Было 2 августа. У острова Рикорда, на ближних подступах к Владивостоку, патрулировали акваторию шесть русских номерных миноносцев. Горизонт заволакивало туманом, столь привычным в этих местах, когда с южных румбов возникли на горизонте два нескоро приближающихся дыма. И в полном безмолвии – без сигналов и салютов – к дежурному отряду медленно подошли «Россия» и «Громобой» – в пробоинах и ржавых пятнах обгоревшей краски.
Всего несколько часов назад они похоронили в море убитых: 47 матросов и офицеров с «России», 82 – с «Громобоя». Кажется странным, что лучше защищенный «Громобой» понес больше потерь в личном составе в этом сражении. Скорее всего, дело было в том, что по приказу командира крейсера Н. Д. Дабича в течение всего боя не покидали своих постов комендоры нестрелявших малокалиберных пушек на марсах и открытой палубе. А на «России», как только стало ясно, что дистанция боя не позволяет стрелять из трехдюймовок, резервные расчеты спустились под броневую палубу.
Обоим уцелевшим в бою крейсерам предстоял длительный ремонт. Лишь через два месяца смог выйти в море «Громобой», а «России» пришлось провести у причальной стенки возле ремонтных мастерских на месяц дольше.
К этому времени артурская эскадра уже не представляла собой серьезной боевой силы и медленно умирала под японскими обстрелами на внутреннем рейде осажденного города.
Владивостокские крейсера остались в одиночестве, и командующий флотом Н. Скрыдлов решил ими более не рисковать, ограничившись использованием на патрулировании ближайших к Владивостоку заливов.
История дерзких рейдов на вражеских коммуникациях завершилась окончательно, когда интернировалась в Сан-Франциско, по другую сторону Великого океана, ушедшая осенью в набег «Лена». По сути, просто сбежала и не вернулась обратно, предпочтя сомнительную репутацию дезертира наблюдению картины проигрываемой своей державой войны.
В довершение всех несчастий налетел на мель в заливе Посьета едва вышедший из ремонта «Громобой». С батальоном пехоты на борту он шел на рейд Паллада и на 15-узловом ходу проехался по единственной на этом фарватере каменной подводной гряде – так называемой «банке Клыкова». В результате получилась длинная вмятина в обшивке, а местами и течи. Деформация с разрывами металла шла на протяжении пятидесяти шпангоутов из ста тридцати одного. До Владивостока корабль дошел даже без пластыря, но исправление такого повреждения можно было произвести только в доке. А док был занят все еще не устранившим последствия собственной неосторожности «Богатырем».
Тогда контр-адмирал Греве, новый начальник порта, распорядился вывести из дока «Богатыря», пробоины которого были хотя и временно, но заделаны, и держать его на плаву кранами и понтонами. В таком в буквальном смысле слова подвешенном состоянии «Богатырь» провел почти всю зиму, пока 9 февраля не завершил ремонт «Громобой».
Многое изменилось за это время на театре военных действий. Пал Порт-Артур. Корабли Первой Тихоокеанской эскадры погибли или попали в руки врага. Отступали русские армии и на сухопутном фронте…
Уехали в Петербург отозванные с Дальнего Востока адмиралы Скрыдлов и Безобразов. А оставшийся Иессен получил категорический приказ ГМШ: выжить самому и сохранить два своих боеспособных крейсера до прихода эскадры Рожественского.
…И все-таки они вышли в море еще раз. Вдвоем – «Россия» и «Громобой», в конце апреля 1905 года. Курс – на Сангарский пролив. И снова у берегов Японии волны носили обломки утопленных шхун и мелких каботажных пароходов…
Последний рейд продлился всего около трех суток и считался официально испытательным. Русские крейсера не только проверяли работу своих механизмов после ремонта, но и испытывали кое-какие новшества. «Россия», например, поднимала аэростат с наблюдателями для поиска транспортов.
Когда возвращались, у острова Римского-Корсакова обнаружили сорванную с минрепа японскую мину. Принесло ли ее со старого, уже известного заграждения, или за время отсутствия крейсеров неприятель устроил им ловушку?
Разрешился этот вопрос лишь несколько дней спустя. 11 мая «Громобой» под флагом Иессена вышел на испытания нового радиотелеграфа. Впереди крейсера шел тралящий караван из катеров, но когда приблизились к острову Русский, адмирал отпустил тральщики в порт, полагая, что в этом районе минная опасность «Громобою» не угрожает. Опрометчивое решение! Как только караван удалился, вахта наружного наблюдения подала сигнал тревоги. Мины! Черный шар, начиненный мелинитом, качался на воде всего в нескольких метрах от правого борта крейсера. Мину хотели расколоть винтовочными пулями, чтобы она затонула, но вызвать расчет для расстрела не успели: под первым котельным отделением «Громобоя» раздался взрыв.
Рейдерские крейсера живучи. Одной мелинитовой мины было недостаточно, чтобы крейсер затонул. Но подрыв означал подводные повреждения. Снова – в док?.. На сей раз портовые власти не стали производить рискованную операцию вывода под краны недоремонтированного еще «Богатыря», и «Громобою» пришлось долго ждать своей очереди на докование.
А через три дня была Цусимская битва. Весть о сокрушительном разгроме эскадры принес в город крейсер 2-го ранга «Алмаз». Это был единственный из крупных кораблей Второй Тихоокеанской эскадры и, кстати, самый слабый в боевом отношении, которому удалось выполнить приказ своего адмирала и прорваться во Владивосток.
Потом пришли два миноносца – «Грозовой» и «Бравый». Остальные корабли Рожественского погибли в бою, попали в плен или интернировались в нейтральных портах.
Война на море фактически завершилась с этим поражением русского флота. Но понадобилось еще полгода дипломатических переговоров, чтобы был подписан мир.
…5 сентября 1905 года в открытом море, недалеко от залива Расин, что у берегов северной Кореи, произошла эта встреча. Из Владивостока пришли «Россия», «Богатырь» и два миноносца из бывшей Второй Тихоокеанской эскадры. С японской стороны присутствовал младший флагман Камимуры «Иватэ», и ходил слух, будто это потому, что «Идзумо» еще пребывает на заводе в Майдзуру – после Цусимы. Остальную японскую делегацию составляли крейсер «Нийтака» и два миноносца – «Оборо» и «Акебоно».
Два отряда – под флагами Иессена и Камимуры – встретились для подписания протокола о перемирии на море. Переговоры проходили на борту «России». А когда Иессен наносил недавнему врагу ответный визит, взгляд русского адмирала остановился на следах ремонта в борту японского крейсера.
Между шестидюймовым плутонгом и парадным трапом «Иватэ» отчетливо просматривались 7–8 тщательно зачиненных крупных рваных дыр…
Даже если часть этих «шрамов» от попаданий была результатом участия крейсера в Цусимской баталии, все равно получалось, что русские комендоры стрелять все-таки умели…
Верхняя палуба крейсера «Рюрик»
Два снимка повреждений крейсера «Россия» после боя 1 августа 1904 года
Крейсер «Россия»
Крейсер «Громобой»
Крейсер «Россия» – флагман Владивостокского отряда крейсеров
Крейсер «Рюрик» в Порт-Артуре
Корабли русского флота в Порт-Артуре. На заднем плане – крейсер «Громобой»
Два вида крейсера «Рюрик»
Крейсер «Громобой» в доке. Вид с кормы
«Громобой» после спуска на воду
В море. Бригада крейсеров Балтийского флота после Русско-японской войны. Головной – «Громобой»
Форштевень крейсера «Громобой»
Крейсер «Богатырь»
Крейсер «Иватэ»
Крейсер «Адзума»
Крейсер «Токива»
Два вида крейсера «Идзумо»
Крейсер «Адзума» в доке