Глава 1

Маленькая Лизи Кроуфорд сидела на заднем сиденье отцовского «Бьюика» и рассеянно смотрела в окно. Было начало октября, и красная листва старых клёнов гармонично смотрелась на фоне таких же старых кирпичных домов на окраине лондонского Сити. На минуту Лизи залюбовалась этим видом, но потом тревога снова охватила её. Возможно, для девочки восьми лет поездка на блестящем хромированном авто могла бы показаться исключительной и захватывающей, ведь отец не так часто брал дочь с собой. Многие дети могли бы позавидовать Лизи. Она видела, как провожали их взглядами соседские мальчишки. Но ей было не до этого, она терялась в догадках.

Мама даже не объяснила Лизи, что происходит. Просто приказала горничной собрать самые необходимые вещи дочери и ждать внизу через четверть часа. В небольшом трехэтажном кирпичном доме, где Лизи жила с родителями, царила какая-то неестественная и напряженная суета. И слуги, и соседи также собирали свои вещи и в спешке разъезжались.

Отец поторапливал мать и Лизи, с опаской вглядываясь в ясное лондонское небо, как будто постоянно прислушиваясь к чему-то. Проехав пару улиц, Лизи с родителями остановились позавтракать в кофейне «Флориан», самой дорогой кофейне Лондона.

Сюда родители водили Лизи только в день её рождения. Не то чтобы они были органичен в средствах, просто отец Лизи, известный лондонский адвокат, был против напрасной траты денег. Но день рождения у девочки был месяц назад. В сентябре, как раз накануне налета немецкой эскадрильи на Лондон. Поэтому Лизи была в замешательстве. Несмотря на субботний день, народу в кофейне было немного. Чувствуя внутреннее напряжение родителей, Лизи не радовалась, как обычно, при виде вкуснейшей выпечки и сладостей. Она несколько раз хотела завести разговор об их отъезде, но не решалась.

Только выехав за пределы города, Лизи, наконец, спросила, куда они, все-таки, направляются. Ей было совершенно непонятно, почему в такой хороший день лица родителей сосредоточены и одновременно растеряны.

Мать Лизи, повернувшись к дочери, вымученно улыбнулась, и хотела было что-то сказать, но вместо этого разрыдалась и зарылась лицом в шарф. Холодок пробежал у Лизи между лопаток: она никогда не видела мать плачущей навзрыд. Отец, подавив тяжкий вздох, сказал, что Лизи придется немного пожить в доме у хороших знакомых, в графстве Кент, в двух часах езды от Бристоля, куда Лизи с родителями несколько раз ездила кататься на лодках. Не стоит волноваться, добавил отец, это совсем ненадолго, пока в Лондоне не станет спокойней.

Сначала Лизи даже обрадовалась, подумав, что она поживет у знакомых вместе с родителями, и снова будет ездить в Бристоль, где намного интересней, чем в Лондоне. Ведь в Бристоле есть большой зоопарк, куда больше лондонского, и прекрасный старинный подвесной мост, где Лизи любила гулять с мамой.

Но когда девочка спросила об этом у отца, тот только покачал головой. И Лизи поняла, что родители хотят оставить её и уехать, уехать неизвестно насколько, пока она будет жить совершенно одна среди незнакомых ей людей…..Давящая тишина, казалось, звучала теперь громче звука мотора, и Лизи заплакала. Больше своих родителей она ни о чем не спрашивала.

Лизи смотрела в окно. Проехав еще несколько миль, машина свернула на неровную проселочную дорогу, ведущую в лес. С высоких кустарников красиво сыпалась осенняя листва, как будто шёл дождь. Вскоре Лизи начала замечать могучие дубы и огромные камни, густо поросшие мхами и лишайниками. Было два часа пополудни. Погода испортилась, заморосил дождик и сразу потемнело. Все краски осеннего леса померкли, и Лизи вернулась из волшебной сказки в обычный мир. Лес постепенно стал редеть, потом и вовсе остался позади. Через какое-то время девочка увидела в окно безобразное и пугающее нагромождение серых камней — развалины старой церкви.

Они зловеще чернели на фоне угасающего пасмурного октябрьского неба. Лизи не была пугливым ребенком, но местность все больше напоминала ей картинки из детских книг про злых колдунов и привидения.

Неожиданно из-за пелены дождя вырос замок с острыми шпилями и маленькими резными окошками на башнях. Очертания замка были сильно размыты из-за сгущавшихся сумерек. Минуту спустя Лизи с долей разочарования разглядела, что это не замок вовсе, а просто большой каменный дом за высоким забором, увитым плющом.

Не доезжая до ворот, «Бьюик» остановился. Огромные металлические ворота были украшены изображениями львов, встающих на задние лапы, и грифонов, как будто наблюдающих сверху за входящими. Дождь усилился. Родители Лизи раскрыли зонты, достали саквояж с вещами девочки, взяли её за руки и торопливо направились к небольшой калитке, расположенной рядом с массивными воротами. Послышался негромкий скрип, затем чьи-то шаги по мокрому щебню. Из дождя и тумана вдруг возникли две фигуры в дождевых накидках, направляющиеся навстречу Лизи и её родителям. Высокая худая фигура была похожа на шпиль смотровой башни, а маленькая несуразная — на развалины старой церкви, которые Лизи только что видела у дороги. «Лизи, — почти шепотом сказала мама, — познакомься, это миссис Ригли и мисс Дуглас, прекрасные люди и наши хорошие знакомые. Они присмотрят за тобой, пока нас не будет. Не бойся, подойди». Лизи нерешительно приблизилась к серым фигурам, в которых из-за дождя и мокрых накидок сложно было узнать людей. «Здравствуйте, мисс Лизи, — сказала высокая дама на удивление приятным низким голосом, — идемте, я провожу вас в дом, покажу комнату и познакомлю с другими девочками. Не беспокойся о своих вещах. Идемте, вас ждет теплое молоко и вкусное овсяное печенье. Нельзя оставаться на улице в такую промозглую погоду».

Лизи стояла в нерешительности и вопросительно смотрела на мать. Та кивнула, попыталась улыбнуться и вдруг бросилась к дочери, крепко прижала её к себе, потом, не сказав ни слова, торопливо пошла к машине. Лизи слышала легкий скрип щебня, но уже не видела мать за дымкой дождя и тумана. Будто зачарованная подала девочка руку высокой фигуре в дождевике и, как во сне, направилась к особняку.

Лизи шла через широкие мокрые газоны по аккуратной дорожке к залитому светом большому дому. Отец остался позади и что-то громко объяснял низенькой даме. Несмотря на шум дождя и шорох плащевой накидки миссис Ригли, Лизи четко расслышала слова «война», «посольство», «багаж вышлем позже». И вдруг неожиданная и страшная догадка охватила девочку. Нет, она останется в этом доме вовсе не на короткое время. Её оставляют тут надолго, неизвестно насколько, оставляют совсем одну в этом жутком, мрачном месте! Лизи остановилась, и уже хотела было побежать обратно, к воротам, к отцу, к машине. К тому родному, от чего её так быстро и так неожиданно оторвали. Но, глубоко в душе осознавая всю серьезность положения, вспоминая напуганные и озабоченные лица родителей, девочка поняла, что, оставляя дочь в этом уединенном особняке, они хотят обезопасить или даже спасти её. Лизи вспомнила, как испугалась во время первого авиационного налёта немцев на Лондон, когда от страшного грохота просто некуда было бежать, а пыль и смог от пожаров еще долго стояли в воздухе. Тогда ей хотелось оказаться где-нибудь далеко-далеко, хотелось спрятаться и ничего не слышать. Это было действительно страшно. Поэтому родители и оставляют её здесь, далеко от большого города, в полной безопасности. Опустив голову, девочка тяжело вздохнула.

Лизи стала девятой воспитанницей пансиона, размещенного в красивом старинном особняке Линсден, в графства Кент. Особняк был куплен богатым лондонским банкиром Джоном Тьери и подарен своей молодой супруге, миссис Тьери, в девичестве Сен-Дени. Хозяйка была настоящей француженкой, стройной, изящной, жизнерадостной, и называла она себя на французский манер «мадам». Это была современная молодая дама, увлекающаяся идеями женского равноправия. Она основала в своем особняке пансион для девочек из обеспеченных семей, чтобы воспитывать их в духе современности, без излишней религиозности и ханжества, но в рамках приличия.

Мадам Тьери наведывалась в особняк примерно один раз в год, остальное время тут царили две сестры — миссис Ригли и мисс Дуглас, внучки какого-то знатного, но обедневшего английского аристократа. У сестёр были прекрасные манеры, кроме того, они умели хорошо одеваться и тоже являлись сторонницами идей феминизма, насколько это было позволительно в те годы. Конечно, они не носили брюк, как мадам Тьери, но всегда следили за последними событиями как в Англии, так и за её пределами, и нередко обсуждали их в присутствии воспитанниц. Муж миссис Ригли рано скончался, а жизнь мисс Дуглас была окутана романтикой и тайнами; говорили, что она была безответно влюблена в знатного лорда и предпочла уединение в поместье Линсден светской лондонской жизни.

Поместье Линсден было не совсем древним. Оно было выстроено в конце прошлого века и напоминало старинный шотландский замок. Остроконечные кирпичные башни были покрыты шифером. Здание состояло из основного корпуса и примыкающего к нему крыла. Знаток в области архитектуры отметил бы в экстерьере особняка элементы романского и готического стилей. Над центральным входом возвышался балкон с шатровой крышей и выступающей балюстрадой. Никто никогда не ходил туда; двери на балкон были заложены изнутри кирпичом. В основном корпусе на втором этаже располагались учебные помещения, библиотека, спальни воспитанниц, комнаты миссис Ригли и мисс Дуглас, а также два учебных класса. На первом этаже находились большая гостиная, кухня, холл, кабинет мадам Тьери и несколько просторных гостевых комнат.

В крыле жили садовник с молодой женой, которая работала в особняке горничной, и шофер с супругой. К услугам шофера, впрочем, в особняке почти никогда не прибегали, поскольку сестры-управляющие предпочитали сами водить принадлежащие пансиону автомобили: старенький «Роллс-Ройс» и пузатенький неуклюжий грузовик «Форд». Миссис Ригли любила раз в неделю совершать поездки в соседнюю деревню Чарлтон, чтобы купить себе в лавке сигареты, а потом ехала в Бристоль за свежими газетами и новостями. На стареньком грузовичке сёстры привозили из города мешки с удобрениями для сада и какую-нибудь ненужную мебель, которую просто обожала покупать мисс Дуглас. И которая потом неизменно оказывалась в старом пыльном чулане особняка. Раз в неделю отец и сын Барнеби, хозяева бакалейной лавки из Чарлтона, привозили в пансион продукты.

Все это Лизи узнала позже, а пока они с высокой миссис Ригли подходили к светящемуся окнами особняку Линсден. Входная дверь отворилась, и девочка очутилась в небольшом холле, где стоял приятный запах тепла и уюта. «Нам на второй этаж», — сказала миссис Ригли и указала на широкую лестницу под сводчатой аркой.

Ступени лестницы были сделаны из дуба, а латунные перила украшала изящная резьба в виде рельефной листвы и винограда. Лизи послушно поднялась за высокой дамой и увидела два коридора, ведущих направо и налево. Напротив лестницы было огромное зеркало, обрамленное старинной рамой с замысловатыми геометрическими узорами. В зеркале отражался почти весь холл и окна парадного входа. Обернувшись и посмотрев вниз, Лизи увидела с обеих сторон у входной двери темные ниши со статуями. Что за существа были там изображены, девочка не поняла, но ей стало страшно, и она поспешила за миссис Ригли по левому коридору особняка. Остановившись перед одной из многочисленных дверей, высокая дама достала связку ключей и ловко отперла её. Лизи не знала, чему удивляться: такому количеству ключей на связке или непривычной обстановке особняка. «Входи, это моя комната, ужин уже убрали, но я попросила Аделаиду, нашу горничную, принести немного горячего для тебя, Лизи Ой, и еще, конечно, печенье, ты же любишь сладкое? — с улыбкой обратилась миссис Ригли к девочке, перейдя от официального тона к простому, домашнему, — это печенье намного вкуснее лондонского и тебе действительно понравится».

Лизи сидела за низеньким резным деревянным столиком, нехотя ела почти холодный суп и остатки цыпленка, и отрешенно рассматривала фотографии на стенах комнаты миссис Ригли. Мысли Лизи путались. Обида на родителей не проходила, но её заглушали другие впечатления: чудесный осенний лес, потом дождик и страшные камни, этот особняк….Лизи понимала, что она должна пока оставаться здесь ради спокойствия её мамы и отца.

Стены комнаты миссис Ригли были увешаны картинами, большими веерами и фотографиями в красивых золотых рамках. Внимание девочки привлекли две из них. На одной фотографии была запечатлена семья: красивая женщина в огромной шляпе с пером и в пышном платье, какие еще носили в начале XX века, неприметного вида мужчина в котелке, и две премиленькие маленькие девочки в нарядных платьях с рюшечками и оборками; одна повыше, другая пониже ростом. Взглянув на вторую фотографию, Лизи даже слегка вздрогнула: прелестная молодая дама на фото чем-то напомнила Лизи её мать. Дама была одета в модные широкие брюки и такую же широкую блузку мужского кроя, спрятанную на талии за пояс. У нее были светлые вьющиеся волосы и короткая стрижка.

Дама стояла рядом с красивой красной машиной «Мерседес», и по-мальчишески задорно улыбалась. Лизи любила автомобили. Она знала названия почти всех автомобильных марок. У её отца была куча рекламных журналов, и девочка часто их листала, рассматривая завораживающие картинки блестящих глазастых авто. Поэтому дама с фотографии сразу понравилась Лизи. Ведь плохой человек не будет покупать такую замечательную машину. К тому же, дама была похожа на мать Лизи…Когда вернулась миссис Ригли, отдававшая распоряжения слугам на завтра, девочка спросила у неё, кто был на этих двух снимках. «О, это наша дорогая мадам Тьери! — с любовью и уважением в голосе нараспев сказала миссис Ригли, указывая на изящную даму — она хозяйка Линсдена, она организовала тут пансион для таких прекрасных девочек, как ты, Лизи. Но увы, мадам Тьери очень редко приезжает к нам. Она любит путешествовать по миру, поэтому мы видим её только раз в год. Что до второй фотографии, то это наши с мисс Дугласс родители. Мы были совсем крошками, когда был сделан этот снимок. К сожалению, наши родители погибли в автокатастрофе спустя несколько месяцев….». Лизи вдруг представилось, что и её родители тоже могут погибнуть в автокатастрофе. Ей даже показалось, что это всё уже случилось, и она больше никогда не увидит ни маму, ни отца, и навсегда останется жить в этом пансионе! От таких мыслей у Лизи комок подкатил к горлу, губы задрожали, и слезы закапали в чашку с горячим ароматным чаем. Как будто прочитав мысли девочки, миссис Ригли присела рядом с ней и крепко обняла девочку за плечи. «Не плачь, Лизи, твои родители обязательно вернутся за тобой. Я обещаю. Все родители всегда возвращаются сюда за своими детьми, поверь мне». И Лизи вдруг стало жаль не только себя, но и маленьких миссис Ригли и мисс Дуглас, ведь к ним их родители так и не вернулись….Девочка с безграничной жалостью подняла глаза и заглянула в лицо управляющей. До этого момента она не разглядывала высокую даму, ей было не до этого, но сейчас, присмотревшись, она подумала, что миссис Ригли очень милая. У высокой дамы было узковатое бледное лицо, красивые серые глаза, нос с небольшой горбинкой, а черные волосы стянуты в тугой пучок, как у древнегреческих жриц, изображенных на старинных вазах. Такие вазы стояли в кабинете у отца Лизи, они были большие, красно-черные, с кое-где отколотыми краями, очень древние. Иногда по вечерам, когда отец засиживался в своем кабинете допоздна, а Лизи не спалось, она стучалась в комнату к отцу, и тот позволял ей тихонько сидеть рядом, в большом уютном кожаном кресле при свете настольной лампы. Лизи с любопытством рассматривала вазы с чёрными фигурками, придумывала фигуркам имена и сочиняла про них истории. И теперь, глядя в лицо миссис Ригли, Лизи вдруг подумала, что высокая дама и есть одна из тех фигурок, одна из великих и загадочных древнегреческих жриц! И что это отец послал её сюда присматривать и защищать девочку. Такие мысли обрадовали и приободрили Лизи, и она перестала плакать.

«Успокоилась? — ласково спросила миссис Ригли, — идем, я покажу тебе твою комнату и познакомлю с другими девочками, правда, пока не со всеми, а только с теми, которые будут твоими соседками. Остальные девочки уже готовятся ко сну в своих комнатах. Все наши воспитанницы очень хорошие и добрые, ты обязательно подружишься с ними». Она заперла свою дверь, и они с Лизи пошли в правый коридор, где также было много дверей. Коридор был отделан красным деревом, и в свете потолочных ламп казался блестящим и загадочным. «Интересно, миссис Ригли закрывает на ключ все комнаты девочек?» — подумала вдруг Лизи, и ей стало немного не по себе. Но это было, конечно, не так. Миссис Ригли постучала в одну из дверей и открыла её. Лизи увидела очень просторную комнату, гораздо больше, всем у высокой дамы, четыре аккуратные кровати с витиеватыми узорами, умывальник, четыре письменных стола у окна, книжные полки и темные тяжелые гардины на окнах. На каждом столе была своя настольная лампа под белым абажуром. Три девочки с любопытством уставились на Лизи. Две из них, почти ровесницы Лизи, были рыжеволосые близнецы Виталина и Камилла; у одной волосы были убраны в «хвостик» с правой стороны головы, у другой — с левой. Карие глаза девочек были так широко посажены, что это казалось немного неестественным и делало их похожими на рыбок в аквариуме. На близняшках были ночные сорочки, поскольку все в пансионе уже собирались ложиться спать. Девочки придирчиво и даже слегка вызывающе принялись рассматривать новенькую.

С широкого подоконника на Лизи смотрела девушка постарше, Франческа, но все называли её просто Фрайни; у неё были подстриженные светлые волосы, острый носик, умные глаза и большие круглые очки. Это делало её похожей на учительницу. Фрайни была в красивой шелковой пижаме стального цвета. И сама воспитанница, и то, что она сидела на подоконнике, чего никогда не разрешали делать Лизи, и даже её пижама, — все это сразу очень понравилось Лизи. «Фрайни, это Лизи, я говорила тебе о ней, расскажи ей о наших правилах и нашем распорядке, а завтра познакомишь её с остальными», — сказала миссис Ригли. Фрайни доброжелательно и даже весело кивнула, медленно и элегантно, как атласная лента, скользнула с подоконника и поманила Лизи рукой. У Лизи возникло чувство, что она уже сто лет знает эту самую Фрайни, что с ней всегда будет легко и приятно общаться, и что она всегда поможет в трудную минуту. Все это мелькнуло в голове Лизи, и она, совершенно не стесняясь нового общества, подошла к девушке. «Вот твой стол, — показала Фрайни на крайний столик, — а тут ты будешь спать». И она махнула рукой на кровать у окна. «Дамская комната в конце коридора, а кухня и гостиная на первом этаже. Не переживай, скоро ты ко всему тут привыкнешь, и потом даже не захочешь уезжать домой», — улыбнулась девушка. Лизи показалось полной глупостью то, что она не захочет уезжать отсюда домой, но девочка ничего не сказала, ведь ей очень понравилась Фрайни, и спорить с ней Лизи не хотела. Управляющая миссис Ригли, оставив новенькую в надежных руках и убедившись, что девочка всем довольна, вышла из комнаты, тихонько прикрыв за собой дверь.

 

Глава 2

Лизи неуверенно подошла к своей кровати и начала медленно разбирать саквояж. Она все еще никак не могла до конца смириться с мыслью, что родители могли вот так вот просто оставить её одну, оставить и уехать. Девочка рассеянно слушала Фрайни. Та рассказала Лизи, где находится библиотека, классные комнаты, а также строго-настрого запретила ходить на чердак и спускаться в подвалы, которые были расположены под всем особняком.

Разобрав вещи и сложив их в тумбочку, Лизи со скучающим видом стала переодеваться ко сну. Спать ей пока не хотелось, поэтому она, растягивая время, подошла к большому окну комнаты и хотела усесться на подоконнике, как Фрайни. Но, взглянув в окно, увидела белую прозрачную крышу стеклянной цветочной оранжереи. Там ярко горел свет, и было видно множество разных цветов. Капли дождя красиво стекали по стёклам оранжереи, блистая в лучах лампочек, поэтому оранжерея выглядела как большой хрустальный ларец. И в этом чудесном ларце между цветами суетилась аккуратная женская фигурка. Но разглядеть, кто это, Лизи не смогла. Она рассмотрела только вход, ведущий из оранжереи в холл особняка. Девочке очень захотелось непременно побывать в этом хрустальном «дворце», который напоминил ей замок Снежной Королевы из сказки Ганса Христиана Андерсона. При воспоминании о сказках Лизи стало немного легче на душе, ведь сказки всегда хорошо заканчивались. И, подумав об этом, Лизи улыбнулась.

Её размышления прервала одна из рыжеволосых близняшек, которую звали Камилла. «В оранжерею нельзя заходить без разрешения миссис Ригли», — проговорила она капризным голосом и слегка картавя, заметив интерес новенькой к садику под стеклянной крышей, — там могут помогать только старшие девочки, например, Фрайни. Лизи ответила, что ей хотелось бы просто полюбоваться цветами, которые она очень любила. Камилла презрительно сморщила носик и фыркнула.

«Еще одна кисейная барышня приехала, посмотрите, какая неженка, любит цветочки! Зачем тебя сюда привезли? Как твоя мамочка оставила тебя, такую неженку, одну? Ты теперь будешь плакать по ночам без мамы, да? И днем будешь плакать. Будешь плакать и грустно собирать цветочки! Хи-хи-хи» — противно гнусавила вредная девочка, расхаживая вокруг Лизи, заложив руки за спину. Вторая близняшка, Виталина, сначала молчала, а потом попыталась остановить свою сестру, напомнив ей, что их ведь тоже оставили тут одних, пока в Лондоне не прекратятся бомбардировки. Но Камиллу не так-то просто было угомонить. Она ходила вокруг Лизи как охотник вокруг капкана, куда попала лиса, и даже попыталась было дернуть Лизи за волосы и кофточку. Но Лизи увернулась, и готова была уже дать решительный отпор противной воспитаннице, стукнув её, например, в нос. Тогда Фрайни, все это время спокойно читавшая что-то за своим столом, строго велела Камилле успокоиться. Видимо, с этой девочкой всегда были проблемы. Камилла нехотя отступила, но, явно раздосадованная мирным исходом конфликта, все еще презрительно и задиристо смотрела на Лизи. Желая смягчить обстановку и загладить нелицеприятные выходки своей сестры, Виталина предложила девочкам сыграть в карты в «бон-асе», ведь приготовления ко сну были нарушены появлением Лизи. И «быстрый сон» наступит теперь не скоро. Услышав непонятные слова, Лизи с большим удивлением посмотрела на близняшек. Довольные произведенным впечатлением, близняшки переглянулись. «Наш папа врач, он помогает людям со слабыми нервами и разным кисейным барышням вроде тебя быстрее поправиться, — с некоторым чувством превосходства сказала Камилла, заметив изумление Лизи, — папа много рассказывал нам про сон. Спать очень полезно, но некоторые люди не могут заснуть из-за плохих нервов. Ты знаешь о том, что сон состоит из нескольких частей: быстрого сна и основного сна? Но, думаю, сегодня мы вовсе не будем спать». И Камилла снова высокомерно и немного осуждающе посмотрела на Лизи, наслаждаясь чувством собственного превосходства и радуясь абсолютной неграмотности Лизи в области психологии. Лизи действительно не хотелось спать, поэтому согласилась сыграть в предложенную Виталиной игру, хоть и не знала, что это. А вот Фрайни отказалась от участия в «бон-асе», поскольку играть в карты в пансионе было запрещено, и Фрайни не хотела вызвать нарекания сестёр-управляющих. Она и девочек пыталась отговорить от игры в карты, но близняшки её не слушали, а Лизи еще не знала, чью сторону принять, и не хотела в первый же день в пансионе с кем-нибудь ссориться. Поэтому она благоразумно не стала вступать в спор ни с близняшками, ни со старшей по комнате.

Девочки расположились на полу, где лежал большой приятный пушистый ковер. За окном шел дождь, там было темно и страшно, а в комнате горели настольные лампы, и было по-домашнему уютно. Виталина даже предложила Лизи конфету «Таблерон», к великому неудовольствию своей вредной сестры. Камилла с видом заговорщицы зашептала что-то сестре на ухо. Но делала она это специально довольно громко, конечно, для того, чтобы Лизи расслышала, что «незачем раздавать такую вкуснятину первой встречной, может, она не из их круга, а какая-нибудь нищенка вроде воспитанницы по имени Люси, дочери священника». Но Виталина указала глазами на туфли Лизи, которые были довольно дорогими, и на её юбку с блузкой, которые были куплены мамой Лизи в одном очень известном модном магазине Лондона. «Мы можем стать с ней хорошими подругами», — сказала Виталина сестре, а Лизи подумала про себя, что не хотела бы иметь такую подругу, как вредная Камилла.

Итак, Лизи сидела на мягком ковре и упивалась каждым кусочком «Тоблерон». Вкус меда, миндального печенья и шоколадной нуги перенесли её на три года назад, когда она с родителями ездила к тёте Дженнифер в далёкую американскую Пенсильванию. И тётя Дженнифер водила девочку в самый прекрасный парк аттракционов «Херши». Это было похоже на волшебную сказку. Всё кругом блестело, кружилось и сияло. Громко играла музыка. Везде расхаживали нарядные дамы с ноющими детишками, выпрашивающими у родителей сладости или игрушки. Да, сколько там было сладостей! Лизи даже представила себе тогда, что находится в шоколадном городке, где все карусели сделаны из шоколада и карамели. Да что там карусели! Даже музыканты из духового оркестра все, как на подбор, казалось, были сделаны из пряничной муки и покрыты сладкой блестящей глазурью. А их музыкальные инструменты походили на огромные замысловатые леденцы.

Лизи так погрузилась в воспоминания, что даже не слышала близняшек. «Ты запомнила, как играть?» — голос одной из них прозвучал совершенно некстати и вернул Лизи в печальную реальность. Лизи ответила, что не совсем поняла правила игры и попросила их повторить. «Смотри, все просто, — начала снова объяснять Камилла, — сдающий — а это, с вашего позволения, буду я, раздает каждому по три карты, одну картинкой вверх, две другие картинками вниз. И побеждает тот игрок, чья открытая карта сильнее. Ты знаешь, какие карты сильнее?». Да, Лизи знала обозначения карт, ведь полгода назад её тайком учил играть в карты кузен Николас, поступивший в военное училище и приезжавший в Лондон в гости к родными. «Так вот, милочка моя, — поучительным тоном продолжала Камилла, — туз бубей выигрывает у всех карт, запомни это хорошенько. Я не буду больше повторять. И, кстати, ты ничего не имеешь против ставок на игру?». Лизи, конечно же, знала, что ставки обычно делают на ипподромах во время скачек, но в чем их смысл, она не понимала.

Отец пару раз брал дочку на ипподром, за что им обоим почему-то сильно досталось от мамы. Мама была категорически против, она строго выговаривала отцу, что многие обеспеченные лондонские семьи в одночасье становись нищими именно из-за этих самых скачек. Но, честно признаться, скачки заворожили Лизи. Ведь там была такая нарядная и радостная публика! Дамы были одеты в широкие красивые шляпы с разноцветными перьями, другие — в изящные шляпки, напоминавшие тирольские охотничьи головные уборы. На всех дамах были прекрасные шуршащие наряды и множество сверкающих украшений, а самые современные были даже в брюках. Стюарды разносили по рядам пирожки и разные напитки, и отец купил Лизи пирог и маленький красивый флажок, чтобы им весело размахивать. И почему мама так не любила ипподром? В общем, ничего плохого в самих скачках Лизи не увидела. Значит, и ставки тоже не могли быть плохим делом, рассуждала про себя девочка. Поэтому она легко согласилась делать ставки на игру в «бон-асе». Близняшки объяснили Лизи, что, если она проиграет, то какая-то из её вещей, которую она поставит на игру, перейдет к близняшкам. И наоборот, что-то из вещей близняшек перейдет к Лизи, если выиграет она.

Фрайни уже легла спать, поэтому девочки старались не шуметь. Дождь за окном всё не стихал, поднялся ветер, и капли барабанили по стеклу, как маленькие молоточки в кузнице эльфов. Близняшки поставили на игру по одному печенью и одному яблоку. Они сказали, что больше у них ничего ценного нет. А Лизи они уговорили поставить резиночку для волос с красивыми рюшами по краям. Лизи немного засомневалась. А вдруг она проиграет, и ей надо будет отдать это украшение? Чем она тогда закрепит причёску? Но близняшки шепотом затараторили, что всё обойдется. Ничего страшного, ведь Лизи новичок в игре, а новичкам всегда везет. По крайней мере, так говорит их папа, когда в доме собираются гости и мужчины закрываются в бильярдной для игры в карты. «Вот увидишь, — шептали рыжеволосые сёстры, настойчиво убеждая Лизи, — ты обязательно, обязательно выиграешь, и у тебя будут и печенье, и яблоки, и твоя резиночка». И Лизи, наконец, согласилась, хотя какой-то мягкий внутренний голос говорил ей, что не надо слушать близняшек и играть с ними.

И Лизи не повезло. Её карта оказалась бита картой Камиллы. Сёстры сделали такие жалостливые лица, что можно было бы, наверное, расплакаться. Затем Камилла, вздыхая и качая головой, как старушка на рынке, начала пространно разглагольствовать о том, что игра есть игра, что же делать, если тебе не повезло и ты проиграла. Она разводила руками и явно копировала кого-то, вероятно, своего отца, подумала Лизи. Потом сёстры хитро переглянулись, думая, что Лизи, расстроенная проигрышем, этого не заметит, и шепотом приказали Лизи отдать им украшение. Лизи покорно встала с ковра, при этом случайно задев коленом платье Камиллы. Из-под подола внезапно высыпались карты разных мастей. Сёстры принялись собирать их, ругая друг друга, и Лизи поняла, что они играли нечестно и просто-напросто обманули её. Девочка укоризненно посмотрела на близняшек и сказала, что не будет отдавать им резинку для волос. Потому что они жульничают, как какие-нибудь цыгане на ярмарке или матросы на верфи. Цыган Лизи видела сама, они были очень неопрятные, и про них все говорили, что они жулики, мошенники и воруют детей, чтобы заставлять их просить милостыню на улице. Мама строго-настрого запретила Лизи даже близко к ним подходить. А про матросов девочке рассказывал кузен Николас, которому Лизи безгранично верила, ведь он поступил в военный корпус и должен был стать генералом.

Поэтому Лизи твердо сказала, что игра была нечестной и выигрыша у сестёр не будет. Однако Виталина и Камилла не желали отказываться от прекрасной резиночки для волос. Они поднялись с ковра и начали медленно наседать на Лизи, окружая её и оттесняя к самому окошку. Лизи была не робкого десятка, она уже приготовилась дать отпор этим двум цыганкам, тем более, что правда была на её стороне. Но, к счастью, из-за всей этой возни проснулась Фрайни. Сначала она попыталась просто успокоить сестёр, но те наперебой тараторили про игру и выигрыш, стараясь заглушить Лизи, которая, наоборот, горячо возражала и пыталась рассказать про жульничество близняшек. Поэтому Фрайни пришлось повышать голос и почти кричать на неуёмных сестёр.

Внезапно дверь в комнату отворилась. На пороге появилась растрепанная и рассерженная мисс Дуглас, которая вообще-то уже легла спать, но решила проверить, заперта ли входная дверь внизу. Увидев же через щель под дверью свет в комнате девочек, и услышав шум, она решила выяснить, что происходит и почему они еще не спят. Рыжеволосые близняшки снова начали обвинять во всем Лизи, делая честные глаза и стараясь говорить как можно убедительней. Они даже сказали, что это Лизи привезла с собой карты и подговорила их сыграть, да еще и заставила их делать ставки. Лизи была просто ошеломлена такой откровенной ложью и клеветой. Она в жизни не слышала ничего подобного, поэтому на какое-то время просто потеряла дар речи. Девочка молча стояла, широко раскрыв глаза, не в силах произнести ни слова. К счастью, Фрайни все объяснила мисс Дуглас. Да та и сама знала, что Лизи не виновата. Рыжеволосые близняшки были постоянной головной болью и сестёр-управляющих, и самой мадам Тьери. От них всегда были одни неприятности, ссоры и даже драки среди воспитанниц. Они постоянно устраивали какие-то склоки, рассказывали небылицы про всех подряд, подговаривали девочек не дружить с кем-то из воспитанниц и тому подобное. Но отправить домой этих маленьких безобразниц было категорически нельзя. Их отец был лечащим врачом мистера Тьери и его престарелой матушки, и жаловаться мадам Тьери было просто бесполезно. Поэтому близняшки пользовались своим привилегированным положением и часто вели себя абсолютно неподобающе. И всем обитателям пансиона приходилось терпеть их выходки. Конечно, девочек иногда оставляли без сладкого и лишали прогулок, но это не имело на сестёр никакого воздействия.

Разобравшись, наконец, в чем дело, мисс Дуглас строго велела Камилле и Виталине пройти в её комнату для серьезного разговора. Те угрюмо последовали за ней, хотя и было видно, что это уже не первый раз и что они совсем не боятся этих «серьезных разговоров». Казалось даже, что они вообще никого и ничего не боятся. Выходя из комнаты, Камилла незаметно пригрозила Лизи кулаком, а Виталина так посмотрела на девочку, что та поняла: спокойной жизни от близняшек ей не будет. Расстроенная, Лизи забралась под теплое одеяло. Ей не хотелось думать о том, как всё будет завтра. Пусть будет, как будет. И с этой мыслью девочка почти сразу же уснула.

 

Глава 3

Посреди ночи Лизи вдруг проснулась. Первые несколько минут она не могла понять, где находится. А вспомнив, вновь чуть не заплакала от тоски и обиды. Мрачная каменистая местность, серый дождь и неприятный конфликт вечером, — все это мгновенно встало у Лизи перед глазами и испортило настроение. Какое-то время девочка пыталась успокоиться, постоянно напоминая себе, что всё это временное явление, и очень скоро она вновь очутится дома. Это непременно произойдет, ведь по-другому и быть не может. Наконец, с трудом заставив себя смотреть на события проще, Лизи почувствовала облегчение. Она уже хотела снова лечь спать, но тут, совершенно некстати, поняла, что невыносимо сильно хочет пить.

Сначала Лизи решила потерпеть до утра, и улеглась было спать, накрывшись одеялом с головой. Но жажда не проходила, и девочка ворочалась с боку на бок, пока снова не села на кровати. Долго-долго Лизи не решалась спуститься в кухню, тем более что толком и не знала, где именно она расположена. Но мысли о приятной прохладной воде, наконец, заставили девочку подняться и осторожно выскользнуть из комнаты.

Лизи тихо, как мышь, прошла мимо зеркала в раме, спустилась по огромной лестнице на первый этаж особняка и остановилась в нерешительности. Она пыталась угадать, в какой же стороне находится кухня. В большом холле, с правой стороны от себя, девочка увидела массивные двери с вензелями из дерева. Подойдя к ним и подергав за ручки, Лизи поняла, что двери заперты. Постояв немного, Лизи прошла дальше направо по коридору, но там было так темно и страшно, что девочка решила поскорее вернуться обратно в холл. Тогда она направилась в противоположную сторону, прошла через широкую гостиную и, вот удача, попала прямиком в кухню! Всё складывалось очень даже хорошо. Найдя графин и взяв с полки чашку, Лизи с наслаждением принялась пить холодную сладкую воду.

Но в этот момент вдруг что-то с улицы громко стукнулось о стекло кухонного окна. От неожиданности Лизи вздрогнула и выронила чашку с водой. В ночной тишине оба этих звука прозвучали громче, чем пушечный выстрел.

Лизи стремглав бросилась было вон из кухни, но, к своему ужасу, услышала тяжелые шаги и ругань в примыкающем к кухне коридоре. Девочка заметалась между окном кухни и закрытыми дверьми, ведущими в подвал. Потом, не раздумывая больше, нырнула под стол. Шаги приближались, и Лизи, что есть силы, вжалась в жёсткие деревянные стенки стола.

«Агата, если это снова ты, я больше не буду молчать и все расскажу управляющим», — неприятным фальцетом громко и крайне раздраженно говорила незнакомая женщина, быстро входя в кухню. Переступив порог, и никого здесь не обнаружив, она остановилась в замешательстве. Потом, заметив разбитую чашку и пролитую на пол воду, крепко выругалась и начала нехотя убирать осколки, бормоча себе под нос что-то совсем неутешительное для того, кто все это натворил.

Внезапно женщина замерла, как замирает ястреб, увидев добычу, и победоносным голосом произнесла: «Так-так! Все ясно! А ну-ка, быстро вылезай, немедленно вылезай оттуда!».

Лизи обмерла от неожиданности. Её заметили! И сейчас эта страшная незнакомая женщина будет очень сильно её ругать! Руки и ноги девочки как будто онемели. От страха она не могла даже дышать, не то, чтобы сдвинуться с места.

Спустя минуту, которая показалась Лизи вечностью, когда девочка уже готова была выбраться из своего убежища и признаться во всем, она вдруг услышала громкое «мяу», шуршание под шкафом с посудой и, к своему великому удивлению и облегчению, увидела огромного черного кота с белой грудкой и белыми лапами, которые маячили в темноте, как светлячки. Кот медленно и виновато вылез из-под шкафа, потоптался на месте, перебирая белыми лапками, и заискивающей походкой засеменил к страшной женщине.

«Снова, снова ты тут хулиганишь, оборванец ты эдакий, управы на тебя нет, вот я тебе покажу», — злобно произнесла незнакомка и попыталась схватить милое пушистое создание. Осознав, что его вовсе не будут кормить, а скорее ругать или даже лупить, кот ловко увернулся и выскочил из кухни. Разъяренная женщина, желая его поймать и вздуть как следует, неуклюже повернулась и — о ужас — задела коробки и корзины, стоявшие в огромном количестве на полках кухни.

В следующую минуту Лизи подумала, что бомбежка Лондона, по сути, не такое уж громкое событие по сравнению с тем грохотом, который раздался на кухне. Деревянные и металлические коробки с безумным шумом полетели с полок, цепляя при этом соседние плетеные корзины с овощами и стеклянными банками. Все их содержимое выкатывалось, проливалось и высыпалось на пол, производя страшную какофонию и беспорядок. Последними упали медные дуршлаги и половники, как мощный заключительный аккорд этой феерии.

«Чаплин, Чаплин, бессовестный лохматый бандит, вернись немедленно, вернись и сам убирай все, что натворил, — громко закричала незнакомая мадам, невзирая на то, что за окном была ночь и все в особняке спали — или ты думаешь, что все это как всегда будет убирать миссис Картман? Нет уж, дружок, с меня хватит! Пусть все это безобразие убирает завтра твоя изнеженная хозяйка. А я, веришь ли, не моргнув глазом, спокойно пойду спать».

И кухарка миссис Картман, а это была именно она, неторопливо и с чувством собственного достоинства гордо удалилась в свою комнату, напоследок окинув разоренную вконец кухню высокомерным взглядом.

Лизи просидела под столом еще какое-то время, сколько именно — она не знала. Когда, по её мнению, в кухне стало безопасно, она решилась, наконец, выбраться из своего убежища. Опасливо озираясь по сторонам, девочка думала только о том, как бы поскорее улизнуть из кухни и подняться в свою комнату.

Но тут она снова увидела Чаплина, который, как ни в чем не бывало, сидел среди полного хаоса и смотрел на девочку масляными глазками. Еще бы, ведь если бы не его природная увёртливость, ему бы сильно досталось от кухарки, и совершенно ни за что!

Лизи любила кошек, особенно несчастных одноглазых или бесхвостых уличных бродяжек. А перед Чаплином она, что ни говори, была виновата. Поэтому девочка задержалась, подозвала Чаплина и стала гладить его по мягкой короткой шерстке, шепотом разговаривая с ним и извиняясь за разбитую чашку и за напрасные обвинения в его кошачий адрес. Кот как будто все понимал; он заглядывал в глаза девочке и поддакивал ей на своем кошачьем языке, поблескивая в темноте черными зрачками.

Конечно, всей своей кошачьей душой он надеялся получить от Лизи кроме ласки и милой беседы что-нибудь осязаемое, вкусное, например, кусочек курицы, которую кухарка вечером спрятала в шкаф для посуды с намерением съесть его завтра утром, пока все еще спят. Собственно, этот кусочек курицы и был причиной ночного посещения Чаплиным кухни. Однако Лизи ничего не знала про секретное лакомство в шкафу и ничем не порадовала Чаплина. Поэтому кот, еще немного покрутившись вокруг ног девочки, потерял, наконец, всякую надежду на гастрономическое счастье, и не менее гордо, чем миссис Картман, удалился из кухни через открытую форточку.

Осторожно прокравшись в свою комнату, Лизи нырнула под одеяло и тут же уснула, окончательно обессиленная после долгого-долгого волнительного дня и тревожной ночи.

 

Глава 4

Колокольчик Санта-Клауса звенел и звенел, как будто приглашая всех желающих на рождественскую ярмарку. Этот звон приближался, становился всё сильнее, и Лизи удивилась, ведь сейчас не Рождество, а всего-навсего начало октября. Откуда взяться рождественской ярмарке? Или это звонок телефона в парадной их дома? Тогда почему никто не берет трубку? Ладно, скоро этот звон утихнет, и Лизи сможет и дальше спокойно спать. Однако звук колокольчика не умолкал, наоборот, он становился все отчетливей и звонче. Лизи приоткрыла глаза. Звон был настоящий, и это был не телефон или волшебный колокольчик. Лизи откинула одеяло и села на кровати, свесив босые ноги. Наступило утро. Кто-то шел по коридору и звенел в колокольчик. Это была миссис Ригли; она размеренно шествовала с колокольчиком в руке и будила воспитанниц. Было только семь часов, за окнами еще стояла кромешная темень, и Лизи совсем не хотелось одеваться и куда-то идти. Однако Фрайни и близняшки уже встали, и Лизи пришлось последовать их примеру. Девочка сонно побрела в ванную комнату, которых на этаже было две, молча умылась, затем оделась в своей комнате и спустилась с другими воспитанницами в гостиную.

В гостиной стоял огромный тяжелый деревянный стол из красного дерева, очень старый, судя по его виду. Столешница была в нескольких местах сильно истёрта, кое-где выглядывала мелкая щепа, и Лизи подумала, что надо быть поосторожней, чтобы не поцарапать руки. Во главе стола сидела миссис Ригли, напротив неё — мисс Дуглас. Лизи посадили рядом с совсем крошечной девочкой лет пяти; она сидела на специальной подушечке, так как без неё не доставала бы до тарелки. Малышку звали Люси, она была дочкой местного викария, священника. и жила в пансионе, пока её отец находился в отъезде. У девочки были пухлые щеки и веселые черные глазенки. Дальше сидела Фрайни, а с правой стороны от Лизи — невзрачная на вид девочка примерно одного с Лизи возраста, очень просто одетая, с чёрными как смоль волосами и грустными серыми глазами. Она сонно искала что-то в своей тарелке. Напротив Лизи сидели «сестры-цыганки», как окрестила их про себя девочка, Камилла и Виталина. Они делано не обращали внимания на Лизи, как будто вчера ничего не случилось, и пытались манерно завтракать, соблюдая все заповеди этикета и желая показать своим видом превосходство над окружающими. Но выглядело это по-детски неуклюже и очень смешно. Поэтому, глядя на них, Лизи улыбнулась про себя, и настроение у неё улучшилось.

Рядом с близняшками сидели еще три воспитанницы. Одна была совершенно обычного вида девушка со смуглой кожей и льняными волосами. Она ничем не выделялась среди обычных лондонских подростков. Её звали Агата. Две другие воспитанницы были постарше Лизи года на четыре, их звали Милдред и Марго. У Милдред была короткая стрижка с челкой, светлые волосы, на ней было нарядное платье, напоминавшее наряд фарфоровой куклы. Близняшки Виталина и Камилла рассказали потом Лизи, что отец Милдред был контрабандистом. Он тайно перевозил куда-то диковинные предметы старины и всегда скрывался от полиции. И это было так опасно и романтично! Но вот её мать, увы, почти все время находилась в лечебнице для дам со слабыми нервами. Подруга Милдред Марго выглядела намного старше своего возраста. Она была очень высокая, с мальчишеской фигурой, острыми плечами и коленями. Её шикарные от природы волосы, похоже, никогда не знали гребня, и прическа напоминала, скорее, осиное гнездо, чем прическу приличной девочки. Как оказалось, и вела она себя совсем по-мальчишески: хорошо разбиралась в моторах, убивала голубей из рогатки, не умела шить и предпочитала носить брюки вместо платьев.

Все уже приступили к завтраку, когда дверь в гостиную открылась и вошла еще одна девушка, очень взрослая, высокая и красивая.

Она была примерно одного возраста с Фрайни, но гораздо импозантней. Её черные волосы были аккуратно подстрижены в стиле «каре» и тщательно уложены. Она была одета по последнему слову моды. Лизи даже на минуту замерла от удивления и восторга, настолько сильно Эмилия (так звали вошедшую воспитанницу) была похожа на одну из девушек, работавших в модных домах и рекламирующих красивую одежду в глянцевых лондонских журналах. Миссис Ригли укоризненно посмотрела на красавицу, но ничего не сказала. Та молча села рядом с Фрайни, улыбнулась малютке Люси и совсем просто сказала, что занималась своей прической. Уж очень непослушные ей достались от природы волосы. Фрайни и Эмилия тут же начали что-то вполголоса обсуждать, делая круглые глаза, жестикулируя и напрочь позабыв о завтраке. Лизи немного прислушалась к их разговору, и ей тут же стало неинтересно: девушки обсуждали кого-то, кто, вероятно, очень нравился им обеим. «Меня зовут Кира, Кира Стравински, — неожиданно и очень тихо произнесла соседка Лизи с правой стороны, та самая неприметная девочка, — а ты очень красивая, Лизи. Ты похожа на девочку с рождественских открыток, и это очень здорово». Лизи улыбнулась. Ей было крайне приятно услышать такое. Ведь еще никто никогда не сравнивал её с красивыми картинками; слова Киры очень льстили её самолюбию. Хотя Кира и не думала подхалимничать. Просто она всегда говорила то, что видела и о чем думала. Лизи спросила, бывает ли в пансионе весело и чем все занимаются после уроков. А потом девочки начали просто болтать обо всем подряд. Лизи рассказала Кире о своих родителях, о доме, о своем кузене Николасе, будущем главном генерале Англии, в которого она, конечно же, была немного влюблена. А Кира поведала Лизи о своей маме, которая родилась одна прямо посередине какой-то ужасной Сибири. Эта Сибирь находится в таинственной и страшной России. Мама жила в большом доме. У неё было много братьев, сестер, и маленький пони. Потом и Россию, и Сибирь захватили орды большевиков. Это как гунны или готы, объясняла Кира, которые разрушили Рим. Мама, конечно, очень испугалась и уехала в Англию. Здесь она встретила прекрасного мужчину на красивом автомобиле, и у них родилась Кира. Сейчас её родители в Америке; папа работает там инженером. Но они скоро приедут и заберут дочку домой. Лизи слушала длинную историю Киры, и ей снова стало тоскливо.

Но еще тоскливей девочке стало после того, как миссис Ригли спросила Агату, сидевшую напротив Лизи, не она ли ночью побывала в кухне, разбила чашку, пролила воду и сильно рассердила миссис Картман. Ведь всем было хорошо известно, что девушка иногда любила спускаться в кухню в поисках сладостей. Или же это проказы питомца Агаты, кота Чаплина, известного хулигана и попрошайки? И зачем только Агата приютила это бесполезное животное! Лизи замерла от волнения, ведь Агата ей понравилась, и девочке очень не хотелось, чтобы ту обвинили в ночном происшествии. Но тут миссис Ригли очень кстати вспомнила, что у неё есть объявление для девочек, и обратилась к ним с сообщением о небольшом собрании после завтрака. Оно состоится в холле и всем, в том числе учителям и персоналу, будет официально представлена новая воспитанница — мисс Лизи Кроуфорд.

По окончании завтрака все девочки расположились в большом холле особняка Линсден. Сюда же пришла миссис Картман, кухарка, со своим мужем, а также садовник Рэй Митчелл и его жена Аделаида, та самая молодая служанка, приносившая вчера Лизи ужин. Все собравшиеся с интересом смотрели на девочку, ведь в последнее время новые воспитанницы приезжали в пансион не так часто. Большинство детей из Лондона отправляли к родственникам. От всех этих взглядов Лизи чувствовала себя совершенно не в своей тарелке; она даже немного сердилась на миссис Ригли и здешние глупые правила вот так, уж слишком официально, представлять новых учениц. «Это же вам не зоопарк, — ворчала про себя Лизи, — хватит уже рассматривать меня, как белого медведя!» Но вслух девочка ничего не сказала, ведь она была очень хорошо воспитана. Миссис Ригли рассказала немного о родителях Лизи, а затем познакомила её с учителями: учительницей арифметики и других точных наук миссис Каполидис и учителем истории и географии мистером Каполидисом. Это была пожилая солидная семейная пара, почти всю жизнь прожившая в особняке. Серенькая аккуратная старушка с выцветшими, но внимательными глазами сразу стала симпатична Лизи. Хотя её внешность и не вязалась с точными науками. Лизи так и ждала, когда же миссис Каполидис достанет клубок ниток и спицы из своего ридикюля, настолько учительница была похожа на обычную добрую деревенскую старушку. А вот импозантный мистер Каполидис девочке совсем не понравился. Он смотрел на всех свысока, даже немного презрительно, слова произносил отрывисто и сквозь зубы. И держал спину так прямо, как будто проглотил в детстве железную водопроводную трубу. Лизи даже немного пожалела милую миссис Каполидис, которой приходилось постоянно терпеть общество этого напыщенного господина. «Ну а теперь все воспитанницы могут выйти на прогулку. Погода, наконец-то, хорошая. Хотя бы в воскресенье…» — сказала, улыбнувшись, миссис Ригли конце собрания.

Погода и действительно выдалась на редкость солнечной и теплой для октября. Утренний туман давно рассеялся, на улице приятно пахло влажной землей и совсем немного — весной. Все деревья и кусты казались прозрачными из-за поредевшей листвы. Небо было совершенно чистым и ярко-голубым, а на солнце можно было даже погреться. Все девочки, кроме крошки Люси, высыпали во двор. Особняк Линсден был окружен большим парком, часть которого Лизи уже видела по приезде в пансион. Позади особняка был разбит большой розарий, потом начинался пологий спуск к озеру, за которым находились большие жуткие болота. Воспитанницам было строго-настрого запрещено спускаться к озеру, и вообще заходить за две огромные старинные липы, которые росли в парке, как раз на границе аккуратных газонов. Эти липы были такими широкими, что только три или даже четыре девочки, взявшись за руки, могли бы их обхватить. За парком ухаживал садовник с женой; он подстригал газоны, а Аделаида убирала траву и опавшие листья. Если же надо было подпилить старые тяжелые ветки или подрезать верхушки деревьев, приглашали помощников из деревни. А вот за розарием ухаживала сама миссис Ригли. Она позволяла прикасаться к своим розам только садовнику. Девочки шептались между собой о том, что миссис Ригли использует для выращивания своих прекрасных роз какую-то магию, так как все розовые кусты были необыкновенно пышные, а цветы на них скорее походили на цветы пионов. Девочки уверяли, что высокая управляющая поливает свои розы кровью птиц и зверей, которых ловит по ночам на болотах. И действительно, очень часто, взяв садовника с его тележкой, миссис Ригли отправлялась за озеро на болота, и возвращалась уже затемно, привозя оттуда что-то очень таинственное и тяжелое. Садовник еле-еле вкатывал тележку в горку, и никто из девочек пока не знал, что именно привозит с болот высокая дама. Хотя все очень сильно жаждали это выяснить.

Одевшись и выйдя вместе со всеми на улицу, Лизи не знала, куда пойти и чем заняться. Она вообще не представляла, что обычно делают на прогулках в таких больших пустынных парках. Старшие воспитанницы, Фрайни и Эмилия, держались особняком, но при этом Фрайни, как образцовая старшая сестра, не упускала из виду остальных воспитанниц. Девушки степенно прогуливались по дорожкам, рассказывая что-то друг другу и время от времени прыская от смеха. «Наверное, обсуждают какого-нибудь неотесанного деревенского поклонника Эмилии, — думала Лизи, наблюдая за ними, — ведь у такой красавицы их должно быть много. И что в этом интересного?». Агата, Марго и Милдред, как три вырвавшиеся на волю молодые гончие, сразу же побежали к старым липам и принялись что-то бурно обсуждать, заговорщицки посматривая на розарий миссис Ригли. Лизи не знала, что они следят за садовником и управляющей, чтобы прокрасться за ними на болота и выяснить тайну садовой тележки и розовых кустов. Близняшек Лизи не видела, видимо, они гуляли в другой стороне парка и задумывали новые каверзы.

Как и любая другая девочка, Лизи очень любила собирать осенние листья. Поэтому, увидев красивые кленовые деревья, растущие вдоль газонов на окраине парка, она не спеша направилась к ним. По дорожке идти было совсем не интересно, и Лизи пошла наискось по мягкой пружинящей от влаги земле. Почти поравнявшись с деревьями, девочка вдруг услышала тихие всхлипывания. Сначала Лизи подумала, что ей это просто показалось. Но затем она увидела Киру Стравински. Кира сидела спиной к большому клену, спрятавшись за ним от взглядов гуляющих, и горько плакала, не замечая ничего вокруг. Слезы капали с её щёк на пальтишко, как хрусталики стекали по маленькому носику и разбивались о землю. Лизи остановилась в нерешительности, не зная, уйти ей или остаться. Потом все-таки решила, что будет не очень красиво оставить Киру в таком состоянии совсем одну. Поэтому она направилась к девочке. Кира даже не пошевелилась; она была в каком-то забытьи от своего маленького детского горя, и отрешенно смотрела прямо перед собой. Не зная, что говорить в таких случаях и как вообще утешать рыдающих девочек, Лизи молча опустилась на мягкую листву рядом с Кирой. Она решила, что пока не надо ни о чем спрашивать расстроенную воспитанницу, надо просто быть рядом с ней, и все. Лизи понимала это каким-то внутренним чувством, и сидела, задумчиво перебирая пожухлые листья. Спустя некоторое время Кира, всё еще продолжая горько плакать, поведала Лизи о своих тревогах. «Я очень, очень хочу домой, — сквозь слезы говорила она, — но я не уверена, что мои родители вернутся за мной. Совсем не уверена. Я им не нужна!». Услышав такие странные рассуждения, Лизи удивленно посмотрела на Киру. Ей и в голову не могло прийти, что есть родители, которым могут быть не нужны их дети. Как это вообще возможно? Заметив недоумение девочки, Кира начала объяснять: её родители постоянно в разъездах. А она, Кира, даже не может вспомнить, как выглядит детская комната в их доме, её детская комната! Кира по полгода живет у бабушки или у суматошных тётушек, у которых куча своих детей. А теперь родители привезли её сюда, в этот пансион. Конечно, Кире нравятся и миссис Ригли, и мисс Дуглас, и почти все девочки, но это все же не мама с папой. И это не дом! Лизи слушала Киру и постепенно у неё на глаза тоже начали наворачиваться слезы. Однако она сдержала себя, ведь Кира была хоть и не намного, но младше, и надо было успокоить бедную девочку. К тому же Лизи была симпатична эта спокойная, скромная и очень просто, но опрятно одетая воспитанница. Лизи погладила Киру по плечу и стала уверять девочку, что не существует таких гадких родителей, которые бы бросили своего ребенка где бы то ни было, пусть даже в таком прекрасном пансионе, как этот. Но Кира никак не успокаивалась, и Лизи мучительно пыталась придумать, чем бы окончательно отвлечь бедняжку от грустных мыслей. Тут она вспомнила о прекрасной игре в «секретики». У себя дома, в Лондоне, Лизи с соседскими девочками часто делала маленькие тайнички в земле, накрывая их стеклом и присыпая землей. Спрятав в таком тайничке какую-нибудь мелочь типа бусинок или красивых пёрышек, девочки начинали дружно искать чужие «секретики», и это было очень занимательно. «Кира, Кира, а ты умеешь делать секретики из осколков стекла и бусинок?», — интригующим голосом спросила Лизи. Кира не умела делать «секретики». Поэтому она, по-прежнему всхлипывая, все же с некоторым интересом посмотрела на Лизи и отрицательно покачала головой. Её красный от слез нос напоминал блестящую ёлочную игрушку из папье маше. Лизи очень любила такие игрушки. Они с мамой даже сделали несколько таких игрушек сами, и повесили на ёлку. Вспомнив об этом, Лизи улыбнулась Кириному носу и с воодушевлением сказала: «Так я сейчас научу тебя! Идем, нам надо найти маленькие кусочки битого стекла, какие-нибудь пуговки, бусинки или красивые ленточки». Она потянула Киру за руку. Кира была, конечно, сильно расстроена, но рассказ Лизи о тайничках её очень заинтриговал. Она покорно встала и, всхлипывая носиком, отправилась вслед за Лизи на поиски перечисленных сокровищ.

На заднем дворе особняка стоял огромный деревянный ящик для отходов, скрытый от посторонних глаз высокой разноцветной мальвой и люпинами. Немного побродив вокруг ящика, девочки без труда нашли пару отличных аккуратных осколочков от бутылки из-под масла. Они были вогнутыми, как раз такими, какие и были нужны. У Лизи в саквояже лежала маленькая железная коробочка с пуговичками, иголкой и нитками. Предусмотрительная и хозяйственная мама Лизи положила эту коробочку на всякий случай, чтобы, если вдруг понадобиться, дочери не пришлось искать все эти принадлежности в особняке. Лизи сказала, что поделится с Кирой красивыми пуговичками от старого платья, а Кира радостно ответила, что у неё есть красивые атласные лоскутки от старой тряпичной куклы, которую было жаль выбрасывать, и которую девочка разобрала на разноцветные тряпочки. Из этих лоскутков было решено нарезать аккуратные ленточки. Лизи и Кира уже хотели подняться в свои комнаты, чтобы взять всё необходимое для заполнения тайничков, но тут услышали, что миссис Ригли звонит в колокольчик, приглашая всех на ланч.

Было уже 12 часов пополудни, и все прилично проголодались после прогулки на свежем воздухе. Поэтому Лизи и Кира решили продолжить игру после ланча, если им, конечно, разрешат еще погулять. И, поскольку погода была по-прежнему тёплая и солнечная, миссис Ригли согласилась снова отпустить девочек в парк, но с условием, что Кира Стравински плотно пообедает. А не станет, как обычно, развозить еду по тарелке в поисках чего-то неведомого. Девочки постарались как можно быстрее покончить с обедом, и, второпях одевшись, с огромным нетерпением побежали к своим клёнам. Лизи с видом заправской воспитательницы принялась учить Киру делать «секретик». Сначала надо было раскопать палочкой небольшую ямку в земле, потом положить на дно ямки листик клёна или другого дерева, а на этом листике разместить принесенные богатства — пуговички и ленточки. Потом следовало плотно накрыть все это прозрачным стёклышком, как будто крышей. И получалось очень красиво: сквозь стёклышко были видны разноцветные пуговички и тряпочки. Затем стёклышко надо было присыпать землей, чтобы было незаметно. И, конечно, обязательно запомнить или отметить то место, где был зарыт «секретик».

Кира с огромным воодушевлением принялась ковырять в земле ямку, которая от излишнего усердия получилась слишком глубокой, похожей на западню для птиц. Это было, конечно же, поправимо, и Кира засыпала часть ямки обратно, как посоветовала ей Лизи. Потом девочки долго искали самые красивые кленовые листья. Это только так кажется, что выбрать листочек очень легко и просто. На самом деле подходящих листьев даже в таком огромном парке, как парк особняка Линсден, было не так уж и много. Ведь, помимо красивой расцветки, листик не должен был быть слишком большими, но и не слишком маленькими. И он должен был иметь правильную форму, чтобы красиво расположиться на дне ямки. Девочки поднимали с земли и придирчиво рассматривали каждый листочек. Они раскраснелись от работы, но им было безумно весело и интересно. Наконец, все сокровища были разложены на свои места, накрыты стёклышками и присыпаны влажной землей. Лизи и Кира нашли большие острые камни, которые в изобилии валялись по краям газонов, и поставили каждая по камню у своего тайничка. Кире очень понравилась такая игра, она заметно повеселела, её глазки просто светились от счастья. Девочка сейчас же предложили Лизи сделать еще по «секретику», теперь возле старых больших лип. Лизи была очень рада тому, что Кире с ней интересно и что девочка забыла все свои печали. Поэтому ни минуты не раздумывая, она сразу же согласилась.

Взявшись за руки, подруги побежали искать новые стёклышки для новых тайничков. Но — увы, в этот раз им не повезло. Во время обеда сборщики мусора забрали все содержимое заветного ящика на мусороплавильный завод, а садовник тщательно подмел весь участок. Напрасно пытались девочки отыскать хотя бы малюсенькое драгоценное стёклышко. Всё было тщетно. Девочкам оставалось только надеяться, что необходимые вещицы попадутся им случайно где-нибудь в другом месте. Поэтому, слегка расстроенные, все остальное время прогулки они бродили по парку и внимательно осматривали каждый клочок земли, поддевая носком ботинка все, что хоть немного выглядывало из-под земли. Но в этот день им больше так и не попалось ничего путного.

После прогулки Лизи и Кира разошлись по своим комнатам. Лизи долго стояла у окна и любовалась наступающими сумерками, видела, как в волшебной оранжерее загорелся свет, и там снова засуетилась маленькая фигурка, издалека похожая на гнома. За ужином девочки долго обсуждали свои планы по поиску стекляшек, и Кире опять слегка досталось за ленивое ковыряние в тарелке. Остаток вечера Лизи провела без приключений. Ей был выдан комплект учебников для домашних заданий, тетради, письменные принадлежности, а Фрайни показала девочке классы. Во сне Лизи собирала цветные стёклышки и красные кленовые листья.

 

Глава 5

В понедельник, в девять часов утра, у всех воспитанниц пансиона начались занятия. В классной комнате рядами стояли парты, за которыми девочки сидели парами. Вообще-то классная комната ничем не отличалась от комнат воспитанниц, разве что на подоконниках стояли отвратительные чучела птиц и выцветший задумчивый глобус. За окном снова было пасмурно, словно вчерашний солнечный и радостный день Лизи просто приснился. По понедельникам девочки изучали нудную математику, историю и этикет. Учительница математики миссис Каполидис монотонно рассказывала что-то, сидя в углу классной комнаты в большом кресле. Она совершенно не заботилась о том, понятно ли она объясняет, да и вообще слушает ли её кто-нибудь. Девочки шушукались между собой и обменивались записочками, поэтому урок математики прошел быстро и увлекательно. Историю и этикет преподавал высокомерный мистер Каполидис, который без остановки вышагивал между столами и раскачивался из стороны в сторону, в такт своему повествованию о политическом устройстве Древнеегипетских государств. Особенно подробно мистер Каполидис остановился на временах правления блистательной царицы Клеопатры и на истории жизни этой самой Клеопатры. Без сомнения, говорил он, царица была величайшей из женщин своего времени, умница и красавица. Но даже самые мудрые женщины не должны управлять государством, не должны вмешиваться в мужские споры, а тем более в споры государственной важности и политику. Потому что ум женщины не способен понимать всю глубину экономических, политических и других проблем страны. Все женщины ветрены, вздорны и крайне тщеславны. Основываясь на таких умозаключениях, мистер Каполидис представил все заслуги царицы Клеопатры как весьма посредственные и крайне нелогичные. Каковыми являлись, по его мнению, вообще все поступки женщин. Лизи читала о Древнем Египте совсем другое, и Клеопатра ей нравилась именно своим деловым и мужественным характером. Тем более что царица обеспечила процветание родному Египту именно благодаря своей женской хитрости и уму. Но девочка благоразумно молчала; она только нетерпеливо вертелась на стуле, сгорая от желания поспорить с мистером Каполидисом и вступиться за умницу и красавицу Клеопатру. Так, ёрзая на месте и крутя головой по сторонам, Лизи заметила вдруг, что Камилла и Виталина, опасные рыжеволосые близняшки, недобро поглядывают в её сторону и о чем-то перешёптываются. Лизи мгновенно забыла о несправедливости по отношению к великой царице со стороны мистера Каполидиса, и решила, что ей нужно быть настороже. Кто знает, что придумают эти противные сёстры в этот раз.

Урок этикета прошел довольно вяло и ничем не запомнился Лизи. Мистер Каполидис призывал девочек всегда держать спину прямо, как это делает он, не торопиться за столом и не греметь столовыми приборами. После урока прозвенел, наконец, звонок, и девочек отпустили на перемену. Со всеобщего согласия воспитанницы решили играть в прятки; они договаривались об этом еще на уроке математики. Первой выпало водить Милдред. Она встала лицом к стенке около двери классной комнаты, и начала считать до десяти. Лизи долго не могла решить, где ей спрятаться, ведь она еще не знала всех укромных мест в большом особняке. Поэтому она побежала к лестнице и, увидев нишу за огромным старинным зеркалом, спряталась там. Ниша оказалась весьма маленькой, хотя Лизи была совсем невысокого роста. Пытаясь забиться поглубже и не желая быть обнаруженной в первые же минуты игры, девочка что есть силы вжалась в одну из стенок ниши, подобрав под себя ноги. Неожиданно что-то хрустнуло, и Лизи почувствовала, что стена, о которую она опиралась, уходит куда-то в сторону. Девочка сильно испугалась, и от неожиданности чуть не выскочила из своего укрытия. Но вовремя спохватилась и, подумав минуту-другую, с любопытством заглянула в открывшийся проход. Ничего не было видно. Лизи еще больше наклонилась в тёмную неизвестность, желая рассмотреть хоть что-нибудь. И вдруг, не удержав равновесия, стремительно покатилась по жесткой поверхности куда-то вниз. От страха у неё перехватило дыхание, она даже не успела понять, что происходит.

Лизи сидела, не шевелясь, в полной темноте. Наконец, немного отдышавшись, она огляделась вокруг. Пару минут спустя девочка догадалась, что съехала в какой-то старый чулан на первом этаже особняка. Весь чулан был завален какой-то рухлядью: сломанными стульями, буфетами без дверок, потрепанными журнальными столиками. Это была кладовка миссис Дуглас, которая любила собирать и привозить в особняк всякую всячину. На полу валялись пыльные гардины, ворохи старых одеял и прочий хлам, который еще может пригодиться, кто знает. Пол был просто устлан толстым ковром этого тряпичного добра, поэтому Лизи и не ушиблась, скатившись в чулан. Сквозь щели в массивной деревянной двери Лизи увидела просторный холл особняка и немного успокоилась. Дверь из чулана была, конечно же, заперта. Но тут Лизи заметила еще одну маленькую металлическую дверку. Она не была заперта, но, к разочарованию девочки, вела в большой темный подвал, куда воспитанницам было запрещено спускаться. Да Лизи туда вовсе и не хотелось. Из подвала тянуло холодом, сыростью и тоской. Поэтому девочка поскорее отошла как можно дальше. Она решила ждать, пока кто-нибудь не появится в холле, и тогда она забарабанит в дверь что есть силы, привлекая к себе внимание. Прошло всего несколько минут, и она увидела сквозь дверную щель, что в холл прокралась Камилла, прячась от водящей Милдред. Игра в прятки продолжалась. Лизи безумно обрадовалась и застучала в дверь чулана в надежде, что Камилла услышит её и выпустит. Камилла действительно услышала стук, но сначала замерла от удивления, и, только услышав голос Лизи, с любопытством подошла к двери. «Ничего себе, ты здорово спряталась. Как тебе это удалось, ведь дверь же заперта?» — стала допытываться Камилла. Лизи рассказала про нишу, про то, как она свалилась в чулан, и попросила Камиллу быстрее найти миссис Ригли и отпереть дверь, ведь скоро снова должны начаться уроки. Камилла застыла в раздумье у двери чулана. Она пыталась сообразить, как же ей отнестись тому, что Лизи попала в ловушку и теперь все зависит только от неё, Камиллы. Потом ехидно улыбнулась, повернулась на каблуках и спокойно направилась вверх по лестнице. Лизи надеялась, что её вот-вот выпустят, и в нетерпении прислушивалась к шагам и топоту на втором этаже. Но время шло, и никто не приходил освобождать Лизи из её заточения. Прозвенел звонок на урок. Лизи с грустью поняла, что вредная Камилла так ничего и не рассказала миссис Ригли. Сначала ей стало немного не по себе, но потом она решила, что в холле бывает много народу, и уж кто-нибудь её обязательно выпустит.

Прошло уже довольно много времени. Или так казалось Лизи, запертой в чулане. В холле никто не появлялся. Осознав, наконец, что никто за ней не придет, Лизи решила все-таки, нарушив строгий запрет, спуститься в подвал и там поискать выход наружу. В подвале было сыро и темно, свет проникал сюда только через маленькое окошко, затянутое паутиной. Старые кирпичные стены и низкий потолок подвала были влажными и светились в полутьме, как будто покрытые лаком. В потолок упирались толстые кирпичные колонны, изъеденные влагой и временем. Эти колонны как будто рассекали все пространство подвала на ровные квадраты. Лизи знала, что в таких подвалах обычно хранят вино. В темноте что-то тускло поблескивало, и девочка почти на ощупь начала исследовать пространство вокруг себя, надеясь пробраться к соседней стене и найти дверь. Она поняла, что в этом огромном подвале хранилось вовсе не вино, а какие-то старые металлические кровати, тележки, ржавые столики на колесах и железные тумбочки. Осматривая эту старую мебель и рассеяно открывая шкафчики, Лизи увидела вдруг в одном из них что-то непонятное. В старую газету было завернуто нечто таинственное, с торчащими наружу острыми стальными углами. Сначала девочка задумалась, можно ли это брать. Но затем любопытство взяло вверх, и Лизи достала свёрток. Развернув его, она, к своему удивлению, увидела связку ключей, почти такую же, как у миссис Ригли, хотя и гораздо меньше. Ключи были связаны обычной хозяйственной веревочкой. Лизи обрадовалась этой находке, ведь не каждый день маленьким девочкам удается найти что-нибудь стоящее, тем более целые связки старых ключей. Ключи можно будет оттереть от ржавчины песком, и они красиво засверкают на солнце. Поэтому Лизи, очень довольная, положила связку в карман своей кофточки и продолжила исследовать подвал. Но больше ничего интересного ей не попалось. Лизи снова стало немного страшно. Она вдруг подумала про книжку «Приключения Тома Сойера и Гекльберри Финна», вспомнила о мучительных скитаниях индейца Джо в страшной темной пещере. А вдруг она никогда больше не выберется из подвала? Ведь никто не ищет её, никто даже не знает, что она попала в ловушку. Собрав всю свою силу воли, Лизи попыталась отделаться от этих мыслей; она еще пристальней начала вглядываться в каждый метр кирпичных стен. И, наконец, за всем металлическим хламом разглядела дверь наверх, к свободе. Радости девочки не было предела. Как маленький ледокол ринулась Лизи через груды металла к спасительной двери.

Но дверь была накрепко заперта снаружи. Лизи вновь охватило отчаяние. Сил у неё почти не осталось. Утомленная неудачными попытками выбраться наружу, девочка присела на кучу какого-то тряпья и заплакала. Наверное, она даже немного задремала, потому что ей вдруг показалось, что мама ласково причесывает её волосы, и находится девочка вовсе не в жутком темном подвале, а в своей комнате в Лондоне. Лизи дотронулась рукой до своих волос и тут же проснулась: в её волосах копошилось что-то мягкое и пушистое. От неожиданности девочка громко взвизгнула и вскочила на ноги. Тут же что-то мягко плюхнулось на пол рядом с ней, и девочка услышала цокот коготков по кирпичном полу. В ту же секунду в подвальном окошке замаячили чьи-то ноги в брюках, заправленных в башмаки. Окошко со скрипом открылось, и Лизи увидела нечесаную шевелюру Марго, наклонившейся к окошку и хлопающей глазами от изумления. Марго с огромным удивлением разглядывала Лизи, соображая, видимо, как девочка тут оказалась. Потом она спросила: «Ты почему тут сидишь, Лизи?» Лизи рассказала в двух словах о своих приключениях и о выходке вредной Камиллы. «А ты почему не на уроках, ведь они же еще не закончились, верно?» — в свою очередь спросила Лизи, которая была неимоверно рада, наконец, живой душе. Марго ответила, что урок физкультуры отменили и девочек отпустили готовить задания на завтрашний день. А придя в свою комнату, Марго вдруг обнаружила, что её ручной хорёк Зуки перегрыз прутья клетки и куда-то сбежал, негодник. Тогда Лизи сказала, что, вероятно, она знает, где искать пропажу. И девочки принялись громко звать непослушное животное. Через минуту хорёк уже крутился и приплясывал возле ног Лизи, безумно радуясь тому, что услышал голос Марго. Он с большим удовольствием вскочил на руки Лизи, а затем, похрюкивая от возбуждения, выскочил в подвальное окошко прямо в объятия своей хозяйки. Марго немедленно позвала миссис Ригли, и заточению Лизи пришел конец. Управляющая пообещала наказать Камиллу за отвратительный поступок, из-за которого Лизи лишний час просидела в ужасном темном подвале.

Всех уже приглашали на ланч, и Лизи с Марго побежали приводить себя в порядок к обеду, хотя Марго это было и не нужно, ведь она никогда не заботилась о своем внешнем виде. За ланчем в этот день было необыкновенно шумно, Лизи рассказывала Кире о своих приключениях, подробно описывая жуткий подвал и хвастаясь своей находкой — связкой ржавых ключей. Марго возмущенно делилась со своими подругами Агатой и Милдред историей гнусного побега мисстера Зуки из своего прекрасного дворца. Где он, неблагодарный, был окружен бесконечной лаской и заботой. Но предпочел мирному и безмятежному существованию в теплом домике мрачный и холодный подвал. Фрайни и Эмилия шушукались, как всегда, на своём краю стола. Даже крошка Люси радовалась невесть чему и весело болтала ногами, громко стукая каблучками о деревянный стул. Только близняшки сидели насупленные и унылые, потому что Марго сразу же рассказала всем о некрасивом и даже гадком поступке Камиллы.

После обеда у воспитанниц был урок французского языка. Его вела сама миссис Ригли. Но она не была настолько сильна в предмете, чтобы хорошенько научить французскому девочек. Лучше всех знала язык красавица Эмилия, поэтому миссис Ригли часто просила её объяснять правила и диктовать слова для заучивания, а сама под предлогом каких-нибудь неотложных дел удалялась. Все знали, что она спешит в свой розарий. Эмилия же не особенно старалась привить ученицам любовь к французскому языку, да и учительница из неё было просто никудышняя, совсем не строгая и крайне не серьезная. Поэтому, надиктовав девочками пару десятков французских слов и выражений, Эмилия сказала, что на сегодня урок окончен, так как её тоже ждут важные дела. Все в пансионе знали, какие были у Эмилии дела: она тайно встречалась с сыном бакалейщика Барнеби, который часто привозил продукты из деревни в пансион вместо отца.

Ученицы разбрелись каждая по своим комнатам. Но Лизи не хотелось возвращаться в свою, где её наверняка поджидали вредные близняшки. Она была пока не готова к новым конфликтам. Поэтому, не долго думая, Лизи решила найти вход в заветную оранжерею и полюбоваться цветами. Конечно, она помнила, о чем предупреждала Фрайни, но любопытство было сильней. Поэтому девочка неторопливо спустилась в холл и стала искать дверь, ведущую в оранжерею. Тут её окликнула Кира Стравински, и Лизи пришлось поделиться с ней своими планами. Киру нисколько не смутило то, что в оранжерею было запрещено входить младшим ученицам. В пансионе никто не боялся миссис Ригли. Девочки без труда отыскали заветную дверь, но она была заперта. Лизи огорчилась, но тут же вспомнила, что все ключи находятся у миссис Ригли. И дерзкая мысль пришла девочке в голову. Она с сомнением посмотрела на Киру, не зная, открывать ли ей свой план, но подумав, что вдвоем не так страшно, рассказала девочке, что думает поискать ключи от оранжереи в кабинете миссис Ригли. Кира на минуту задумалась, но потом все-таки согласилась, и они вместе поднялись на второй этаж. На их счастье, кабинет оказался незапертым. Маленькие авантюристки чрезвычайно обрадовались этому, и поспешили прошмыгнуть внутрь. Им и в голову не могло прийти, что, раз миссис Ригли не заперла кабинет, то она находится где-то рядом и скоро вернется обратно. Лизи и Кира только начали осматривать стол управляющей, как вдруг услышали шаги и голоса в коридоре. Стремглав кинулись они к широким гардинам на окне и спрятались там. В комнату вошли сёстры-управляющие, что-то обсуждая. «Да, и еще. Сегодня вечером должны доставить вещи Лизи Кроуфорд, пожалуйста, проследи, чтобы их отнесли в комнату девочки, — говорила миссис Ригли сестре., — Ох, кажется, я забыла отдать распоряжение шоферу на этот счет, он же должен будет занести вещи и поднять их на второй этаж. Идемте, мисс Дуглас, надо срочно найти шофера». И, снова не заперев двери, управляющие, в большой спешке, удалились. Лизи и Кира стремглав выбежали из кабинета, так и не найдя ключи от двери в заветную оранжерею.

 

Глава 6

В октябре темнеет рано, и Лизи сидела в своей комнате на подоконнике, как Фрайни. В комнате никого, кроме неё, не было; Фрайни ушла в гости к Эмилии, а Камилла с Виталиной сидели в библиотеке и готовили уроки. Лизи уже давно выполнила все задания, поэтому со скучающим видом просто смотрела в окно. Черные силуэты деревьев четко вырисовывались на фоне угасающего осеннего неба. В особняке уже горел свет, и чернильно-сумрачная размытая даль парка резко контрастировала с радостным залитым светом широким двором особняка; как будто только здесь была жизнь, а там, дальше, её уже не существовало. Оранжерея тоже была ярко освещена, но внутри никого не было. Лизи сидела и гадала, как же можно туда пробраться. Может, следовало бы попробовать те ключи, что она нашла сегодня в подвале? Только сперва их нужно хорошенько почистить, уж больно они грязные. Тут размышления девочки были прерваны гулом подъехавших автомобилей. На двух грузовиках что-то привезли. Лизи с любопытством прижалась носом к стеклу, чтобы лучше все разглядеть. Один грузовик, принадлежавший пансиону, привез вещи Лизи, и шофер мистер Картман начал их выгружать. Мистер Картман был очень рад тому, что именно его послали в Лондон и он вырвался, наконец, в большой город. Ведь обычно управляющие сами совершали такие поездки. Но в этот раз нужно было привезти два довольно тяжелых чемодана, поскольку мама Лизи собрала дочери не только теплые вещи, но и много-много книг и журналов. Лизи очень любила читать; она читала все подряд, от детских сказок до взрослых научных энциклопедий и детективных историй Г.К.Честертона. Девочка безумно обрадовалась, увидев, как шофер выгрузил из кузова грузовичка её чемоданы; это сразу напомнило Лизи о доме. На втором грузовике мистер Барнеби-старший привез продукты для пансиона. Он неторопливо поздоровался с шофером, оба закурили и стали обмениваться новостями. Мистер Барнеби рассказал, что в деревне все со страхом ждут призыва на войну, когда всех молодых мужчин обяжут покинуть родные дома и семьи и взять в руки оружие. Никто не хочет этого, ведь война — дело страшное, и там очень легко погибнуть. К тому же, кто тогда будет работать, и содержать своих детей или престарелых родителей? Шофер мистер Картман поддакивал бакалейщику, кивая головой, и был полностью с ним согласен. Война действительно страшное событие.

Вот, например, он, мистер Картман, ездил сегодня за багажом в Лондон, и насмотрелся такого! Шофер с горечью начал рассказывать бакалейщику о все новых беспощадных налетах на город, о множестве раненых и убитых. Услышав что-то про Лондон, Лизи даже приоткрыла окно, в надежде узнать что-нибудь интересное. Мистер Картман как раз начал рассказывать приятелю про бомбардировку немцами района лондонского Сити. «Сам не знаю, как я успел забрать вещи из дома этой бедняжки! Немцы налетели как коршуны. Там был просто ад кромешный. Наверное, там до сих пор ничего не видно от пыли и дыма. Все дома стоят разрушенные. Мне вообще показалось, что Сити напрочь стёрт с лица земли. И уж наверняка там не осталось никого в живых, это точно. И женщина, что отдавала мне чемоданы, скорее всего, тоже мертва. Вот такие дела…» — с сокрушением говорил мистер Картман, покачивая головой. Услышав всё это, Лизи на какое-то время замерла. Мысли её путались. Потом комок подкатил к горлу и стало трудно дышать. Голова кружилась. Девочка не хотела верить в то, что рассказал мистер Картмана. Нет-нет, это не её дом разрушен, и это не её мама, передавшая чемоданы шоферу, погибла в руинах. Нет, это какая-нибудь другая женщина! …Но ведь это их дом находился в том районе, на самой окраине Сити…. И шофер забрал именно её чемоданы… Лизи не знала, что её родители уже давно уехали из Лондона, и в доме осталась только одна служанка. Она-то и передала вещи шоферу. Ничего этого Лизи, конечно же, не знала. Она была просто оглушена услышанными от мистера Картмана новостями. Когда оцепенение немного прошло, Лизи приняла твердое решение. Она должна немедленно вернуться домой, в Лондон, она должна, во что бы то ни стало, найти своих родителей. Не может такого быть, чтоб они погибли, нет.

Оба чемодана уже принесли в комнату, и близняшки, вернувшиеся из библиотеки, с завистью обсуждали большой багаж Лизи, не подозревая, что половина его содержимого — книги. Окончательно стряхнув с себя противное волнение, и не обращая внимания на близняшек, девочка схватила свое пальто и стремглав выбежала в коридор. Почти скатившись по лестнице и чуть не сбив с ног Эмилию, шедшую наверх, Лизи как ветер пронеслась по холлу к дубовым дверям. Потом выскочила из особняка и кинулась бежать через парк к воротам. Однако железные ворота и маленькая калитка были заперты на ночь. Бакалейщик, оставив привезенные продукты в кухне, уже выехал на дорогу, и миссис Дуглас заперла ворота. Лизи хотела было перелезть по кованым стальным львам и грифонам, изображенным на воротах, на другую сторону, но это оказалось ей не под силу: ворота были слишком высокие, а ботинки соскальзывали с металлических перемычек. Тогда Лизи, не раздумывая, побежала обратно, обогнула особняк, проскочила через розарий и направилась вниз по склону, за большие липы, к озеру. Там почти ничего не осталось от старой каменной кладки, которая раньше была большой стеной, окружавшей парк. Легко перескочив через обломки стены, Лизи принялась искать какую-нибудь тропинку, которая вела бы к проезжей дороге. Девочка очень хотела сейчас же, не теряя ни минуты, отправиться в Лондон.

Было уже очень темно, как обычно бывает осенью после восьми часов вечера. Все пространство вокруг сливалось в одно большое серое пятно. Оно обволакивало Лизи, как туман. Девочка продрогла от вечерней сырости и возбуждения. Она пробиралась наугад по зарослям кустарника и камням, но дороги все еще не было видно. Лизи даже подумала, что в такой кромешной темноте она может и вовсе не заметить дороги, и будет бродить всю ночь, пока не упадет от усталости. Неожиданно почва под ногами Лизи просела, и её ботинки увязли в топкой грязи. Девочка с ужасом поняла, что попала на край страшного болота, откуда, по рассказам воспитанниц, никто никогда не выбирался живым. Но Лизи даже не остановилась. Она была полна решимости. Девочка повернула в обратную сторону, в надежде найти другой путь. И тут же по пояс провалилась в противную липкую жижу. Пытаясь найти хоть какую-то опору или зацепиться за что-нибудь, она барахталась в болоте, все больше погружаясь в хищно чавкающую трясину. Тогда страшное отчаяние охватило Лизи. Осознав, что она не сможет теперь отыскать своих родителей, девочка громко закричала. А потом горько заплакала от чувства собственного бессилия.

Внезапно откуда-то сбоку послышался треск веток, как будто большое животное пробиралось сквозь непроходимые заросли. «Эй, кто здесь, отзовитесь, кто это?» — сквозь слезы и хлюпанье болотной жижи услышала Лизи голос бакалейщика Барнеби. Лизи снова громко и отчаянно закричала, что она тут, рядом, что попала в болото и не может выбраться, а ей срочно, срочно нужно в Лондон! Через минуту мистер Барнеби появился на краю трясины с длинной толстой палкой в руке, которую тут же, опустившись на колени, протянул девочке. Спустя еще мгновенье он помог Лизи выбраться из болота. Всё это произошло так быстро, что Лизи даже забыла про свой страх. Или же ей просто так показалось….И вот она уже сидит в кабине грузовика, укутанная большим брезентовым чехлом, трясется от холода и от осознания того, что чуть было не погибла….

Мистер Барнеби тоже был не на шутку напуган. Выехав из особняка, он вдруг понял, что его машина ведет себя как-то странно. Проехав еще немного, он все-таки решил остановиться и проверить, в чем дело. Дорога в деревню шла вдоль обрыва, и любое даже незначительное повреждение могло привести к серьезной аварии. Обнаружив, что переднее колесо проколото, мистер Барнеби принялся его менять. Он уже почти закончил всю работу и уже собирался уезжать, как вдруг услышал крик. Оказывается, дорога находилась совсем недалеко от того места, где Лизи угодила в трясину. «Повезло тебе, крошка, я уже собирался ехать домой, в Чарлтон. Еще немного, и тебе никто бы уже не помог. Как ты попала в это жуткое болото?»— участливо расспрашивал мистер Бернеби дрожащую от холода девочку. И Лизи рассказала, что слышала его разговор с шофером во дворе особняка, что живет она с родителями как раз в Сити, и их дом разрушен, и ей надо найти маму. Поэтому она немедленно должна ехать в Лондон, добавила девочка, стуча зубами. Мистер Барнеби почувствовал свою вину перед Лизи за все произошедшее. Действительно, нельзя было вот так беспечно стоять и обсуждать с мистером Картманом катастрофические разрушения в городе. Ведь все воспитанницы пансиона приехали из Лондона, и у них могли остаться там родные и близкие. Не медля ни минуты, мистер Барнеби быстро развернул машину и поехал по направлению к особняку, чтобы поскорее отвезти в пансион замерзающую Лизи. Чтобы хоть как-то загладить свою вину, он начал шарить у себя в карманах в надежде найти какую-нибудь сладость. Но, ничего не найдя, открыл небольшую нишу в салоне машины и достал оттуда маленький аккуратный прозрачный флакончик из-под духов. Протянув его Лизи, он виновато сказал: «Вот, смотри, какой красивый стеклянный пузырёк, держи, он теперь твой. Можешь наполнить его душистой водой или еще чем». Лизи уже почти согрелась. Она очень обрадовалась подарку, ведь ей нужны были стекляшки для игры в «секретики». Флакончик был закрыт маленькой пробочкой, и Лизи сразу же стала придумывать, как его разбить, чтобы получились две аккуратные части для неё и Киры. В это время машина уже подъезжала к воротам особняка. Мистер Барнеби остановился и стал громко сигналить, чтобы скорее привлечь к себе внимание. Через пару минут прибежали взволнованные сёстры-управляющие. Эмилия рассказал им о том, что Лизи совершенно неожиданно для всех куда-то убежала из пансиона, но никто не мог точно сказать, что же случилось. Весь персонал особняка немедленно отправился на поиски, но найти Лизи нигде не могли. И когда у ворот засигналил мистер Барнеби, управляющие уже приготовили к самому худшему …..А теперь миссис Ригли и мисс Дуглас очень торопились. Ведь нужно было немедленно забрать полусонную и перепачканную болотной грязью Лизи, отвести её в тепло и как следует отмыть. Лизи шла по дорожке, укутанная с головой в большой серый чехол от машины, и была похожа на гигантский кокон бабочки. Ноги её заплетались от усталости, мысли путались в голове. Но она крепко сжимала в руке прекрасный маленький флакончик, подаренный мистером Барнеби.

В особняке никто не спал, и стояла неимоверная суматоха. Лизи сразу же отвели в дамскую комнату и усадили в горячую ванну. Никто её не ругал. Собравшиеся были сильно напуганы её видом и тем, что она чуть не утонула в болоте. Но все были рады, что она, наконец, нашлась. Лизи рассказала миссис Ригли о том, что подслушала разговор мистера Картмана о его поездке в Лондон за её вещами, и со слезами просила управляющую узнать хоть что-нибудь о своих родителях. Миссис Ригли и мисс Дуглас наперебой жалели девочку и пообещали обязательно всё разузнать. Кроме того, миссис Ригли сказала, что не весь район Сити был разрушен, многие дома на окраинах уцелели. Кухарка миссис Картман принесла девочке теплое молоко и кусок пирога. Потоптавшись немного у двери, она сказала, что как следует отругала своего мужа, мистера Картмана, за его длинный язык. Нельзя пугать маленьких девочек ужасными разговорами о войне.

Лизи понемногу успокаивалась, и, хотя вода в ванной была не слишком горячая, как обычно дома, а полотенца не такие мягкие, она была рада, что вернулась в тепло и уют пансиона. Она даже решилась спросить у миссис Ригли, что за таинственную фигурку видела в оранжерее в день своего приезда. Миссис Ригли нехотя ответила, что там работает одна бедная девушка, и тут же перевела разговор на другие темы, напомнив Лизи, что заходить в оранжерею могут только старшие девочки. Лизи очень сильно устала, поэтому, попав, наконец, в свою комнату, сразу же уснула, забыв даже про свой багаж. И она, конечно же, не слышала, как Фрайни, Камилла и Виталина вполголоса обсуждали её решительный и смелый поступок. Все трое единодушно отметили, что Лизи отважная девочка и достойна всяческой похвалы и уважения.

На следующий день все воспитанницы пансиона по очереди подходили к Лизи. Все считали своим долгом поддержать девочку и старались кто как мог обнадежить и ободрить её. Лизи была очень тронута таким вниманием, ей даже стало немного неловко за свой вчерашний поступок. Ведь все воспитанницы пансиона переживали за своих родных и близких. И никто не убегал их искать, тем самым ставя в затруднительное положение сестер-управляющих.

После уроков Лизи достала все присланные ей вещи и начала аккуратно раскладывать их в общем шкафу, где у каждой из четырех воспитанниц были свои полочки. На улице моросил осенний дождик, и Лизи не спеша доставала из чемодана свои кофты и блузки. Мама отправила дочери еще и пару теплых вязаных свитеров, шерстяные носки и зимнее пальто с красивым пушистым воротничком. Лизи очень любила это пальто; в нём она с родителями торжественно ходила в гости к знакомым, а также на веселую рождественскую ярмарку. Книги и журналы девочка решила поставить на подоконник, но их было слишком много. Поэтому часть книг Лизи тоже разместила в шкафу на полках, немного потеснив свои наряды. Когда она взяла в руки одну из кофточек, то нащупала в кармане что-то металлическое и твердое. Это была та самая кофта, в которой девочка провалилась в чулан, а затем путешествовала по подвалу особняка. Лизи с удовольствием рассматривала восемь полуржавых старых ключей, найденных там в одном из шкафчиков. Не зная, куда их применить, девочка вдруг вспомнила про заветную дверь, ведущую в оранжерею. Не долго думая, она сунула ключи в карман и отправилась посмотреть, есть ли кто-то рядом с оранжереей. Подойдя к стеклянной двери в конце холла, которая вела в оранжерею, Лизи неожиданно услышала шаги и обернулась. Это была всего-навсего Кира Стравински, слонявшаяся по особняку без дела. «Ого, покажи, покажи скорее ключи», — заинтересовалась девочка, ведь Лизи еще вчера рассказала о них подруге. Лизи открыла Кире Стравински свою тайну: она очень хочет попасть в оранжерею, и думает открыть её своими ключами. Конечно, Кира сразу же согласилась стоять на стороже в холле, пока Лизи будет искать подходящий ключ к замку. Ведь с Лизи всегда очень весело и интересно. Лизи увлеченно приступила к своему заветному эксперименту. Первые пять ключей, к её разочарованию, оказались совершенно никчемными. Но вот шестой ключ наконец-то подошел, к великому ликованию двух маленьких авантюристок. Девочки уже хотели было проникнуть в заветную оранжерею, однако тут, как назло, в кухне послышались голоса и чьи-то шаги. Лизи и Кира спешно спрятались под лестницей.

Они никого не видели, только почувствовали густой сладковато-приторный запах какого-то отвара или духов. Потом задняя дверь, ведущая из кухни в жилые помещения для слуг, с шумом отворилась. Выглянув из своего укрытия, Лизи заметила маленькую хрупкую фигурку в белоснежной сорочке, похожей на ночную рубашку, которая юркнула из коридора в эту дверь. С таким же грохотом дверь за таинственной незнакомкой захлопнулась. Ни Кира, ни Лизи не знали, что за девушка выскользнула из кухни и скрылась в крыле для прислуги. А вдруг это и вовсе был не человек? Обе подруги тут же принялись шепотом делиться своими догадками и предположениями о том, кем может быть эта таинственная незнакомка.

Больше в этот вечер они с Кирой не решались подойти к оранжерее и открыть заветную стеклянную дверцу. Но для девочек было радостным уже то, что у них теперь имелся свой собственный ключ от прекрасного царства цветов!

 

Глава 7

Весьма довольные собой, Лизи и Кира отправились по своим комнатам, уговорившись завтра обязательно повторить захватывающую попытку проникнуть в оранжерею. Войдя к себе, Лизи увидела, что никого из девочек в комнате нет. Подумав, что это и к лучшему, ведь никто не будет ей мешать спокойно листать любимые книжки, Лизи уже хотела было заняться чтением. Но тут дверь распахнулась, и на пороге снова появилась Кира. Оказывается, она тоже не обнаружила в своей комнате Эмилии, а потом вспомнила, что все устраивают «вечеринку» в комнате Агаты, Милдред и Марго в честь дня рождения Милдред. Лизи ничего не слышала про вечеринку, и её никто не приглашал, но Кира безапеляционно схватила девочку за руку и они направились по коридору к комнате именинницы. Еще издалека было слышно, что у трех подруг гости и там шумно и весело. Войдя в комнату, Кира и Лизи увидели абсолютно всех воспитанниц, комфортно здесь расположившихся. Присутствующие старались вести себя по-взрослому, подражая дамам на светских раутах. Они непринужденно беседовали на разные темы, изящно держа двумя пальцами вкуснейшее печенье и пытаясь откусывать его, не просыпав ни крошки.

Милдред угощала всех печеньем с миндалём, которое прислала ей из Бристоля бабушка. Бристоль тоже подвергался налетам вражеских бомбардировщиков, но бабушка Милдред имела в своем доме прекрасный подвал, в котором была даже электрическая печка. Поэтому ей ничего не грозило, уверенно говорила виновница торжества. Все девочки весело болтали и с интересом посматривали на Лизи. Наконец, Агата не выдержала. Она подсела к Лизи и с горящими от любопытства глазами спросила: «Скажи, Лизи, а ты видела на болоте призрака? Говорят, он там живет, бродит по ночам и плачет». Лизи уже открыла было рот, чтобы сказать, что она никого не видела, потому что было очень темно. Но тут Марго возразила Агате, что на болотах живет вовсе не призрак. На болотах уже давно обитает несчастный одинокий дух мальчика, убитого в поместье Линсден. Все замерли в предвкушении страшной истории, и, желая узнать подробности, наперебой стали просить Марго рассказать про этого самого бедного мальчика. Марго, победоносно посмотрев на Агату, таинственным голосом поведала старую и действительно очень жуткую историю.

В годы первой мировой войны, в 1914 году, в поместье Линсден был госпиталь для раненых военных. Точнее, это был специальный пансион, где уставшие от войны и отравленные смертоносными газами солдаты могли отдыхать на природе, дышать свежим воздухом и восстанавливать свое здоровье. А еще раньше в особняке была школа для мальчиков. Здесь учились дети богатых торговцев, аристократов и военных. Так вот в той школе и погиб один из учеников. Как рассказывали, это был красивый светловолосый мальчик с ангельскими голубыми глазами, очень добрый и очень печальный. Однажды утром его нашли мёртвым на лестнице, около большого старинного зеркала. Он лежал с широко открытыми глазами и как будто указывал на старое зеркало рукой … Никто не знал, почему он умер. Ходило много слухов про то, что его убило именно старинное зеркало, на котором якобы было проклятье первых хозяев. Кто-то говорил, что мальчик с раннего детства был чем-то болен. Во всяком случае, причина его смерти так и осталась тайной. И теперь душа бедняжки живет в этом зеркале, а иногда ходит гулять на болото, пугая местных жителей. Многие из деревни готовы были поклясться, что видели его призрак на болотах в сумерки или рано утром.

Девочки сидели и заворожено слушали рассказ Марго. Никто не заметил, как Милдред тихонько забралась под кровать и, в конце страшного повествования, резко схватила Агату за ноги. Та громко завизжала, подскочила и запрыгала по полу. Все переполошились от страха, в комнате поднялся страшный шум. Потом все дружно начали хохотать, бегать и дергать друг друга за руки. С огромным трудом удалось Фрайни угомонить, наконец, галдевших воспитанниц. Чтобы миссис Ригли не отправила их спать, девушка придумала тихое занятие — предложила устроить спиритический сеанс. Такие сеансы были очень популярны в то время, и девочки радостно согласились. Спать никому, конечно же, не хотелось. Фрайни строго предупредила, что не потерпит больше никакого шума. Все с горящими от любопытства глазами тихо и чинно расселись вокруг большого чайного столика. На столик поставили стакан с водой, чтобы «увидеть присутствие духа», свечи для таинственности и деревянную доску с буквами, чтобы двигаться по ней и угадывать, что хочет сказать дух. Фрайни сидела рядом с Эмилией, дальше по кругу располагались Виталина и Камилла, Лизи, Кира и Марго с Агатой. Все взялись за руки, и Марго начала сеанс. «Дух, обитающий в этом доме, заклинаем тебя, приди к нам, дух, обитающий в этом доме, явись нам!» — говорила Марго утробным голосом. В комнате царила полнейшая тишина. Близняшки дрожали от нетерпения, а Лизи вспомнила вдруг белую фигурку из коридора, ведущего в крыло для прислуги. А вдруг это как раз и есть дух? Тогда было бы здорово поговорить и с ним тоже! «Дух, обитающий в этом доме, поговори с нами!» — требовательно повторяла Марго, как учитель, пытающийся добиться хоть слова от ленивого ученика. Несколько минут ничего не происходило. Потом вода в стакане начала покрываться мелкой рябью, и Марго таинственно известила всех присутствующих, что дух умершего мальчика уже тут, в комнате. Он ожидает, и каждая девочка может задать ему по два вопроса. Первой, к её великому удивлению, вопросы разрешили задать Лизи, как побывавшей одной ночью на болоте и почти что лично знакомой с духами, живущими там. Лизи с бьющимся от волнения сердцем начала спрашивать. «Дух, ты там один?», — задала вопрос девочка. Ответ был отрицательный. Все переглянулись и стали гадать каждая про себя, с чьим же еще духом может находиться здесь бедный мальчик. Затем Лизи решила спросить про своих родителей. Конечно, она очень боялась спрашивать об этом и не представляла, что с ней будет, если дух ответит положительно. «Дух, мои родители с тобой?», — спросила она, наконец. К великой радости Лизи, ответ был тоже отрицательный, и девочка облегченно вздохнула. Следующими вопросы стали задавать близняшки. «Дух, расскажи нам, как ты умер, тебя ведь кто-то убил?» — с дрожью в голосе спросили они. Ко всеобщему ликованию, ответ оказался положительным. Да, значит, бедный мальчик все-таки был кем-то коварно убит! И его оставили лежать там, у страшного старого зеркала! Воспитанницы возбужденно перешептывались, а Камилла задала следующий вопрос: «Кто убил тебя, дух, назови нам его имя!» Однако ответа не последовало. Все с нетерпением смотрели на доску, но дух молчал. Подождав еще немного, свои вопросы начала задавать Эмилия. «Скажи мне, дух несчастного убитого мальчика, выйду ли я замуж за молодого бакалейщика Барнеби?». Но обитатель иного мира по-прежнему упорно молчал, видимо, погруженный в свои недобрые воспоминания. Девочки разочарованно переглядывались между собой и шептались, что бедный мальчик, вероятно, боится открыть им правду. А может быть тот, кто убил его, до сих пор работает в пансионе, или живет неподалеку в деревне? А вдруг это шофер мистер Картман, или бакалейщик мистер Барнеби? Ведь по возрасту они подошли бы…Да и миссис Ригли с мисс Дуглас уже не молоды и вполне могли бы тут работать двадцать с лишним лет назад. Что ни говори, а почва для фантастических догадок была крайне благодатной. И все девочки тут же принялись строить умозаключения на этот счет. У каждой была своя немыслимая версия тех давних событий. И каждой из воспитанниц её вариант решения страшной загадки казался единственно верным. Постепенно изложение самых нелепых теорий, родившихся в прекрасных детских головках, становилось все громче и уже переростало в горчие споры. Как вдруг снаружи за окном что-то как будто лопнуло с оглушительным звоном и треском. На минуту оцепенев от неожиданности, все девочки одновременно громко завизжали. Снова поднялся неимоверный переполох и шум. Даже Фрайни с Эмилией замерли, широко раскрыв глаза от страха. Никто из присутствующих не понимал, что могло произойти на улице перед особняком. Конечно же, через минуту вошла миссис Ригли и строго велела воспитанницам немедленно идти спать. Иначе она будет вынуждена всех наказать. Еще не опомнившись толком от всего произошедшего, девочки разбредались по своим комнатам, по-прежнему перешептываясь и боязливо озираясь по сторонам.

Лизи никак не могла заснуть. Мысли про то, что в пансионе действительно обитает что-то неведомое, а около особняка, возможно, бродит убийца, не давали ей покоя. Фрайни говорила, что иногда образ убитого мальчика является в большом зеркале на лестнице. Сама она этого не видела, но ей рассказывали прежние воспитанницы. А вдруг из зеркала появляется и другой дух, дух девушки в белом? Вот бы это увидеть, познакомиться и поговорить! Девочке было совсем не страшно, она очень жалела несчастного мальчика и того, второго призрака, ведь не по своей воле те оказались запертыми в старом зеркале.

Уже давно наступила ночь. Соседки Лизи по комнате спали, утомленные волнениями этого вечера. Лизи встала и вышла в коридор. Она долго рассматривала большое зеркало со всех сторон, поглаживала резную раму, шепча тихо: «Дух, приди, явись, поговори со мной, я постараюсь тебе помочь!». Но зеркало не хотело выдавать свои тайны. Подумав, что, возможно, в зеркале и нет никаких духов, что все это лишь глупые выдумки воспитанниц пансиона, изнывающих от скуки, Лизи уже собиралась было вернуться в кровать. Бросив последний взгляд на зеркало, девочка вдруг увидела в глубине зеркальной глади чье-то отражение. Лизи почти вплотную приблизилась к стеклу. Зеркало отражало бледное узкое лицо, заглядывающее в окно холла внизу, на первом этаже. Лизи удивленно оглянулась и действительно увидела незнакомое женское лицо в окне. Оно не было злобным или угрожающим. Наоборот, Лизи показалось, что девушка смотрит на неё с доброжелательностью, интересом, и немного печально. Она была примерно ровесницей Фрайни, но гораздо меньше ростом. У неё были совершенно пепельные волосы, заплетенные в длинную толстую косу. Больше Лизи ничего не успела разглядеть, поскольку в коридоре послышался шорох и на лестнице появилась миссис Ригли в наспех запахнутом халате. Лизи едва успела спрятаться за зеркало, и управляющая не заметила девочку. Миссис Ригли стремительно сбежала по лестнице, отперла двери, вышла на улицу, схватила за руку таинственную незнакомку и куда-то быстро её увела. Озадаченная увиденным, Лизи задумчиво направилась в свою комнату, забралась под одеяло и, теряясь в догадках, очень долго не могла уснуть. Когда же сон, наконец, сморил девочку, то ей снилась грустная и одинокая хрупкая незнакомка с пепельной косой. Лизи очень хотелось с ней поговорить, спросить о чем-то, но девочка только грустно качала головой и все время куда-то исчезала. Потом Лизи приснился мальчик, погибший в пансионе много лет назад; он разговаривал с таинственной девочкой, и ему как будто нужно было уходить далеко-далеко, а девочка оставалась тут одна. И грустная незнакомка плакала. Проснулась Лизи вся в слезах.

 

Глава 8

В субботу утром за завтраком в гостиной присутствовали, кроме миссис Ригли и мисс Дуглас, садовник с женой и мистер и миссис Картман. Все поздравляли Милдред с днем рождения. Девочки читали для неё поздравительные стихи, посвящения, потом все вышли из-за стола и стали играть в «Крокодила», угадывая названия предметов, которые были написаны на бумажках, но которые нельзя было читать. Затем миссис Картман появилась в гостиной с огромным тортом и кучей сладостей. Разумеется, тут же начался пир. Даже малышке Люси разрешено было съесть столько конфет, сколько она захочет. Потом миссис Ригли с таинственным видом удалилась, и через некоторое время вернулась, торжественно неся старый, потрепанный, но вполне еще рабочий патефон, снятый с чердака. Также управляющая подарила Милдред две самые настоящие грампластинки. На одной был записан джаз, на второй — танго. Конечно, они были не новые, но от этого совсем не теряли своей ценности. Милдред была просто в восторге. Она благодарно обняла и расцеловала миссис Ригли, к великому смущению последней. Все девочки окружили столик с патефоном, наблюдая, как миссис Ригли пристраивает пластинку на вращающийся диск. Когда, наконец, заиграла музыка, все с огромным удовольствием принялись танцевать, кто как умел. Ведь в пансионе преподавали только вальс. Эмилия и Фрайни попытались изобразить танго, но у них ничего не вышло. Несмотря на это, всем было безумно весело; никто из девочек не грустил в эти минуты по дому и родным. Все как будто окунулись в беззаботное прошлое.

Когда Лизи пришла в голову эта мысль, она почему-то вспомнила бледное грустное лицо в окне холла вчера ночью. Кто эта девушка? Где она живет? Почему Лизи ни разу не видела её в пансионе? Подумав, что Эмилия и Фрайни, как самые старшие воспитанницы, могут что-то знать о таинственной незнакомке, Лизи подошла к ним, и неназойливо начала расспрашивать о прежних временах. Она как бы невзначай интересовалась, какими были девочки, жившие тут прежде, как они одевались, откуда были родом. Эмилия и Фрайни рассказывали Лизи все, что помнили, но ни разу не упомянули о девушке с пепельными волосами. Тогда Лизи решила рассказать им о лице в окошке, а потом спросила, не знают ли Фрайни или Эмилия, кто эта девушка и почему её не пригласили на праздник. Фрайни ничего не знала о незнакомке. А вот Эмилия, жившая в пансионе почти что с самого детства, задумавшись на минуту-другую, вспомнила, что действительно тут жила когда-то маленькая девочка с изумительными пепельными волосами, почти её ровесница. Она была дочкой кухарки миссис Картман и шофера мистера Картмана. Но с ней произошел очень нехороший несчастный случай. Она была крайне шустрой и непослушной девочкой. Однажды она, вопреки запрету родителей, ушла одна к озеру и больше не вернулась. С тех пор никто из воспитанниц пансиона её не видел. Говорят, что она утонула в тот день в озере. Но это было очень-очень давно, больше десяти лет назад, сказала Эмилия. Выслушав девушку, Лизи окончательно решила, что она видела дух этой девочки в окне холла. Но Лизи было непонятно одно: она-то видела уже довольно взрослую и симпатичную девушку, а утонула ведь совсем малышка. Неужели привидения тоже растут, как и обычные живые люди? А если они и растут, то как могла миссис Ригли взять бесплотное существо за руку и увести? Или миссис Ригли может общаться с потусторонними существами? Всё это вертелось в голове Лизи и не давало ей покоя.

Тут в гостиную вошел садовник Рэй Митчелл. Потоптавшись немного у двери и, как будто не желая портить всем присутствующим торжество, он с огорчением доложил миссис Ригли, что ночью подвальное окошко было кем-то вдребезги разбито. Даже деревянная рама разодрана в щепки. Кто сделал такое, садовник даже не мог предположить, ведь подвальное окно было установлено в прочнейшую дубовую раму. Да и стекло было специальное, особо прочное, чтобы никто из воспитанниц ненароком не разбил его и не упал в подвал. Все девочки сразу догадались, что именно этот шум слышали во время вчерашней вечеринки у Милдред. Но на все вопросы управляющей никто ничего не сказал: каждая из девочек вдруг подумала, что это вызванный вчера дух вполне мог разбить окошко. И он непременно начнет мстить, если кто-то выдаст его тайну. Все стояли и тихо шушукались о своих предположениях, опасаясь «рассердить» существо из иного мира. «Нет-нет, дух не мог этого сделать, духи вовсе не злые, они грустные и одинокие, я видела их сегодня во сне, это были мальчик и девочка с пепельной косой!» — не в силах больше слушать подобную чепуху, воскликнула Лизи. Миссис Ригли, которая ничего не знала о вчерашнем спиритическом сеансе, удивленно и пронзительно посмотрела на неё, однако ничего не сказала. Музыка еще звучала в гостиной, но никому уже не хотелось ни танцевать, ни лакомиться угощениями. Праздник завершился потихоньку сам собой. Все воспитанницы задумчиво ходили по особняку, продолжая обсуждать вполголоса разбитое окошко и вообще обычные и самые популярные в мире «проделки» привидений.

Занятий сегодня не было, и девочки забавлялись тем, что рассказывали друг другу разные таинственные истории. Лизи эти истории были не интересны; она считала, что все это только выдумки. Бродя по коридорам особняка, она уже было заскучала, но тут её нашла Кира Стравински, которой тоже было жутко тоскливо. Кира напомнила Лизи об их старой игре, «секретиках», которые они хотели делать под липами, и предложила пойти гулять на улицу, чтобы отыскать необходимые кусочки стекла. У Лизи была прекрасная маленькая скляночка, подаренная мистером Барнеби в день её спасения из болот. Но девочке было жалко разбивать такой хороший подарок, и она согласилась искать стёклышки. Хотя еще лучше искать эти стеклышки по направлению к озеру и болотам, несмотря на все запреты туда ходить. Может, увидев настоящее привидение, Лизи начнет верить во все эти истории с духами. Услышав о такой захватывающей экспедиции на озеро, у Киры непривычно широко раскрылись глаза и в них запрыгали два неуёмных чёртика. Это было очень непривычно для тихой и всегда смирной воспитанницы. Лизи даже опешила, найдя в подруге такую разительную перемену. Но Кира уже тащила Лизи на улицу, тем более что присматривать за девочками оставили мисс Дуглас, к великому неудовольствию последней.

Мисс Дуглас не очень любила заниматься воспитанницами, тем более в такую промозглую осеннюю погоду. Поэтому она объявила, что будет смотреть за девочками из окон особняка. Абсолютно всем воспитанницам это было как раз на руку: все знали, что мисс Дуглас закроется в своей комнате, и будет читать романы, а девочки будут предоставлены сами себе. Поэтому Фрайни сразу направилась в оранжерею, Эмилия улизнула на свидание с молодым Барнеби. А неразлучная троица Агата, Марго и Милдред спрятались в укромном месте позади особняка и стали поджидать, пока садовник выйдет из-под навеса деревянного сарая, где у него хранился садовый инвентарь. И заветная тележка останется без присмотра. Тогда они проберутся в сарай и изучат каждую пылинку внутри и снаружи тележки, не хуже заправских детективов. Они обязательно выяснят, что привозит миссис Ригли с болот! Близняшки Камилла и Виталина, убедившись, что почти все девочки покинули особняк, тут же пробрались на кухню, где тоже никого не было. На подносе оставалось еще много сладостей с праздника. Тут лежали куски пирога и прекрасные пирожные-трубочки. Рыжеволосые сёстры решили не дать пирожным испортиться, и принялись рассовывать их по карманам. Лизи как раз спускалась в холл особняка и заметила, как близняшки нырнули в кухню. Девочка тут же предложила Кире тоже взять с собой на прогулку что-нибудь вкусное, ведь на улице было холодно, а в такую погоду аппетит приходит очень быстро. Они забрали последние кусочки пирога со стола в кухне, завернули в носовой платочек Лизи и, готовые к большим приключениям, побежали к озеру.

Никем не замеченные, Лизи и Кира миновали большие липы, служившие своеобразным рубежом разрешенной для прогулок территории, и спустились к большому красивому озеру, до половины заросшему камышом. Дальше, за водной гладью, виднелись высокие бугорки, поросшие травой. Они были похожи на большие мохнатые кротовые норки. Это были болотные кочки, единственные островки спасения посреди коварной трясины. Вокруг никого не было. Стояла полная тишина. Обитатели болот уже отправились в долгую осеннюю спячку. Почти час бродили девочки около озера. Вода в нём, казалось, была стального цвета. Камыши гнулись от ветра. Но не было даже и следа призраков. Как Лизи и Кира не старались прятаться, как ни вглядывались в заросли ивняка и камышей, они так никого и не увидели. Кира разочарованно ковыряла палочкой землю, недовольно поглядывая на Лизи. «Нет тут никаких духов и призраков, ты все это просто выдумала, как остальные девочки», — сказала, наконец, Кира. Она постояла рядом с Лизи еще пару минут, а потом с обиженным видом удалилась в сторону особняка. Лизи тоже надоело ждать чего-то необычного, ведь она догадывалась, что призраков не бывает. Ей было жаль, что Кира ушла обиженная. Лизи тоже подумала о том, чтобы вернуться в пансион. Ждать неизвестно чего девочке было уже скучно и тоскливо. К тому же Лизи начала замерзать, поскольку со стороны озера дул холодный ветер. Он усиливался и почти пригибал к земле окружавшие озеро кустарники. Уже собираясь возвращаться в особняк, Лизи заметила вдруг вдалеке, с левой стороны от озера, крышу какого-то ветхого строения. Это была даже не крыша, а козырёк, торчащий из поросшей травой скалы. Лизи не знала, что дальше, за болотом, вдоль дороги, ведущей в Чарлтон, были каменоломни, в которых раньше добывали камень для лондонских мостовых. Летом эти каменоломни были совсем не видны за деревьями, высокими кустарниками и камышами. Но теперь, когда листвы почти не осталось, и ветер гнул к земле всё живое, их можно было легко разглядеть. Возвращаться в пансион Лизи тут же расхотелось. Она решила во что бы то ни стало найти для Киры, да и для себя тоже, доказательства существования призраков. Ну, или, по крайней мере, отыскать хоть что-то интересное и таинственное.

Лизи смело направилась в обход озера к штольням. Это было довольно далеко, но девочка быстро согрелась от ходьбы, и с ужасом вспоминала, как металась тут в темноте и как попала в трясину. Однако сейчас было светло, и все было очень хорошо видно. Лизи шла долго, перепрыгивая острые камни, торчащие из земли то тут, то там. Трясина осталась позади. Наконец, кустарник расступился, и девочка вышла на ровную площадку перед входом в каменоломню. С обеих сторон площадку обрамляли невысокие кусты вереска. Довольно крутая скала уходила вверх над входом в каменоломню. Ветра тут почти не было. Лизи стояла и размышляла, стоит ли ей зайти внутрь, или вернуться в пансион и завтра прийти сюда вместе с Кирой. И тут, в полной тишине, почти рядом с собой, Лизи вдруг услышала приятный женский голос. «Постой, постой, не ходи туда, не ходи», — тихо, но твердо говорил кто-то, — «Злые ночные птицы не любят гостей, они могут забрать у тебя глаза». Лизи замерла от страха и неожиданности. Она долго не решалась обернуться и посмотреть, кто это говорит. Ей показалось, что прошла целая вечность и все это не по-настоящему. Пересилив, наконец, страх и обернувшись, Лизи увидела перед собой симпатичную молодую девушку в белой длинной сорочке и толстой шерстяной кофте. У девушки было узкое бледное лицо и пепельные волосы, заплетенные в толстую косу. Лизи с удивлением поняла, что именно её она видела в окне холла вчера вечером! Значит, это был не призрак, а живой человек! На шее у девушки было необычное, но очень красивое ожерелье из озёрных ракушек. Лизи с облегчением вздохнула. Она решила, что это какая-нибудь любопытная девушка из деревни Чарлтон, которая приходила к особняку посмотреть, как живут воспитанницы. Лизи стало намного спокойней, и она спросила, как зовут незнакомку. Девушка наклонила голову и загадочно произнесла: «Там никто не разговаривает, там всегда тихо и темно, и мягкие водоросли, и острые камни….». Лизи не поняла ни слова, а девушка снова молчала и смотрела на неё. В какое-то мгновение Лизи стало не по себе и захотелось вернуться в особняк. Но у незнакомки был такой добродушный вид и по-детски наивный взгляд, что Лизи решила снова с ней заговорить. Тут девушка сама пошла к Лизи. Та, не зная чего ожидать, подалась немного назад, оступилась, взмахнула руками, чтобы не упасть, и два кусочка праздничного торта выпали из кармана её пальто. Незнакомка, увидев такое лакомство, не раздумывая, с диким видом схватила торт вместе с носовым платочком Лизи и побежала ко входу в каменоломню. Лизи постояла на месте, не зная, что делать дальше. А затем направилась следом за девушкой, удивляясь странным манерам незнакомки. Точнее, их полному отсутствию. Войдя под своды пещеры, Лизи заметила, что тут достаточно тепло и уютно. Потом в полутьме она разглядела стол, скамейку, а чуть дальше — некое подобие кровати. Странная девушка сидела на скамейке, уплетала торт и мурлыкала себе под нос какую-то детскую песенку. «Какая хорошая твоя песенка, я её ни разу не слышала, о чем она? И как тебя зовут? Я — Лизи, я пока живу в пансионе у озера, но скоро меня должны забрать домой мои родители. А ты живешь тут, в этой пещере? Здесь очень уютно» — обратилась Лизи к девочке. Но та только смотрела на Лизи своими большими синими глазами, улыбалась и ничего не отвечала, продолжая что-то напевать вполголоса. Она напомнила Лизи малютку Люси: та тоже смешно наклоняла набок голову, когда к ней кто— то обращался. «Амалия умеет играть на флейте. Хочешь, Амалия сыграет для тебя на флейте, как пастушок. Глупый пастушок ходил к озеру, и его украла озёрная ведьма, какой глупый пастушок», — снова слегка наклонив голову, засмеялась девушка. Лизи стало интересно, как эта полудикая девушка, которую, по всей вероятности, и звали Амалия, может играть на флейте, и она согласилась. Тогда Амалия достала из-за скамьи небольшую полую деревянную трубочку с маленькими отверстиями в ней. Сквозь эти отверстия была протянута тонкая леска, и, когда Амалия дула в один конец трубочки, леска вибрировала и издавала непонятные звуки. Если Амалия задевала за леску пальцем, звук становился выше и пронзительней. Лизи никогда не видела и не слышала ничего подобного. Она была просто в восторге, и тут же попросила Амалию научить её играть на этом чудесном инструменте. Та с радостью согласилась, и Лизи начала старательно дуть в трубочку. Сначала у неё ничего не получалось. Но Амалия мягко объяснила, что надо дуть как можно тише и осторожней. Тогда дело стало налаживаться. Обе они — и Лизи, и Амалия — очень веселились и по очереди играли на самодельной дудочке. Лизи даже перестала обращать внимание на неестественное для взрослой девушки детское поведение Амалии. Ведь на вид той было уже около восемнадцати лет, а вела она себя как семилетний ребенок. Время летело незаметно, и Лизи была так увлечена новым занятием, что совсем не вспоминала о пансионе.

Наконец, девочка заметила, что на улице темнеет, а в самой пещере стало уже и вовсе темно. Лизи с ужасом поняла, что пропустила ланч, и может пропустить ужин. И наверняка в пансионе её уже ищут. Она очень тепло попрощалась с милой Амалией, и та попросила Лизи почаще навещать её здесь. Ведь ей очень грустно тут одной, а заходить в пансион и играть с воспитанницами ей нельзя. Лизи с удивлением спросила, почему её не пускают в пансион. Но Амалия лишь грустно молчала, снова склонив голову набок. На прощание она подарила Лизи сухую ножку какой-то птицы.

 

Глава 9

С огромным воодушевлением бежала Лизи к особняку, сгорая от желания как можно быстрее рассказать Кире о своей новой знакомой, о пещере, в которой та живет, о странном, но замечательном музыкальном инструменте, на котором научилась играть. От нетерпения у девочки перехватывало дыхание, ведь она нашла, нашла то интересное, что обещала Кире! И теперь Кира, конечно, не будет на неё дуться; они вместе будут навещать Амалию и веселиться! Думая обо всем этом и едва переводя дух, Лизи подбежала, наконец, к дверям пансиона. Она уже держалась за ручку двери, как вдруг услышала чей-то негромкий плачь. Сначала она не поняла, откуда идет звук. Потом обошла вокруг большого каменного вазона у входа, и увидела среди увядающих цветов Эмилию. Та, скорчившись, сидела на бордюре, и рыдала. Лизи поспешила подойти к ней и попыталась утешить девушку, но та никак не могла успокоиться. Наконец, утомившись от слез, она все рассказала девочке. Оказывается, была объявлена мобилизация, и всех молодых ребят из деревни, в том числе и младшего Барнеби, бакалейщика, с которым она тайно встречалась, забирают в армию. Его забирают на войну, где обязательно убьют! А ведь они так любят друг друга! Лизи стало очень, очень жаль Эмилию. Ведь Эмилия была доброй и отзывчивой девушкой. Тем более такой красавицей! А красавицы не должны плакать и вообще огорчаться. Лизи начала горячо уверять девушку, что сразу никого не отправляют на войну. Сначала обязательно обучают в специальном военном лагере. А пока Барнеби-младший будет учиться стрелять и правильно прятаться, война уже обязательно закончится. Ведь так говорит её кузен Николас, который тоже готовится идти на войну. Николас несколько раз приезжал к ним отдохнуть от учений, стрельбы и разных тренировок, и он еще ни разу не был на самой войне. И даже неизвестно, когда же их отправят на настоящий фронт. Хотя Николасу, как и многим его сверстникам, не терпелось скорее отомстить немцам за все разрушенные города и всех погибших людей. Поэтому и Эмилии пока нечего так расстраиваться. Внимательно слушая Лизи и узнавая такие подробности, девушка уже почти успокоилась. Она начала расспрашивала Лизи, что еще интересного та узнала от кузена. Лизи рассказала все, о чем они говорили с Николасом во время его приездов, и Эмилия вздохнула с облегчением. И даже спросила Лизи, почему её не было за обедом, и где она снова пропадала. Лизи, не вдаваясь в подробности, сказала, что познакомилась с девушкой по имени Амалия, и, в свою очередь, спросила у Эмилии, не слышала ли та что-нибудь о ней. Эмилия с большим удивлением посмотрела на Лизи и ответила, что именно так звали дочку мистера и миссис Картман, о которой девушка уже рассказывала Лизи. Она совсем маленькой упала в озеро, и, как потом шептались, очень долго пробыла под водой. Поэтому заболела и умерла. По крайнее мере, именно так сказали воспитанницам пансиона в назидание, чтобы те и не думали даже спускаться к озеру. Хотя многие тогда говорили, что Амалия не умерла, а все еще жива, но очень сильно болеет. Она не встает с кровати вот уже несколько месяцев, к ней даже привозили доктора из Лондона. Через какое-то время прошёл слух, что она вроде бы поправилась, хотя и стала немного чудноватой после долгой горячки. Но никто из воспитанниц её больше не видел. Постепенно все забыли про этот случай. Только один раз, лет семь назад, Эмилия слышала краем уха, что кто-то видел странную девушку около особняка. Это было ночью, и она бесцельно бродила по парку в длинной белой сорочке, похожая на привидение. Девочки, видевшие её тогда, были очень сильно напуганы, к большому неудовольствию мадам Тьери. А их родители хотели даже жаловаться в полицию.

Тогда Лизи спросила о заброшенной каменоломне. Эмилия даже подскочила от неожиданного вопроса. «Даже не вздумай туда ходить, слышишь? Там крайне опасно, там обитает целая колония немыслимо огромных летучих мышей! Даже самые дерзкие деревенские сорванцы обходят эту каменоломню стороной. Наш бывший садовник однажды пошел туда в поисках камней для рокария. Он еле-еле добрался до пансиона, перепуганный до смерти, исцарапанный, и без правого глаза! Эти противные твари выцарапали ему глаз!» — испуганно проговорила Эмилия. Теперь-то Лизи поняла, о каких птицах говорила ей Амалия, и ей стало не по себе. Как бедная девушка живет среди этих страшных и опасных тварей? Почему никто не заберет её оттуда?

На следующий день, в воскресенье, во время прогулки Лизи отозвала в сторонку Киру Стравински и рассказала ей о своих вчерашних приключениях. Кира недоверчиво слушала, снова опасаясь, что Лизи её обманывает. Ведь их вчерашние поиски приведений у озера закончились безрезультатно. Кира только замерзла и сильно рассердилась на подругу. Но Лизи так убедительно описывала загадочную пещеру, таинственную незнакомку и все остальное, что Кира согласилась, наконец, пойти и посмотреть на загадочную девушку Амалию. И они обе, старательно прячась за деревьями в парке, направились к заветной каменоломне.

Лизи радостно вбежала в пещеру, предвкушая, как удивится сейчас Кира, и увидит, что Лизи ничего-ничего не выдумала! Лизи ожидала, что Амалия будет где-то там, в глубине пещеры, на скамейке. Однако ни в самой каменоломне, ни около неё Амалии не оказалось. Кира снова скептически и немного сердито смотрела на Лизи. Но потом решила оставить обиды, ведь пещера-то была самая настоящая, и в ней действительно кто-то жил. С любопытством девочки стали осматривать это необычное и крайне странное жилище. На грубо сколоченном столе они нашли несколько листов бумаги с очень красивыми рисунками, изображавшими ракушки, ивы, озеро. Еще там были нарисованы смешные человечки, но их лица были почему-то закрашены. На полу пещеры валялись остатки еды: огрызки от яблок, конфетные обертки. На небольшой полочке над столом стояли банки из-под молока, обвешенные цветной бумагой и ракушками. В углу была кровать с большим теплым одеялом, аккуратно заправленная. На прикроватной тумбочке Лизи увидела очень красивую маленькую шкатулку, которая была расписана картинками, изображавшими русалок. Открыв шкатулку, девочка увидела там ключ, совершенно такой же, каким они с Кирой открыли дверь в оранжерею. «Так вот кого я видела там, в оранжерее! Вот кто ухаживает за прекрасными цветами в пансионе!» — догадалась Лизи. С любопытством разглядывая это необычное для девушки жилище, Кира задумчиво сказала, что надо бы поведать обо всем увиденном миссис Ригли. Однако Лизи тут же возразила, вспомнив, что не раз спрашивала управляющую о таинственной незнакомке, и та всегда отвечала, что никогда и никого не видела и ничего не знает. Хотя Лизи и была свидетельницей того, как миссис Ригли уводила Амалию из особняка в ночь, когда все воспитанницы устраивали спиритический сеанс. Видимо, это мадам Тьери запрещает пускать девушку в особняк, чтобы воспитанницы не пугались её странного вида и поведения, подумала Лизи, вспомнив рассказ Эмилии.

Кира была немного расстроена тем, что не познакомилась с Амалией, но зато теперь она могла убедиться в правдивости рассказов Лизи. Поскольку приблизилось время обеда, обе девочки поспешили в особняк. По дороге Лизи пришла в голову замечательная мысль: она обязательно познакомит Киру с Амалией, когда та придет ночью в оранжерею. Лизи пообещала Кире, что разбудит её, как только увидит свет в оранжерее.

Ночью Лизи не спала, все время выглядывая в окно в ожидании, что Амалия вот-вот придет туда. Но никого не было, время шло, и Лизи не заметила, как задремала. Очнулась она спустя полчаса в испуге, что пропустила появление девушки, и Кира снова обидится на неё. Однако, взглянув в окно, Лизи увидела там свет и фигурку Амалии, суетящуюся вокруг цветов. Лизи осторожно выскользнула из комнаты и отправилась будить Киру. Подруги спустились в оранжерею, и Лизи открыла входную дверь своим ключом, поскольку Амалия вошла сюда с другой стороны, с улицы. Услышав шум и увидев подруг, девушка сначала сильно испугалась. Она попыталась спрятаться за большим кустом азалии, как настоящая дикарка в джунглях. Но, узнав Лизи, очень обрадовалась и вышла к ней навстречу. Она даже немного приплясывала от радости. «Лизи, Лизи, здравствуй, Лизи! Ты всегда ходишь там, где горит свет, как я счастлива тебя видеть!» — нараспев проговорила Амалия, снова слегка наклонив голову, как застенчивый маленький ребёнок, — «Кто это с тобой, Лизи?» Лизи представила Амалии свою подругу, и девочки разговорились о цветах и других растениях оранжереи. Амалия прекрасно разбиралась в них, и знала наизусть, какими средствами следует подкармливать цветы или бороться с вредителями. Тут Лизи вдруг заметила, что на Амалии нет ботинок, и босые ноги девушки исцарапаны в кровь. Лизи начала взволнованно распрашивать её, что случилось и где её обувь. Ведь надо было что-то срочно сделать с кровоточащими ранами на ступнях бедной девушки. Амалия же не обращала внимания на свои ноги, поскольку была просто несказанно рада обществу двух девочек. Ведь у неё никогда не было подруг, да и вообще ни с кем, кроме миссис Ригли, она не общалась. Казалось, Амалия совсем не чувствует боли. На все распросы она просто и, по-детски открыто, отвечала, что сегодня ночью попала в странный подвал с очень-очень колючим, острым полом. Маленькие хрустальные льдинки были рассыпаны повсюду, они изрезали ноги Амалии, и Амалии больно. Но она должна поливать и подрезать растения в оранжерее, иначе миссис Ригли сильно рассердится и перестанет пускать девушку в оранжерею. А это единственная радость для Амалии, когда она может, наконец, выбраться из темной каменоломни. «Амалия, о каком подвале ты говоришь? О подвале, где разбито окошко?» — догадалась Лизи, вспомнив, что кто-то ночью разбил подвальное окно, и весь пол там должен быть усеян осколками. Девушка утвердительно кивнула: «Амалия была сегодня в подвале, там очень темно и сыро. Амалия подошла к оранжерее, чтобы полить свои цветы, но увидела красивые льдинки около кирпичной стены. Амалия подошла поближе. А там, внизу, в темноте, всё блестит, как звезды на небе! И Амалия не испугалась, она спрыгнула в темный подвал. И набрала много-много хрустальных льдинок» — и девушка, улыбаясь, стала доставать из карманов и доверчиво показывать Лизи и Кире пригоршни битых осколков подвального окошка, которые действительно были очень похожи на маленькие льдинки.

Амалия хотела было сказать что-то еще, но вдруг сильно побледнела. Глаза её расширились, дышать стало тяжело, и она упала как подкошенная на пол оранжереи, задев при этом большой горшок с геранью. Раздался страшный шум. Обе девочки стояли, окаменев. Потом кинулись трясти и тормошить бедную Амалию. Лизи хлопала её по щекам, а Кира пыталась растереть ей ладони. Но все было напрасно. Амалия не приходила в себя. Тут на шум прибежали сёстры-управляющие. Окинув взглядом оранжерею, миссис Ригли не произнесла ни слова. Она немедленно послала мисс Дуглас за садовником, чтобы отнести Амалию в особняк, а девочкам строго приказала сейчас же явиться к ней в комнату для объяснений. Уходя, Лизи слышала, как мисс Дуглас попыталась было возразить что-то против присутствия Амалии в особняке, ведь это было, по её словам, крайне опасно. Девушка иногда ходит по ночам, сама этого не помня. Но миссис Ригли ответила сестре безапелляционным тоном, что Амалия просто несчастный ребенок, и ей нужен, наконец, хороший уход. А то, как с ней обходились до сих пор, просто отвратительно и заслуживает порицания.

Лизи и Кира стояли в комнате миссис Ригли, напротив её стола, и, как два нашкодивших котёнка, виновато излагали той все свои приключения. Лизи постоянно напоминала, что виновата именно она, что это она придумывала все эти затеи с поиском привидений и походами в каменоломню, и что Кира тут совсем не при чём. Кира иногда пыталась возражать подруге, опасаясь, что Лизи могут как-нибудь очень строго наказать. Девочки также попросили вылечить бедную Амалию, особенно её исцарапанные в подвале ноги, ведь она добрая и безобидная девушка. И ей очень плохо одной в её отвратительном убежище. Наконец, выслушав своих воспитанниц, по очереди хлюпающих носами, миссис Ригли грустно улыбнулась и сказала, что она даже рада всему тому, что сегодня произошло. Ведь, благодаря девочкам, Амалия теперь побудет какое-то время в особняке. Миссис Ригли, конечно же, знала печальную историю бедной девушки, и ей всегда было очень жаль, что та живет как дикарка в каменоломне. Но управляющая не могла ставить под угрозу жизнь и здоровье учениц, а также имущество мадам Тьери. Ведь Амалия часто ходила во сне, поскольку после перенесенной болезни страдала сомнамбулизмом. И могла устроить, например, пожар. Ведь она же разбила окошко в подвале, хотя потом ничего абсолютно не могла вспомнить. Лизи подумала, что это вовсе и не Амалия разбила окно, ведь она только хрупкая девушка, а окно было полностью разломано, даже крепкая дубовая рама сильно пострадала. Именно так говорил садовник. Нет, определенно, это была не Амалия, а кто-то другой. Заметив, что Лизи отрешенно смотрит куда-то в сторону, и, опасаясь, что девочка снова что-то придумывает, миссис Ригли решила опередить очередную проделку воспитанницы. Она строго спросила, почему у Лизи вдруг стал такой задумчивый и серьезный вид. И девочка поделилась своими сомнениями насчет разбитого Амалией окошка в подвал. Миссис Ригли подумала немного, постукивая пальцами по столу, а потом согласилась с Лизи. Действительно, нужно еще разобраться с этим происшествием, и не делать поспешных выводов. Ведь иначе бедная Амалия может снова отправиться жить в каменоломню, а миссис Ригли этого очень не хотелось бы.

 

Глава 10

Амалию разместили в гостевой комнате особняка, которая располагалась на первом этаже и почти всегда пустовала. Комната была большая, светлая и какая-то очень радостная: обои на стенах были золотисто-белого цвета, а вся мебель была выполнена в пастельных бежевых тонах. В комнате даже было небольшое белое фортепиано, похожее на маленького слонёнка. Мисс Дуглас должна была следить за тем, чтобы двери комнаты всегда были заперты, а окна не открывались. Никому из воспитанниц нельзя было заходить в комнату, хотя все девочки очень хотели навестить бедную девушку. Лизи и Кира поделились со всеми её грустной историей, и воспитанницы были возмущены тем, что Амалия должна была жить в страшной каменоломне совсем одна, хотя у неё и были родители. Ведь нельзя, в самом деле, так относиться к несчастному больному ребенку! Мать Амалии, миссис Картман, старательно избегала разговоров о дочери и даже не навещала её. Видимо, она очень стеснялась дочери и боялась, что мадам Тьери узнает обо всем и лишит миссис Картман работы. Только шофер мистер Картман и садовник с женой приносили Амалии фрукты, которые она очень любила, но которые так редко пробовала. Ведь миссис Картман не очень-то баловала свою дочку. Обычно, окончив ночью свои дела в оранжерее, Амалия тайком приходила на кухню в сопровождении матери, и та кормила её тем, что оставалось после ужина. Кроме родителей Картманов и управляющих с садовником, к Амалии было разрешено приходить только Фрайни и Эмилии. Но управляющие взяли с них слово ничего не рассказывать.

На следующий день, в понедельник, Лизи все-таки решила пробраться в комнату к Амалии. Девочка долго думала, как бы все это организовать. И пришла к выводу, что одна она ни за что не справится с этой задачей. В холле почти постоянно кто-нибудь находился, и проскользнуть незаметно к гостевой комнате не представлялось возможным. Поэтому Лизи понадобилась помощь почти всех воспитанниц. После уроков девочки, оповещенные заранее записками, сгорая от нетерпения и любопытства, собрались в комнате Лизи, Фрайни и двойняшек. Лизи подробно изложила своё видение ситуации, сказав, что Амалия не должна быть в комнате одна, что ей нужно общение со всеми воспитанницами, и тогда она непременно поправится. Все присутствующие тут же согласились с этим, и, после недолгого обсуждения, был составлен настоящий заговор, в котором участвовала даже малышка Люси. Ей отводилась очень важная роль: в нужный момент она должна была начать что есть силы кричать, плакать и топать ногами. Это отвлекло бы внимание миссис Ригли и мисс Дуглас, пока Лизи будет открывать дверь гостевой комнаты своими старыми ключами. Все девочки рассредоточатся по особняку, и будут, в случае опасности, подавать знаки по живой цепочке. Этот план понравился абсолютно всем воспитанницам. Даже вредные рыжеволосые близняшки Камилла и Виталина с азартом включились в операцию по проникновению в гостевую комнату к больной Амалии.

Девочки, не медля ни минуты, начали приводить свой план в действие.

Малышка Люси торжественно вышла на большую лестницу и, вспоминая о самых грустных минутах в своей жизни, как посоветовала ей Лизи, предприняла попытку горько заплакать. Но слезы, как назло, не появлялись. Драгоценное время уходило, а малышка Люси все еще не плакала. Лизи даже подумала, что, если так пойдет и дальше, то придется ущипнуть бедняжку или слегка прищемить ей дверью палец. К счастью, этого делать не пришлось. Крошка Люси очень вовремя вспомнила одну жалостливую детскую песенку о маленьком мертвом кролике, который попался в силок и умер, не дождавшись помощи своих ленивых собратьев. Дело пошло на лад. Сначала Люси надула губки и сморщила носик, потом на пол капнула первая слезинка. Люси все больше и больше становилось жаль бедного кролика. Воображение рисовало ей ужасную картину: посреди солнечной цветочной лужайки лежит жалкий пушистый комочек, запутавшийся в силке, и ждет, что вот-вот появятся такие же кролики и освободят его из плена. Но все его братья заняты только свежей душистой травой. Они с удовольствием уплетают её, не обращая никакого внимания на мольбы несчастного. И на этом моменте слезы просто хлынули из прекрасных черных глаз крошки Люси.

Пока управляющие утешали малышку, стараясь понять, от чего та так отчаянно ревёт и чем ей помочь, Лизи начала открывать двери гостевой комнаты. Но замок не поддавался. Ключи не подходили, и Лизи в отчаянии готова была уже сама расплакаться. Ведь она живо представляла себе, как обрадуется Амалия, увидев Лизи, Киру и других девочек. Как они все вместе будут играть и радоваться. Но теперь этот план рушился на глазах. Внезапно Камилла, стоявшая ближе всех к Лизи, передала важную информацию от других девочек, сидящих в засаде по всему особняку: управляющие отвели крошку Люси в кабинет миссис Ригли. Люси уже устала плакать и получила от управляющих несколько конфет в утешение. Оставив на время малышку одну с красочной книжкой в руках, миссис Картман и сёстры-управляющие вышли из кабинета миссис Ригли и спускаются в холл. Лизи едва успела спрятаться под журнальный столик за углом, как все трое подошли к двери. Миссис Картман настаивала, чтобы Амалия после выздоровления жила, как и раньше, в каменоломне с ранней весны до поздней осени, а на зиму отправлялась в Чарлтон к своей двоюродной тётке. Миссис Ригли возражала, а мисс Дуглас пыталась примирить обеих. И уговорить их отправить Амалию в больницу на лечение. Ведь Амалия бродит во сне, она убивала птиц, даже не помня этого, и однажды чуть не устроила пожар. Но миссис Ригли и миссис Картман категорически отмели это предложение. По их словам, в больнице таких пациентов, как Амалия, лечат электрическим током. Надевают на человека стальные ободки с проводами, дают зажать зубами полотенце и пускают ток. По мнению врачей, от такого стресса организм больного мгновенно сосредотачивается, начинает активно бороться, и вырабатывать втрое больше полезных веществ. И человек постепенно поправляется. Но этот ток, по словам миссис Ригли, может выбить из человека не только болезнь, но и саму жизнь. Нет, Амалия останется в особняке под строгим присмотром на неопределенное время даже после выздоровления.

Слово в слово пересказала Лизи весь разговор своим подругам. Все были расстроены тем, что их блестящий план не сработал, и ни один из ключей не подошел к дверному замку гостевой комнаты. Девочки жалели бедную Амалию, ведь жить одной в каменоломне, где водятся одни только летучие мыши, очень страшно. И она совсем не виновата, что упала в озеро; всем девочкам всегда хотелось туда сходить и посмотреть, что же там такого страшного. Разговоров про Амалию в этот день было много. Пока, совершенно неожиданно для всех, не возникла новая причина для беспокойства.

Пока девочки сидели в комнате Агаты, Марго и Милдред и обсуждали судьбу несчастной Амалии, в особняк пришел плотник из деревни, чтобы починить сломанную раму в подвальном окошке и вставить новое стекло. Он перекинулся парой слов с шофером мистером Картманом, и неторопливо спустился в подвал. Однако буквально через минуту вдруг стремглав выбежал оттуда и принялся взволнованно звать на помощь. Шофер, мистер Картман, тут же стал расспрашивать испуганного плотника, что случилось. Спустя какое-то время появилась запыхавшаяся мисс Дуглас. Втроём, взяв фонари, принесенные откуда-то садовником, они стали с опаской спускаться в подвал. И через минуту раздался истошный вопль управляющей: в подвале лежал мёртвый мужчина.

Мисс Дуглас торопливо поднялась в кабинет к миссис Ригли, чтобы срочно вызвать полицию. Услышав крики, все девочки высыпали из комнаты и, спустившись по лестнице, столпились внизу, в холле, переглядываясь в недоумении. К двери в подвал их не пускал садовник. Девочкам также запретили выходить сегодня на улицу. Все обитатели особняка принялись с нетерпением ждать приезда полиции. Столпившись вокруг деревенского плотника, они слушали его взволнованный рассказ о том, как он нашел тело и как оно выглядит. На вид это был совсем обычный оборванец, объяснял плотник, таких полно и в Лондоне, и в Чарлтоне. На нём было короткое потрепанное пальто и такие же брюки. На его башмаках почти нет каблуков, до того они истерты. Трудно сказать, сколько ему лет, так как лицо сильно заросло щетиной. В общем, по мнению плотника, воришка бродил ночью вокруг поместья, увидел разбитое окно подвала и решил там чем-нибудь поживиться. Или даже он сам и разбил это окно. Что наиболее вероятно, ведь на вид мужчина был достаточно рослым и сильным. Только все это он сделал напрасно. Ведь в подвале, кроме старых ржавых кроватей, ничего и не было. А бродяга об этом и не знал. Ну, он забрался в окно, упал и, вероятно, сломал себе шею, поскольку вообще никаких повреждений и тем более крови плотник не заметил.

Все воспитанницы тут же принялись обмениваться своими догадками. Кто-то говорил, что неизвестный мужчина — какой-нибудь шпион, специально одетый как бродяга, чтобы ходить везде, где ему вздумается, и подслушивать секреты. Другие считали, что это просто безобидный попрошайка, искавший еду и кров. А возможно и такое, что это был тот самый лорд, в которого когда-то была влюблена мисс Дуглас! Он осознал, наконец, что в те далёкие времена совершенно глупо упустил свой шанс. Тогда этот лорд, не долго думая, нашел особняк, где жила теперь мисс Дуглас. И пришел просить прощения и клясться в вечной любви. Только за все эти годы он, конечно, прилично постарел, обнищал и поистрепался. И поэтому ему было очень стыдно предстать в таком виде перед мисс Дуглас и всеми остальными. Ведь мисс Дуглас сразу бы его выгнала. Поэтому он и решил проникнуть в особняк тайно, через подвал. А не через двери, как это обычно делают все приличные лорды. Наверное, бедняга надеялся найти в подвале хорошую одежду.

Спустя пару часов, из Лондона приехала полиция. Девочек попросили подняться в свои комнаты и не выходить оттуда. Из окон комнат все видели, как в особняк вошел важный мужчина, вероятно, главный полицейский, а через какое-то время вынесли тело и погрузили его во врачебную карету, которая подъехала следом за полицией. Главный полицейский, поднявшись из подвала, где он бегло осмотрел место происшествия, довольно долго разговаривал с плотником, шофером, а затем с мисс Дуглас, поскольку они были первыми, кто нашел несчастного. Мисс Дуглас, к удивлению девочек, теперь держалась молодцом. Казалось даже, что она вовсе и не встревожена произошедшим. Как будто управляющая каждый день находила в подвале мертвых мужчин. Полицейские обошли вокруг всего особняка, осматривая местность. Затем они уехали, оставив обитателей пансиона в растерянности и тревоге. Что ни говори, а ведь незнакомца могли и убить, и в этом случае убийца мог все еще бродить где-то рядом! Все были крайне встревожены. Однако почти сразу произошло еще одно, более страшное и трагическое событие: неожиданно и нелепо погибла всеобщая любимица Франческа.

 

Глава 11

Как только полиция уехала, все девочки гурьбой ринулись в холл, чтобы посмотреть на дверь в подвал и поговорить о происшествии. Фрайни тоже вышла из своей комнаты, неторопливо подошла к лестнице, чтобы спуститься к остальным. Она приветственно взмахнула рукой, увидев Агату и Марго, и случайно задела при этом свои очки. Очки упали на пол рядом с большим зеркалом, но не разбились. Фрайни с облегчением вздохнула и нагнулась, чтобы поднять их. Выпрямившись, она вдруг покачнулась, побледнела и схватилась за горло. Цепляясь за перила лестницы, и медленно сползая вниз, Фрайни силилась что-то сказать. Потом она упала навзничь, и её тело буквально скатилось в холл. Минуту все присутствующие стояли как зачарованные, затем бросились к девушке и столпились вокруг. Первое, что сначала пришло всем в голову, была мысль об обмороке. Ведь в свете последних событий в особняке это казалось вполне естественным. Но глаза Франчески были широко раскрыты, и она не дышала. Девушка была мертва. Её очки так и остались лежать на лестнице у большого зеркала.

Какое-то время никто не мог произнести ни слова. Все только ошеломленно переглядывались между собой. Потом мисс Дуглас охнула и тяжко осела на пол, как большой куль муки. Она не сводила глаз с Фрайни. На лицах воспитанниц отобразился дикий ужас. Никто не мог поверить в произошедшее. Это было совершенно нереально, ведь еще минуту назад Фрайни стояла на лестнице у зеркала, живая и здоровая! Когда оцепенение немного отпустило присутствующих, девочки одна за другой, не сговариваясь, принялись рыдать. Кто-то побежал в свою комнату, чтобы не видеть страшной картины в холле. Некоторые остались около мисс Дуглас, прижавшись к ней и плача от горя и отчаяния. Абсолютно все в пансионе любили Фрайни. Она была как старшая сестра, не навязчивая, но довольно строгая. Девушка никогда ни с кем не конфликтовала, не строила козни, никогда не повышала голос на младших. Миссис Ригли, совершенно убитым голосом, велела всем девочкам идти в свои комнаты. Сама управляющая, тяжело ступая и опустив голову, чтобы девочки не видели её слез, отправилась в кабинет снова звонить в полицию. Обнаружение тела бродяги в подвале и смерть Франчески, и все в один день! Это было слишком тяжело вынести.

Приехавшая вновь полиция опросила всех, кто находился в холле пансиона и в коридоре второго этажа. Детектив поднялся по лестнице, постоял возле зеркала, осмотрелся кругом, и, не обнаружив ничего подозрительного, уехал.

В этот вечер в пансионе было необычно тихо. Никто не бегал, не смеялся, миссис Ригли курила одну сигарету за другой в своём кабинете. Мисс Дуглас, кухарка миссис Картман и жена садовника Аделаида сидели в кухне, плакали и вспоминали, какой же замечательной была бедняжка Фрайни. Девочки сидели по своим комнатам как мышки. Нигде не хлопали двери. Все даже ходить старались как можно тише. Какое-то давящее оцепенение висело в воздухе. Ночью Лизи проснулась от того, что кто-то из близняшек разговаривал и плакал во сне. Лизи тоже не спалось, тревога не покидала её. С огромным трудом девочке удалось, наконец, уснуть.

На следующее утро четыре воспитанницы не спустились к завтраку. Лизи проснулась, чувствуя странную слабость. Близняшки Камилла и Виталина еще спали. Лизи с трудом оделась и появилась в гостиной с большим опозданием. Ни Эмилии, ни Киры за столом не было. Все думали, что девочки не спали ночью из-за несчастной Фрайни, поэтому и отсутствуют за завтраком, все еще приходя в себя. Обе управляющие сидели, не глядя на воспитанниц, и почти не притрагивались к еде. Подруги Агата, Милдред и Марго тягостно молчали, хотя обычно за завтраком говорили без умолку. Лизи почему-то совсем не хотелось есть. Она очень плохо спала, ей снились какие-то кошмары. Голова у девочки кружилась, перед глазами прыгали черные мушки. Вдруг у двери кухни она, к своему удивлению, увидела миленького щеночка. Того самого, что подарили ей на день рождения её родители! Как же он мог тут очутиться? Может, мама и отец приехали за Лизи, захватив с собой Бадди? Лизи вышла из-за стола, и, приговаривая: «Бадди, Бадди, иди сюда, иди ко мне, маленький мой пёсик!» — направилась к двери. Сёстры-управляющие и присутствовавшие за завтраком девочки с удивлением и даже ужасом уставились на Лизи. Никто не понимал, кого та зовет и куда направляется. Ведь никакого щенка в гостиной и в помине не было! Лизи на ватных ногах дошла до дверей кухни и рухнула без чувств.

Пять воспитанниц лежали в пансионе без сознания, бредили, что-то невнятно бормоча. Но жара у них не было. Точно такие же симптомы наблюдались два дня назад у бедной Амалии, потерявшей сознание в оранжерее. Никто не мог понять и объяснить, что происходит в особняке. Какое-то невидимое проклятье как будто нависло над всеми его обитателями. Не медля больше ни минуты, миссис Ригли позвонила хозяйке пансиона мадам Тьери в Лондон.

Мадам Тьери только что вернулась из путешествия по Аргентине. Она сплавлялась по диким рекам в джунглях и искала следы богатейших иезуитских монастырей, основанных еще в XVI веке испанскими колонизаторами. Неугомонная любительница приключений не очень-то хотела возвращаться в сырой и хмурый Лондон, где, к тому же, была война. Но приближалось Рождество, а на Рождество мадам Тьери всегда посещала пансион и воспитанниц. Конечно, до праздника было еще почти полтора месяца, однако мадам Тьери должна была, не спеша, посетить с визитами своих многочисленных лондонских благотворителей, закупить подарки для пансиона, и решить еще массу разных задач. К этим задачам теперь прибавилась еще одна, очень неприятная и даже пугающая: как можно скорее найти объяснение жутким событиям, происходящим в пансионе.

Управляющая миссис Ригли в самых мельчайших подробностях описала всё, что случилось в особняке в последние дни. Начиная с обморока Амалии, нелепой и непонятной смерти Франчески, и заканчивая странной болезнью пяти воспитанниц. Миссис Ригли умоляла привезти с собой самого лучшего детектива из Скотленд-Ярда и самого лучшего лондонского доктора, поскольку очень сильно опасалась за здоровье девочек. Мадам Тьери была не на шутку взволнованна страшным рассказом управляющей. Выслушав миссис Ригли в полном молчании, она сказала, что сейчас же оставляет все свои дела и немедленно выезжает в пансион.

За четверть часа до обеда к особняку подъехали три машины. Из первой вышла мадам Тьери, великолепная изящная женщина, перед которой преклонялись буквально все воспитанницы пансиона и которую боготворил весь персонал. Несмотря на пугающие события, мадам Тьери была невозмутима и полна решимости непременно во всем разобраться. Это подчеркивалось всем её видом. Прическа мадам Тьери была абсолютно безупречна: волосы тщательно уложены красивыми волнами, и скрывались под маленькой шапочкой. А строгий серый пиджак из толстого твида и такая же длинная юбка делали мадам Тьери похожей на женщину-полицейского. Она немедленно направилась к особняку. Во второй машине были шофер и детектив мистер Трейси. Из третьей машины легко выпрыгнул по-военному подтянутый мужчина средних лет. Это был доктор мистер Каплан, бывший военный врач, один из самых грамотных лондонских врачей. Схватив свой саквояж, он заспешил вместе с остальными к особняку.

В холле их встретили управляющие миссис Ригли и мисс Дуглас. Мадам Тьери представила им детектива и доктора, и, после краткого знакомства, всех пригласили в холл, где угостили отменным горячим кофе. Это было очень кстати, поскольку погода на улице была совершенно отвратительная. Осенний ветер пронизывал до костей, и снова моросил холодный дождь. Управляющие в который раз поведали всем присутствующим о череде страшных событий, произошедших в особняке. Детектив попросил мисс Дуглас показать оранжерею, где было положено начало всем трагическим событиям, а затем в сопровождении управляющей ненадолго спустился в подвал, где был найден бродяга. Доктор же и мадам Тьери поспешили к тем воспитанницам, которые чувствовали себя плохо, но находились в сознании. К этому времени Эмилии и Лизи стало чуть легче. Они почти пришли в себя, но их постоянно мутило и мучили сильные головные боли и головокружения. Доктор осмотрел Эмилию, спросил, что она ела накануне, не было ли что-то из еды подозрительным на вкус. Затем поинтересовался, где девушка находилась той ночью, когда стало дурно Амалии, а также в момент падения Фрайни с лестницы. Затем мистер Каплан вошел в комнату к Лизи. Близняшки Камилла и Виталина были, как и Кира Стравински, по-прежнему без сознания. Доктор бегло осмотрел воспитанниц. Потом присел на стул рядом с кроватью Лизи, проверил её пульс, спросил, как она себя чувствует и на что жалуется. Лизи рассказала про головную боль и тошноту, и доктор обещал назначить ей специальные капли. Затем он стал ласково задавать Лизи те же вопросы, что и Эмилии. Рассказ девочки очень заинтересовал мистера Каплана. Лизи поведала, что Амалия была в подвале как раз в то время, когда там находился воришка. Окно уже было разбито, когда Амалия пришла в оранжерею, она сама об этом сказала. Она спустилась в подвал, изрезав ноги разбитым стеклом. И в кармане у неё были тоже осколки от разбитого окна; собственно, за этим богатством Амалия и отправлялась в подвал. И сразу после подвала в оранжерее ей стало дурно. Доктор с интересом слушал рассуждения Лизи и удивлялся вслух, насколько логично мыслит этот маленький ребёнок. Когда мистер Каплан спросил про Фрайни, Лизи вдруг горько заплакала. Она была еще очень слаба, и, вспомнив бедняжку Франческу, не смогла сдержать слёз. Доктор хотел уже уйти, чтобы не тревожить Лизи, но та настояла на продолжении беседы. Доктор поинтересовался, видела ли Лизи что-нибудь странное, когда Фрайни была на лестнице. Лизи ничего странного не видела, как и все остальные, поскольку абсолютно ничего странного и не было. Тогда мистер Каплан сказал, чтобы она отдыхала, дал ей легкое успокоительное, и велел не вставать с кровати.

Горничная Аделаида, миссис Картман, мисс Дуглас и мадам Тьери ходили вместе с доктором, как свита, чтобы не пропустить ни одного важного распоряжения в отношении больных воспитанниц. Доктор велел давать Лизи и Эмилии как можно больше жидкости, и горничная тут же бросилась выполнять его поручение. После этого мистер Каплан спустился к бедняжке Амалии, которая совсем ничего не знала о происходящих событиях. Да она и не поняла бы ровным счетом ничего из произошедшего. Амалия чувствовала себя хорошо, но ей было скучно. Она все время просилась поиграть с остальными девочками. Наблюдая за детским поведением Амалии, доктор спросил у миссис Картман, как давно её дочь отстает в развитии и страдает лунатизмом, и каковы были причины появления этого заболевания. Кухарка рассказала грустную историю Амалии, убежавшей из дома и попавшей в озеро тринадцать лет назад. Мистер Каплан очень рассердился, когда узнал, что все случилось очень давно, и девушку вовсе не лечили должным образом. А ведь основной причиной болезней девушки стал сильный шок от пребывания в воде и длительная горячка. Но на данный момент существует масса лекарств, способных почти полностью избавить человека от этих недугов, сказал мистер Каплан. «И, между прочим, — добавил доктор, — лечение электрическим током к детям и девушкам нежного возраста не применяется». Миссис Картман стояла с виноватым видом и кивала головой. Конечно, она понимала, что положение дел крайне серьезное, и ситуация со здоровьем дочери сильно запущена. И виновата в этом, прежде всего, она. Ведь она — мать. Мистер Каплан тут же назначил Амалии интенсивное лечение, и управляющие радостно переглянулись: хоть один лучик надежды блеснул в особняке, покрытом мраком таинственных и страшных событий.

В то же самое время детектив мистер Трейси приступил к осмотру лестницы, с которой упала Фрайни. Проверив каждую ступеньку, он, однако, не нашел там ничего интересного. Затем детектив долго и тщательно осматривал старое зеркало и все стеновые панели вдоль лестницы. К его разочарованию, никаких зацепок обнаружено не было. Задумчиво качая головой, детектив отправился в крыло для прислуги побеседовать с четой преподавателей Каполидисов. Но те сразу же после занятий вернулись в свою комнату и не выходили оттуда. Они даже не слышали переполоха, а обо всем произошедшем им сообщила жена садовника Аделаида.

Прошло уже довольно много времени с момента приезда мадам Тьери, доктора и детектива. Обед был отложен на какое-то время, пока оба специалиста не освободятся и не спустятся в холл. Наконец, всех пригласили к столу. Присутствующие хранили молчание и не обсуждали известные события. После обеда Агата, Милдред и Марго встали из-за стола и сразу поднялись к себе, не говоря ни слова. За столом остались управляющие, мадам Тьери, мистер Каплан и детектив. Доктор Каплан попросил мистера Трейси поделиться своими теориями относительно всего происходящего в особняке. Доктор уже много лет интересовался криминалистикой, поэтому и задавал всем в особняке так много вопросов, помимо выполнения своих прямых обязанностей врача. В первую очередь он спросил полицейского, каковы были причины смерти неизвестного бродяги в подвале. На это детектив ответил, что ничего сложного он тут не видит: воришка разбил стекло, раскурочив при этом раму небольшим ломиком, который и нашли при нём. Затем он пролез в окно, неудачно упал и сломал себе шею. Правда, пока еще не были получены результаты экспертизы, но это дело, по мнению мистера Трейси, не стоило и выеденного яйца. Детектив был абсолютно убежден, что всё очень и очень просто. Что же до бедняжки Фрайни, то она могла просто оступиться на лестнице. Молодые девушки на лестницах часто думают о чем-то своем, и при этом вовсе не смотрят под ноги. Поэтому с ними и случаются всякие неприятные истории.

Доктор Каплан внимательно слушал детектива и с сомнением качал головой. Ему было многое непонятно в этих происшествиях, поэтому про себя он удивлялся, как может полицейский так поверхностно относиться к запутанным делам. Но мистер Каплан ничего не сказал детективу. Только мадам Тьери заметила скептическое выражение лица доктора. И, когда детектив уехал в Лондон, она стала расспрашивать мистера Каплана, что он думает обо всех этих событиях. «Я более чем уверен, что все эти случаи как-то связаны между собой, — ответил мистер Каплан, — всё, начиная с обморока Амалии после посещения подвала, мертвый незнакомец в этом же подвале, смерть воспитанницы и, наконец, болезнь, похожая на какое-то отравление, сразившая пятерых девочек, — все это однозначно звенья одной цепочки. Я бы хотел немедленно осмотреть подвал, оранжерею и лестницу. Потом я еще раз поговорю с Лизи. Она очень сметливая девочка. И мне кажется, она может нам помочь».

Доктор Каплан попросил у миссис Картман небольшую чистую тряпку. Он сложил её в несколько слоев, закрыл ею лицо, оставив только глаза, и стал спускаться с фонарём в подвал. Управляющим, которые стояли у дверей подвала, он тоже велел взять такие же тряпочки и закрыть ими нос и рот. Миссис Ригли и мисс Дуглас тут же безоговорочно выполнили его указание. Доктора не было достаточно долго. Управляющие уже начали немного беспокоиться, не случилось ли с ним чего. Наконец, мистер Каплан победоносно и легко поднялся по ступеням в холл, всё еще закрывая нос и рот тряпкой. Глаза его торжественно горели. Он нес в руке осколки какой-то малюсенькой склянки и тряпичную наплечную сумку, с какими в давние времена ходили деревенские пастухи или нищие. Позвав кухарку, доктор приказал ей быстро принести чистую стеклянную банку с крышкой. Спешно положив туда осколки склянки, и плотно завернув крышку, мистер Каплан облегченно выдохнул. Управляющие и миссис Картман молча стояли, и в недоумении смотрели на него. Доктор раскрыл маленькую холщёвую сумочку и достал оттуда такие же небольшие тряпочки, какими закрывали себе нос все присутствующие. Он, как фокусник, потрясал в воздухе банкой с маленькой скляночкой внутри и старой сумкой. «Вот! Вот! — торжественно восклицал мистер Каплан, — вот то, что послужило причиной всех ваших бед! Это — склянка из-под очень опасного и смертельного газа фенола! Это все натворил этот самый газ! Да-да, как я и думал!».

И мистер Каплан рассказал окружившим его совершенно обескураженным дамам, что видел такие склянки, когда служил полевым доктором в войну 1914 года. Эти маленькие безобидные с виду пузырёчки бессердечные немцы использовали для того, чтобы травить на передовой британских солдат. Газ из пузерёчка распылялся рядом с окопами противника, нанося последнему непоправимый ущерб. Такие смертоносные наборы выдавались старшим немецким офицерам, и хранились именно в таких сумочках! Однажды британские разведчики захватили немецкого офицера с таким набором, и он рассказал, что это — отравляющий газ. И его распыляют с аэропланов над позициями британцев. Очень много солдат умерло тогда от этого газа. И именно такая сумка лежала в подвале особняка под мусором! Когда несчастный бродяжка попал в помещение подвала, то случайно наступил на сумку и раздавил капсулу. Газ мгновенно убил его. Потом в подвал спустилась Амалия, и газ также подействовал и на неё. Только к тому времени он уже успел немного выветриться через разбитое окно. Поэтому девушка осталась жива, хотя и достаточно сильно им отравилась. Но как этот смертоносный набор попал сюда, в особняк? И почему умерла Франческа, а пять девочек заболели? Ведь ни одна из них не спускалась в подвал. Поразмыслив немного, мистер Каплан пришел к неутешительному выводу. Вероятно, газ каким-то образом попадает из подвала в особняк, и с этим надо срочно что-то делать. Ведь этот газ смертелен. Миссис Ригли слушала доктора, с тревогой кивая головой. Когда он, наконец, высказал свою теорию обо всем происходящем, управляющая, в свою очередь, добавила, что знает, как сумка с капсулой попала в особняк. Все дело в том, сказала миссис Ригли, что во время войны 1914 года в особняке находился пансион для реабилитации военных, приехавших с фронта. Никто из персонала, конечно, не обыскивал поступающих в пансион и не проверял их вещи. Вероятно, кто-то из пациентов тогда и привез эту злосчастную сумку с опасным флаконом с собой, чтобы похвастаться. А возможно и для того, чтобы продать. Однако этот офицер, вероятнее всего, умер здесь же, в пансионе. Поэтому сумка долго хранилась в его тумбочке, а потом, когда пансион закрыли, попала в подвал вместе со всей старой мебелью. Здесь она и пролежала больше двадцати лет, будто поджидая свои жертвы….

Когда горничная Аделаида понесла ужин больным девочкам, мистер Каплан присоединился к ней и зашел в комнату Лизи. Близняшки уже пришли в себя, и с любопытством уставились на красавца-доктора. Доктор вежливо справился об их здоровье, а потом спросил, не знает ли кто-нибудь из них что-то интересное о подвале. Близняшки, хлопая глазами, отрицательно покачали головой и посмотрели на Лизи. Ведь она была в этом подвале, она долго там бродила и могла что-то заметить. «Это Лизи была в подвале, спросите у неё», — сказала Камилла, в глубине души надеясь, что Лизи что-то успела натворить в подвале и теперь ей за это здорово попадет. Доктор, стараясь не напугать еще не окрепшую девочку, ласково улыбнулся. «Лизи, — присев на краешек кровати, сказал он, — ты очень наблюдательная девочка. Как ты думаешь, если вдруг в подвале особняка находится что-то очень опасное, например, какой-то вредный газ, то как он может попасть на второй этаж, в коридор или на лестницу? Ведь ваша подруга Фрайни погибла именно на лестнице, а все девочки, которым стало плохо, живут в самых близких к лестнице комнатах. Что ты думаешь на этот счет? Мне очень нужен твой совет». У Камиллы и Виталины от удивления и зависти немедленно вытянулись лица. А Лизи была крайне польщена, что врач обращается именно к ней, и обращается как ко взрослой, даже как к детективу! Никто никогда еще не спрашивал у неё совета, тем более по такому серьезному делу. И она подробно рассказала мистеру Каплану и об игре в прятки, и о тайной нише за зеркалом, и о том, как она попала в чулан по покатому спуску. И что из чулана лестница ведет вниз, в подвал, и дверь там всегда открыта нараспашку. Но ничего подозрительного и вообще интересного в подвале Лизи не заметила. Кроме старой железной мебели и шустрого хорька Зуки. Мистер Каплан был крайне доволен тем, что все его догадки подтвердились. А еще больше — тем, что Лизи необычайно повезло, и она не наступила тогда на злосчастную склянку с фенолом. Но он ничего не сказал Лизи об этом. Зачем пугать маленьких девочек?

Доктор внимательно выслушал Лизи. Он похвалил её за наблюдательность и пожал руку, к огромному восхищению самой Лизи и зависти близняшек. «Лизи, ты помогла мне раскрыть это очень страшное и очень сложное дело! Я бы ни о чем не догадался без твоей помощи. Вероятно, в будущем ты станешь великим детективом!» — рассмеялся доктор Каплан и, пожелав девочкам скорейшего выздоровления, быстро направился в кабинет мадам Тьери. Рассказав о своем разговоре с Лизи, доктор позвонил в Скотленд-Ярд, и попросил своего давнего знакомого немедленно сообщить о причинах смерти бездомного в подвале особняка и бедняжки Фрайни на лестнице, как только появится хоть какая-то информация.

Через четверть часа мистер Каплан, сияющий, но серьезный, расхаживал в холле особняка и, заложив руки за спину, рассказывал всему персоналу пансиона и мадам Тьери, что его теория насчет газа оказалось абсолютно верной. Именно фенол послужил причиной всех бед, свалившихся на обитателей особняка. Лондонская экспертиза показала, что и бродяга, и Франческа трагически погибли, отравившись этим газом. Бродяга раздавил капсулу, газ через дверь попал в чулан, а затем просочился вверх по потайному ходу, ведущему к старинному зеркалу. Именно там, на свою беду, Фрайни и уронила очки. Нагнувшись, чтобы поднять их, она вдохнула слишком большую дозу смертельных паров газа. А затем газ, уже рассеиваясь, попал в ближайшие комнаты воспитанниц и послужил причиной обмороков и плохого самочувствия последних. Слушая доктора Каплана, присутствующие долго не могли поверить, что все, сказанное им, может быть правдой. Кто бы мог подумать, что смертельная отрава, появившаяся на свет давным-давно и применяемая исключительно военными далеко-далеко на материке, попадет в мирный и беззащитный пансион в Англии! Да еще принесет столько горя. …

Садовнику и шоферу было приказано немедленно заклеить все двери, ведущие в подвал, а также нишу за зеркалом. Чтобы не оставалось ни единой щели. Разумеется, соблюдая все необходимые меры предосторожности, а именно закрывшись тряпичными повязками. А все окна подвала, наоборот, были настежь открыты, чтобы остатки ядовитого вещества как можно скорее испарились. Также доктор посоветовал мадам Тьери вызвать специальную военную службу, чтобы та тщательно осмотрела весь подвал на предмет таких же страшных находок. Отужинав в особняке, очень довольный собой, доктор Каплан уехал в Лондон.

 

Глава 12

Прошло несколько дней. Все воспитанницы почти поправились. Некоторые, правда, еще чувствовали слабость, но им все же разрешили гулять в парке, если позволяла погода. Вместе со всеми разрешили гулять и Амалии, к огромной радости Лизи, Киры и самой Амалии. Воспитанницы уже знали, что доктор Каплан прописал ей специальные лекарства, которые, вкупе с оздоровительными водными процедурами, должны были постепенно вылечить девушку. Она жила теперь вместе со своими родителями в крыле для персонала, и обещала научить играть на необычной «флейте» всех воспитанниц пансиона. Амалия также начала учиться читать, писать и считать. В этом ей помогали новые подруги, особенно крошка Люси. Люси очень полюбила бедную девушку, ведь и разумом, и душой они были почти ровесницы. Крошка Люси также очень часто спрашивала Лизи, не намечается ли какое-нибудь новое интересное приключение, подобное тому, что организовала девочка для проникновения в гостевую комнату к Амалии. Люси очень понравилось играть роль расстроенного рыдающего ребенка. Ведь тогда она получила от управляющих много вкусных конфет. Лизи улыбалась и обещала крошке Люси обязательно что-нибудь придумать и взять её в игру.

Мирный быт особняка входил в обычную размеренную колею. Девочки занимались, гуляли, близняшки снова вредничали, а неразлучная троица Агата, Марго и Милдред безуспешно пыталась выследить садовника и миссис Ригли, чтобы разгадать секрет розария. Кира Стравински, окончательно оправившись от болезни, стала на удивление хорошо кушать, к огромной радости миссис Ригли и кухарки миссис Картман. Девочка больше не развозила по тарелке её содержимое в глубоком унынии, как раньше. Агата по-прежнему получала выговоры от кухарки миссис Картман за бесстрашные похождения своего питомца кота Чаплина. Хотя он вполне исправно ловил мышей, кухарка все равно ворчала на него за мелкие проказы. Только одно обстоятельство сильно огорчало всех обитателей пансиона. Несчастную Фрайни было уже не вернуть. И девочки часто плакали, когда вдруг, забыв про её трагический уход, нечаянно упоминали в разговорах её имя. Никому не верилось в то, что она больше не придет.

Очень часто, оставшись в своей комнате одна, Лизи сидела и смотрела на кровать Франчески, на её стол и очки, и горько плакала. Красавице Эмилии было тоже очень одиноко без своей подруги. Ведь теперь ей некому было рассказать о письмах, которые присылает молодой бакалейщик из учебного лагеря для новобранцев. Не с кем было посекретничать.

Но жизнь продолжалась. Незаметно пролетел мрачный и холодный ноябрь, наступила зима. Зима совсем не отличалась от поздней осени. Дул такой же пронизывающий ветер, по вечерам вокруг пансиона становилось черным-черно. Только противные дожди стали лить гораздо чаще. Единственным, что радовало всех, было приближающееся Рождество. Управляющие уже начали обзванивать родственников воспитанниц, и спрашивали, не будут ли они забирать своих девочек на Рождество домой. Некоторые родители, например, Милдред и вредных близнешек, забрали своих детей домой, учитывая последние страшные события, произошедшие в пансионе. Остальные девочки остались здесь, поскольку их родственники считал, что безопаснее встретить Рождество в пансионе, чем Лондоне. Лизи была сильно расстроена. До её родителей, а также до отца малышки Люси, викария, сёстры-управляющие так и не смогли дозвониться. Лизи была не на шутку встревожена. Она гнала от себя тоскливые мысли о том, что, возможно, больше никогда и не увидит своих маму и папу. А ведь девочка так соскучилась по ним и по своему дому! Поэтому настроение у Лизи было совсем не праздничное.

Была уже середина декабря. Из-за плохой погоды девочки почти не выходили на улицу. Зато у них появилась новая приятная забота. Все воспитанницы задумались над подбором нарядов к традиционному Рождественскому балу, который мадам Тьери устраивала каждый год в особняке. На этот бал обычно приглашались все «сливки» лондонского общества, от аристократов до совсем незнатных, но богатых фамилий. Мадам Тьери еще загодя разослала всем специальные открытки, выполненные на прекрасной тисненой бумаге с золотой поволокой. Ей было очень важно, чтобы все оповещенные лица приняли приглашения. Поскольку во время бала присутствующие делали благотворительные взносы в помощь пансиону, а также в поддержку лондонцев, пострадавших от вражеских налетов. Мадам Тьери обожала заниматься благотворительностью. Также она любила похвалиться своим пансионом и своими воспитанницами перед друзьями и знакомыми. Поэтому все девочки должны были выглядеть безупречно.

Обычно старшие воспитанницы заказывали себе платья у лондонских модельеров, но в этом году из-за военных действий пришлось от этого отказаться. Многие модные дома уехали на время из Лондона и других крупных городов. Поэтому пришлось брать свои платья и додумывать их до вечерних нарядов. Эмилия и Марго пытались даже отпороть у своих платьев верх, пришить тесёмку на одно плечо, чтобы выглядеть совсем по-взрослому. Однако мадам Тьери категорически запретила фривольность в нарядах. Поэтому Эмилия решила надеть широкие брюки и блузку, подражая мадам Тьери. Остальные воспитанницы старались, кто как мог, украшая платья разными мелочами, типа самодельных брошей, и дополняя все это бусами. То одна, то другая девочка крутилась около большого зеркала на лестнице, перебирая разные варианты и советуясь с подругами. Для Амалии тоже нашлось красивое платье, его одолжила девушке Эмилия. Лизи решила надеть своё любимое темно-бордовое бархатное платье с кружевной пелеринкой и пояском. Оно смотрелось на девочке очень изящно и благородно.

За несколько дней до Рождественского бала в особняк доставили огромную живую елку, которую девочки тут же принялись украшать к празднику. Игрушки хранились на чердаке, они были старые и пыльные, но все старательно смахивали с них пыль и развешивали на колючие ветки. Елка засверкала. Настроение у всех было приподнятое. Тем более что к празднику на кухню, к огромной радости всех воспитанниц, привезли много всякой вкусной снеди и разных сладостей.

С самого утра в день праздника в пансионе стали собираться гости. Прежде всего, сюда приехали несколько друзей самого мистера Тьери. Это были старые, затянутые в мундиры вояки, взбудораженные рассказами об удушающем газе, который наделал столько шума не только в пансионе, но и в самом Лондоне. Они бурно обсуждали события войны 1914 года, а их толстые напомаженные жёны, и прыщавые вертлявые дочки высокомерно осматривали воспитанниц пансиона, как каких-нибудь попрошаек, которых подобрала мадам Тьери. Хотя почти все воспитанницы были из семей, гораздо более обеспеченных, чем все эти особы. Разглядывая прибывающих на бал гостей, Лизи думала про себя, что все присутствующие здесь одеты богато, но совершенно безвкусно и даже немного пошло. То, что прекрасно смотрелось бы на молоденьких девушках, таких, например, как Эмилия, совершенно неуклюже и отвратительно выглядело на располневших светских матронах. И драгоценности были навешаны на них, как игрушки на стоящей в соседней гостиной ёлке. А страусиные перья нелепо торчали из головы и одежды, как у каких-нибудь индейцев. Лизи почти со смехом разглядывала по очереди всех этих представительниц лондонской богемы.

Одна старая дама, однако, очень понравилась Лизи. Она была совсем не похожа на остальных гостей. И отличалась тактом, сдержанностью и каким-то внутренним благородством. Эта дама была одета дорого, аккуратно и вполне современно, но с учетом своих лет. В отличие от остальных присутствующих дам, которые выставляли напоказ все свои неприглядные, по причине возраста и неумеренного питания, части тела. Позже Лизи узнала, что эта дама была из очень знатного рода, и являлась родственницей её Величества самой британской королевы!

Кроме высокомерной лондонской элиты, в особняк приехала родственница мадам Тьери, женщина лет тридцати, со своим мужем и приёмным сыном. Они прибыли издалека, поэтому сначала им было предложено отдохнуть в гостевой комнате, где жила Амалия, когда была больна. Все воспитанницы немедленно заинтересовались сыном этой дамы, и старались как можно чаще попадаться ему на глаза, как бы по делам поднимаясь или спускаясь по лестнице или бегая на кухню. Но этот избалованный высшим светом молодой человек, ко всеобщему удивлению, предпочел им всем общество Амалии. Они столкнулись совершенно случайно в гостиной. Амалия сидела там, потому что не привыкла к большим скоплениям людей. Они пугали её. Тем более что в холле громко играла музыка, а девушка привыкла к тишине. Племянник мадам Тьери случайно зашел в гостиную. Увидев здесь Амалию, он удивился и спросил, почему она сидит тут в полном одиночестве. Они разговорились, и девушка просто сразила молодого человека своей детской непосредственностью и наивностью. Вильям (так звали племянника мадам Тьери) никогда еще не встречал такой простой в общении, и в то же время изящной девушки. Во время их беседы Амалия проявила живое чувство юмора и полное отсутствие наигранности и лицемерия, чем совершенно покорила племянника мадам Тьери.

Наконец, торжественный Рождественского бал был объявлен открытым. Все гости и воспитанницы собрались в холле особняка. Дамы блистали своими нарядами, их дочери жеманно и с деланным равнодушием слонялись туда-сюда. Воспитанницы, по просьбе мадам Тьери, декламировали отрывки из Байрона, музицировали, как какие-то благородные девицы прошедших времен. Все они напоминали Лизи дрессированных зверюшек в цирке. Поэтому бал ей очень быстро наскучил. Тем более что она была очень сильно расстроена отсутствием известий от своих родителей. Лизи было неприятно смотреть на довольные лица гостей, а музыка напоминала девочке о прежних спокойных временах.

Девочка тихонько покинула праздник и поднялась к себе в комнату. Рыжеволосых близняшек на Рождество забрали родители, и девочка сидела одна на подоконнике, как когда-то Фрайни, и смотрела в сумрачную даль парка. Она ни о чем не думала, ей было просто грустно и одиноко. Потом Лизи захотелось выйти на улицу, в этот сгущающийся вечерний мрак. Она даже подумала, что хорошо было бы и вовсе потеряться, или пойти одной в каменоломню. Главное, чтобы подальше от чужой радости и всеобщего веселья.

Надев пальто, Лизи незаметно вышла через дверь кухни на задний двор особняка. Было уже темно, и девочка присела на ступеньки в горьких раздумьях. Ничего хорошего в её жизни уже не будет, один только пансион, в котором она будет жить до глубокой старости. Она забудет свой дом, свое беззаботное детство….Мимо торопливым шагом пробежала взволнованная горничная Аделаида. Увидев Лизи, горничная тут же остановилась, и, чуть не плача, закричала: «Лизи, ты не видела малышку Люси? Она была с нами, в нашем крыле! Мадам поручила нам присмотреть за ней на время бала. Сначала она была у миссис Картман, потом её забрала я. А потом все как-то отвлеклись по своим делам, и Люси вдруг исчезла! Её нигде нет! Мы обыскали все комнаты, даже бегали в особняк, только все напрасно! Что теперь будет?» Лизи не на шутку встревожилась. Внезапно вспомнив, что крошка Люси дружит с Амалией, Лизи вздрогнула. Она тут же предположила, что Амалия могла рассказать малышке про свои приключения на озере и про пещеру. Люси может пойти на озеро и, конечно, утонуть там! Не долго думая, Лизи как ветер ворвалась в холл особняка, где царили покой и веселье. Найдя управляющую миссис Ригли, она, в большом волнении, почти крича, сообщила об исчезновении малышки. Заметив странную суету и увидев тревогу на лице миссис Ригли, к ней подошли сразу несколько дам узнать, что происходит. Управляющая миссис Ригли долго не решалась сказать гостям о новой проблеме. Ведь все обитатели пансиона еще не пришли в себя после недавних страшных событий. А тут вдруг новая напасть! К миссис Ригли торопливо подошла мадам Тьери, всплеснула руками, узнав новость, и в холле тут же поднялась невообразимая суматоха. Кто-то кричал, что нужно срочно звонить в полицию. Кто-то призывал немедленно пойти искать малышку Люси с фонарями и факелами в парке и окрестностях особняка. Для присутствующих в холле гостей всё представлялось в загадочном и таинственном свете. Кроме того, это ведь так весело — пойти бродить с факелами вокруг болота. Как будто ночное сафари, но без тигров. Особенно приятно было бы прогуляться на свежем воздухе после обильного угощения и веселой музыки. Никто из присутствующих и не думал о самой бедной девочке. Всем было интересно лишь очередное развлечение. Однако мадам Тьери тут же запретила гостям выходить из пансиона, справедливо опасаясь, что половина из них обязательно увязнет в болоте, а другая половина свалится с отвесных склонов каменоломни, Она сама отправится искать девочку, а с собой возьмет только садовника, его жену Аделаиду, шофера, и двух воспитанниц, Эмилию и Лизи. Обе управляющие, а также Кира, Марго и Агата должны были остаться в особняке и развлекать гостей, следя при этом, чтобы никто из этих богатых бездельников ненароком не отправился на поиски приключений.

Вооружившись фонарями, участники спасательной экспедиции во главе с мадам Тьери направились к озеру. Они прочесали каждый кустик вокруг озера, но Люси там не нашли. Тогда мадам Тьери отправила садовника в каменоломню, чтобы проверить, не туда ли направилась малышка. При упоминании о каменоломне Лизи вдруг вспомнила о развалинах старой церкви недалеко от дороги, которые серым нагроможденьем встречали её в день приезда в пансион. Ведь отец крошки Люси — священник, и девочка вполне могла направиться к разрушенной церкви, которая напоминала ей о доме и семье. Внимательно выслушав Лизи, мадам Тьери тут же велела ей, Эмилии и шоферу как можно быстрее бежать по дороге к старой церкви. Ведь на улице было очень холодно, дул промозглый декабрьский ветер, и малышка Люси могла насмерть замерзнуть в считанные часы. Все трое, не медля, отправились на поиски, надеясь, что они увенчаются успехом. Потому что в противном случае искать крошку Люси будет уже бессмысленно. Ведь никто не знал наверняка, куда она могла отправиться.

Размахивая фонарями и громко крича, шофер, Лизи и Эмилия добежали, наконец, до старых громоздких обломков церкви. Они, не переставая, звали девочку, но никто не откликался. Тогда было решено обыскать тут каждый камень. Это было крайне затруднительно, поскольку на улице стояла непроглядная темень, и света фонарей не хватало, чтобы охватить всё пространство вокруг. Кроме того, камни стен были очень острыми и скользкими, и пробираясь по ним, нужно было постараться не сломать себе ногу или шею. Поэтому двигаться приходилось очень медленно, и поиски продолжались довольно долго. Лизи уже была готова расплакаться от горечи и бессилия. Она уже представила себе маленькое бездыханное тело малышки, которой никто так и не сумел помочь. И вдруг, совершенно неожиданно, свет её фонаря наткнулся на тряпичную куклу в углу между остатками старых церковных стен. Тут же Лизи увидела и саму девочку. Свернувшись калачиком от холода, Люси спала, положив голову на свой маленький чемодан. Она даже не сразу поняла, что кто-то её аккуратно будит и тормошит. Шофер мистер Картман бережно закутал продрогшую до костей крошку Люси в свое пальто, взял на руки и, очень довольный удачными поисками, понес по дороге в сторону особняка. Люси то просыпалась, то снова погружалась в липкую дремоту. Просыпаясь, она видела только мелькающие в свете фонарей знакомые лица Эмилии и Лизи, которые шагали позади мистера Картмана. Люси радовалась девочкам, и тут же снова засыпала.

Уже в пансионе, согретая и накормленная, Люси принялась деловито рассказывать о своём побеге. Сначала ей было очень интересно в комнатах прислуги. Она осматривала там все, задавая кухарке и Аделаиде миллион вопросов. Но, когда обе женщины занялись своими делами, Люси стало скучно. Она просто поднялась к себе в комнату, собрала вещи, и пошла искать дорогу домой, где её ждал отец, викарий, и мама. Девочка не хотела никого отвлекать и пугать, просто ей стало очень одиноко в самый канун Рождества. Ведь на бал её не взяли, а она очень любила веселиться, любила громкую музыку и очень хотела полюбоваться пышными нарядами гостей.

Большие ворота особняка были распахнуты, и Люси направилась по дороге в сторону далекого Лондона. Однако очень скоро она сильно замерзла, и, увидев большие камни, решила укрыться в старых развалинах. Девочка уснула, и ей постепенно становилось все теплее и теплее. Ей снилось лето, жаркое солнце и маленькие кролики…. Услышав это, все присутствующие в комнате с ужасом переглянулись между собой. Ведь если человек засыпает на холоде, и ему постепенно становится теплее, снится жара, значит, он уже почти замерз до смерти! Крошка Люси едва не погибла там, в развалинах старой церкви! Но, к счастью, все плохое было уже позади. Мадам Тьери велела Люси надеть свое самое нарядное платье, и спустилась вместе с ней в холл. Гости тут же принялись наперебой расспрашивать малышку обо всем произошедшем. Они восхищались её смелостью и угощали сладостями. Мадам Тьери отвела в сторонку приятную старую леди, которая так понравилась Лизи, и о чем-то с ней заговорила. При этом она указывала глазами на малышку Люси, а также на Лизи. Старая дама улыбнулась и утвердительно кивнула головой. Утомленная всеми событиями этого дня, Лизи совершенно не придала значения их разговору и вскоре забыла про то, что видела. Музыка, радостное настроение гостей, много яркого света и блеска заставили её, наконец, на время забыть обо всех печалях.

Через два дня, проснувшись утром совсем одна в большой комнате пансиона, Лизи вдруг увидела у своей кровати маму. Сначала она подумала, что это сон. Девочка снова закрыла глаза и с головой нырнула под одеяло, чтобы этот сон продолжился. Однако голос матери был вполне реальный. Лизи выглянула из-под одеяла, и, к своей огромной радости, поняла, что все происходящее — правда. Мама ласково обняла её, и Лизи окончательно проснулась. «Где вы были, почему не приезжали, почему никто вас не мог разыскать?» — прерывающимся от волнения голосом спросила она. И отец рассказал, что его срочно отправили с посольством на переговоры в другую страну, а мама поехала с ним. Они отсутствовали целый месяц, а вернувшись, наконец, в Лондон, уже хотели было забрать дочь из пансиона. Все шло хорошо. Но, буквально через пару дней после возвращения, проезжая по Лондону, родители Лизи неожиданно попали под сильный налёт. Совсем недалеко от их машины разорвался немецкий авиационный снаряд. Сначала родители Лизи услышали громкий свист, а потом их машину так тряхнуло, что она перевернулась в воздухе и загорелась. Все документы родителей, конечно, сгорели вместе с ней. Отца сильно ранило, и его увезли в госпиталь. Мама была без сознания, поэтому не знала, куда именно его отправили. Она долго искала отца по всем госпиталям, но поиски были безуспешными. Позже она узнала, что причиной тому было ранение отца. Он несколько недель не приходил в себя из-за контузии, и никто не знал, кто он и откуда. Долгое время он был просто неизвестным больным.

Лондонский дом Лизи был наполовину разрушен, жить в нем уже не представлялось возможным. Поэтому мама девочки жила у знакомых в Вестминстере, другом районе Лондона. Найти отца помогла седая дама, знакомая мадам Тьери, которую Лизи должна была видеть на Рождественском балу в пансионе. Совершенно неожиданно мадам Тьери разыскала мать Лизи в её временном прибежище, что тоже было достаточно сложно. Мадам сказала, что может порекомендовать человека, способного помочь в поисках. И посоветовала обратиться к вышеупомянутой даме. Эта замечательная пожилая леди была очень влиятельна и знала многих людей, для которых разыскать пропавшего человека не составляло особых трудностей. Благодаря её связям и удалось, наконец, найти отца. Также некоторое время ушло на восстановление документов, поскольку без них никто не вернул бы девочку обратно родителям.

Лизи слушала и не могла сразу понять и поверить всему, что говорили родители. Но ей это было и не нужно. Достаточно того, что её мама и папа живы, и они вернулись за ней! Не зная, как девочка отнесется к другим важным новостям, мать Лизи вопросительно посмотрела на отца. Тот присел на краешек кровати дочери и, помолчав немного, сказал, что теперь они все вместе будут жить в другом доме. Ведь их родной дом разрушен. Но они нашли очень уютное жилье, даже лучше того, которое потеряли в Сити. Теперь они все вместе будут жить в Вестминстере. Это довольно приятный район, и Лизи найдет себе там много друзей. Кстати, один друг уже ждет её дома. Это непоседа Бадди, которому удалось каким-то чудом спастись из-под завалов. Лизи слушала и не верила своим ушам, столько событий произошло за каких-то три месяца! Она стала распрашивать родителей о своих знакомых девочках, которые жили по соседству, в Сити, и с которыми Лизи любила играть. Неужели они все погибли? Мама ответила, что всех её подруг еще в октябре их родители тоже вывезли из Лондона, следуя настоятельным советам Лизиного отца. Тут девочка вспомнила про Николаса. Она спросила, стал ли он уже генералом, или все еще тренируется в своем учебном лагере? Мама опустила глаза и грустно сказала, что Николас пропал без вести во время одного из налётов на их военно-тренировочный лагерь. Но нужно надеяться на лучшее. Возможно, он жив и тоже лежит без памяти в каком-нибудь госпитале, как отец Лизи.

«Да, и между прочим, отец вашей маленькой Люси тоже нашелся! — желая отвлечь дочку от грустным мыслей, с воодушевлением сказала мама Лизи, — он возвращался с какой-то религиозной конференции, совершенно неожиданно пропал, а потом также неожиданно нашелся!» Лизи с большим любопытством попросила рассказать ей все подробности. И родители, едва сдерживая улыбки, поведали дочери историю о приключениях рассеянного викария. Направляясь из Челси в Лондон, отец крошки Люси решил сократить путь и немного прогуляться на природе. Он попросил остановить автобус недалеко от лондонского предместья, и пошел знакомыми, как ему казалось, тропинками по направлению к городу. Но то ли тропинки оказались неправильными, то ли отец Люси в задумчивости направился не в ту сторону. Так или иначе, он заблудился. Проплутав целую ночь, викарий попал, наконец, в какую-то совсем далекую от Лондона деревню, куда не ходят даже автобусы. В этой деревне его приняли сначала за бродягу; никто не верил, что священники бывают такими грязными, замерзшими и потрепанными. Потом бдительные жители деревеньки почему-то решили, что он шпион, и вызвали полицию. К вечеру того же дня викария забрали в полицейский участок, где, к счастью, всё и прояснилось. Отец Люси нисколько не обиделся на обитателей отдаленной деревеньки. Наоборот, он просил передать им огромное спасибо за бдительность. Ведь иначе он не оказался бы в полиции. А его дочка еще долго бы ждала своего отца. Кстати, викарий тоже должен вот-вот приехать за малышкой Люси, поэтому Лизи, если хочет, может пойти и поговорить с девочкой перед отъездом.

И вот маленькая Лизи Кроуфорд снова сидит на заднем сиденье новой отцовской машины и смотрит в окно. После долгих прощаний с подругами в пансионе, с управляющими, с Аделаидой и миссис Картман, Лизи с родителями выехала, наконец, из ворот особняка. Миссис Ригли уговаривала маму и отца Лизи оставить девочку здесь еще на какое-то время. Ведь Лондон по-прежнему часто бомбили. Но мама заверила управляющую, что скоро они все вместе уедут из Лондона. На время. Отец Лизи уже ищет подходящий коттедж рядом с каким-нибудь небольшим городком. Это немного успокоило заботливую миссис Ригли.

Удивительно, но Лизи было даже немного жаль покидать уютный пансион и всех его обитателей. Ведь здесь они вместе пережили столько радостных и горьких событий! Хотя намного больше Лизи хотелось теперь поскорее увидеть их новый дом и обнять пушистого крошку-терьера Бадди.

Спустя два месяца Лизи и её родители получили приглашение от мадам Тьери приехать и немного погостить в пансионе. Лизи, конечно же, запрыгала от радости и принялась готовить всем подарки. Через несколько дней с огромным волнением девочка встретилась с миссис Ригли, мисс Дуглас, мадам Тьери и всеми остальными. В особняке девочку ждало много прекрасных новостей. С большим удивлением она узнала, что Амалия почти совсем поправилась и, хотя у неё иногда случаются приступы слабости, и она по-прежнему ведет себя как ребенок, это не помешало ей выйти замуж за племянника мадам Тьери. Молодой человек, не раздумывая, попросил у четы Картманов руки их дочери, и они, конечно же, с радостью согласились. Эмилия уехала жить к своим родителям, поскольку больше не дождалась ни одного письма от бакалейщика Барнеби-младшего. Хотя в деревню родне он писал вполне исправно. Эмилия решила, что он забыл её, а родители как раз подобрали для своей красавицы-дочери подходящую партию. Кира Стравински, к огромной радости Лизи, тоже уехала к своим родителям в Америку. Они все это время ни на минуту не забывали о своей девочке, и, как только стало возможно, специально прислали за Кирой гувернантку и шофера. Те должны были сопровождать девочку всю долгую дорогу. Милдред тоже не вернулась в пансион; её отец, скрываясь от полиции, уехал вместе с семьей в далекую Аргентину. В особняке остались только Агата, Марго и коварные рыжеволосые близняшки Камилла и Виталина. Обе девочки, как рассказала миссис Ригли, сами попросились приехать обратно. Поскольку, по словам сопровождавшей их гувернантки, дома Камилле и Виталине не с кем было ссориться, и обеим было смертельно скучно. А в особняке всегда есть чем себя занять, философствовали рыжеволосые непоседы. Тем более, что скоро сюда должны приехать другие воспитанницы. Так что скучно никому не будет. Слушая эти рассуждения, миссис Ригли с тревогой и озабоченностью ожидала приезда новых обитателей особняка. Она по-прежнему тщательно ухаживала за своим розарием. А за цветами в оранжерее с удовольствием приглядывали Агата и Милдред.

Кстати, свои розы миссис Ригли обильно поливала жирной торфяной жижей, которую вместе с садовником привозила в тележке с болот. Вот, пожалуй, и все.

Ах да, конечно. История с погибшим в пансионе много лет назад несчастным белокурым мальчиком до сих пор остается загадкой для полиции.