Волшебник по вызову

Юморист

Пэйринг: Новый Мужской Персонаж, Виктория Уизли (Мари–Виктуар), Тедди Люпин, Северус Снейп

Жанр: Action/AU/Drama

События: Дети Главных героев, Фик об оригинальных героях, Много оригинальных героев, Дамбигад

Саммари: Сиквел к фику «Еще один мальчик». Мальчик вырос и стал еще одним взрослым. Также начали взрослую жизнь его друзья–слизеринцы и недруги–гриффиндорцы — и вот что (по мнению автора) из них выросло…

Предупреждение: Смерть персонажа, жестокость

От автора: Автор снейпоман и дамбигад

Пэйринг: Северус Снейп/Неизвестный Персонаж, Питер Петтигрю

Рейтинг: General

Жанр: AU/Crossover/Flaff

События: Путешествие во времени, Чистая романтика, Между мирами, Не в Хогвартсе

Саммари: Кроссовер с «Властелином колец».

Пейринг: Снейп/Эовин.

После потери Отрядом Кольца Гэндальфа и Боромира неведомые союзники присылают Хранителям подмогу — волшебника по имени Северус из Хогвартса…

От автора: Толкинистам история может не понравится. Заранее извините.

Этот фик есть не более чем попытка свести вместе Снейпа и Эовин. Такой вот у меня любимый кросс–пейринг :))

Пэйринг: Северус Снейп/Неизвестный Персонаж, Питер Петтигрю

Рейтинг: General

Жанр: AU/Crossover/Flaff

События: Путешествие во времени, Чистая романтика, Между мирами, Не в Хогвартсе

Саммари: Кроссовер с «Властелином колец».

Пейринг: Снейп/Эовин.

После потери Отрядом Кольца Гэндальфа и Боромира неведомые союзники присылают Хранителям подмогу — волшебника по имени Северус из Хогвартса…

От автора: Толкинистам история может не понравится. Заранее извините.

Этот фик есть не более чем попытка свести вместе Снейпа и Эовин. Такой вот у меня любимый кросс–пейринг :))

 

Лирическое вступление

…В тот день, когда волшебно–сказочный поезд доставил меня в Хогвартс, я был самым счастливым мальчишкой на свете. Я мечтал об этом всю жизнь.

Всю жизнь, когда я читал о сказочных замках, о волшебниках, о древних и благородных родах, о рыцарских поединках и прекрасных дамах на портретах… Я думал, что из своей тупиково–паучьей реальности попаду в тот мир.

Я смотрел на маглов за своим окном и ликовал, что я попаду в сказку, о которой они могут только читать в книжках. Что они живут своей унылой, грубой жизнью и не знают, что мир сказочных принцев и принцесс существует! Что он рядом, за углом, и я в нем живу. Что для них сказка, для меня — реальность…

Как я ждал поступления в сказку… То есть, в Хогвартс.

И как я ошибся.

Мне понадобились годы, чтобы посмотреть правде в глаза.

Мне понадобились годы, чтобы набраться мужества проситься с мечтой…

Прекрасные и благородные принцы, отважные рыцари — защитники слабых, великодушные и чистые душою принцессы — они все существовали только в магловских сказках. Когда маглы не верили в них, они были правы!

Если они и жили когда‑то на Земле, то давно канули в прошлое… В нашем веке, в моем Хогвартсе их не было. Были те же грубые и унылые маглы, что соседствовали с моей семьей в Тупике Прядильщиков, и их не облагородило умение колдовать…

Я долго не хотел смириться с этим.

Я врал себе. Я сам облагораживал их, приписывал им черты рыцарей из сказки. Я создал себе прекрасную принцессу, и дружину благородных рыцарей, и мудрого короля–волшебника, спасителя мира… За свои иллюзии я заплатил дорого. Главное, что за мои иллюзии заплатили жизнью многие другие люди.

Благородного и прекрасного мира из старинных легенд не существует. Я просто никогда не умел ценить тот мир, что имел. Я не хотел понять, что он тоже прекрасен. Но это только моя вина.

Потому что я по–прежнему не ценю его. Я тоскую по детской мечте…

Видимо, мало меня в жизни били. Идиотизм неистребим.

 

Сто эпох назад

Профессор Снейп ошибся.

Сто эпох назад на земле жили настоящие рыцари, принцы и принцессы. И они совершали великие подвиги, потому что тогда тоже шла война…

Тогда был свой Волдеморт. Поменялось только его имя — там его звали Некромант, или же Саурон. Эта переменная от времени не меняется, к сожалению.

И на том месте, где потом построят Хогвартс, было прекрасное озеро, окруженное дремучим лесом. Но древняя Шотландия — и даже древняя Англия — меня не интересует.

Мой рассказ пройдет гораздо восточнее, не на острове, а на материке. Правда, вы не узнаете материк — в то время он выглядел совсем иначе…

Но вам бы понравилось. И профессору Снейпу, надеюсь, тоже…

Материк был гораздо лесистее, гораздо чище. Было меньше городов и больше пустынных степей, рек, озер и равнин.

И государства там располагались совершенно незнакомые нам, современникам, от них не осталось ничего. Рохан, Гондор, Мордор, Хоббитания, Лотлориен, Казад–Дум… От них сохранились только легенды.

Мы не узнаем их на карте современной Европы.

Например, там, где сейчас течет великая река Дунай, в древности проходил могучий поток Андуин, и у порогов Андуина начнется наша история.

Полюбуйтесь гордым, полным сил, ревущим потоком Андуина! Его кристальной чистотой, его мощью — он не чета нынешнему Дунаю… Дикий Андуин укротили, сделав из тигра домашним котенком. А первозданный Андуин, король европейских рек, текущий среди суровых скалистых берегов — и несущий в себе обломки скал! — он был величественен и неприступен.

…На берегу Андуина мы увидим четверых воинов. И они будут столь же величавы, суровы и прекрасны, как сам Андуин.

Три воина стоят на берегу, обнажив головы; четвертый, со стрелой в груди, в полном облачении возлежит в траурной лодке, которую сейчас, после поминальной тризны, спустят на воду.

Рядом видна роща и полянка со следами недавней битвы; на полянке остались тела врагов, поверженных храбрым воином. Это тела орков в кольчугах, с луками в лапах, и их много. Куда больше, чем нужно для одного воина, и он действительно отражал их натиск один и погиб как герой.

Лицо умершего воина светло и спокойно.

Поминающие его товарищи достойны погибшего друга.

Старшина отряда, человек лет сорока в дорожном эльфийском плаще и с огромным мечом в руках, поет погребальную песнь.

Его черты напоминают лицо усопшего. Должно быть, они были соотечественники, родившиеся в одной стране.

Песню подхватывают товарищи: прекрасный и величавый лицом эльф и внушительный, суровый гном с боевым топором.

Человек, допев свою песню, замолкает.

Настает черед эльфа, и он поет свою песнь на эльфийском языке; слушайте ее! Песни эльфов не чета человеческим, такого вы больше не услышите. Неземной красоты и печали погребальная песня, подобных которым нет среди музыки людей, и она захватывает слушателей. Песня–колдовство, охраняющее тело павшего воина и помогающая его отлетающему духу успешно достичь своего пути — таковы эльфийские песни.

Мелодичным голосом эльф поет, провожая товарища в дальний путь. Возможно, они и встретятся на этом пути, потому что для эльфов границы жизни шире, чем для людей. Эльфы не знают смерти.

Наконец и эльф замолкает, и тогда вступает гном. Его выступление коротко и резко, и произнеся его на родном языке, гном переводит слова с гномьего на общесредьземельный.

— Слава Боромиру! Он был великим воином, и погиб как герой, как воин. Он погиб славной смертью, защищая наших товарищей хоббитов от похитителей орков, защищая их до последней капли крови. Он был нашим верным товарищем, и разделил с нами тяготы пути. Да будет путь его светел, а чертоги рая — готовыми к пиру!

— Слава Боромиру. Его меч служил нам верно. Его смерть — страшная потеря для отряда, — продолжает эльф. — Я знаю, что перед смертью Боромир выдержал самое трудное для себя сражение и победил. Он одолел соблазн и победил сам себя! Слава ему, ибо мы все могли быть на его месте. Что ж, в назначенный час и мы испытаем свое мужество. Да поможет нам Элберет быть достойными павшего Боромира!

— Боромир пытался отбить огромный отряд орков, которые пришли по душу наших хоббитов, — задумчиво говорит человек, начальник отряда. — Увы, мы подоспели слишком поздно. Орки похитили наших товарищей, и они подвергаются смертельной опасности. Будь моя воля, я пошел бы по горячему следу орков и отбил их, наших маленьких друзей. Что скажете вы?

— Орки, хвала Элберет, схватили не тех, — заметил эльф. — Они искали двух хоббитов и взяли двух хоббитов, но они ошиблись. Хранителя Кольца и его верного Сэма среди плененных хоббитов не было. Фродо и Сэм покинули нас по своей воле и пошли по своему пути! Моя душа рвется спасти уведенных орками, как и твоя, о Арагорн, но не долг ли нашего Отряда следовать в первую очередь за Фродо и Сэмом?

— Твои слова верны и благородны, о Леголас. Я тоже размышлял над этой дилеммой, ибо у нас есть два пути, и выбрать мы можем только один… Я вынес решение для себя, но я решил дать выбор и вам, о Леголас и Гимли! Какой путь вы изберете?

— Я сожалею о гибели Боромира и о пленении хоббитов. Их могут убить, пока мы решаем здесь, — сказал гном. — След Фродо и Сэма остыл, они сбежали от нас на лодке. Как их искать по реке?! Мы только потеряем время. Я за первый путь.

— Сердце говорит мне, что судьба Фродо и Сэма уже не в наших руках, — заметил эльф. — Я согласен с Гимли. Я выбираю преследование орков.

— И я рад за вас, — сказал Арагорн. — Я рад, что вы решили едино и что решение ваше совпало с моим. Будь моя воля, я проводил бы Фродо в Мордор и оставался с ним до конца, но я чувствую, что это ложный путь. Мне надлежит выбрать Минас Тирит, и я выбираю его!

— Тогда чего же мы ждем, о Арагорн? Посмотрим следы и начнем погоню немедленно! — крикнул гном.

— Мы и так потеряли слишком много времени.

— Боромир, Гендальф, хоббиты… Фродо, Сэм, Мери, Пиппин — мы потеряли за эту неделю слишком много и слишком быстро, — заключил глава отряда.

— Нам надо спешить. Пока отряд орков не присоединился к основному войску… Нас всего трое, с отрядом мы справимся лучше, чем с армией! — пошутил эльф.

— Друг мой Леголас, мы втроем справимся и армией, и с тремя армиями, если будет такова воля провидения, — сказал гном.

И они пустились в путь.

О благородные воины, мужественно готовые сразиться втроем против целого отряда!

Готовые идти день и ночь и принять неравный бой, чтобы спасти своих младших товарищей…

О Северус Снейп, если бы ты был здесь, скажи: разве не этих людей ты искал, не об этом ли времени мечтал? Как видишь, твоя мечта сбылась!

 

Дорога на Эдорас (начало)

Когда Хранители кольца проснулись, солнце уже давно встало.

Близился полдень.

Дружина бывших Хранителей переглянулась — и прочтя в глазах друг у друга немой вопрос, устроила экстренное совещание.

— Видели ли вы во сне то, что видел я? — вопрошал Гимли.

Его успокоили, что видели. Сны сверили, оставалось принять решение.

— Это снова какие‑то чары, — сказал Леголас. — Мы впали в волшебный сон, нас заставили поверить незнакомому магу — к добру ли, не к добру ли… Нас снова заставляют сделать выбор! Верить ли снам? Кто их наслал — не слуга ли Сарумана? Не хочет ли он заманить нас в этот оазис, не ждет ли там засада?

— Мне кажется, эти чары — добрые, — решил Арагорн. — Идем. В любом случае, раз нас зовут к этому деревцу, мы должны откликнуться на зов!

— Мне тоже так кажется, — признался эльф.

Действительность отличалась от сна. Волшебник не замер в позе ожидания, а колдовал над кипящим котелком. Под деревцем уютно примостился походный таганок, в котором варилось на огне какое‑то зелье. Гимли восторженно наблюдал за колечками дыма.

Путники приблизились, и маг повернулся к ним.

— Мир отряду сему! — приветствовал он их, как во сне.

— Мир и тебе, Северус из Хогвартса! — отвечал Арагорн.

Маг учтиво поклонился.

— Мы рады видеть тебя в силе и в добром здравии, — сказал Леголас.

Северус бросил в котелок какую‑то травку и взмахом руки загасил огонь.

— Сны снами, а наяву я полагаю, что стоит приветствовать друг друга как следует, — сказал Арагорн. — Мое имя Арагорн, сын Араторна, я следопыт и воин, мой меч Андарил ждет своего часа, и я рад встретить тебя, о достойный волшебник!

— Мое имя Леголас, сын Трандуила, я принц лесных эльфов и тоже рад от их имени приветствовать тебя, — представился Леголас.

— Я Гимли, сын Глоина, из Эребора, и всегда готов поднять топор в твою защиту, — сказал Гимли.

Маг промолвил:

— Я Северус, сын Тобиаса, из Хогвартса, я Темный маг и зельевар. Я прислан сюда издалека… Очень из далека. По–вашему, даже с другой стороны света… Но там есть ваши союзники, которые внимательно следят, чтобы добро победило зло и свершилось предначертанное, и потому они выбрали меня для миссии сопровождать ваш отряд.

— И там был Гендальф, — предположил Арагорн.

Маг поклонился.

— Союзники… Способные прислать волшебника к нам на помощь… Наверняка, они и сами волшебники? Высшие маги? Издалека, с другой стороны мира… Уж не из‑за Моря ли ты прибыл, о Северус? — спросил Леголас.

Маг слегка усмехнулся.

— Я не вправе открыть вам, где это место… Но вы можете считать, что оно за Морем. В этом предположении есть доля истины.

(Забегая вперед, автор предсказывает, что с тех пор Северуса в этом мире все величали Заморским магом.)

— Отпейте моего зелья, — предложил Северус.

Путники достали кубки и отпили. По жилам их пробежала легкость и радость, стирая усталость бессонной ночи и долгого дня.

— Этот отвар укрепит вас и даст силы продолжать поход. Он также сбрасывает злые чары, — сказал Северус.

— Тут ты прав, о волшебник. Мне стало легче идти, впервые за сутки! — признал Гимли. — Раньше я чувствовал себя усталым, а теперь в силах идти всю ночь!

— А мне стало легче еще утром, как только я увидел тебя во сне, — сказал Леголас.

— На эту степь наложено много чар. Я снял некоторые из них, — подтвердил волшебник.

Арагорн мрачно кивнул.

— Следящие, путающие, угнетающие — эту степь держит под контролем сильный Темный маг. Гендальф его и опасался. Именно поэтому он настаивал, чтобы в помощь вашему отряду прислали волшебника.

— А еще в небесах парят вороны, Сарумановы соглядатаи, — добавил Леголас, — и ничто не скроется от их взгляда. Наверное, уже сейчас они докладывают о нашем привале Саруману! А по степи бродят стаи волков и банды орков, готовых броситься на нас по первому сигналу. Я чувствую их присутствие. Саруман сделал всё возможное, чтобы не пропустить непрошенных гостей по своей степи.

Волшебник задумчиво посмотрел вверх и что‑то пробормотал. Леголасу почудилось отдаленное карканье и утихающий шум крыльев.

— Отныне вороны будут видеть вас в двух верстах справа от вас настоящих, — сказал волшебник.

И дружина, исполненная свежих сил, продолжила свой путь.

Северус оказался крайне молчаливым и сдержанным, но выносливым спутником. Он явно не хотел отличаться от прочих членов отряда и делал то же, что и они. Готов был идти по следу день и ночь, никогда не заикался об усталости и ночлеге, да и вообще старался не заговаривать первым.

Он сразу выговорил свое место в команде — замыкающий — и бесшумно скользил за отрядом, чуть поодаль, но не отставая.

Путники не однажды видели, как он на ходу извлекает из мантии маленькую деревянную палочку и выбивает из нее волшебные искры.

Гимли сразу вспомнил, что некий деревянный посох был и у Гендальфа, и творил этот посох великие чудеса. Но то был мощный посох длиной в человеческий рост, а маг Северус обходился куцей палочкой! Да уж, каждый делает по–своему.

В способностях Северуса отряд ничуть не сомневался. К концу второго дня они не нагнали орков, и дружно согласились, что с таким отставанием, пожалуй, никогда не нагонят. Правда, Арагорн обнаружил на земле оставленный хоббитом знак — его пряжку, и очень тому обрадовался. Это значило, что след группа взяла правильный и что хоббиты, наверное, еще живы.

Северус ударил по пряжке своей палочкой, всмотрелся в поднятый ею столбик дыма и подтвердил, что бывший хозяин пряжки пребывает в здравии — чем обрадовал отряд еще больше.

Значит, следовало как можно быстрее продолжать погоню.

Маг Северус спокойно сказал, что может перенести весь отряд в любое место за пару секунд, и предложил только выбрать место. Правда, добавил он, данный способ перемещения имеет свои неудобства, перемещаемые испытывают при нем небывалые ощущения.

Арагорн после небольшого совещания согласился попробовать. Требовалось только назвать точное место — но как назовешь «вперед по следу лиг на десять, куда бы мы пришли сегодня вечером после утомительного дня пути»? Леголас предложил «крайнее место, что он видит своим орлиным взором». Не десять лиг, но тоже порядочно.

Заморский маг попросил Леголаса представить энное место и с минуту пристально глядел Леголасу в глаза.

Затем он кивнул и прикрыл свои, поблагодарив:

— Благодарю, достаточно. Теперь я ясно вижу это место.

Леголас принял в себя очередное открытие, что маг Северус способен видеть чужие мысли, с философским спокойствием. Арагорн и сам умел читать мысли, а Гимли подумал, что он, к счастью, чужие мысли читать не умеет.

Маг велел всем крепко держаться за его руки, собраться и думать только о месте назначения. После чего, как потом рассказывал Гимли, маг дернулся, и Гимли ощутил, что его страшно сдавило и словно протаскивает сквозь очень узкую эластичную трубу.

Длилось это недолго, пару мгновений, а дальше Гимли имел полчаса, чтобы отдышаться на указанном пятачке степной травы.

Гимли радовало то, что остальные выглядели не лучше.

Маг осмотрел всех и объявил, что аппарация прошла успешно. Но Гимли почему‑то сразу понял, отчего Гендальф никогда и нигде аппарацию не использовал.

Арагорн от лица всего отряда учтиво поблагодарил Северуса за быстрое перемещение, но более решил этот способ не использовать. Северус согласился — он вообще никогда не спорил с главой отряда.

Но в данном случае он добавил, что ему же легче. Аппарация отнимает много сил и производит много магического шума, а он совсем не хотел выдавать прихвостням Сарумана свое присутствие.

Еще по прибытии в степь он обнаружил чары, сигналящие своему хозяину о малейшей попытке волшебства — то есть Саруман мгновенно узнавал о вторжении в его владения другого волшебника; сигнальные чары Северус успешно обманул, но любое сильное волшебство было бы замечено. Поэтому он старался не применять мощных заклятий и не светиться с магией вообще.

Так с темой аппарации было покончено, ко всеобщему удовольствию.

На перевалах молчаливый Северус тоже держался особняком, но в основном потому, что всегда находил себе занятие.

Пока прочие садились, он уже устанавливал таганок и разжигал под котлом огонь; зелья, которые он варил, всегда оказывались уместными и полезными.

Кроме того, каждое утро товарищи Северуса наблюдали неизменный ритуал: как он втирает некую мазь в свой шрам на шее.

Значило ли это, что шрам донимал его, или что‑то другое? Увы, Северус ничего не говорил о себе… А остальные так же молча сговорились не докучать человеку явно нежеланными расспросами.

 

Дорога на Эдорас (продолжение)

Очевидно, Саруман хорошо подготовился к охране своих — самозванно своих и незаконно им удерживаемых от королей Рохана — владений, и ждал там гостей.

Степь патрулировали орки, стаи волков–оборотней бросались им на подмогу, и было того и другого у Сарумана в достойном количестве.

Но на то и следопытский опыт Арагорна, чтобы проскользнуть мимо всех преград незамеченными и прямо у них под носом, и на то острый глаз эльфа, чтобы издалека примечать опасность, и на то острый топор гнома, чтобы выйти с честью из засады, если она всё‑таки удалась.

Немалым подспорьем отряду служили их эльфийские плащи — плащи, зачарованные самой королевой эльфов Галадриэлью. Эльфийский подарок позволял их носителям слиться с любой обстановкой, пройти невидимыми мимо любых врагов.

Увы одному: когда королева эльфов одаривала чудесными вещами наш отряд, Северуса в нем еще не было, и плаща ему не досталось. Но его друзья не сомневались, что Северус сможет обеспечить себе невидимость без всякого плаща, и за прошедшие дни он прекрасно без плаща обходился.

Видимо, у него были свои способы остаться необнаруженным.

Эльфийские плащи были успешно опробованы на Сарумановых воронах, оборотнях и орках. На четвертый день погони отряд получил возможность испытать свой подарок на людях.

Началось с того, что Арагорн припал к земле и определил, что кто‑то едет сюда — большой конный отряд. Дрожь земли он читал не хуже, чем следы.

Затем Леголас крикнул, что видит патруль. Действительно большой отряд роханцев, вооруженный, настроенный по–боевому.

Арагорн принял решение начать переговоры.

Роханцы проехали мимо, в упор не заметив скрытых плащами путников, и тогда по знаку короля Хранители сбросили плащи и представились.

Переговоры прошли успешно.

Начальник отряда, маршал Эомер, племянник короля Рохана, охотился в степи на орков и недавно разгромил большую банду — по описанию, именно ту, за которой пока безуспешно гнались Хранители. Орки были убиты и пленены, хоббитов с ними не было.

Значит, либо хоббитов куда‑то перевели, либо им удалось бежать.

Эомер согласился, что у них с Арагорном общие цели, и пригласил к себе в столицу Рохана. Намечался новый поход против орков, и Эомер предложил провести его вместе. В мечтах Эомера этот поход закончился бы штурмом крепости Сарумана…

В знак своей дружбы Эомер подарил отряду трех коней. Так проблема скорости передвижения для похода была успешно решена.

Эомер знал и последние новости. Он выразил свою скорбь относительно гибели Гендальфа — как сказал Эомер, королю Рохана о том поведал его любимый советник Червеуст. Червеуст был поразительно осведомленным обо всем человеком, просто волшебно осведомленным, что и делало его бесценным советчиком в глазах короля.

Эомеру же советы Червеуста не нравились.

По последнему совету Червеуста, например, король признал всех чужестранцев в Рохане подозрительными личностями и заключал их под стражу, а то и выдворял из своих владений. По предпоследнему совету, кары против чужестранцев удивительно диссонировали со смягчением мер против орков. Эомер, вступив с ними в бой, фактически нарушал закон.

Кроме того, Червеуст не скрывал своей неприязни к Гендальфу и только из вежливости не плясал от восторга после его смерти, и Эомеру это не понравилось.

— Праздновать над трупом своего врага неприлично, — изрек Эомер. — Гендальф, как ни разнились наши взгляды, всё же был достойным воином.

— Разве разнились ваши взгляды, о достойный Эомер? — спросил Арагорн. — Разве Гендальф был вашим врагом?

— Он был волшебником, а это уже подозрительно, — отрезал Эомер. — Все волшебники — темные личности. Приехали сюда из‑за Моря, и что им там‑то не сиделось, и привезли свои склоки с собой! Как спокойно было в Рохане, пока не было рядом ни Мордора, ни Гендальфа, ни Сарумана! Здесь царил мир и покой. Но нет, они явились и затеяли между собой эти орочьи войны! Они воюют, а гибнем мы. Червеуст говорит, правда, что волшебники уже сговорились вернуться за Море, откуда пришли. Им здесь тесно, и они строят корабль, чтобы уплыть назад… По мне, поскорей бы они убрались обратно!

Гимли покосился на Северуса, который слушал речи роханца с непроницаемым лицом.

— Ты прав, мне не нравится ваш Червеуст, — сказал Гимли. — Его наветы на волшебников лживы! Не все волшебники творят зло, а Гендальф всегда помогал людям!

— Гендальф являлся, как с неба падал на голову, — возразил Эомер. — Неожиданно, никого не предупреждая… Никого не спрашивая! Являлся, распоряжался тут, словно он король Рохана, на все вопросы вместо ответа усмехался таинственно: мол, только выполняйте, как я сказал, а знания придут потом; ничего не объяснял и в самый неподходящий момент исчезал!

От него были одни неприятности. Он постоянно втягивал нас в какие‑нибудь войны! В свои войны с Саруманом — какое нам дело до его стычек, до его Сарумана? Как будто в том, что этот злодей Саруман объявился на нашей земле, виноваты мы.

— Однако, о Эомер, он объявился, и его война стала людским делом, — промолвил Арагорн.

— Да и Гендальф был того же пошиба! Они с Саруманом и Сауроном прибыли сюда на одном корабле, — мрачно сказал Эомер. — Мы их не звали! Да, они явились и стали втравливать нас в свои дела, стали убивать наших людей, отбирать наши земли… Очевидно, они считают нас своими игрушками, раз имеют свою проклятую волшебную силу, которая делает их сильнее нас?

— Воистину ваш Червеуст — опасный человек, — сказал Арагорн. — Уста у него ядовитые, речи змеиные!

— Но он говорит правду! — воскликнул роханец.

— Мне кажется, мы слишком много сил уделили спору о волшебниках, — мягко заметил Леголас. — Мы чуть не дошли до драки. Негоже спорить нам, союзникам, и с таким достойным, как маршал Эомер, человеком. Мы поняли твою позицию, о Эомер, но и ты пойми, что мы не можем согласиться с тобою. Мы были друзьями Гендальфа и глубоко скорбим о его смерти.

Роханец сразу остыл.

— А нам не о чем скорбеть, и одним волшебником меньше — значит, что земля будет без него чище, — громко сказал один из спутников Эомера.

Надо сказать, что Гимли в течение всего спора задавался одним вопросом: когда же заговорит маг Северус. Но маг упорно молчал…

Однако, сейчас спор закончился и собеседники передыхали. Воспользовавшись паузой, маг пристально посмотрел на Арагорна.

Через мгновение Арагорн обернулся к нему, задумался и кивнул.

Тотчас волшебник, что на всё время спора продержался в стороне, вышел вперед.

— Мое имя Северус из Хогвартса, о Эомер, и я тоже волшебник, — возвестил он. — И я должен передать тебе кое‑что для твоего короля Теодена. Ты прав, Червеуст открыл вам истину… но не всю. Он сказал, что Гендальф покинул нас в копях Мории, но умолчал, что Гендальф должен вернуться. Дела Гендальфа в этой войне не закончены, и скоро он снова вступит в бой. Он намерен сокрушить Сарумана и изгнать с ваших земель навсегда. Я надеюсь, что король Теоден найдет эти новости полезными!

Эомер посмотрел на собеседника как на умалишенного.

— Червеуст сказал нам, что Гендальф умер! — воскликнул он.

— Червеуст сказал, что он умер? Значит, а я заявляю, что он воскреснет, — ответил Северус. — Чему ты удивляешься, достойный Эомер? Гендальф же волшебник. Волшебникам положено творить чудеса!

Когда пораженный последней новостью Эомер и его дружина уже скрылись в дали, Гимли решил, что Северус не разочаровал его. Он много молчит, но если заговорит, то каждым словом разит наповал. Эомер был им повержен.

Роханских коней, троих против четверки претендентов, разделили так:

Конные: Арагорн, Леголас и волшебник;

Пеший: Гимли, который наотрез отказался иметь дело с лошадью.

Леголас с трудом уговорил гнома сесть вторым в свое седло.

— Имел ли ты раньше дело с конями, о Северус? — спросил Арагорн.

— Только с крылатыми, — буркнул волшебник.

— С крылатыми! — повторил Леголас.

— С тестралами, драконами и гиппогрифами.

Спутники Северуса вежливо подождали, пока он соизволит объяснить, кто такие тестралы и гиппогрифы, но он не соизволил.

— Не знаю, каковы на вид тестралы и гиппогрифы, о благородный Северус, ибо здесь они не водятся, — сказал Арагорн. — Но с драконами ты можешь встретиться. Говорят, назгулы Мордора теперь летают на драконах.

— Северус благодарит тебя, о Арагорн, и клянется при первой возможности угнать дракона у какого‑нибудь назгула, — пошутил Леголас.

Все засмеялись, только Северус даже не улыбнулся.

Конь Северуса и его будущий всадник посмотрели друг на друга с нескрываемым отвращением, вздохнули и смирились.

До конца дня Хранители проехали еще 6 лиг, и для неопытного всадника Северус держался в седле сносно и даже успешно. Успешно, ибо его неловкость не сильно задерживала отряд, и достойно — без малейшей жалобы.

Благодаря чудесным коням, к вечеру отряд устал меньше, чем обычно.

Вполне довольные тем, как много и легко они успели за день, Хранители сделали остановку на ночь.

На ночном привале, отведав как обычно ужина и волшебных зелий (а маг Северус сварил сегодня для себя еще одно, и Хранители посчитали, что это какое‑нибудь зелье для верховой езды), гном и эльф развлекли себя разговором.

Они любовались звездным небом, дневная усталость не мучила, спать не хотелось…

— Я весь день думал об этих оскорблениях волшебников, что прокричал Эомер, никак они не выходили у меня из головы, — признался Гимли.

— О, они того не стоят, — отмахнулся эльф.

— Я так не могу! Поверишь ли, Леголас, недавно я сам был таким. Я тоже так думал… Я не доверял племени эльфов, я называл ваше волшебство не иначе как сомнительными эльфийскими фокусами. Я чернил недостойными словами имя госпожи Галадриэль…

— Не будем вспоминать, о друг мой, ведь это прошло, — повторил Леголас.

— Прошло, о Леголас, но недавно Эомер напомнил мне свою грубость во всей красе!

— Что ж, ты удивишься, о Гимли, но я тоже сегодня думал об этом, — сказал эльф. — О покойном Гендальфе, о других эльфах, которых я знал… А знаю я их, дражайший Гимли, получше тебя! Я вспоминал, как мы обращаемся с людьми, и готов склонить голову от стыда. Все обвинения, что люди бросают нам, справедливы. Мы смотрим на другие племена свысока, в наших обычаях смеяться над вами и играть с вами шалости, на которые вы не можете ответить. Мы сами навлекли на себя прискорбные подозрения, и даже Гендальф, лучший из нас, не был свободен от наших недостатков.

— Гендальф не раз спасал нам жизнь, — сурово изрек Гимли.

Леголас молча согласился, и Гимли после паузы заговорил снова:

— Но я помню, в нем была известная властность. Всюду, где он появлялся среди нас, невольно он забирал бразды правления на себя. Он был командиром любого отряда, куда включался… Мы охотно отдавали ему свое право, ибо он был мудрейший и сильнейший из нас и его советы спасали нас от гибели.

— Но вот я смотрю на волшебника Северуса и вижу, что он не пытается оттягать власть у Арагорна, — подхватил эльф. — Он лишен жажды власти и не подавляет собой ни гномов, ни людей… Никого, кто слабее его. Он разговаривает со мною на равных, но не удивлюсь, если этот маг в своей силе превосходит меня и знает об этом.

— Да, это самый странный волшебник из всех, что я знал, — согласился Гимли.

— Когда он объявил себя наместником Гендальфа, я ждал, что он теперь возглавит отряд. Но он подчинился человеку, Арагорну. Я впервые вижу, чтобы волшебник склонялся перед человеком, — сказал Леголас. — Он ни телом, ни душой не похож на нас! Я представляю, как Гендальф осадил бы любого, кто посмел оскорблять его, как Эомер сегодня. Он поверг бы наглеца колдовством, внушил ему почтение… Но не стоял безмолвно, позволяя какому‑то человеку бесславить себя. Мы, эльфы, и наши правители — высшие эльфы, которых вы называете волшебниками, — мы имеем другие обычаи.

— Да, внешне Северус совсем не похож на эльфа, — признал Гимли.

— Он куда больше похож на человека, на Арагорна или на Эомера, правда? — спросил Леголас.

Гимли кивнул.

— Он словно человек, но наделенный магией. Наверное, ты прав, Леголас: он волшебник, но не из вашего племени.

— Да, Гимли. Очевидно, что за Морем не только эльфы владеют магией. Там существуют и людские племена, умеющие колдовать, — заключил Леголас.

— Не только эльфы, но даже люди? Слыханное ли дело, чтобы люди владели магией! Но раз так… Гномы не хуже людей. Пусть гномы–волшебники существуют тоже, — пошутил Гимли.

Радость встретила отряд на следующий день пути: они наконец‑то добрались до своей дальней цели, до опушки Фангорнского леса. Весь опыт следопыта показывал, что орки потащили хоббитов именно туда.

Следующая новость, которую озвучил Северус, была менее радостной:

— Я чувствую присутствие в этом лесу сильного волшебника, — сказал он. — Ждите сюрпризов.

— И сам лес исполнен магии, — добавил Леголас.

Поэтому первый ночной привал в лесу прошел настороженно.

Коней крепко привязали у костра, а Северус обнес всех зельем, дающим способность сопротивляться магии.

Когда распределяли очередь ночных дежурств, Северус выступил за то, чтобы освободить от этой обязанности Арагорна и Гимли. Ведь они оба слабее сопротивлялись магии, чем эльф или волшебник. «Льготники» воспротивились, Арагорн как начальник отряда принял решение, что дежурят все, и никто не решился возражать. Арагорн согласился единственно на то, чтобы принять в свою очередь двойную дозу зелья.

Первую стражу взял Северус, за ним Леголас, за ним Гимли.

Гимли не мог сказать, когда именно он вдруг насторожился. Но примерно перед рассветом, когда на небе бледнели звезды, он кинул взгляд на только что пустую просеку за своей спиной и обнаружил стоящего там старика.

Старик смотрел на него в упор.

Гимли захотел шагнуть к нему и окликнуть — и не смог. Он не смог сдвинуться с места и разжать губы, он был словно заморожен… Он смог только смотреть, как гладит свою окладистую бороду странный старик, такой беззащитный на вид, опирающийся на посох…

Тут Гимли внезапно обрел способность двигаться. Рядом с ним возникли Леголас и заморский волшебник, и Арагорн уже вставал, держа меч в руках.

Старик молча развернулся и исчез в лесной глуши.

За ним бросились в погоню и не нашли. Он словно растворился.

А когда вернулись из погони, обнаружили обещанный Северусом неприятный сюрприз: костер был потушен, разложенные рядом вещи путников разбросаны, стоявшие на привязи роханские кони исчезли. Притом, как ни бились Арагорн с Гимли, костер отказывался зажигаться!

Арагорн, которого оставили у костра за часового, честно признался, что ни на минуту не спускал со стоянки глаз…

Леголас сказал:

— Пожалуй, я узнал Сарумана. Значит, он лично следит за нами… Он хотел навестить нас, дождался в дежурстве самой слабой очереди и напал.

— Плакала моя любимая кружка. А ведь я сам выковал ее в кузнице Эребора, когда мне было 12, — заметил Гимли.

— Плакал мой прекрасный конь, мой Арод, а ведь я успел привязаться к нему, — вздохнул Леголас.

Маг Северус взмахнул палочкой, и костер снова загорелся.

— Подождите оплакивать пропажу, — промолвил он. — В лесу сейчас творится нечто странное. Настроение магии изменилось… Ощущение, что рядом бродит сильный волшебник, осталось, но это больше не Темный волшебник. Темный маг исчез… Возможно, аппарировал в свой замок. След аппарации остался. Но в Лесу по–прежнему присутствует маг. Сильный и ради разнообразия — Светлый… Я накинул на своего коня Следящие чары, и они показывают, что конь находится не в Темных руках. Значит, рано или поздно он вернется.

 

Старик и Море

Мистический лес Фангорн, он же Великий лес Фангорн, на рассвете невыразимо прекрасен.

Он живой, он просыпается и поет утреннюю песню, встречая новый день. И всех, кто находится в Лесу, пронизывает его песня, наполняя радостью.

Лес Фангорн не подчиняется Саруману, и внутри его Хранителям легко дышится и крепко спится. И снятся им светлые сны.

Утром они встают бодрые и полные сил; даже Гимли, который втайне по–прежнему не доверяет колдовству, чувствует, что в волшебном лесу ему ходится гораздо лучше, чем в Сарумановой степи.

Кони так и не вернулись, вопреки предсказаниям Северуса, так что героям предстоит прогулка пешком. Не скажу, что этим все огорчены. Гимли конный спорт так и не впечатлил, а Северус отсутствие коней воспринял с искренним удовлетворением. Даже повеселел. Кажется, вчера он устал больше, чем хотел показать…

Однако, свои обязанности он не забывает.

Северус, сын Тобиаса, взмахивает палочкой и сообщает, что таинственный Светлый маг всё еще здесь. Но обнаружить себя он не позволяет: то появляется, то исчезает…

— Продолжаем идти на север. Скоро мы выйдем к так называемой Скале Древоборода, — объявляет Арагорн.

Отряд быстро поднимается, собирается и выходит в путь.

Над ними шумит Лес.

— Мне кажется, лес разговаривает… Я даже понимаю отдельные слова, — признается Леголас.

— И что Лес говорит о нас? — любопытствует Гимли.

Леголас прислушивается.

— Мне кажется, он говорит не о нас. Он обсуждает свои дела и созывает общий сбор старейшин, чтобы решить свое будущее…

— Моя волшебная палочка потеплела, — вдруг говорит маг Северус. — Она создана из дерева и она способна мыслить, как все лесные создания в Фангорне. Я полагаю, что здешние деревья признали ее за свою родственницу и беседуют с ней.

— Надеюсь, твоя палочка рассказала деревьям о нас много хорошего, о Северус! — шутит Гимли.

— Не смею ответить тебе ни да, ни нет, о Гимли. Я не владею древесным языком, — сухо отвечает маг.

Гимли вздыхает.

— О Северус, ты не устаешь нас удивлять! Право же, если почтенный Тобиас, твой отец, был столь же могучим магом, я могу только подивиться на ваш достойный род.

После заминки Северус холодно отвечает:

— Мой отец не был волшебником, о Гимли.

И замолкает надолго — как всегда, на самом интересном месте.

…К Скале Древоборода они вышли в полдень.

Скала — высящаяся над Лесом громада с вырубленными в ней ступенями, по которым можно было подняться на самую ее вершину — была прекрасным и древним памятником.

Кроме того, Скала навсегда останется в памяти Хранителей, потому что поднимаясь на нее, Гимли обернулся и первым заметил вчерашнего старика.

Старик стоял у подножия.

Хранители спустились и пережили потрясение. Пророчество мага Северуса сбылось, стариком оказался Гендальф, и он вернулся!

(Впрочем, это не отменяло печальной истины, что вчера‑то их одурачил Саруман.)

Во–первых, Гендальф сразу возвратил отряду пропавших лошадей. На зов Гендальфа выбежали из Леса даже не три, а четыре коня, и на четвертого вскочил он сам.

Во–вторых, Гендальф был уверен, что хоббиты давно сбежали из‑под стражи и сейчас наслаждаются жизнью, и искать их не надо. В нужный момент они найдутся сами — таково это удивительное племя, хоббиты!

Так что погоня за их следами потеряла всякий смысл, и Арагорн немедленно решил поменять свои планы. Вместо похода на север отряду предлагалось развернуться на юг, вспомнить приглашение Эомера и проследовать к нему в Эдорас.

Гендальфа это очень обрадовало: он как раз планировал склонить королей Рохана к грандиозному походу на орков, на Исенгард.

Воистину, как только вернулся Гендальф, все планы отряда обернулись в его пользу…

Старые друзья разговорили Гендальфа и никак не могли наговориться.

Его расспрашивали обо всем: где он был, как выжил.

Гендальф рассказывал искренне, но не всё. Похоже, ему тоже было запрещено обсуждать со смертными то, что творится за Морем.

Главное, что теперь он вернулся, и пребудет со своей армией до конца!

До какого именно конца, победного или проигранного, Гендальф не сказал…

Улучив момент, когда Северус отошел от отряда, ибо настало время его дежурства, Арагорн начал давно задуманный им разговор.

Ведь Северус поведал когда‑то, что пришел на замену Гендальфу, и пробудет с отрядом, пока Гендальф не вернется. И теперь, раз Гендальф вернулся, неужели Северус их покинет?

— Неужели Северус так бесполезен отряду, Арагорн, что ты спешишь избавиться от него? — усмехнулся Гендальф.

— Напротив, — отвечал Арагорн, — его услуги бесценны. На всём пути к Рохану приспешники Мордора выставили шпионов и заградительные отряды, и я сомневаюсь, что мы проскользнули бы мимо них незамеченными без помощи этого мага! Он варил нам зелья, позволявшие быть невидимыми и неслышимыми. Мы проходили мимо толпы настороженных орков, и они не чуяли нас. Он был надежным и верным спутником, он отводил от нас Темные чары. Вчера ночью Саруман явился к нам и попытался заколдовать всех. Если бы не защитное зелье, что дал нам перед тем Северус, для нас с Гимли дело бы закончилось плохо! Мы совершенно беззащитны перед магией.

Арагорн посмотрел на ночлег приезжего мага, где, как обычно на привале, варились в походном котле какие‑то зелья.

— Я хочу оставить его в отряде, если будет дозволено.

— И ты рассудил правильно, друг мой Арагорн. Идёт война, и толпы орков — детская забава перед испытаниями, что ждут нас впереди! Грядут страшные события… Так что никакая пара верных рук не будет нам лишней, ничья помощь не помешает. Пусть этот маг остается, раз он нужен тебе! Как ты решил, так и будет. Ведь ты начальник отряда, и Северус присягнул тебе на верность? Значит, его судьбу решаешь ты. Он остаётся с отрядом до конца.

— До какого конца, о Гэндальф? — промолвил Арагорн.

— До конца войны, — сказал Гэндальф.

Проницательный слушатель заметил бы, что Гэндальф снова не ответил, каким будет этот конец. Победа или поражение?

— Я рад, что Северус остается, ибо мы привыкли к нему, — сказал Арагорн.

— Он останется, пока он будет вам нужен. Такова его миссия, — ответил Гендальф.

— О да, Северус говорил нам, что ты послал его сюда с этой миссией…

Гендальф какое‑то время молча смотрел на дальний пост, что выбрал для несения стражи Северус.

— Я не вправе рассказывать вам о том, о чем решил умолчать он сам, — сказал Гендальф. — Но кое‑что я всё же открою, ибо вы должны знать, кто служил вам спутником в этом трудном походе. Нет, не я послал сюда мага Северуса, он сделал выбор сам. Да я бы не осмелился отправить к вам человека насильно. Ваша миссия не потерпит присутствия человека ненадежного, подневольного!

Пусть Северус ничего не открыл вам о себе, но знайте: за Морем он управлял небольшим племенем, по прозвищу слизеринцы, и очень успешно. Он защищал и охранял свое племя, служил ему верой и правдой… Это было тяжело, ибо за Морем тоже шла война. Долгая и жестокая война, и она началась задолго до его рождения… До последней своей минуты Северус бился на этой войне, отдал все силы ей и получил ранение на шее, которое вы видели. После такого ранения любой бы согласился, что он вправе оставить войну, что он заслужил покой. Но Северус решил иначе. Он твердо объявил, что недоволен своей ролью, что сделал для победы недостаточно и не выполнил свой долг до конца. Однако, дорога обратно в свой мир, на свою войну была ему заказана. Тогда он вызвался добровольцем послужить на любую другую войну, туда, где нужна подмога. И когда я оказался за Морем и попросил о подмоге, мне указали на него. Я узнал его историю и решил, что это лучший ответ на все мои молитвы, ответ, о котором я и не смел мечтать. Мир Северуса очень похож на наш, и его умения подходили для меня идеально.

— Верно, о Гендальф, ты сделал лучший выбор, — подтвердил Леголас. — Мы не уставали хвалить небеса, что послали нам Северуса.

— Северус незаурядный человек, и я рад, что вы поладили с ним, — сказал Гендальф. — В той войне, что он вел за Морем, он оказал стороне, за которую сражался, бесценные услуги. Дорожи его клятвой верности, Арагорн: слово Северуса крепче камня, а верность его сильнее смерти.

Слушатели задумались.

— Он ничего не рассказывал о себе, но я рад тому, что ты открыл, о Гендальф. Теперь я буду думать о Северусе еще лучше, — заметил Арагорн.

Гендальф кивнул.

— Ты сказал также, что он человек. Северус также поведал нам, что его отец был человеком. Это странно, о Гендальф. Как же он стал волшебником? — спросил Леголас. — Волшебниками раньше были только эльфы.

— Он сказал правду. Его отец был человеком, но его мать, госпожа Эйлин Принц, была волшебницей, — ответил Гендальф. — Волшебницей из древнего волшебного рода, истоки которого исходят к эльфам, как и истоки твоего рода, Арагорн. Поэтому и ты немного можешь колдовать.

— Мой род идет от Берена и Лутиен. От смертного и волшебницы, принцессы эльфов, о которой ходят великие легенды, — кивнул Арагорн.

— О да! Все эльфы помнят о Лутиен, — воскликнул Леголас. — О ее великой любви, о ее могуществе, о ее великой жертве… Ведь Лутиен бросила ради смертного всё, чем владела. Она оставила свой трон, свой род, свое богатство, свое бессмертие, даже свою магию… Она ушла от нас в жалкую лачугу смертного, и жила с ним в горестях и печалях. Теперь я понимаю, о Арагорн, почему Северус казался мне похожим на тебя. Очевидно, что его родители и история их любви достойны не меньших легенд! Не одна Лутиен совершила свой подвиг любви, и теперь я всегда буду прибавлять к ней имя Принцессы Эйлин. Должно быть, это леди Эйлин оделила Северуса своей стойкостью и благородством!

— Значит, Северус королевского рода. Я догадывался об этом по его манерам и осанке, — сказал Арагорн.

Гендальф снова загадочно усмехнулся. Он словно оправдывал худшие обвинения Эомера в том, как мастерски умеет водить людей за нос и замалчивать главное…

— Только не вздумайте рассказывать Северусу, что знаете о его прошлом, ибо он не любит вспоминать прошлое, — заключил Гендальф. — Не дай Элберет вам оговориться о Берене и Лутиен или назвать его принцем! Он ненавидит любые упоминания о своем титуле и своих родителях.

— Что только доказывает его благородную скромность, — сказал Арагорн. — Мы не будем огорчать его, о Гендальф, ибо он наш друг и ничем не огорчал нас. Мы уважаем его желание хранить тайну!

Тем же вечером отряд Хранителей выехал в Эдорас.

Гендальфа с ними не было. Он объявил, что раз в отряде остается Северус, то он оставляет Хранителей спокойно, ибо отряд в надежных руках. В Эдорасе Хранители прекрасно справятся без него. А он воспользуется случаем навестить дальние королевства, чтобы собрать армию из них к тому моменту, когда король Теоден выступит из Рохана.

— Мы встретимся. Я думаю, что успею подвести свою дружину к Хельмским воротам, — объявил Гендальф. — До сей поры, берегите Короля Теодена! Удачи!

Он вскочил на своего снежногривого коня и ускакал.

 

Первая встреча Отряда с леди Эовин, или Гости из будущего (начало)

Перед вратами столицы Рохана стоят четыре путника. Два человека, один эльф и один гном. Они держат за повода прекрасных, сильных коней.

Предводитель отряда — суровый царственный воин с мечом, стучит в ворота.

Безрезультатно. С другой сторолны ворот отклика нет. Древние каменные стены остаются немы и непроницаемы.

Отряд замирает в ожидании.

Отряд не знает, что с той стороны крепостной стены его тщательно разглядывают. Наблюдатель видит четверых: короля Арагорна, эльфа Леголаса, гнома Гимли, волшебника Северуса… Больше всех наблюдателя интересует четвертый.

Замыкающий отряда, Северус, будет описан соглядатаем как «мужчина лет под сорок с бледным лицом и длинным носом, без оружия, кажется беразличным».

— Не торопятся господа роханцы отворить дверь, — ответил гном.

— Возможно, друг мой Гимли, они готовят нам особую встречу, — отвечает эльф. — Ведь конунг Эомер должен был предупредить их о нашем приходе, и нам уготована доля почетных гостей…

— Странные же правила гостеприимства у роханцев, друг мой Леголас, — замечает гном. — Конунг Эомер должен был рассказать, что по всему пути нас преследуют орки Сарумана и волки Мордора, и не один раз они угрожали нашему отряду! Возможно, наши враги и сейчас поблизости, выжидают, смогут ли они напасть на нас, пока мы не скрылись под защитой крепостных ворот! Но что‑то не торопятся роханцы открывать для нас свои ворота… Неужто они дозволяют путников, нуждающихся в помощи, бросать на потеху преследующих их орков? Или роханцы ныне сдружились с мордорскими орками, и враги Тени больше им не друзья?

Кажется, гневную речь Гимли услышали. С грозным гулом врата отворяются.

…К путникам выходит часовой из стражи ворот и вежливо кланяется; однако, когда он обращается к гостям с приветствием, то произносит его не на Общем языке, а на роханском наречии. Которого путешественники имели полное право не знать.

Похоже, предположение гнома подтвердилась и роханцы стали недружелюбны.

— Кто вы и с чем пришли, — сказал стражник.

— Мир тебе, о стражник, — сразу отвечает старший отряда. — Я следопыт Арагорн, сын Араторна; со мною Гимли, сын Глоина, Леголас, сын Трандуила, и Северус, сын Тобиаса, из Хогвартса.

— Моё имя Эотайн, сын Эогерда, — учтиво говорит стражник. — Что же привело ваш достойный отряд в столицу Рохана?

— Мы явились на помощь в грядущем походе на орков, о Эотайн; мы прознали, что вам нужна помощь. Или планы роханцев против Исенгарда ныне изменились? — спросил Арагорн.

Стражник замкнулся:

— По велению короля Теодена мы не раскрываем планы встречным у ворот, о Арагорн! Времена нынче смутные. Надо блюсти осторожность.

Стражник увидел, как омрачилось от оскорбления лицо Арагорна, и добавил:

— Не гневайся, путник, но стража у крепостных врат Рохана сильно ожесточилась. Мы ждем войны. Так повелел первый советник короля, Червеуст.

При имени Червеуста бледнолицый маг Северус криво усмехнулся.

Стражник тем временем продолжал:

— Я разрешаю вам пройти. Но оружие ваше придется оставить здесь, и я присмотрю за ним.

Арагорн неохотно снял меч, Леголас поставил рядом лук и стрелы; за ним последовал топор гнома.

Стражник, однако, медлил.

— Твоя палочка, — сказал он бледному магу. — Любая дощечка в руках волшебника может стать грозным оружием! Прости, но ее придется оставить.

Волшебник спокойно отдал палочку.

— Благодарю, и еще раз прости, о достойный маг, — пояснил привратник, почтительно оглядывая палочку. — Таковы указания советника Червеуста. Он оставил особые инструкции для тебя.

Волшебник при упоминании Червеуста снова усмехается…

Стражник вводит гостей внутрь крепости.

Он докладывает о прибытии Отряда прислужнику роханского короля, и прислужник приносит сообщение, что король в тронном зале и желает немедленно всех видеть.

Так Хранителей Кольца вводят в тронный зал короля Теодена.

Увы, крепость Эдорас, столица Рохана, не соранилась до наших дней… Вы не сможете увидеть тронный зал короля Теодена, и мне жаль, ибо этот царственный каменный зал прекрасен.

Стройные колонны поддерживают его свод, они расписаны древними мастерами живописи. Искусно выложена мозаика на полу зала, расписан и королевский трон.

Трон приковывает к себе внимание, ибо архитекторы дворца построили для него в центре зала гранитную плиту–возвышение. Возвышенный над всеми, тон и стоит, и к нему ведет вырубленная в плите широкая лестница…

На троне восседает престарелый король Теоден — омраченный думами старец; перед ступенями трона пристроился маленький крысообразный человечек — это советник Червеуст. За троном стоит прекрасная дева.

Так впервые члены Отряда Арагорна увидели царевну Эовин, и нашли ее величавой, ослепительной и гордой.

Так впервые и леди Эовин увидела отряд Арагорна, и сразу из четверых выделила одного. Неотрывно смотела королевна Эовин, как стоит перед троном следопыт Арагорн, а за ним маячит заморский маг. И подумала королевна Эовин, что под простым плащом этого человека кроется царственый облик, и величие, и мужество, и благородство. «Не обманется мое сердце запыленным дорожным нарядом! Этот человек не прост, и он выделяется в любой толпе, в любом собрании. Как элессар, изумрудный эльфийский камень, блистает он среди других — если глаза души твоей открыты, чтобы это увидеть!» — подумала Эовин.

Тем временем, король сдержанно приветствовал гостей, приблизившихся к трону; глаза его смотрели не так приветливо, как глаза Эовин. А очи Червеуста, не спускавшего глаз с Отряда, и вовсе были враждебны.

— Я приветствую вас, о путники, в своем доме, в столице славного Рохана, — промолвил король.

Арагорн от имени всего отряда поклонился.

— Мой отряд благодарит тебя за гостеприимство и приветствует, о король Теоден! Да пребудет с тобой мудрость и сила!

— Да пребудет она и с вами, о Арагорн, сын Араторна, и твои спутники! — вежливо отвечал король.

— Король благодарит вас за коней, которых вам одолжил конунг Эомер и которых вы быстро возвратили, — вставил Червеуст.

Арагорн снова склонился.

— Я рад, то ты напомнил нам о конях, ибо моя благодарность за этих роханских коней беспредельна, о Теоден! Ты дал нам лучших своих лошадей, и они не раз спасли нашу жизнь. Мы оценили и породу роханских коней, и выучку; воистину вашим коням нет равных в Средиземье, о Теоден!

— Спасибо и за похвалу нашим лошадям, ибо нам это приятно, — заметил король по–прежнему холодно, — но от похвалы за дар Эомера позвольте откреститься. Мы не давали Эомеру права дарить чужестранцам этих коней, и сделав это, он поступил самовольно. И предосудительно, ибо, раздаривая наших лучших коней вопреки нашей воле и без нашего ведома, он огорчил нас. Но это дело уже улажено между Эомером и мной, и вас оно не должно касаться, — закончил король. — Вы вернули коней целыми и невредимыми, вы не учинили нам никакого ущерба, и этим вы смягчили безумный поступок Эомера.

Арарогна отповедь короля нисколько не смутила.

— О король, позволь мне сказать слово в защиту конунга Эомера! — попросил он. — Мое сердце обливается кровью от того, что благородый и достойный воин пострадал по моей вине. Не моей ли вины больше в том, что случилось? Эомер пал жертвой своего гостеприимства, ибо я посетовал на отсутствие лошадей в моем отряде, и он сжалился надо мной, чтобы не уронить честь знаменитых своим радушием роханцев. Я не должен был принимать без твоего согласия щедрый дар конунга Эомера. За это я готов понести заслуженное наказание.

— Да будет тебе известно, о Арагорн, что за свое гостеприимство Эомер сидит в темнице короля Рохана! — крикнул из глубины зала один роханец.

Арагорн не дрогнул и ответил:

— Если так, о король, то дозволь мне сесть вместо него.

Король Теоден нахмурился и захотел было что‑то сказать, но советник Червеуст опередил его:

— Да будет тебе известно, о Арагорн, что конунг Эомер заключен в темницу не из‑за тех небылиц, что тебе наплели нерадивые языки, а за возмутительную попытку мятежа против законного короля Рохана!

— Это так, — печально сказал король. — Вернувшись из похода, мой племянник словно потерял разум. Он кричал на нас и размахивал оружием, он угрожал мечом нашим верным советникам. Он набросился на Червеуста и чуть не снес ему мечом голову!

— И жаль, что не снес! — отчетливо сказал кто‑то в зале.

Король Теоден покачал головой.

— Эомер — сын моей сестры, возлюбленный мой племянник, но даже я бессилен справиться с безумием и своеволием, охватившим его разум. Он отказывался подчиняться нам, и он кричал, что нарушил наши приказы и гордится этим…

— Он осмелился усомниться, что приказы короля Теодена направлены на благо государства! — вставил Червеуст.

— Приказы не короля, а твои! — снова крикнули из зала.

— Чем больше я слушаю, тем больше убеждаюсь, что я повинен в мятеже больше конунга Эомера, — промолвил Арагорн. — Я выслушивал его речи о состоянии короля и согласился, что советы Червеуста гибельны для государства, что ведут они прямо к союзу с Мордором!

— Наоборот, о Арагорн! Мои советы ведут к спасению страны от гибельной, проигрышной войны с Мордором и Исенгардом! — быстро возразил Червеуст.

— Что слышат мои уши! Неужели ты считаешь, что союз с Исенгардом и Мордором полезнее? — спросил Арагорн.

— Союз с Исенгардом и Мордором?! Кто посмел так оклеветать меня?! — вскричал Червеуст, и глаза его забегали. — Неужели Эомер пошел еще дальше, чем я думал? Не верь клеветникам, достойный Арагорн! Я сказал всего лишь, что Рохан слишком слаб для войны с Исенгардом и Мордором, и что если Рохан всё же дерзнет бросить им вызов, то будет ими раздавлен. Поэтому следует сохранить нейтралитет и держаться подальше от военных действий.

— Пожалуй, ты слишком мало осведомлен о делах собственного государства, о Червеуст, — негромко заметил Леголас. — Пока ты рассуждаешь о нейтралитете, Исенгард уже начал войну против тебя. Исенгард захватил степи на западе вашей границы, и орды орков движутся дальше, на восток. Война уже началась, и конунг Эомер смело принял первый бой! Даже мне, чужестранцу, очевидно это.

— Значит, конунг Эомер виновен в государственной измене! Он посмел объявить войну Исенгарду, хотя не был на то уполномочен! — отрезал Червеуст.

— Исенгард захватил мои степи и движется на восток? Точно ли это? — вдруг просил король.

— Мы видели это своими глазами.

— Похоже, что Эомер был прав. Приказ о ненападении на орков стоит немедленно отменить, — сказал Теоден.

Червеуст закричал:

— Не спеши с решениями, о которых потом пожалеешь! О король, мы не можем объявить войну Исенгарду, у нас нет сил!

— Но и смотреть на то, как орочьи войска спокойно пройдут сквозь нашу территорию, я не позволю! — возразил Теоден. — Да, у нас нет надежд на победу, но во имя долга перед страной мы должны защитить ее, как можем.

— Осмелюсь спросить: отчего нет надежд у ваас на победу, о достойный Теоден? — спросил Арагорн.

— Какие надежды — теперь, с гибелью славного Гендальфа!

— О да, Эомер принес нам печальные вести о гибели Гендальфа, — сказал кто‑то из зала. — Это лишает нас последней надежды!

— Разве достойный Эомер не передал вам, что судьба Гендальфа еще не кончена? — спросил Арагорн. — Помнится, мы убеждали его, что Гендальф вернётся. Такие вести принёс из‑за Моря наш товарищ Северус, и он заставил нас себе поверить.

— Да, Эомер пересказал нам эти сказки, — ответил вместо короля Червеуст. — Он славно посмешил нас! И вы, бывшие свидетелями смерти Гендальфа, тоже поверили? Зрелые мужи, закаленные в битвах! Воистину ваш Северус — волшебник, ибо он околдовал ваш разум!

— Сказки? — тихо спросил маг Северус. — Неужели никогда не довелось тебе видеть, как возрождается поверженный в прах волшебник, о Червехвост?

Леди Эовин невольно улыбнулась, столь смешным ей показалось, как прибывший маг переиначил прозвище царского советника.

— Не знаю, о чем говоришь ты, о маг Северус! — отрезал Червеуст. — Я не так близко знаком с волшебниками. Впрочем, все они, как и ты, говорят загадками!

— Нам не дано понять твои речи, волшебник Северус, — холодно промолвил король.

— Так ли, о Теоден? — спросил волшебник.

— Возможно, так принято в твоем Хогвартсе, но мы не знаем ни тебя, ни Хогвартса, и загадки твои пропали впустую.

— Спросите о Хогвартсе у своего любимого советника, о Теоден, — с усмешкой сказал маг. — Разве он вам о том не рассказывал?

— О Хогвартсе? Что может знать о Хогвартсе мой советник?

— Что можешь знать о Хогвартсе ты, Червеуст? — спросил маг.

Червеуст потер лоб.

— Ничего, о Северус. Ты с кем‑то меня путаешь.

— Должно быть, меня самого запутали. Мне передали, что в столице Рохана я найду некоего Червеуста, посланного прежде меня с заданием поддерживать короля Рохана и помогать ему советами…

— Это я, — величаво отозвался Червеуст. — И король скажет, что я давал ему хорошие советы!

Подданные короля Теодена, стоящие у трона, ощутимо поперхнулись. Заморский маг поглядел на них пристально.

— Так ли, Червеуст? Ты должен был помогать королю в его борьбе против Исенгарда, защищать своих подопечных от темных чар и убедить их не падать духом после смерти Гендальфа. Сделал ли ты это? Готов отвечать перед самим Гендальфом, когда он вернется?

— Гендальф не вернется, Гендальф мертв! — возразил Червеуст.

— Бессмысленны твои речи, — добавил Теоден. — Как мертвец может возродиться?!

— Гендальф — волшебник… А волшебнику не так легко умереть, поверь мне, о король, — с кривой усмешкой отозвался маг. — Не раз и не два нашу смерть признавали преждевременной, а миссию на Земле — незаконченной, и нас возвращали с того света! — Маг невольно воздел ладони к горлу, где, как знали его товарищи, был белый шрам; каждый день маг смазывал его целебной мазью. От острого глаза Арагорна не ускользнуло, что Червеуст тоже в эту минуту схватился за горло. — Гендальф вернётся, и скоро вы спросите это у него самого.

— Кто и зачем возвращает волшебников? — спросил Теоден.

— Этого я не вправе открыть тебе, о король. Ты можешь знать, что возвращают тех, кто прервал важное задание на земле; тех, чей приговор неясен и былые ошибки можно исправить. Подсудимому, взвесив его грехи и добродетели, дают еще один шанс облегчить приговор. Его отпускают на Землю, чтобы праведным поведением он искупил прошлые грехи. Но если он снова вступит на преступный путь, — продолжал маг, пристально глядя на Червеуста, — доле его не стоит завидовать!

— Трудно поверить, маг Северус, — язвительно отвечал Червеуст. — Не рассказываешь ли ты нам сказки?

— Ты напрашиваешься доказать тебе, что это не сказки, Червеуст, — мрачно сказал маг.

— А как ты сам, маг Северус? Значит, есть две причины вернуться. К первым или вторым из причин относится твоя?

— Есть и третья причина возвращения, Червеуст, — за раскаявшимися преступниками время от времени посылают ревизоров. Не думал же ты, что тебя оставят без присмотра? К тебе будут наведываться проверяющие и следить, как идет твое исправление. И проверяющие имеют власть изменить приговор, казниь и миловать, если найдут для того причины, Червеуст.

— Казнить и миловать! Какие громкие слова! И кто же мой проверяющий, — надо полагать, ты? Да кто ты такой, чтобы проверять меня?

— Да будет тебе известно, еще в Хогвартсе я служил на посылках своего лорда. По его приказу мне доводилось быть и палачом. Мне не впервой казнить и миловать волшебников, Червеуст, — бесстрастно сказал маг.

— Какие угрозы! Не забыл ли ты, что палочка твоя далеко, лежит у ворот?

— Пора бы знать тебе, что колдовство находится не в палочке, — ответил маг. — Что ж, смотри, кто из нас шутил, о Червеуст!

Вспышка ослепила огромный зал, и Червеуст пал ниц.

Что‑то треснуло — и из рукава Червеуста выпала сломанная, дымящая деревянная палочка, подобная палочке самого грозного мага.

— Уведите его, — приказал Теоден.

Заморский маг бесшумно вышел вперед.

— Повелитель Рохирримов, дозволь мне сопроводить конвой Червеуста. Он может оставить после себя немало неприятных сюрпризов…

— Ступай, — кивнул Теоден.

Стража, позади которой встал волшебник, взяла бывшего советника.

Теоден нахмурился.

— Этот волшебник опасен?

— Нет, он отныне не волшебник, — резко сказал заморский маг. — Он будет жить как простой человек, с которым вы сможете справиться. Не вздумай колдовать или восстанавливать эту палочку, Червеуст! Или ты полагаешь, что я снова шучу? Тебя лишают магии, но оставляют жизнь. Используй ее разумнее, чем раньше!

Маг замолчал.

Ченрвеуста увели.

Теоден долго глядел вслед недобрыми глазами.

 

Первая встреча Отряда с леди Эовин, или Гости из будущего (окончание)

Немного погодя один стражник из конвоя Червеуста вернулся и доложил королю Теодену, что изменник заключен под стражу в своих покоях, а заморский маг неотлучно следит за ним.

Стражник поведал, что охрана благополучно довела Червеуста до его покоев, и заморский маг вошел туда первым. Он провел всюду своей палочкой, проверил все покои и только после этого позволил остальным войти и ввести арестованного.

Червеуста ввели и заперли за ним дверь. При дверях осталось два стражника, и маг Северус внутри. Маг передавал королю Теодену свое почтение и просьбу разрешить ему не оставлять свой пост до последних минут заключения Червеуста, до того, как король вынесет приговор по его делу.

Теоден согласился.

Он согласился, когда тронный зал уже готовили к пиру — так повелел король отпраздновать свою встречу с отрядом Хранителей и уважить заслуги, которые Отряд уже успел оказать королевству.

Он согласился, когда конунг Эомер, только что освобожденный по королевскому приказу, уже сидел рядом и подносил дяде в знак примирения кубок вина.

Он согласился, когда счастливый Эотайн, сын Эогерда, уносил к глашатаю новые приказы: об отмене повеления не сопротивляться оркам и об объявлении общего воинского сбора для похода против оных.

Поход готовились начать немедля, и король с радостью назначил Эомера ответственным за сборы, а также разрешил Отряду Хранителей присоединиться к своим войскам.

— Но если ты надеялся возглавить этот поход, то спешу разочаровать тебя, мой славный Эомер, — промолвил король. — Ты не поведешь войско в бой. Ибо его поведу я!

— Слава конунгу Теодену! — крикнул Эомер, и все подхватили его крик.

— Да, я намерен сам вести роханцев в бой, — подтвердил Теоден. — Я слишком долго просидел во дворце, забыв, что я рожден воином! Слишком долго внимал я речам Червеуста, который почти убедил меня, что я стар и дряхл… Но он ошибся! Я чувствую в себе задор и силу!

— Да пребудут они с тобой вечно, о король Теоден! — пожелал Арагорн.

— Я не буду больше сидеть! Я желаю встать с трона! — сказал король и поднялся.

Как молния, быстро подлетела к нему Эовин и помогла дяде сойти с возвышения.

Арагорна поразило, как легко и умело эта хрупкая девушка поддерживала короля, как свела его вниз, а король опирался на ее плечо, и шуршало его тяжелое облачение; Эовин довела дядю до праздничного стола и усадила на царское место.

В этой хрупкой деве таится сильный дух, как решил Арагорн.

— Но если ты уйдешь в поход, о Теоден, и Эомер с тобою, кого оставишь ты своим преемником? Кого назначаешь ты править Роханом вместо тебя? — спросил королевский казначей.

— Эовин, о казначей, — отвечал король. — Эовин, как и всегда. Разве не оставляли мы раньше в трудные минуты царство на Эовин, и разве не справлялась она со своей тяжелой ношей безупречно? Если народ мой согласен, я оставляю преемницей Эовин, мою племянницу.

— Да здравствует Эовин! — сказали все.

Король подозвал Эовин и короновал ее.

Эовин склонилась перед ним и произнесла клятву служить во время отсутствия Теодена верой и правдой своему народу и не уронить славу Рохана.

— Да будет так, по твоей клятве, — заключил король. — Мы привыкли полагаться на тебя, Эовин, ибо знаем, что ты не уронишь славу Рохана. С завтрашнего дня можешь приступать к своим обязанностям. Но сегодня — сбрось бремя королевства с твоих плеч, возрадуйся и пируй вместе с нами! Мы избавились от Червеуста, который угнетал тебя, его злое влияние на короля окончено. Так отпразднуем же это! Позволь нам любоваться тобою как хозяйкой этого пира!

И Эовин сразу приняла обязанности хозяйки.

…Так король Теоден порадовал гостей обильным пиром, и он угодил им.

После тяжкого похода роскошный пир был путникам особенно в радость! В радость пир был и хозяевам. Леди Эовин с самого начала угадала в чужеземцах достойных людей.

Поэтому леди с радостью исполняла свои обязанности. В начале пира она обнесла гостей кубками. Она не забыла даже отослать кубок с пиршественного стола и праздничные яства магу Северусу, который неотлучно нес стражу у палат Червеуста.

Одаряя вином гостей, царевна первая остановилась перед Арагорном и вручила ему кубок.

— Радуйся, о Арагорн, сын Араторна! — сказала царевна с сияющим лицом.

— Радуйся и ты, царевна Рохана, — отвечал Арагорн, но его лицо было сумрачно.

Слуга, относивший яства Северусу, вернулся и доложил, что его приняли с учтивой благодарностью.

— Как чувствует себя предатель Червеуст? — полюбопытствовал король.

— Червеуст весьма удручен, хотя заморский маг постоянно развлекает его разговорами, — ответил слуга.

— Разговорами? О чем же они разговаривают? — удивился Теоден.

— О король, я не смог понять. Смысл их речей доступен, видимо, лишь избранным… Я догадался лишь, что они вспоминают свою прошлую жизнь за Морем. Они беседовали о магии, о заклинаниях, о каких‑то странах по имени Гриффиндор и Слизерин… Эти страны воевали, если я правильно понял, о Теоден, и маг Северус был Принцем Слизерина, и он в одиночку отражал удары четверых Мародеров, властителей Гриффиндора. Червеуст был одним из них, — сказал слуга.

— Нападать вчетвером на одного — это в духе подлого Червеуста! — воскликнул Эомер. — Уже тогда он проявлял порочность своей натуры!

При имени Червеуста король Теоден с силой сжал подлокотники кресла и устремил взор вдаль.

— Значит, Червеуст был волшебником, — наконец промолвил Теоден.

Эомер вскричал:

— Я знал это, о повелитель! Я давно подозревал, что он околдовал тебя!

Теперь, когда тень Червеуста не омрачала короля, он казался сильнее и моложе.

— О король, — обратился слуга, посланный к Червеусту, — маг Северус просил передать тебе кое‑что. — На подносе, заполненном некогда Эовин, сйчас стоял дополнительный кубок с дымящимся зельем. — Этот напиток, который сварил он сам. Маг считает, что это зелье укрепит тебя и будет тебе полезно.

— Стоит ли пить из кубка незнакомое зелье без опаски? — спросил королевский казначей.

Теоден нахмурился.

— О король, в течение всего пути мы пили зелья, изготовленные Северусом, и они действительно были нам полезны. Позволь дать тебе совет: пей! И ты сам оценишь, как искусно Северус готовит зелья! — вставил гном Гимли.

Король улыбнулся и отпил из кубка.

Через минуту король признался, что зелье ему понравилось, и осушил кубок до конца.

— Маг Северус — искусный зельевар, — заметил Арагорн.

— Признаю, что зелье этого мага великолепно, — отозвался Теоден. — Передайте Северусу, что я благодарю его.

Арагорн поклонился.

— И всё же он очень странный человек, — продолжил Теоден.

На это Арагорн промолчал.

— Арагорн, сын Араторна, — сказал король после паузы, — всё‑таки, странные речи вёл твой товарищ Северус! Кто он и давно ли ты знаешь его?

Арагорн медленно отвечал:

— Я знаю его как верного и храброго воина, о Теоден, который не раз спасал наш отряд, рискуя жизнью.

— И всё же, я никогда не слышал раньше его имени. Кто он и откуда?

Арагорн задумался:

— Его явление было чудесно, повелитель. Наш отряд, как тебе известно, понес тяжелые потери — Боромира и Гендальфа…

Дорога на столицу Рохана лежала через почти непроходимые кордоны орков.

Орки похитили наших друзей, и мы пытались нагнать орков, но в этом нас опередил твой племянник Эомер…

Мы скорбели по пропавши друзьям, ибо их место было незаменимо для нашей миссии. И тогда во сне всем нам троим явилось одно видение. Мы увидели этого мага, который поведал, что у нас есть союзники За Морем, которые неотступно следят за злоключениями нашего отряда, и они вошли в наше положение, прислав нам подмогу. Он прислан нам на помощь, и он будет хранить нас вместо ушедшего Гендальфа, ибо он тоже волшебник. Он искусен в зельях и заклинаниях, могуществен в отводе темной магии. Он сказал, что будет ждать нас на рассвете в долине Дол Амрот, и там мы наяву нашли его. С тех пор он неотлучно служит нашему отряду.

— Странная история, — признал Теоден.

— Северус, сын Тобиаса, из Хогвартса… Кто такой Тобиас? Где он, этот Хогвартс? Я никогда прежде не слышал о таком месте!

— Возможно, он находится За Морем, — предположил Арагорн. — Маги живут За Морем… Очевидно, там живут наши союзники, и оттуда они прислали этого Северуса.

— А что сам маг рассказывал о себе? — настаивал король.

Арагорн холодно отозвался:

— Нас более занимали другие дела, чем праздная болтовня.

— Значит, он ничего не рассказал о себе, — заключил Теоден. — Как все волшебники! Они не бывают с людьми откровенны. Спроси, и они всегда уйдут от ответа! Они держат свои дела в тайне от нас, смертных, и слишком скрытны!

— А откуда взялся на твоей службе Червеуст? — спросил Арагорн. — Кто он, давно ли знаком тебе?

Теоден не ответил.

— Кстати, этот Северус называет себя человеком. Как он может быть человеком, когда он волшебник? Все волшебники — эльфы, — сказал казначей.

— Да, он называет себя человеком. Там, За Морем, есть племена людей, владеющих даром волшебства, — ответил Арагорн. — Северус всегда жил среди людей.

— Снова нелепость! — возразил Эомер. — Волшебники очень далеки от нас, людей. Людские нужды и интересы ничего не значат для них. Они могут творить то, что людям не под силу.

— Я не могу согласиться с тобой, о Эомер, — коротко ответил Арагорн.

— Я помню, что мы уже спорили об этом, о Арагорн! Так выслушай меня, ибо сначала ты поколебал мою уверенность. Твои доводы показались мне весомыми, но предательство Червеуста всё расставило на свои места!

Червеуст, Саруман, Гендальф, Галадриэль, Черный властелин… Вот они, волшебники! Нам, людям, от них одни неприятности. Никто не знает, кто они и откуда, как снег они вдруг сваливаются нам на голову — и начинают замышлять каверзы. Кто к нам послал Червеуста, зачем? Не знаю, кто из заморских союзников так решил, но он забыл спросить нас, людей, нужен ли нам Червеуст! Нам скинули его, как нерадивые матери подкидывают ребенка; и мы должны были возиться с ним и заниматься его делами! Если этот заморский мудрец думал оказать нам услугу, то мне не за что благодарить его! Червеуст чуть не погубил наше государство.

Червеуст — страшное зло, и он околдовал нашего короля!

Вот вам дары волшебников!

— Бойтесь данайцев, дары приносящих, — тихо продекламировал Гимли.

Он слышал эти стихи от Северуса, и они ему показались крайне уместными.

Эомер же продолжал горячо и страстно, словно открывая давно зревшие думы:

— Ты прав, о казначей, не доверяя никаким зельям, никаким посулам волшебников! Они ведут свои склоки, не снисходя до людей, а страдать от их войн приходится людям! Никакое чудовище не способно устроить бедствие, которое легко сотворит людям волшебник! Кто мы для них — пешки? Которым не положено даже знать, за что они умирают? Что нам до склоки Гендальфа, Сарумана и Саурона — если бы эта склока не угрожала разрушить наш мир! Лучше бы их вовсе не было!

Эомер закончил и сел.

— Вижу, что ядовитые речи Червеуста отравили твое сердце, Эомер, ибо ты оскорбил доблестного воина, — ответил Арагорн. — Ты не раз обязан жизнью Северусу из Хогвартса и покойному Гендальфу, глупец!

Царевна Эовин слушала слово Арагорна с любовью и восхищением. Ее лицо просветлело, и она подумала, что правильно угадала в Арагорне благородную душу.

Эовин встала и с поклоном поднесла Арагорну кубок вина.

Пока Эовин обносила всех питьем, и непринужденно уговаривала отпить, и предлагала соблазнительные закуски, желание спорить о волшебниках пропало.

Мир на пиру восстановился.

— Что нам делать с Червеустом? — спросил, однако, Эомер.

Теоден ответил:

— Суд над ним давно свершился. Не нам судить его. Маг Северус признал, что отныне Он лишен магии и равен силой обычным людям;

значит, теперь он безопасен для нас, людей. Да будет это началом его раскаяния! Ему оставлена жизнь, пусть живёт. Дайте ему коня, и пусть скачет на все четыре стороны! Но пусть под страхом смерти остережется далее приближаться к Рохану!

Летописи гласят, что пожелание короля Теодена о раскаянии не сбылось. Увы, остаток земного пути Червеуста был усеян недобрыми делами.

Утром войско Теодена отправлялось в путь.

Царевна Эовин вышла проститься с ним, стоя у дворцового порога; выпрямившийся, словно помолодевший король ехал во главе войска на сильном коне. Он наставлял Эовин на прощанье, наказывая, кому передать дела на случай его кончины.

— Не думай о поражении, о король! — воскликнула Эовин. — Ты вернёшься с победой, и я буду считать дни до твоего возвращения!

Однако, при этих словах смотрела она мимо Теодена, на отряд Арагорна. Страшная тревога была в ее взоре.

— Король вернётся. Не страшись, — успокоил царевну Арагорн. — Наши судьбы решаются на Востоке, не на Западе.

Войско тронулось, и Эовин долго смотрела им вслед.

 

Вторая встреча Хранителей с леди Эовин

Вторая встреча Отряда с принцессой Эовин, вынесенная в заглавие нашей истории, произошла нескоро после первой…

Войско короля Теодена, как было сказано раньше, простилось с Эдорасом и отправилось далеко на запад, воевать с орками; а леди Эовин осталась в столице, занимая свой досуг государственными делами. Но думаю, ушедших она вспоминала часто — как и все женщины, проводившие своих мужей и отцов на войну, а сами оставшиеся в тревожном ожидании неизвестности. И в молитвах о том, чтобы все покинувшие их вернулись живыми…

В оставленном замке чужеземцев, пришедших с запада, вообще вспоминали очень часто. Дворцовая прислуга и подданные короля перемывали им косточки долго и вкусно. Подробно обсуждали их манеры, речи, одежды и таинственные истории. Обсуждали и Червеуста, который покинул Рохан по велению короля тем же утром, что войско выступило в путь.

Всю ночь своего заключения Червеуст провел в беседах с заморским магом, и беседах загадочных и интереснейших, которые прислуга замка случайно расслышала до последнего слова и забавлялась теперь разгадыванием их смысла.

По сплетням слуг, Северус был Слизеринским принцем и безнадежно влюбленным в прекрасную даму. Благородная леди, увы, вышла за одного из Мародеров Гриффиндора, что не поколебало всё же верности ее рыцаря. Некий злодей погубил даму и ее мужа, оставив в живых малолетнего сына. Этого сына, принца Гарри, верный Северус взял под свою опеку и защищал от указанного выше злодея, пока принц не стал совершеннолетним. Тогда он победил злодея и воцарился на Гриффиндоре, и миссия принца Северуса в его жизни закончилась. Северус, как намекал Червеуст, и поныне любит погибшую даму, так и хранит верность ее памяти. Он не женился и не оставил потомства…

Леди Эовин пресекала сплетни везде, где слышала, но заставить досужие языки замолчать невозможно даже принцессе. Тени воинов–Хранителей, ушедших на войну, еще долго бродили по замку, их вспоминали и вспоминали… Увы, не смею сказать, что живые Хранители в войске Теодена отвечали принцессе тем же! Боюсь, что война вытеснила из их внимания всё остальное, и никто из них не вспоминал прекрасную принцессу Эовин…

Воинство Теодена тем временем шло на запад навстречу вражеской армии.

С первого дня пути король Теоден получал кубок зелья от волшебника из Хогвартса — и выпивал его. Многие в армии также получали лекарства; относились к ним по–разному. Кто‑то принимал магические составы с радостью и без колебаний, как Теоден, кто‑то отказывался иметь дело с волшебством, ибо обычные лекаря армии Рохана их вполне устраивали. Зачем изменять опытным и искусным врачам Рохана, которые не раз доказывали свою компетентность? И главное — которые не имеют ни капли волшебства, как сказал конунг Эомер…

Хранители Кольца про себя поражались, с каким каменным спокойствием принимает Северус и то отношение, и другое. С обычной уныло–презрительной миной он выслушивал комплименты своим зельям и претензии недоверчивых. Пока что недоверчивых в армии была половина…

В первый же день похода маг Северус обратился к Арагорну с вопросом, где король сочтет его пребывание наиболее полезным: в медицинском корпусе или среди рядовых бойцов. Арагорн спросил, где бы желал служить сам Северус. В составе целителей, признался маг. Задумавшись, Арагорн изрек:

— Пусть будет так, как того желаешь ты, о Северус, пока противники наши малочисленны и слабы и помощь твоя в бою не требуется. Но когда станет их слишком много, чтобы пренебречь руками каждого, кто может держать оружие, я призову в бой и тебя.

Маг отблагодарил короля и поклонился; затем Арагорн отпустил его в медицинскую бригаду.

Первые бои, как и предсказывал Арагорн, роханцы выигрывали легко. Орки не ожидали столь мощного отпора и сразу терялись. Тем не менее, раненые в бою уже были, и армия дивилась чудесам, которые творил на поле боя волшебник Северус.

Словно заговоренный, входил он в самую гущу битвы под морем стрел, чтобы вытащить раненого воина, и ни одна стрела не касалась его. Когда битва кончалась, всех раненых поднимал он с поля в воздух одним движением руки.

А что касается самого лечения, то всем лекарям войска работы хватало, но волшебник попросил для себя в работу самых тяжелых раненых. И творил чудеса, изумляя бывалых врачей, ибо многие раны исцелялись у него быстро и безболезненно.

Однако, этот период войны длился недолго. Орки скоро опомнились и оказали сопротивление; они запросили у Мордора подмогу, их силы прибавились свежими бригадами. Тогда Арагорн приказал Северусу выйти в бой.

Вот когда воюющие стороны в полную силу осознали, что значит присутствие в поле волшебника! Маг был неуязвим и несокрушим. Он спокойно стоял один посреди толпы могучих орков, и палочка его метала вокруг разноцветные лучи: оранжевые, красные, белые, синие, зеленые… Противников косило вокруг мага, как пшеницу в поле. И раны, нанесенные им, никто не мог исцелить — орки сразу отвозили проклятых товарищей в Исенгард, где обитал другой волшебник.

Конунг Эомер признался, что смотреть на Северуса в бою было страшно. Страшно чувствовать свое бессилие перед этой магией…

Похоже, что и противник оценил наконец силу роханского войска. Сопротивление орков возросло, и магия Сарумана стала помогать им.

Когда армия Теодена достигла Хельмской крепости, в исходе битвы многие стали сомневаться. Саруманово воинство стало побеждать…

К счастью, к воротам Хельма прибыл Гендальф с подкреплением, как он и обещал, и это решило исход похода.

Орки были разгромлены.

Теоден преследовал бегущих врагов вплоть до самого Исенгарда и даже взял Исенгард — вернее, Исенгард был уже повержен энтами, союзниками Гендальфа. Гендальф взял в плен Сарумана и заточил в его же крепости. Великая мечта конунга Эомера о победе над Саруманом сбылась.

В Исенгарде Хранителей ждал еще один сюрприз: нашлись пропавшие хоббиты, живые и здоровые.

Как и говорил Гендальф, племя хоббитов не стоит недооценивать. Их рано оплакивать — они найдут выход из любых неприятностей и в нужный момент отыщутся сами!

С появлением Гендальфа Арагорн разрешил Северусу вернуться к обязанностям лекаря. Волшебник с явным удовольствием подчинился — то есть, по мнению Арагорна, с явным удовольствием. Удовольствие выразилось в том, что обычно неразговорчивый и мрачный Северус бросил товарищу несколько слов и погоде и выразил пожелание, что сегодня у роханцев был удачный день, и он надеется, так будет и впредь. Со стороны Северуса это было проявлением величайшей общительности.

Можно сказать, что миссия похода на запад удалась. Исенгард больше не угрожал Теодену.

Однако король согласился, что не победа над Исенгардом не означает конец войны. Исенгард, как бы ни был важен, не устраняет главную опасность для мира Средиземья — опасность со стороны Мордора.

Король принял решение продолжать поход, и теперь направил свою армию в самый тревожный поход. В Гондор, к Минас Тириту, к границам Мордора, на восток.

Начало похода было заложено уже у стен Исенгарда. Из бойницы верхнего этажа крепости печально известный нам Червеуст сбросил Темный артефакт, камень палантир, на головы победителям.

На первый взгляд, камень никого не задел и вреда не причинил, но затем его вредному влиянию поддался хоббит Пиппин, а посмотрев вглубь камня, он встревожил самого Саурона, властителя Мордора.

Саурон ответил немедленно.

В одночасье над головами воинов потемнело, день сменился ночью, огромная тень легла на них с неба и издала резкий крик. Это, как и предсказывал Арагорн, в крепость Исенгард летел посланец Саурона, один из девяти Назгулов, на своем драконе.

Заморский маг Северус поднял палочку и поразил дракона. Раненый зверь сбросил ездока, который ветром развеялся по небу, и опустился на равнину.

Приблизиться к раненому дракону осмелились только Северус, Леголас и Гендальф. Остальных он отпугнул, разбрасывая вокруг из пасти струи огня.

Волшебники усыпили его и исцелили рану.

— Как ты и желал, о Леголас, я доставил войску дракона, которого угнал от Назгула, — сказал Северус. — Дарю его тебе, любезный эльф. Кажется, когда мы преодолевали на конях путь до Эдораса, ты спросил, каково летать на драконе? Можешь испробовать это удовольствие, о Леголас.

— Ты редко шутишь, любезный Северус, но когда делаешь это, то шутки твои на вес золота, — ответил эльф.

Всё войско собралось посмотреть, как тощий, хрупкий человечек по имени Северус в одиночку укрощает огнедышащего дракона.

Гимли, наблюдавший пробуждение дракона на валу крепости, потрудился отыскать среди зрителей конунга Эомера, чтобы спросить его:

— Ты и сейчас утверждаешь, что магия не нужна людям?

Лицо конунга омрачилось.

— Сейчас — более, чем когда‑либо, о Гимли, — сказал он.

— Ты храбрейший из воинов и учтивейший из рыцарей, но иногда мне хочется отколотить тебя, любезный Эомер! — заметил Гимли. — К чему твое ослиное упрямство?!

— Мне страшно, что этот тщедушный, слабый человек владеет силой, перед которой склонился даже дракон, — мрачно ответил Эомер. — Я, сильный воин, не в силах справиться с драконом. Да что таить, если позвать десять моих лучших воинов, и то их сил будет недостаточно! А этот волшебник, которого в обычном бою я уложил бы одним ударом, сильнее меня.

— Вряд ли ты уложил бы одним ударом мага Северуса, Эомер, — заметил Арагорн.

— Да, из‑за его проклятой силы! Не будь ее, он бы не справился со мной! А так он сильнее меня, и это несправедливо.

— Каждому судьба дала своё, о Эомер: тебе силу, ему колдовство, — сказал Арагорн.

— Но ему дали силу, несравнимую с человеческой! Ни один человек не может быть силен, как силен этот волшебник, — возразил конунг. — Он один способен сокрушить целую армию! Это несправедливо. Если он пожелает, он разрушит целый город, остановит Луну на небесах, затмит Солнце! Он слишком силен для нас.

— Но и дракон слишком силен для тебя, Эомер, — сказал Гимли. — И целая армия победила бы тебя, если бы не помощь этого могучего волшебника. Разве не спасло тебя то, что когда восстали против тебя силы, непобедимые для обычного человека, этот волшебник оказался рядом?

— Мне не нужна такая помощь! — отрезал роханец. — Он сам — враждебная сила! Лучше бы его не было, и пусть люди справляются сами. Не так уж мы и слабы, как тебе кажется, о Гимли, сын Глоина!

Гимли возвел глаза к небу, устав убеждать известного упрямца.

— Да, я считаю, что люди должны научиться сами справляться со своими бедами, чем звать на помощь таких опасных союзников! Эта помощь обернется для них только большей бедой, — заявил Эомер. — Пусть у людей есть проблемы, но ничья помощь нам не нужна! Лучше бы маги оставили нас в покое — в беде и в радости, в болезни и в здравии. Пусть живут сами по себе, отделившись от нас, не влезая в наши дела. И мы будем жить отдельно от них, не вмешиваясь в их дела. Пусть бы затаились они в каком‑то своем мире, неслышно и бесшумно для нас, людей словно их и нет!

— Что ж, смею обрадовать тебя, конунг: твои пожелания исполнятся. Исполнятся даже больше того, что ты желал! — заметил проходивший мимо Северус. — Надеюсь, ты будешь этим доволен.

— Исполнятся? Откуда тебе известно? — спросил Эомер.

— Мне известно многое, что неизвестно тебе, о Эомер, потому что ты деликатно напомнил недавно, что я волшебник, — холодно сказал маг. — Мне открыто будущее, и оно будет тебе приятно. Большинство людей согласится с тобой, и они добьются, чтобы волшебников изолировали от прочего мира. Попытка волшебника вмешаться в дела людей будет караться как самое тяжкое преступление.

— Это прекрасно, — с вызовом объявил Эомер.

— А мне кажется, что люди еще пожалеют об этом, — печально сказал Леголас.

Арагорн, Теоден и Гендальф созвали военный совет о том, что делать с драконом. Так как никто, кроме Северуса и Леголаса, не мог справиться с ним, использование дракона для войска сочли бесполезным и постановили отпустить зверя с миром.

Так и поступили. Только пожелав ему на прощанье более никогда не попадаться в лапы Мордора!

Решение короля роханцев о походе на Мордор было подвигом.

Ибо поход на Мордор был не четой победоносной войне с Саруманом. Наверное, поход на Мордор вообще не с чем было сравнивать… И все воины, согласившиеся идти туда, знали, что с этой битвы может никто из них не вернуться. И может не вернуться вообще никто живой, и битву эту они проиграют.

В исходе войны с Исенгардом мало кто сомневался — большинство было уверено в своей победе. Исхода войны с Мордором не знал никто. Даже всеведущие волшебники, даже Гендальф не знали его. Сколько раз ни спрашивали Гендальфа, чем кончится эта война, он не отвечал.

Он имел только надежду на победу — благодаря присутствию многих и разных сил… И если Эомер мечтал о том, чтобы только люди справлялись со своими врагами, то время для воплощения его мечты еще не настало. Все понимали, что люди в одиночку не выиграли бы эту войну. Только присутствие волшебников в их войске против Мордора давало шанс на успех.

Увы, реальность была такова, что людям противостоял злой волшебник Саурон, властитель Мордора, грозящий уничтожить всё живое — и мощь его была такова, что против него одного выступало много добрых волшебников: Гендальф, Элронд, Галадриэль и прочие, включая Леголаса и Северуса — и они не знали, хватит ли им сил справиться.

Войско Гендальфа пускало в ход самые отчаянные меры. И надеялось оно на колдовство — даже на крайнее, экстремальное колдовство.

Так, Арагорн решил призвать на помощь древнюю магию Тропы Мертвых. Она считалась непроходимой, эта Тропа, но тот, кто совершил бы чудо и прошел по ней, вызвал бы в свои союзники могучую Армию Мертвых. Правда, до сей поры никто, вступивший на эту Тропу, не возвращался.

Но Арагорн решил попробовать.

Вот почему и состоялась вторая встреча Арагорна и Эовин…

Войско короля Теодена неспешно отходило от Хельмских врат назад, к Эдорасу. Через Эдорас собиралось оно пройти дальше на восток, к Мордору. Арагорн пошел другим путем.

Тропа Мертвых начиналась за Эдорасом, и она тоже выходила к границам Мордора. Арагорн созвал товарищей, желающих добровольно последовать за ним, и не дожидаясь неторопливого роханского короля, отправился в путь.

Трое верных товарищей, как всегда, вызвались сопроводить Арагорна.

Теоден проводил их грустным взглядом, уверенный, что больше они не встретятся.

Как рассказывают летописи, легкий отряд Арагорна прискакал в Эдорас тем же вечером, на три дня опередив армию Теодена.

Принцесса Эовин просветлела лицом, увидев чужеземцев, и приняла их самым радушным образом. Счастливая принцесса не могла наглядеться на дорогих гостей, и глаза ее светились, пока гости повествовали о походе на Исенгард и о своих подвигах.

Однако, Арагорн не скрыл от леди цели своего похода, и радость ее улетучилась.

Эовин, подобно своему дяде, решила, что видит последний раз своих гостей живыми, и сделала всё возможное, чтобы отговорить их от самоубийственного похода.

— Тропа Мертвых несет с собой только смерть, — увещевала Эовин. — Неужели ты ищешь смерти, о Арагорн? Эта Тропа не пропускает живых.

— Может статься, что меня она пропустит, — сказал Арагорн. — В любом случае, я должен попытаться.

Эовин бросила взгляд на спутников следопыта, которые сидели за пиршественным столом, утоляя голод и жажду.

— Но это безумие, — сказала королевна. — Твои товарищи — славные и могучие воины. Не в царство смерти должен вести ты их, а на поле биты, где каждый на счету! Не дай им погибнуть напрасно, о Арагорн, они созданы, чтобы взойти на поле битвы и покрыть себя славой!

— Это не безумие, леди, — ответил король, — я иду предназначенной мне дорогой. А те, кто идут со мной, делают это добровольно: если они хотят остаться и ехать с Роханской армией, они могут это сделать. Но я пойду Тропами Смерти, и даже один, если понадобится. Таков мой долг.

Больше они ни о чем не говорили и ели в молчании, но глаза Эовин не отрывались от Арагорна, и все видели, как она мучается. Наконец гости встали, поблагодарили леди за заботу и отправились отдыхать.

Арагорн подходил к шатру, установленному для него королевной, когда сзади его окликнули. Арагорн обернулся и увидел леди Эовин. Она словно мерцала в ночи, потому что была одета была в белое, и глаза ее горели огнем решимости.

— Арагорн, — сказала она, — зачем вы идете этой смертоносной дорогой?

— Потому что я должен, — ответил он. — Только так надеюсь я свершить то, что предназначено мне в войне с Сауроном. Я не выбирал тропу опасностей, Эовин. Если бы я мог вернуться туда, где осталось мое сердце, я был бы сейчас далеко на севере, в блаженной долине Ривенделла.

Эовин знала, что в долине Ривенделла, которой правил эльфиец Элронд, осталась его дочь Арвен, и она была великой любовью короля Арагорна. Эовин недолго молчала, а затем простерла руку к королю.

— О Арагорн, если решение твое неизменно и твердо, то позволь мне пойти с тобой! Позволь мне пройти по этой Тропе вместе с твоими людьми. Я больше не желаю отсиживаться в замке, пока страна моя в опасности, я хочу встретить врага лицом к лицу!

— Твой долг — быть со своим народом, — возразил Арагорн.

— У меня есть и другой долг! — вскричала Эовин. — Я — королевна рода Эорла, я умею сидеть в седле, владею мечом и не боюсь ни боли, ни смерти. Я хочу выступить на защиту своего дома, подобно мужчинам!

— На это раз, — сказал Арагорн, — с поля боя может не вернуться никто.

— Я не боюсь опасных путей! — возразила Эовин. — Я и тебя не отговариваю от смертельного боя, но только от гибельного похода по заговоренной Тропе. Я зову тебя в открытый бой, с честным соперником, а не с древними проклятиями Мертвых! Ненавижу, когда лучшее гибнет понапрасну!

— Я тоже, — сказал Арагорн. — Поэтому я говорю тебе: останься. Ничто не обязывает тебя идти на восток.

— Но и твоих людей ничто не обязывает, однако они идут за тобой! Идут, потому что таков их долг… потому что хотят встретить смертный час с теми, кого любят!..

Эовин повернулась и скрылась в ночной тьме.

На следующее утро, когда дружина Арагорна была уже на конях, королевна Эовейн пришла проститься с ними. На ней были доспехи всадника, у пояса висел меч. В руке она держала кубок. Пожелав гостям счастливого пути, она пригубила вино, протянула кубок Арагорну, — и он осушил его до дна и сказал:

— Прощай, королевна Рохана! Я пью за благоденствие твоего рода, за твое счастье и за счастье твоих подданных. Передай своему брату: может быть, по ту сторону Тени мы с ним еще встретимся!

Гимли и Леголасу, стоявшим рядом, почудилось, что Эовейн готова расплакаться. Они привыкли видеть ее гордой и строгой; тем тяжелее было им смотреть на нее теперь.

Но она спросила:

— Так ты едешь, Арагорн?

— Да, госпожа.

— И по–прежнему не разрешаешь мне сопровождать тебя?

— Нет, госпожа моя, я не имею права сделать этого без ведома Короля и твоего брата. Но они появятся здесь не раньше завтрашнего вечера, а я не могу терять ни минуты. Прощай!

Эовейн опустилась на колени.

— Молю тебя, Арагорн! — произнесла она.

— Нет, госпожа! — твердо ответил Арагорн.

Он поднял Эовейн с коленей, поднес ее руку к губам, поцеловал — и, вскочив в седло, не оглядываясь поскакал прочь.

Эовейн стояла словно каменная, уронив руки и глядя вслед конному отряду, пока последний воин не скрылся в черной тени Заклятой Горы, где находились Ворота Мертвых.

Наконец она повернулась и, спотыкаясь, как слепая, побрела назад.

Три дня спустя в Эдорас прибыла армия Теодена. После грандиозного смотра войск, которые теперь по призыву короля пополнились новыми воинами, войско выступило в поход.

Среди конных бойцов ехал и молодой хрупкий юноша, называвший себя Дернхельмом. Он желал биться с Мордором до последнего, отомстить за павших друзей и погибнуть в бою. То была переодетая леди Эовин.

 

Третья встреча Эовин и Хранителей Кольца

Летописи гласят, что поход Рохана против Мордора начался грозным предзнаменованием.

Войско Теодена шло на войну со всей возможной ему поспешностью, и всё же не успело. Мордор ударил первым.

Исход войска назначили на утро, к восходу солнца. Но солнце назавтра так и не вошло.

Утреннее небо скрыла от людей тьма, посланная Сауроном. Он затмил солнце.

Туча Саурона расползалась по всему горизонту, желая охватить Средизимье целиком.

В этой мертвой тьме войско и выступило.

В то время отряд Арагорна уже давно достиг Тропы смерти.

Тропа не хотела впускать их — она отпугивала людей всеми личинами ужаса. Людей окружал мрак, шепот и невидимое, но внушающее страх Присутствие мертвых. Кони отказывались ступать на Тропу; люди едва пересилили себя, чтобы не последовать их примеру. Гному Гимли временами казалось, что он не может даже идти, он принудил себя стать на колени и ползти.

Но в этот момент Северус из Хогвартса взмахнул палочкой, и Гимли явилось чудо.

В руку гнома ткнулось нечто тёплое. То была мерцающая серебристая лань. Гимли протянул ладонь, и лань облизала ее своим теплым языком. Гимли стало вдруг легко и смешно, и он засмеялся. Лань источала свет и любовь, и страх постепенно отступил из гномьей души.

Лань обошла всех испуганных, ободрила лошадей. Лань помогала каждому ступить на Тропу, и маг своей палочкой направлял ее.

Лань прошла с отрядом до конца Тропы. Правда, иногда Северус взмахивал палочкой, и она покидала Отряд, но всегда возвращалась. Куда Северус отправлял свою лань, осталось для Гимли тайной, ибо маг как обычно не пояснил свои действия.

Но Гимли это было неважно. Главное, что страх отступил.

Только Леголас, эльф, обошелся без лани. Он не нуждался в поднятии духа; эльфы не боятся мертвых.

По пути Леголас не раз оборачивался, восклицая:

— Я вижу мертвых! Призрачное войско идет за нами, не отступая!

И хотя Гимли всякий раз оборачивался на слова Леголаса, но видел лишь непроницаемую тьму.

И еще видел он, как отражаются тени воинов в доспехах в глазах замыкающего Отряд Северуса.

Гимли был уверен, что Северус тоже видит мертвых — но никому не скажет об этом ни слова.

В тот же вечер лань возникла на пути войска Теодена, идущего в Минас Тирит.

Она обласкала всех воинов, до последнего, и ее долго не отпускал воин Дернхельм.

Лань утешила всех и немного проводила воинов, пока, бледнея, не исчезла совсем.

Однако, на следующий день она появилась вновь.

Лань приходила к войску каждый день.

Летописи много рассказывают о победоносной Битве за Минас Тирит. Летописи воспевают подвиги воинов, отбивших армию Тьмы от столицы и прогнавших ее обратно в Мордор!

Рассказывают, что героически погиб конунг Теоден, и совершила подвиг царевна Эовин, поразив казавшегося бессмертным Короля Назгулов.

Рассказывают, что отряд Арагорна, которого давно считали мертвым, явился на Битву живым и невредимым, ведя за собой огромную Армию Призраков.

И что тьма, покрывшая солнце, после победы воинства Арагорна рассеялась.

Полки Мордора отступили обратно в Мордор и затаились. Границы королевства Гондор были восстановлены.

Рассказывают, что подвиг леди Эовин чуть не стоил ей жизни.

Возможно, она и была мертвой, ибо лежала как мертвая, задетая проклятием умирающего Назгула.

Царевну перенесли в Обители целения Минас Тирита и приступили к лечению.

Принцесса долгое время лежала при смерти. Целители посчитали ее рану смертельной. Она словно спала смертным сном, и никто не мог разбудить ее. Даже целители, испробовавшие все известные им способы. Если бы не искусство мага Северуса, чудом ухитрявшегося поддерживать в раненой жизнь, мы бы ее потеряли.

Целители объясняли охваченному отчаянием Эомеру, брату принцессы, что тьма не отпускает Эовин, потому что тьма в ее сердце. Принцесса искала смерти, не желала дальше жить; исцелить это, вызвать ее обратно из Тени был почти невозможно.

Сердце принцессы разбилось, как сказали целители, ибо она любила человека, который отдал себя другой, и поэтому не отвечал Эовин взаимностью.

Шепотом называли и имя виновника: король Арагорн.

Однажды целители пришли в отчаяние, и именно маг Северус принес им надежду. По его совету к тяжелораненым позвали короля Арагорна, и его прикосновение исцелило их.

Зашел король и к Эовин; он коснулся Эовин, и дева наконец очнулась.

Король не стал дожидаться изъявлений ее благодарности и поспешно ушел. Он посчитал, и все с ним согласились, что его присутствие может опечалить сердце Эовин.

С Эовин остались брат и целители. Она заговорила с ними и захотела есть — впервые за долгое время.

С тех пор Эовин стала выздоравливать.

Волшебник Северус с одобрения Арагорна тоже остался в обителях целения. Своим искусством он оказывал целителям помощь в излечении больных.

Арагорн выиграл Битву за Минас Тирит и воцарился в Минас Тирите. Настали мирные дни, подобные передышке в войне.

В Обитель целения Арагорн больше не заходил, а жизнь там текла по–прежнему; медленно исцелялась леди Эовин, а маг Северус варил зелья.

Правда, король регулярно присылал приглашения для героев Битвы на чествования и празднества.

Эовин их игнорировала.

Эовин не покидала обитель целения. Однако, леди немного поправлялась, ибо пожелала помогать целителям в уходе за больными. Она собирала семена и сажала лечебные травы — и в этом ей вызвался помогать заморский маг.

Эовин проводила в прогулках с Сееврусом много времени, слушала его рассказы о подвигах отряда Арагорна. Про короля Арагорна они беседовали особенно часто.

Эовин нашла в маге родственную душу, ибо он тоже всегда игнорировал приглашения, гулянья и праздники.

Вместо этого он осматривал больных, писал научные трактаты, варил зелья и творил заклинания.

В свободное время маг исследовал местные лекарства и травы, новые для него методы лечения. Леди Эовин заинтересовалась его исследованиями и приняла в ним участие. Если целители сомневались, полезно ли было отпускать Эовин с Северусом на их дальние прогулки, то Эовин возвращалась с них здоровее, чем раньше. Свежий воздух явно благотворно действовал на нее.

Кроме того, целители втайне надеялись на другое лечебное средство — в Обителях у Эовин появился поклонник. Принц Фарамир, благородный и прекрасный юноша, увидел Эовин и полюбил с первого взгляда. Целители надеялись, что это исцелит Эовин ее разбитое сердце.

Принц Фарамир начал учтиво ухаживать за Эовин, и она безрадостно, но вежливо поддерживала с ним беседы. Целители сочли это хорошим началом.

Чуткое сердце влюбленного Фарамира замечало, что Эовин страдает.

Его обществу принцесса предпочитает одиночество, она могла удалиться от всех на верх крепости Обители целения и долго смотреть свысока на небо, на проплывающие облака…

Именно там Фарамир нашел Эовин однажды.

Царевна молча смотрела вдаль.

В городе веселились люди, празднуя победу над Мордором, но лицо Эовин оставалось печальным.

— Леди Эовин, ты не пошла на праздник, и ты невесела, — сказал принц.

Леди Эовин поклонилась.

— Благодарю тебя, Фарамир. Нет, я невесела сегодня… Но ты можешь присоединиться к празднику, и я с радостью посмотрю, как ты участвуешь в шутливых состязаниях, со стен крепости. Ты исцелен достаточно, чтобы победить всех.

— Благодарю за похвалы мне и за доверие, о госпожа, — сказал Фарамир. — Но я желаю не этого. Как бы желал я, чтобы ты исцелилась достаточно, чтобы почувствовать радость!

— Кто знает, возможно, что твоими желаниями я и обрету утраченное, Фарамир, — отвечала леди.

— Позволь мне тогда остаться с тобой и утешить тебя! — воскликнул принц.

Леди не ответила, глядя вдаль.

— Разве не рада ты, что война окончена?

— Она не окончена, пока Мордор не стерт с лица земли, как говорит маг Северус, — заметила Эовин. — Опасность еще не миновала. Мордор укрощен на время, он усыплен, но может проснуться. Как вулкан, осыплет он нас смертоносным пеплом… Я слышала, что король Арагорн готовит новый поход, прямо к вратам Мордора.

— Да пребудет с ним победа! — пожелал Фарамир. — Этот поход будет тяжелее всех.

— Да, я согласна с тобою, — сказала принцесса.

Она снова замолчала.

— Я вижу, что этот поход беспокоит тебя, — заговорил Фарамир. — Ты страшишься за судьбу тех, кто уйдет в него. из него может никто не вернуться… Но не страшись, одолели же мы Темные силы под Минас Тиритом, а страхи были те же! Но мы выжили.

— Не все, — сказала Эовин.

— Я скорблю о твоем дяде.

Эовин вновь замолчала.

— Не страшись за короля Арагорна, — наконец прямо заявил Фарамир. — Король — великий воин. Он не проиграл еще ни одного сражения. И его поддерживают искусные волшебники, Гендальф и Северус, их сила велика! Мы можем надеяться на удачу, пока они с нами.

— Пока они с нами, — повторила Эовин. — Мой брат ждет не дождется, когда же они нас покинут. Гендальф сказал, что их миссия закончится с окончанием войны. Когда война завершится, они уплывут обратно за Море.

— Счастливого плавания, — отвечал Фарамир.

И снова воцарилось молчание.

Фарамир уже собирался с силами, чтобы сделать еще одно смелое признание, когда Эовин его опередила.

— Ты сказал мне сегодня важные вещи, о принц Фарамир. Мне нужно время, чтобы их обдумать…

Фарамир поклонился:

— Я не тороплю тебя, принцесса. Я рад уже тому, что ты выслушала меня.

— Выслушала, но теперь я прошу тебя удалиться и оставить меня одну, ибо мне нужно время, чтобы всё обдумать, — сказала Эовин.

Принц не ослушался ее приказа и ушел.

Эовин продолжала стоять в раздумьях.

Она всё еще оставалась там, когда явился маг Северус и напомнил, что настало обычное время пить ее лекарства.

Эовин приняла от лекаря кубок с зельем и выпила.

— Принц Фарамир был здесь, со мною, и беседовал о грядущей войне и о короле Арагорне, — промолвила Эовин. — Поговори со мною, Северус, ибо он расстроил меня!

— Что ж, если принц расстроен потому, что война приближается, то он прав, принцесса, — заметил маг. — Но смею надеяться, что на этот раз, леди, вы не сбежите от лекарей на битву, переодевшись в мужское платье?

Эовин звонко рассмеялась.

— Ты умеешь развеселить меня, о Северус!

— Я говорю правду. Если вы мечтаете ринуться в бой, то оставьте эти мысли. Во второй раз ваш трюк не выйдет, принцесса.

— Ни один трюк, о Северус, не повторяется во второй раз, — задумчиво отвечала Эовин. — И трюк войны с Мордором может не повториться. Один раз Арагорн прошёл невредимым Тропой смерти, но глупо ждать, что так повторится второй раз! Поход короля обречён.

Я знаю, что король слушается твоих советов, о Северус. Отговори его!

— Вы уже просили меня об этом недавно, принцесса, и я вынужден был отказать вам. Я должен помогать королю во всех начинаниях, — напомнил лекарь. — Я принес присягу королю Арагорну. Если король выступит против Мордора, мой долг не отговорить, а сопровождать его.

— Вы все погибнете! — предостерегла Эовин.

— Мы должны выступить. Это наш долг перед Хранителем Кольца.

— Как же ты похож на короля Арагорна, и как же ты упрям, о волшебник! — вспылила Эовин.

— Этот поход одобрили все мудрейшие мужи Гондора. Его одобрили Гендальф, Элронд, Арагорн и Кэлеборн из Лотлориена. И я одобряю его. Это единственный выход, леди, чтобы покончить с Мордором, — сказал лекарь. — Вам ведома история невеличков и Великих колец, я рассказывал вам об этом. И пока Хранитель Фродо не уничтожит Кольцо, пока пророчество про кольцо не сбудется, война не закончится. Хранитель Фродо в большой опасности. Чтобы отвлечь думы Темного властелина от невеличка, король Арагорн и пойдёт войной на Мордор.

— И пожертвует вам всеми! — в сердцах бросила Эовин.

— Да, пока невеличек не исполнит свою миссию, нам предрешены только поражения, — кивнул головою лекарь. — Арагорну это известно. Но и для меня эта Битва — последний шанс. Вы знаете, что я послан в ваш мир с миссией помощи Хранителям Кольца. Поход на Мордор — это возможность и для меня завершить мою миссию… Погибну я или выживу, лишь после победы над Мордором моя миссия в вашем мире закончится.

— И тогда ты вернешься к себе, за Море… — сказала Эовин.

— Мне неизвестно, куда я направлюсь, окончив свою миссию, — молвил лекарь. — Возможно, мне уже уготована следующая? Или меня вернут в прежний мир, откуда я родом, — в Хогвартс? Или меня оставят здесь?

— Я не понимаю тебя, о Северус! — сказала принцесса.

Лекарь усмехнулся.

— Очевидно, вы обмануты слухами о моем царственном статусе и происхождении? Ведь я не раз пытался убедить вас, что это неправда. Вы принимаете меня за принца, которого ждет за Морем его королевство? Миледи, я простолюдин, сколько бы вы не утверждали обратное. Я родился в бедном доме, мой отец был мастеровой, а мать — лекарка. Я не принц и не ровня вам, и никакое королевство меня не ждет. Я никогда не был ни аристократом, ни правителем, я всю жизнь работал.

— Разве ты не правил Слизерином? — упрямо спросила Эовин.

— Леди, ваши романтичные слуги создали легенду на пустом месте. Разве я не говорил вам, что был простым школьным учителем? Я преподавал в школе, и за весьма малую плату. В мои обязанности входило надзирать за частью учеников, за одним из школьных факультетов. Он назывался Слизерин, и другого Слизерина не было, поверьте мне!

— И если ты вернешься за Море, ты снова придешь в эту школу?

— Принцесса, мне это неведомо. Я не распоряжаюсь своей судьбой. Те, кто послали меня сюда, знают, что я согласен на любую работу, которую они поручат мне. Я не принц и не правитель, я наемник. Волшебник по вызову. Меня отправляют туда, где требуется помощь волшебника, а когда моя миссия кончается, я жду следующего назначения.

— Это жестоко! Неужели твои скитания никогда не кончатся? — спросила Эовин.

— Это то, что я выбрал сам, и это то, что я заслужил, — резко отвечал лекарь.

— Я не понимаю тебя!

— Я волен в любую минуту оставить свое ремесло и вернуться в Хогвартс… или в любое другое спокойное место, как вы предлагали, — сказал маг. — Но я не желаю этого делать. Не судите о том, чего вы не знаете.

— Тебе нравится воевать? Это не так! — сказала Эовин. — Я вижу, что ты стремишься к мирной жизни. Зачем же ты отвергаешь ее?

— Я могу продолжать рисковать спокойно. Родни у меня нет, беспокоиться обо мне некому… Я свободен как птица, — усмехнулся маг.

— Так женись и начни оседлую жизнь! Ибо ты заслужил ее.

Маг посмотрел Эовин прямо в глаза.

— Вы не знаете, отчего я продолжаю скитаться по мирам… Что ж, узнайте. В том Хогвартсе, в том прежнем мире, где я жил, я совершил страшный грех. Много грехов… Они требуют искупления. Мне долго придется искупать их! В том мире шла война, и она была подобна вашей войне, принцесса. И там был Саурон — правда, звали его иначе. Саурон творил страшное зло… А главным советником Саурона был я.

Эовин невольно вскрикнула.

— Я не верю в это!

— Теперь вы понимаете, почему я не стремлюсь вернуться в Хогвартс… или в любое другое место… и почему я считаю оскорблением предложить свою руку благородной женщине.

— Я не верю тебе, — повторила Эовин. — Слуги рассказывали, что ты боролся против своего Саурона, что ты помог победить его!

— Миледи, что бы я ни сделал, этим не зачеркнуть прошлое, — сказал маг. — Из‑за меня погибли многие люди.

— Но сейчас ты помогаешь нам, и ты спасаешь нам жизнь! Я думаю, ты уже раскаялся и искупил свою вину, — возразила Эовин.

— Благодарю вас, — сказал маг и поклонился.

Эовин сжала руки.

— Ты не раз рисковал жизнью из‑за нас. И сейчас ты снова идешь на войну, в смертельный бой… Не ты ли сказал, что твоя миссия на этом закончится? Я думаю, ты полностью искупишь свою вину, когда вернешься из Битвы против Мордора.

— Возможно, принцесса, — отвечал лекарь.

Ответ Эовин поразил его.

— Если тебе суждено выжить… Если ты переживёшь эту Битву и отправишься за Море… Прошу тебя, принц Северус, тогда возьми меня с собой! Пусть я принцесса и не равна тебе по происхождению… Но я клянусь, что буду тебе достойной женой.

— Ты думаешь, я не гожусь для простой жизни, я избалована королевским воспитанием? О нет, я была и простым воином и участвовала в походе! Я не хочу прожить всю жизнь в замке, за каменными стенами. Это не жизнь! Я хочу встречать опасности и справляться с ними. Я не боюсь страдании и бедности. Я боюсь только прожить весь век в золотой клетке, как мои соплеменницы, и смириться с этим!

— Кто знает, чего ты боишься, принцесса? Возможно, ты ведешь свои речи из страха… Из другого страха, — сказал лекарь. — Я не смею повторить речи наместника Фарамира, столь разгневавшие тебя. Я думаю, принц Фарамир говорил, что ты готова сбежать из Гондора сейчас — куда угодно, с кем угодно, с первым встречным… лишь бы подальше от короля Арагорна. Тебе кажется невыносимым находиться в одном мире с королем Арагорном, дышать с ним одним воздухом… Кажется, что вся радость ушла из мира, пока он здесь, ибо он отверг твою любовь, и жить здесь потеряло смысл. Я хорошо понимаю тебя, принцесса.

— С королем Арагорном, — повторила леди Эовин.

И, не медля, громко вскричала:

— О заморский принц, так всё это время ты думал, что я терзаюсь из‑за короля Арагорна?! Ты тоже думал, что я люблю его?! Так думает мой брат, и Фарамир, и здешние целители… Значит, я так хорошо скрывала свои чувства?! Вы все думали, что это о нем я расспрашивала войско? Вы думали, это в страхе за него я молила отказаться от безумного похода по Тропе Мертвых? Вы думали, это его я оплакивала, узнав, что он всё же ступил на Тропу?.. Вы думали, это из страха за него я прошу отказаться от Битвы с Мордором сейчас?!

Эовин смолкла, глядя с башни обители на заходящее солнце. Затем она развернулась к остолбеневшему волшебнику.

— Взгляни мне в лицо, маг! Скажи, ты и теперь веришь, что я люблю Арагорна?!

Эовин посмотрела лекарю прямо в глаза.

— С первой минуты, как вы месяц назад вошли в тронный зал моего отца, я полюбила тебя.

— О Мерлин Всемогущий, — с трудом вымолвил маг.

— Я полюбила тебя, хотя и не скрою, что иногда ты бываешь втрое упрямее короля Арагорна! И я люблю тебя по сей день. И я приказываю тебе, о простолюдин, раз долг зовёт тебя в Мордор — иди. И возвращайся! Возвращайся живым и невредимым, ибо я буду тебя ждать. И пусть мои молитвы охранят тебя, потому что я буду молиться каждый день. И если мои молитвы сбудутся и ты вернешься, то я выйду за тебя, ибо я выбрала тебя и не откажусь ни за какие блага мира!

Волшебник схватился за голову.

— И если мой брат будет против, можешь заколдовать его, — сказала Эовин.

Забегая заранее, признаюсь, что в последнем Эовин ошиблась. Конунг Эомер казался непримиримым противником магии… Но в день свадьбы короля Арагорна и прекрасной Арвен он переменил свое мнение. Он полюбил королеву–волшебницу Арвен с первого взгляда и любил ее до последнего вздоха. Больше никогда Эомер не отзывался непочтительно ни о магии, ни о волшебном народе…

 

Эпилог

…Никто не ждал, что профессор Снейп, живой и здоровый, когда‑нибудь вернётся в Хогвартс.

Хотя мисс Лавгуд (миль пардон!!! Миссис Скамандер) давно предполагала, что это возможно, потому что портрета профессора Снейпа так и не появилось в директорском кабинете, а тела его тоже не нашли.

Над миссис Скамандер очень смеялись.

Но в один прекрасный день Снейп вернулся, да еще с красавицей женой.

Миссис Снейп царственно въехала в замок на белом коне.

Целая толпа смотрела на нее с раскрытыми ртами.

Миссис Снейп выглядела как королева и была ослепительно красива.

Злые языки студентов рассказывали впоследствии, что признанные красавицы магБритании, Гермиона Уизли и Джиневра Поттер, смотрятся рядом с леди Эовин бледными копиями. А когда знаменитая семья Малфоев пригласила чету Снейпов на прием, госпожа Нарцисса по сравнению с леди Эовин оказалась совсем не красавицей.

Кроме того, с манерами Эовин никто соперничать не смог. Ее осанке и походке подражали, но повторить не смогли. Так высоко поднимать голову и держать себя никто не смог — видимо, надо было, как Эовин, родиться королевой.

…Профессор Снейп взялся преподавать зелья и вести Слизерин, как раньше.

Сначала его подопечные посмеивались, что их деканша — магла, но смех быстро утих.

Леди Эовин не владела палочкой, зато владела копьем и мечом, билась в показательных боях с рыцарскими доспехами и укротила всех лошадей, какие нашлись в Хогвартсе, от фестралов до гиппогрифов.

Леди разъезжала по Запретному лесу на диких скакунах и привозила охотничьи трофеи.

Однажды — и тот случай стал легендой в Хогвартсе — леди наткнулась в лесу на большого дементора. Потрясенные очевидцы рассказывали, что леди подняла кинжал и поскакала прямо на чудище с боевым кличем. Волшебники не успели даже пожалеть маглу, беззащитную перед таким противником, не успели вытащить палочки, как дементор узнал Эовин, издал нечеловеческий вой, дрогнул и постыдно сбежал.

«Мы с ним старые знакомые», — коротко сказала леди.

…А многие годы после этого, долгими зимними вечерами весь Хогвартс собирался в Большом зале, чтобы послушать леди Эовин. Она сидела у камина и рассказывала чудесные сказки об эльфах и хоббитах, орках и энтах, войнах и Великих кольцах, королях и битвах…