Лили Поттер не нравилась эта волшебная зима.

Зима меняла людей, и ей не нравилось, что Роберт Грейнджер изменился.

С одной стороны, подземелья Слизерина умели хранить свои тайны; туда раз и навсегда была заказана дорога главному кляузнику Хогвартса Пивзу (за что студенты Слизерина, наслышанные от других факультетов о «подвигах» Пивза, оставались вечно благодарны Кровавому Барону); тамошними обитателями считалось не принятым выдавать своих. Но были еще привидения, портреты и домовые эльфы; за всем не уследишь.

Так что Хогвартс был в курсе, что бывший примерный ученик Бобби Грейнджер после уроков может на сутки исчезнуть, ночует в школе через раз и возвращается с таким лицом, что не хочется его ни о чем спрашивать.

Изменилось всё: и выражение его лица, и походка, и манеры, и поведение.

Грейнджер и раньше вел себя взрослее всех, он же на каникулах после 6–го курса работал, как взрослый, пока они отдыхали. Но сейчас он слишком повзрослел. Одноклассники готовы были обращаться к нему на вы. Даже учителей он заставил вести себя с ним как с равным.

Лили Поттер не могла не заметить всех этих новостей, потому что ежедневно видела Бобби в Хогвартсе. Этот гигантский замок был слишком мал для них двоих, они постоянно где‑нибудь сталкивались, хотя мечтали больше никогда не видеть друг друга. Увы. Только не в Хогвартсе!

Кроме того, ползли слухи, они были у всех на устах. О них постоянно болтал Фред и его друзья. Они высказывали догадки одна безумнее другой.

Упоминались слова «Сам–Знаешь–Кто» и «Пожиратель смерти».

Лили уже почти год как не общалась с Бобби, но теперь стала поглядывать на стол Слизерина в обеденный перерыв, и искать Бобби на переменах и в библиотеке.

Выводы Лили были тревожными.

Потом кто‑то намекнул, что когда ребята хвастаются своими первыми любовными похождениями, наполовину выдуманными — но таковы все победы подростков в этом возрасте, — Бобби, бывает, усмехается совсем по–взрослому, как усмехаются, заслышав детские рассказы, родители и учителя.

Лили, конечно, давно порвала с Бобби, и ей было безразлично, остался ли он ей верен, но всё‑таки не верилось: неужели он настолько повзрослел? Когда он успел? И кто у него есть, она взрослая? Она слизеринка?

Бобби выглядел настолько отдалившимся, что только гаснущая уверенность Лили, что он по–прежнему хорошо к ней относится, помогала продолжать расследование. Иначе бы она боялась к Бобби подойти.

Бобби явно во что‑то вляпался. У него были большие проблемы.

Лили была смелой девочкой, настоящей гриффиндоркой, и она решилась рискнуть.

Расписание работ в школьной лаборатории Лили еще помнила наизусть; у дверей лаборатории ей стало страшно, но она уверила себя, что Бобби никогда не причинит ей вред.

Она решила распахнуть дверь, и зайти, и… робко постучала.

Дверь отворил Грейнджер. Кто еще, если он всегда работал один.

— Лили?

Он непроницаемым взглядом посмотрел на Лили и замолчал.

— Какая неожиданность…

А раньше он бы заговорил совсем не так, пригласил ее…

— Что Вы хотели, какой‑нибудь рецепт? Давайте, я сделаю. Или Вы ждете профессора Слагхорна? Он подойдет через полчаса.

Он обращался к Лили на Вы…

Лили решила прямо спросить: «Бобби, что с тобой происходит?»

И поняла, что язык не поворачивается назвать его «Бобби».

— Роберт… Что случилось?

Он посмотрел на Лили, и Лили абсолютно не понимала, что он думает. И тут он спросил:

— В смысле, что со мной случилось?

— Да, — обрадовалась Лили.

Тут Бобби опять замолчал и о чем‑то думал…

— Мы больше не друзья. Тебе незачем обо мне беспокоиться.

— Ну знаешь, перестань говорить глупости! — вспылила Лили. — Мы больше не… пара, но дружба здесь ни при чем! Я вижу, что тебе нужна помощь, так я буду сидеть сложа руки?

— Что значит настоящий друг. Настоящий друг с Гриффиндора — это находка и это навсегда, — сказал Бобби, как процитировал. — Спасибо, что пришла, Лили. Я знаю, это большая смелость. И спасибо, что побеспокоилась. Значит, во–первых, — не беспокойся. У меня все в порядке. И во–вторых. Можешь сюда не ходить. Ты мне больше ничем не обязана.

— Бобби, во что ты вляпался? Что происходит?

— И теперь, — продолжал Бобби спокойно, — тебе лучше уйти. Будь здорова.

— А я, я не уйду! Я еще приду! Я буду приходить, пока ты не скажешь! — сорвалась Лили.

— Лили, тебе правда лучше сейчас уйти. И лучше меня бросить. Поверь этому как совету от бывшего друга, — усмехнулся Бобби.

— С тобой что‑то не так! Как я могу тебя бросить? Видно же, что тебе плохо!

— Лили, уходи. И не доставляй удовольствие случайным зевакам, выясняя отношения на весь коридор, — сказал Бобби.

— Бобби, ты никогда так не разговаривал со мной! Что случилось?

— Лили, тебе лучше не общаться со мной. Для тебя это может быть смертельно опасно. Я теперь… опасный знакомый, — усмехнулся Бобби. — Если тебя увидят со мной, ты можешь серьезно пострадать. Так что будь добра, уходи.

Бобби стал закрывать дверь. Лили подсунула в щель ногу.

«Я не уйду, так просто ты не отделаешься!» — говорил ее решительный вид.

Бобби опять посмотрел сквозь нее и задумался. Затем оглядел пустой коридор. Затем молча закатал левый рукав мантии и показал левое плечо. Дальше Лили тихо сказала что‑то вроде «нет» и «не может быть». Потом посмотрела Бобби в лицо, и Бобби молча кивнул. Даже дважды.

Затем он ловко и бережно, как взрослый — маленькую девочку, выставил Лили за дверь и закрыл ее у Лили перед носом.

Министр Кингсли шеклбот был в ярости.

— Какого тролля я стал Вам доверять! Что предлагаете делать?!

Бобби смиренно принял справедливую критику.

— Заколдую Метку и скажу всем, что пошутил.

— Вы собрались вернуться в школу? Да Вас толпа линчует еще у входа. Нет, о чем Вы все‑таки думали, когда предъявляли свою Метку мисс Поттер?! Ни о чем, конечно! Решили покрасоваться!

— Какая толпа у входа? — переспросил Бобби.

— А Вы, разумеется, не подумали, что показав в Хогвартсе Черную метку, Вы рискуете нарваться на разъяренную толпу, жаждущую Вашей крови?! Вы ни о чем не думали, мисс Поттер тоже ни о чем не думала — и вот результат. Вся школа знает.

Министр насмешливо оглядел взволнованного Бобби.

— А Вы ждали, что мисс Поттер промолчит и запечатает эту тайну в своем сердце?

— Нет, я просто учусь. Учусь на своих ошибках, — тихо сказал Бобби.

— Поздравьте себя: полшколы жаждет Вашей крови, полшколы считает Вас героем и двойным агентом, заступившим на место своего отца. Желают Вам удачно задуривать мозги Темном Лорду. Просветите меня, какая половина хуже?!

— С Лордом я разберусь сам. Скажу, что хотел узнать реакцию школы на Черную метку, ведь ее так давно там не видели. Надеялся выловить его новых тайных поклонников.

— Я не могу применить Обливиэйт к целой школе, так что выкручивайтесь как угодно. Нет, виноват только я сам: доверился безрассудному подростку!

Министр тяжело вздохнул и отпустил Бобби взмахом руки:

— Ну, идите учитесь дальше. А впрочем… Стойте. Как продвигается проект «Амброзия»?

— Пока никак, — сказал Бобби.

— Что ж… Слушайте. Возможно, этот проект уже не имеет решающего значения. Вы, конечно, отказываетесь назвать имя крестража?

Бобби кивнул.

— А профессор Дамблдор оказался более разговорчив. Я всё знаю.

— Даже так, — сказал Бобби.

— Вы можете как угодно относиться к Дамблдору, но даже Вы не сможете отрицать, что он принимает близко к сердцу интересы Гарри Поттера. Подумайте, зачем бы он стал раскрывать такую тайну, если она повредит Гарри? Профессор Дамблдор заверил меня, что Гарри Поттеру ничего не угрожает. И очень удивился, что Вы, алхимик, не догадались об этом. У Темного лорда и Гарри Поттера — общая кровь, общая душа и неразрывная связь магий. Лорд возродился на крови Гарри, на охранных чарах его матери. Пока Лорд жив, Гарри ничего не угрожает. Он вынудил Гарри жить, пока жив он сам.

Бобби задумался.

— Общая кровь, в которой растворены чары его матери… Правдоподобно. В этом что‑то есть.

— Вы считаете, что невероятная неуязвимость Поттера происходит из магии крестража, не буду отрицать, но сильная охрана была у него и раньше. Вспомните, как он стал крестражем! Авада отскочила от него. Охранная магия уже спасла ему жизнь, и втянула в себя часть души Темного лорда. Благодаря жертвенной магии своей матери, Поттер победил смерть, а крестражем он тогда не был. У Гарри и сейчас огромные шансы на выживание.

— Возможно.

— Значит, дальнейшее развитие плана зависит только от Вас. Конкретно — когда Вы работу над «Амброзией». Как только закончите, можно объявлять «Криспинов день». Не закончите к весне — обойдемся без него. Как видите, Дамблдор считает, что это вполне возможно.

— Его молитвами, — сказал Бобби.

Оставшись в одиночестве, Кингсли от души выругался.

— Все мы — и Дамблдор, и Темный лорд, и я — совершаем одни ошибки. Мы считаем себя повелителями мира, ворочаем армиями, строим стратегические планы… И всё летит троллю по хвост, потому что судьба мира оказывается в руках неуправляемого обиженного подростка, которому отказала девушка!

Каким чудесным человеком был Гарри Поттер, его никакая девушка не сбила бы с пути долга. Прилежный, послушный советам, ответственный…

— Я рад, министр, что Вы оценили трудности Альбуса Дамблдора, — сказал портрет по имени Эдвард. — Иметь дело с закомплексованными подростками — это ужасно. Могу Вам очень посочувствовать.

— Лучше молитесь, чтобы мы и вправду добрались до этой победной весны!

— Пророчество гласит вполне определенно, — возразил портрет.

— Как мне надоели эти пророчества! Скажите, Эдвард, как могли столь просвещенные люди, как Дамблдор и Темный Лорд, быть суеверными?!

— Это пророчество — не сплетня, а реальный факт. Оно подтвердилось из двух независимых источников, — сказал портрет. — Кентавры и гоблины.

— Только кентавров и гоблинов мне не хватало для полного счастья! — сказал министр.