История, если воспринимать ее как науку, покажется немногим занятней математического справочника, состоящего из чисел и пояснений к ним. Если же рассматривать ее как поле для игры воображения, то едва ли найдется предмет увлекательней. Некоторые события хороши настолько, что попросту не могли не произойти, хотя никогда не происходили. Миф всегда больше реальности, вымысел сильнее правды. Кому интересно знать, что Аляска была продана Америке при Александре Втором, чтобы выплатить компенсацию помещикам после отмены крепостного права? Куда занимательней выдумка, будто ее продала Екатерина Великая, чтобы пошить себе какое-то невероятное платье с жемчугами и бриллиантами. Тягу к этой области познаний я, видимо, унаследовал от одного из моих дедушек, бывшего в свое время доцентом на кафедре истории Киевского университета. Впрочем, наследство досталось мне в несколько искаженном качестве: если дед мой любил историю в единственном числе, то я полюбил ее во множественном, в виде историй, которыми я щедро делился с друзьями и знакомыми – безотказными слушателями и добровольными жертвами моих мистификаций. Я даже прослыл специалистом в исторических вопросах, поскольку знал хоть что-то, в отличие от моих приятелей, по большому счету не знавших ничего. Я с упоением бросал семена фантазии в благодатную почву невежества, нисколько при этом не заботясь об урожае. Семена меж тем проросли, и однажды наступило время жатвы. Слух обо мне дошел до совершенно незнакомых мне людей, которые решили открыть что-то вроде частного туристического бюро и устраивать поездки по Европе для обретавшейся в Германии русскоязычной публики. Как-то вечером мне позвонили, и приятный женский голос осведомился:– Алло? Здравствуйте. Это Миша? Можно вас так называть?– Мишей можно, – ответил я. – А Иннокентием нельзя.– Каким Иннокентием? – удивился голос.– Никаким. Раз уж родители неосторожно назвали меня Мишей, не вижу повода называть меня как-нибудь по-другому.Трубка хмыкнула.– Вот и чудесно. Меня, кстати, зовут Ритой. Мы с мужем…– Жаль, – сказал я.– Что жаль?– Жаль, что вы с мужем.– О господи! – сказала трубка. – Ладно, ближе к сути. Миша, вы не хотите поехать в Бельгию?Признаться, я немного удивился.– Не хочу показаться невежливым, – ответил я, – но какое вам дело до того, куда я хочу поехать, а куда не хочу?– Вы не поняли. Это я приглашаю вас поехать в Бельгию.– С вами?– И со мной, и с моим мужем…– Вы предлагаете мне menage а trois?– Что я вам предлагаю?– Ну что-то вроде тройственных отношений.– Вы с ума сошли! Послушайте, Миша, я и мой муж организовываем двухдневную поездку в Брюссель и Брюгге для русскоязычных туристов. Нам нужен экскурсовод. Один ваш друг порекомендовал мне вас как человека, который разбирается в живописи и в истории.– Это который друг? – поинтересовался я.– Алексей. Алеша Жаворонков.– Леха, что ли? У вас устаревшие сведения. Он мне больше не друг.– Почему?– Потому что. Вы бы стали дружить с человеком, который, чуть сядешь с ним за стол, напивается, буянит и лезет в драку?– Пожалуй, нет.– Вот и он не хочет.Некоторое время трубка молчала. Затем снова послышался голос Риты:– Вы шутите?– Шучу, конечно.– То есть наговариваете на себя?– Естественно, наговариваю.– Зачем?– Чтобы вы были готовы к худшему и не разочаровались при встрече.– Ну-ну, – проговорила Рита. – Так что насчет Бельгии?– Хорошая страна, – сказал я. – Я там не был ни разу.– Вот видите. А теперь мало того, что побываете, так еще и деньги заработаете.– Сколько? – Я оживился.– Триста марок вас устроит? Плюс ночь в гостинице с завтраком. Вы когда-нибудь зарабатывали триста марок за два дня?– Нет. Только за одну ночь и без завтрака.Рита вздохнула.– С вами чертовски трудно разговаривать. Сколько вам лет?– Тридцать один.– А ведете себя как двадцатилетний. Короче, вы согласны?– Я-то согласен. Только как я буду водить туристов по городам, в которых ни разу не был?– Не волнуйтесь, Миша. Этим займется брюссельский экскурсовод. Вашей обязанностью будет занимать людей историческими сведениями, пока мы будем ехать в автобусе, а также вести экскурсию в музеях. Расскажете о художниках, о картинах. Алеша говорил, что вы хороший рассказчик.– Алеша сволочь, – заявил я.– Почему это он сволочь?– Потому что я всегда ненавидел экскурсоводов. А теперь по его милости сам таким стану.– Знаете что, – сказала Рита, – если для вас это так принципиально – откажитесь, и покончим с этим.– Я что, идиот, отказываться от трехсот марок? Вы меня искусили. Я теперь Адам, соблазненный, изгнанный из рая и вынужденный в поте лица своего зарабатывать хлеб на суровых бельгийских просторах.– Ну слава богу, – с усталым облегчением выдохнула Рита. – Значит, увидимся через неделю. Пока-пока.Она с не слишком учтивой поспешностью повесила трубку.– Хамка, – сказал я.Затем подумал и набрал номер Алешки Жаворонкова.– Да? – раздался в трубке его недовольный голос.– Привет, Леха, – сказал я. – А я в Бельгию еду.– Я в курсе, – ответил Леха.– А ты в курсе, что ты сволочь?– В курсе.– Я так и думал. Что тебе привезти из Бельгии?– Пива бельгийского привези.– Ладно. Привезу тебе пива и статуэтку Писающего мальчика.– На черта мне сдался твой Писающий мальчик?– Чтоб ты знал, для чего пиво пьешь. Слушай, а сколько этой Рите лет?– Какой Рите?– Которой ты меня с потрохами сдал.– Аа… Сорок.– Тьфу… Сволочь ты, Алеша.– Я в курсе.Он, не попрощавшись, повесил трубку.– Хам, – сказал я.