Допрос Штайна продолжался ровно восемь минут.

Сначала он повторил гаупткомиссару то, что уже рассказала в середине дня практикантка. Его вывод – если после десяти дверь снова отпирали, это мог сделать только Хольц. Но тому нет никакой разумной причины.

– Почему нет? – зацепился Остхольт.

– Потому что он и так мог попасть к себе в квартиру. Через пристройку. Зачем было еще раз выходить на улицу?

– Может, подышать воздухом? – предположил гаупткомиссар.

Однако длинноволосый уклонист возразил:

– Вряд ли. Он всегда совершает прогулку между восемью и десятью. После ужина и до отбоя у нас действительно не так много работы.

Гаупткомиссар задумчиво уставился в свои записи. Потом поднял глаза и спросил:

– А кому, собственно, принадлежат два лодочных сарая на береговом выступе? Против «Южного берега».

– Эти? – Штайн задумался. – Прежде там была какая-то школа спортивной гребли. Вывеска еще сохранилась. Но прошлой осенью они, должно быть, продали участок. Средств, наверное, не хватало.

Остхольт с удивлением воззрился на собеседника.

– А теперь?

Уклонист равнодушно пожал плечами.

– Понятия не имею. Я видел там людей всего два-три раза. Какой-то молодежный клуб. Интересно, где они наскребли столько денег.

– А что это за люди?

– Я, правда, не знаю. Какие-то типы на мотоциклах, в черной коже. Без женщин. Но об этом спросите лучше Хольца. Он время от времени проверяет там замки.

Толстяк молча посмотрел на узкоплечего парня. Потом что-то записал на листке бумаги.

– Эта практикантка говорила об Оливере. Не могли бы вы привести его сюда, – попросил он.

– Я могу обращаться к тебе на «ты»?

– Естественно.

– Имя и фамилия?

– Оливер Клокке.

– Возраст?

– Шестнадцать.

– Хорошо. Скажи мне, что особенно интересовало маза вчера утром и после обеда?

– Стефания. Что же еще?

– Подумай.

Длинный Оливер задумчиво почесал в том месте, где со временем должна была пробиться черная борода. Вот уже несколько лет ждал он момента, когда сможет, наконец, обзавестись такой роскошной вещью. К непреходящему его огорчению дело пока ограничивалось редкой сомнительной порослью, которую мог унести с собой первый порыв ветра.

– Да нет, честно, ничего особенного!

– Так-таки ничего?

– Ну кое-что было, но это же чушь…

– И все-таки расскажи.

– Значит, вчера утром тут кружил фургон. Подъехал к главному входу. Мужчина в халате с пятнами краски и в такой белой шапочке вышел и скрылся в здании базы. Через несколько минут он появился снова, и автомобиль уехал.

– Все?

– Нет.

– Рассказывай дальше!

Оливер ухмыльнулся и покрутил пальцем у лба:

– Но это все чушь собачья! Мы потом отправились искать пивную. И зря. На обратном пути мы проходили внизу мимо участка, ну у озера, там еще такая охотничья изгородь. Принадлежит какой-то школе с идиотским названием. И тут Илмаз сказал, что только что оттуда выехал тот самый фургон. Он даже плюхнулся на колени в грязь и стал рассматривать следы шин. Совсем сбрендил…

– А когда это было?

– Сейчас скажу. Между одиннадцатью и половиной двенадцатого. Мы еще и часа не пробыли здесь, когда двинули на разведку.

– А что это была за машина?

– Машина? Ну, обычный «форд-транзит». Красный. Такой фургон для доставки грузов. Сзади без окон. А вместо них дурацкая такая реклама: «Если дом вам покажется серым, кто-то там придет и поможет делом…»

– Шойбнер? Шойбнер придет?

– Точно! А откуда вы знаете? Ой, что с вами? Принести воды?