Вскоре Судо вновь принес хорошую новость.

– Здесь совсем рядом продают еще один сад, все деревья. Что вы скажете на это?

Каяма сначала решил отказаться:

– Я ведь не собираюсь превращать в сад весь свой участок. Мне хочется и рощу сохранить, и эти лесные деревья, и уложить декоративные камни.

– Знаю, знаю. Но неплохо бы насадить и других деревьев – чтобы они гармонировали с камнями. Азалии, зонтичные сосны, что-нибудь еще… А возле воды так и просятся сливы…

– И все это там есть?

– Да.

Оказывается, Судо хорошо знал эти деревья, так как сам привозил их туда в самом начале войны. Он ручался, что деревья прекрасные. По его словам, там есть и пять больших, в обхват, литокарпусов, и гранаты – в общем, все самое лучшее.

Каяма и не предполагал, что рядом с его домом существует такой сад.

– Зачем же им продавать его?

– Хозяин имения умер недавно, а вдове деревья ненужны, она говорит, что хочет сделать лужайку и бассейн.

«…Значит, в моем саду сольются в один хор звуки тех каменных плит и деревьев этого сада. Все, что было близко умершим, объединится в моем саду и станет мне утешением…» Каяма прислушался к шелесту падающих листьев, которые кружил в воздухе легкий ветер. Вместе с листьями, бегущими по земле, они рождали какую-то единую тихую мелодию. И вдруг сквозь эту мелодию ему послышался голос: «Сад опавших листьев…» День был настолько прозрачным и светлым, что казался нереальным.

«Сад опавших листьев… Неплохое название», – подумал Каяма и сказал Судо:

– Хорошо. Я покупаю этот сад целиком.

Каяма исполнилось шестьдесят пять лет, когда умер Судо. На седьмой день после смерти садовника он зашел в маленький садик за домом Судо. Там росла старая белая слива. Договорившись, что ему ее уступят, Каяма попросил другого садовника, приятеля Судо, перевезти это дерево к нему.

«…Вот и еще прибавилась одна вещь, которая была близка умершему…» Каяма смотрел, как перевозят белую сливу, и вспомнил день, когда Судо привез ему деревья из того сада.

…Корни деревьев, положенных на большую грузовую тележку, были большими и тяжелыми. Чтобы уравновесить их, спереди подвесили камни. Тележку тащили трое молодых парней, а маленький Судо торжественно шел впереди, медленно поднимаясь в гору, как во время праздничного шествия. Лицо его сияло. Неожиданно тележка, уже въехавшая во двор Каяма, наклонилась.

«Осторожно!» – крикнул кто-то, но Судо уже был у передней части тележки. Как ни в чем не бывало он приказывал молодым рабочим: «Сначала снимите камни». Его строгое лицо выражало недовольство ненужной суетой и криками вроде этого «осторожно».

Камни были сняты с тележки; освободившись от их тяжести, передок ее резко подскочил вверх, и деревья стали похожи на вздыбленных ржущих лошадей. Каяма подивился тогда легкости и подвижности Судо.

«Не хочу хвастаться, но травм у меня еще никогда не было. Может быть, потому, что я маленького роста. А вот со спортсменами-любителями, к примеру, без конца что-нибудь случается. На мой взгляд, одних лишь тренировок недостаточно».

И такой человек уступил болезни. Скорее, правда, не болезни, а сакэ. Каяма вдруг пришла в голову мысль, что тот торговец камнем с красным лицом тоже, наверное, любит выпить. Со смертью Судо торговец стал ему как-то ближе. «Я приду еще, когда захочется взглянуть на этот камень. Вы разрешите зайти хоть на минутку с черного хода?» – спросил он тогда, но с тех пор так и не появился.