— А теперь, — сказал министр, разместив всех в своем кабинете и налив всем чаю, — надо поговорить.

— Волдеморта больше нет… Даже не верится, — сказала Гермиона.

Гарри заметил, что она огорошена. Ни лицо Гермионы, ни лицо Бобби не светилось беззаботной радостью.

— Как Вам нравится быть матерью Победителя Волдеморта? — лукаво спросил министр.

Гермиона поперхнулась и переглянулась с сыном.

— Ну, Бобби, а как тебе нравится быть Победителем Волдеморта?

— Совсем не нравится, — сказал Бобби и скривился.

— И мне совсем это не нравится, — призналась его мать.

— Волдеморта нет, мы победили, а это — главное, — сказал министр.

И все согласились.

— Можно даже строить планы, что мы будем делать дальше, — мечтательно сказала Гермиона. — В мирное время… Как непривычно…

— Ну, время еще не совсем мирное, — возразил Бобби. — У Темного лорда было много тайных приспешников, они еще не готовы сложить оружие. И потом, на службе у Лорда я познакомился с очень интересными людьми — Лорд у нас не один занимается планами завоевания мира. У него есть конкуренты. Право, они только счастливы будут, что Лорда убрали и им расчистили место!

— Да, это место пусто не бывает, — согласился Кингсли Шеклбот.

— Что вы говорите, война кончилась, — воскликнул Гарри. — Всех УпСов посадили, мы победили.

— Я считаю, что Темную магию победить невозможно, — задумчиво сказал Бобби. — магия подобна зачарованной многоголовой гидре: одну голову отрубишь, появится другая… Даже три других, еще пуще прежней…

— Какой же Вы все‑таки пессимист, — улыбнулся Гарри.

— Да, в День победы можно быть и полегкомысленней.

— Первым делом надо опровергнуть ложь, — вставил честный Гарри Поттер. — Я не побеждал Волдеморта. Это сделал Роберт, и я готов в суде засвидетельствовать…

Роберт застонал.

— Это для Вас война кончилась, а я еще на тайной службе. У нас праздников и выходных не бывает. Если мои дорогие бывшие товарищи по партии прознают, что я их надувал, они будут… очень опечалены. Даже удручены. А мне еще жить хочется, и за маму я хочу быть спокоен…

— Роберт, мы найдем способ вас защитить, — сказал Гарри.

— Спасибо, я привык защищать себя сам.

— И в этом Вам нет равных! — воскликнул Гарри.

— Речи быть не может, чтобы меня «раскрыть». Я не для того зарабатывал себе репутацию столько месяцев, чтобы… Правда, господин министр?

— Но Вашу «репутацию» все равно придется очернить, — удивился Гарри. — то есть, обелить. Как вы объясните, что Вас не арестовали вместе со всеми? Что Вас отпустили и не предъявили обвинений?

— Темный лорд, когда взял меня на службу, радовался, что на меня имеет виды Министерство, — безмятежно сказал Бобби. — У него как раз в то время «засветился» прежний министерский агент, буквально за день до меня, такая незадача… Он тут же приказал мне помириться с министром и предложить свои услуги аврорату. Классический двойной агент. Я всё делал по приказу моего Повелителя.

— И не забудьте скидку на искреннее раскаяние и Ваш юный возраст, — усмехнулся Кингсли.

Гарри покачал головой:

— Роберт, вы не знаете, от чего отказываетесь! Вы не представляете, какая слава обрушится на Вас как на Победителя Волдеморта. У Вас будет новая жизнь, любовь, популярность… и Вы отказываетесь от нее ради каких‑то шпионских замыслов? Это такие мелочи…

— Слава, популярность и любовь — это точно не мой случай, — хмыкнул Бобби. — Славу оставьте себе, а я буду тихо продолжать ловить шпионов.

— Роберт, мне чужая слава не нужна, — резко возразил Гарри.

— Зачем чужая? Вы же у нас Избранный. Надежда нации. Вам своей славы вполне достаточно.

Гермиона задумчиво сказала:

— Как всё‑таки странно получилось… Я верила, что мы победим, но… не ожидала, что всё случится именно так…

— Вот и верь после этого пророчествам, — криво усмехнулся Бобби. — Всё‑таки, прорицания — это лженаука. Никогда не надо быть суеверным.

Министр в течение последнего диалога молча переглядывался с портретом Эдварда Эверарда. Наконец, он отвернулся и словно принял решение.

Министр встал.

— Я мог бы не говорить Вам… Но я решил сказать всю правду, Роберт. Гарри, простите… Гермиона, слушайте, это очень важно… Роберт, Вы действительно не знаете, от чего отказываетесь.

Избранный — не Гарри Поттер. Избранный — Вы.

С самого начала это было пророчество о Вас, Роберт — разве вас не смущало, что его получил именно Ваш отец? И оно исполнилось.

Пророчества, как бы я ни был внутри согласен с Вами, — не лженаука и не шарлатанство. Пророчество Сивиллы Трелони было подлинным с первого до последнего слова, и оно сбылось.

Гермиона тихо ахнула.

— Я даже не знаю это чертово пророчество до конца, — упрямо сказал Бобби.

Министр вздохнул.

— Гарри, Вы знаете? Я думаю, можно наконец огласить его.

Гарри медленно продекламировал:

— «Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда… рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца… и Тёмный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы… И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой… тот, кто достаточно могуществен, чтобы победить Тёмного Лорда, родится на исходе седьмого месяца…»

— И это про меня? Ваше пророчество прозвучало сорок лет назад, — сказал Бобби.

— А разве в нем указан год? Только день и месяц.

— Это правда. Пророки часто предсказывают события, которые произойдут много лет спустя, — молвил со стены портрет Эверарда. — Знаменитые пророки вроде Нострадамуса предсказывали события, которые произойдут триста лет спустя! В вашем пророчестве написано: «грядет» — то есть случится, в будущем, но когда?

— А Дамблдор, Темный лорд и Лестренжи считали иначе, — возразила Гермиона.

Министр снова посмотрел на портрет, повторил свой мысленный диалог и мрачно сказал:

— Я не хотел рассказывать об этом… Именно Альбус Дамблдор обратил мое внимание на то, что Роберт подходит под пророчество Сивиллы Трелони.

Слова министра встретили ошеломленным молчанием.

— Когда‑то я очень доверял Альбусу Дамблдору… До той минуты, как ко мне явился Северус Снейп со своими воспоминаниями, — продолжил министр. — С тех пор я отношусь к планам Дамблдора с большим предубеждением. Альбус Дамблдор первый указал, что свое пророчество Сивилла высказала Северусу Снейпу, а не Джеймсу Поттеру и не Фрэнку Лонгботтому.

Ее посетил пророческий дар при виде Северуса Снейпа, и никого другого.

— Это не имеет значения. Сивилла является исключительным пророком, она предсказывает будущее людей вне зависимости от того, кто с ней рядом, — сказал отличник Бобби, вспомнив учебник прорицаний.

— Сивилла Трелони не является исключительным пророком. Она сделала великие и уважаемые предсказания, но исключениями они не стали. Сивиллу признали исключением, потому что считали Избранным Гарри Поттера, — возразил министр.

— Но Сивилла сделала еще одно исключительное предсказание, — вступил Гарри. — Она предсказал мне воскрешение Темного лорда!

— А Вы были крестражем Темного лорда, — отрезал министр. — Она предсказала воскрешение Темного лорда в присутствии его крестража — в присутствии восьмой части Волдемортовой души.

Гари вздохнул и поднял руки в знак поражения.

— И потом, были другие признаки. У кентавров и гоблинов тоже есть пророчества об Избранном. Но они отвергали все попытки объединиться с нами, отвергали их и после рождения Гарри Поттера. Только кентавр Флоренц стал помогать нам — и его изгнали из стада. А гоблины насмерть поссорились с Гарри Поттером после его неудачной попытки «нагреть» их на сделке с мечом Гриффиндора.

— Но они все‑таки помирились…

— В августе 2001, сразу после рождения Роберта Грейнджера, так? И почти одновременно кентавры согласились сотрудничать с нами и простили Флоренца. А когда стало твердо известно, что мисс Грейнджер определит сына в Хогвартс на Когтевран, Флоренц соглашается принять Когтевран у Флитвика, а Углук подает прошение на должность профессора нумерологии. И они всегда поддерживали Роберта во всех начинаниях.

Гермиона подумала и швырнула в стену кабинета свою чашку.

— Репаро, — автоматически ответил министр. — Вспомните, и Темный лорд, и Гарри Поттер были недовольны тем, что их связала судьба. Они постоянно жаловались, что это ошибка. А Роберт Грейнджер постоянно рвался подраться с Волдемортом, с первого раза, как услышал это имя. Он спать спокойно не мог, пока Волдеморт бродит где‑то рядом. И Волдеморт тоже сразу выбрал его.

— Значит, нет сомнений. Избранный — Вы, Бобби, и я не собираюсь об этом молчать! — твердо сказал Гарри.

— Мам, ты хочешь быть матерью Избранного? — спросил Бобби.

Гермиона непечатно выразила твердый отказ.

Несколько минут министр и Гарри мерялись взглядами.

Затем Бобби тихо сказал:

— Позвольте, я его уговорю?

— Я ничего не желаю слышать!

— Пожалуйста, сэр… Выслушайте меня. Только на пару минут.

Гарри упрямился.

— Я Избранный, значит, я тоже имею право что‑то попросить? Я прошу Вас.

— Хорошо, — неохотно решился Гарри.

— Пожалуйста, — попросил Бобби, — нельзя ли нам остаться наедине?

— …А я ведь действительно сначала умер, — сказал профессор Поттер. — Я был на границе миров. Разговаривал там с Дамблдором… И Волдеморт там тоже был, представьте, — в ужасном виде. Вам будет интересно знать, Роберт, но он продолжал мучительно умирать.

— Как же Вам удалось вернуться? — тихо спросил Бобби.

— Дамблдор мне объяснил… Он долго объяснял: про крестражи, про Дары смерти… Вы с Дамблдором опять были правы, Роберт, — это Защитные жертвенные чары моей матери. Волдеморт не мог меня убить. Я был… на вокзале Кингс–Кросс, в Лондоне.

— На платформе 9 ¼? — вдруг спросил Бобби.

— Где?!.. Простите, Роберт, я как‑то не задумывался над этим… Я не знаю.

— Когда я пришел, он ужасно выглядел, — сказал Бобби.

Пауза.

— И его победили Вы, — сказал профессор Поттер.

Бобби скривился.

— Вы же разговаривали с Дамблдором… Дамблдор не сказал Вам, почему?

— Нет, мы говорили совсем на другие темы…

Бобби вздохнул.

— Я пытаюсь понять, когда Дамблдор догадался, что я — Избранный. Он же потворствовал мне еще в 11 лет, когда я только поступил в школу, помните? И потом он меня не раз выгораживал.

Значит, он догадался сто лет назад — и молчал.

Хотите знать, почему?

Потому что если бы он обнародовал, что я — Избранный, Темный лорд перестал бы гоняться за Вами. Он переключился бы на меня, и поэтому Дамблдор молчал… Он просто подставил Вас! Чтобы, пока весь мир охотится на Избранного Гарри, я мог спокойно расти…

Бобби замолк и посмотрел на Гарри. Гарри отвел взгляд и промолчал.

— Я в неоплатном долгу перед Вами и перед профессором Лонгботтомом. Это пророчество было обо мне, и это я должен был жить сиротой у каких‑нибудь ненавидящих меня Снейпов, в чулане под лестницей, считая, что мои родители погибли по пьянке в автокатастрофе. Это я должен был жить под вечным страхом смерти от Волдеморта. Это я должен был встречаться с ним шесть раз лицом к лицу…

Я знаю, что такое встреча с Волдемортом. У меня все поджилки тряслись, хотя я был вдвое старше Вас, когда я его встретил в первый раз. И я знаю, как Вы себя чувствовали после пророчества, когда услышали его от Дамблдора, — когда я нашел седьмой крестраж, мне казалось, я просто не выдержу нести такое бремя. А Вы несли его столько лет…

Вы взяли на себя мои лишения, оставив мне одни победы. Вы 40 лет заслоняли меня от Волдеморта, отводили от меня все беды. Неважно, кто Вас использовал в этой игре: Дамблдор, Волдеморт, — но Вас использовали. Как фальшивую приманку. А в это время у меня было счастливое детство, спокойная школьная жизнь…

Я в неоплатном долгу перед Вами.

Это Вы — Избранный… Это правда, и Вы доказали ее всей своей жизнью. За Ваше детство у Дурслей, за Философский камень, Тайную комнату, кладбище в Литтл–Хэнглтоне, драку в Министерстве, нечеловеческий подвиг поиска крестражей… Все знают, что Вы — Избранный. Вы заслужили.

Бобби передохнул. Профессор Поттер, похоже, лишился дара речи. Бобби продолжал:

— Вы Избранный, потому что Вы кристально чистый человек. Я никогда не встречал человека, настолько пронизанного светом, как Вы, — может быть, еще встречу. Но Вы останетесь символом для подражания миллионов людей.

А я — Темный маг. Избранный не должен быть Темным магом, мы — не образец для подражания. Я не способен смотреть на мир так, как Вы. Меня потрясло, что Вы всегда и везде видите близкую победу Добра, вот как сейчас, после гибели Волдеморта. Вы сразу посчитали, что война закончилась… Не сомневаюсь, что Вы уже простили Дамблдора. Таких как Вы людей больше нет, профессор Поттер.

Принимайте Избрание и не задерживайте исторический момент.

Миллионы людей выбрали Вас, любят и надеются на вас. Не смейте их разочаровывать!

Гарри потер лоб.

— Я в долгу жизни перед Вами, — сказал Бобби. — А мы, слизеринцы, всегда отдаем свои долги. Так что решайтесь, пока я такой добрый, — а то, правда, возьму и передумаю.

Гарри Поттер решился.