К вечеру Густав Шойбнер почувствовал себя лучше. Он по-прежнему находился в евангелической больнице города Камена и по-прежнему в коридоре у входа в палату дежурили двое полицейских, дожидавшихся продолжения допроса.

Шойбнер нажал кнопку звонка, находившуюся прямо у изголовья.

Прошло несколько минут, дверь отворилась. Вошла пожилая медсестра.

– Ну как мы себя чувствуем? – спросила она.

Маляр слегка приподнялся, и сестра подложила ему в изголовье большую пухлую подушку.

– Отлично, – сказал Шойбнер, – но я чертовски голоден!

Она кивнула!

– Подождите четверть часа.

Когда она вышла из палаты, полицейские уже поджидали ее у двери. Они бросили шахматную партию в эндшпиле.

– Как там, сестра? Можно зайти?

Она энергично мотнула головой.

– И речи быть не может. Сначала он поест, потом я вызову врача. И не вздумайте заходить без разрешения!

Полицейским пришлось дожидаться еще час, пока маляр отужинал, помылся и был еще раз осмотрен врачом. Наконец, врач вышел в коридор и подозвал их к себе.

– Один час! – сказал он. – И ни минуты сверх.

В то же мгновение полицейские, подхватив принесенные «семейные альбомы», исчезли в палате.

«Альбомы» представляли собой солидные скоросшиватели. Внутри – толстая стопка продырявленных листов. На каждом одна или несколько фотографий, далеко не все хорошего качества.

Фамилии сфотографированных указаны не были. Под каждой фотографией только код, ряд буквенных и цифровых обозначений. Соответствующие тому или иному коду данные помещались на оборотной стороне листов.

У Шойбнера создалось впечатление, что нынче его вниманию предложили совсем другой круг лиц, нежели утром. Тогда на фотографиях большинство мужчин было с длинными волосами, с бородой, поразительно много было женщин и девушек. Сейчас перед ним мелькали только мужские лица. Почти все без бороды, с подчеркнуто короткой стрижкой. У многих взгляд и выражение лица чем-то напоминали тех, кого Шойбнер видел в понедельник.

В который раз Шойбнер задержал руку полицейского, перелистывавшего перед его глазами «альбом». Он внимательно разглядывал фотографии на одном из листов. Полицейские затаили дыхание.

Но Шойбнер решительно покачал головой.

– Но он. Похож на парня, что управлял «транзитом». Но не он. У того был небольшой шрам слева…

Полицейские вздохнули, принялись листать альбом дальше.

А через пять минут Шойбнер вскрикнул. Прямо перед ним было широкое, угловатое лицо с коротким, но крупным носом. Подбородок был невелик, однако нижняя челюсть мощно выдавалась вперед. Глубоко посаженные, неожиданно маленькие глаза холодно и надменно смотрели поверх объектива. Темные, зачесанные назад волосы делали лоб зрительно выше.

– Этот! – сказал Шойбнер.

– Что вы можете о нем сказать? – спросил один из полицейских.

– Это тот человек, с которым я лежал вместе в багажном отделении.

– Но ведь было темно! – возразил полицейский.

– Тем не менее! – Шойбнера нельзя было сбить с толку. – У меня достаточно было времени, чтоб внимательно разглядеть этого парня. Вот здесь, слева, залысина прямо как у тайного советника. И эти узкие, светлые брови – он это, готов поклясться!

– Разрази меня гром! – заметил один из полицейских. – Да все эти анархисты, марксисты и сторонники спонтанных акций будут теперь носить вас на руках.

Шойбнер недоумевающе переводил взгляд с одного на другого.

– Что-нибудь не так?

– Еще бы!

Полицейский медленно перевернул большим и указательным пальцами лист картона, так что показались записанные на обратной стороне личные данные:

Фамилия: Керн

Имя: Манфред

Дата и место рождения:

1.10.1955, Гамбург

Последнее место жительства:

Эрнст-Меркштрассе, 216 2000 Гамбург

Деятельность:

Боевой фронт национал-социалистов (фюрер)

Молодежь для Германии (президент)

Спортивный союз «Германия» (председатель правления)

Немецкий патриотический совет (член президиума)

Розыск:

Санкция на арест генерального федерального прокурора от 30.8.83 г. за нарушение § 86, 86а, 131 уголовного кодекса. Санкция на арест государственного прокурора Франкфурта-на-Майне от 12.1.83 г. за нарушение §§ 125, 129а, 130, 244 и др.

– А что все это значит? – спросил Шойбнер.

Полицейские задумались.

– Первые параграфы касаются антиконституционной пропаганды и чего-то в этом роде, – произнес, наконец, один из них. – А остальные? Должно быть, нарушение спокойствия, грабеж, вооруженный бандитизм.

– Точнее вы не можете сказать?

Оба смущенно молчали.

– Ну, знаете, – покачал головой Шойбнер, – если о мой ученик в своей профессии понимал столько же, сколько вы в своей, обои отваливались бы у нас от стен.