Неприязнь, недоверие, подозрительность русских по отношению к иностранцам – вполне традиционная тема. Мол, русские в силу природного варварства и врожденного «агрессивного великодержавного русского шовинизма» не способны нормально, без патологического недоверия воспринимать иностранцев.
Русский язык за всю историю нашего народа и государства накопил в себе множество ксенофобских слов и выражений. В лингвистике их называют ксенонимами. На основе наименований других народов русские творили слова с обобщенным представлением об этих народах. Как правило, с негативной оценкой чужаков, образное обозначение внешних врагов на протяжении всей истории. Больше всего в этом отношении досталось татарам.
Оказалось, татары – тут и чертополох, зовущийся в говорах татарник, чирьи и нарывы, именуемые барин-татарин. Вспомним и меткое русское выражение о больной голове – татары в башке молотят. Но с татарами, их набегами и грабежами все более-менее понятно. Хотя здесь речь в основном о крымских татарах, а не о златоордынских. Поэтому русский человек может дружить с татарами и относиться к ним с уважением, но при этом употреблять поговорку, что «непрошенный гость – хуже татарина». Просто тут речь о разных татарах. О язвах на коже в Сибири говорят – немцы сели, тараканов в России прозывают прусаками, саранчу именуют шведами. Осталась в языке ксенофобская память и о поляках. От поляков пошло русское прозвище мазурик, то есть вор, пройдоха. Помнит русский язык и французское нашествие. С тех пор завелось в русском языке слово шаромыжник, от французского cher ami – дорогой друг, так голодные французы, скитаясь по холодной России в 1812 году, просили поесть. С тех пор это слово означает «шатун» и «плут».
Но сейчас мы попробуем разобраться не в ксенофобии в целом, а в нелюбви к «иностранцам» или ранее – к «немцам», то есть к нашим западным соседям.
На самом деле ксенофобия не является особенностью русского человека. С момента, когда понятие «русский» перестало ограничиваться происхождением, восприятие представителей других народов у русских было предельно дружелюбное, с нормальным отношением к национальным традициям. Ксенофобия, замешанная на комплексе превосходства, является особенностью западной цивилизации. Восприятие всех, кто отличается и живет в других местах, в качестве варваров идет от Древних Греции и Рима.
И худшие черты этой ксенофобии и комплекса превосходства переняла европейская культура еще в Средние века. Мир был четко разделен на людей первого сорта, европейцев, с которыми можно и дружить, и воевать, но с которыми можно общаться на равных, и людей второго сорта, варваров, которые никогда не будут равны европейцам. Их можно любить и опекать, как домашних животных, их можно ненавидеть и воевать с ними, как с опасными животными. Европейцы никогда не будут считать русских равными, полноценными людьми.
Россия и русские попали по такой схеме деления человечества в варварский мир. Когда Россия была слаба или начинала преклоняться перед всем европейским, к русским относились с пренебрежением и презрением. Когда Россия становилась сильной или хотя бы обретала собственную гордость – к ней начинали относиться со страхом и ненавистью. Начинали лебезить и плести интриги.
Собственно, сказанное можно проиллюстрировать несколькими примерами.
Вот что писал польский гетман Жолкевский в период, когда на Руси стало просыпаться национальное самосознание после свержения Лжедмитрия I.
«Еще перед этим в Белой, как выше было упомянуто, несколько человек, а потом и несколько десятков этих иноземных воинов, передались к нам, и обнадеживали, что еще большее число их сотоварищей последовали бы за ними, если бы только Гетман написал к ним. Гетман, желая воспользоваться случаем, чтобы привести их в замешательство или поссорить, наградив одного Француза, который взялся за это дело, написал к ним письмо на Латинском языке, которое по краткости его я передаю здесь слово в слово.
“Между нашими народами никогда не происходило вражды. Короли наши всегда были и теперь остаются во взаимной дружбе. Когда вы не оскорблены со стороны нашей никакою обидою, то несправедливо, чтобы вы действовали против нас и подавали помощь Москвитянам, природным врагам нашим; что касается до нас, то мы всегда готовы на то и на другое; вы же сами рассудите, желаете ли лучше быть нашими врагами или друзьями. Прощайте”».
И ведь бо́льшая часть иностранных наемников поддержала такие слова. В это период, в Смутное время, постоянно враждующие друг с другом поляки и шведы совместно захватывали русские земли. Притом шведы долго навязывали свою «помощь».
После Смуты в России сложилась ситуация с явным недоверием ко всем иностранцам. Общаться с жителями Кукуя (Немецкой слободы) считалось зазорным. Но уже при царевне Софье отношение к иностранцам, не делавшим больших гадостей русским, стало сглаживаться, становиться более дружелюбным. И вроде европейцы оправдывали это потепление отношений. Прекрасно при Петре себя проявили Лефорт, Гордон, Брюс и многие другие. Но это оказалось свойственно лишь для тех европейцев, кто стал считать Россию своей Родиной.
Как только речь заходила о европейцах, решивших заработать в России и вернуться к себе, или о тех, с кем русским пришлось сталкиваться, картина разительно менялась.
Здесь и де Кроа, командовавший русской армией под Наврой и со всем штабом перебежавший к шведам, и польский король и саксонский курфюрст Август, предавший русского посла на расправу шведскому королю. И в целом отношение шведов к русским пленным. Как писал Тарле в своей «Северной войне и шведском нашествии на Россию»:
Образ Карла XII очевидно пленил нынешних фашистов не только тем, что Карл намеревался раздробить Россию на удельные княжества, но и тем, что он всегда относился к русским, имевшим несчастье попасть в его руки, с холодной, безмерной жестокостью.
В битве при Фрауштадте обнаружилась непонятная, истинно звериная жестокость шведов именно относительно русских. Ведь в этой сборной армии саксонского генерала Шуленбурга, потерпевшей такой разгром, были и саксонцы, и поляки, и даже французы, служившие в саксонской армии, и, наконец, русские. После своей победы (3 февраля 1706 г.) шведская армия брала в плен всех, кто не был убит и не успел бежать. Всех, кроме русских! «Россияне також многие побиты, а которые из солдат взяты были в полон, и с теми неприятель зело немилосердно поступил, по выданному об них прежде королевскому указу, дабы им пардона (или пощады) не давать, и ругателски положа человека по 2 и по 3 один на другого кололи их копьями и багинетами». Таким варварским способом шведы истребили 4 тысячи обезоруженных русских пленных после боя.
Если мы посмотрим дальше, то увидим отношение к усилению России в Семилетнюю войну – увидим предательство и сепаратные договоры австрияков с нашими совместными противниками.
Но наиболее характерным является поведение Наполеона. Уничтожая своих противников в Европе, Наполеон опирался на народ тех стран, с которыми сражался. Он отменял в этих странах крепостное право (там, где оно было) и лишал правительства поддержки части их народа. Планировалось издать манифест об отмене крепостного права и в России. Но Наполеон, правильный европеец по образу мыслей, считал, что русских народ слишком дик и темен, чтобы оценить свободу. Манифест так и не был опубликован, а Наполеон пытался заигрывать исключительно с русским дворянством.
В середине XIX века Российская империя достигла пика своего могущества и влияния. И это вызвало объединение злейших врагов и постоянных конкурентов – Англии и Франции. Коалицию поддерживали Австрия, Пруссия, Сардиния. Российская империя оказалась в международной изоляции. При этом ее старательно пытались толкнуть на путь войны с Турцией, чтобы в дальнейшем вмешаться на стороне турок против «русского агрессора».
Как говорил премьер-министр Англии Палмерстон, «с русским правительством ничего нельзя достигнуть, обнаруживая сомнения, колебания или страх , в то время как смелый, твердый курс, основанный на праве и поддержанный силой, является надежнейшим путем к достижению удовлетворительных и мирных результатов».
Вот эта политика «обуздывания русских варваров» в их «непомерных притязаниях» – один из основных лейтмотивов европейской политики со времен Ивана Грозного.
И это вызывало соответствующую реакцию не только среди русского народа, но и на вершине власти. Уже со времен Александра Невского отношение к нашим западным соседям было крайне настороженное: «Кто с мечом к нам придет, тот от меча и погибнет». Откровенно прорусскую национальную кадровую политику проводили после очередных показов европейцами своего истинного отношения к России такие правители, как Петр Великий, Елизавета Петровна, урожденная немка, но ставшая истинно русской царицей – Екатерина Великая. В результате ярко выраженного русизма при Александре III даже стоял вопрос о выезде иностранцев из России. Существует мнение, что на настроения царя оказали влияние дневники Екатерины II, после чтения которых он якобы воскликнул: «Слава Богу! Я, оказывается, русский!»
Похожая картина наблюдалась и в СССР. Сначала явное преклонение перед Западом, его технологиями и опытом, особенно проявившееся во время нэпа. Затем постепенное очищение кадров от иностранцев, замещение национальными кадрами из русских и представителей народов СССР. Начало Великой Отечественной войны породило иллюзию боевого братства с западными демократиями против западных же фашистов. Но крайне неприязненное и враждебное поведение США и Англии, больше всего проявившееся в конце войны, все расставило на свои места. И в итоге СССР пришел к борьбе с низкопоклонством перед Западом и с безродным космополитизмом.
Русский, да и советский человек отходчив – и во время оттепели опять отношение к иностранцам с Запада заметно потеплело. В годы перестройки вообще возникла искренняя вера в то, что Запад нам хочет помочь, сделать нас богатыми и счастливыми. Что из этого получилось – уважаемый читатель может увидеть сам. Сейчас специфическое отношение к России получило название двойных стандартов. И снова нарастает «абсурдная, от природы свойственная русским ксенофобия».
На самом деле нужно помнить важную вещь: ненавидеть можно и в одиночку. А вот дружбы односторонней не бывает. Мы не можем «дружить» с США и Европой при существовании двойных стандартов, как бы мы сами этого ни хотели. Так что идти через недоверие к западным соседям – вынужденный, но неизбежный путь русского народа.