Я МОГЛА БЫ ВСЕ замять ради мамы, как всегда. Не далее чем накануне вечером она сказала, что нам четверым надо держаться вместе. «Сначала будет непросто» – вот что она сказала. Мы поживем с бабушкой – ее матерью, пока не накопим достаточно денег на аренду собственного жилья. «Никогда бы не подумала, что докачусь до этого», – заявила мама, перед тем как отправиться спать.

Я могла бы отпустить ситуацию, если бы не познакомилась с Даниэлем. Из-за него список того, что я сегодня потеряю, увеличился на один очень значимый пункт. Я отпустила бы ситуацию, если бы мой отец снова не заговорил с этим наигранным ямайским акцентом. Очередное притворство. Послушать его – так можно подумать, что он и не уезжал с Ямайки, не было никаких девяти лет в Штатах. Он действительно считает нашу жизнь иллюзией. Я устала от его притворства.

– Я слышала, что ты сказал маме после той пьесы. Ты сказал, что больше всего сожалеешь о нашем появлении на свет.

Он словно оседает, сердитая маска исчезает с его лица. Не понимаю, что за эмоция появляется взамен, но она кажется искренней. Наконец-то. Хоть что-то настоящее.

Он собирается ответить, но я еще не закончила.

– Мне жаль, что жизнь не дала тебе все, о чем ты мечтал.

Произнося это, я осознаю, что мне правда жаль. Теперь я знаю, что такое разочарование. И понимаю, что оно может быть длиною в жизнь.

– Я не всерьез, Таша. Просто разговор. Просто…

Жестом обрываю оправдания. Не это мне от него нужно.

– Я хочу, чтобы ты знал, что твоя игра была потрясающей. Просто невероятной. Выдающейся.

Вижу в его глазах слезы. Не уверена, что именно их вызвало – мои слова, раскаяние или что-то еще.

– Может, ты прав, – продолжаю я. – Может, ты не создан быть отцом. Может, ты и впрямь чувствуешь себя обманутым.

Он качает головой:

– То был просто разговор, Таша. Я совсем не это хотел сказать.

Но разумеется, он хотел сказать именно это. И не хотел. И то и другое. Одновременно.

– Неважно, всерьез ты это сказал или нет. Ты живешь именно этой жизнью. Она не временная, не выдуманная, и второго шанса у тебя не будет.

Я говорю, как Даниэль.

Самое ужасное, что услышанные мною слова отравили все мои хорошие воспоминания об отце. Сожалел ли он о моем существовании, когда мы вместе смотрели крикет? А когда крепко обнимал меня в аэропорту после нашего воссоединения? А как насчет дня, когда я появилась на свет?

Слезы градом катятся по его лицу. Мне больно это видеть – больнее, чем я ожидала. И все же есть еще кое-что, что я должна ему сказать.

– Не надо жалеть о том, что мы есть.

Какой-то звук вырывается из его горла. Теперь я знаю, как звучит жизнь, полная боли.

Люди постоянно совершают ошибки. Бывают незначительные – например, когда встаешь в очередь на кассу и именно впереди тебя оказывается дама с сотней купонов и чековой книжкой. Бывают средние – поступаешь в медицинскую школу вместо того, чтобы заниматься тем, чем хочешь. Порой ты совершаешь действительно крупные ошибки.

Сдаешься.

Я присаживаюсь на свой диван. Во мне больше усталости и меньше злости, чем я думала.

– Когда мы приедем на Ямайку, ты должен хотя бы попытаться. Ходить на прослушивания. И быть добрее с мамой. Она делает все, что может, и она устала, а ты перед нами в долгу. Ты не должен больше бежать от реальности.

Мама плачет. Питер обнимает ее.

Отец подходит к ним. Мама обнимает и его тоже. Все вместе, как единое целое, они смотрят на меня и жестом зовут присоединиться. Но сначала я поворачиваюсь к Даниэлю.

Он обнимает меня так крепко, словно мы уже прощаемся.