Д. Пучков: Я вас категорически приветствую! Борис Витальевич, доброе время года!
Б. Юлин: Аналогично.
Д. Пучков: Продолжаем?
Б. Юлин: Мы начали говорить о Первой мировой войне и о том, как страны Европы к ней готовились. Теперь обсудим, как она начиналась. Хочу напомнить основной постулат: среди крупных держав, принявших участие в развязывании Первой мировой войны, войны хотели все. Безвинных жертв среди крупных стран не было. Среди мелких была – Сербия.
Д. Пучков: И Англия, и Франция, и Германия, и Австро-Венгрия, и Россия хотели войны, чтобы решить свои задачи. Другими словами, заграбастать дополнительные источники доходов.
Б. Юлин: Ну, не совсем так. У Франции задача была чуть-чуть другая – не дать отобрать уже имеющиеся источники доходов. Что тоже важно, правильно?
Д. Пучков: Конечно! Не меньше, да.
Б. Юлин: А тут, пока у Германии есть сильные противники, почему бы ее не пнуть, ведь лет через десять таких союзников может не случиться, а мощный враг останется.
Все искренне рассчитывали на то, что война будет закончена в течение 2–3 месяцев, то есть предполагали победить быстро. Военная экономика и планы строились на основании этих сроков. Оптимистичный подход: решительным ударом, малой кровью, все прекрасно.
Д. Пучков: «Малой кровью, могучим ударом» – так в оригинале, да?
Б. Юлин: Да.
Поводы, кстати, иногда всплывали, но пока не все подготовились как следует, их заминали. То, что война будет в 1914 году, было уже достаточно очевидно для многих. Например, для англичан, которые начали строить для турок два новых линейных корабля. Вернее, дело было так: один из кораблей изначально строился для Бразилии, а потом турки его перекупили: им нужны были новые современные корабли, и деньги собирали по подписке со всей Турции. Так вот, за 3 месяца до войны англичане сначала стали тормозить передачу линкоров для Турции, а где-то за месяц уже сформировали для них английские экипажи. Почему? Потому что, проанализировав ситуацию – окончание расширения Кильского канала, наиболее оптимальное для Германии соотношение сил на море, – решили, что именно в это время Германия будет готова начать войну.
Рассудили они верно.
Кроме того, в это время шла расстановка фигур. Например, турки мечтали дружить с Англией и в случае чего воевать только на ее стороне, – но так как Англия хотела видеть своим союзником Россию, а Россия и Турция на одной стороне воевать не могут, то… Турция осталась без линейных кораблей.
Д. Пучков: Как это говорят в кругах, к которым мы не имеем чести принадлежать, «Турцию шваркнули». А деньги-то хоть вернули когда-нибудь?
Б. Юлин: Нет.
Д. Пучков: Отлично!..
Б. Юлин: С какой стати? Как это так, деньги еще вам возвращать. А вы попробуйте, отберите!
В подходящее время нашелся и повод: в конце июня 1914 года в Сараево, то есть на территории Австро-Венгерской империи, убили эрцгерцога Фердинанда и его супругу. Убийца был сербом по национальности…
Д. Пучков: Гаврила Принцип.
Б. Юлин: Да. Разумеется, виноватой назначили Сербию. Это произошло еще и потому, что раньше у власти в Сербии находилась династия Обреновичей, которую поддерживали австрийцы, а потом в результате заговора ее свергли, при поддержке России сменив на династию Карагеоргиевичей.
С точки зрения Австрии, это был непорядок. Германия сказала австрийскому императору: «Жги! Не бойся, мы с тобой, братан». И Австрия начала жечь, то есть предъявила Сербии ультиматум, фактически означавший ликвидацию сербской независимости. По предложению Российской империи Сербия согласилась на все пункты ультиматума, кроме одного, касавшегося подчинения сербских правоохранительных органов приехавшим австрийским сыщикам, которые должны были расследовать дело. Это действительно означало полный отказ от суверенитета.
И Австро-Венгрия начинает всеобщую мобилизацию. Казалось бы, для войны с Сербией это не так уж необходимо, но Австрия начинает сосредотачивать войска на границе как с Сербией, так и с Россией. На всякий случай. Россия, в свою очередь, объявляет мобилизацию. Сначала собирались сделать ее частичной – но, поразмыслив, решили, что это может сорвать всеобщую, когда она потребуется, поэтому сразу начали всеобщую.
Теперь – пара слов о том, что из себя представляют союзные договоры между державами. Обычно они строятся довольно своеобразно: если какая-то страна оказалась в состоянии войны с другой страной, но не является жертвой агрессии, союзники не обязаны участвовать в войне. То есть если Австрия воюет, допустим, с Сербией, Германия может не воевать. Но при этом если Австрия оказывается против двух и более противников, то Германия автоматически должна вступить в войну в соответствии с союзным договором. Кстати, между Россией и Францией договор был аналогичным.
И вот, Австрия объявила войну Сербии, Россия начала всеобщую мобилизацию против Австрии, сосредотачивая силы на границах с Германией и Австрией. Германия предъявляет России ультиматум: в течение 24 часов остановить всеобщую мобилизацию, иначе Германия будет вынуждена объявить Российской империи войну. Это полностью соответствовало тогдашним нормам: во-первых, наша мобилизация являлась угрозой для Германии, а во-вторых, даже если мы воюем исключительно против Австрии, той приходится воевать против Сербии и России, то есть против двух стран, и Германия обязана вступить в войну. Российская империя не ответила на немецкий ультиматум, продолжив собирать войска.
Д. Пучков: То есть, для тупых, начало мобилизации – это фактически начало войны. Всем понятно, ради чего ты тут мобилизуешься и куда ты пойдешь.
Б. Юлин: Итак, первая страна, которая ломанулась в войну, – Австро-Венгерская империя. Вторая сторона, присоединившаяся к разжиганию войны, – Российская империя. За ними последовала Германия.
Иногда говорят, что не следовало-де России вступать в Первую мировую войну, пускай бы немцы рубились с французами и англичанами, а нам нужно было подождать в стороне. Так вот, это французы с англичанами могли подождать в стороне.
Д. Пучков: Обожаю наших диванных аналитиков.
Б. Юлин: На самом деле мы в войну вступили раньше, а союзники могли выполнить союзные обязательства или нет. Они выполнили, можно приписать это их благородству, а можно – тому, что в их собственных интересах было войну устроить именно сейчас. Когда Германия объявляет войну России, Франция запускает во весь опор свою всеобщую мобилизацию и объявляет войну Германии. А Англия предупреждает немцев, что нужно соблюдать бельгийский нейтралитет: ведь немцы сосредотачивают основные силы на границе с Бельгией.
Д. Пучков: Так.
Б. Юлин: Англичане в войну не вступают, потому что Антанта – все-таки секретный союз. Кстати, чисто политический нюанс: если бы союз Франции, Англии и России был открытым, вполне возможно, Первая мировая бы вообще не состоялась. Знай Германия, что Англия вступит в войну сразу, она по-другому оценивала бы соотношение сил и, возможно, не решилась бы оказать поддержку Австрии: убили вашего эрцгерцога, туда ему и дорога.
Д. Пучков: Но тогда война бы просто разразилась позже?
Б. Юлин: Вполне возможно – но в это конкретное время развязыванию войны помогло то, что союз был секретный. А не озвучивали его именно потому, что все хотели войны. Другими словами, надо было Германии дать как следует зарваться, а то вдруг она на стрелку не явится.
И вот Германия, обгоняя по темпам мобилизации и Россию, и даже Францию, сосредотачивает войска и переходит бельгийскую границу. В первые месяцы взяты бельгийские крепости Льеж и Намюр, – правда, под Льежем, который перекрывал путь, из-за сопротивления гарнизона пришлось на 2 недели задержаться. Крепость захватили с помощью сверхтяжелой артиллерии, впервые примененной немцами: 422-миллиметровых осадных гаубиц. Когда снаряды начали падать на бельгийцев…
Д. Пучков: Сколько такой снаряд весил?
Б. Юлин: Больше тонны.
Д. Пучков: Как хорошая авиационная бомба, я бы сказал.
Б. Юлин: Короче, бельгийские укрепления не могли противостоять этим гаубицам от слова совсем.
Бельгия оказалась не способна остановить немецкое наступление, но смогла немножко его задержать, и французы успели перебросить свои войска. Произошло так называемое Приграничное сражение, где 3 французские армии, которые французы смогли подтянуть, и английская экспедиционная армия дали сражение 5 немецким армиям, потерпели поражение, понесли большие потери и стали откатываться вглубь Франции.
Немцы переоценили значение этого сражения, сочтя, что уже победили: у них в 2 раза меньше потерь, французы разбиты и бегут, ура. Германия продолжила наступление и даже решила по этому поводу побороться за Восточную Пруссию, которую до этого собиралась оставить.
Что в это время происходит с другой стороны? Наши, проведя мобилизацию с довольно заметным опозданием и не успев к Приграничному сражению, 17 августа начинают Восточно-Прусскую операцию.
Д. Пучков: И что мы видим?
Б. Юлин: 1-я и 2-я русские армии (больше 300 тысяч человек) наступают на немецкую 8-ю армию (около 200 тысяч человек) по сходящимся направлениям, имея превосходство и в артиллерии, и в личном составе. У нас очень любят гордиться победой при Гумбиннене, где немцы дали нам встречный бой, были разбиты и бежали. Но это была лишь часть операции, промежуточное сражение. Наши наступают четырьмя армиями на немцев, двумя – на австрийцев, осаждают Перемышль, мощную австрийскую крепость.
Немцы же, несколько усилив 8-ю армию, решают нанести удары по частям. 1-й русской армией Северо-Западного фронта командует П. Ренненкампф, 2-й – А. Самсонов, они друг друга не любят, взаимодействия между армиями нет, каждая действует самостоятельно. И немцы сначала бросают все силы против 2-й армии, окружают ее ядро в Мазурских болотах и громят: 2 корпуса попадают в окружение и полностью уничтожены, остальные отступают. После этого немецкие войска направляют удар против 1-й армии, также вынуждая ее отступить. Одним словом, немцы, имея в полтора раза меньше сил, наносят поражение нашим войскам.
Еще один занятный момент: немецкий флот был намного сильнее русского флота, но слабее английского. В это же самое время происходит набег английского флота на Голландскую бухту (главную базу немецкого флота). Он заканчивается успешно: немцы несут потери и отсиживаются. А у России на Балтике численное превосходство: наш флот, который в целом уступает германскому, именно здесь сильнее. При этом фланг наших войск флотом не поддерживается, а немцы осуществляют перевозки подкреплений, в том числе и в Кенигсберг, морем.
Д. Пучков: А почему наши ничего не делали?
Б. Юлин: Осторожничали и на суше, и на море. Решительностью в действиях у нас никто не отличался.
Российские историки часто объявляют Восточно-Прусскую операцию спасением Франции. Чтобы выяснить, так ли это, достаточно просто сравнить масштабы. Как я уже сказал, в Восточно-Прусской операции 300 тысяч человек сражались с 200 тысячами. А когда, например, немцы начали наступление на Западном фронте, у них был 1 миллион 600 тысяч человек против 1 миллиона 300 тысяч французов, не считая бельгийцев и англичан. При этом, наступая, немцы считали, что уже разгромили Францию, и почивали на лаврах.
И происходит «чудо на Марне»: девятистам тысячам немцев противостоит более миллиона французских и английских солдат. Французы не бежали, а отступали достаточно организованно, просто разорвав контакт с немцами и постоянно усиливали свои войска: они перебросили сюда 9-ю армию, кроме того, в Париже срочно создали, собрали буквально с нуля новую 6-ю.
А немцы, чтобы не растягивать фронт, пошли не в обход Парижа, как полагалось по плану Шлиффена, а в обход крепостей у границы, оставив Париж за правым флангом. К сражению на Марне уже у французов было охватывающее положение по отношению к немецким войскам и больше сил, чем у немцев. Что совершенно логично сказалось на боевых действиях. На Марне немецкие войска потерпели поражение и были отброшены, а угроза разгрома Франции ликвидирована.
После «чуда на Марне» крупномасштабные сражения на западе закончились. Начались попытки обойти друг друга с флангов, так называемый «бег к морю», в ходе которого англичане и французы старались обогнуть немецкий фланг, а немцы – соответственно французский. Так они потихоньку двигаются все дальше и дальше на север, пока не упираются в пролив Па-де-Кале. В итоге складывается сплошной позиционный фронт от Швейцарии до Северного моря.
Д. Пучков: А когда была Верденская мясорубка?
Б. Юлин: Намного позже. Пока что Верден – самая северная из французской линии мощных крепостей, идущей по франко-немецкой границе.
Д. Пучков: Так…
Б. Юлин: Что же в это время происходит на нашем фронте? Масштаб сражений примерно ясен. Но мобилизация в России идет, сил у нас много, просто на фронт они прибывают постепенно. Пока что мы потерпели поражение в Восточной Пруссии, а наступление против Австрии, которое сначала было очень успешным, захлебнулось из-за недостатка сил. И наши все-таки решили направить основной удар против немцев и сосредотачивать главные силы стали в Польше. Целью было начать наступление в Померанию и тем самым отрезать Восточную Пруссию.
Немцы задумали сорвать эту операцию ударом с фланга. Они развернули новую 9-ю армию, подтянули часть австрийских сил и начали наступление на Варшаву и Ивангород. Задача была предельно проста: не дать русским наступать. При этом у немцев и австрияков в этом районе находились 2 армии, в основном сформированные из ландвера, части далеко не первой линии, против наших 5 армий. У России было примерно двойное численное превосходство.
Это сражение тоже любят называть русской победой. На самом деле немцы, отбросив наши передовые части, настолько успешно развивали наступление, что даже приняли решение попробовать взять Варшаву и Ивангород, первоклассные, мощные современные крепости. Это им не удалось: атаки немцев были отбиты, а германские войска – отброшены. Наши объявили, что немцы бежали с поля боя, в то время они, по примеру французов, просто разорвали контакт с нами и вывели силы за фланг. Российское командование поменяло планы: раз мы немцев побили здесь, то будем наступать теперь на Силезию. Наступление на Померанию провалилось, то есть немецкие войска полностью выполнили поставленную задачу.
В это время немцы опять перебросили силы, снова оказавшись за флангом наших войск, только уже за другим, и нанесли удар по Лодзю. Однако в ходе этой Лодзинской операции наши опять сумели отбиться от немцев.
Соотношение сил при этом было очень интересным. Вот, допустим, Варшавско-Ивангородская операция, о которой я рассказывал сначала. Немецкие и австрийские силы наступают: 290 тысяч пехоты, 20 тысяч конницы, 1600 орудий. Русские войска: 470 тысяч пехоты, 50 тысяч конницы, 2400 орудий, то есть у нас двойное численное превосходство в живой силе и полуторное – в артиллерии, не считая крепостных орудий, которых было более тысячи в Варшаве и Ивангороде. Немцы наступают, наши отбивают их атаки и отбрасывают, отстояв Варшаву и Ивангород.
И немцы начинают Лодзинскую операцию, в которой со стороны Германии участвуют 155 тысяч штыков и сабель, 960 орудий; со стороны австрийцев, которые поддерживают немецкое наступление с фланга, – 124 тысячи штыков и сабель и 480 орудий; с российской стороны – 367 тысяч штыков и сабель, 1305 орудий.
Д. Пучков: Вдвое больше.
Б. Юлин: В этот раз наши даже сумели окружить небольшую группу немцев, но те, правда, потом из окружения вырвались.
В итоге наше наступление в Силезию тоже сорвано: несмотря на превосходство в силах в 2 раза, начать его мы так и не смогли.
Д. Пучков: Чем объяснили? Опять осторожностью?
Б. Юлин: Объяснили тем, что мы одержали победу: немцы дважды наступали, мы их дважды отбросили.
Д. Пучков: А. Не поспоришь.
Б. Юлин: Правда, победы получились так себе. Если судить по итогам, мы провели – вернее, попытались – три наступательных операции: первая закончилась разгромом, еще две мы не смогли даже начать.
Д. Пучков: Неплохо. Были назначены виноватые?
Б. Юлин: Нет. У нас же все хорошо, мы побеждаем. Можно было назначить виноватым Самсонова, который потерпел поражение со 2-й армией, но он сам застрелился еще в окружении.
Д. Пучков: Думал, в плен возьмут? Или от расстройства?
Б. Юлин: Нет, он на самом деле был мужественный и действительно честный человек, неплохой военный, командовал конницей в Русско-японскую войну. Но здесь, скажем так, не потянул. Я уже цитировал Зайончковского: на тактическом уровне в российской армии вроде бы все было нормально, а на стратегическом – очень плохо. Именно этим объясняются такие провалы при двойном численном превосходстве. Но, во-первых, мы хуже маневрировали: русские войска двигались медленнее, взаимодействие между ними было организовано хуже, чем у противника. Некоторые вещи иначе как непомерной тупостью объяснить нельзя: телеграммы между российскими фронтами и армиями отправлялись незашифрованными, открытым текстом, а немцы их читали.
Д. Пучков: Гениально. Я считаю, гениально.
Б. Юлин: Да. Уже одного этого достаточно для поражения. При этом непосредственно в боях, как под Гумбинненом, немцы несли большие потери: их было лучше видно, по ним было проще попадать, их артиллерия стояла на открытых позициях. Как раз в ходе этой компании они наконец-то научились прятать артиллерию на закрытые позиции и использовать корректировщиков.
Таким образом, в тактическом плане, непосредственно на поле боя, у нас было все достаточно неплохо и зачастую лучше даже, чем у немцев, не говоря уже об австрийцах. Но как только мы переходим на оперативный уровень и тем более на стратегический, начинается какой-то кататонический кошмар. Поэтому, имея в два раза больше сил, мы не можем начать наступление. Нас постоянно бьют.
Д. Пучков: Отлично подготовлены.
Б. Юлин: А телеграммы между фронтами, армиями и корпусами пересылаются обычным телеграфом…
Д. Пучков: За это тоже никто не отвечал? Они были не в курсе, что немцы могут перехватить информацию?
Б. Юлин: Дело в том, что впервые мы использовали телеграф в боевых действиях против турок. Турки, видно, не смогли с этим ничего поделать. Второй раз – во время войны с Японией: у нас был свой телеграф, у японцев – по сути, свой. А при развитых телеграфных сетях вышел неприятный казус.
Д. Пучков: Какой-то бред, мягко говоря.
Б. Юлин: Ну, не использовать шифрование во время реальных боевых действий – это действительно бред.
Д. Пучков: Если учесть (многие не в курсе), что шифрование было известно еще с античных времен, а может, и раньше…
Б. Юлин: Во всяком случае англичане и немцы в это время шифрование использовали во весь опор. Мы – нет. Может, шифровальщиков не хватало. Не будет же командующий армией или фронтом снисходить до шифровки сообщения.
Д. Пучков: Возможно, ему не позволяло дворянское достоинство.
Б. Юлин: Короче говоря, объяснить это трудно.
Итак, 1914 год: все страны хотят добиться быстрого успеха и бросают в войну большие силы. Сначала немцы добиваются успеха на западе в строгом соответствии с планом Шлиффена: в Приграничном сражении громят французов, но очень переоценивают значение победы, сочтя, что французская армия разбита, в то время как она всего лишь потерпела поражение и отходит. Это выливается в битву на Марне, где у немцев уже сил меньше, а у французов – заметно больше. Французская артиллерия в этом сражении проявляет себя прекрасно: их скорострельная пушка считается одним из ключевых моментов «чуда на Марне» (скажем так, она стреляла в два раза чаще немецкой).
Д. Пучков: Неплохо.
Б. Юлин: К тому же, у немцев уже не было численного превосходства в артиллерии, а так как боевые действия были маневренные (то есть еще без окопов), то тяжелая артиллерия играла гораздо меньшую роль, а полевая – решающую. Ну и, кроме того, французы имели преимущество в стратегическом положении.
Далее следуют попытки обеих сторон отбросить противника и решить стратегические задачи путем обхода вражеского фланга. Это постепенно приводит к тому, что войска, добежав до моря, окапываются, и возникает стабильный позиционный фронт от Швейцарии до Па-де-Кале.
Д. Пучков: Все закопались в землю.
Б. Юлин: Да. И с одной стороны – море, с другой стороны – нейтральная страна в горах, фиг обойдешь.
Д. Пучков: Да.
Б. Юлин: У нас в это время такого серьезного, мощного позиционного фронта еще не сложилось: не та плотность войск. Происходит целый ряд крупных маневренных сражений. Мы начинаем успешное наступление и в Восточной Пруссии, и против Австрии. В Восточной Пруссии нас громят, потерпев позорное поражение, мы отступаем. Додавить австрийцев не получается, потому что не хватает сил. Именно здесь кроется наша большая проблема: мы распылили силы на два расходящихся направления, стремясь добиться успеха в обоих. В итоге сил не хватает ни там, ни там.
В наши армии продолжают прибывать уже отмобилизованные войска – медленно, так как железные дороги не справляются. Но постепенно численность войск растет. Мы получаем серьезное превосходство над противником, планируем одно наступление, второе – все их немцы срывают.
Д. Пучков: Прочитав о них в телеграммах, да?
Б. Юлин: Да. В результате мы дотягиваем до зимы, не добившись никакого стратегического успеха, да еще и потеряв часть территории в Польше во время «успешных» действий против немцев и австрийцев. Несколько армий должны были отрезать Восточную Пруссию, еще несколько – взять Силезию, где находятся мощные промышленные центры Германии. Если бы это удалось, Германия была бы сильно ослаблена. Но развить наступление мы не можем: немцы наносят с флангов удары в два раза меньшими силами и останавливают его.
Д. Пучков: Как-то бестолково, так я вам скажу.
Б. Юлин: К концу 1914 года наступает некоторое затишье, вызванное совершенно банальной причиной: прошло 3 месяца войны, и у всех все кончилось. Довоенные запасы потратили и Российская империя, и Французская республика, и Германская империя, и Австро-Венгерская, а у Британии не так уж и много было. В этом отношении меньше всего пострадали турки, с которыми мы тоже начали воевать на Кавказе…
Д. Пучков: Немножко.
Б. Юлин: Сарыкамышской операцией наши тоже очень гордятся. Там мы разгромили численно меньшие турецкие силы, которые мужественно, но бестолково сражались и понесли колоссальные потери, гораздо большие, чем мы. У турок изначально не было запасов даже на 3 месяца. К этому времени в Османской империи с промышленностью уже очень давно все не слава богу. Итак, все берут паузу. О том, что произошло после нее, – о кампании 1915 года – мы поговорим в другой раз.
Осталось обсудить действия на море. Дело в том, что немцы пытались поставить Англию на колени рейдерскими действиями – у них было несколько крейсеров-рейдеров во всем Мировом океане: эскадра фон Шпее (Maximilian Graf von Spee) на Дальнем Востоке и отдельные крейсера в американских и в африканских водах.
Д. Пучков: «Увижу что-нибудь английское – утоплю».
Б. Юлин: Да. Более того, топили. Эскадра адмирала Шпее сначала дошла от Циндао (Китай) до Чили, там при Коронеле разгромила английскую эскадру Крэдока (Christopher «Kit» Cradock), уничтожив 2 английских броненосных крейсера, затем обогнула Южную Америку и вышла к Фолклендам. Англичане провели довольно занятную операцию: сумели прислать Шпее ложную телеграмму с приказом якобы немецкого адмиралтейства атаковать английскую базу на Фолклендах, а там устроили засаду – пригнали 2 линейных крейсера…
Д. Пучков: Ловко.
Б. Юлин: …из Британии, не считая других кораблей, и в сражении при Фолклендах эскадра адмирала Шпее была уничтожена. От нее отделился только легкий крейсер «Эмден» (SMS Emden), который отправился сначала в юго-западную часть океана, а оттуда – в Индийский океан, очень много всего наловил.
Д. Пучков: Известная история.
Б. Юлин: Англичан это очень напрягло. «Эмден», кстати, уничтожил наш крейсер «Жемчуг» у острова Пенанг, в Малайзии.
Д. Пучков: Сволочь.
Б. Юлин: Ну да, сволочь. В это время командир крейсера находился на берегу с женой… Правильный способ ведения боевых действий, да?
Д. Пучков: Безусловно.
Б. Юлин: В итоге «Эмден»…
Д. Пучков: Лютовал как хотел.
Б. Юлин: Да, лютовал как хотел. Утопил французский миноносец «Муске» и наш «Жемчуг». В бухте было здорово, тепличные условия, никакой болтанки.
Д. Пучков: Как в тире всех перестрелял.
Б. Юлин: Ну да. Наскочил, перестрелял, торпеду всадил, убежал. Но потом при обстреле очередного острова был пойман английским крейсером «Сидней» – японские и английские крейсера все более плотно стягивали кольцо. А там как: у немцев 10 пушек по 105 миллиметров, вес снаряда – 14 килограммов, а у «англичанина» – 8 пушек по 152 миллиметра, гораздо большая огневая мощь и сам корабль почти в 2 раза крупнее. «Эмден» был уничтожен.
Д. Пучков: Круто. Есть ли какие-нибудь художественные фильмы на эту тему?
Б. Юлин: Есть и литература. Собственно, произведение про странствие крейсера «Эмден» читается как забойный приключенческий роман в стиле Луи Буссенара.
Д. Пучков: Ну если даже я его название знаю, он действительно прогремел.
Б. Юлин: Был еще крейсер «Кенигсберг», который базировался как раз в Африке, в районе Занзибара.
Д. Пучков: На родине Фредди Меркьюри, да?
Б. Юлин: Да. В Танзании тоже была немецкая колония.
«Кенигсберг» совершил очень удачный набег на английские владения, утопив крейсер «Пегас», – правда, если «Сидней» был мощным кораблем, то «Пегас» – всего лишь крейсером 3-го класса. Барахло, ниже уже идут канонерки. «Немец» его безнаказанно расстрелял, а потом англичане долго и упорно искали «немца». «Кенигсберг» ушел в устье реки Руфиджи в Танзании, англичане его там блокировали и пытались другими крейсерами туда прорваться, но ни черта не получалось. Очень долго осаждали один корабль. Закончилось все тем, что англичане туда пригнали речные мониторы, которые Англия строила для Бразилии и которые были выкуплены английским правительством специально для того, чтобы уничтожить крейсер «Кенигсберг». Наконец утопили. На этом эпопея этих рейдеров, боевых крейсеров…
Д. Пучков: Закончилась.
Б. Юлин: Англичанам потребовалось фактически 3 месяца, чтобы очистить коммуникации от немецких крейсеров. А подводные лодки в то время еще особой роли не играли.
Д. Пучков: Отважные были немцы, надо сказать.
Б. Юлин: А англичане показали себя умелыми. И порядок навели достаточно быстро.
Д. Пучков: Круто, круто.
Б. Юлин: Затем последовали блокада Гельголандской бухты и попытки немцев переломить в борьбе на море хоть что-то. Тогда-то они и начали строить мало-мальски приличные подводные лодки – в начале войны у немцев и того не было.
Д. Пучков: Насколько же все отличается от Второй мировой…
Б. Юлин: Чуть не забыл рассказать, как в войну вступила Османская империя.
Д. Пучков: Так-так.
Б. Юлин: У немцев для поддержки союзных австрийцев и итальянцев в Средиземном море находились новейший крейсер «Гебен» (SMS Goeben) и легкий крейсер «Бреслау» (SMS Breslau). Крейсер «Гебен» был прекрасен: он имел толстую броню (300 миллиметров), мощнейшее вооружение (10 одиннадцати-дюймовых скорострельных дальнобойных орудий) и мог развивать огромную скорость хода (28,5 узла).
Но так как он в это время заправлялся в Северной Африке, в том числе котельной водой, то его максимальная скорость упала до 18 узлов.
Д. Пучков: Плохая вода была?
Б. Юлин: Плохая вода, плохое топливо. Короче, в колониях все плохо и все воруют, как положено. В итоге крейсер посадил себе силовую установку.
И вот начинается Первая мировая война. Страны обмениваются ультиматумами, и крейсер «Гебен» с крейсером «Бреслау» начинают двигаться в сторону австрийских портов. Но тут становится совершенно очевидным, что Италия в войну на стороне Германии и Австрии не вступит. Пока Англия в войну еще не вступила, а немцы не вломились в Бельгию, но английские корабли уже сопровождают «Гебен» и «Бреслау». Вскоре выясняется, что прорваться в австрийские порты англичане не дадут, Италия уже в принципе не союзник, а в Турции в этот момент идет вой, потому что англичане наконец окончательно объявили, что вместо новых линкоров, на которые вся страна собирала деньги, турки получат дырку от бублика. И тут немцы делают гениальный шаг…
Д. Пучков: Хитрый ход.
Б. Юлин: …объявляют, что готовы продать туркам «Гебен» и «Бреслау». Да еще и в рассрочку: заплатите потом. Турки вне себя радости – все-таки удастся обновить состав флота – соглашаются на это. И англичане пропускают «Гебен» и «Бреслау» – напомню, что Англия все еще не в состоянии войны, – в Эгейское море. Оттуда корабли уходят в Дарданеллы к туркам и получают турецкие названия. Немецкий генерал становится командующим турецкой армией, а немецкий адмирал, который командовал крейсером «Гебен», – командующим турецким флотом. Никто больше в Турции ни управлять, ни командовать этим не может. Он сразу начинает наводить порядок на турецком флоте. Немецкие специалисты посещают турецкие корабли, видят страшное: например, у турецких броненосцев и крейсеров текут трубки котлов, отсутствуют двери водонепроницаемых переборок, а экипаж не знает планировку собственного судна. Немецкие военные злобно дрючат турецких моряков, чтобы те поняли, что такое служба. У турок корабли даже начинают плавать…
Д. Пучков: Неожиданно для турок.
Б. Юлин: …чего раньше делать категорически не хотели. Адмирал Сушон (Wilhelm Souchon) – немецкий командующий имел такую французскую фамилию – выводит турецкий флот на учебные стрельбы в Черное море, но, чтобы не тратить время зря, как раз с «Гебеном» и «Бреслау» доходит до Одессы и обстреливает ее.
Д. Пучков: Молодец какой.
Б. Юлин: Уже под турецким флагом. Россия, обрадованно хлопая в ладоши, объявляет войну Турции. Турки, которые не хотели воевать, а уж если придется – то на стороне англичан, не могут понять, что им дальше делать. Все.
Д. Пучков: Как удачно получилось.
Б. Юлин: Ну да. Турцию никто не спрашивал, ее назначили воевать на стороне Германии и Австрии против России, Англии и Франции.
Д. Пучков: Ловко, ловко.
Б. Юлин: Потому что Россия должна воевать на стороне Англии и Франции. Второстепенные страны, даже большие, никто ни о чем не спрашивает. Сейчас, кстати, в мировой политике происходит все то же самое – американцы попросили нас не продавать ракетные комплексы Ирану, и мы сорвали сделку, а потом американцы попросили французов не продавать нам «Мистрали», и французы сорвали сделку себе в ущерб. Самостоятельная внешняя политика дорогого стоит.
Д. Пучков: А ракеты мы продали.
Б. Юлин: Намного позже, когда уже нам сорвали сделку с «Мистралями».
Д. Пучков: Говорят, контора разорилась. Врут?
Б. Юлин: Французская? Она еще в процессе разорения. Но вполне успешно.
Д. Пучков: Повторюсь, насколько же сильно ситуация отличается от Второй мировой. Как все натренировались и как подготовились, учтя, так сказать, опыт. А тогда шли какие-то вялые телодвижения… Поди, и жертв-то на этом этапе было не особо много?
Б. Юлин: Да ты что!
Д. Пучков: Наоборот?
Б. Юлин: Только в Приграничном сражении – 150 тысяч погибших и пленных с одной стороны.
Д. Пучков: Круто. Я, кстати, по северу Франции ездил, там повсюду стоят памятники именно героям Первой мировой. Уже ближе к Ламаншу появляются памятники американцам, которые там высаживались, Омаха-бич и все такое, но про Первую мировую помнят везде. Видимо, она для французов сыграла как следует.
Б. Юлин: Наверное. Но, собственно говоря, одна Восточно-Прусская операция обошлась нам чуть ли не в сотню тысяч человек. Боевые действия были очень кровавыми, войска несли огромные потери, силы тратились стремительно. Битва на Марне – это несколько сот тысяч погибших с обеих сторон, настоящая бойня.
Д. Пучков: Не шутки.
Б. Юлин: Действия выглядят вялыми только по одной причине: низкая моторизация войск, отсутствие мобильных соединений – войска ходят пешком.
Кстати, маленький нюанс: сразу же после начала войны была произведена мобилизация автомобильного транспорта. Но в Российской империи она практически ничего не дала, потому что…
Д. Пучков: Автомобилей просто не было, да?
Б. Юлин: В 1913 году единственный русский автомобильный завод, «Русобалт», выпустил 100 машин. В том же году Франция выпустила 48 тысяч автомобилей, а, например, Соединенные Штаты, находящиеся за океаном, – 485 тысяч автомобилей. Естественно, это тоже сказывалось на скорости перевозок. Если у немцев войска ходили пешком и артиллерию тащили коняшки, то снабжение уже вовсю использовало автомобильный транспорт. А у нас и снабжение доставляли телеги.
Д. Пучков: Однако. Про что дальше?
Б. Юлин: А дальше мы поговорим про решающие сражения 1915–1916 годов.
Д. Пучков: Отлично. Спасибо, Борис Витальевич, очень познавательно. На сегодня все. До новых встреч!