда Арне придет, чтобы накинуть на шею парня удавку из своих хитросплетений.

Арне вошел в кабинет спокойно и уверенно, но на своего отца посмотрел злостно, хищно прищурив глаза. Скривив губы в брезгливом выражении, он сел на диван, предчувствуя, что разговор будет долгим и не самым приятным. Гюго стоило огромных усилий, чтобы оставить на лице прежнее спокойное выражение лица. Арне уже ступил на дорожку противостояния своему отцу, что подтверждал весь этот небрежный гнев и Гюго нужно было срочно убрать ее из парня.

— Арне, ты иногда совершаешь не самые умные поступки, — сказал мужчина, вставая с кресла. Обогнув стол, он подошел к Арне и тоже сел на диван. Внешне они были очень похожи. Разве что, Гюго был крупнее, его светлые волосы начали покрываться сединой и на лице залегли морщинки.

— Так ты уже знаешь? — светловолосый парень, ненадолго отвернулся, но Гюго почувствовал, как его тело напряглось, словно натянутая струна. Глупый мальчишка, возомнивший себя зверем, которому будет под силу противостоять чудовищу.

— Конечно, мне все известно, а знаешь откуда? — зашипел мужчина, кидая на сына раздраженный взгляд. — Я только позавчера вечером приехал в Париж, но эта дрянь сразу же заявилась ко мне и потребовала денег, иначе она пойдет в редакцию какой-то желтой газеты и расскажет обо всем. Я ее прогнал, так как у этой девчонки не было особых доказательств и я не поверил ее словам, но проведя небольшое расследование, понял, что она говорила правду. Знаешь, Арне, ты бы значительно облегчил мне жизнь, если бы пришел, как только я позвонил тебе. Почему я должен разгребать проблемы своего уже взрослого сына? У тебя своей головы на плечах нет?

— Она шантажировала тебя? Мало верится. Если бы Клоди и захотела бы денег, что весьма маловероятно, она бы пришла ко мне, — голос твердый, но в зеленых глазах еле заметное, скользящее сомнение. Гюго Габен знал куда давить. Мужчина знал, что Арне ненавидит меркантильных людей, во всем стремящихся урвать выгоду. Поэтому, если Гюго выставит Клоди Дюбуа, как стерву, жаждущую наживы и преподнесет все так, будто девчонку совсем не волновало изнасилование и с его помощью она собиралась выбить из семьи Габен не маленькую сумму денег, Арне ее возненавидит. Да, это будет нелегко, поскольку влияние Клоди на Арне было слишком велико, но у Гюго были все карты, чтобы разыграть этот спектакль.

— Неужели? — мужчина фыркнул, приглаживая массивной ладонью свои светлые волосы, такие же волнистые, как и у Арне. — У нас около дома есть камеры. Можешь посмотреть записи с них и увидеть, что она действительно приходила ко мне. Еще, поскольку ты где-то пропадал, я сам решил эту проблему и сегодня выслал девчонке сумму денег, которую она запросила, в обмен на молчание. Поэтому можешь посмотреть документы о переводе средств. А что же до того, что она не пришла к тебе… Эта девчонка сразу дала понять, что больше не желает тебя видеть.

Естественно, все эти слова были ложью. Никаких денег Гюго не переводил Клоди Дюбуа. Если бы и возникла такая ситуация, он бы отдал сумму наличными, но говоря о переводе, мужчина пытался доказать свою правоту, понимая, что Арне никогда не заметит подделки. Видео с камер около дома семьи Габен, действительно есть, но на их нечетком изображении появится лишь актриса, в парике и гриме, в котором она была, как две капли, похожа на Клоди Дюбуа.

Гюго злило, что решение этой проблемы затребовало столько усилий. Легче было бы убрать девушку. Приказать своим людям выкрасть ее и живьем закопать где-нибудь в лесу, но Арне узнал бы об этом и вновь превратился бы в бомбу с часовым механизмом. А так все складывалось более чем идеально. Если Арне возненавидит Клоди, он больше не будет ее искать и уже через пару месяцев Гюго заберет его и Ирен Ришар в Нью-Йорк, где они поженятся и останутся жить. Если же Клоди после того, как очнется, решит простить Арне и попытается сблизиться с ним, Арне не станет ее слушать, считая слова девушки ложью. Да, Гюго сделает все, чтобы Арне поверил в его слова, с каждым новым днем, все сильнее давя на его психику и разрушая все то, что было для его сына святым.

Гюго предстояло еще много работы. Состоянием девчонки он не интересовался, но, заплатив денег врачам, попросил переместить ее в частную поликлинику в каком-нибудь другом городе, чтобы до Арне не дошли слухи об аварии. Любая информация о ней в "Алтитюд" будет умалчиваться, контракт на дальнейшую работу расторгнут, а Гросье, ее агента, отправят работать в филиал "Алтитюд" находящийся в Марселе. Заплатив врачам еще денег, Гюго забрал себе телефон девчонки, чтобы позже, иметь возможность с него отправить сообщение Арне. Это будет еще одно кровоточащее ранение в груди парня.

Гюго морально уничтожит своего сына. Раз за разом, вонзая в его тело острые копья, он будет разрывать душу парня на мелкие клочки. Окунать ее в грязь, желая осквернить то, что Арне пытался оставить нетронутым и наслаждаться болью парня.

Арне это заслужил.

***

В полном мраке мне было страшно и тесно. Упираясь руками в невидимые стены, я беззвучно кричала, надрывая голос до хрипотцы и жжения в горле. Но меня никто не слышал и на помощь не пришел. Беспомощность и безграничное чувство одиночества. Холод, обволакивая меня длинными цепями, впивался в кожу острыми иглами и причинял адскую боль. Невыносимо плохо. Ужасно горестно.

Упав на пол, такой же черный, как и все это место, я обняла себя руками, пытаясь хоть немного согреться. Вдох и выдох. Жива ли я? Существую ли еще? Не знаю. Не помню… Я просто хотела исчезнуть отсюда.

Возникший свет, ярким лучом ослепил глаза и я, прищурилась, прислоняя к лицу ладони. Но он стал только ярче, и, отогнав от меня холод, забрал с собой, пронося через бесконечное количество таких же темных и ледяных вселенных.

Тело невыносимо ныло, голова раскалывалась и сознание все еще было затуманенным. Зато мне тепло и мягко, больше нет страха и приторного чувства одиночества. Кажется, я даже улыбнулась слыша монотонный голос своей сестры, доносящийся до меня со стороны.

Открыть глаза оказалось непосильной задачей. Свет не просто слепил, он жег глаза, стоило мне только поднять веки, но я все равно, постаралась перебороть эти неприятные ощущения, после чего повернула голову в ту сторону, с которой доносился голос сестры. На глаза легла пелена и я практически не различала очертаний предметов, но фигуру Мадлен все же рассмотрела. Понадобилось несколько долгих секунд, чтобы увидеть в одной руке моей сестры, что-то наподобие газеты, а во второй, чашку, с чем-то, исходящим паром. Постепенно туман в моей голове рассеивался и очертания предметов становились четче. Отвернувшись от сестры, которая все еще была увлечена чтением, я посмотрела на себя, чувствуя, как сердце останавливается при виде рук закованных в гипс.

— Что за?.. — сипло прохрипела я, округляя глаза. Я попыталась сесть, но тело все еще казалось тяжелым и слабым, из-за чего я тут же рухнула обратно на мягкую подушку, зашипев от болезненных ощущений.

— О, Боже, — Мадлен, тут же вскочила с кресла и, положив газету с чашкой на тумбочку, тут же подскочила ко мне. — Клоди? Ты очнулась? Как ты себя чувствуешь? — ее голос взволнованный и прерывистый, кажется, девушка даже подрагивала.

— Что с моими руками? — я пропустила мимо ушей взволнованные вопросы своей сестры. В данный момент, меня интересовали лишь мои руки. С огромным усилием прислушавшись к собственным ощущениям, я, сквозь ноющую пелену, поняла, что еще одна нога была в гипсе, но для меня это было не столь важно, как и бинты, плотно сдавливающие голову.

— Тебя сбила машина, — объяснила Мадлен. Она медленно поднесла руку к моему лицу и трясущейся ладонью погладила щеку. — Нога сломана, но перелом не открытый. На правой руке трещина, а на левой сломано несколько пальцев. И ушиб черепа. Трещина. Там еще рана, поэтому тебе волосы обстригли, чтобы наложить швы. Как ты себя чувствуешь? — Мадлен вновь повторила свой вопрос. — Не тошнит? В глазах не темнеет? — так же торопливо спросила сестра, но потом одернула себя и встала ровно. — Я пойду позову врача.

Мадлен, словно вихрь, выскочила с моей палаты, а я прикрыла глаза, ощущая облегчение. В правой руке только трещина. Это не столь серьезно и я смогу рисовать. Это радовало и затмевало собой остальные проблемы. Немного кольнуло известие о обстриженных полосах, но я бы предпочла всю жизнь ходить лысой, при этом имея возможности рисовать. Лишь позже, когда я немного успокоилась, упиваясь чувством облегчения, до меня дошел смысл других слов сестры. Меня сбила машина?

Прищурив взгляд, я попыталась вспомнить то, из-за чего я оказалась в таком состоянии, но желая проникнуть в отдаленные уголки своей головы и растормошить склады памяти, я добилась лишь жуткой головной боли. Сморщившись, я с силой сжала зубами кончик языка, пытаясь перекрыть одну боль другой.

Уже через пару минут, дверь открылась и в палату ворвались Мадлен, пожилой мужчина в белом халате, представившийся моим лечащим врачом, и несколько медсестер. Они хаотично крутились вокруг кровати и задавали вопросы насчет моего состояния. Я отвечала коротко и медленно, поскольку до конца не могла понять, как себя чувствовала и каждое слово давалось с огромным трудом. Да, меня тошнило, голова кружилась и жутко хотелось спать, но во всем остальном, мое состояние было более-менее нормальным.

— Нужно позвонить родителям, — сказала Мадлен, когда врач и медсестры покинули палату, сказав, что мне стоит еще отдохнуть. Они сказали Мадлен, что ей нужно уйти, чтобы я смогла поспать, но сестра хотела еще немного побыть со мной, о чем сообщила мужчине, выбивая еще полчаса времени в моей палате. — Они будут невероятно рады, — улыбнулась сестра, опять садясь на кресло, но уже в следующее мгновение, черты ее лица разгладились и в глазах затлела сосредоточенность. — Клоди, как ты попала под машину?

— Я не помню, — поморщившись, я опять попыталась порыться в своей памяти, но получила очередную порцию тупой головной боли. — Вообще, я сама хотела расспросить тебя об этом. Что произошло? Я переходила дорогу на красный свет? Да?

— Не помнишь? — Мадлен встала с кресла и, приблизившись к кровати, наклонилась ко мне, после чего, повнимательнее, посмотрела в глаза, будто пытаясь там что-то увидеть. — А так ты все помнишь? Нет других провалов в памяти?

— Да, вроде, нет, — я покачала головой, за что тут же поплатилась. Опять тупая боль, но на этот раз в затекшей шее. Задумавшись над вопросом Медлен, я усомнилась в своем ответе. А все ли я помню? Конечно, нет. Людям свойственно забывать незначительные события в их жизнях, поэтому, естественно, мои воспоминания были нецелостными. Но, все равно, мне казалось, что я забыла нечто важное.

— Что ты последнее помнишь? — Мадлен задала очередной вопрос и машинально задумавшись над ним, я окунулась в водоворот своей памяти. Что я помнила последнее? Сложно ответить, когда воспоминания мелькали перед глазами сплошными обрывками. Я помнила, как в детстве мама пекла пироги с печенкой, от запаха которых меня воротило и, как она специально для меня готовила вкусные имбирные пряники. Я помнила, как в школьной столовой покупала чай с кексами. Я помнила, как напилась кофе после подписания контракта с "Алтитюд".

— Черт, — я тихо выругалась, понимая, что от желания поесть у меня в голове мелькали воспоминания лишь о еде. Странно, ведь врач спрашивал про мой аппетит, но из-за тошноты, я даже думать о еде не хотела. Теперь же меня крутило от бурчания в животе. — Мадлен, я есть хочу.

— Я спрошу у врача, что тебе можно поесть. Сейчас вернусь — Мадлен ласково улыбнулась и пошла к двери, но пройдя лишь половину комнаты, она внезапно остановилась и обернулась ко мне. — Клоди, мы с тобой, в последнее время, редко виделись и я не знаю всего, что происходило у тебя в жизни. Скажи, у тебя есть парень? Если да, я могу позвонить ему, чтобы он тоже приехал. Мы сейчас в больнице Руана и он мог не знать, что тебя сбила машина. О том, что ты тут, пока что я знаем только мы с родителями, поэтому я подумала, что тебе захочется еще кого-нибудь увидеть.

— Парень? — я насмешливо фыркнула, с трудом изобразив улыбку. Мадлен говорила глупость. У меня через две недели, должна состояться очередная выставка и уж до противоположного пола мне, пока что, не было никакого дела. В голове мелькнула мысль, что из-за моего состояния проведение выставки, возможно, под угрозой. Или она уже прошла без моего участия? Сколько я была без сознания? Хотя, лучше мне об этом не думать. Узнаю о неприятностях на работе и еще сильнее начну волноваться. Пусть лучше будет сладкое неведение, хотя бы до тех пор, пока разум не прояснится. — Нет у меня никакого парня. Но, кстати, — я слабо спохватилась, вспомнив о своей подруге. — Женевьева знает, что меня сбила машина?

— Женевьева? — задумчиво переспросила Мадлен. — Это твоя подруга? Я забыла ей позвонить. Но, если хочешь увидеться с ней, я позвоню Женевьеве и попрошу сюда приехать.

— Да, пожалуйста, позвони ей, — я немного поерзала на кровати, скривившись от боли. Наверное, Женевьева сильно волновалась. Мы только недавно начали общаться, но уже достаточно сильно сдружились и, сейчас, я хотела увидеться с девушкой.

— Хорошо, — кивнула Мадлен. — Мне позвонить только ей, или есть еще кто-нибудь, кого ты хочешь увидеть?

— Хм, нет, больше некому звонить, — я с трудом пожала плечами. В принципе, у меня больше не было друзей. А то огромное количество мимолетных знакомых мне сейчас было безразлично.

— Тогда я сейчас схожу к врачу, поговорю с ним насчет еды, а потом попытаюсь связаться с твоей подругой, — кивнула Мадлен, после чего скользнула по мне непонятным взглядом и направилась к двери.

— Мадлен, — хрипло позвала я, прежде чем сестра вышла за дверь. — Мне кажется, или ты чего-то недоговариваешь? — знаю, вопрос глупый, но я никак не могла отделаться от ощущения, будто сестра вела себя крайне странно, что выражалось в ее тоне и немного завуалированных вопросах.

— Тебе кажется, — Мадлен ласково улыбнулась. — Я хочу поговорить с тобой, но давай перенесем наш разговор. Сначала тебе нужно поесть и поспать, после чего врач проведет еще одно обследование. Я зайду к тебе вечером.

Мне хотелось остановить сестру и выведать, что за разговор у нас должен состояться вечером, но решила этого не делать. Не то состояние, чтобы вести долгие споры. Веки тяжелели и сознание начинало мутнеть.

Больше всего на свете я хотела поесть и поспать, а все остальное подождет.

Un jour j'l'ai vue, j'ai tout de suite su que

Qu'on allait d'voir faire ces jeux absurdes:

Bijoux, bisous et tralala,

Mots doux et coups bas,

Insultes, coups etc, etc…

Non, pas les miens mais les siens, oui.

Notre enfant d'viendra aussi sien ensuite.

Enfin c'est le juge qui insistera, j'imagine.

Imagine-moi, tele sous les bras et mes jeans sales et puis tout