Te Quiero

Не в силах стоять на ногах, Мадлен опустилась на край идеально застеленной кровати, прогибая под собой матрас. Приложив подрагивающие ладони к лицу, девушка несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь избавиться от горького кома, возникшего в горле и давящего на сознание тошнотворным состоянием с острым звучанием паники. Обрывки бессвязных мыслей, блуждали по голове, сбиваясь в один неровный ком, который она бы не смогла распутать, даже если бы очень сильно постаралась.

Мадлен боялась. Только что ей позвонила мать и сиплым, нервным голосом сказала, что Клоди попала в аварию. Пожилая женщина была не в состоянии объяснить всю ситуацию в подробностях, но, прерываясь на горькие всхлипы, она рассказала, что это случилось почти сутки назад, но, поскольку у Клоди с собой не было документов, ее личность смогли узнать совсем недавно. И то, лишь потому, что ее агент, мадам Гросье, разволновалась, из-за исчезновении девушки, и начала обзванивать все больницы.

С обрывистых слов своей матери, Мадлен поняла, что Клоди находится в тяжелом состоянии. Множество ушибов, сломана левая нога, трещина в правой руке и переломаны несколько пальцев на левой. Но хуже всего была трещина в черепе, возникшая в следствии сильного удара головы о бетон. Именно из-за этой травмы девушка до сих пор была без сознания и врачи не могли сказать каково истинное состояние здоровья Клоди.

Несмотря на позднее время, Мадлен, сжав в ладони телефон, позвонила своему начальнику и, объяснив ситуацию, сказала, что вынуждена прервать командировку. Это светило большими потерями для ее компании, но Мадлен было все равно. Как можно было думать о работе, когда с ее сестрой такое произошло? Первым же рейсом, Мадлен выехала обратно в Париж, пытаясь все время держать связь с матерью, в надежде услышать хорошие новости о состоянии Клоди. Но, пока что, все было по-прежнему. Девушка все еще была без сознания.

Приехав в Париж, Мадлен, сразу же направилась в больницу. Ворвавшись в палату, девушка увидела своих родителей понурых и бледных, сидящих на жестких стульях около кровати. На Клоди было невыносимо смотреть. Кожа серая с легким оттенком желтизны. Обе руки в гипсе, точно так же, как и нога. Ее длинные волосы были острижены и половину головы закрывали бинты. Клоди выглядела словно неживая кукла.

Приложив к губам ладонь, Мадлен ненадолго закрыла глаза, ощущая, как внутри все подрагивает. Это была не Клоди, а лишь ее тень. Невыносимо больно. Сердце разрывалось и ныло из-за боязни потерять близкого человека.

В палату к Клоди пускали лишь самых близких родственников, но в коридоре постоянно сидели Базиль, муж Мадлен и мадам Гросье. Женщина осунулась и стала больше напоминать привидение. В ней больше не осталось бывалой строгости. Лишь бесконечное переживание.

Позже, в больницу приехали жандармы, чтобы поговорить с родственниками Клоди. Камер на той части дороги не было, но на видеорегистраторе автомобиля мужчины, сбившего Клоди, прекрасно видно, что девушка вылетела на дорогу боком. Слишком неестественно. Или она сама неудачно упала или кто-то ее толкнул. Когда водитель вышел из машины, никого не увидел, а других свидетелей не было, поэтому жандармы склонялись к первому варианту. Но Мадлен показалось, что мужчинам просто лень тратить время на это дело, из-за чего девушка разозлилась и долго кричала на них до срыва голоса и хрипотцы в горле.

От Гросье, Мадлен узнала, что последние дни Клоди жила у своего агента, будто боялась возвращаться домой. Все это настораживало девушку и еще сильнее расшатывало ее психику. Пытаясь хотя бы самостоятельно разобраться во всем, раз жандармы не хотели всерьез браться за это дело, Мадлен съездила в мастерскую Клоди и ее квартиру, но ничего необычного там не увидела. Единственной странностью было то, что девушка нигде не могла найти телефон Клоди. Гросье сказала, что он был при ней, хоть Клоди и держала его выключенным.

Мадлен все время нервничала и очередной ее скрыв произошел, когда врач начал настаивать на перемещении Клоди в частную поликлинику Руана. Мужчина твердил, что так будет лучше для девушки, но Мадлен никак не могла понять, как можно просто так перевезти пациента находящегося в таком состоянии в другой город. Она бы и дальше настаивала на том, чтобы Клоди оставили в этой больнице, но их родители согласились с врачом.

Когда Клоди положили в частную клинику Руана, Мадлен, неожиданно для себя, немного успокоилась. Врачи тут были намного лучше. Они чаще заходили в палату ее сестры и более тщательно занимались вопросами ее здоровья.

Пожилой врач, Луи Вилар, взявшийся лечить Клоди, постоянно успокаивал Мадлен и ее родителей, говоря, что с пациенткой все хорошо и уже вскоре она должна прийти в сознание. И в его убеждения хотелось верить, ведь этот мужчина вызывал доверие. Или же он просто хотел успокоить взволновавшихся людей, а они верили, надеясь на лучшее.

В тот день, в Руане осталась только Мадлен, поскольку ее родителям нужно было ненадолго вернуться в Париж. Сидя в светлой и просторной палате Клоди, Мадлен вслух читала свежую газету, особое внимание уделяя колонке со смешными историями. Ей казалось, что Клоди ее слышит и, таким образом Мадлен пыталась поднять ей настроение. Глупо, но самовнушение великая вещь и в данный момент больше успокаивалась сама Мадлен.

Девушку отвлек стук в дверь. Не дожидаясь ответа, в палату зашел месье Вилар и посмотрел на Мадлен осторожным взглядом, что ее тут же взволновало.

— Мне пришли ответы на последние анализы, — сказал мужчина, подходя к Мадлен. Девушка тут же отложила газету и встала с кресла, боясь, что мужчина принес совсем не радостные новости. — С Клоди все хорошо, — заверил месье Вилар девушку увидев в ее глазах панику. — Но, судя по анализам, ваша сестра беременная. После обеда мы отвезем ее на узи и точно узнаем.

Ошарашенно раскрыв глаза, Мадлен обернулась в сторону Клоди, скользя взглядом по ее все еще безжизненному лицу. Эта новость привела Мадлен в недоумение и дала понять то, насколько плохо она знала свою сестру. В последнее время, в жизни Клоди происходило нечто ненормальное и Мадлен корила себя за то, что отдалилась от своей сестры из-за работы. Вся эта будничная суета и погоня за повышением не стоила потери связи с близким человеком.

***

— Ублюдок, — Гюго Габен злостно скривился, делая большой глоток бренди из увесистого хрустального бокала. Алкоголь подстрекал его ярость и она, словно действующий вулкан, была готова в любой момент извергнуться, испепеляя собой рассудок мужчины. Все, что происходило с Арне, шло наперекор его планам, руша задуманное.

Светловолосый парень являлся лишь инструментом для увеличения власти Гюго Габена и, воспитывая его с особой строгостью, мужчина, в будущем, собирался пожинать плоды работы очередной своей пешки, коей он считал Арне. Вот только, этот парень был совершенно непредсказуем и иногда делал то, чего от него не ожидали. Не смотря на свой возраст и роль, которую ему отвел отец, Арне перешел все границы и, пользуясь умом, шагнул на сторону власти, от которой Гюго старался его оградить, оставляя столь ценный лот себе. Постепенно, Арне перетягивал на себя влияние. Сам того не понимая, он начал нравиться высшему обществу своей непринужденностью и характером, из-за чего они предпочитали подписывать контракты с ним, а не с Гюго, ради этого, специально, обращаясь в филиал хеджевого фонда в Париже. Вот только, это не входило в планы мужчины.

Гюго нужно было вновь усмирить нрав Арне и уничтожить его неповиновение. Он долго размышлял над тем, как это сделать, ради чего приставил к сыну слежку, собираясь отыскать его слабые стороны. Именно тогда он узнал про Клоди Дюбуа, девушку, которой Арне когда-то открыл дорогу в "Алтитюд" и с которой он опять пытался сблизиться. Так же Гюго прекрасно знал об изнасиловании и о том, что Арне с Клоди начали встречаться, стараясь держать свои отношения в тайне и, естественно, девушка не знала, что ее насильником являлся именно Арне. Со злобой наблюдая за тем, как Арне пытался отстраниться от Гюго, бросить свою семью и полностью отдаться девушке, Гюго решил морально уничтожить сына, используя для этого Клоди. Для этого было множество возможностей. Например, дергая веревочки и управляя людьми, словно марионетками, Гюго мог, как можно более болезненно, раскрыть Клоди тайну ее изнасилования, чтобы она раз и навсегда возненавидела Арне, так же разрывая его изнутри чувством сожаления. Тогда бы Гюго подобрал разбитого на части парня и вновь, морально изуродовав, сделал бы его своей пешкой. Но это было слишком рискованно, поскольку Гюго точно не знал, как себя поведет Арне в такой ситуации. Возможно, он бы, наоборот, еще сильнее ускорил разрыв связи с семьей и начал бы бегать за той мерзкой девчонкой.

Гюго Габену нужен Арне. Договариваясь о свадьбе своего сына и дочери Ланса Ришара, одного из самых богатейших людей в мире, он собирался объединить две семьи, в разы увеличивая свою власть. Ирен, выйдя замуж за Арне, должна была родить наследника и именно этот ребенок, в будущем, по замыслам Гюго, займет пост своего дедушки. Уже давно, мужчина видел в собственном сыне лишь соперника, из-за чего не собирался полностью передавать ему свои дела, понимая, что с увеличением власти, Арне почувствует себя более уверенно и свергнет отца.

То, что машина сбила Клоди Дюбуа, значительно облегчило работу Гюго. В срочном порядке вернувшись в Париж, он сделал несколько дел, которые, в будущем, помогут мужчине держать Арне около себя и, сейчас, сидя в кабинете своего сына, он ждал, когда Арне придет, чтобы накинуть на шею парня удавку из своих хитросплетений.

Арне вошел в кабинет спокойно и уверенно, но на своего отца посмотрел злостно, хищно прищурив глаза. Скривив губы в брезгливом выражении, он сел на диван, предчувствуя, что разговор будет долгим и не самым приятным. Гюго стоило огромных усилий, чтобы оставить на лице прежнее спокойное выражение лица. Арне уже ступил на дорожку противостояния своему отцу, что подтверждал весь этот небрежный гнев и Гюго нужно было срочно убрать ее из парня.

— Арне, ты иногда совершаешь не самые умные поступки, — сказал мужчина, вставая с кресла. Обогнув стол, он подошел к Арне и тоже сел на диван. Внешне они были очень похожи. Разве что, Гюго был крупнее, его светлые волосы начали покрываться сединой и на лице залегли морщинки.

— Так ты уже знаешь? — светловолосый парень, ненадолго отвернулся, но Гюго почувствовал, как его тело напряглось, словно натянутая струна. Глупый мальчишка, возомнивший себя зверем, которому будет под силу противостоять чудовищу.

— Конечно, мне все известно, а знаешь откуда? — зашипел мужчина, кидая на сына раздраженный взгляд. — Я только позавчера вечером приехал в Париж, но эта дрянь сразу же заявилась ко мне и потребовала денег, иначе она пойдет в редакцию какой-то желтой газеты и расскажет обо всем. Я ее прогнал, так как у этой девчонки не было особых доказательств и я не поверил ее словам, но проведя небольшое расследование, понял, что она говорила правду. Знаешь, Арне, ты бы значительно облегчил мне жизнь, если бы пришел, как только я позвонил тебе. Почему я должен разгребать проблемы своего уже взрослого сына? У тебя своей головы на плечах нет?

— Она шантажировала тебя? Мало верится. Если бы Клоди и захотела бы денег, что весьма маловероятно, она бы пришла ко мне, — голос твердый, но в зеленых глазах еле заметное, скользящее сомнение. Гюго Габен знал куда давить. Мужчина знал, что Арне ненавидит меркантильных людей, во всем стремящихся урвать выгоду. Поэтому, если Гюго выставит Клоди Дюбуа, как стерву, жаждущую наживы и преподнесет все так, будто девчонку совсем не волновало изнасилование и с его помощью она собиралась выбить из семьи Габен не маленькую сумму денег, Арне ее возненавидит. Да, это будет нелегко, поскольку влияние Клоди на Арне было слишком велико, но у Гюго были все карты, чтобы разыграть этот спектакль.

— Неужели? — мужчина фыркнул, приглаживая массивной ладонью свои светлые волосы, такие же волнистые, как и у Арне. — У нас около дома есть камеры. Можешь посмотреть записи с них и увидеть, что она действительно приходила ко мне. Еще, поскольку ты где-то пропадал, я сам решил эту проблему и сегодня выслал девчонке сумму денег, которую она запросила, в обмен на молчание. Поэтому можешь посмотреть документы о переводе средств. А что же до того, что она не пришла к тебе… Эта девчонка сразу дала понять, что больше не желает тебя видеть.

Естественно, все эти слова были ложью. Никаких денег Гюго не переводил Клоди Дюбуа. Если бы и возникла такая ситуация, он бы отдал сумму наличными, но говоря о переводе, мужчина пытался доказать свою правоту, понимая, что Арне никогда не заметит подделки. Видео с камер около дома семьи Габен, действительно есть, но на их нечетком изображении появится лишь актриса, в парике и гриме, в котором она была, как две капли, похожа на Клоди Дюбуа.

Гюго злило, что решение этой проблемы затребовало столько усилий. Легче было бы убрать девушку. Приказать своим людям выкрасть ее и живьем закопать где-нибудь в лесу, но Арне узнал бы об этом и вновь превратился бы в бомбу с часовым механизмом. А так все складывалось более чем идеально. Если Арне возненавидит Клоди, он больше не будет ее искать и уже через пару месяцев Гюго заберет его и Ирен Ришар в Нью-Йорк, где они поженятся и останутся жить. Если же Клоди после того, как очнется, решит простить Арне и попытается сблизиться с ним, Арне не станет ее слушать, считая слова девушки ложью. Да, Гюго сделает все, чтобы Арне поверил в его слова, с каждым новым днем, все сильнее давя на его психику и разрушая все то, что было для его сына святым.

Гюго предстояло еще много работы. Состоянием девчонки он не интересовался, но, заплатив денег врачам, попросил переместить ее в частную поликлинику в каком-нибудь другом городе, чтобы до Арне не дошли слухи об аварии. Любая информация о ней в "Алтитюд" будет умалчиваться, контракт на дальнейшую работу расторгнут, а Гросье, ее агента, отправят работать в филиал "Алтитюд" находящийся в Марселе. Заплатив врачам еще денег, Гюго забрал себе телефон девчонки, чтобы позже, иметь возможность с него отправить сообщение Арне. Это будет еще одно кровоточащее ранение в груди парня.

Гюго морально уничтожит своего сына. Раз за разом, вонзая в его тело острые копья, он будет разрывать душу парня на мелкие клочки. Окунать ее в грязь, желая осквернить то, что Арне пытался оставить нетронутым и наслаждаться болью парня.

Арне это заслужил.

***

В полном мраке мне было страшно и тесно. Упираясь руками в невидимые стены, я беззвучно кричала, надрывая голос до хрипотцы и жжения в горле. Но меня никто не слышал и на помощь не пришел. Беспомощность и безграничное чувство одиночества. Холод, обволакивая меня длинными цепями, впивался в кожу острыми иглами и причинял адскую боль. Невыносимо плохо. Ужасно горестно.

Упав на пол, такой же черный, как и все это место, я обняла себя руками, пытаясь хоть немного согреться. Вдох и выдох. Жива ли я? Существую ли еще? Не знаю. Не помню… Я просто хотела исчезнуть отсюда.

Возникший свет, ярким лучом ослепил глаза и я, прищурилась, прислоняя к лицу ладони. Но он стал только ярче, и, отогнав от меня холод, забрал с собой, пронося через бесконечное количество таких же темных и ледяных вселенных.

Тело невыносимо ныло, голова раскалывалась и сознание все еще было затуманенным. Зато мне тепло и мягко, больше нет страха и приторного чувства одиночества. Кажется, я даже улыбнулась слыша монотонный голос своей сестры, доносящийся до меня со стороны.

Открыть глаза оказалось непосильной задачей. Свет не просто слепил, он жег глаза, стоило мне только поднять веки, но я все равно, постаралась перебороть эти неприятные ощущения, после чего повернула голову в ту сторону, с которой доносился голос сестры. На глаза легла пелена и я практически не различала очертаний предметов, но фигуру Мадлен все же рассмотрела. Понадобилось несколько долгих секунд, чтобы увидеть в одной руке моей сестры, что-то наподобие газеты, а во второй, чашку, с чем-то, исходящим паром. Постепенно туман в моей голове рассеивался и очертания предметов становились четче. Отвернувшись от сестры, которая все еще была увлечена чтением, я посмотрела на себя, чувствуя, как сердце останавливается при виде рук закованных в гипс.

— Что за?.. — сипло прохрипела я, округляя глаза. Я попыталась сесть, но тело все еще казалось тяжелым и слабым, из-за чего я тут же рухнула обратно на мягкую подушку, зашипев от болезненных ощущений.

— О, Боже, — Мадлен, тут же вскочила с кресла и, положив газету с чашкой на тумбочку, тут же подскочила ко мне. — Клоди? Ты очнулась? Как ты себя чувствуешь? — ее голос взволнованный и прерывистый, кажется, девушка даже подрагивала.

— Что с моими руками? — я пропустила мимо ушей взволнованные вопросы своей сестры. В данный момент, меня интересовали лишь мои руки. С огромным усилием прислушавшись к собственным ощущениям, я, сквозь ноющую пелену, поняла, что еще одна нога была в гипсе, но для меня это было не столь важно, как и бинты, плотно сдавливающие голову.

— Тебя сбила машина, — объяснила Мадлен. Она медленно поднесла руку к моему лицу и трясущейся ладонью погладила щеку. — Нога сломана, но перелом не открытый. На правой руке трещина, а на левой сломано несколько пальцев. И ушиб черепа. Трещина. Там еще рана, поэтому тебе волосы обстригли, чтобы наложить швы. Как ты себя чувствуешь? — Мадлен вновь повторила свой вопрос. — Не тошнит? В глазах не темнеет? — так же торопливо спросила сестра, но потом одернула себя и встала ровно. — Я пойду позову врача.

Мадлен, словно вихрь, выскочила с моей палаты, а я прикрыла глаза, ощущая облегчение. В правой руке только трещина. Это не столь серьезно и я смогу рисовать. Это радовало и затмевало собой остальные проблемы. Немного кольнуло известие о обстриженных полосах, но я бы предпочла всю жизнь ходить лысой, при этом имея возможности рисовать. Лишь позже, когда я немного успокоилась, упиваясь чувством облегчения, до меня дошел смысл других слов сестры. Меня сбила машина?

Прищурив взгляд, я попыталась вспомнить то, из-за чего я оказалась в таком состоянии, но желая проникнуть в отдаленные уголки своей головы и растормошить склады памяти, я добилась лишь жуткой головной боли. Сморщившись, я с силой сжала зубами кончик языка, пытаясь перекрыть одну боль другой.

Уже через пару минут, дверь открылась и в палату ворвались Мадлен, пожилой мужчина в белом халате, представившийся моим лечащим врачом, и несколько медсестер. Они хаотично крутились вокруг кровати и задавали вопросы насчет моего состояния. Я отвечала коротко и медленно, поскольку до конца не могла понять, как себя чувствовала и каждое слово давалось с огромным трудом. Да, меня тошнило, голова кружилась и жутко хотелось спать, но во всем остальном, мое состояние было более-менее нормальным.

— Нужно позвонить родителям, — сказала Мадлен, когда врач и медсестры покинули палату, сказав, что мне стоит еще отдохнуть. Они сказали Мадлен, что ей нужно уйти, чтобы я смогла поспать, но сестра хотела еще немного побыть со мной, о чем сообщила мужчине, выбивая еще полчаса времени в моей палате. — Они будут невероятно рады, — улыбнулась сестра, опять садясь на кресло, но уже в следующее мгновение, черты ее лица разгладились и в глазах затлела сосредоточенность. — Клоди, как ты попала под машину?

— Я не помню, — поморщившись, я опять попыталась порыться в своей памяти, но получила очередную порцию тупой головной боли. — Вообще, я сама хотела расспросить тебя об этом. Что произошло? Я переходила дорогу на красный свет? Да?

— Не помнишь? — Мадлен встала с кресла и, приблизившись к кровати, наклонилась ко мне, после чего, повнимательнее, посмотрела в глаза, будто пытаясь там что-то увидеть. — А так ты все помнишь? Нет других провалов в памяти?

— Да, вроде, нет, — я покачала головой, за что тут же поплатилась. Опять тупая боль, но на этот раз в затекшей шее. Задумавшись над вопросом Медлен, я усомнилась в своем ответе. А все ли я помню? Конечно, нет. Людям свойственно забывать незначительные события в их жизнях, поэтому, естественно, мои воспоминания были нецелостными. Но, все равно, мне казалось, что я забыла нечто важное.

— Что ты последнее помнишь? — Мадлен задала очередной вопрос и машинально задумавшись над ним, я окунулась в водоворот своей памяти. Что я помнила последнее? Сложно ответить, когда воспоминания мелькали перед глазами сплошными обрывками. Я помнила, как в детстве мама пекла пироги с печенкой, от запаха которых меня воротило и, как она специально для меня готовила вкусные имбирные пряники. Я помнила, как в школьной столовой покупала чай с кексами. Я помнила, как напилась кофе после подписания контракта с "Алтитюд".

— Черт, — я тихо выругалась, понимая, что от желания поесть у меня в голове мелькали воспоминания лишь о еде. Странно, ведь врач спрашивал про мой аппетит, но из-за тошноты, я даже думать о еде не хотела. Теперь же меня крутило от бурчания в животе. — Мадлен, я есть хочу.

— Я спрошу у врача, что тебе можно поесть. Сейчас вернусь — Мадлен ласково улыбнулась и пошла к двери, но пройдя лишь половину комнаты, она внезапно остановилась и обернулась ко мне. — Клоди, мы с тобой, в последнее время, редко виделись и я не знаю всего, что происходило у тебя в жизни. Скажи, у тебя есть парень? Если да, я могу позвонить ему, чтобы он тоже приехал. Мы сейчас в больнице Руана и он мог не знать, что тебя сбила машина. О том, что ты тут, пока что я знаем только мы с родителями, поэтому я подумала, что тебе захочется еще кого-нибудь увидеть.

— Парень? — я насмешливо фыркнула, с трудом изобразив улыбку. Мадлен говорила глупость. У меня через две недели, должна состояться очередная выставка и уж до противоположного пола мне, пока что, не было никакого дела. В голове мелькнула мысль, что из-за моего состояния проведение выставки, возможно, под угрозой. Или она уже прошла без моего участия? Сколько я была без сознания? Хотя, лучше мне об этом не думать. Узнаю о неприятностях на работе и еще сильнее начну волноваться. Пусть лучше будет сладкое неведение, хотя бы до тех пор, пока разум не прояснится. — Нет у меня никакого парня. Но, кстати, — я слабо спохватилась, вспомнив о своей подруге. — Женевьева знает, что меня сбила машина?

— Женевьева? — задумчиво переспросила Мадлен. — Это твоя подруга? Я забыла ей позвонить. Но, если хочешь увидеться с ней, я позвоню Женевьеве и попрошу сюда приехать.

— Да, пожалуйста, позвони ей, — я немного поерзала на кровати, скривившись от боли. Наверное, Женевьева сильно волновалась. Мы только недавно начали общаться, но уже достаточно сильно сдружились и, сейчас, я хотела увидеться с девушкой.

— Хорошо, — кивнула Мадлен. — Мне позвонить только ей, или есть еще кто-нибудь, кого ты хочешь увидеть?

— Хм, нет, больше некому звонить, — я с трудом пожала плечами. В принципе, у меня больше не было друзей. А то огромное количество мимолетных знакомых мне сейчас было безразлично.

— Тогда я сейчас схожу к врачу, поговорю с ним насчет еды, а потом попытаюсь связаться с твоей подругой, — кивнула Мадлен, после чего скользнула по мне непонятным взглядом и направилась к двери.

— Мадлен, — хрипло позвала я, прежде чем сестра вышла за дверь. — Мне кажется, или ты чего-то недоговариваешь? — знаю, вопрос глупый, но я никак не могла отделаться от ощущения, будто сестра вела себя крайне странно, что выражалось в ее тоне и немного завуалированных вопросах.

— Тебе кажется, — Мадлен ласково улыбнулась. — Я хочу поговорить с тобой, но давай перенесем наш разговор. Сначала тебе нужно поесть и поспать, после чего врач проведет еще одно обследование. Я зайду к тебе вечером.

Мне хотелось остановить сестру и выведать, что за разговор у нас должен состояться вечером, но решила этого не делать. Не то состояние, чтобы вести долгие споры. Веки тяжелели и сознание начинало мутнеть.

Больше всего на свете я хотела поесть и поспать, а все остальное подождет.

Un jour j'l'ai vue, j'ai tout de suite su que

Qu'on allait d'voir faire ces jeux absurdes:

Bijoux, bisous et tralala,

Mots doux et coups bas,

Insultes, coups etc, etc…

Non, pas les miens mais les siens, oui.

Notre enfant d'viendra aussi sien ensuite.

Enfin c'est le juge qui insistera, j'imagine.

Imagine-moi, tele sous les bras et mes jeans sales et puis tout