Лизи неуверенно подошла к своей кровати и начала медленно разбирать саквояж. Она все еще никак не могла до конца смириться с мыслью, что родители могли вот так вот просто оставить её одну, оставить и уехать. Девочка рассеянно слушала Фрайни. Та рассказала Лизи, где находится библиотека, классные комнаты, а также строго-настрого запретила ходить на чердак и спускаться в подвалы, которые были расположены под всем особняком.

Разобрав вещи и сложив их в тумбочку, Лизи со скучающим видом стала переодеваться ко сну. Спать ей пока не хотелось, поэтому она, растягивая время, подошла к большому окну комнаты и хотела усесться на подоконнике, как Фрайни. Но, взглянув в окно, увидела белую прозрачную крышу стеклянной цветочной оранжереи. Там ярко горел свет, и было видно множество разных цветов. Капли дождя красиво стекали по стёклам оранжереи, блистая в лучах лампочек, поэтому оранжерея выглядела как большой хрустальный ларец. И в этом чудесном ларце между цветами суетилась аккуратная женская фигурка. Но разглядеть, кто это, Лизи не смогла. Она рассмотрела только вход, ведущий из оранжереи в холл особняка. Девочке очень захотелось непременно побывать в этом хрустальном «дворце», который напоминил ей замок Снежной Королевы из сказки Ганса Христиана Андерсона. При воспоминании о сказках Лизи стало немного легче на душе, ведь сказки всегда хорошо заканчивались. И, подумав об этом, Лизи улыбнулась.

Её размышления прервала одна из рыжеволосых близняшек, которую звали Камилла. «В оранжерею нельзя заходить без разрешения миссис Ригли», — проговорила она капризным голосом и слегка картавя, заметив интерес новенькой к садику под стеклянной крышей, — там могут помогать только старшие девочки, например, Фрайни. Лизи ответила, что ей хотелось бы просто полюбоваться цветами, которые она очень любила. Камилла презрительно сморщила носик и фыркнула.

«Еще одна кисейная барышня приехала, посмотрите, какая неженка, любит цветочки! Зачем тебя сюда привезли? Как твоя мамочка оставила тебя, такую неженку, одну? Ты теперь будешь плакать по ночам без мамы, да? И днем будешь плакать. Будешь плакать и грустно собирать цветочки! Хи-хи-хи» — противно гнусавила вредная девочка, расхаживая вокруг Лизи, заложив руки за спину. Вторая близняшка, Виталина, сначала молчала, а потом попыталась остановить свою сестру, напомнив ей, что их ведь тоже оставили тут одних, пока в Лондоне не прекратятся бомбардировки. Но Камиллу не так-то просто было угомонить. Она ходила вокруг Лизи как охотник вокруг капкана, куда попала лиса, и даже попыталась было дернуть Лизи за волосы и кофточку. Но Лизи увернулась, и готова была уже дать решительный отпор противной воспитаннице, стукнув её, например, в нос. Тогда Фрайни, все это время спокойно читавшая что-то за своим столом, строго велела Камилле успокоиться. Видимо, с этой девочкой всегда были проблемы. Камилла нехотя отступила, но, явно раздосадованная мирным исходом конфликта, все еще презрительно и задиристо смотрела на Лизи. Желая смягчить обстановку и загладить нелицеприятные выходки своей сестры, Виталина предложила девочкам сыграть в карты в «бон-асе», ведь приготовления ко сну были нарушены появлением Лизи. И «быстрый сон» наступит теперь не скоро. Услышав непонятные слова, Лизи с большим удивлением посмотрела на близняшек. Довольные произведенным впечатлением, близняшки переглянулись. «Наш папа врач, он помогает людям со слабыми нервами и разным кисейным барышням вроде тебя быстрее поправиться, — с некоторым чувством превосходства сказала Камилла, заметив изумление Лизи, — папа много рассказывал нам про сон. Спать очень полезно, но некоторые люди не могут заснуть из-за плохих нервов. Ты знаешь о том, что сон состоит из нескольких частей: быстрого сна и основного сна? Но, думаю, сегодня мы вовсе не будем спать». И Камилла снова высокомерно и немного осуждающе посмотрела на Лизи, наслаждаясь чувством собственного превосходства и радуясь абсолютной неграмотности Лизи в области психологии. Лизи действительно не хотелось спать, поэтому согласилась сыграть в предложенную Виталиной игру, хоть и не знала, что это. А вот Фрайни отказалась от участия в «бон-асе», поскольку играть в карты в пансионе было запрещено, и Фрайни не хотела вызвать нарекания сестёр-управляющих. Она и девочек пыталась отговорить от игры в карты, но близняшки её не слушали, а Лизи еще не знала, чью сторону принять, и не хотела в первый же день в пансионе с кем-нибудь ссориться. Поэтому она благоразумно не стала вступать в спор ни с близняшками, ни со старшей по комнате.

Девочки расположились на полу, где лежал большой приятный пушистый ковер. За окном шел дождь, там было темно и страшно, а в комнате горели настольные лампы, и было по-домашнему уютно. Виталина даже предложила Лизи конфету «Таблерон», к великому неудовольствию своей вредной сестры. Камилла с видом заговорщицы зашептала что-то сестре на ухо. Но делала она это специально довольно громко, конечно, для того, чтобы Лизи расслышала, что «незачем раздавать такую вкуснятину первой встречной, может, она не из их круга, а какая-нибудь нищенка вроде воспитанницы по имени Люси, дочери священника». Но Виталина указала глазами на туфли Лизи, которые были довольно дорогими, и на её юбку с блузкой, которые были куплены мамой Лизи в одном очень известном модном магазине Лондона. «Мы можем стать с ней хорошими подругами», — сказала Виталина сестре, а Лизи подумала про себя, что не хотела бы иметь такую подругу, как вредная Камилла.

Итак, Лизи сидела на мягком ковре и упивалась каждым кусочком «Тоблерон». Вкус меда, миндального печенья и шоколадной нуги перенесли её на три года назад, когда она с родителями ездила к тёте Дженнифер в далёкую американскую Пенсильванию. И тётя Дженнифер водила девочку в самый прекрасный парк аттракционов «Херши». Это было похоже на волшебную сказку. Всё кругом блестело, кружилось и сияло. Громко играла музыка. Везде расхаживали нарядные дамы с ноющими детишками, выпрашивающими у родителей сладости или игрушки. Да, сколько там было сладостей! Лизи даже представила себе тогда, что находится в шоколадном городке, где все карусели сделаны из шоколада и карамели. Да что там карусели! Даже музыканты из духового оркестра все, как на подбор, казалось, были сделаны из пряничной муки и покрыты сладкой блестящей глазурью. А их музыкальные инструменты походили на огромные замысловатые леденцы.

Лизи так погрузилась в воспоминания, что даже не слышала близняшек. «Ты запомнила, как играть?» — голос одной из них прозвучал совершенно некстати и вернул Лизи в печальную реальность. Лизи ответила, что не совсем поняла правила игры и попросила их повторить. «Смотри, все просто, — начала снова объяснять Камилла, — сдающий — а это, с вашего позволения, буду я, раздает каждому по три карты, одну картинкой вверх, две другие картинками вниз. И побеждает тот игрок, чья открытая карта сильнее. Ты знаешь, какие карты сильнее?». Да, Лизи знала обозначения карт, ведь полгода назад её тайком учил играть в карты кузен Николас, поступивший в военное училище и приезжавший в Лондон в гости к родными. «Так вот, милочка моя, — поучительным тоном продолжала Камилла, — туз бубей выигрывает у всех карт, запомни это хорошенько. Я не буду больше повторять. И, кстати, ты ничего не имеешь против ставок на игру?». Лизи, конечно же, знала, что ставки обычно делают на ипподромах во время скачек, но в чем их смысл, она не понимала.

Отец пару раз брал дочку на ипподром, за что им обоим почему-то сильно досталось от мамы. Мама была категорически против, она строго выговаривала отцу, что многие обеспеченные лондонские семьи в одночасье становись нищими именно из-за этих самых скачек. Но, честно признаться, скачки заворожили Лизи. Ведь там была такая нарядная и радостная публика! Дамы были одеты в широкие красивые шляпы с разноцветными перьями, другие — в изящные шляпки, напоминавшие тирольские охотничьи головные уборы. На всех дамах были прекрасные шуршащие наряды и множество сверкающих украшений, а самые современные были даже в брюках. Стюарды разносили по рядам пирожки и разные напитки, и отец купил Лизи пирог и маленький красивый флажок, чтобы им весело размахивать. И почему мама так не любила ипподром? В общем, ничего плохого в самих скачках Лизи не увидела. Значит, и ставки тоже не могли быть плохим делом, рассуждала про себя девочка. Поэтому она легко согласилась делать ставки на игру в «бон-асе». Близняшки объяснили Лизи, что, если она проиграет, то какая-то из её вещей, которую она поставит на игру, перейдет к близняшкам. И наоборот, что-то из вещей близняшек перейдет к Лизи, если выиграет она.

Фрайни уже легла спать, поэтому девочки старались не шуметь. Дождь за окном всё не стихал, поднялся ветер, и капли барабанили по стеклу, как маленькие молоточки в кузнице эльфов. Близняшки поставили на игру по одному печенью и одному яблоку. Они сказали, что больше у них ничего ценного нет. А Лизи они уговорили поставить резиночку для волос с красивыми рюшами по краям. Лизи немного засомневалась. А вдруг она проиграет, и ей надо будет отдать это украшение? Чем она тогда закрепит причёску? Но близняшки шепотом затараторили, что всё обойдется. Ничего страшного, ведь Лизи новичок в игре, а новичкам всегда везет. По крайней мере, так говорит их папа, когда в доме собираются гости и мужчины закрываются в бильярдной для игры в карты. «Вот увидишь, — шептали рыжеволосые сёстры, настойчиво убеждая Лизи, — ты обязательно, обязательно выиграешь, и у тебя будут и печенье, и яблоки, и твоя резиночка». И Лизи, наконец, согласилась, хотя какой-то мягкий внутренний голос говорил ей, что не надо слушать близняшек и играть с ними.

И Лизи не повезло. Её карта оказалась бита картой Камиллы. Сёстры сделали такие жалостливые лица, что можно было бы, наверное, расплакаться. Затем Камилла, вздыхая и качая головой, как старушка на рынке, начала пространно разглагольствовать о том, что игра есть игра, что же делать, если тебе не повезло и ты проиграла. Она разводила руками и явно копировала кого-то, вероятно, своего отца, подумала Лизи. Потом сёстры хитро переглянулись, думая, что Лизи, расстроенная проигрышем, этого не заметит, и шепотом приказали Лизи отдать им украшение. Лизи покорно встала с ковра, при этом случайно задев коленом платье Камиллы. Из-под подола внезапно высыпались карты разных мастей. Сёстры принялись собирать их, ругая друг друга, и Лизи поняла, что они играли нечестно и просто-напросто обманули её. Девочка укоризненно посмотрела на близняшек и сказала, что не будет отдавать им резинку для волос. Потому что они жульничают, как какие-нибудь цыгане на ярмарке или матросы на верфи. Цыган Лизи видела сама, они были очень неопрятные, и про них все говорили, что они жулики, мошенники и воруют детей, чтобы заставлять их просить милостыню на улице. Мама строго-настрого запретила Лизи даже близко к ним подходить. А про матросов девочке рассказывал кузен Николас, которому Лизи безгранично верила, ведь он поступил в военный корпус и должен был стать генералом.

Поэтому Лизи твердо сказала, что игра была нечестной и выигрыша у сестёр не будет. Однако Виталина и Камилла не желали отказываться от прекрасной резиночки для волос. Они поднялись с ковра и начали медленно наседать на Лизи, окружая её и оттесняя к самому окошку. Лизи была не робкого десятка, она уже приготовилась дать отпор этим двум цыганкам, тем более, что правда была на её стороне. Но, к счастью, из-за всей этой возни проснулась Фрайни. Сначала она попыталась просто успокоить сестёр, но те наперебой тараторили про игру и выигрыш, стараясь заглушить Лизи, которая, наоборот, горячо возражала и пыталась рассказать про жульничество близняшек. Поэтому Фрайни пришлось повышать голос и почти кричать на неуёмных сестёр.

Внезапно дверь в комнату отворилась. На пороге появилась растрепанная и рассерженная мисс Дуглас, которая вообще-то уже легла спать, но решила проверить, заперта ли входная дверь внизу. Увидев же через щель под дверью свет в комнате девочек, и услышав шум, она решила выяснить, что происходит и почему они еще не спят. Рыжеволосые близняшки снова начали обвинять во всем Лизи, делая честные глаза и стараясь говорить как можно убедительней. Они даже сказали, что это Лизи привезла с собой карты и подговорила их сыграть, да еще и заставила их делать ставки. Лизи была просто ошеломлена такой откровенной ложью и клеветой. Она в жизни не слышала ничего подобного, поэтому на какое-то время просто потеряла дар речи. Девочка молча стояла, широко раскрыв глаза, не в силах произнести ни слова. К счастью, Фрайни все объяснила мисс Дуглас. Да та и сама знала, что Лизи не виновата. Рыжеволосые близняшки были постоянной головной болью и сестёр-управляющих, и самой мадам Тьери. От них всегда были одни неприятности, ссоры и даже драки среди воспитанниц. Они постоянно устраивали какие-то склоки, рассказывали небылицы про всех подряд, подговаривали девочек не дружить с кем-то из воспитанниц и тому подобное. Но отправить домой этих маленьких безобразниц было категорически нельзя. Их отец был лечащим врачом мистера Тьери и его престарелой матушки, и жаловаться мадам Тьери было просто бесполезно. Поэтому близняшки пользовались своим привилегированным положением и часто вели себя абсолютно неподобающе. И всем обитателям пансиона приходилось терпеть их выходки. Конечно, девочек иногда оставляли без сладкого и лишали прогулок, но это не имело на сестёр никакого воздействия.

Разобравшись, наконец, в чем дело, мисс Дуглас строго велела Камилле и Виталине пройти в её комнату для серьезного разговора. Те угрюмо последовали за ней, хотя и было видно, что это уже не первый раз и что они совсем не боятся этих «серьезных разговоров». Казалось даже, что они вообще никого и ничего не боятся. Выходя из комнаты, Камилла незаметно пригрозила Лизи кулаком, а Виталина так посмотрела на девочку, что та поняла: спокойной жизни от близняшек ей не будет. Расстроенная, Лизи забралась под теплое одеяло. Ей не хотелось думать о том, как всё будет завтра. Пусть будет, как будет. И с этой мыслью девочка почти сразу же уснула.