Je Ne Vous Oublie Pas

Художники — странные люди и, иногда, мне казалось, что я совершено не принадлежала к их числу, стоя далеко за невидимой перегородкой, отделяющей меня от творческих личностей. Они не просто с другой планеты. Я бы сказала, что где-то далеко, есть иная галактика, из которой и прилетели эти непонятные существа, скрывающиеся под обликом людей, но, все равно, отличающиеся от землян повадками, характерами и одеждой.

Стоя в дальнем углу банкетного зала, недалеко от шведского стола, пестрящим разными закусками, я скользила, хмурым взглядом, по людям, собравшимся на этом мероприятии. Не смотря на то, что оно было официальном, кажется, только я оделась соответствующе. Глаз неприятно задергался, когда я посмотрела на сорокалетнего мужчину, одетого в коричневые брюки с кожаными вставками на коленях и в цветастую рубашку без воротника. Воплощение безвкусицы и истинный Бог нелепой одежды. Его спутница, молодая девушка с огненными, рыжими волосами, красовалась в коротком платье без бретелек. Низ красный, а верх черный. Могу ошибаться, так как в моде я не сильна, но, кажется, это платье бренда «Аtmosphere». Бренд, который, в последнее время, набирал все больше популярности. Многие представительницы прекрасного пола, сегодня предпочли именно эту марку, красуясь в слишком откровенных нарядах. Поэтому, в своем длинном черном платье с рукавами до локтя и высоким воротником от «Yves Saint Laurent», я чувствовала себя невероятно глупо. Нет, не то, чтобы мне хотелось надеть что-то более открытое. Скорее мне не нравился сам цвет платья, из-за которого я выделялась на этом празднике цветастых одеяний. Такое впечатление, что плохое настроение стало моим спутником жизни и, в данный момент, я не хотела привлекать внимания, избавляясь от всех этих осуждающих взглядов. Лучше бы все эти люди исчезли, улетая на свою галактику.

Сегодня, в этом роскошном здании, находящемся в округе Элизе, недалеко от площади Шарля Де Голя, проходило благотворительное мероприятие, собравшее в себе местных художников и тех, кто имел к ним какое-либо отношение. То есть, спонсоров, журналистов, наставников и вторых половинок. Меня раньше не приглашали на такие вечера и на этот раз, из-за возникших проблем, я тоже не горела желанием влазить в это змеиное кубло. Но Гросье даже и не подумала слушать возражения и заставила меня появиться на этом мероприятии. Моей задачей было, как можно больше разговаривать с другими художниками, обворожительно улыбаться и, строя глазки, приглашать их на свою выставку. То есть, вести себя, как какая-то меркантильная девица. Мерзко.

Прошел уже час после моего прихода, но я все так же стояла около стены, осматриваясь по сторонам, борясь с нежеланием подходить хотя бы к кому-нибудь, с намерением завести разговор. Все, кто тут был, казались мне неприятными, поверхностными и самовлюбленными. Оказывается, известные художники любят излишний пафос.

Пусть это было признаком плохих манер, но я все равно облокотилась спиной о холодную стену и скрестила руки на груди, глубоко вздыхая. До выставки оставалась лишь одна неделя. Ровно семь дней, которых может и не хватить, чтобы решить все проблемы, а я тратила свое время тут, вместо того, чтобы приводить свои нервы в порядок, перед таким важным днем. Радовало, что Гросье утвердила несколько моих старых картин и мне теперь не приходилось ничего рисовать в спешке. Тем более, я сомневалась в том, что смогла бы взять кисть в руки и написать, хотя бы одну картину. Вдохновение покинуло меня и тому было множество причин.

Насильник время от времени писал мне, но на его сообщения я больше не отвечала. Более того, я их сразу же удаляла. На безлюдных улицах я не ходила и, если выходила за пределы мастерской, всегда старалась находиться в окружении людей. Хотя, все равно, постоянно осматривалась по сторонам, подозревая, что насильник все еще может наблюдать за мной. Примерно, раз в два дня, один и тот же курьер, молодой парень со светлой копной кучерявых волос на голове, доставлял мне в мастерскую розы с припрятанными записками с извинениями. Я доставала бумажку и рвала на множество мелких клочков, после чего, расписывалась за доставку, и курьер забирал себе цветы. Мы пару раз разговорились и он сказал, что отдает цветы своей девушке, которой, уже скоро, хочет сделать предложение. Зарплаты курьера не хватало на дорогие подарки и, тем более, на такие большие букеты роз, поэтому парень был рад, что я от них отказываюсь, хоть и пытался не подавать вида. Ну хоть кто-то выигрывал с этой ситуации.

Еще я поняла одну очень важную вещь. Моим насильником был точно не Этьен.

В то утро, когда я возвращалась домой после изнурительной пробежки и монстр, коим я мысленно называла своего насильника, завязал мне глаза, чтобы обнять, я почти ничего не соображала. Страх затмил сознание и в голове помутнело, накладывая на мысли беспроглядный туман. Я не смогла заметить хотя бы каких-нибудь черт или особенностей парня, чтобы понять, кем он являлся на самом деле. Но позже, успокоившись, я осознала, что это точно не мог быть Этьен. Этот парень слишком огромен. Он высокий и плечистый, словно медведь. Мой насильник значительно ниже. По росту это легко может быть Арне или Реми. Я больше склонялась к тому, что это Арне, но, хотя бы на время, решила прекратить поиски насильника и больше не вариться в этом адском котле, пытаясь докопаться до правды. В этом нет смысла. По-прежнему, я была лишь невинным травоядным, по сравнению с этими двумя парнями. Уверена, оба они — волки в овечьих шкурах. От таких хищников лучше держаться подальше, если хочешь сохранить хотя бы подобие спокойствия. К счастью, Арне и Реми больше не приходили ко мне. Было бы хорошо, если бы на телефон перестали приходить сообщения с того номера с двумя нулями, в качестве последних цифр.

— Клоди, у меня хорошая новость, — рядом, словно из пустоты, внезапно появилась Гросье. Я вздрогнула, возвращаясь из своих размышлений, в реальность, которая оказалась совсем неприглядной. Я все еще торчала на этот мероприятии для самовлюбленных художников и в ближайшие пару часов, Гросье не позволит мне пойти домой. — Я только что поговорила с месье Гроди. Это декан «Десин Дарт». Он сказал, что если будет время, месье Гроди придет на выставку. Это же уникальная возможность.

— Просто невероятно, — я попыталась изобразить восхищение, но получилось скверно. Скорее, мои слова прозвучали вымученно. Радости Гросье я не разделяла.

На этот вечер мне прислали два приглашения. Сначала я хотела попросить Женевьеву пойти со мной, но она не отвечала на звонки, а когда я пришла в Пале-Рояль, намереваясь застать девушку в момент окончания репетиции, она прошла мимо меня, гордо вздернув голову. Я и не знала, что она обиделась настолько сильно и, первое время, настойчиво раздумывала о том, как стоит искупить свою вину. Да, я поступила несправедливо по отношению к ней, ведь знала, что Женевьеве нравится Арне, хотя, все равно, согласилась на свидание. Но, черт, не может, какой-то парень испортить нашу дружбу. Так я думала, до тех пор, пока не поняла, что очень сильно ошибалась. Нашей дружбы больше не существовало.

В один день, Гросье сказала мне, что почти половина тех, кто был приглашен на выставку, сообщили, что прийти не могут. Гросье провела маленькое расследование, пораспрашивав некоторых людей, и узнала, что Женевьева, на нескольких мероприятиях активно рассказывала о том, что я совершенно не умею рисовать и вместо меня, картины рисуют другие, а я являюсь лишь пустышкой. Той, кто забирает заслуги других художников. Поскольку, многие знали о нашей с ней дружбе, решили, что Женевьеве известно то, что я скрываю от остальных. Ее слова заставили многих задуматься.

Это всего лишь нелепый бред, но люди любят сплетни, поэтому, россказни Женевьевы раздули до невероятных размеров, делая из мухи слона и теперь, весь высший свет поливал меня грязью. Да, моя популярность значительно возросла, но на мою карьеру это подействовало далеко не благоприятно. Спасибо, Женевьева, я не знала, что ты такая стерва. Из-за подобного пустяка, ты решила попытаться испортить мою карьеру.

В очередной раз я убедилась, что женской дружбы не существует. А ведь я ей доверяла и успела полюбить, как сестру.

Поскольку, я лишилась своей единственной подруги, на это мероприятие решила пригласить Мадлен, но сестра была занята на работе и не смогла пойти со мной. Пришлось позвать Гросье, раз она так настаивала на том, что я должна явиться сюда, пытаясь пригласить других гостей на выставку, вместо тех, кто отказался. Другого выбора у меня не было, ведь появляться тут в одиночестве я не желала. И без того, я постоянно ловила на себе осуждающие взгляды тех, кто уже слышал те слухи и мой агент, хоть немного, но давала мне чувство поддержки. Сложно быть восемнадцатилетней девушкой, пытающейся пробить себе дорогу в этой сфере. Смогу ли я выдержать весь этот натиск или уже вскоре улечу в небытие, как и остальные художники, не сумевшие выгодно подать свой талант и добиться популярности?

— Клоди, хватит хмуриться, — Гросье встала около меня и оглянула зал. Она тоже была одета менее официально, но толика строгости в ее одежде, как всегда, присутствовала. Серая юбка до колена, аккуратные туфли на низком каблуке и блузка кремового цвета. — Улыбайся. Я знаю, что тебе тяжело, но старайся не показывать вида. Люди любят наслаждаться страданиями других. Пусть они делают это и неосознанно, но распространяя слухи, эти стервятники, хотят добиться твоих мучений. Они самоутверждаются за счет неудач других.

Я молча кивнула, чувствуя, как меня болезненно кольнуло чувство вины. Еще совсем недавно, я жаловалась Женевьеве на Гросье и смеялась с колких шуток бывшей подруги насчет моего агента. Теперь же, когда моя карьера катилась ко всем чертям и многие отвернулись от меня, рядом осталась только эта, хоть и строгая, но понимающая женщина. В тот день, после изнасилования, она молча напоила меня имбирным чаем, потом вернула меня в более привычный образ жизни, пытаясь нагрузить работой, не стремясь потопить меня жалостью. Гросье знала, что я дружу с Женевьевой, так как девушка часто появлялась на моих выставках и Гросье больше меня злилась на мою бывшую подругу, узнав, что она являлась виной тому, что многие отказались посещать выставку, будто, внезапно большинство людей решило объявить бойкот моему творчеству.

— Давай, Клоди, приободрись, — Гросье легко похлопала меня по плечу, пытаясь поднять настроение. Все же я рада, что именно она пошла со мной сюда. — Походи по залу. Тут много тех, кого ты знаешь. Попытайся заговорить с ними. Если они упомянут те слухи, опровергни их. Думаю, что эти люди не такие дураки, чтобы верить всем глупостям. Просто будь собой и все решится, — женщина мягко улыбнулась и около уголков губ появилось несколько непривычных морщинок. Гросье так редко улыбалась. — Из любых проблем нужно выходить с высокоподнятой головой.

Помогли мне слова Гросье успокоиться или нет, я не поняла. На душе все еще было неспокойно, тревожно и как-то неприятно, но я все равно, оттолкнулась рукой от стены и пошла вперед, намереваясь последовать советам своего агента. Я думала, что женщина пойдет со мной, но ее внимание отвлек какой-то седоволосый мужчина в темно-синей рубашке, подошедший к ней, стоило мне только отойти.

Поцокивая каблуками по гладкому и сверкающему бликами полу, я промаршировала из одной стороны зала в другую, пытаясь понять, к кому следует подойти. Гросье явно преувеличивала. Я практически никого тут не знала. Да и все собравшиеся, уже сформировали небольшие компании из трех или четырех человек, размещаясь в разных сторонах помещения. Попивая шампанское из высоких бокалов, они о чем-то активно разговаривали, из-за чего, в помещении стоял невыносимый гомон, перекрывающий игру музыкантов.

Я прошлась вдоль стены, на которой, в ряд, висели лучшие картины современных художников. Одарив их мимолетным вниманием, я ничего не могла поделать со злостью, полоснувшей, мое сознание, словно острием ножа. Моя картина тоже должна была висеть на этой стене, но, в последний момент, ее прислали обратно, сказав, что комиссия внезапно решила, будто она неформат для этого вечера. Скудная отговорка и я прекрасно понимала, что виной отказа, скорее всего, были слухи и комиссия просто хотела избежать ненужного волнения. Остальные картины, будут проданы на аукционе в конце вечера и выручка от них пойдет на помощь местному детдому. Обидно. Черт, ужас как обидно. Прямо до дрожи во всем теле. Я бы хотела, чтобы моя картина тоже поучаствовала в аукционе и деньги от нее пошли на благотворительность. Мне было бы приятно знать, что моя работа помогла кому-то улучшить жизнь, ведь пока что у меня не было денег, чтобы жертвовать их. Еще немного и я сама окажусь в долгах.

Походив еще немного по залу, я решила подойти к первой попавшейся компании. Это были три женщины в блестящих и облегающих платьях, веющих откровением. Однажды, я их встречала на выставке. Если не ошибаюсь, они жены каких-то модельеров, но постоянно крутились в кругу художников.

Женщины были в прекрасном расположении духа и постоянно шутили, озорно смеясь. Я думала, что подойдя к ним, смогу легко разговориться с женщинами, раз уж у них так весело протекал вечер, но стоило мне только подойти к ним, как тут же возникло неловкое молчание. Я поздоровалась, они ответили тем же, но перекинулись непонимающими взглядами, будто спрашивая друг у друга, почему это я подошла к ним. Помявшись на месте, нервно переступая с одной ноги на другую, я сделала вид, что мне нужно срочно поговорить с кем-то другим и пошла прочь, мысленно назвав их мерзкими кошелками. Не так уж и сильно мне хотелось с ними разговаривать. Их отношение ко мне было показательным и своим недоумением женщины ясно дали понять, что не рады моей компании.

Я злилась на всех этих людей, ощущая, как негативные чувства тянут мою душу вниз, наполняя тело мраком. Жутко неприятно от того, что я зависела от их мнения, хотя до всей этой нелепой ситуации со слухами, думала, что в моей карьере, главное красиво писать картины.

Тяжело вздохнув, я опять пошла в конец зала и спиной подперла стенку. Впервые, после изнасилования, мне захотелось выпить алкоголя. Совсем немного. Лишь для того, чтобы расслабиться и затуманить голову. К сожалению, мне это не светило. Недавно пришли анализы с лаборатории и, после похода к гинекологу, я узнала, что со мной все хорошо, но следует, чисто ради профилактики, пропить витамины, при принятии которых, алкоголь был противопоказан. Не жизнь, а сплошное мучение.

Во всем этом, меня радовало лишь то, что я не беременна. Думала ли я о том, что после изнасилования могла забеременеть? Конечно, думала, но боялась этого, словно огня, разгорающегося со страшной силой и тянущегося ко мне жаркими языками пламени. Я любила детей, но ребенок, появившийся на свет, в следствии изнасилования, сломал бы меня. Разорвал на части сознание, изуродовал душу и навсегда лишил спокойствия. Нет, это сделал бы не сам ребенок, а факт того, что я забеременела от насильника, которого, даже и не знаю. Еще нося ребенка в своем животе, извелась бы и постоянно нервничала. Это могло бы навредить и самому еще не рожденному малышу.

Все это лишь мои скудные размышления и я не знала, как было бы на самом деле, если бы я все же оказалась беременна, но стоит смотреть правде в глаза. Этот мир груб, жесток и несправедлив. Со всех сторон меня окружали проблемы и, возможно, если я с ними не справлюсь, меня ждет максимум будущее учителя по рисованию. Если я вообще смогу остаться в этой сфере. А кроме, как рисовать, я больше ничего не умею. В таком возрасте и при таких обстоятельствах, с меня получилась бы не самая лучшая мать-одиночка. В конце концов, сейчас я даже о себе позаботиться не могу.

На всем этом мероприятии, я чувствовала себя нелепо. Вырядилась, сделала прическу и накрасилась, пытаясь не выделяться, но добилась противоположного эффекта. Еще нервировали все эти взгляды и шепот, сопровождающий их. Да, я знала, что в этом зале многие пересказывали друг другу те сплетни, точно так же, как и понимала, что с каждым лживым словом, они приобретают новые мрачные краски, облепливая меня слоем грязи. Может, мне не стоило приходить сюда, пытаясь исправить ситуацию. Кажется, все шло еще хуже.

Я не хотела сдаваться и понимала, что буду бороться до последнего. Но руки постепенно опускались, будто на запястья легли массивные кандалы, обрамленные острыми шипами и приходило понимание того, что, возможно, уже вскоре, моей упорности будет недостаточно для того, чтобы двигаться вперед.

Внезапно, собравшиеся в зале, оживились еще сильнее, насколько это вообще было возможно, и недалеко от входа собралось небольшое скопление людей. Пытаясь понять, чем все это было вызвано, я посмотрела в ту сторону, ощущая, как сердце пропустило удар.

Там, среди разодетых людей творчества, напыщенных дам и журналистов, я увидела Арне Габена. Как и обычно, в неизменном деловом костюме, прекрасно сидящем на его стройном теле и вычищенных до блеска туфлях. Он производил невероятное впечатление строгости и собранности, холодившими воздух, возникшей атмосферой. Волосы аккуратно уложены, на лице спокойствие, а в пустых глазах лишь тусклые отблески размеренной скуки. Арне вел себя так же, как и в тот день, когда я увидела его на работе, но люди, все равно, окружили его, пытаясь урвать немного внимания. Даже немного смешно, как все эти высокомерные мужчины в возрасте, тянули к нему руки, чтобы пожать и поприветствовать светловолосого парня. Неприятно смотреть на этот цирк людского лицемерия, скрытого за показным дружелюбием. Я же понимала, что все эти люди окружили Арне не потому, что он превосходный собеседник, благодаря чему пользуется популярностью в любом обществе. Арне богат и имеет власть, а все эти стервятники хотят лишь урвать выгоду.

Меня передернуло и губы сложились в тонкую линию, ясно выражая мое недовольство. Этот вечер и так был паршивее некуда, а с появлением Арне, я поняла, что мне пора идти домой, чтобы избежать дальнейших несуразных ситуаций. Неприятно чувствовать себя изгоем, в тот момент, когда Арне чуть ли не король бала.

— Клоди, — меня позвала Гросье. Она, опять, неожиданно подошла ко мне и, легко сжав ладонь на моем локте, наклонилась к уху. — Арне Габен, сын Гюго Габена, пришел, — женщина сказала совсем тихо, кивнув в ту сторону, где стоял светловолосый парень. — Ты ему еще не была представлена, но сейчас отличный шанс это сделать, раз уж он появился тут. Только, Клоди, пожалуйста, произведи на него хорошее впечатление.

Гросье пошла вперед и потянула меня за руку, но я уперлась туфлями в пол, отказываясь куда-либо идти.

— Почему меня нужно представить Арне Габену? — я недоуменно раскрыла глаза и через плечо Гросье, кинула взгляд на светловолосого парня. Я не стала говорить женщине, что уже знакома с Арне. На данный момент меня больше волновало, почему все, в том числе и мой агент, считают этого парня чуть ли не пупом земли.

— Клоди, ты шутишь? — Гросье опустила брови и посмотрела на меня, как на глупую девчонку. Она, вообще, часто так на меня смотрела и этот взгляд все больше начинал меня раздосадовать. — Зачем представлять тебя Арне Габену? Может, хотя бы потому, что он твой меценат?

— Что? — я настолько была ошарашена, что даже поперхнулась воздухом, при обрывистом вдохе и шумно закашлялась. Я все ждала, что Гросье засмеется, ведь ее слова мне казались не более чем неудачной шуткой, но женщина осталась такая же строгая, давая понять, что на веселье она не настроена.

— О, Боже, — женщина отпустила мой локоть и устало потерла лицо шершавыми ладонями. — Тебе, что раньше не говорили, что нашу организацию спонсирует трастовый фонд семьи Габен? Вернее, это начал делать Гюго Габен еще пятнадцать лет назад, чтобы помочь начинающим художникам, но, так как он сейчас в Нью-Йорке, спонсорством занимается его сын Арне Габен. Теперь вспомнила? Или тебе об этом не говорили?

Закрыв глаза, я мысленно выругалась. Да, вспомнила. В моей жизни, действительно, все идет через одно место.

Обычно, уже популярные художники, берут себе учеников и их продвигают. Меня же под свое крыло взяла организация «Алтитюд», после того, как они заметили мою работу на международном конкурсе, проводившемся среди учеников старших школ. Я тогда была не более чем, шестнадцатилетней девчонкой, жаждущей покорить мир своими картинами и пробиться в высший свет, достигая того, что многим даже и не снилось. Сладкие мечты. Естественно, я приняла предложение организации, после чего ко мне представили агента и начали готовить мою первую выставку. В «Алтитюд», я была не единственным художником, чьи работы они продвигали, но пока что мои картины пользовались большим спросом. Когда я только пришла в мир искусства, мой первый агент говорил, что организация существует при финансовой поддержке, какого-то богатого мужчины. Но, естественно, его имя я тут же забыла, считая это ненужной информацией. Вот зачем начинающему художнику знать имя того, кого он даже не встретит? Да и потом, я сосредоточилась на своей работе и пропускала такую информацию мимо ушей. Теперь же я считала себя невероятно глупо. Просто невыносимо.

Приложив холодную ладонь ко лбу, я шумно выдохнула. Я не знала Арне до того, как вступила в «Женесе» и не представляла, что мои выставки проходят только благодаря деньгам его семьи. Но, могу поспорить, что сам Арне прекрасно был осведомлен в том, что я работаю под руководством «Алтитюд». Тогда почему он не сказал мне об этом? Черт.

— Я лично не знакома с сыном Гюго Габена, но постараюсь представить тебя ему, — сказала Гросье, тем самым выводя меня из размышлений. — Когда я это сделаю, улыбнись и скажи, что тебе приятно с ним познакомиться. И поблагодари его за помощь, — строго сказала женщина, будто отчитывала провинившегося ребенка. Она опять схватила меня за локоть и повела к Арне.

— Слушай, я думаю, что это не очень хорошая идея, — я старалась упираться, но, поскольку на нас начали оборачиваться, попыталась остановить Гросье словами. Мне даже страшно было представить, что случится, если я подойду к Арне, после того, что наговорила. Мысленно я уже попрощалась со своей карьерой художника и успела впасть в уныние. Но, если Арне меня все же не увидит, моего позора можно избежать. Или нет?

— Клоди, поверь, это хорошая идея, — Гросье резко остановилась и повернулась ко мне. — Если Арне Габен поверит всем этим слухам, он может перестать тебя спонсировать. И на этом можно ставить крест на твоей карьере. Нового спонсора ты точно не найдешь. Не после этого скандала. Просто прояви к нему уважение. По возможности, поговори и пригласи на выставку. Даже, если он не согласится прийти, все будет не так плохо, чем в том, случае, если ты вообще к нему не подойдешь.

Гросье опять потянула меня за руку и я на мгновение почувствовала, что являюсь не более чем зверьком, попавшим в капкан и готовым отгрызть себе руку, лишь бы освободиться. Я опять посмотрела на Арне, чувствуя, как мое сердце уходит в пятки. К счастью, он пока что меня не заметил. Вокруг парня все еще толпились люди и я боялась, что уже вскоре он переведет на меня свой взгляд и его черты лица искривятся в злостном выражении.

— Я все же думаю, что не стоит меня ему представлять. Понимаете, я как бы… — я попыталась сказать Гросье о том, что знакома с Арне и, более того, недавно поссорилась с ним, но мои слова утонули в шуме голосов, а когда я попыталась отдернуть женщину, чтобы отвести в сторону и нормально поговорить, было уже поздно. Мы подошли к Арне.

Продвигаясь, сквозь собравшихся около светловолосого парня людей, мы подошли ближе, но встали в сторонке, так как Арне был занят разговором с тем самым деканом «Десин Дарта», которого Гросье ранее пригласила на выставку. Я сделала шаг назад, собираясь все же уйти, но, словно в замедленной сьемке, увидела, как голова Арне повернулась и его зеленые глаза встретились с моими.

Дрожь пробила все тело и я невольно сжалась, собираясь защищаться в предстоящем разговоре, но, вопреки всем моим ожиданиям, черты лица Арне смягчились и в уголках губ заиграла легкая улыбка. Он стал таким знакомым и привычным. Такого Арне я раньше постоянно видела в клубе.

— Клоди, я рад тебя видеть, — сказал светловолосый парень, прерывая разговор с мужчиной. Я думала, что невозможно чувствовать себя еще более неловко, но ошибалась. Теперь, когда все взгляды близь стоящих людей были прикованы ко мне, я нервно закусила губу совершенно не зная, как себя вести. — У тебя же скоро выставка? Я обязательно приду, — парень подошел ко мне и еле заметно наклонил голову. — Я слышал все те нелепые слухи и надеюсь, что они не доставили тебе неприятностей.

— Спасибо, я рада, что вы придете, — я говорила первое, что пришло в голову, стараясь смотреть на Арне не как на знакомого парня с клуба и возможного насильника, а как на спонсора. Получалось плохо. Тем более, я не рискнула обращаться к нему на «ты». — Слухи неприятные, но на выставку, к счастью, они никак не повлияли, — я соврала и абсолютно все это прекрасно поняли. Моя выставка была на грани срыва и это обсуждалось точно так же, как и все эти небылицы.

Мы с Арне перекинулись еще несколькими фразами, после чего он попрощался со мной и продолжил свой разговор с тем мужчиной, вновь возвращаясь к своей привычной безразличности.

— Клоди, почему ты не сказала, что лично знакома с ним? — Гросье выглядела такой же удивленной, как и большинство гостей, кто услышал мой разговор с Арне. — И он вел себя так учтиво. Где ты познакомилась с Арне Габеном? Он раньше не приходил в твою галерею и в «Алтитюд» заглядывал крайне редко.

— Мы с ним были в одном клубе, — тихо пробормотала я. Гросье тут же спросила, что это за клуб, такой в котором состоит Арне Габен и в который пускают девушек. Не желая вдаваться в подробности, я пробормотала несколько невнятных слов и отошла в сторону.

Мне не нравилась вся эта суета вокруг Арне, будто он являлся ничем иным, как Богом. Даже восхищение в голосе Гросье слегка нервировало. Опять отойдя к стене, я прикусила фалангу указательного пальца, пытаясь успокоиться. Сердце бешено стучало и внутри, шумными волнами, хлестали непонятные мне чувства. Это была не зависть по отношению к Арне, а скорее, неодобрение к его персоне и преподнесением парня. Как бы мне не было тяжело это признавать, но тот взбалмошный Арне, которого я видела в клубе, был мне более приятен, чем этот Арне, вокруг которого все бегали, как цирковые собачки на задних лапах.

И, пусть Арне улыбался мне, но я чувствовала это напряжение, повисшее между нами. Но зачем он повел себя так дружелюбно, а не унизил меня при всех этих людях, припоминая недавнюю ссору?

***

Вечер шел в привычном ритме и уже скоро должен был состояться аукцион. Странно, но того разговора с Арне хватило, чтобы мнение людей обо мне кардинально изменилось. Гросье подошла ко мне и сказала, что многие спрашивали о моей выставке и просили прислать им приглашение. Как же мерзко от того, насколько легко меняется мнение людей.

Выйдя на террасу, я глубоко вдохнула, наполняя легкие душным вечерним воздухом. Облокотившись поясницей о каменное заграждение, я, через открытую дверь, посмотрела в зал. После того разговора, я больше не подходила к Арне, а он был занят разговором с другими людьми. Казалось, что все пытаются разорвать его на части, лишь бы урвать немного внимания. Даже сейчас, когда я нашла его взглядом, увидела, что светловолосый парень, опять в окружении людей.

Арне, как и в тот раз, медленно повернул голову и посмотрел в сторону террасы, будто почувствовав на себе мой взгляд. Сказав, что-то своим собеседникам, он обошел их и направился в мою сторону. Не отводя взгляда, я смотрела на него, так и не успев понять, что чувствую к парню в данный момент. Злость? Вина? Безразличие? Я склонялась к последнему варианту, но на душе было слишком неспокойно, как для человека, который испытывал безразличие.

— Как у тебя дела? — мне не пришлось раздумывать над тем, что сказать Арне. Он первый заговорил со мной, но слова парня прозвучали очень тихо. Практически неслышно. Скорее всего, он не хотел, что бы наш разговор услышал еще кто-то, ведь на террасе мы были не одни. Немного в сторонке, стояла влюбленная парочка, прижимаясь друг к другу, сильнее, чем позволяли нормы приличия. Еще дальше стояла небольшая компания из трех мужчин и я успела заметить, как они кинули в нашу сторону заинтересованные взгляды.

— Нормально, — я пожала плечами. — Я не знала, что ты являешься меценатом «Алтитюд». Почему раньше не сказал мне об этом? — возможно, мне не стоило задавать этот вопрос, но я больше не знала, что сказать. Слишком сильным контрастом этот разговор шел с прошлым. Лучше бы мы опять ругались.

— Зачем? Какое это имеет значение? — Арне хмыкнул, будто мой вопрос был сплошной нелепицей. — Да и не я являюсь его спонсором, а моя семья.

— Никакой разницы, — я фыркнула и опустила голову. Заколки, закрепляющие прическу, неприятно давили на голову и тянули за волосы, что постоянно отвлекало. Хотелось поскорее вернуться домой и смыть с волос лак.

— Нет, разница большая, — Арне отрицательно помотал головой. На лице появился отпечаток раздражения и задумчивости, но, судя по всему, эти эмоции не имели никакого отношения ко мне.

Арне, подошел ближе к перегородке и, положив на нее руки, посмотрел вниз. С высоты третьего этажа, то, что происходило на улице, было видно, словно на ладони, но там не было ничего интересного. Лишь проезжающие по улице машины и пешеходы, размеренно идущие по тротуару.

— Женевьеву исключили из клуба, — сказал Арне и ветер донес до меня его тихие слова вместе с очередным дуновением жаркого летнего воздуха. — Мы узнали, что она распространяет слухи о тебе, тем самым пытаясь сорвать выставку и посчитав это недостойным поведением для участника «Женесе», единогласным решением исключить ее, — Арне говорил спокойно, будто рассказывал о погоде, но его слова вызвали у меня целую бурю невнятных ощущений. Женевьева была полноправным членом клуба и состояла там уже больше чем полгода, но ее исключили лишь потому, что она разносила обо мне лживые слухи. Зачем? Почему? Разве парням не должно быть все равно? Конечно, не считая насильника. Как он отреагировал на эту ситуацию? Я бы могла задуматься над этим вопросом, но, не стала. Мне безразлично.

— Вам не следовало этого делать, — сказала я, опустив голову. Неприятно было стоять с Арне вот так вот рядом и вести беседу не на повышенных тонах. Моя неприязнь немного смягчилась, благодаря помощи парня, но она никуда не делась, утяжеляясь непонятным поведением Арне. Я все больше склонялась к тому, что он и был насильником, но сегодня не хотела ругаться с ним. Не то место, не то время, не то настроение.

— Следовало, — Арне опять не согласился со мной. — Она была участником «Женесе» и повела себя недостойно. Это наша вина, поэтому нам ее и исправлять. Можешь не переживать насчет слухов. Они тебя больше не побеспокоят, — Арне повернулся ко мне и на его губах появилась немного грустная улыбка, уже вскоре растаявшая. — Ты сегодня выглядишь просто чудесно и я был рад тебя видеть, Клоди. Но больше отвлекать тебя не буду. Желаю удачного вечера.

Парень развернулся и пошел в сторону двери, намереваясь вернуться в зал, где уже начался аукцион. Смотря на его спину, я почувствовала, как внутри что-то сжалось и заныло. Возможно, причиной этому была моральная усталость, а может и сам момент, но мне стало совестно за те свои слова.

— Арне, ты не злишься на меня? — я спросила это громче, чем следовало, но те, кто раньше был на террасе, уже ушли в зал, ожидая продажи первой картины, и мои слова услышал лишь тот, кому они были адресованы. Светловолосый парень остановился, после чего, обернулся ко мне. В его глазах я увидела удивление. Тонкое и еле заметное, но оно все же тлело там, в глубине зеленых глаз.

— Вначале злился, — кивнул Арне. — Твои слова были мне неприятны, но ты имеешь право сама делать выводы. Ты решила, что я поверхностный парень, любящий изменять. Кто я такой, чтобы переубеждать тебя? Тем более, ты ясно дала понять, что уверена в своих доводах и менять их не намерена. Я больше не буду приставать к тебе с просьбами сходить со мной на свидание. Возможно, позже мы сможем стать друзьями. Я бы хотел этого.

Мне нужно было сказать что-нибудь, но я не смогла. Застыв на месте, словно ледяное изваяние и дыша через раз, я почувствовала, как голова начинает раскалываться из-за всех этих мыслей. Не так легко найти слова, которые смогли бы разъяснить эту ситуацию и в данный момент, я опять себя терзала, желая понять свое отношение к Арне. Но парень не стал ждать моего ответа. Он повернулся и больше ничего не говоря, пошел прочь, а я стояла на месте, борясь с желанием окликнуть его. В этом не было смысла и разумной мысли. Я слишком запуталась.

Телефон в моей сумочке зазвонил, но я обратила на него внимание, лишь после того, как Арне затерялся среди людей и я больше его не видела. Мне было глубоко плевать на то, кто и что мне пишет, но стараясь отвлечься, я достала телефон из сумочки и зашла во входящие сообщения.

Внутри все похолодело и в голове несколько раз оглушающе щелкнуло. Новое сообщение было отправлено с номера с двумя нулями в качестве последних цифр. Писал мой насильник. Я даже не смотрела на текст, ведь моя голова сама по себе дернулась и я вновь кинула взгляд в сторону зала, пытаясь там найти Арне.

Арне Габен не мог прислать этого сообщения, так как последние десять минут был рядом со мной и в его руках не было телефона.

Если Этьен и Арне не могут быть моими насильниками, тогда им является Реми?..

Глубокий вдох. Я подняла голову и посмотрела на небо, на котором, из-за туч, невозможно было рассмотреть звезд или луну. Сплошной мрак. Точно такой же, как и у меня на душе. Разочарование смешалось со злостью, но, впервые, за последнее время мне стало так легко дышать. Вдох и выдох. Я сжала ладони в кулаки до боли прикусила губу, смазывая помаду. Не знала, что почувствую такое облегчение после того, как узнаю, кто меня изнасиловал. В данный момент мне была безразлична месть. Я лишь радовалась своей победе.

Монстру не удалось скрыть свою личность.

***

Я много думала насчет Реми. Почему он так поступил со мной? Чего добивался? Теперь я смотрела на него с совершенно другой стороны и никак не могла понять, что чувствовала к этому ублюдку. Возникало острое желание дать ему пощечину со всей силы и высказать все, что думаю, но в тот, же момент, я сдерживалась. Сорвавшись, я уже не смогла бы остановиться и мое, и без того шаткое состояние спокойствия, могло рухнуть, разбиваясь на множество осколков. А ведь я могла ему отомстить, ведь. Конечно, испортить жизнь Реми мне было не под силу, но я могла ее подпортить. Хотя бы, тем, что рассказала бы его невесте, Веве, о случившемся. Она бы мне не поверила, но семя сомнения было посеяно. Плюс, я могла бы достать видео с камер наблюдения за тот день в ресторане Реми и таким образом доказать, что он, в ту ночь, там не появлялся и врал об этом Веве. Еще один плюс в копилку сомнений Вевы.

Все это могло навредить Реми, ведь я видела, что он любит свою невесту и расставание с ней, будет болезненным для парня, но я всерьез задумывалась над тем, стоит ли это делать. Мне жаль Веву, ведь вся эта ситуация навредит и ей, поскольку Реми для нее является всем миром. Но нужен ли ей такой жених, который насилует другую девушку и пишет ей, что любит? Нет, не нужен. Вева прекрасная девушка. Она ангел воплоти и не заслуживает замужества с таким ублюдком. Я все это понимала, но действовать не спешила. Через пару дней должна была состояться выставка и я решила сосредоточиться на ней.

Как Арне и пообещал, слухи больше меня не тревожили и моей карьере больше ничего не мешало. Я злилась на Женевьеву за такую подлость. Одна мысль об этой девушке и меня кидало в дрожь, а в голове появлялись не самые приятные мысли. Скорее всего, она тоже знатно бесилась, поскольку ее выходка провалилась и только это грело мне душу. Даже не знаю, как себя поведу, когда вновь ее увижу.

Сейчас, думая о Женевьеве, понимала, что девушка являлась ничем иным, как бомбой с часовым механизмом. Изначально она казалась мне доброй, понимающей и готовой всегда прийти на помощь, но теперь я ясно видела, что в ее сознании пряталась змея. Даже, если бы я не согласилась на свидание с Арне, рано или поздно произошло бы еще что-нибудь, что могло не устроить ее и мерзкий нрав девушки повернулся бы против меня.

Впервые в жизни, я поняла, что моя сестра была права. В этом мире ничего не добиться без связей и если бы не парни из «Женесе», моя выставка могла сорваться и карьера рухнула бы вниз с крутого обрыва. Помощь Реми была мне и в помине не нужна, а вот Этьену и Арне я была благодарна. Да и, теперь, из-за своего поведения, мне было совестно перед Арне.

Несколько раз я порывалась позвонить светловолосому парню и попытаться извиниться перед ним, но никак не решалась. Я даже и подумать не могла, что могу настолько сильно сгорать со стыда и сожалеть о собственной вспыльчивости. Арне не злился. Я это поняла по его глазам и тону, но все равно, я знала, что, когда-нибудь, все же извинюсь перед ним. Хотя бы ради того, чтобы успокоить свою совесть.

Лежа на кровати в своей комнате и изнывая от жары, я перевернулась на спину, после чего нащупала в ворохе смятого одеяла телефон и поднесла его к лицу. Несколько раз мазнув пальцем по экрану, я сделал то, что уже давно должна была сделать, но все никак не решалась. Я занесла номер Реми, с которого он писал мне все эти сообщения, в черный список, больше не позволяя тревожить меня.

Жизнь понемногу налаживалась и, не смотря на легкую тревогу, терзающую меня последние несколько дней, на душе было легко и спокойно.

***

Для меня выставка, это период нервов, переживаний и сомнений. Естественно, ничто и никогда не может пройти идеально. Как бы мы не стремились к совершенству, наши достижения, все равно, погрязнут в проблемах. Вопрос только в том, какого размера будут эти неприятности. Или совсем маленькими, практически незаметными, или же они приобретут размеры катастрофы, сметая на своем пути все, что так долго и упорно делалось.

Пусть слухи уже поутихли, бесследно исчезнуть, будто растворяясь в воздухе, как горячий пар в морозный день, они точно не могли. Поэтому, я физически ощущала повышенное внимание к своей персоне все оставшееся время до выставки, а когда настал назначенный день, меня, буквально, трясло от переживаний. Я вновь почувствовала себя шестнадцатилетней девчонкой во время первой выставки, когда я оглядывалась по сторонам, словно перепуганная лань и, все время, неловко впивалась пальцами в ткань своего свободного платья, таким образом, пытаясь успокоиться.

С самого утра я уже была в галерее и, расхаживая из одной комнаты в другую, внезапно поняла, что меня абсолютно все не устраивает. Собственные картины не вызывают восхищения, помещение кажется тусклым и серым, а закуски, которые начали привозить и раскладывать на столах, совершенно безвкусными. Этот вечер был обречен на провал, о чем я тут же сказала Гросье, но в ответ получила лишь изумленный взгляд ее, серых, словно туман, глаз.

— Клоди, ты, что решила впасть в уныние и начать ныть? — спросила женщина, вопросительно поднимая одну бровь. Невольно я засмотрелась на нее. Пожалуй, таких пушистых бровей, как у Гросье, я больше ни у кого не видела.

— Я не ною. Просто… — не найдя слов, чтобы описать свое тревожное состояние, я подняла ладони и кончиками пальцев, потерла глаза, после чего тихо выругалась. Я опять забыла про тушь на ресницах и размазала ее вокруг глаз. Извечная проблема.

Гросье, смотря на мою нерасторопность, тихо фыркнула и отправила меня в уборную, чтобы я умылась. После того, как я вернулась в кабинет, с покрасневшим от холодной воды лицом, женщина дала мне стакан с успокоительным, разящим мятой и выпроводила из галереи. Оставалось несколько часов до начала, а мне еще нужно было съездить в салон к парикмахеру и наведаться домой, чтобы переодеться. Вот тут и начались первые проблемы.

Я просила у парикмахера просто уложить волосы, но она внезапно решила, что с небольшим начесом мне будет лучше. Более нелепо, чем с этой прической, я еще никогда себя не чувствовала. Пришлось потратить время, чтобы все исправить, хотя у меня была каждая минута на счету. Когда же я приехала домой, и переоделась в красное платье из шелка, почему-то решила, что будет неплохой идеей быстро перекусить, раз позже у меня не будет времени, чтобы подойти к шведскому столу. Так у меня на платье появилось огромное пятно от масла на половину рукава. Шикарно, черт.

В быстром темпе я перерыла весь шкаф в поисках нормального платья, но быстро поняв, что у меня нет ничего подходящего, разозлилась, раскидала всю свою одежду по комнате, пнула стул, после чего завыла, из-за резкой боли в мизинце и упала на кровать, ожидая, когда она пройдет. Этот день был невероятно ужасен.

Успокоившись, я подобрала с пола повседневное платье из хлопка, имеющее более представительный вид и, погладив его, переоделась. Выглядела я просто, но мне это подходило. Сама виновата. Если руки растут не из правильного места, то с этим уже ничего не поделать.

В галерею я приехала за полчаса до начала выставки и около входа встретилась с Мадлен. Родители сегодня не смогли прийти, поэтому была рада хотя бы сестре, которая, к слову, еще немного обижалась на меня, думая, что я перерыла ее посылку и содержимое, по какой-то причине закинула под диван. Сестра окинула меня удивленным взглядом и поинтересовалась, почему я одета так, буднично. Фыркнув, я, раздраженным тоном, рассказала про пятно на платье, отмечая, что моя сестра выглядела просто шикарно. Не смотря на разницу в возрасте, Мадлен выглядела, максимум, на двадцати три года, и эта девушка всегда умела преподнести свою внешность. Даже сейчас на ней было закрытое платье персикового цвета, которое идеально подчеркивало ее фигуру и бронзовый цвет кожи. Если изящество передавалось по генетике, оно целиком и полностью досталось Мадлен.

В назначенное время, галерею начали заполнять гости, но, большинство из приглашенных, естественно, опаздывало. К посетителям, чаще всего подходили Гросье и управляющая, мадам Итюле. Они рассказывали о картинах и их задумках, давая мне время отдохнуть. Поэтому мы, вместе с Мадлен, скрылись на лестничном пролете между первым и вторым этажом куда вход посторонним был воспрещен. Можно было пойти в кабинет, который находился в правом крыле здания, но находясь в этом месте, я чувствовала себя немного более уверенной, так как, в любой момент, могла спуститься и посмотреть на то, что происходит в зале.

— Ты слишком нервничаешь, — Мадлен ласково улыбнулась и положила руку на мое плечо. — Тебе нужно расслабиться. Попытайся представить Наполеона Бонапарта, скачущего на лошади от кроликов. Мне это помогает развеселиться.

— Я спокойна, — зашипела я, но глаз предательски дернулся. — И это очень странный способ развеселиться, знаешь ли. Максимум, это привело меня в недоумение, но не более того.

— Разве странные и нелепые события не вызывают в нас, людях, смех? — Мадлен развела руки в стороны и отошла к стене. — Однажды, Наполеон собрался на охоту и приказал для этого купить тысячу кроликов. Таким образом, он собирался выманивать хищников. Но, по ошибке купили не диких кроликов, а домашних. В итоге, все кролики ломанулись к Наполеону и его свите, ожидая, что их покормят. В итоге, Наполеону пришлось бежать от них, ведь эти милые создания были слишком настойчивыми, не смотря на то, что их стали отстреливать. Разве тебе не становится смешно от того, как в твоем представлении Наполеон убегает от кроликов?

— Нет, не смешно, — я отрицательно замотала головой. — И, вообще, это полнейший бред. Не могло такого быть.

— Почему ты так думаешь? — сестра приподняла брови и на ее лбу появилось несколько морщинок. — Потому, что считаешь Наполеона Бонапарта великим человеком, коим нам его приподносили в школах? Сильным и могущественным мужчиной, который просто не может убегать от таких милых созданий, как кролики? Даже если их тысячи?

— Потому что сама история больше выглядит, как несуразица, — хмуро сказала я, скрещивая руки на груди. Прищурив взгляд, я опустила голову и прикусила кончик языка.

— Возможно. Но, Наполеон, убегающий от кроликов, действительно помогает забыть о проблемах. Позже ты это поймешь, — сказала Мадлен, проходя мимо меня. — Я пойду, подожду Базиля около входа. Он как раз должен подъехать. А ты возвращайся на первый этаж и поговори с посетителями. Думаю, будет не очень красиво, если ты все время простоишь тут.

Тогда я еще не понимала к чему ведет Мадлен, говоря про Наполеона и кроликов, но, со временем, до меня дошло, что я постоянно думаю об этом. Представляю в уме эту нелепую ситуацию и пытаюсь понять, происходило это на самом деле или нет. Да, Мадлен, этим рассказом, действительно, помогла мне успокоиться. Теперь я начинала злиться, из-за того, что не могла перестать думать про Наполеона и кролей. Даже хотела достать телефон и поискать информацию в сети об этом случае, чтобы понять, происходил ли он на самом деле, но внезапно мое внимание привлекли Реми и Вева, зашедшие в главный зал, где я на тот момент как раз находилась.

С какой стороны не посмотри, они идеальная пара. Во всяком случае, так кажется на первый взгляд. Он высокий и статный. Она низкая и хрупкая, словно кукла из лучшего хрусталя. О таких как они, пишут в журналах и таким, как они, завидуют. Но это лишь на первый взгляд, жизнь этой пары казалась идеальной. Ведь, из-за гнилой души Реми, их браку, рано или поздно, было суждено рухнуть, словно старому и обветшалому домику.

Я ничего не могла поделать с собой. Обрывки воспоминаний о той ночи, вновь возникали в голове, но на этот раз, я четко видела на месте своего насильника Реми. Его руки блуждали по телу. Его губы впивались в мои в жестком поцелуе. Его разгоряченная кожа сжигала мою, в жарких прикосновениях. Неприятно. От этих воспоминаний меня тошнило и в горле появлялся горький ком.

Молния гнева, смешанного с омерзением, пробила мое сознание, стоило мне только увидеть темноволосого парня. Я знала, что он будет тут и все думала, как буду вести себя рядом с ним, но реальность оказалась куда суровее, чем мои мысли. Мне стоило бы подойти к ним и поблагодарить за визит, но, вместо этого, я развернулась и пошла в другой зал, понимая, что оказавшись рядом с Реми, не смогу сдержаться. Моя рука и без того чесалась от того, насколько сильно мне хотелось дать Реми пощечину.

— Привет, Клоди, — я не успела еще войти в зал, как чья-то ладонь сомкнулась на моем запястье. Чисто инстинктивно я вырвала руку с чужой хватки и быстро подняла взгляд, пытаясь понять, кто посмел, так бесцеремонно прикоснуться ко мне и наткнулась на слегка удивленный взгляд голубых, словно море, глаз. — Прости, я тебя напугал?

Этот парень, был очень странным, но, тем не менее, он привлекал к себе внимание и его хотелось рассматривать. Короткие рыжие волосы, кожа белее чистого листа и множество веснушек. По внешности он больше напоминал ирландца, а не француза, но его произношение было чистым и не испорченным акцентом. Одет он был просто, что вполне подходило для такого мероприятия. Светлые джинсы и черная рубашка, облегающая подкачанный и рельефный торс, словно вторая кожа. Да, он привлекал внимание женского пола и краем глаза, я заметила, как некоторые дамы посматривают в его сторону, пожирая взглядом. Я не сразу его узнала, но, необычная внешность парня, цепляла и не давала выветриться из памяти, поэтому, уже вскоре, я поняла, что действительно знакома с ним. Это был четвертый парень из клуба «Женесе». Только вот, что он делал на моей выставке? Я про него забыла и приглашение ему не высылалось.

— Нет, не напугал, — я отошла в сторону пропуская в зал двух женщин, которые тоже посмотрели на рыжеволосого парня. Создавалось такое впечатление, будто он привлекал больше внимания, чем мои картины. — Ты Жорж? Привет. Не ожидала тебя тут увидеть.

— Правда? — уголки его губ поползли вверх и я невольно сравнила парня с лисом. Было в его прищуренном взгляде что-то хитрое, а возникшая улыбка веяла звериным оскалом. — Я пришел сюда с сестрой. Она преподает в «Десин Дарт». Ты же раньше ходила туда на частые уроки? Я в последнее время тебя там не вижу. Решила забросить занятия?

— Нет, просто захотела сделать небольшую паузу, — я попыталась ответить улыбкой, но она получилась нелепой и вымученной. Жорж задавал слишком много вопросов, как для такого малознакомого человека. — Ты разве занимаешься рисованием? Я тебя раньше не встречала в институте. Да и Этьен, кажется, говорил, что ты фехтовальщик.

— Да, я свою жизнь посвятил фехтованию. Вот пару недель назад приехал из Китая. Там проходил чемпионат мира. Поэтому и не могу приходить часто в клуб из-за поездок на соревнования и тренировок. А в «Десин Дарт» я по возможности захожу, чтобы повидаться с сестрой, — Жорж пожал плечами.

Разговаривать с Жоржем было неприятно. Для меня он являлся практически незнакомым человеком, поэтому нашу беседу я поддерживала исключительно из вежливости. Но, когда он затронул тему клуба, и, спросил почему я ушла, мне пришлось мягко свернуть наш разговор и под первым попавшимся предлогом, ускользнуть в другой зал, где я встретила Этьена. Громоздкий парень, пришел без пары, но легко нашел себе компанию в лице Арне и его девушки. Да, Арне, привел с собой обворожительную незнакомку. У этой девушки были длинные волосы светлого цвета, бронзовая кожа, пухлые губы и большие карие глаза. Видно, Арне не терял времени и легко нашел себе спутницу. Я ощутила легкое чувство обиды, будто мне была неприятна изменчивость парня. Но я не имела права чувствовать себя брошенной. Узнав Арне получше, я поняла, что он не такой уж и плохой человек. Возможно, я даже немного привязалась к нему и немного скучала по взбалмошности парня. Но Арне свободный человек и может делать все, что захочет. А я буду рада, если мы сможем просто дружить.

Рядом с Арне и его девушкой я почувствовала себя жутко неловко. Старалась не смотреть на них и все время разговаривала исключительно с Этьеном. Только сейчас я поняла, что скучала по этому парню и его жуткости. Этьен уникален и то, что раньше вызвало у меня неприязнь, теперь казалось забавным и даже немного милым. Улыбаясь этому громоздкому парню, я значительно увлеклась разговором с ним и даже согласилась встретиться с Этьеном в кофейне через несколько дней. Он казался более болтливым, чем обычно и я была не против по-дружески провести с ним немного времени и, наконец-то, обсудить возможность написания портрета его племянника.

Немного позже, меня отвлекла Мадлен. Ее муж так и не смог приехать, поэтому сестра уже собиралась ехать домой. Распрощавшись с этой троицей, я пошла провожать Мадлен. Только, уже будучи около выхода из зала, я обернулась, ловя на себе взгляд Арне. Я невольно улыбнулась, а парень так и остался хмур и сдержан, будто, в данный момент, я становилась для него так же безразлична, как и все окружающие. От холода в глазах Арне, мне стало неприятно, будто внутри что-то перевернулось и нечто важное раз и навсегда исчезло из моей жизни.

Вечер проходил лучше, чем я ожидала и Гросье сказала, что несколько картин уже продано. Все было бы вообще отлично, если бы не Реми, постоянно мелькающий перед глазами. Он портил настроение, из-за чего я бегала от парня, словно от огня. К сожалению, окончательно отгородиться от него я не смогла.

Ближе к полночи, когда выставка подходила к своему концу и посетители начали расходиться, собираясь на улице, около выхода, в ожидании своих машин, Реми застал меня в уже опустевшем зале. Напрягшись, словно натянутая струна, я кинула на него гневный взгляд, собираясь пройти мимо парня и вновь избежать нашего разговора. Но, мне не удалось этого сделать. Реми схватил меня за руку и легко дернул на себя. Руку обожгло жаром его прикосновения и на лице возникло брезгливое выражение.

— Не смей прикасаться ко мне, — злостно прошипела я, вырывая свою руку из хватки парня. Я даже показательно вытерла запястье о платье, будто пыталась очистить его от невидимой грязи.

— Да что творится с тобой в последнее время? — Реми выглядел таким же раздраженным и его голос прозвучал слишком несдержанно. Глаза сощуренные и брови сдвинуты на переносице. Парень злился. — Уходишь из клуба и ведешь себя неадекватно. Думаешь, я не заметил, что ты игнорируешь меня?

— Какая тебе разница? Хочу и игнорирую, — я буквально выплюнула эти слова, после чего сделала резкий шаг в сторону и пошла к выходу, но Реми ловко обогнал меня и перекрыл собой дорогу. От такой настойчивости темноволосого парня, гнев еще сильнее запылал в голове, сжигая собой все нормальные мысли.

— А что, если я волнуюсь? — раздраженно зашипел парень, опуская руки в карманы штанов. Но от этого он стал казаться еще более напряженным. — Ты об этом не подумала?

— Волнуешься? — у меня дух перехватило от возмущения. — Знаешь, куда можешь засунуть свои волнения? Реми, я еще раз предупреждаю, больше не подходи ко мне. Я обо всем знаю.

— И что же ты такого знаешь? — Реми приподнял брови и скривил губы. Дешевый цирк и паршивый актер. Естественно, он будет до последнего отнекиваться и не признает свою вину. Насильник не хочет быть раскрытым. Но я то увидела в его глазах скользящее, еле заметное сожаление.

Все это подействовало на меня, как красная тряпка на быка. Изнывая от злости, я была готова наброситься на Реми, хотя бы ради того, чтобы сорвать с его лица дурацкую маску и прекратить этот нелепый цирк, но меня остановил Арне, внезапно зашедший в зал. Его торопливые шаги, отдающиеся эхом, в этом, практически опустевшем зале, привлекли наше внимание. Сделав шаг назад, таким образом, увеличивая расстояние между мной и темноволосым парнем, я сжала ладони в кулаки, пытаясь успокоиться.

— Вы, что опять ссоритесь? Сколько можно? — Арне фыркнул, подходя ближе. — Реми, тебя искала Вева. Ваша машина подъехала.

Некоторое время Реми неотрывно смотрел на меня, а я не отводила от него своих глаз. Небольшое противостояние взглядов, остановило время, и на мгновение мне показалось, что в этом мире больше нет ничего кроме меня, Реми и бесконечной ненависти.

Мне стало чуточку легче, когда Реми, больше ничего не говоря, ушел прочь, каждым своим движением, давая понять, что он все еще был зол. Ненадолго закрыв глаза, я глубоко вздохнула, но водоворот внутреннего гнева это не успокоило. Мне хотелось выругаться во весь голос и проклясть мир, таким образом, выплескивая собравшиеся эмоции, но рядом все еще стоял Арне и мне приходилось сдерживаться.

— Реми хороший парень, — сказал Арне, тихо и спокойно, но в его тоне звучало неприятное для меня убеждение. — Вам не стоит ссориться. Постарайтесь найти общий язык и ты поймешь, что твоя неприязнь к нему напрасна.

Возникло жгучее желание возразить и сказать Арне, что он ошибается насчет Реми и этот ублюдок точно не является хорошим парнем. Но я сдержалась. Все это не касалось Арне и, меньше всего на свете, я хотела, чтобы Арне узнал о моем унижении. У меня было желание скрыть это абсолютно ото всех, ведь изнасилование меня не сломило, но это могла сделать жалось окружающих меня людей.

Я хотела просто вернуться к прежней жизни.

Один: не бери телефон.

Ты знаешь, он звонит лишь потому, что пьян и одинок.

Два: не впускай его.

Ведь тебе придется выгнать его снова.

Три: не будь ему другом.

Ты знаешь, это приведет к тому, что ты проснешься утром в его кровати.

Находясь под его чарами, тебе его не забыть.

У меня теперь новые правила и я считаюсь с ними,

Я должна напоминать себе про них.

У меня теперь новые правила и я считаюсь с ними.

Я просто должна напоминать себе про них.

(Dua Lipa «New Rules»)