Солнце касалось горизонта, когда «Осирис» достиг первого нильского порога и сразу столкнулся с непреодолимой преградой.

На корабле на тот момент воцарился покой, похожий на затишье перед бурей. Каждый был занят своими делами. Хафра, поддувая мощные ветряные потоки в паруса, обсуждал с капитаном перемены, произошедшие за годы заточения фараонов. Капитан знал только о жизни земной, но, к удивлению фараона, был совершенно далек от жизни богов.

Осирис снова занял свое место на диване. Хуфу сидел под навесом и играл в сенет с одним из матросов. Он уже несколько раз выигрывал, доводя свои шашки первым, но матрос не сдавался и упорно требовал реванша.

Менкаура печально слонялся по палубе, пытаясь разыскать для себя занятие. Его неумолимо тянуло обратно в трюм, где он оставил своего нового друга с драгоценной жидкостью, но зоркий взгляд отца, словно силки, держал его наверху. Второй раз Менкаура не рискнул навлечь гнев отца на свою голову.

Вскоре и он нашел себе увлекательное занятие. Когда «Осирис» проплывал мимо фелахских деревушек, растянувшихся вдоль берега, Менкаура, чтобы хоть как-то развлечь себя, начал поднимать волны и со всей силы обрушивать их на ветхие дома. Это, конечно не могло вернуть ему прекрасное расположение духа, но, глядя на суматоху, возникшую в деревне после неожиданного наводнения, он не уставал смеяться, сухим, непривычным для себя смехом.

И снова Осирис помешал веселью, зарождавшемуся в душе младшего сына.

– Ты хочешь, чтобы завтра пустынные псы Ра понеслись по нашему следу? – сурово высказал он сыну.

– Они и так нас найдут, если захотят, – буркнул в ответ Менкаура.

Он был удручен и подавлен, без волшебного напитка ему не хотелось принимать участие в коварных планах отца, ему хотелось на берег, в объятия какой-нибудь прекрасной египтянки, с длинными шелковыми волосами и бархатной кожей; в руках стакан крепкого вина, а вокруг зал, наполненный веселыми людьми. Ему надоели мрачные лица его родственников. Надоела эта посудина, несущаяся в неизвестном направлении, надоела качка и вечные издевки братьев.

Осирис почувствовал сомнения в душе сына, именно поэтому он всегда был с ним немного мягче, чем с другими своими сыновьями. Ведь для осуществления его планов ему нужна была сила троих братьев, и если Хуфу и Хафра были слепо преданы отцу, то Менкаура, в силу своей мягкотелости и неуверенности, а возможно, даже и малодушия, мог пойти против воли отца. С ним всегда надо было быть настороже и держать его под контролем, не перегибая палку.

Настал тот момент, когда Осирису предстоял выбор: либо уступить и позволить сыну напиться, либо попробовать вернуть его в чувства угрозами и тумаками. Но когда Менкаура бросил на отца взгляд, совершенно опустошенный и безразличный ко всему, Осирис выбрал первое.

– Эй, – окликнул он матроса, развалившегося на деревянной скамейке.

Матрос вскинул голову.

– Иди сюда! – приказал Осирис.

Матрос послушно поднялся и подошел.

– Мальчику нужна помощь, – нехотя, стараясь сдерживать свое искреннее недовольство, проговорил Осирис, указывая на сына. – Принеси ему что-нибудь выпить.

Хуфу, внимательно следивший за происходящим, услышав из уст отца запретное слово – «выпить», закашлялся и хлопнул себя по лбу, чтобы убедиться, что это не сон и не игра воображения.

Снова их маленький Мени добился своего. Отец всегда уступал ему, всегда потакал его капризам, но самое ужасное, что им с братом приходилось тоже оберегать и нянчить этого простачка, чтобы ненароком он не натворил глупостей. Обменявшись взглядами, старшие братья недовольно покачали головами и тяжело вздохнули.

Осушив бутылку вина, Менкаура улегся на палубе и закинул руки за голову. Он смотрел на звездное небо, там много веков его держали в заточении, там осталась Маат, которая всегда баловала его и рассказывала ему на ночь сказки. Ему даже показалось на мгновение, что небо улыбается ему. И он скучал по той спокойной жизни, которую вел там, высоко.

– Ты думаешь, это было верным решением, – буркнул Хуфу, когда Осирис проходил мимо него.

– Лучше иметь покорного и благодарного сына, чем бороться с неуправляемым алкоголиком, – злобно ответил Осирис, даже не бросив на сына взгляд. – Скоро мы доберемся до первого порога, и нам понадобиться его помощь. Будьте наготове!

Пороги Нила являлись чем-то вроде скалистых ступеней, по которым с грохотом и ревом река спадает вниз и устремляется в долину. Всего их было шесть. Первый порог Нила находился в Асуане, как раз перед островом, куда держали путь Осирис и его сыновья. Преодолев природные препятствия, «Осирис» достиг бы цели. Но не так легко было обмануть священную реку и пройти эти самые опасные участки.

Конечно, даже спустя много веков Осирис помнил, каким раньше был Нил. Он помнил шумные бурлящие потоки, гордо несущие воду в долину. Но то, что открылось его взгляду сейчас, неприятно поразило его. Нил изменился. Теперь самая опасная река осторожно спускалась и медленно растекалась по долине. Претерпев изменения, вызванные вмешательством людей, Нил стал спокойной и размеренной рекой и более не внушал тот мистический страх своей стихийностью и необузданностью. Прошли времена великого Нила, как и времена великих богов.

Лишь пороги остались прежними, слегка отполированные и срезанные течением, в напоминание о том, каким Нил был прежде.

Эта преграда была неподвластна людям. Спуститься с порогов с риском для жизни являлось вполне возможным, но вот подняться на смертельно опасные каменные ступени было полным безумием. Именно поэтому, приближаясь к порогу, капитан, разгадав намерения своих пассажиров, перекрестился и заранее попрощался со всеми родственниками, успевая у каждого попросить прощения.

– Что ты бубнишь? – грозно спросил Хафра, слыша невнятное бормотание из уст капитана.

– Мой господин, даже самые опытные мореплаватели не смогли покорить Нильские катаракты. Это безумие. Надо сойти на берег и продолжить путь по суше, – поделился соображениями капитан.

– Твоя трусость разочаровала меня, – ухмыльнулся Хафра. – Но если ты не будешь мешаться под ногами со своими стенаниями, а будешь заниматься своим делом и править судном, то сможешь увидеть, что для великого Осириса нет ничего невозможного.

Капитан не понял слов фараона, но все же решил последовать его совету и замолчал.

Ветер стих, и судно остановилось, мерно покачиваясь на волнах. Команда «Осириса» была в напряжении, никто не знал, что будет дальше, и на что еще способны незваные и нежеланные пассажиры.

Осирис занял место на корме, и, положив руку на деревянную фигуру своего собственного изображения, закрепленную на носу судна, зычным голосом прогремел:

– Пора!

Услышав голос отца, Менкаура нехотя поднялся и прошел в переднюю часть судна. Он встал на самый край носовой части, поднял руки и монотонно заговорил:

– О великие боги Дуата, силы, живущие в священной реке, я призываю вас открыть врата на священные ступени.

Вода начала подниматься, под наклоном устремляясь наверх, образуя тем самым своеобразный подъем и пряча в потоке опасные каменные пороги. Но стоило Хафра вновь призвать ветер и кораблю тронуться вперед, как в тот же миг вода с грохотом обрушилась вниз и появились острые края камней и резких обрывов.

Осирис обернулся на сына, испепеляя его своим яростным взглядом.

– Что это значит? – взревел он. – Ты болван! На тебя совсем нельзя положиться!

– Но отец, я сделал все, что было в моих силах. Я держал воду! Кто-то вмешался, – развел руками Менкаура.

– Ты говоришь, кто-то вмешался, – повторил Осирис.

Менкаура кивнул, виновато вжимая голову в плечи.

Тогда Осирис сразу догадался, о ком идет речь. Красный от гнева, он подошел к правому борту и крикнул:

– Хнум! Брат мой названный, предавший меня однажды, ты пришел поговорить или помешать мне?

Никто не ответил.

– Ну что же ты, помнится раньше ты не был таким трусом! – провоцируя своего невидимого врага, рассмеялся Осирис.

– Что-то ты неважно выглядишь, – прогремел в ответ голос. – Тысячелетия заточения вернули молодость твоему облику, но, видимо, совсем лишили рассудка, раз ты решился приплыть в мои владения на этом жалком баркасе, да еще и притащил с собой своих жалких щенков.

Осирис огляделся в поисках Хнума, но его нигде не было. Он разочарованно развел руками.

– Ты не покажешься? Я хочу видеть глаза своего заклятого врага, посмевшего стать верным другом моей супруге-предательнице.

– Что? – удивленно воскликнул голос и сквозь смех добавил: – Ты притащился сюда из-за Исиды? Это ревность или себялюбие?

– Я жду, Хнум, и все еще не вижу тебя…

Дьявольский смех, идущий из пустоты окружающей ночи, не стихал.

– Ревность! Великого и безжалостного Осириса в мои края привела ревность! А как же твои планы по завоеванию Черной земли? – не унимался Хнум. – Ты оставил свои попытки стать единственным правителем?

– Нет, не оставил! Но сначала я разберусь с предателями! – крикнул в темноту Осирис.

Смех стих, и все решили, что опасность миновала, когда через мгновение вода в реке закипела, забурлила, и неожиданно огромной волной накрыла «Осирис». Когда все закончилось и матросы, отплевываясь, поспешили скрыться в трюме, на палубе возникла мощная фигура Хнума.

Хнум был богом плодородия, хранителем порогов Нила. Но так же, как фараоны, он был лишь наполовину человеком, его мать была земной женщиной. Именно поэтому Хнум не обладал огромным ростом, как другие боги, а был обычного человеческого телосложения, однако довольно крепкого и мускулистого. Отличала его от фараонов только бычья голова с огромными глазами, вытянутой мордой и огромными ноздрями. Гордостью Хнума, как он всегда считал, были массивные, закрученные кольцами рога, торчащие в разные стороны.

Хнум встретился взглядом с Осирисом, и его глаза вспыхнули синим пламенем, а из ноздрей вырывался серый пар.

В руке Хнум с легкостью держал меч, который на вид весил не менее ста килограмм. Облик его был настолько ужасен, что при встрече с этим речным существом люди сходили с ума. Эта участь настигла бы и капитана, если бы Хафра не закрыл его от незваного пассажира, загораживая несчастному обзор.

Даже Менкаура, не раз встречавшийся с существами, подобными Хнуму, увидев зверя, спрятался за деревянную бочку, на его радость случайно оказавшуюся на палубе.

Лишь Хуфу поднялся, подошел к отцу и, сложив на груди руки, принял угрожающий вид.

Хнум подошел к мальчику, смело взирающему на ужасного монстра, склонился над Осирисом и, опалив того жарким дыханием, проревел:

– Ты готов принять бой?

– Ты же знаешь, я всегда готов помериться с тобой силой. Ты хочешь сражаться?

– Конечно, твой позорный вид будет моим преимуществом, а Хнум не настолько глуп, чтобы лишиться такой легкой возможности наказать врага.

Осирис окинул соперника презрительным взглядом.

– Я знал, что ты не изменился. Все тот же трус. Ты боишься, что в своем обличии я с легкостью напилю тебе по рогам. Из страха ты решил сразиться с подростком? Так знай же, Хнум, в чьем бы теле я ни был, ты мне не соперник. Ты все тот же жалкий теленок. Каким бы устрашающим ни был твой вид.

Ноздри Хнума задрожали, он начал тяжело дышать и хрипеть от раздражения. Изо рта его вырывался пар. Зверь был в гневе, слова Осириса задели его. Бык тряхнул своей мощной головой и рявкнул:

– Твоя взяла! Верни свое тело и дай мне бой! Я разорву тебя в клочья и развею по пустыне. Только теперь Исида не будет так благосклонна к тебе, и твои останки станут лакомством для стервятников. Я устрою великий пир для падальщиков!

Хнум запрокинул голову и затрясся от смеха. А затем исчез, так же неожиданно, как и появился. И если бы команда капитана не видела странности, происходящие на корабле после того, как на борт поднялись эти странные пассажиры, то все решили бы, что это образы, вызванные общим переутомлением или действием странного напитка.

Менкаура вылез из своего укрытия, поймав на себе недовольный взгляд отца. И, подгоняемый звонкой затрещиной от Хуфу, с новыми силами принялся за дело.

– Отец, а если бы Хнум не принял твое предложение? – серьезно спросил Хуфу, пока Менкаура поднимал водные потоки.

Осирис улыбнулся.

– Хнум тщеславен и, на мое счастье, глуп.

Вскоре судно, потрескивая от напряжения и царапая дном скалы, взлетело на порог и спокойно продолжило свое плавание. С легкостью преодолев все препятствия, «Осирис» вновь набрал скорость, и совсем скоро на горизонте появился остров.

Арабы называли его Элефантина, из-за того, что в древние времена на этом острове обитало огромное количество слонов. Египтяне называли Абу.

Но сейчас остров был частично затоплен из-за строительства Асуанской плотины, и все его памятники, несущие хоть малейшую историческую ценность, были перенесены в безопасное место, на соседний остров.

Единственным напоминанием величия этого загадочного острова оставался Храм Исиды, темные очертания которого теперь одиноко возвышались над верхушками банановых пальм.

Ветер стих, и капитан направил судно к острову. Затем его пассажиры пересели на лодку и с легкостью добрались до места.

Храм Исиды встретил Осириса громадными пилонами, за которыми начинался гипостильный зал с двумя рядами колон.

Осирис вошел в храм первым. Внутри было тихо и пусто, их окружали только голые стены и круглый свод.

– Исида, я вернулся! – крикнул Осирис, и его голос эхом разлетелся по залам.

Ответом ему была тишина. Либо Исида покинула это место, почувствовав приближение ненавистного супруга, либо Имхотеп обманул их и направил по ложному следу.

– Исида! – настойчиво повторил Осирис, и вновь голос его раскатился в глубь храма.

Когда все стихло, из темноты вышла одинокая фигура в черном плаще. Судя по походке, это была женщина, судя по гигантскому росту – богиня. Ее лицо было скрыто складками хиджаба, но скрыв лицо, женщина не смогла бы скрыть свою отличительную черту: незнающему человеку могло показаться, что под платком скрывается голова, по форме похожая на вытянутое яйцо, но Осирис сразу узнал эту женщину.

Фараоны с опаской посмотрели на темную фигуру. Они тоже узнали Исиду, но после событий прошлого не знали, могут ли они ей доверять. Женщина поймала их взгляды и, по всей видимости, улыбнулась, так как уголки ее бирюзовых глаз сузились, а сами глаза засияли нежностью и теплотой – материнской теплотой.

Женщина обернулась к мальчику, так отважно выкрикивающему ее имя.

– Сири, – промурлыкала женщина нежным, словно перезвон небесных колокольчиков, голосом. – Как ты нашел меня и как…

– Прошел мимо твоего цепного пса? – закончил за супругу Осирис. – Это было легко, он все тот же неугомонный, бестолковый баран, каким был раньше.

С ехидной улыбкой Осирис раскрыл объятия и ядовито вымолвил:

– Ты не рада меня видеть, дорогая?

Он вложил в свои слова всю злобу и ненависть к этой жалкой предательнице. Он до сих пор не мог поверить, что его возлюбленная, его Исида, смогла предать своего супруга. И до сих пор не знал и не понимал ее мотивов.

Исида обнажила голову, и все пространство вокруг озарилось солнечным светом, источником которого являлся ее золотой диск, закрепленный невидимыми нитями между ее точеными золотыми рожками.

– Сколько лет, Сири, мы с тобой не виделись. Я не припомню тебя в этой ипостаси, – с нежностью и неприкрытой грустью произнесла Исида.

Юное лицо Осириса растянулось в удивленной гримасе.

– Еще бы. Сколько тысяч лет, дорогая, я бы уточнил, – ядовито поправил супругу Осирис. – Ты ведь ждала меня. Я не заставил себя долго ждать?

– Зачем ты пришел? – спросила она.

Осирис сложил за спиной руки и гордо вздернул голову. В своем теле этот жест должен был вызвать страх у собеседника, и Исида давно бы бросилась к ногам обманутого мужа с мольбами о прощении, но Осирис был закован в тело хилого подростка, и его жест сумел вызвать лишь насмешливую улыбку на прекрасных губах богини.

Это разозлило Осириса, и, подавшись вперед, он воскликнул:

– Ты прячешь то, что принадлежит мне.

Исида удивленно распахнула свои прекрасные глаза и улыбнулась.

– Что-то смешное ты услышала в моих словах? – Осирис злобно изогнул бровь, отчего его лицо приняло совершенно комический вид.

– Сири, ты такой милый, когда сердишься. Скажу честно, этот облик идет тебе больше, чем твой родной, тебя хочется обнять и потрепать за щечки, – пошутила Исида.

Маленькое лицо Осириса исказила гримаса гнева, и Исида не выдержала. Она звонко засмеялась, и смех ее колокольчиками разнесся по храму. Не в силах больше терпеть насмешки, Осирис махнул рукой в сторону Исиды и крикнул:

– Взять ее.

Старшие сыновья моментально среагировали на приказ отца, и через мгновение Исида уже стояла на коленях перед Осирисом. Но даже после того, как Осирис опустил богиню на колени, его лицо оставалось на одном уровне с ее. Он посмотрел ей в глаза. И лишь на один миг укол нежности тронул его сердце, но стоило Исиде снова насмешливо улыбнуться, как гнев возобладал над остальными чувствами.

– Знаешь, милая, – глядя в глаза супруге, сказал Осирис, – нет в мире никого опаснее, чем преданные тобой дети. Они тоже пострадали от твоего предательства. Ты ненавидела меня, но мальчики – что они тебе сделали? Ты ведь растила их как родных, была им матерью, а теперь, смотри, рука каждого из них занесет меч над твоей головой без особого сожаления.

– Осирис, одумайся, – попыталась защититься Исида.

Но было поздно – одержимый яростью, Осирис обеими руками схватил светящийся диск и вырвал его из объятий золотых рожек. Свет потух, и Исида обмякла.

– Ну что, милая? – язвительно спросил Осирис. – Тебе стало нехорошо? Что-то тревожит тебя? Может, я могу тебе помочь? Ты только скажи.

– Верни его мне, ты неправильно понимаешь обстоятельства. Я не хотела причинить тебе зла. Я пыталась спасти тебя, – прошептала Исида, не в силах поднять упавшей головы.

– Ты лжешь! – гневно воскликнул Осирис.

Одной рукой он удерживал золотой диск – источник жизненной силы Исиды, другой он грубо схватил ее за подбородок и поднял обессилено упавшую голову. Он хотел посмотреть ей в глаза, хотел увидеть сожаление, понять, раскаивается ли она. Но ее взгляд не говорил о раскаянии, он говорил о твердом намерении повторить то же, что однажды уже было сделано. Ее отрешенность от осознания вины стала последней каплей.

– Я все знаю про тебя и про этих мерзких предателей! Я знаю, в чем ваша сила, и что делает вас уязвимыми! Тебе уже не так весело, родная? – прошипел он в лицо некогда любимой женщине.

– Осирис, прошу тебя… – из последних сил попыталась остановить его Исида.

– Проси-проси, – насмешливо повторил Осирис и отдернул руку.

Голова Исиды обреченно упала на грудь.

– У тебя остался последний шанс по своей воле вернуть мне то, за чем я пришел. Ведь мы можем договориться. Верни мне мое земное тело, а я верну тебе твою силу.

– Я не могу сделать того, о чем ты меня просишь, – обреченно прошептала Исида.

– Ты не можешь? А что же тебе мешает? По мне, так это выгодная сделка. Ты же прекрасно понимаешь, что я сам могу найти себя, даже если мне придется пересеять всю пустыню и перелить весь Нил, а вот ты… ты, Исида… без своей силы ты погибнешь.

Исида молчала.

– Ты не оставляешь мне выбора, – рявкнул Осирис.

Упорное молчание супруги вывело его из себя. Он занес над головой диск и, бросив последний взгляд на супругу, метнул его в стену. Раздался громкий звук, похожий на перезвон миллионов колокольчиков, и на мгновение комната наполнилась солнечным светом. Затем все стихло, и свет исчез, остались только осколки. Исида издала последний вздох и обмякла.

Старшие братья без сожаления смотрели на мучения женщины, воспитавшей их, как родных детей. Лишь Менкаура вскрикнул в тот момент, когда последняя жизненная искра покинула тело его матери.

– Зачем? – крикнул он отцу. – Что ты натворил?

– Тихо, – рявкнул Осирис, отталкивая налетевшего на него сына, – смотри…

Исида, еще мгновение назад неподвижно лежащая на каменном полу, вытянулась в струну и воспарила в воздухе. Ее руки безвольно раскинулись в стороны. Она запрокинула голову назад и засияла, так, словно лучи солнца вырывались из ее тела в невидимые отверстия. Через мгновение она уже полыхала небесным сиянием, озаряя все вокруг ярким солнечным светом.

– Что происходит? – спросил Менкаура, сделав неуверенный шаг назад.

– Воскрешение, – ядовито усмехнулся Осирис. – Пора, дети мои. Иначе мы можем упустить этот момент.

Три фараона окружили зависшую в воздухе, светящуюся яркими лучами Исиду и спокойно стоящего напротив нее Осириса. Это было началом мистерии Осириса, ритуал воскрешения и воссоединения.

В замкнутом кольце трех стихий Осирис раскинул руки, словно птица крылья, и воспарил на одном уровне с Исидой. В тот же миг и он засветился солнечным светом.

И снова все вокруг наполнилось ярким солнечным светом, и задрожали невидимые колокольчики, наполнив воздух своим мистическим пением. Сквозь шум разбушевавшейся стихии послышались стоны, больше похожие на плач. Это душа, покидая этот мир, умирая, плакала.

После Исида вспыхнула ярким пламенем. В воздух взлетел столп синего дыма. А когда он рассеялся, рядом с маленьким Фарухом нарисовались черты еще одного человека.

Двухметровый гигант, с мутно-зеленым оттенком кожи. Великан возвышался над неподвижно лежащим телом ребенка. Это гигант был никем иным, как Осирисом. Он стоял, гордо выпрямив спину, властно сложив руки на груди.

Осмотревшись, Осирис расправил руки и потянулся.

Фараоны переглянулись, и Хуфу первый решился задать вопрос Осирису:

– Ты очень рисковал, отец, а если бы твое тело было в другом месте? Убив ее, ты мог навсегда лишиться возможности воссоединиться.

– Исида примитивна и поверхностна, как и ее приспешники! Даже в своем вероломном предательстве она была лишь рукой, исполнявшей приговор. Но моим преимуществом оказалась ее искренняя любовь к своему единственному супругу. Она так и не смогла разлучиться со мной, я прочитал это в ее глазах, – ответил Осирис и снова потянулся.

Когда все было закончено, Осирис уже собирался покинуть храм, но его остановил Хафра.

– А мальчишка? – Хафра кивнул в сторону лежащего Фаруха.

Осирис окинул мальчика странным, задумчивым взглядом, несколько раз провел своим длинным пальцем по черной бороде, острой стрелой направленной вниз, и безразлично бросил:

– Возьмем его с собой, он еще сможет нам пригодиться.

Хафра взвалил на плечо бесчувственное тело мальчика, и скоро все погрузились на «Осирис», который при всем желании не смог бы отчалить от острова, так как дальновидный Хуфу заранее посадил судно на мель, во избежание неприятных неожиданностей по возвращению.

«Осирис» поднял паруса и, вновь подгоняемый магическим ветром фараона, направился вниз по течению.

Когда капитан увидел, что к его странным пассажирам присоединился гигант, ростом не менее двух с половиной метров, с лицом мерзкого, бледно-зеленого цвета, и пламенно горящими глазами, то как человек суеверный он достал из кармана серебряный анх и всю дорогу не отпускал амулет из рук.

Осирис встал на корме, рядом со старшим сыном, и сложил руки на груди.

– Что дальше? – спросил его Хуфу.

– Я дам бой Хнуму. Но для этого нам понадобится помощь этого щенка, – он кивнул на Фаруха, который уже пришел в чувство и теперь сидел рядом с Хафра, удивленно таращась на Осириса.

Уверенность в своем решении помогать фараонам улетучилась в тот момент, когда он увидел этого огромного зеленого монстра. Теперь в сердце отважного мальчика поселился страх. Он не помнил, как оказался на этом корабле, и мечтал вернуться домой, к побоям и оскорблениям. Мечтал забыть о своем решении и повернуть назад. Но взгляды, которые он ловил на себе, ясно говорили о том, что отпускать его никто не намеревался. Не зная, чего еще можно ожидать от своих новых знакомых, Фарух впал в отчаяние.

– Мальчишка нужен как приманка? – продолжил Хуфу.

– Да. Мы подкинем его Хнуму, а сами в этот момент завладеем мечом этого барана. Ты видел его оружие. Это меч богов. Не знаю, как он оказался у рогатого, но завладев им, я смогу поразить Хнума его же орудием.

План был прост, но очень опасен. Без своих сил, которые еще осталось собрать воедино, Осирис был слаб и сильно рисковал в этом сражении. Но если ему удастся застигнуть Хнума врасплох и лишить его смертоносного оружия, то все может обернуться как нужно и перевернуть исход сражения.

Когда судно приблизилось к первому порогу, Осирис укрылся в тени мачты и затаился. Ветер стих, и Менкаура, действуя плану, поднял пучины вод, скидывая их под наклоном вниз, чтобы «Осирис» мог спокойно соскользнуть по порогу.

В тот же самый момент водная гладь вновь забурлила и закипела, и на борту появился довольный Хнум. Потрясая своей огромной головой, он осмотрелся и угрожающе заревел, предупреждая о своем приходе. Отыскав глазами мальчика, в котором еще недавно томилась душа Осириса, он в один миг преодолел разделяющее их расстояние, и, оказавшись рядом, грубо схватил трясущегося от страха ребенка за грудки. Он оторвал его от земли и хорошенько встряхнул.

– Ну что, жалкое подобие своего прежнего величия, ты так и не нашел свое На? Эта загадка оказалась не по зубам великому Осирису?

– Отпусти меня, – придав голосу напускное спокойствие, ответил Фарух, заранее наученный Хуфу, что и как надо говорить, – ты дал мне слово, что мы будем биться, только когда я обрету свою силу и свое тело.

Хнуф выпустил клубы пара из огромных ноздрей прямо в лицо мальчику, отчего у Фаруха задрожали коленки и на лбу проступил пот, и, оскалив свои огромные зубы, прокричал:

– А я передумал!

В тот же момент из темноты возник настоящий Осирис. Пока Хнум был занят подростком, Осирис незаметно вышел из своего укрытия и, следуя своему плану, подкрался к быку сзади. Он схватил полубога за толстую шею и выхватил меч Хнума. Одним рывком Осирис со всей силы рубанул мечом по правому рогу. Хнум взвыл и отбросил свою жертву в сторону. Фарух пролетел через всю палубу и ударился о борт.

Хнум с диким ревом развернулся и, не удержавшись на ногах, упал на одно колено, придерживаясь рукой о борт судна, чтобы не упасть совсем.

– Ты… – прошипел он, заметив нависшего над собой Осириса, – ты все тот же жалкий пес, бьющийся из-за спины.

– Ой, Хнуми, ну кто бы говорил, – недовольно фыркнул Осирис, перекидывая меч из одной руки в другую. – Знаешь, а я тоже передумал. Будешь молить великого Осириса о пощаде?

– Нет! – рявкнул Хнум.

Осирис занес над головой Хнума меч. Еще один удар, и второй рог бога плодородия отлетел в сторону. Хнум гулко выдохнул и рухнул на деревянный пол судна. Он был мертв. Несколько мгновений его безжизненное тело лежало неподвижно, а затем вдруг исчезло, оставив после себя легкий голубоватый дымок.

Осирис вознес меч к небу и закричал:

– За величие Черной земли! Скоро я верну себе свои владения!