Увы, Бобби был страшно разочарован Хогвартсом…

Но не Слизерином. Он не уставал повторять, что единственное, сделанное им в Хогвартсе правильно, — это его Слизерин.

Чего не скажешь об остальных уроках.

Впрочем, давайте после каникул посетим вместе с Тетушкой Норрис один из них и проверим?

Все, кто знает Бобби, посоветует прийти на зельеварение. Вам скажут, что это «зрелище».

Действительно.

Успехи Бобби в зельях всего за год были невероятны. Он ушел далеко вперед от мальчика, взрывавшего котлы на маминой кухне!

Посмотрим в класс. На доске написана инструкция — светящимися чернилами, чтобы не исчезнуть с глаз учеников в дыме котлов и испарений; когда урок в разгаре, она сияет с доски сквозь легкий туман.

Профессор Слагхорн ходит между рядами, делая замечания. В классе стоит ровный гул от шепота, стука пестиков, булькания котлов и звякания ложек, мешающих варево.

За спиной Слагхорна озорники кидаются ингредиентами, пишут записки. Одну девочку соседка стукает ложкой по лбу…

Фред работает в паре с Найлом, Тайгер — с Буллером. Они работают вполне успешно.

Но мы пришли не за ними, нас интересует Бобби!

Бобби стоит над котлом в гордом одиночестве.

(Не знаю, как у него всегда получается, но у Бобби нет пары. Ни на одном уроке. Традиция еще с магловской школы — он как‑то привык садиться один…)

Может, Бобби удобно, что ему никто не мешает?

Погруженный в свои мысли, отделенный от всех, он священнодействует над котлом.

Да, это похоже на священнодействие. Лаборатория была тесна от шума и полна людей, а Бобби, казалось, вообще никого не видел. Были только он и котел.

Бобби, казалось, присутствует не здесь, в классе, а в каком‑то ином мире; как в рассказах о мастерах Чайной церемонии, которых отрешала от всех нечеловеческая сосредоточенность на своем ритуале.

Бобби смотрит на котел, как Трелони — на свой оракул, и кажется, что ему знакомо то состояние медитации, которое заставляет жреца произнести великое прорицание.

Мы знаем, что Бобби умеет читать человеческие мысли — может ли он читать мысли котла?! Казалось, котел с ним общался. Казалось, котел сам выбирает технологию и ингредиенты, а Бобби только внимательно слушает и спрашивает его разрешения относительно того или иного предмета.

Когда в начале урока Слагхорн дал задание, ученики бросились листать учебники, схватились за котлы, стали быстро варить по рецептам — а Бобби вообще не открыл учебник. Сначала он просто сидел, как сидел с начала урока, прикрыв глаза; через какое‑то время он неторопливо начал собирать ингредиенты — то брал в руки, то что‑то откладывал… Компоненты в его руках нарезались словно сами собой, так бережно, с такой тонкостью и точностью, словно он работал под беззвучную, ему одному слышимую музыку.

Он опускал в котел магические вещества, а котел с ним разговаривал — не человеческим языком, а языком разноцветного пара, бликов, прозрачности, аромата, дымков…

Урок близился к концу, у других учеников от котлов валил мощный дым, но не у Бобби. Ведь он потерял столько времени в «медитации»! Он настолько позже начал, что, по нашему мнению, безнадежно отстал. У него дымок еле теплился и был совсем другого цвета. И тут Бобби немного задумался, подошел к шкафу ингредиентов Слагхорна, высыпал оттуда в котел какую‑то песчинку. Котел вздохнул, томно чихнул и выпустил в воздух сияющий звездочками голубой пар.

Именно так полагалось выглядеть зелью на завершающей стадии.

У других учеников и близко к этому этапу не было.

— Роберт, у Вас уже готово? Браво! — вскричал Слагхорн.

Миссис Норрис подумала, что только что видела чудо. Бобби не делал рецепт ни по какому учебнику, а создавал его прямо на наших глазах. Мы все присутствовали на процессе сотворения. То, что Бобби сделал, была моментальная импровизация.

— Десять баллов Слизерину! — объявлял Слагхорн.

Бобби кивнул и отвернулся от котла. Казалось, он возвращается из мира грез на грешную Землю.

И тут кошка увидела, как у Бобби за спиной шушукаются о чем‑то четверо мальчишек. Миссис Норрис узнала их: это были четверо друзей с Гриффиндора. Фред Уизли, Нилус (простите, Найл) Олливандер, Гарри Буллер и Гарри Тайгер. Фред скорчил кошке рожу, подскочил к Боббиному котлу и бросил внутрь сушеную жабью шкурку.

Спустя мгновенье мерцающие звезды над котлом пропали. Котел заволокло бурым дымом, зелье в нем свернулось и отдавало тухлыми яйцами.

Вспомните, ведь Бобби еще не успел взять из котла образец. Он не сдал зелье на проверку на учительский стол!

Слагхорн стал грозно осматривать класс.

— Уизли, Олливандер, Буллер и Тайгер, как всегда, — проворчал Слагхорн. — Все четверо — по пять баллов с Гриффиндора, а еще вы подойдете ко мне и отнесете своему декану записку, которую я сейчас напишу…

Озорники потупились.

— Роберт, я выставляю Вам «Превосходно» и никаких образцов мне не надо, — изрек Слагхорн.

Бобби стоял над котлом побледневший, сцепивши ладони так, что в них не было ни кровинки.

— Спасибо, профессор… Но урок еще не кончился. У меня еще есть время… Я думаю, что я — я попробую всё поправить.

Слагхорн развел руками:

— Как хотите, Роберт. Если Вы это сможете — что ж, плюс еще десять баллов.

— Спасибо, профессор, — сказал Бобби и снова ушел в себя.

Миссис Норрис стала свидетелем еще одного чуда — зелье стало надлежащего вида. Оно не было таким совершенным, как прежде, но очевидно состоятельным. Правда, оно задержало Бобби на десять минут позже звонка.

Мссис Норрис уходила с урока, переполненная чувствами. Она никогда не думала, что зельеварение может быть таким …красивым.

Поэтому же Тетушка проследила, чтобы четыре шутника донесли записку до мисс Витч. Мисс Витч задержала их на пару грозных минут, а ведь то была самая неподходящая для задержек перемена — обеденная!

Наконец, Витч их отпустила, и кошка проследовала за опоздавшими до самой столовой.

Четверка плюхнулась на свои места за гриффиндорским столом…

И тут же вскочила, огласив окрестности диким воплем.

На их местах было заботливо разложено четыре больших и недовольных жука–оленя. Жуки сердито щелкали челюстями.

Очевидно, жуков заколдовали так, чтобы они были неподвижны и невидимы, пока не дождутся назначенной жертвы.

— Грейнджер, минус двадцать Слизерину, — не глядя сказала Витч.

В холле школы двадцать изумрудов в часах Слизерина сорвались с места, чтобы составить компанию двадцати бриллиантам Гриффиндора, только что снятым Слагхорном.

Счет факультетов выровнялся. Состязание Домов продолжалось.

— И потрудитесь сегодня в шесть часов навестить мистера Филча, у него вас заждались несколько запылившихся кубков в Зале славы.

— Да, профессор Витч, — кивнул Бобби.

Слизеринский стол взорвался хохотом. Бобби Грейнджер лениво принимал аплодисменты.

Разочарование…

Хогвартс, мечта его детства, стал печальным жизненным уроком для Бобби.

По книгам, по восторженным рассказам Гермионы он представлял Хогвартс совсем не так! И учеников, и учителей…

Бобби, как и Гермиона в свое время, мечтал изучить все преподаваемые в Хогвартсе дисциплины. Кто откажется от знаний, когда их тебе предлагают?

Выбирать предметы можно было не ранее третьего курса, но Бобби хотел выбирать осознанно. Он нашел время посидеть со старшекурсниками на нескольких уроках, и тоска снова взяла его за душу.

Стало ясно, что придется отказаться от «Ухода за магическими существами». Бобби знал Хагрида с детства, Гермиона хвалила его, и Хагрид с удовольствием разрешил Бобби посетить один урок… Видимо, первый и последний. На Бобби неизгладимое впечатление произвел преподавательский стиль профессора Хагрида.

Прорицания Бобби изначально не собирался брать. Даже профессор Флоренц, который очень нравился Бобби, не мог спасти этот предмет. Бобби не понимал, как здравомыслящие люди могут верить в прорицания? Современная наука не оставляет от феномена прорицаний даже пустого места. Ладно бы в прорицания верили необразованные фанатики, они и не в такое верят. Как вчера в коридоре одна мыслительница объясняла, что при взмахе волшебной палочкой из нее вырывается молния, которую посылает туда Великий Мерлин. Про корпускулярно–волновую теорию, поля и частицы она и не слыхала. Понятно, с Мерлином интереснее.

Тем более, половину курса прорицаний ведет не Флоренц, а Сивилла Трелони.

Мисс Трелони Бобби старался обходить за километр.

Вряд ли Трелони огорчило его невнимание — во–первых, Бобби считал, что внимания, оказанного Сивиллой его отцу и Дамблдору в «Кабаньей голове» много лет назад, хватит на три поколения вперед, а во–вторых, Сивилла имела в нынешнем Хогвартсе много поклонников.

На дверях ее кабинета висели три таблички, где были выбиты ее знаменитые прорицания: прорицание о возвращении Темного лорда и его слуге — полностью, предостережение о гибели Дамблдора на Башне молний — полностью, и самое знаменитое — первая строчка прорицания об Избранном.

«Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда… рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца…»

(Всем желающим Сивилла с гордостью рассказывала, что продолжение пророчества является государственной тайной до победы над Сами–знаете–Кем. Ведь важно, чтобы Сами–Знаете–Кто не узнал целиком пророчества, это стратегическое оружие в борьбе с ним! Пока с Лордом не будут покончено, содержание пророчества останется в тайне — чтобы затем обнародоваться и поразить всех своей истинностью. То, что его не знают до конца, не значит, что оно — неправда! Притом, Сивилла не входила в избранный круг владеющих продолжением. В круг включено было всего трое: портрет Дамблдора, Министр магии и Гарри Поттер.)

Но главной занозой в сердце Бобби были не Трелони и не Хагрид…

Бобби больше всего на свете любил Темные Искусства. Больше, чем зельеварение. Больше, чем философию, математику и физику. И он мечтал изучить их в совершенстве, чтобы победить лорда Волдеморта.

И он, еще дошкольник, был безумно счастлив, что Темные Искусства ему будет преподавать сам Гарри Поттер. Великий волшебник. Единственный человек, которого боится лорд Волдеморт. Человек, о подвигах которого Гермиона рассказывала Бобби, как сказку.

Знаменитый Гарри Поттер начал вести уроки, и родилось робкое удивление, потом подозрение, потом все крепнущая уверенность, что Поттер ни тролля не смыслит в преподаваемом предмете. И в зельеварении, заодно, тоже. И вообще он как‑то медленно соображает.

Бобби признавал, что профессор хорош в практике, но в теории он был полный ноль.

Тот же урок про боггартов — вот боггарт, вот заклинание, повторяйте за мной, теперь потренируйтесь.

Замечательно. Бобби всю жизнь мечтал показывать свои тайные страхи сорока свидетелям! Особенно Фреду Уизли.

Пока к боггарту выстроилась очередь (первые — гриффиндорцы, кто бы сомневался…), Бобби читал в учебнике всё, что профессор Поттер забыл рассказать о боггарте. То есть, он же ничего не рассказал! Главное, как боггарт делает свое дело, технология, которой он распознает у жертвы ее страхи. Он должен открыть ее сознание, прочесть ее голову, но как? И если так, нельзя ли просто закрыться от боггарта с помощью окклюменции?

Когда настала очередь Бобби бороться с боггартом, он без всякого заклинания встал перед фантомом и поставил мысленный блок. Боггарт обиженно хрюкнул и прыгнул мимо Бобби к следующей жертве.

Профессор Поттер потом выпытывал, как Бобби это сделал, — он ничего не понял!

А Бобби по глупости ляпнул: как Вы думаете, профессор, можно попробовать этот способ на дементорах…

Профессор промычал, что это интересная идея, и внятно всказать свое мнение не смог. Как решил Бобби — потому что его не было.

К концу курса слушать чушь, которую как великую истину проповедовал профессор Поттер, стало откровенной пыткой. Гарри Поттер прекрасно относился к Бобби, но медленно и верно стал его самым нелюбимым преподавателем.

Да, с ЗОТИ Хогвартсу исторически не везло. Учителя были катастрофой. Но еще хуже были ученики…

После рассказов Гермионы о том, какая в школе у нее была дружная, любящая компания, почти вторая семья. Все выручали друг друга, сегда готовы были помочь и поддержать в беде…

Гермиона рассказывала так, что хотелось немедленно пойти записаться на Гриффиндор.

Самые благородные, самые отважные люди, герои войны учились на Гриффиндоре. Гарри Поттер учился на Гриффиндоре!

После рассказов Гермионы Бобби тянуло отбросить все сомнения и поступить на Гриффиндор. И Бобби поражался, какой же он умный, что все‑таки выбрал Слизерин. А ведь он столько колебался между Слизерином и Гриффиндором!

При мысли, что он сейчас мог учиться на Гриффиндоре, Бобби содрогнулся от ужаса.

Настоящий Гриффиндор… то ли он сильно изменился за двадцать лет, что Гермиона его закончила, то ли что другое, но по мнению Бобби этот факультет сейчас был самым тупым в школе. Не начисляй директор в последний момент (буквально на Прощальном пиру перед выпуском) Гриффиндору кучу баллов, он бы каждый год отставал. Стоял бы на своем законном четвертом месте.

А Слизерин — на первом. Слизерин учился гораздо сильнее Гриффиндора.

Но директор родом с Гриффиндора, и это было очень заметно.

Честно говоря, когда весь год упорно учишься, зарабатываешь баллы и ждешь заслуженной победы, которую у тебя на глазах по блату отдают другому, — в чем угодно разочаруешься.

Можно вообще утратить веру в людей и справедливость.

Бобби считал, что на Гриффиндоре учатся малообразованные и невоспитанные ученики. В последнем сочинении гриффиндорского неформального лидера Фреда Уизли было восемь грамматических ошибок. Словарный запас Фреда Бобби мог пересчитать по пальцам. Однажды он так и спросил Фреда Уизли, действительно ли английский является его родным языком? Даже дикари Мумбо–Юмбо при желании могли писать грамотнее Фреда.

Да, умел Бобби Грейнджер наживать врагов! Впрочем, я открою тайну: до окончательного и бесповоротного раздора с Фредом Уизли остается год. Я расскажу вам, как поссорились Бобби и Фред, дорогие читатели, три главы спустя. Но сначала — про то, как Бобби вляпался в первую действительно опасную авантюру своей жизни.