Одиннадцатилетний Патрик Люпин, волнуясь, стоит в толпе других будущих первокурсников и старается взять себя в руки. Держаться прямо, успокоить лицо, разгладить новенькую мантию. Теряют контроль над собой только дураки. А он не должен, и он — мужчина.
И он приехал сюда не за детскими забавами.
Патрик снова и снова повторяет про себя: «Я приехал поступить на Равенкло, чтобы стать ученым и найти средство от ликантропии.»
Он морально готовится спорить со Шляпой — вдруг она по привычке отправит его на Гриффиндор, потому что все Люпины учились на Гриффиндоре? Нет, только не на Гриффиндор. Не сейчас. Когтевран.
Патрик собирается и приказывает себе успокоиться. Что, в самом деле, он затрясся? Хогвартс — знакомое место, кругом — знакомые лица. Море кузенов всех мастей Уизли, они уже ему приветливо машут. Дети его соседей по Годриковой впадине, с которыми он с детства играет вместе, дети знакомых его родителей — да он всех здесь знает; учителя, которых он знает не хуже, потому что они каждый месяц приходят к нему домой давать уроки Коннору.
Профессор Гарри Буллер — вообще друг семьи, его ближайший знакомый Фред Уизли — крестный Коннора, а профессор Роберт Грейнджер лечит Коннора почти всю его жизнь. Только жаль, что даже он (гений, как говорят) вылечить его не может.
Дождался!
— Люпин, Патрик!
Патрик решительно и прямо подходит к Шляпе. Он многого ждет — но только не того, что Шляпа, едва коснувшись его волос, не дав никому и секунды на размышление, завопит:
— СЛИЗЕРИН!
Хороший мальчик, и хорошо держится, думает с одобрением профессор Грейнджер. Для него решение Шляпы — страшный удар, но как сразу он берет себя в руки! И не забывает даже учтиво поблагодарить Шляпу за распределение — гхм. Манеры, что ни говори, вполне слизеринские.
Мальчик с достоинством подходит к слизеринскому столу и садится, приветствует новых коллег — замечательно. Даже заставляет себя есть! Но как ни старайся, для профессионального шпиона Грейнджера он — как на ладони, и Роберт прекрасно видит, как мальчик расстроен.
Ну–ну. Первый урок факультета Слизерин, который сопляк получит сегодня же после ужина: никогда не вешайте нос до времени.
Ужин кончается, и все расходятся по факультетам.
Профессор Грейнджер легко встает и ведет свою паству, подгоняемую старостами, в подземелья.
Какие же они мрачные, эти подземелья, думает Патрик. Он сидит посреди слизеринской гостиной с другими однокурсниками и думает, что дедушка Рон правильно описывал эту мрачную гостиную: и темень, и черепа, и факелы… Неуютное место.
А кто‑то рвется провести здесь семь лет жизни!
Перед толпой бесшумно возникает профессор Грейнджер. Выждав секунду, чтобы все взоры обратились на него, профессор начинает негромкую речь:
— Леди и джентльмены, я профессор Роберт Грейнджер, я рад поздравить вас с началом нового учебного года и приветствовать в стенах древнего факультета Слизерин. Я приветствую тех, кто вернулся сюда после долгих летних каникул — надеюсь, они удались, потому что сил учебный год потребует немало, — я приветствую тех, кто пришел сюда сегодня Первого сентября в последний раз. Леди и джентльмены, чествуем наших выпускников!
Патрик, как и все присутствующие, зааплодировали.
— Желаю вам удачного окончания года и успехов во внешкольной жизни! Знайте, если вы оставили Слизерин, то Слизерин не оставит вас. Связи, завязанные на нашем факультете, обычно длятся всю жизнь и даже больше — ваши внуки и правнуки будут поддерживать эти драгоценные связи, которые и создали из нас одну дружную, сильную и непобедимую семью, что даже наши идейные противники признаю как сильнейшую черту факультета Слизерин. Вы всегда можете вернуться в школу и ко мне за советом и поддержкой. Вы всегда можете обратиться в Союз выпускников и в Слизеринскую общину. Мы поможем вам, помните об этом.
Все снова зааплодировали.
— Но больше всего сегодня мы приветствуем первокурсников! Сегодня ваш праздник. От лица нашего факультета заявляю: этот день — ваш! Мы будем чествовать наших новых товарищей весь этот вечер, а поддерживать — все семь лет, что вам суждено провести на нашем факультете. Пусть пребывание на Слизерине превратится в радость!
По знаку декана старшекурсники одарили изумленных первоклашек подарками.
— Помните: я ваш декан, и это значит, что в любое время и по любому делу вы можете — и должны — обратиться ко мне, а я попробую вам помочь. Мой кабинет справа по коридору. Вы всегда найдете меня там или в классе зельеварения, примыкающем к кабинету. Я, ваш декан, и мои помощники, старосты, всегда рады поддержать вас, указать дорогу, если вы заблудились, восстановить справедливость, если вас обидели.
Старосты вышли вперед, и декан их представил.
— Не стесняйтесь обращаться к нам. Помните, что в школе Хогвартс учиться нелегко. Требования здесь высокие, правила строгие, а к нашему факультету я предъявляю их даже выше, чем к прочим. Если вы попали на Слизерин, значит, вы способны обойти в успехах всех остальных учеников, и обычно так и бывает. Слизерин в течение многих лет остается первым в учении и в спорте. Поэтому я знаю, на что вы способны, и я предупреждаю: я строгий декан, и волынить никому не позволю. Каждый будет выжимать из себя всё лучшее!
Список школьных правил висит на стене гостиной, там же Устав факультета, права и обязанности учеников, декана и старост.
Рекомендую изучить также висящий на соседней стене План подземелий и План Хогвартса. В этом замке легко заблудиться, а вот найти вас будет гораздо труднее.
На этом я кончаю вас пугать и оставляю праздновать!
Но учтите, завтра начинаются занятия, и первому проспавшему грозит почетная неделя мытья котлов.
Все рассмеялись.
— И последнее. Как я уже говорил, пребывание на этом факультете должно приносить радость, но я по опыту знаю, что это не всегда так. Далеко не все бывают довольны своим распределением по факультетам, и это огорчение не обошло Слизерин. Всем, кто не согласен с вердиктом Распределяющей Шляпы, я заявляю: ваша беда поправима. Легко. Я никого не собираюсь держать на факультете насильно и с радостью переведу туда, куда вы желаете — по согласованию с дирекцией школы, разумеется. Заявления всех, кто желает перевестись на другой факультет, я жду до завтрашнего вечера в своем кабинете.
На этом всё.
И профессор Грейнджер откланялся.
В принципе, после любезного приглашения профессора Грейнджера любой нормальный человек рысью бы бросился писать заявление… А Патрик, себе на удивление, помедлил.
Он понимал, что если бы профессор Грейнджер не сказал того, что сказал, Патрик сразу понесся бы менять факультет. А так…
Патрик не понимал почему, но что‑то его теперь останавливало.
И вообще, почему его заставляют определиться в первый же день? Это глупо.
Что он может решить, когда еще не осмотрелся в школе, не проучился ни дня!
Вообще распределять до начала занятий — глупо. А до первого курса — идиотизм. Лучше бы не на первом, а на старших курсах, тогда ученики и себя, и школу понимают лучше.
Патрик решил не торопиться — как правильно сказал профессор Грейнджер, от решения будет зависеть вся его следующая школьная жизнь. Так что он подумает месяц–другой. Лучше не ошибаться.
Патрика не беспокоило, что профессор Грейнджер назначил гораздо более близкий срок. После сегодняшней речи Патрик решил, что профессор Грейнджер не такой человек, чтобы насильно удержать его, если он опоздает к сроку.
И вообще после этой речи Патрик совсем другими глазами смотрел на Грейнджера…
Так Патрик провел первый месяц в Хогвартсе.
Он осматривался, знакомился со слизеринцами, не оставлял и прежние знакомства.
Из‑за странной шутки распределения бросать друзей детства он не собирался!
Так что каждый день обитатели школы видели идиллическую картинку дружбы факультетов: сидящих рядом на травке гриффиндорцев — кузенов Уизли, когтевранцев — Делакуров и их приятелей, пуффендуйцев — Боунсов из соседнего коттеджа в Годриковой впадине и слизеринца Патрика.
Собственно, если Патрик многих знал в этой школе, то как раз среди слизеринцев у него знакомых раньше не было. Ни в Годриковой впадине, ни в друзьях его семьи слизеринцы не состояли. Так что он открывал для себя нечто новое.
Но истинная дружба, конечно, семейная.
Их с первого дня в школе взял под опеку Майк Уизли, пятикурсник, капитан квиддичной команды Гриффиндора. Это было здорово, потому что в семье Уизли все болели квиддичем и мечтали в него играть.
Правда, первокурсникам играть в квиддич и иметь свои метлы было запрещено, но Майк вышел из положения. Он тайно провожал их на стадион поздно вечером и сажал на метлы своей команды, выпускал шары и руководил игрой.
Хотя игроки были страшно неопытны, зато счастливы…
Недолго.
На третьей по счету тренировке, когда Майк показывал им один прием по поднятию метел вверх и повороту, все метлы на полпути перестали слушать хозяев и устремились вниз.
— О тролль, — сказал Майк, первым разглядев причину.
Причина, именуемая «профессор Грейнджер», стояла посреди темного стадиона с поднятой палочкой.
Профессор опустил палочку — и метлы плавно сели на стадион, выстроившись перед ним в ряд.
— Слезайте, — приказал он.
Дети слезли.
— Так… Троица Уизли, Пикс, Силвер, Люпин… Все первокурсники. И почтенный капитан команды Гриффиндора. Прелестно. Что же первокурсники могут делать с метлами на поле для квиддича? Насколько я знаю, им в квиддич играть запрещено, и летать на метлах они не имеют права вне уроков мадам Хуч. За противное она всегда обещает отчислить со своего курса — пожалуй, я с радостью проверю, как она исполнит свое обещание. Отчислить сразу шестерых — такого на моей памяти в школе не было. Вы установили рекорд, джентльмены.
— Профессор, они не виноваты, это я их привел, — сквозь зубы сказал Майк.
— Я разве дал вам слово, мистер Уизли? Впредь не выступайте до того, как к вам обратятся. Но раз вы так настойчивы, перейдем к вам. Значит, вы привели первокурсников на стадион и позволили летать? Это противоречит правилам квиддича, или вы не знали? Впервые вижу капитана команды, который не знает правил квиддича… Я бы за это вас дисквалифицировал. Скажем, лишил права играть на год… Но это не моя прерогатива, а вашего декана. Пожалуй, я сообщу ей о ваших подвигах немедленно…
Майк внятно скрипел зубами.
— 50 баллов с Гриффиндора и по двадцать с каждого игрока. Со следующего вечера приглашаю всех в гости к мистеру Филчу, который найдет вам работу с метлой, как вы и мечтали. И пусть работа будет не та, что вы задумали, но крайне полезная для школы и единственно разрешенная при вашем положении. А теперь всем марш по своим спальням! Ах да, и по 5 баллов с каждого за нахождение вне школы после отбоя.
Все разошлись, а Патрика профессор Грейнджер лично отконвоировал в подземелья.
— Прекрасный дебют, мистер Люпин, — тихо сказал он. — Так не терпится летать на метле? Понимаю. Слишком долго ждать, пока вас научат управлять полетом и своей магией, держать равновесие и мягко падать… Ведь этому учатся целый год! Проще сесть на метлу, не зная ничего этого, взлететь и упасть… Как получится… Чтобы школа с честью собрала по полю ваши останки и отправила домой в фирменном гробу, на радость матери и брату. Так, мистер Люпин?
Патрик повесил голову.
— Ваши первые двадцать баллов и первая отработка. Поздравляю. Не уроните честь безголового болвана, которую вы успешно начали заслуживать, и продолжайте в том же духе. Шляпа и впрямь ошиблась с вашим распределением на факультет.
— Простите, профессор, — прошептал Патрик. — Я больше не буду.
Патрик старался сдержать слово.
Во–первых, он действительно чувствовал себя мерзко: как он мог быть таким безответственным, бездумным идиотом! Он и вправду заслужил, чтобы упасть.
Он стал держаться с друзьями куда осторожнее и внимательнее. Если теперь они замыслят глупость — то он их отговорит. Если не отговорит — пусть дурачатся без него!
… Патрик и не заметил, что прошло уже три месяца как он остался на Слизерине.
Зато заметил кто‑то другой.
В следующую субботу утром Хогвартс навестил дядя Патрика — Фред Уизли.
Он посетил своих детей–гриффиндорцев и заодно заглянул к Патрику.
Встреча показалась Патрику замечательным событием — дядя передавал новости из дома, рад был его видеть.
Потом дядя неожиданно спросил:
— Ну, как учится? Грейнджер не особенно вас задирает? Если что, пиши мне — я найду на него управу. Мы мигом переведем тебя на другой факультет.
— Дядя, спасибо, но у меня всё в порядке.
— Ты смотри. Ты же хотел перевестить — что‑то мешает? Не стесняйся. Мы живо всё поправим, безвыходных положений нет…
— Почему мне должно что‑то мешать? — спросил Патрик.
— Ну… ты же не переводишься почему‑то?
— А если мне пока нравится на Слизерине?
Дядя посмотрел на него как на ненормального. Патрику это не понравилось.
— Почему ты считаешь, что профессор Грейнджер плохо обращается с нами? А я считаю, что он обращается хорошо и замечательный декан.
— Всё может быть, — сказал дядя, — говорят, за своих слизеринцев он горой. Но ты не расслабляйся, сам видишь, как он над другими измывается. Вон твоего кузена Майка как отделал… Я его со школы знаю, вместе учились. Страшный гад. Но управа на него есть, не сомневайся…
— Профессор Грейнджер — самый справедливый человек из всех, кого я знаю! — покраснел от оскорбления Патрик. — И он не держит меня на Слизерине, он, если хочешь знать, в первый же вечер сказал: кому не нравится, пусть переходит на другой факультет! И он никого бы не стал держать! Если я захочу, я могу перевестись со Слизерина в любой момент. И с Майком он поступил правильно. Майк рассказывал, за что его наказали? Да ему еще повезло, по правилам за такое исключают из команды!
Дядя помолчал и посмотрел на Патрика с подозрением.
— Вон как вас обрабатывают на Слизерине, — сказал дядя.
— Никто нас не обрабатывает!
— Обрабатывают, да куда тебе, невинное создание, понять эти Темные приемы… Это же высший пилотаж. Твой Грейнджер умел обрабатывать людей уже в 16 лет.
— Знаешь, дядя, если бы я был под Империусом, я бы это заметил, — не выдержал Патрик.
— Ничего бы ты не заметил. Ты знаешь хоть, что твой распрекрасный Грейнджер — Пожиратель смерти?
Патрик закусил губу.
— А ты, дядя, разве не знаешь, что он стал Пожирателем смерти по воле министра магии, чтобы быть шпионом для Ордена феникса?
— Ну, на этот счет можно спорить бесконечно, и я не хочу, — устало сказал дядя. — Отмазался он именно так. Да сам подумай: если бы он таил мысли против Волдеморта, разве бы тот его не раскусил? Он же людей насквозь просвечивал. А твоему Грейнджеру верил — значит, было за что. Но спорить на эту тему я не хочу, — добавил дядя, видя, что Патрик хочет что‑то возразить. — Пусть каждый остается при своем. А ты… всё‑таки подумай о том, что я сказал.
Патрик шел со встречи в подземелья, просто кипя от ярости.
За кого его принимают! Вот что, оказывается, думает о нем родной дядя!
И как тупо, упрямо — вообще не желая ничего слушать, не желая посмотреть на Патрика и увидеть, что он совершенно вменяем и здоров!
Непрошибаемая стена!!!
Он воспользовался советом дяди и стал думать…
Вдруг как‑то всё вставало на свои места.
Почему они все так предубеждены против Слизерина?!
Собственно, да, он едва услышал приговор Шляпы, как захотел бежать куда глаза глядят, но только не в Слизерин.
А почему?
Он же сам считает, что нельзя судить о факультете не разобравшись. И он ничего не знал о школе, ни о Слизерине — только то, что это плохо. А откуда ему это знать, если он на Слизерине не проучился тогда ни дня?
Просто ему с детства вбили это в голову.
А как только он действительно попал на Слизерин, он увидел, что там всё не так.
И Слизерин не переставал удивлять Патрика.
Он думал о факультете совсем другое. Ему рассказывали другое. Но откуда они это взяли, рассказчики, ведь никто из них не учился на Слизерине? Что они вообще могли о нем знать?
А Патрик на нем учится.
И Патрика многое устраивает!
Ему нравится дисциплина, ему нравится учиться, добывать хорошие оценки.
Ему всегда нравилось учиться — когда учился Коннор, Патрик всегда вертелся рядом. Даже помогал брату.
Ему нравится крепкая факультетская взаимовыручка и поддержка.
Ему очень нравится декан Слизерина — а уж теперь, по рассказам друзей с других факультетов, ему есть с чем сравнивать. Профессор Грейнджер — лучший декан в Хогвартсе. Тут Патрику повезло.
Он был предубежден против Слизерина, и это мешало понять факультет, но потом, когда предубеждение рассеялось, Патрику Слизерин понравился.
Страшно понравился. Кажется, теперь он не представляет себя на другом факультете.
Шляпа была о нем права!
Дядя Фред совершил роковую ошибку: он попытался надавить на мальчика, а Патрик не выносил, когда на него давят.
Он полюбил профессора Грейнджера за ту первую фразу: все, кто недоволен решением Шляпы, пусть напишут мне… Они сами, а не их дяди, тети и прочие родители. Решение принимают сами ученики. И Слизерин дает им выбор.
Почему он хотел на Когтевран?
Он хотел учиться на медика… Но ведь медик, который лечит Коннора, — профессор Грейнджер. Слизеринец. И если Патрик действительно хочет помочь Коннору, учеником надо становиться именно у профессора Грейнджера!
На Слизерине приоритетны те же науки, что нужны Патрику: зелья, ЗОТИ, заклинания. На Слизерине очень внимательно относятся к учебе и науке — ничуть не хуже, чем на Когтевране!
Значит, говорит дядя, надо подумать и сделать выбор?
Отлично. Он сделал.
Он остается на Слизерине.