Андерс Кнутас сидел в длинном, похожем на барак здании, где находились кафетерий и киоск Судерсандского кемпинга. Перед ним на столе стояла чашка кофе и бутерброд с сыром.

Часы показывали половину седьмого утра, а Эмму Винарве до сих пор не удалось обнаружить. Полиция задержала Яна Хагмана у него дома, его доставили в управление полиции. Пока не установлено, замешан ли отец в убийствах, но решено было не рисковать.

Тревога мучила Кнутаса. Жива ли Эмма? Хагман должен по-прежнему находиться на Форё. Паром и шоссе, ведущее к нему, были оцеплены сразу. Он не мог покинуть остров — разве что на собственной лодке. Такую возможность Кнутас почти полностью исключал. Во-первых, полиция прочесала побережье Форё, во-вторых, куда бы он в таком случае направился? Здесь не было шхер — никаких близлежащих островков, где можно найти пристанище. Ему вряд ли удалось бы добраться до острова Готска-Сандён или до материка — его бы обнаружили. Единственный вариант — если он взял собственную лодку и причалил где-нибудь на побережье Готланда. Нет, это тем более маловероятно.

«Значит, надо исходить из того, что он все еще на Форё», — подумал Кнутас, положил кусок сахара в рот и налил кофе в блюдце. Когда никто не видел, он всегда пил кофе вприкуску, как его отец. Прихлебывал кофе, зажав кусок сахара между зубами.

Насколько им известно, у Йенса Хагмана нет друзей или родственников на острове. По словам отца, у них нет знакомых на Форё, однако, когда дети были маленькими, они часто снимали на лето дачу в Экевикене. «Значит, эти места Хагман хорошо знает», — подумал Кнутас.

В северной части острова полиция проверила все дома, сараи, пристройки, времянки, палатки и автоприцепы. Эта работа продолжалась.

Мог ли он скрываться где-нибудь еще? Возможно, под открытым небом. Но вряд ли. Слишком велик риск. Есть ли у него сообщники? Теоретически это возможно, но на самом деле маловероятно. Всего за несколько недель он лишил жизни трех женщин. Кто захочет помогать ему? Сумасшедший, от которого можно ожидать чего угодно.

Она успела продумать несколько альтернативных планов, прежде чем люк снова открылся. На этот раз в руках у Хагмана был нож.

— Пожалуйста, прошу тебя, не убивай меня! — взмолилась она, когда он спустился по лестнице и уже стоял перед ней.

Нож он держал в руке, лезвие блестело в полумраке.

Хагман посмотрел на нее с непонятным выражением лица:

— Почему это я не должен убивать тебя?

— Я понимаю, почему ты так поступил с остальными. Мы перед тобой чудовищно виноваты.

— Ты ничего не понимаешь! — прошипел он, и в глазах его сверкнул гнев.

У нее оставалось единственное оружие — аргументация. Она продолжала:

— Я знаю, что это непростительно. Я много раз потом думала разыскать тебя, чтобы попросить прощения. Мне ужасно жаль. Но ведь мы были еще совсем дети.

— Дети? — переспросил он с издевкой. — Легко тебе говорить. Из-за вас у меня все пошло прахом. Я боялся людей. У меня ничего не получалось с девушками, я не мог завести себе друзей. Я был так ужасно одинок. Дети! — повторил он с презрением. — Вы прекрасно понимали, какую гадость делаете. Вы сломали мне жизнь. Теперь наступил час расплаты.

Эмма в отчаянии соображала, что бы еще сказать, чтобы выиграть время. При этом она жутко боялась разозлить его.

— Почему ты оставил меня напоследок? — спросила она.

— Не думай, что это случайность. Я все очень тщательно рассчитал.

— Что именно?

— Я решил отомстить всем, кто издевался надо мной, начав с самого главного мучителя. Когда я покончил с первым и самым главным, настал черед Хелены.

— Что?!

На мгновение страх отступил, сменившись изумлением.

Он посмотрел на нее в темноте:

— Моя так называемая мать. Все думают, что она покончила с собой. — Он горько рассмеялся. — Полицейские такие тупые! Они купились на мою уловку. Но на самом деле это сделал я — и получил от этого большое удовольствие. Она не имела права жить. Мать, которая рожает детей, чтобы потом наплевать на них, — кому нужна такая мать?

Теперь Йенс Хагман говорил громко, почти кричал. В бункере стало невыносимо душно.

— Так она не интересовалась тобой? — прошептала Эмма, пытаясь успокоить его.

— Я — жертва неудачного аборта. Я всегда это чувствовал. Нежеланный ребенок, — проговорил он жестко. — Но эта сука заплатила за все сполна. Она получила по заслугам! — добавил он с торжеством, глядя на Эмму.

В его глазах сверкали искры безумия.

Это открытие потрясло ее. Спасения нет! Она никогда больше не увидит своих детей. Невероятным усилием воли она сдерживала слезы, стараясь не потерять над собой контроль.

В следующую минуту над ними раздался гул вертолета. Хагман вздрогнул и прислушался.

— Сиди тихо, иначе я прибью тебя! — прошипел он. — И не смей открывать пасть.

Казалось, вертолет кружит прямо над ними. Внезапно они услышали голос Кнутаса, усиленный мегафоном:

— Йенс Хагман! Это полиция. Мы знаем, что ты в бункере. Тебе остается только сдаться. Ты окружен, мы забрали твою машину. У тебя нет шансов. Самое разумное в твоей ситуации — сдаться полиции. Выходи! Руки вверх!

Хагман так резко сдернул Эмму со скамьи, что она чуть не упала навзничь. Приставив нож к ее горлу, он приник к бойнице. Эмма увидела кусочек моря. Похоже, Хагман был растерян. Загнанный в угол, он стал еще более опасен. В душе она желала только одного — чтобы он ослабил хватку у нее на горле.

Некоторое время было тихо. Потом снова раздался голос из мегафона:

— Хагман! Это полиция. У тебя нет шансов. Выходи! Руки вверх!

Хагман стал действовать быстро и четко. Он перерезал веревку, связывавшую ее ноги, откинул люк и толкнул ее на лестницу впереди себя. Он поднимался сразу за ней. В лицо ей ударил теплый воздух. Эмма решила, что у нее есть шанс убежать. Она окажется снаружи раньше его. Лестница была такая узкая, а люк такой тесный, что они никак не могли бы протиснуться в него одновременно. Уже почти выбравшись, прежде чем сделать последний шаг, чтобы выйти из бункеpa, она изо всех сил толкнула ногой Хагмана, стоявшего позади нее на лестнице. Удар пришелся ему в лицо, он выругался. В следующую секунду она почувствовала, как его рука цепко схватила ее за лодыжку, и она рухнула на землю.

Попытка к бегству завершилась, не начавшись. Хагман прошипел ей в ухо:

— Еще один такой фокус — и ты мертва! Чтоб ты знала.

Она сощурилась от яркого света и огляделась вокруг, насколько это было возможно в ее положении. Они находились на самом краю леса: с одной стороны виднелось море, с другой — зеленые холмы. Вокруг стояли вооруженные полицейские, а на холме, чуть в стороне, — Андерс Кнутас с мегафоном в руке.

Хагман прикрылся ею, как щитом:

— Всем полицейским уйти! Иначе я убью ее немедленно! Останется только комиссар. Мои условия: машина с полным баком бензина и сто тысяч наличными в сумке на сиденье. Запас воды и питья на двоих на три дня. Если вы не выполните мои условия, я перережу ей горло. Вы поняли? И быстро! Если машины не будет на месте в течение двух часов, я убью ее.

Кнутас опустил руку, державшую мегафон. Через пару минут он ответил:

— Мы сделаем все от нас зависящее.

Он повернулся к коллеге, стоявшему рядом, и они обменялись несколькими фразами. Пять минут спустя все полицейские исчезли. Хагман стоял в том же положении, что и раньше. Эмма видела море и чаек, летавших над водой, цветущие маки, камнеломки, цикорий. От этой красоты сердце сжала боль. Она снова подумала о детях. У них только что начались летние каникулы, а она вот здесь. На волоске от гибели.

Кнутас разговаривал по мобильному. Закончив, он крикнул им:

— У нас проблема — не получается так быстро достать деньги. Нам нужно время.

Рука Хагмана сжала ее сильнее.

— Мне наплевать на ваши проблемы. Доставайте деньги где хотите. У вас остался час и пятьдесят минут. Иначе она умрет! — Чтобы это прозвучало убедительнее, он царапнул Эмму ножом по шее, так что выступила кровь.

Она даже не почувствовала боли.

Спустя два часа на дороге, в ста метрах от них, появилась зеленая «ауди». Из нее вылез полицейский. Кнутас крикнул Хагману:

— Машина заправлена под завязку. Ключи в замке зажигания.

Полицейский достал сумку, открыл ее и продемонстрировал содержимое. В руках у него оказались пачки денег.

— В сумке сто тысяч крон сотенными купюрами, — крикнул Кнутас. — И запас еды и питья. Все как ты хотел.

— Хорошо, — ответил Хагман. — Отойдите от машины на двести метров. Затем я требую свободного доступа на паром, который отвезет нас на Готланд, в Форёсунд. Иначе она умрет, — повторил он.

— Я понял, — кивнул Кнутас.

Толкая Эмму впереди, Йенс Хагман двинулся к машине, постоянно озираясь по сторонам.

Машина рванула с места, резко развернулась, и вскоре они уже мчались по проселочной дороге в сторону пролива.

Мысли галопом проносились в голове у Эммы. Она должна что-то сделать. Едва избавившись от преследования полицейских, он убьет ее. В этом она была совершенно убеждена. Они уже приближались к парому, видна была разметка на асфальте.

Хагман сбросил скорость. Паром стоял у причала и ждал их. Она видела капитана в рубке. На борту стоял матрос, готовясь отдать швартовы.

Дальше все произошло с невероятной быстротой.

Несколько полицейских, возникших словно из воздуха, кинулись к машине. Йенс Хагман отреагировал мгновенно и свернул в сторону. Полицейские пытались открыть дверцу, но их отбросило на асфальт, когда он резко развернулся. Он рванул вверх по дороге, но и там путь ему преградили полицейские машины. Тогда он съехал с дороги и понесся по пересеченной местности, среди кустов и камней. Машина потеряла управление, Эмма вскрикнула — и они врезались в большую сосну. Удар оказался мощный. Ее бросило на заднее стекло, которое разбилось вдребезги. На нее посыпался град осколков. Она успела заметить, как Хагман выскочил из машины и побежал прочь. Вокруг клубился густой дым. Ей удалось открыть ногой дверцу, вывалиться на землю и откатиться в сторону.

Карин Якобсон видела машину издали. Она разглядела валяющуюся на земле Эмму и Хагмана, убегающего прочь. Вытащив пистолет из кобуры, она сняла его с предохранителя.

— Хагман! — крикнула она другим полицейским. — Вон он!

В тот же момент Йенс Хагман заметил ее и бросился в сторону леса.

За спиной Карин слышала голоса людей, которые что-то кричали друг другу. Подняв пистолет и целясь по ногам Хагману, она побежала за ним.

— Стоять! — крикнула она.

Он не остановился, а нырнул за старый ветряк.

Карин замедлила шаги. Она знала, что он вооружен. Он легко справится с ней, если она не будет начеку.

Карин осторожно подкралась к ветряку. Услышав за спиной какой-то звук, резко обернулась. В следующее мгновение Хагман навалился на нее. Они покатились по земле. Раздался оглушительный выстрел. Тело, придавившее ее, обмякло.

Когда Эмма очнулась в больнице Висбю, то поначалу даже не смогла вспомнить, что произошло. Потом в голове закрутились образы. Бункер. Кнутас с мегафоном. Хагман, державший нож у ее горла. Машина, врезавшаяся в сосну.

Она открыла глаза. Зажмурилась от яркого света. Две размытые фигуры стояли возле кровати. Еще кто-то сидел чуть в стороне.

— Мама! — позвал тоненький голосок.

Это был Филип. Теперь она отчетливо увидела его. Лицо бледное, глаза мокрые. В следующую секунду она прижала его к себе, и Сара тоже кинулась в объятия к маме.

— Мои дорогие! — прошептала Эмма. — Теперь все у нас будет хорошо, — проговорила она и заметила краем глаза, как Улле встал со стула и подошел к ней.

Он присел на край кровати и взял ее руки в свои. Все позади. Наконец-то все позади.

Вошла медсестра и предложила посетителям прийти на следующий день. Они еще раз обнялись.

Эмма вдруг почувствовала страшную усталость. Ей нужно поспать. Только сначала надо сходить в туалет. Все смешалось. Те несколько часов, которые она просидела в бункере с Хагманом, показались ей бесконечными. Она умылась, выпила стакан воды и вернулась в палату.

Возле кровати в вазе стоял букет из маргариток и васильков. К одному из стебельков была приколота открытка. Эмма улыбнулась, читая ее. Открытка была от Кнутаса. Он желал ей поправляться и обещал позвонить на следующий день.

Она забралась в постель. Поправила подушку. Тело напоминало отбивную, голова болела. Теперь ей нужно одно — выспаться.

Уже собираясь погасить лампу на столике, Эмма заметила вазу с желтыми розами, стоявшую на подоконнике. С усилием приподнялась и достала из букета конверт. Открытка внутри конверта была от Юхана: «Ты согласна завести со мной картофельную грядку?»

Кнутас глубоко затянулся и закашлялся. Обычно он почти не курил, просто вертел трубку в руках, набивал ее и посасывал, не раскуривая. Хороший способ избежать рака легких. Но в последние дни он курил, как никогда прежде. Через полчаса состоится совещание руководителей следствия, которое подведет итоги драматичным событиям, потрясшим Готланд.

Кнутас еще раз мысленно восстановил ход событий.

Когда он сидел в бараке в Сундерсандском кемпинге, его коллега Ларс Норби позвонил из Висбю.

Он сказал, что соседка Гуниллы Ульсон указала на Йенса Хагмана как на человека, которого она видела у дома Гуниллы за несколько недель до убийства. «До чего хладнокровный тип! — подумал Кнутас. — Решил лично познакомиться с Гуниллой, прежде чем убить ее».

Догадка, что Йенс Хагман может скрываться в одном из старых бункеров на Форё, пришла в голову самому Кнутасу. Таких бункеров на острове много. Прочесывая северо-западную часть острова, полиция вскоре обнаружила в лесу машину Хагмана. «Сааб» был лишь небрежно забросан ветками, однако стоял в таком укромном месте, что его было трудно заметить с воздуха.

Кнутас упрекал себя за то, что Хагман был застрелен.

Карин Якобсон испытала сильный шок, ей пришлось провести несколько дней в больнице. Раньше ей не доводилось даже ранить человека. Теперь ей грозило обвинение в превышении полномочий и даже в том, что ее действия привели к смерти человека. Вопрос этот будет решать комиссия из Стокгольма. Хотя на самом деле вина целиком и полностью лежит на нем. Он, и никто другой, руководил операцией. Возможно, исход мог бы быть иным, если бы они не согласились на условия Хагмана, если бы вызвали профессионального переговорщика или решились бы штурмовать бункер.

Он тяжело вздохнул. Теперь уже невозможно сказать, что из всего этого могло выйти.

Он много размышлял о судьбе Хагмана. Ненависть, угнездившаяся в его душе еще в детстве, отравила всю его жизнь. Оказалось, что она повлияла на его взаимоотношения с женщинами. У него никогда ни с кем не было продолжительного романа. Он жил один, не имел друзей. Бросил учебу в университете и работал дежурным на турникете в стокгольмском метро. И даже отношения с сестрой оставляли желать лучшего. Брат и сестра никогда не дружили, хотя разница в возрасте составляла всего пару лет.

Родители ничего не сделали для того, чтобы наладить отношения между детьми. Мать отдавала дочери явное предпочтение. Отец, Ян Хагман, уделял семье все меньше и меньше внимания. Как и мать, он замкнулся в своем мире. Никто из них не видел, что происходит с сыном. Не замечал тех издевательств, которым он подвергался, его одиночества и тоски. Результат оказался слишком плачевным.

Дети, как два изолированных острова, плыли каждый своим путем, не получая поддержки от родителей. Каждый сам разбирался со своими проблемами и своими эмоциями. Не хватало единства, — по сути дела, не было семьи.

В каком-то смысле Кнутас мог понять Йенса Хагмана. Возможно, даже не надо быть психически больным, чтобы совершить убийство. Достаточно пережить страшное унижение.

Отсутствие контакта с родителями красной нитью проходило через все расследование. С потерпевшими все также обстояло не лучшим образом. И у Хелены Хиллерстрём, и у Фриды Линд, и у Гуниллы Ульсон были напряженные отношения с родителями. У него возникло ощущение, что и у Эммы Винарве не все благополучно. Что-то объединяло убийцу и его жертвы. Кнутас размышлял над тем, какую роль все это сыграло в этой драме.

Поднявшись, он глянул в окно на залитую солнцем парковку. По подоконнику ползла божья коровка. Он позволил ей забраться себе на палец и открыл окно.

Она раскрыла крылышки и улетела прочь.